Текст книги "Клубника в горьком шоколаде"

Автор книги: Светлана Борминская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Извините, – девушка с облегчением выдохнула. – Знаете, вон там, – она указала на начало улицы, где был шлагбаум, – Кима Магомедовича спрашивает какой-то старик. Он довольно сердито спорит с охраной, и спрашивает, когда будут похороны. Себя он называет Прищепским…

– Хазаров вроде бы сейчас на похоронах тёщи, – пробормотала Ирина.

– Этот Прищепский говорит охране, что он, якобы, душеприказчик, – девушка растерянно оглянулась. – Вы не знаете, что это значит?

– Простите, а вы сами-то кто?.. – Ирина взглянула на оливковый жакет и розовые кудри собеседницы.

– Меня зовут Даша, я приходящая прислуга из агентства «Звездный слуга», – девушка достала из сумочки сотовый телефон. – Может быть, вы позвоните Хазарову и скажете об этом старичке?.. Я работаю здесь третий день, и у меня есть только рабочий телефон Тамары Викторовны.

– Вот и позвоните Тамаре Викторовне, – Ирина обошла девушку и направилась к избушке за боярышниковым забором. – Я здесь всего лишь гость и привела к дочкам Кима Магомедовича своих сыновей.

– Хорошо, я всё поняла, сейчас позвоню Тамаре Викторовне, – кивнула та, не трогаясь с места.

МЕШОК С НЕПРИЯТНОСТЯМИ

Матрене Ильиничне Гуряевой всю ночь не спалось. Она ворочалась, как разбуженный медведь в берлоге, вспоминая Льва Тимофеевича Рогаткина, которому так и не отдала мешок, отобранный у пьющего и гуляющего москвича Койотова. То, что Москва – город обмана, Матрена Ильинична догадывалась давно, впрочем, как и то, что на просторах страны кое-где ещё сохранились честные люди, живущие на честно заработанные небольшие деньги. Тихая жизнь старухи мало изменилась с тех пор, как сын привез её с Чукотки в Москву, потому что Матрена Ильинична из соображений бережливости категорически отказывалась пользоваться «платиновой» кредитной карточкой, которую сын вручил ей по приезде, умудряясь жить на свою честно заработанную пенсию в 3199 рублей, изредка подрабатывая гаданием. Карточку же, побрызгав на неё святой водой, Матрена спрятала за икону – на чёрный день… Хотя следует признать, что совсем не пароксизмы скупости беспокоили её последнюю неделю, а злополучный мешок со старым барахлом и загранпаспортом тёщи Хазарова.

Вот и сегодня, прямо с утра, бабка сидела и гипнотизировала мешок, пока пила чай с вареньем и белыми сухарями. Ей уже осточертело перебирать и мерить всё, что в нём было: паспорт, прочитанный вдоль и поперёк, странную кость, полую внутри, две трухлявые шкатулки с ещё одной костью, мужские карманные часы, пару ношенных, но ещё приличных кофт, рваные перчатки, тряпку в пятнах, складывающуюся трость и ещё какие-то непонятные пустяки, рассыпающиеся в руках от древности.

Матрена даже поносила одну самую большую кофту, в тот самый первый вечер, когда отняла мешок у Койотова, но потом сняла и аккуратно убрала обратно. Следователь, который хитростью пытался мешок экспроприировать, больше не приходил, и Матрена Ильинична путём долгих логических взаимоисключений сообразила, что следователь, скорее всего, был ненастоящий. Матрёна даже расстроилась, так как подготовила к его приходу обличительную речь, а он всё не шёл, окаянный.

Утром, по привычке забравшись на крышу избы, Матрёна Ильинична случайно увидела, как в дом Хазарова вошла вертлявая молодая дама с двумя детишками.

– Ходят тут всякие, – нахмурилась бабка, но через десять минут, когда гостья зачем-то вышла на балкон, Матрена Ильинична неожиданно для себя узнала её – на балконе Хазарова стояла известная журналистка из телевизора, а не просто чья-то молодая мамаша.

– Вот, слепая-то!.. – обиженно повторяла бабка, нервно барабаня по крыше ногой, когда дама покинула балкон, так и не обратив на неё внимания.

Когда же во дворик перед соседским домом высыпали детишки с нянькой, а следом вышла та самая журналистка, Матрена Ильинична моментально поняла, что это её последний шанс привлечь к себе внимание и, откашлявшись, завопила, как сирена. Будучи наконец увиденной, бабка жестами показала, как пройти к ней в дом и кубарем скатилась с крыши, чтобы открыть дверь.

– Милка, я тебя по телику видела, ты мне нравишься! – едва Ирина переступила порог, медовым голосом вывела Матрена Ильинична и кинулась с объятиями. – Чаю хочешь? Не хочешь?.. Ну, садись тогда, как же ты на мою сестру Варьку похожа, а?.. Ты нам, случаем, не родня?

– Вряд ли, – Ирина с улыбкой оглядела избушку с земляным полом, и привычно спросила: – Значит, смотрите наше шоу? Нравится?..

– Нравится, – просто сказала Матрена. – Вся жизнь – обман, милка!

– Как вас зовут? – спросила Ирина, усаживаясь на колченогий венский стул посреди избы. Бабка Гуряева показалась ей весьма харизматичной.

– Зови меня Матреной Ильиничной, – с достоинством представилась бабка, садясь напротив.

– А хотите в нашем шоу поучаствовать, Матрена Ильинична? – неожиданно предложила Ирина. – Снимем вашу избушку и по телевизору покажем. Хотите, завтра к вам оператор приедет?..

Бабка с минуту молчала, застенчиво улыбаясь и по девчачьи мотая ногой.

– Хочу, – наконец сказала она, пнув ногой злополучный мешок. – Только я у сына спрошу, он мне вечером позвонит.

– Вот и договорились, – кивнула Ирина, вставая.

– А когда похороны Лильки, не знаешь случаем?.. – вдруг спросила Матрена Ильинична, хотя спросить хотела совсем не о том.

– Вроде бы сегодня, – Ирина внимательно посмотрела на бабку. – А разве вам не сказали?..

– Ну, что за соседи, а? – вскочив, запричитала Матрена Ильинична. – Если б знала, то я бы тоже поехала проводить Лильку в последний-то путь… Что им, жалко, что ли? Я ведь их попугаев храню…

– Попугаев?! – изумилась Ирина.

Матрена Ильинична замахала руками и выскочила на кухню, откуда принесла клетку с двумя волнистыми попугайчиками.

– Хазаров оставил на улице, а я подобрала… Отнесешь им! – Матрёна Ильинична сердито протянула Ирине клетку. – Обиделась я на них, так и передай!.. Это на свадьбу бабку вроде меня можно не приглашать, а вот похоронить человека, проститься с ним, это не по-людски – не пригласить. Второго-то раза не будет! И вот это тоже передай Хазарову, – Матрёна наклонилась и вытащила из-под стола мешок. – Мне чужого не надо!

– А что там? – Ирина взвесила мешок в руке. – Тяжёлый…

– Передашь Киму, – проворчала Матрёна Ильинична. – Мусор, скажи… Не хочу я с этой его новой женой встречаться!

– Хорошо, передам, Матрёна Ильинична, – выходя из избы на просевшее крыльцо, пообещала Ирина.

– Там в мешке паспорт его тёщи, – сказала вслед ей Матрёна Ильинична. – Если Ким спросит, скажи, что на помойке нашла!

– Как на помойке?.. Ну, хорошо, я передам, не беспокойтесь, Матрена Ильинична! – обернулась Ирина.

– А я и не беспокоюсь, – буркнула бабка Гуряева, перекрестившись. – Словно камень с души упал…

«Напросилась в гости, а его, естественно, нет. И куда я эти вещи понесу?..» – возвращаясь, думала Ирина.

– Здравствуй, Ира, рад тебя видеть… А у меня сегодня тяжёлый день, – встретил Ирину в прихожей Ким Магомедович, руки у него дрожали. – Похороны, и вот, тёщин душеприказчик, наконец, объявился!.. Не хочу с ним говорить, но видимо придётся, – Хазаров перевёл дыхание и посмотрел на клетку. – Знакомые попугаи…

– Соседка передала. – Ирина протянула клетку Хазарову, попугаи весело чирикнули.

– Матрёна?.. А откуда ты её знаешь? – перебил Хазаров. – Она со мной не здоровается, старая шутовка…

– Это она меня знает, в телевизоре видела, Ким Магомедович, – улыбнулась Ирина. – И вот ещё мешок.

– Понятно, давай сюда попугаев, дочек обрадую, – Хазаров покосился на закрытую дверь кабинета. – Пойду, а то душеприказчик рвёт и мечет.

– Если не секрет, что ему надо?

– Денег, наверное, – поморщился Хазаров. – Лилю сейчас кремируют, а я тут, – Хазаров махнул рукой и зашёл в кабинет, и Ирина успела увидеть пожилого всклокоченного мужчину с впавшими щеками и злым открытым ртом.

– Никакой кремации не может быть изначально… Вы с ума тут все посходили, что ли?.. – раздалось резкое карканье.

Положив мешок справа от двери, Ирина прислушалась, но кроме неясного шума, так ничего и не услышала.

За домом во дворе три сестры и Пашка играли в мяч, няня сидела в шезлонге под деревом и читала томик Мопассана, а Яшка у забора показывал кому-то кулак и шипел:

– Настучу по башке, понял, да?..

Из-за забора большими удивлёнными глазами на Яшку смотрел незнакомый мальчик с крысой на плече.

– Яш, иди сюда, – позвала Ирина. – Яш, отойди от забора!.. Слышишь, Яш?

Сын сердито отмахнулся, и Ирина присела на скамейку, наблюдая за развитием ситуации. Яшка уже год продолжал её беспокоить своим поведением, и с этим надо было что-то делать.

– А к нам в больницу бабушка приходила, – села рядом с Ириной на скамейку маленькая Резеда, аккуратно расправив пышную юбку, и громким шёпотом спросила: – Тетя Ир, ты не знаешь, где она сейчас?..

Ирина машинально погладила девочку по головке, пробормотав: «Нет, не знаю».

– Что?! – через полминуты воскликнула она. – Что ты сказала?

– Ну, когда мы в машину врезались, – Резеда приложила пальчик к губам. – К нам в больницу приезжала бабушка…

– Во сне? – с надеждой спросила Ирина.

– Да, – Резеда подумала и шепотом продолжила: – Нет, не во сне… А до этого Томка ругалась с бабушкой, – Резеда кивнула на дом. – Кричала на неё…

– Ты чего, мам? – подвинул её с другой стороны Яшка. – Губу прикусила?.. Дай, посмотрю.

– Как ты себя ведешь в гостях? – строго спросила Ирина. – Ну что ты всех пугаешь?.. Яшк, что тебе сделал этот мальчик?

Яшка громко фыркнул и отодвинулся. Светлый хохолок волос на голове сына топорщился, как гребешок.

– Конкурента прогнал, – Яшка кивнул на забор, за которым гулял унылый мальчик с крысой на плече.

– Яш…

– Что? – сын опустил голову и исподлобья посмотрел на неё.

– Ничего… Сейчас домой идём, с тобой тут опозоришься! – Ирина решительно встала. – Откуда ты про «настучу» узнал, горе ты моё?..

– Ну, мам, так папа говорил, а что, нельзя?.. Ну, я ж не при всех, – заканючил Яшка. – Ну, можно мы тут ещё поиграем?..

– Яш, – шепнула Ирина. – У них сегодня бабушку хоронят, если бы я знала, ни за что не повезла бы вас сюда в такой день, понимаешь? Иди, скажи брату…

– Уже уходите? – удивилась Саша, отрываясь от книжки, которую читала. – Девочки, попрощайтесь с тётей Ирой и с мальчиками! Давайте я вас провожу?.. – предложила она.

Они снова прошли мимо кабинета, в котором уединились Ким Магомедович и душеприказчик. Дверь была закрыта неплотно, и оттуда слышались возмущённые голоса.

– Почему вы не отменили похороны?.. А сколько можно их отменять?.. Я вас искал, где вы были, господин Прищепский?.. Уезжал… Вот именно, что уезжали!..

Ирина взяла сыновей за руки и торопливо вышла на улицу, отметив, что мешка у кабинета уже нет. «Когда только успели взять?» – удивилась Ирина.

– Неужели оба красавца – ваши? – навстречу им быстро шла Даша в форменном костюмчике прислуги. – До свидания!

Ирина кивнула и неожиданно спросила:

– Даша, извините, вы ведь только что выносили мусор, да?.. У кабинета Кима Магомедовича лежал такой чёрный мешок.

Даша, похлопав ресницами, кивнула.

– Да, я спросила у Кима Магомедовича, он сказал, что это не его. Неужели, мешок ваш?.. Ой, извините, а я его в бак выкинула! – хихикнула Даша. – А хотите, я его обратно вытащу?..

Ирина посмотрела на притихших сыновей и направилась за Дашей к помоечным бакам.

– Мам, мы ж без мешка сюда пришли! – удивился Пашка, когда они миновали охрану.

Ирина и Яшка заговорщически переглянулись.

– Т-с-с… – прошипел Яшка, грозно глядя на брата. – Мы мусор воруем, да, мам?..

Ирина с каменным выражением лица кивнула, и они направились к метро. Настроение у неё, как ни странно, улучшилось.

ТЛЕН

– Ну, что ты такое узнала, что до завтра подождать не может? – зевнула в трубку Байкалова. – Давай завтра встретимся, Ир?..

– Завтра я работаю, – торопливо сказала Ирина. – Полина, я тут такое откопала…

– Ну, попозже… Сашуля заснёт, и я перезвоню тебе! Закопай пока свою новость, хорошо? – шёпотом попросила Байкалова.

За окном в темноте, пока их никто не видит, били чечётку деревья, устав стоять по стойке смирно, а по бульвару, визжа, как пустые консервные банки под ногой сорванца, летали редкие ночные автомобили… В ожидании звонка Ирина вымыла пол, потом посуду, замочила кухонные полотенца, затем устроилась в кресле у окна, вспоминая два жизнерадостных женских лица с фотографии за дверью детской комнаты в доме Хазаровых.

Если бы Матрёна Ильинична Гуряева не позвала её к себе утром, чтобы передать Хазарову мешок со старым барахлом, то, пожалуй, Ирина уже сладко спала в обнимку с подушкой. Но случилось то, что случилось, и на кухонном столе перед ней лежали две довольно убогого вида шкатулки с полыми костями внутри, загранпаспорт на имя Лили Юльевны Хюбшман-Калюновски и ещё несколько предметов какой-то старинной рухляди, от которой за версту несло тленом.

Ирина в который раз перебрала всё это сомнительное богатство и перечитала письмо Круглика, живо представив, как дряхлый старичок с крашеным хной загривком на древней «ямахе» рассекает просторы славного города Парижа.

– Я очень жду звонка одного знакомого шимпанзе из Сухумского питомника, – снова набрав номер Байкаловой, пробормотала Ирина.

– Сашуля заснул, поднимайся, – проворчала та. – Вот не спится тебе, а если я перееду?

– Куда переедешь? – удивилась Ирина. – К Сашуле?.. Не вздумай даже, я уже бегу!

Байкалова встретила её в длинном мужском халате. На полу в прихожей стояли длинноносые мужские туфли, о которые чуть не споткнулась Ирина.

– Твой в трусах не выйдет?.. – Ирина прислушалась, но кроме тиканья часов не услыхала никаких посторонних звуков.

– В трусах?.. И не надейся! – хмыкнула писательница.

– Очень хорошо, – кивнула Ирина. – Я сегодня я принесла с улицы Пичугина мешок с кучей старья, принадлежащий, угадай кому?..

– Не знаю, – зевнула Полина. – Интересно, что это за старьё, из-за которого ты не спишь ночью?

– Сначала прочти, что мне написал Круглик, – Ирина протянула письмо.

– А если всё-таки завтра, Ир? – с хрустом зевнула Байкалова. – Я сплю, в буквальном смысле слова, на ходу, неужели не видно?..

– Ну, я прошу тебя…

– Так, отсюда, да?.. «Я долго искал хоть одного наследника графа Калю…» – развернула письмо и начала быстро читать Байкалова, глотая окончания слов. – «Моя находка – Лиля Хюбшман-Калюновски в России. Ее отец Юлий Калюновски женился перед войной на польской гражданке Гражине Хюбшман, у них родилась дочка – Лиля… Родители Лили не пережили войну, а девочка попала в приют. Удивительно, что ей удалось сохранить полную фамилию…» – Байкалова присвистнула. – Ира, я не верю своим глазам…

– Ты дальше читай, – поторопила подругу Ирина.

– «Я уже знаю, что она мертва, но есть ли у неё дети, внуки, правнуки?.. И самое главное, Ира, есть ли у кого-нибудь из них физические признаки родства с графом Тьерри Калю?» Ну, ничего себе, а? – хмыкнула Байкалова. – Похоже, всё очень серьёзно?

– Именно, а ты думала, почему я не могу заснуть? – Ирина кивнула на пакет из «Пятерочки», в который она переложила вещи из мешка. – Тут старый скарб, принадлежащий Лиле Калюновски, и выкинутый после скандала на помойку Тамарой Жилянской. Знаешь, по-моему, некоторые из вещей весьма похожи на материальные доказательства родства Лили Калюновски с графом Тьерри Калю из списка Круглика, хотя, возможно, я ошибаюсь?..

– Давай смотреть! – Байкалова подняла пакет и вывалила на стол всё его пыльное содержимое. – Подожди-ка, а где остальное?.. – разглядывая шкатулки и кофты, возмутилась Байкалова. – Тут не хватает четырех предметов, о которых в письме пишет Круглик.

– Да, тут почему-то не всё, – согласилась Ирина. – Похоже, Лиля Юльевна определённо знала, кто она, и понимала, что может претендовать на наследство в Триедином банке, раз собрала и хранила такое количество материальных доказательств родства с графом Калю!

– Но как эти старые вещи оказались у неё, ведь она попала в детдом ещё совсем маленькой девочкой? – у Байкаловой задрожал голос. – Выходит, она собирала их уже взрослой – вещь за вещью? Слушай, а если бы в мешке были все десять материальных доказательств родства с графом, Ир? – У Байкаловой загорелись глаза. – Как считаешь, мы смогли бы получить это наследство, а?..

– Вряд ли, – усмехнулась Ирина. – У нас нет физических признаков родства с графом, про которые в письме пишет Круглик. Кстати, Лилю кремировали сегодня…

– Боже правый, как жаль, – огорчилась писательница. – Но всё-таки, почему же Лиля не попыталась получить это наследство, пока была жива?

– Смотри сама, как пишет Круглик, там очень странные требования к претендентам на наследство. Родственник графа Калю, в числе прочих доказательств, должен обладать хотя бы двумя из пяти физических недостатков графа, например, как вросший ноготь большого пальца любой из ног, кривой нижний клык, грушевидные мочки ушей, маленький рост и ещё, желательно, горб! – перечислила Ирина.

– Неужели, если придёшь в Триединый банк без вросшего ногтя на ноге, то даже на порог не пустят?.. А если пластический хирург врастит мне ноготь? – Байкалова вытянула ногу и пошевелила большим пальцем. – Ой, нет, давай лучше тебе, Ир! Фу, запуталась я с этими вросшими ногтями, не напоминай мне о них больше…

– Кстати, нужно предъявлять какой-то крест графа Калю, и где этот крест?.. Нет никакого креста, – Ирина повертела в руках косточку из шкатулки. – Вот эта кость немного похожа на ту, что я нашла на крыше замка.

– Давай, наконец, скажем друг другу спокойной ночи, Ир, – зевнула Байкалова. – У меня в спальне, между прочим, любимый мужчина почивает, а я тут с тобой. Утро вечера мудренее!

– Полина, ещё три минутки… Понимаешь, я уверена, что и Ева, и её мать умерли не своей смертью. К тому же девочки видели бабусю в больнице. Она к ним приходила, представляешь?..

– Мёртвая?! – закашлялась Байкалова.

– Если это была насильственная смерть, то неуспокоенные души приходят и жалуются живым, разве не так?.. – шёпотом спросила Ирина.

– Ира, у тебя же высшее образование, ну, мало ли что почудилось маленькой девочке после аварии? – Байкалова поискала глазами сигареты. – И потом, Круглик, безусловно, специалист в мире древностей, но он старенький и очень увлекающийся… А если он слегка выжил из ума, Ир?.. Калю – Калюновски, да, вроде бы, похоже, но знаешь, с другой стороны, совсем не факт, что это правда.

– Знаешь, я просто боюсь за девочек, – призналась Ирина. – Скоропостижная смерть их мамы, а потом и бабушки, выглядит подозрительно. В телецентре об этом постоянно шушукаются.

– Сплетничают о том, что Жилянская оставила бомбу в детском горшке перед тем, как уехать в свадебное путешествие? – ехидно спросила Байкалова. – Бомба взорвалась, и крыша упала на старую тёщу, да?.. Ира, скажи, ну неужели, тебе самой не смешно?

– Но ведь в самом деле, как только они уехали в свадебное путешествие, то сразу же произошел этот несчастный случай.

– А при чем здесь мы, Ир? – перебила Байкалова, сердито сверкнув глазами. – Мне любопытно, не скрою, но я в это вмешиваться вообще не хочу никаким боком.

– Просто я вижу, что девочки боятся, и не любят мачеху. Я всего лишь попробую что-нибудь узнать, – Ирина вздохнула. – Думаю, мне нужно будет найти душеприказчика Лили и поговорить с ним. И ещё этот паспорт, что с ним-то делать?..

– Знаешь, Ир, если Лилю убили, пусть этим занимается милиция, – Байкалова помолчала. – Я думаю, ты не должна оставлять себе вещи, принадлежавшие бабусе. С какой стати ты принесла их домой? Ира, пойми, всё это принадлежит трем маленьким наследницам и их отцу.

– Подожди, но ведь именно Жилянская, по словам бабки Гуряевой, выкинула их на помойку! – возмутилась Ирина.

– А какое, скажи на милость, ты имеешь отношение к этому старью и их семейным дрязгам?

– Никакого, но я хочу разобраться, – упрямо повторила Ирина.

– Флаг тебе в руки, выясняй! – зевнула Байкалова. – Но смотри, Жилянская выкинула мешок с этой рухлядью, Хазаров также не признал эти вещи, когда прислуга сунула их ему прямо под нос, выходит, они не знают того, что знает Круглик о наследстве графа Калю?! Странно, согласись… Ну, я могу идти спать? – подумав, спросила Байкалова. – Да, горбун и пегая лошадь тебе больше не снятся?

– Не снятся, конечно, иди и спи, – Ирина смахнула в пакет всё, что принесла, и пошла к двери.

«Всё-таки, интересно, знал ли Ким, что его первая жена и тёща были наследницами миллиардного состояния?» – спускаясь на первый этаж, думала Ирина.

ОТРАВИТЕЛЬ

В отеле «Балчуг Кемпински» на кровати сидел человек с перекрученными руками и ногами. Он очень странно сидел, словно его тело не имело костей, а состояло из одних лишь сухожилий. Он только что вернулся из ресторана «Яр», где попробовал вместе со своим очень старым знакомым несколько блюд старославянской кухни, включая тёртый калач.

Назавтра он отужинал ещё с одним своим давнишним коллегой и даже проводил того на улицу Подъячева, по дороге развлекая анекдотами о бывших сослуживцах. А на послезавтра он пригласил парочку своих знакомых, двух бодрых стариков-пенсионеров, пообщаться за обедом в ресторане «Пушкинъ».

«Раскатали губы на тёртые калачи, дураки старые…» – кисло морщился он, свернувшись в три погибели на полу у кровати.

НЕВЫНОСИМО СКУЧНЫЙ МИР

«Если одно дело закончилось, то на смену ему всегда приходит другое…» – Лев Тимофеевич открыл папку с делом о маньяке-отравителе и углубился в чтение. Пухлый файл с документами по делу Лили Хюбшман-Калюновски лежал на краю его стола и наводил на размышления.

– Ни дать, ни взять, – проворчал Лев Тимофеевич, думая о двух делах сразу. – Что такое? – через минуту буркнул он в трубку служебного телефона. – Я не ослышался, что стоматологическая карта Калюновски нашлась?.. И где, позвольте вас узнать? В ведомственной поликлинике работников МИДа, – повторил он. – Ага-ага… Это я не вам! Что еще?.. Ага-ага, еще два отравления после посещения ресторанов в Центральном округе… Смертельные исходы? А-а-а, значит, два смертельных исхода и оба пострадавших поступили в Кунцевский морг. Что еще?.. То есть, возможно, что тело исчезнувшей три недели назад прислуги из агентства «Звездный слуга» тоже находится в Кунцевском морге? Как интересно оно туда попало… Да, это я не вам! А кому? Себе, разумеется, любимому… А принесите-ка мне стоматологическую карту Лили Калюновски, раз уж вы её нашли, – с нервным смешком попросил Лев Тимофеевич. – А особые приметы исчезнувшей прислуги вы не знаете?.. Ну, хорошо, я сам позвоню в фирму «Звёздный слуга», несите стоматологическую карту, – вздохнул следователь и, чертыхнувшись, набрал семизначный номер агентства.

Скрупулёзно записав приметы пропавшей Виолетты Константиновны Золотайкиной, Лев Тимофеевич убрал папки с делами в сейф, вышел из прокуратуры и поехал на троллейбусе в Кунцевский морг.

Любая работа требует времени, а работа следователя не заканчивается никогда. Мозг вычисляет преступления круглосуточно, даже когда работник прокуратуры, к примеру, сладко спит, закутавшись с головой в ватное одеяло.

Грозно шевелящий усами троллейбус выпустил Льва Тимофеевича у остановки «Парк», угрожающе хлопнул дверьми, и поехал дальше. Рогаткин уловил чуткими ноздрями цветочный аромат духов, и оглянулся на вышедшую за ним из троллейбуса полную женщину с двумя сумками, из которых торчала чайная колбаса и хлеб. «Не дама» меланхолично констатировал следователь, и прогулочным шагом московского денди направился к двум серым двухэтажным строениям за редким забором. Через пару минут Лев Тимофеевич втиснулся в скрипучую дверь экспертного отдела и, не найдя там никого, пешком поднялся на второй этаж, где в неуютном кабинете у окна пил зелёный узбекский чай хмурый по жизни, а не только сегодня, эксперт-криминалист Чудотворцев.

– Лева, рад, – меланхолически поздоровался Чудотворцев и снова уткнулся носом в пиалу с чаем «Кок-Чаш».

Радио на стене, хрипло кашляя, передавало прогноз погоды, а затем разразилось блоком рекламы на околомедицинские темы.

– Гранту мое почтение, – Лев Тимофеевич с размаху уселся на хлипкий деревянный стул напротив эксперта, вытянул губы трубочкой и огляделся. Повисло секундное молчание.

– Поможешь?.. – чихнув, наконец, спросил Лев Тимофеевич.

– Давай, – согласился Грант Чудотворцев, отставляя пустую пиалу.

– Вот, посмотри-ка, – Лев Тимофеевич поочерёдно протянул лист бумаги с приметами пропавшей сотрудницы из агентства «Звездный слуга» Золотайкиной и стоматологическую карту Лили Калюновски. – Грантик, извини, ты ничего похожего не видел?..

Эксперт покосился на Рогаткина и вздохнул. У Гранта Чудотворцева глаза были необыкновенного синего цвета… Он не был красавцем в полном понимании этого слова, но глаза имел самые что ни на есть.

– Да, её вчера похоронили, ну… то есть забрали для похорон, – кивнул Грант, прочитав особые приметы пропавшей прислуги.

– Кто забрал?! – подскочил Рогаткин. – Ты ничего не путаешь?

– Спроси в санитарной службе, они все бумажки оформляют, – пожал плечами Чудотворцев.

– В каком она хотя бы боксе лежала?.. – не терял надежды Лев Тимофеевич.

– Бокс Д, стеллаж крайний слева, место, э-э-э, кажется, четвертое, – пожал плечами Чудотворцев. – А вот этой вот дамы не припомню, – пролистав стоматологическую карту Лили Калюновски, эксперт поспешно закурил. – Правда, зубы я почти не смотрю, ты же знаешь, но вот такой мостик на верхней челюсти я бы вспомнил… Не было, Лева, такого уродского мостика. Не было.

– Но…

– И не заикайся, – Чудотворцев повторил по слогам: – Не было.

– А что ты скажешь об отравленных?.. Тех, которых покормили в ресторанах и потом в виде трупов привезли сюда? – стараясь не заикаться, поинтересовался Лев Тимофеевич.

– Нецо? – переспросил эксперт.

– Ага, – кивнул следователь. – Оно самое.

– Яду им подсыпали в вино… Не в пищу, – Чудотворцев печально вздохнул и поморщился. – Странно другое.

– Что? – перебил Рогаткин. – Что, Грантик?..

– Понимаешь, если в прошлом году люди умирали на четвертый-пятый день, то в этом году умирают в эти же сутки после посещения ресторана.

– И что это может значить?! – насторожился Лев Тимофеевич.

Чудотворцев пожал плечами и отвернулся.

– Похоже, – наконец произнёс он, – что отравитель сыплет своим жертвам лошадиные дозы яда.

– Зачем же он так нехорошо поступает?! – вырвалось у следователя.

– Видимо, у него слишком много отравы, или он торопится, Лёва, – невесело усмехнулся эксперт.

– Или – обнаглел? – хлопнул по своим тощим коленкам Лев Тимофеевич.

– А может, потерял чувство страха и уверился в своей безнаказанности, – Чудотворцев поискал глазами пепельницу. – Скорей всего, он уже отравил всех, кого хотел, или почти всех, и скоро смотает удочки…

– Или заляжет на дно, – чихнув, закончил Лев Тимофеевич.

– Скорее, первое – он уедет, – вздохнул Чудотворцев. – Я б тоже уехал на его месте.

– Почему ты так думаешь?

– Нецо – яд очень редкий, и этот человек иностранец, Лёвушка.

– Русского происхождения?..

– Вполне возможно, – Чудотворцев разогнал рукой дым. – Русского, еврейского, литовского… Я в этом почти уверен, и его должны были запомнить официанты в ресторанах.

– Да, официанты – хорошие физиогномисты.

– И физиогномистки, – согласился Чудотворцев.

– Ага, – Лев Тимофеевич похлопал себя по карманам. – Сейчас пойду в санитарную службу и оттуда прямо в ресторан. Есть хочу!

– Счастливого пути, Лёва, – выдавил мимолётную пессимистическую улыбку эксперт.

– Не унывай, Грантик, – Лев Тимофеевич, быстро спустившись по лестнице, побежал к моргу, приговаривая: – Грантик-крантик!..

«Если Грант, который обладает феноменальной памятью и помнит все трупы, хранившиеся в Кунцевском морге, не вспомнил челюсти Лили Калюновски, которую вчера подвергли кремации, то кого же тогда мы привезли в морг с улицы Пичугина и хранили до вчерашних похорон под фамилией Калюновски?.. И где тогда сама Лиля Юльевна?.. И кремировали-то вчера, в таком случае – кого?» – внезапно споткнувшись, остановился он.

На пороге бокса Д сидел на корточках и курил, прислонившись спиной к окрашенной двери, знакомый Льву Тимофеевичу по раскрытию предыдущих дел санитар морга Анатолий. Фамилии Анатолия Лев Тимофеевич не знал, впрочем. как и отчества. Фамилии Анатолия не знал даже сам Анатолий, будучи человеком вельми пьющим. Впрочем, фамилию санитара знали в отделе кадров и в бухгалтерии, так что узнать её не составляло ни малейшего труда. Было бы желание.

Правый глаз Льва Тимофеевича встретился с левым глазом Анатолия и диалог начался.

– Стеллаж крайний слева, место, э-э-э, кажется, четвёртое, – к месту вспомнил ценную информацию следователь. – Анатолий, э-э-э…

– Есть такое и что теперь?.. – не сразу отозвался санитар, с натужным кряхтением становясь вертикально.

– А можно взглянуть? – Лев Тимофеевич бойко зашёл вслед за санитаром в бокс и огляделся.

– Не вопрос, – Анатолий открыл крайний левый стеллаж и, засунув туда голову, надолго замолчал. – Никого-с нет, – высунув голову наружу, задумчиво произнес он через полминуты. – А вы кого ищете?..

– Золотайкину Виолетту Константиновну, – сверив имя и фамилию пропавшей прислуги с записью, ответил Лев Тимофеевич. – А где она лежит в таком случае?.. Вы не перекладывали?

– Я? – удивился санитар. – Никогда в жизни!

– Неужели? – задумчиво спросил Рогаткин. – А давайте посмотрим по журналу поступления трупов?

– Да ради бога, – Анатолий взял с подоконника амбарную книгу в клеёнчатой обложке, и стал её листать. – Как-как-как?.. – на пятой минуте переспросил он.

– Золотайкина Виолетта Константиновна, – зевнул Лев Тимофеевич. – Дай я сам посмотрю…

– Таковой нет… Глядите, мне не жалко, – Анатолий отдал амбарную книгу. – Ну, если мне не верите.

– Действительно, нет, – через десять минут был вынужден согласиться следователь. – Анатолий, а кто лежал на пустом ныне крайнем слева стеллаже?.. Место, если память мне не изменяет, четвёртое.

– Кого увезли, тот и лежал, – флегматично зевнул Анатолий.

– Кого и куда увезли, Анатолий? – строго уточнил Рогаткин.

– В крематорий, куда же еще могут увезти из морга? – Анатолий задумался. – А вот кого, это как посмотреть…

Лев Тимофеевич думал недолго, потом вытащил из кармана брюк портмоне и, заглянув туда, достал пятьдесят рублей, подумав, достал еще пятьдесят и протянул санитару.

– Анатолий…

– Анатолий, – согласился тот и аккуратно убрал деньги в карман синего комбинезона с оранжевыми вставками. – За бабкой вчера приезжали…

– Ну и?.. – поторопил Лев Тимофеевич.

– За бабкой, ну, которая с элитной улицы тут три недели в холодильнике тухла, – Анатолий почесал затылок и сморщил нос. – Утром приехали с вещами – обрядить и косметикой обмазать из какой-то крутой конторы, с таким еще па-а-афосным гробом…