Текст книги "Клубника в горьком шоколаде"

Автор книги: Светлана Борминская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Я перезвоню, – перебил он жену. – Жди…

Был ранний вечер. Он сидел в квартире бывшей тёщи – на улице Тенистой уже несколько часов. Звонок городского телефона вывел его из состояния унылого ожидания.

– Да? – осторожно спросил он.

– Не называй моего имени, хорошо?.. – предупредил едва слышный голос.

– Где вы? Что случилось?.. Скажите мне, наконец, чёрт побери! – прорычал Хазаров.

После долгого разговора Ким ещё некоторое время сидел, разглядывая пол в квартире бывшей тёщи. По старому дубовому паркету деловито бегали рыжие мелкие муравьи… То, что с ним произошло дальше, Хазаров воспринял, как телепортацию – не больше и не меньше!.. Только что он был в квартире на улице Тенистой и вдруг обнаружил себя идущим по коридорам Телеканала! Оказывается, уже наступил следующий день.

– Где ты был, Ким? – подняла брови его жена Тамара Жилянская.

Это было началом их первой ссоры… Но уже через двадцать минут супруги целовались и даже закрыли на полчаса дверь в кабинет – на два оборота ключа.

ДРУГИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Под фонарями промозгло блестел асфальт…

«Номер машины охранника, который увез дочек Хазарова пробьют через час… Если бы только машина «всплыла» где-нибудь ещё… Если бы только всплыла!»

Лев Тимофеевич неожиданно споткнулся на абсолютно ровном месте. И дело было не в препятствии на его пути, просто на проезжей части валялся… мокрый игрушечный медвежонок.

«А что если с дочками господина Х. случилось что-нибудь, исключая похищение?»

За те секунды, пока поток машин, сигналя, стоял на светофоре, следователь успел схватить игрушку с проезжей части и пулей вернуться на тротуар. Игрушечный мишка был изрядно мокр, хоть воду выжимай… Лев Тимофеевич потряс медведем и, завернув его в газету, сунул в портфель. Так, с косолапым, он и пошёл домой.

На его пути был круглосуточный магазин, Рогаткин стремительно вошёл в него и спортивным шагом направился в мясной отдел. Посмотрев на мясо пять секунд, Лев Тимофеевич нервно развернулся на 180 градусов и трусцой устремился к колбасе. От колбасы отойти было труднее, но следователь, зажмурившись, сумел отмахнуться и от этого соблазна, хотя чуть не потерял очки, когда разворачивался всем туловищем к овощам. Последний раз оглянувшись на свиные сардельки, он медленно отошёл к огурцам, помидорам и пензенской картошке. Нагрузив две авоськи отборных овощей, Лев Тимофеевич купил на сладкое фруктовый тортик и пешком побрёл домой.

Через полчаса, поставив картошку жариться на газ, он нарезал салат, разломил очищенный апельсин, налил себе водочки и достал огурчик, который плавал на дне банки… Выпив полную стопку водки, Лев Тимофеевич печально поглядел на бутылку и убрал её в холодильник.

– Что касается серийного убийцы-отравителя, то я его всё равно поймаю!.. – пообещал Лев Тимофеевич салату, хрустя огурцом. Сказал по привычке, никто его не спрашивал и ответа не ждал.

Дожидаясь ужина, Лев Тимофеевич анализировал факты по делу Калюновски-Хазаровых, размышлял, и выходило вот что:

Музейный работник и бывшая тёща телемагната Х., если её разозлить, кричала, как пилорама.

На кого?

На новую жену своего зятя Хазарова.

Причина крика?

Унизительное выселение бывшей тёщи из особняка на улице Пичугина.

Нестыковочка! У тёщи собственная трёхкомнатная квартира на улице Тенистой и выселение из особняка, совсем не значило для нервной бабуси – выселение на улицу.

Кто/что для Лили Юльевны Калюновски было самым дорогим (в порядке убывания)?

Дочь Ева, внучки, зять, работа…

Выяснить, кого/что ещё любила Лиля Калюновски, могла ли она покончить жизнь самоубийством, а также, где её стоматологическая карта?

В двух ближайших к Тенистой улице платных стоматологических поликлиниках карты Хюбшман-Калюновски не было. Поэтому необходимо было найти карту в самое ближайшее время, ведь по христианским обычаям Лилю Юльевну уже давно пора хоронить. На дворе было лето, и тело быстро разлагалось даже в холодильнике.

Лев Тимофеевич сидел на стуле и читал газету, затем что-то произошло – он чутко принюхался, огляделся и бросился к картошке, которая угрожающе скворчала на сковороде. Спасение картошки произошло в максимально короткий срок – примерно за 20 секунд. Лев Тимофеевич снова сел и случайно вытер пот со лба газетой.

Картошка остывала, являя миру румяные бока. Лев Тимофеевич демонстративно отвернулся, подождал ещё секунд сорок, потом махнул рукой и начал есть.

«Надо же, как ей фатально не повезло! Зачем же она решила принять ванну во время бури, буквально перед своим отъездом из дома Хазарова? – думал следователь, с аппетитом жуя. – Могла бы и у себя в квартире помыться, в конце концов! Нет, ну что за блажь, чёрт возьми, тебя гонят, а ты решаешь помыться напоследок?!»

Ночь.

Рогаткин морщился и зевал, глядя на медленно загружающийся компьютер. Он работал уже битый час – ныла шея, спина затекла, вдобавок он отсидел ногу.

«Ты свихнулся, сынок? – вчера спросила его во сне мамочка. – Когда ж ты женишься, Лёвушка, и снова начнёшь есть мясо и сосиски?»

«Я почти нашел себе невесту!» – во сне возразил он маме.

У Льва Тимофеевича, надо вам сказать, со слабым полом была явная несуразица во взаимоотношениях. Женщины майора Рогаткина не интересовали вообще… Дамы – да, а женщины – нет. Он любил стройных дам постарше себя, с выдающимся бюстом, а все, кто так или иначе обращали свой взор на майора межрайонной прокуратуры Рогаткина, таковыми не являлись по определению.

Лев Тимофеевич, подумав, снова достал из морозильника запотевшую бутылку водки «Кристалл», поразмыслил с минуту, и положил её обратно в морозильник. Пора было спать.

Утром Лев Тимофеевич, как всегда, торопился в прокуратуру. Мимо шли люди, они обгоняли его, толкали, наступали на пятки. Рогаткин остановился у обувного магазина и волна нежности накрыла его с головой – он неожиданно вспомнил, как мама покупала ему ботинки!.. Как они вместе ходили, долго мерили, и ботинки потом служили ему верой и правдой много лет. Последние же три года покупка зимних и летних ботинок превратилась для Льва Тимофеевича в сущий кошмар, хотя зимние он начинал выбирать с лета, летние – с зимы, но ни к чему хорошему это не приводило, хоть расшибись… Только и исключительно – к плохому. Но сегодня, в этот час и минуту, ему было не до ботинок.

Час спустя.

За окном межрайонной прокуратуры цвела белая душистая акация. В кабинете зам. прокурора висел большой портрет Робеспьера.

– Я прочитал ваш отчёт, Лев Тимофеевич, и вот что решил, – полковник Чашкин выдержал долгую паузу. – Завтра же закрывайте это дело к едрене фене!.. Не мне вас учить, Лев Тимофеевич, вот заключение экспертизы: «Кусок льда, состоящий из замёрзших фекалий, с пролетающего мимо пассажирского самолета, пробил стеклянную крышу дома и упал в ванную, вызвав смерть жертвы», и так далее, в том же духе! – выдохнул ещё сигаретного дыму в сторону Рогаткина зам. прокурора. – Состава преступления, как видите, не было. Кстати, откуда взялся этот здоровенный кусок льда? Разве фекалии замерзают?..

– На десятикилометровой высоте? Однозначно замерзают! – буркнул Лев Тимофеевич.

– Ладно-ладно, про фекалии теперь всё ясно, – перебил зам. прокурора. – И ещё, пока не забыл, ведь Ким Хазаров опознал тёщу?

– Да.

– Закрывай! – полковник Чашкин сердито кашлянул и закрыл папку с делом.

– Помните дело Сусликовской, Всеволод Иванович? – Рогаткин кивнул на сейф в углу кабинета. – Тоже долго не могли найти стоматологическую карту, а потом оказалось, что к убийству причастен стоматолог.

Зам. прокурора поиграл желваками и встал.

– Значит так, повторяю, дело Хюбшман-Калюновски необходимо закрыть не позднее завтрашнего дня! Кстати, вы в курсе, что мы поставили прослушку в квартире Хюбшман-Калюновски на улице Тенистой?..

Лев Тимофеевич растерянно кивнул.

– Вчера был зарегистрирован один весьма любопытный звонок, – зам. прокурора невесело улыбнулся. – Звонок, которого не может быть, я бы сказал.

– Откуда? – у Рогаткина вытянулось лицо.

– С улицы.

– А кто звонил, Всеволод Иваныч?

– Она, – зам. прокурора Чашкин брезгливо покосился на папку с делом.

– Неужели тёща Хазарова? – наконец осторожно спросил Лев Тимофеевич. – Вы имеете в виду тёщу Хазарова, я правильно понял?..

– Представьте, – Чашкин снова открыл папку с делом и тяжело вздохнул. – Я звонил сегодня в морг, справлялся – труп на месте, никуда не делся, звонить не выходил и по делам не отпрашивался.

– Не выходил? – задумчиво переспросил Рогаткин. – Это точно, Всеволод Иванович?

– Там задвижка на холодильной камере, – Чашкин поискал глазами очки. – Итак, экспертное заключение о несчастном случае написано по форме, печать на месте, протокол с подписью Хазарова об опознании прилагается… Закрывай это дело, Лев Тимофеевич, от греха подальше, – покосившись на звонящий телефон, повторил зам. прокурора. – Искать привидения не дело прокуратуры!

– Не дело, – согласился Рогаткин, вставая.

– Что-о-о?.. Нашлись? Где? – воскликнул зам. прокурора и махнул Льву Тимофеевичу рукой. – Сядь, дочки Хазарова нашлись!

– Они живы? – У Рогаткина вытянулось лицо.

– Дети и нянька живы, лежат в больнице в Наро-Фоминске. Погиб только охранник, – зам. прокурора кинул трубку. – Сегодня же допроси эту чёртову няньку, Лев Тимофеевич! Что же она молчала больше недели, а?.. Надо звонить Хазарову.

НЯНЯ МАРИНА

– За Наро-Фоминском, у деревни Хрустали? – с хрустом зевнул дежурный линейного ОВД станции Шишкин лес. – А когда это было?..

– Седьмого июня вечером, – оглянулся на календарь с Аллой Борисовной Лев Тимофеевич.

– Столкновение двух машин на переезде?.. Так мы по той аварии отчет оправили ещё неделю назад, – дежурный выразительно посмотрел на дверь в конце коридора.

Было уже почти семь вечера, Лев Тимофеевич постучался, дождался ответа и зашёл внутрь.

– Уже поздно и в больницу вас вряд ли пустят, – выслушал Рогаткина начальник линейного ОВД майор Дуля. – Режим, знаете ли.

– Ваш звонок и меня пустят, Константин Иванович, – развёл руками Лев Тимофеевич. – Мне всего пару вопросов надо задать няне девочек. Их бабушка трагически погибла в ту же ночь, когда они попали в аварию…

– Ну, хорошо, – майор Дуля покосился в окно на пыльный УАЗик. – Но имейте в виду, эта самая нянька сильно прикусила язык, когда машина перевернулась. Я разговаривал с ней, но ни бельмеса не понял!

Четыре серых кирпичных здания у городского парка напоминал все районные больницы, где он когда-либо был, и Лев Тимофеевич безошибочно нашёл травматологическое отделение.

– Гражданин с седым лицом, а ноги кто вытирать будет? Александр Сергеевич Пушкин? – На Рогаткина сурово глядела дама с внушительным бюстом.

Прочитав на кармашке халата вышитые красными нитками буквы – «сестра-хозяйка Коновалова», Лев Тимофеевич достал удостоверение и послушно вытер ноги о тряпку у дверей.

– Марина Резванова лежит в третьей палате у окна, – возвращая удостоверение, улыбнулась золотыми зубами сестра-хозяйка.

В третьей палате лежали четыре женщины. Лев Тимофеевич постучался и представился.

– Здравствуйте, это я – Марина, – шепеляво выговорила худенькая женщина с забинтованным лицом. – Вы следователь?.. А я тут места себе не нахожу!

Рогаткин ожидал увидеть бодрую гувернантку в годах, но на него сквозь марлевую повязку на лице смотрела юная девушка. Гипс на ноге не позволял няне Марине встать, но руки были в целости, и она ими активно жестикулировала.

– Марина, объясните, почему вы уехали в тот день вместе с детьми? – Лев Тимофеевич присел на стул возле кровати. – Насколько мне известно, Ким Магомедович не разрешал вам покидать дом до его возвращения!

– Может быть, лучше я напишу? – прошепелявила няня. – Вы меня понимаете?

– Я вас очень хорошо понимаю, – улыбнулся Лев Тимофеевич.

– За день до нашего отъезда на дачу мне позвонила Лиля и предупредила, что в её квартиру кто-то влез…

– Значит, Лиля Юльевна позвонила вам шестого июня? – перебил Рогаткин.

– Да, – закивала Марина. – А седьмого июня она приехала и сказала, что девочек нужно отвезти на дачу.

– Подождите, ведь у Хазарова дачи в Бору и в Чигасово, а больше, насколько я знаю, у него дач нет! На чью же дачу вас попросила отвезти своих внучек Лиля Юльевна? И почему вдруг такая спешка?.. – Лев Тимофеевич извинился и включил диктофон.

– Ой, – пробормотала Марина.

– Что? – Рогаткин оглядел двух лежащих в палате загипсованных до подбородка женщин и пожал плечами. Третья только что вошла, опираясь на костыль и ехидно прищурившись, смотрела на следователя.

– Ой! – повторила Марина и снова растерянно замолчала.

– Что?!

– А я не помню, – тихо прошепелявила Марина. – То есть… я, кажется, забыла!

– Марина, а давайте вы мне всё расскажете по порядку, – предложил Лев Тимофеевич. – И мы попробуем вместе вспомнить всё, что произошло?..

– Давайте, – неуверенно кивнула Марина.

– Итак, почему вы повезли девочек из комфортабельного дома на какую-то неизвестную дачу под Наро-Фоминск?..

Марина задумалась.

– Понимаете, с утра был славный денек. Ким Магомедович с новой женой уехали, и я осталась с детьми одна…

– Одна?

– Ну, был ещё охранник Ахат.

– Охранник жил дома?

– Да, дядя Ахат – дальний родственник Кима Магомедовича. А ближе к обеду приехала Лиля Юльевна и сказала, что девочек нужно спрятать… А до этого, ну, днем раньше, она позвонила и попросила позвать к телефону Хазарова, но он уже лёг спать, и я не решилась к нему идти, ну, она мне и сказала по телефону, что в её квартире кто-то есть, и что она боится. Я, к сожалению, не всё помню, извините. Ну, она сказала, а я… Ну как я могла ей помочь? Кажется, я посоветовала ей вызвать милицию… Не знаю, вызвала она или нет, но больше Лиля Юльевна не звонила, а на следующий день она приехала и спросила, уехал ли Ким Магомедович? Я сказала, что уехал, и Лиля тогда сказала, что девочкам угрожает опасность и их срочно нужно увезти из дома.

– И вы ей поверили и даже не позвонили отцу девочек? – Рогаткин вытер вспотевший лоб. – А что охранник?..

– Понимаете, Ким Магомедович всегда прислушивался к Лиле Юльевне. Он с ней в хороших родственных отношениях, – не очень уверенно произнесла Марина.

– А мне сказали, что после его женитьбы участились скандалы, – удивился Лев Тимофеевич.

– Нет, что вы, отношение Хазарова к тёще не изменилось, – торопливо прошепелявила Марина. – Хотя с новой женой Хазарова у Лили были стычки, не буду отрицать.

– Значит, вы прислушались к её словам и решили увезти девочек? Но куда увезти?.. И какая конкретно опасность им угрожала, вспомните, пожалуйста, Марина, – попросил следователь. – Ваша версия, в конце концов?..

– Какая опасность, я уже не помню, – обхватив забинтованную голову руками, пожаловалась Марина. – Это третья семья, в которой я работаю, и поверьте, богатые люди всё время чего-то боятся…

– Неужели? – снова пришёл черед удивляться Льву Тимофеевичу. – Вот я, к примеру, боюсь только тринадцатого числа и полнолуния.

– Знаете, абсолютно у всех богатых людей страшный мандраж за собственную жизнь, – вздохнула Марина.

– А основания? – фыркнул Лев Тимофеевич.

– Разные, – отрезала Марина. – Я думаю, что много оснований. Понимаете, мне незачем вникать в их страхи, я всего лишь нянька!

– Хорошо, но куда вы всё-таки повезли детей?

Марина покачала головой.

– Спросите у Ахата, он же вёл машину, а до этого говорил с Лилей Юльевной. Спросите у неё, в конце концов! – Марина возмущённо взглянула на следователя. – Что вы на меня так смотрите? Я всего лишь исполнитель, неужели не ясно?..

– Ахата нет, Лили Юльевны тоже, – буднично сообщил Лев Тимофеевич. – Вы только не волнуйтесь, Марина.

– А где они? – Марина растерянно улыбнулась.

Лев Тимофеевич выразительно взглянул на потолок.

– В хирургии? – догадалась Марина.

– Выше, – покачал головой Рогаткин.

– Выше? – Марина неожиданно перестала улыбаться. – То есть, вы хотите сказать, что их нет в живых?..

– Марина, может быть, вы вспомните что-нибудь ещё?.. – через несколько минут спросил Лев Тимофеевич, глядя, как Марина плачет.

– А Ким Магомедович? – вдруг забеспокоилась Марина. – Он знает?.. Ему уже сообщили, что с девочками всё в порядке?

– Да, я думаю, что уже сообщили, – буркнул Лев Тимофеевич.

– К сожалению, я больше ничего не знаю, – всхлипнула Марина. – Мне очень жаль, значит, Лиля была права… Значит, не зря она боялась, – Марина вытерла слёзы. – Ой, больше я ничего не знаю, поверьте…

– Вы давно работаете у Хазарова? – напоследок спросил Лев Тимофеевич.

– Полтора года, а до меня работала какая-то Раечка. Скажите, а что случилось с Лилей? Что?.. – Марина передёрнулась. – Её нашли в ванной? Не может быть, Идиотизм какой-то…

– Что вы имеете в виду? – уточнил Рогаткин.

– Понимаете, Лиля Юльевна никогда не оставалась в доме зятя на ночь, она всегда возвращалась в свою квартиру, – Марина поправила повязку. – Я постоянно вызывала ей такси.

– Но почему?

– Я думаю, у неё там что-то хранилось, – Марина пожала плечами. – Ким Магомедович даже подшучивал над ней по этому поводу.

– Что ценного могло храниться в квартире Лили Юльевны, вы, конечно, не знаете? – уныло констатировал Лев Тимофеевич.

Марина кивнула.

– Вам легко работалось у Хазарова, Марин? – Рогаткин задал этот вопрос интуитивно.

– Радости было мало, – Марина тяжело вздохнула.

– А в чем проблема?

– Понимаете, я работала в нескольких семьях, – Марина взглянула на следователя затравленными глазами. – И в каждой, поверьте, было что-то невыносимое.

– Что вас особенно смущало? – осторожно спросил Лев Тимофеевич.

– Понимаете, Хазаров, пожалуй, самый богатый из всех, у кого я нянчила детей, – Марина помолчала, говорить ей было трудно. – Я не знаю, как это точнее объяснить, но в доме, была гнетущая обстановка, ведь у девочек недавно умерла мать.

– Скажите, Марина, а как вы справлялись с тремя девочками – мал мала меньше? Знаете, я бы не смог, – признался Лев Тимофеевич.

– Я из многодетной семьи и привыкла к детишкам, – улыбнулась Марина. – А убирала и стирала приходящая прислуга… Скажите, а Лилю убили? – вывел Льва Тимофеевича из раздумий голос Марины.

– Скорее всего, это был несчастный случай, – Лев Тимофеевич убрал в карман диктофон и поднялся.

– Знаете, а я почему-то не верю в несчастные случаи, – Марина со значением посмотрела на свою загипсованную ногу. – По-моему, всё предопределено!

– Спасибо, Марина, выздоравливайте, – попрощался Рогаткин и, не вступая в дискуссию о фатальности всего происходящего, спустился по лестнице на улицу, где сразу же закурил. На душе было тягостно.

– Эй, следователь, – услышал он сверху. – Стой на месте!

– Стою, – Рогаткин нашёл в окне стриженную женскую голову и замер.

– Маринка вспомнила, что они ехали к женщине, с которой жил Ахат, кажется, на дачу в Грибаново, – быстро сказала голова. – Ферштейн?..

– Ферштейн, а что за женщина? Какое у неё имя хотя бы?.. – спросил Рогаткин.

– Маринка не помнит! Спроси у Хазарова, говорит, вот! – голова высунула длинный язык и подразнила следователя.

– Всё, да? – постояв ещё под окнами, вымученно улыбнулся Лев Тимофеевич. – Спасибо передайте Марине!

– Уже передали, – махнула ему костылём стриженная. – Бывай, седой!..

Добираться до Москвы пришлось на попутках. В свою квартиру следователь межрайонной прокуратуры попал заполночь и, не умываясь, лег спать. Попил воды из-под крана, разделся кое-как, рухнул на кровать и заснул, как убитый, не подозревая, что соседи через стену всю ночь будут ругаться и бить посуду.

СПЛЕТНИ

В коридорах Телеканала витали разговоры. Разные. Их проще назвать сплетнями.

– Девочки нашлись?..

– Да, попали в аварию вместе с няней, а водитель, говорят, погиб.

– Тёща Хазарова выглядела лет на сорок… Эффектная была женщина, помните репортаж о ней на ТВЦ?..

– Вы что?! С её-то носом, она была далеко не красавица… Далеко! Я однажды испугался, пока в лифте с нею ехал.

– Вот и именно, что была!.. Несчастная баба, точнее, бабы – Лиля с Евою.

– Недавно хоронили Еву, теперь хороним её мать!

– Не будем о грустном, поговорим о весёлом!..

– О чем весёлом? Только свадьбу сыграли, а уже похороны…

– Да, девочки же нашлись!

Ирина в разговорах на тему «Хазаров, его умершие жена, тёща и попугай» участия не принимала. Ей уже подряд которую ночь снился горбун из замка Калю. Вдобавок, сегодня у телецентра её чуть не сбил абсолютно посторонний горбун, когда Ирина вышла из микроавтобуса, то едва успела отскочить от внедорожника, мчавшегося прямо на неё. Из джипа, как чёрт из коробки, выпрыгнул горбатый субъект и со скоростью кометы, промчался мимо охраны в телецентр. У него никто даже не проверил документов.

– Какое-то исчадье ада! – ругнулся водитель микроавтобуса, наблюдавший всю эту картину.

– А кто это? – Ирина подняла с асфальта сумку и начала её отряхивать.

– Пёс его знает, – водитель закурил, руки у него дрожали. – Где-то я его видел уже, Ир… Ты заметила, у него очки разные? Одно стекло красное, другое зелёное. Дурь какая-то…Первый раз вижу такого клоуна.

«Это уж точно», – подумала Ирина, заходя следом за горбуном в телецентр.

РАЗГОВОРЫ

Кофе и сигареты – начало дня…

По лестнице к лифту поднимался совладелец Телеканала Хазаров с молодой супругой, они оживлённо беседовали. Ирина и Лера увидели их сквозь стеклянную стену кафе второго этажа.

– Как считаешь, Лер, они счастливы? – Ирина покосилась на соседний столик в углу, за которым сидели два шоумена с ТНТ. Один откровенно пялился на Ирину, другой, с розовыми волосами, безуспешно строил глазки Лере.

– Не думаю, – Лера поманила пальцем того, другого. – Вань, принеси нам салат из крабов и две вилки.

Шоумен откинул розовую чёлку со лба, томно вздохнул, и потопал в сторону буфета.

– Почему, Лер?

– Дом разрушен, бывшую тёщу надо хоронить, и разговоры, разговоры!.. Все только про Хазарова и его семью треплются, а Ким не публичный человек. Спасибо, юноша! – поблагодарила Лера и ткнула вилкой в красную клешню. – Вот панцири бывают, а?.. Такой бы Хазарову сейчас!

Ирина посмотрела на салат и поняла, что ей кусок не лезет в горло.

– Мне кажется, Хазарову всё равно, что про него говорят! – как можно равнодушнее произнесла она.

– Да?! – Лера повернулась к ней с набитым ртом. – Значит, вы тоже купились на его подчеркнутое спокойствие? Поверьте, Ирина, для Хазарова любая излишняя публичность досадна, – заметила Лера, прожевав. – И потом, люди женятся, чтобы жить вместе, а они с женой сразу же после свадьбы разъехались. Жилянская, между прочим, до сих пор живёт с папой. Видела я его сегодня, очень-очень старый папа и дочка вся в него! Оба словно пеплом присыпаны… Я вообще не понимаю, зачем она осталась здесь работать? – Лера с отвращением посмотрела на остатки салата. – Пойдёмте отсюда, Ирина?

Рыжая чёлка спереди и длинный рубиновый хвост сзади – вот такая она, Лера. Мужская половина посетителей кафе, как по команде посмотрела вслед Лере Веселовой – ассистенту режиссера шоу «Ультиматум».

Ирина ещё не знала, что вечером после записи шоу, Хазаров пригласит её с детьми к себе на дачу.

ТЫ МЕНЯ ЛЮБИШЬ?

Ким Магомедович как раз въезжал в туннель, когда зазвонил телефон.

– Любовница моего дяди?.. Откуда у вас такие сведения, я могу узнать? – оглянувшись на жену, переспросил Хазаров. – Хорошо, я вам продиктую адрес, но сначала позвоните ей, хорошо? Её зовут Рая. Раечка Гулян. Что?.. Нет, я не знаю, что Лиля хранила у себя… Возможно, обычные ценности, которые накопила за жизнь – деньги и какие-то украшения. Кстати, когда мы сможем похоронить её?.. Спасибо, я всё понял.

– Кто звонил? – улыбнулась Тамара, положив руку на колено Хазарова.

– Следователь Рогаткин, – Хазаров обнял супругу.

– Боже мой, как же они надоели! – глаза Тамары потемнели. – Ким, тебе не кажется странным всё то, что произошло с твоим домом, детьми и твоей тёщей?..

– А что мне должно казаться, моя блондинка? – пытливо взглянул на супругу Хазаров.

– Нас подставили какие-то свиньи! – убеждённо выдохнула Жилянская. – И я не блондинка!..

– А кто ты? – поднял брови Хазаров.

– Я – пепельная блондинка! – не меняя выражения лица, отрезала Тамара Жилянская. – Неужели не видно?

Хазаров чмокнул жену в смуглую щёку.

– Через месяц мы уедем из Москвы, моя пепельная блондинка, и отдохнем наконец, хорошо? – выезжая из туннеля, пообещал он.

– Отдыхать? – лицо Тамары Жилянской внезапно свела безобразная судорога. – Мало нам смерти твоей тёщи, так теперь ещё и твой охранник с оторванной после аварии головой.

В машине повисла густая тишина.

– Похороним их в один день, – хмуро пробормотал Хазаров.

– Скажи, ты меня любишь? – глядя на мужа прозрачными голубыми глазами, внезапно спросила Тамара.

– Мне с тобой хорошо, – ответил Ким Магомедович, перестраиваясь в левый ряд. – Я обещаю, что неприятности пройдут, моя самая пепельная из всех пепельных! – добавил Хазаров, лучезарно улыбнувшись жене.

РАЕЧКА ГУЛЯН

– Поспите, Лев Тимофеевич, всё равно в пробке стоим, – зевнул водитель, оглянувшись на просматривающего документы следователя. – И потом до Грибакина путь неблизкий…

– До Грибаново, Михалыч, – поправил водителя Лев Тимофеевич и сложил документы в портфель. – У тебя карта-то есть?..

Михалыч кивнул и полез в бардачок за картой, а Лев Тимофеевич смежил веки и клубочком свернулся на заднем сиденье, но ему не спалось. Мешали мысли и длинные ноги.

Прослушка, которую оперативники поставили на всякий случай в квартире на улице Тенистой, ничего по большому счёту не прояснила. Лев Тимофеевич трижды слушал телефонный разговор, состоявшийся на шестой день после того как изуродованное тело тёщи Хазарова было помещено в холодильник Кунцевского морга с биркой на ноге. Слышимость записанного разговора оставляла желать лучшего, поэтому понять суть беседы зятя с его умершей бывшей тёщей из-за помех почти не представлялось возможным.

В числе прочих, голос Лили Юльевны дали прослушать двум дамам, которые с ней дружили много лет, и обе её голос не признали.

– Это не Лилькин голос, клянусь Николаем Угодником! – эмоциональным басом воскликнула Лидия Францевна Клушина она.

Пани Ядвига Ворожцова, проработавшая с Лилей Юльевной в Русском национальном музее не один десяток лет, была более осмотрительна в оценках, но тоже голос не признала.

– Понимаете, Лилька пришёптывала – вот так!.. – и пани Ядвига, как заправский лицедей, произнесла55 несколько фраз голосом покойной подруги.

Лев Тимофеевич обескуражено помялся и задал следующий вопрос.

– Уважаемые дамы, что ценного могла хранить у себя в квартире Лиля Юльевна и почему она всегда ночевала только у себя дома?..

– А ведь точно, Лидия Францевна! – дамы переглянулись, чтобы затем хором сказать: – Нет, не знаем!..

Именно тогда Лев Тимофеевич ещё раз попросил их опознать тело Лили Юльевны в Кунцевском морге. Лидия Францевна Клушина сразу же отказалась, сославшись на нервы и сломанную ногу, зато Ядвига Ворожцова после долгих словесных «книксенов» со стороны Льва Тимофеевича, неохотно согласилась, но на опознание так и не приехала ввиду незапланированного скачка артериального давления произошедшего в ночь перед опознанием.

Лев Тимофеевич открыл глаза и огляделся – пробка на Садовом кольце продолжала иметь место, и он снова попытался заснуть, натянув на голову пиджак.

Ким Магомедович Хазаров, которому осторожно задали вопросы по поводу его разговора с умершей тёщей, ничуть этому не удивился, показав, на взгляд майора Рогаткина, поистине нечеловеческое самообладание. Хазаров, не скрывая истинного положения вещей, сослался на известного среди московской богемы медиума Нелидова, который за приличные деньги брался угадать, умер пропавший родственник или просто где-то шляется. Ким тактично пояснил следователю, что всего лишь хотел выяснить любой ценой, где его девочки, его три дочки – Сати, Тамила и Резеда. Именно поэтому он беспрекословно выслушал все советы медиума и сразу же после сеанса пошёл на квартиру бывшей тёщи, чем крайне озадачил следователя… Слушать какие бы ни было рекомендации медиума, на взгляд Льва Тимофеевича, было не очень умно. Вот сны – совсем другое дело, был убеждён Лев Тимофеевич.

Хазаров в свою очередь подтвердил, что говорил с умершей тёщей, не всё понял, что она хотела ему сказать с того света, но многое она ему всё-таки прояснила, и Лев Тимофеевич, скрепя сердце, вынужден был согласиться с этими доводами.

Медиум же Нелидов, к которому в тот же день приехал Лев Тимофеевич и задал ему свои резонные вопросы, дождавшись окончания приёма, сослался на свои тесные связи с потусторонним миром, а также с миром параллельным (и не одним!). И этим, на взгляд Льва Тимофеевича, окончательно запутал следствие и пал в его глазах, о чём Рогаткин в возмущённой форме тотчас сообщил медиуму. Попикировавшись словами и междометиями следователь и медиум расстались крайне недовольные друг другом.

Но это были лишь цветочки – ягодки обнаружились, когда с этими сведениями майор Рогаткин переступил порог кабинета зам. прокурора Чашкина. Зам. прокурора в первую же минуту разговора гневно попенял, что из-за тупого упрямства Льва Тимофеевича они так и не успели закрыть дело Хюбшман-Калюновски пару дней назад, поэтому оставалось лишь рвать волосы на голове Рогаткина и пытаться свести воедино концы всех вновь открывшихся потусторонних обстоятельств.

– Ужас-ужас… Ну и как вы документально будете обосновывать сведения полученные от медиума-шарлатана? – саркастическим тоном заметил полковник Чашкин. – Эх, Лев Тимофеевич, Лев Тимофеевич… Вышестоящие инстанции, прочитав про Нелидова и его параллельные миры, подумают, что вы сошли с ума, и я с вами за компанию!.. Нет, Рогаткин, придется вас наказать! Вот только как?.. А ну-ка, чего вы боитесь, Лев Тимофеевич?

Лев Тимофеевич молчал, как партизан и на вопросы о наказании не вёлся, а вечером, переступив через собственные научно-прикладные убеждения, снова поехал к медиуму. Нелидов нисколько не удивился, увидев следователя, и на вопрос: «Скажите, могла ли мёртвая тёща Хазарова, которую Лев Тимофеевич сам лицезрел в морге, звонить и говорить со своим зятем?», медиум Нелидов уверенно изрёк:

– Пока не прошло сорок дней с момента смерти – могла.

– А после этого срока? – побледнел Лев Тимофеевич. – Может умершая тёща говорить или нет?..

– Легко! Только вероятность уменьшается ровно наполовину, – и медиум Нелидов впал в транс, а Лев Тимофеевич был изгнан из голубой приемной медиума..

– Не мешайте людям работать, мужчина!.. Вы что, тупой?.. – не меньше десяти раз сказала секретарша, как ни пытался её приструнить Рогаткин.

– Лев Тимофеевич, не спи замерзнешь!.. Грибаново! – сквозь сон услышал следователь. – Приехали, дом номер двадцать шесть, Лев Тимофеевич, а Лев Тимофеевич?..

Рогаткин вздрогнул, проснулся и ему показалось, что он в раю… Вокруг машины летали бабочки, на берёзе сидела невзрачная птичка и распевалась во всё горлышко, а за высоким штакетником виднелся солидный дом с верандой и резным крыльцом. Лев Тимофеевич пошевелил ноздрями, вдохнул, выдохнул и уловил упоительный аромат укропа!..