Текст книги "Клубника в горьком шоколаде"

Автор книги: Светлана Борминская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

КТО ОБЪЕЛСЯ ЛЯГУШЕК?

– Выходит, чем больше вы копаете, Лев Тимофеевич, тем сильнее закапываетесь?.. – далеко не валдайским колокольчиком звенел голос зам. прокурора Чашкина, поднимаясь до самой люстры, и продолжая там звенеть.

Пропесочка шла уже добрые полчаса, и у майора Рогаткина начались незначительные слуховые галлюцинации, как он их сам для себя объяснял. Галлюцинации заключались в том, что Лев Тимофеевич внезапно вместо въедливого голоса зам. прокурора начинал слышать песни Софии Ротару. Так вот, терпеливо дослушав последний куплет «Луны-луны», Лев Тимофеевич откашлялся и осторожно огрызнулся:

– Вы сгущаете, Всеволод Иваныч…

– А разве Хазаров не опознал свою тёщу, а его дочки счастливым образом не нашлись? – не терпящим возражения тоном перебил следователя полковник Чашкин. – Вот вы в курсе, что три дня назад в милицию поступило заявление из агентства «Звездный слуга»?.. – зам. прокурора вытряхнул из конверта на стол фотографию пожилой женщины в кокетливом синем костюме. – Оказывается, пропавшая Виолетта Константиновна Золотайкина больше года убиралась у Хазаровых, во время бури вышла из дома магната и как сквозь землю провалилась!.. Если бы сегодня вы соизволили закрыть дело Хюбшман-Калюновски, то могли бы бросить все силы на поиск пропавшей Золотайкиной, Лев Тимофеевич! Кстати, что там у вас с маньяком-отравителем? Никого он больше не отравил?..

– Я отслеживаю ситуацию по маньяку и ищу стоматологическую карту Хюбшман-Калюновски по всем районным поликлиникам Москвы, чтобы сравнить её с челюстью покойной, – тихо, как пономарь, отчитался следователь и с опаской посмотрел на качающуюся над головой люстру.

– Лев Тимофеевич, уж не объелись ли вы лягушек в каком-нибудь французском ресторане, куда по ошибке забрели?.. – голос полковника Чашкина зазвенел с прежней силой. – Повторяю, разве её не опознал зять по цветному халату и перстню с бриллиантом?.. Ведь именно сейчас провидение снова предоставляет нам возможность закрыть это дело – за отсутствием состава преступления!

– Опознал, – с грустью ответил Рогаткин. – Только я, Всеволод Иваныч, вегетарианец и лягушек не ем, к большому сожалению, но скоро обязательно попробую… Вот премию получу, схожу и поем лягушек, не обязательно французских, я и наших могу поесть – во фритюре. К вашему сведению, Всеволод Иванович, у покойной Лили Хюбшман-Калюновски лицо обезображено до такой степени, что в связи с этим безоговорочного опознания никак быть не может. К тому же, как вы знаете, нами был зарегистрирован после её смерти телефонный разговор, где она говорит с собственным зятем.

– Голос Калюновски опознали? – перебил следователя зам. прокурора.

– Нет, ни один из слышавших его, голос не опознал, кроме самого Хазарова, – выдержал взгляд начальника Рогаткин.

– Эх, Лев Тимофеевич, – тоскливо взглянул на упрямого подчинённого полковник Чашкин. – Пусть уже Хазаров похоронит, наконец, свою опознанную тёщу.

– Пожалуйста, я не против, – Лев Тимофеевич вытащил из портфеля бланк разрешения на похороны. – А если это всё-таки не Калюновски, а какая-то старуха в её одежде, Всеволод Иванович?..

– С бриллиантовым перстнем стоимостью в двенадцать тысяч условных единиц? – Чашкин поставил жирную подпись под разрешением и сердито взглянул на следователя.

Лев Тимофеевич убрал разрешение в портфель и задумчиво обронил:

– Дело в том, что бывшая няня Хазаровых утверждает, что Лиля Юльевна хранила в своей квартире нечто ценное. Так вот, Всеволод Иваныч, мне очень нужна повторная санкция на обыск с понятыми квартиры Хюбшман-Калюновски на Тенистой улице. Как вы на это смотрите?

– А покажешь мне это нечто, если найдешь? – вдруг оживился зам. прокурора.

– Всенепременно, Всеволод Иваныч, – кивнул, пряча улыбку, Рогаткин.

– По части находок ты дока. Не забудь, какой я добрый! – подписывая санкцию на обыск, полковник Чашкин со значением посмотрел на Льва Тимофеевича.

Выйдя из кабинета зам. прокурора, Рогаткин закурил и огляделся. Чувствовал он себя при этом, как пробежавший половину пути марафонец. Рогаткин спустился в столовую межрайонной прокуратуры, и с большим аппетитом пообедал пирожками с капустой, запивая их горячим чаем с чабрецом, а затем, покурив с коллегой на крыльце, отправился на Тенистую улицу в квартиру тёщи Хазарова, предполагая как следует её обыскать.

МАРАФОН С ВЕЗУНЧИКАМИ

– Ира, почему губы снова не накрашены? Где стилист?.. – в студию стремительно вошёл режиссёр Кирилл Мамутов. – Сегодняшний марафон с везунчиками, которые удачно упали с крыш, спаслись из горящего поезда или спрыгнули с моста в дурацкой надежде умереть, но не сломали себе даже лодыжек, обещает стать незабываемым! Где этот лодырь Сосо, а?..

Из-за ширмы выглянул грустный стилист и тихо осведомился:

– Меня, кажется, звали?..

Мамутов пару секунд разглядывал небритую физиономию с вытаращенными глазками и, кашлянув, осведомился:

– Золотая помада есть?

– Есть, – кивнул стилист. – Три оттенка.

– Шуруй! – Мамутов показал на Ирину и вышел вон.

Калейдоскоп героев шоу быстро сменялся, и не со всеми участниками Ирина успела поговорить перед эфиром.

– Чем мужчина симпатичнее, тем лучше у него сперма, – кокетливо улыбаясь, заявила предпоследняя героиня, которую выбросил с седьмого этажа любовник.

– И какой вы предъявили ультиматум своему любовнику, когда вас выписали из реанимации? – повторила Ирина вопрос редактора из наушника.

– Я его заставила жениться на себе! – жизнерадостно отчеканила героиня. – Месяц назад мы обвенчались в колонии.

Перед Ириной сидела обычная, ничем не примечательная худощавая дама с пегими волосами и большим ртом. «Учительница начальных классов, – подсказал журналистке в наушник редактор: – Очень нервная учительница, ходит-вздрагивает, а из школы выходит – трясется! Я был женат на такой целый год! Господи, спаси и сохрани меня на будущее…»

– Вы счастливы? – задала Ирина незапланированный вопрос.

– Можно и так сказать, – звонким голосом отличницы ответила учительница. – Ведь я всегда добиваюсь того, чего хочу!

Ирину так и подмывало спросить: «Не боитесь, что ваш второй полёт с седьмого этажа будет не так удачен, как первый?», но учительница так мило улыбалась в камеру, к тому же в студию уже входил последний герой шоу «Ультиматум».

– Директор НИИ мифологии и древностей предъявил ультиматум погоде, которая мешала работе археологов, и буря закончилась в течение всего пяти минут! – Ирина со скоростью студийного магнитофона повторила слова редактора и улыбнулась в камеру.

Раздались жидкие аплодисменты, и в студию вбежал основатель и идеолог НИИ мифологии и древностей – горбатый субъект в очках.

– Жилянский Виктор Готфридович, – попятившись, автоматически повторила Ирина слова редактора. – Пожалуйста, присаживайтесь! Спасибо, что зашли к нам со своим ультиматумом.

Виктор Готфридович Жилянский тем временем подошел к последнему пустому креслу и уселся в него, вольготно вытянув короткие ножки. Обычно горб у человека воспринимается как уродство, подумала Ирина, рассматривая гостя, но только не в этом отдельно взятом случае, потому что перед ней сидел – горбатый симпатяга… Вдобавок, к весьма приятному подвижному лицу Жилянский был одет, как настоящий модник, хоть и в старинном стиле: в бархатный синий камзол из рукавов которого свисали рваные кружевные манжеты и в сапожки из мягкой кожи с загнутыми кверху носами, которые резко контрастировали с подвёрнутыми джинсами детского размера. «Неужели, он так спешил, что забыл поменять штаны?» – удивилась Ирина и задала первый вопрос:

– Виктор Готфридович, расскажите, как же вам удалось победить стихию и что это за фолиант у вас в руках?.. – Ирина взяла протянутую ей небольшую книгу и едва не выронила её, настолько она была тяжела. Профессор Жилянский со смешком успел подхватить книгу и не дал ей упасть.

– Это старейшая Библия из самого последнего обнаруженного клада, – потряс фолиантом над головой профессор Жилянский. – Она теперь принадлежит государству, как и львиная часть находимых НИИ мифологии и древностей кладов.

– А разве половину найденных сокровищ вы оставляете не себе? – повторила Ирина вопрос редактора.

– Мы оставляем себе значительно меньше, – профессор Жилянский шутливо потряс рваными кружевами. – А стихию я победил обычным для древних веков способом – поднял Библию и трижды перекрестил ею тучу.

– И неужели буря прекратилась? – крикнул один из зрителей.

– Один из наших сотрудников заснял, как туча исчезла прямо на наших глазах на видеокамеру, – профессор Жилянский кивнул на экран монитора.

– Но это же могло быть обычным совпадением? – Ирина оглянулась на монитор, где демонстрировались кадры прекращения дождя со снегом.

– Хотите, дождемся бури, и я её остановлю, а ваши телеоператоры снимут меня за сим занятием? – профессор встал и обвёл глазами зал. – Это очень старая Библия с намоленными страницами из чистого золота, – Жилянский открыл Библию. – Видите, тут часть страниц из пергамента, а другая часть – из тонких золотых пластинок.

– Скажите, а вызвать бурю этой Библией можно?.. – выкрикнули из зала.

– Можно, но только не этой, – хмыкнул профессор.

– А какой? – не унимался активный зритель. – Недавний ураган, пронёсшийся над Москвой, не вы устроили, профессор?..

– Вам нужна буря? – Жилянский встал и поднял Библию над головой. – Вы уверены?..

Зрители возмущённо загудели.

«Ира, ты что, белены объелась?.. – задышал ей в ухо редактор. – Закругляйся!.. Осталось всего двадцать секунд!»

Ирина вздрогнула и, незаметно поправив наушник, улыбнулась в камеру.

– Дорогие телезрители, сегодняшнее шоу, наконец-то, подошло к своему логическому завершению! Любители и любительницы предъявлять ультиматумы на все случаи жизни, звоните нам и уже завтра вы станете героем нашей передачи! Смотрите наше шоу «Ультиматум» пять раз в неделю! До новых встреч!..

Ирина не знала ещё, что в гримёрке её ждёт эпатажный ведущий Первого канала Андрей Французов.

– Ира, ты сегодня превзошла саму себя, – наклонив голову, пощёлкал языком он.

– Но только не тебя, согласись, Андрюш?.. – рассмеялась Ирина, зная, что не похвалить тщеславного Французова выйдет, как не крути, себе дороже.

– Горбатый герой наших дней и, вдобавок, самый богатый профессор в России, Ир? Ну да, ну да… Тоже хочу пригласить его в своё шоу, но пока не определился, какие вопросы ему задать, как-то так, – Французов стряхнул с лица излишнюю пудру и завистливо прищурился. – Как, на твой взгляд, ему удаётся каждый месяц находить по кладу, Ир?.. Ну, как такое вообще возможно?! А если, к примеру, он находит десять кладов, а отдает государству лишь один?.. Поди, проверь, а? – Французов почесал переносицу и, обняв Ирину, повёл её к выходу. – Пойдём в ресторан, расскажешь мне о нём, хорошо? Ты его давно знаешь, Ир?..

ПОДРУГИ

Над столом на люстре сидел белый кот в чёрных чулках. Он только что прыгнул туда с кухонной полки, мимоходом разбив хрустальный подсвечник. Люстра качалась, и кот качался вместе с ней, балансируя длинным тонким хвостом, а осколки от подсвечника уже «отдыхали» в мусорном ведре.

Они сидели весь вечер, оживлённо разговаривая. Сначала под чай с халвой они обсудили вчерашнее шоу.

– Я почему-то думала, что Жилянский этакий Профессор Профессорыч, а у него повадки хорошего голливудского актера и рот с приклеенной улыбкой, – Ирина с опаской взглянула на кота. – Слушай, а вдруг он сейчас свалится?..

– Не бойся, это кот Золотого, – писательница погрозила коту десертной ложкой. – Золотой разводится, вот и привёз кота ко мне. Ир, скажи, а Жилянский случайно не похож на то привидение – с унитаза? Помнишь, ночью в Париже, когда я нашла тебя утром на полу без сознания?..

– Если только горбом, но то привидение было очень дряхлым на вид, с тёмными жилами на руках и костяным пальцем, словно его кто-то грыз, а профессор Жилянский, я думаю, несмотря на горбатость, пользуется успехом у женщин, – фыркнула Ирина.

– Да, есть такой тип дам, которых мужское уродство даже привлекает, – нервно пробормотала Байкалова. – Кстати, тебе от профессора Круглика пришла весточка. Сейчас принесу, она у меня в кабинете. Слушай, и как тебе удалось вскружить ему голову, а? – возвратившись, спросила она.

Повертев принесённый конверт в руках, Ирина разорвала его и вытащила оттуда письмо, написанное на коричневой ломкой бумаге.

– Что-то скучает по тебе старик, – усаживаясь, ревниво вздохнула Байкалова. – О чём он пишет, если не секрет конечно?

– Про наследниц графа Калю… Ладно, дочитаю, когда будет время, – Ирина сунула письмо в сумку и покосилась на вазу с большим куском подсолнечной халвы. – Кто-то, насколько я знаю, собирался худеть, я это точно помню… Не видели тут одну такую толстую даму, она еще боками холодильник задевает?

Байкалова пропустила шутку мимо ушей и промолчала. Кот на люстре продолжал качаться, балансируя хвостом.

– Да, кстати, случайно не этот кот голодал? – отодвинувшись на всякий случай подальше от накренившейся люстры, спросила Ирина. – Не к нему ли ты так спешила из мексиканского бистро?..

– Так точно, – кивнула писательница.

– А как его зовут?

– Он мне ещё не говорил, – Байкалова протянула руку и попыталась снять с кота один чулок. Кот удивился и, размахнувшись, стукнул писательницу лапой.

– Вот гад, а я его ещё кормлю, – пожаловалась Байкалова и чихнула. – Простыла я, что ли?.. Чихаю уже неделю, а температуры нет.

– Да у тебя аллергия на кошачью шерсть, смотри, вся шея в крапивнице! – присмотрелась Ирина.

Кот покосился на расстроенную писательницу и тяжело спрыгнул с люстры.

– Ой, точно, пятна! Вот так котик, пора тебя выселять… Знаешь, чем он вчера занимался? – Байкалова кивнула на обморочного после прыжка кота. – Дрался с собственной тенью! Я его еле успокоила. Креветками отвлекла, полкастрюли сожрал, и уснул прямо у миски. Пришлось ему подушку под ухо подкладывать!

– Значит, если твой Золотой разводится, а его кот уже живёт здесь, то…

– Нет, замуж я не хочу! – покраснев до корней волос, выпалила Байкалова и отвернулась.

– А почему? – Ирина чуть не выронила чашку.

– Я должна переехать к нему или он переедет сюда, ведь так?..

– Ну, по-другому, наверное, не получится? – кивнула Ирина.

– А я настолько привыкла жить одна… Ой, прямо в жар бросило! Нет, ну вообще-то, я не против жить вместе, но замуж не хочу, я ведь уже была за ним замужем, пока лучшая подруга не забеременела от моего Сашули. Помнишь, я тебе говорила об этом, Ир?

– А как же обида? – помолчав, спросила Ирина. – Прости, но я не верю, что ты забыла.

Байкалова вздохнула и, покосившись на кота, шёпотом сказала:

– Ты права, я ничего не забыла, но я так и не смогла больше никого полюбить.

Ир, я встретила всего одного мужчину, с которым бы мне хотелось прожить всю жизнь.

– Неужели, кроме Сашули у тебя никого не было?! – Ирина недоверчиво улыбнулась.

– Были, но жить и каждый день видеть могу лишь его, – пробормотала писательница.

– Скажи, ас этой твоей бывшей подругой, вы виделись после того, как она забеременела от него?

– Нет, ни разу за двадцать лет, мы же ходим в разные компании, – хмыкнула Байкалова. – Хотя последний год она звонит мне регулярно, видимо, чувствует, когда он у меня.

– Хочет вернуть своего Сашулю?

– И это тоже, а вообще, она обещала сжить меня со свету, – Байкалова мстительно прищурилась. – Но я же его не держу, он сам пришёл и не хочет уходить. А год назад она сказала мне, что я буду страдать так, что мне не захочется жить, представляешь?

– И каким же образом она собирается это устроить? Подкинет вашу «обнажёнку» в «Московскую сплетницу»? – Ирина кивнула на пачку газет на журнальном столике.

– Думаешь, там обрадуются фотографии толстой даме в обнимку с популярным политиком? – Байкалова отломила кусочек халвы, кинула его в рот и подмигнула.

– А тебя саму это не шокирует? – удивилась Ирина.

– Ну, некоторым образом, – Байкалова быстро взглянула на Ирину. – Но, если честно, Ир, это такая чушь… Меня бы, к примеру, больше шокировал мой снимок в инвалидной коляске или в гробу.

– И вот теперь он разводится, – вздохнула Ирина. – Значит, с его стороны всё серьезно?ээ

Байкалова закашлялась.

– Я тебе не сказала еще одной вещи… У Золотого двое детей. Его дочь в прошлом году закончила институт и сломалась. Сашуля говорит, что от любви… Что-то у неё не получилось с тем, кого она любила. А совсем недавно она вышла замуж за другого, очень удачно, так по крайней мере всем казалось, забеременела и тут у неё обнаружили СПИД. Представляешь, каково ему?

Ирина кивнула.

– А у неё только двое мужчин было – тот, первый и теперешний. Решила – будет рожать. Его дочь зовут Надежда…

– Полина, а если он из-за этого уходит из семьи? – помявшись, всё-таки спросила Ирина. – Может, он из тех, кто просто пасует перед трудностями?..

Байкалова почесала шею, чихнула и шикнула на кота.

– Это случилось только что, а мы вместе уже два года… И потом, Ир, на мой взгляд, женщина должна выходить замуж столько раз, сколько ей предлагают.

– В таком случае, поздравляю, и давай выпьем за тебя! – Ирина кивнула на бутылку с вином.

– Мы встретились, и страсть вспыхнула с новой силой, ну, примерно так, понимаешь?.. Страсть на старости лет… Смешно и не очень прилично, да? – тяжело вздохнула Полина. – Меня уже который день не отпускает мысль о смертельно больной его дочери…

Ирина промолчала. Посмотрев на кота и Байкалову с крапивницей на лице, ей вдруг стало очень грустно. За себя.

ЛЕВ

«После смерти мамы в моем доме скрипит закрытая дверь», – Лев Тимофеевич зашёл в тёмный подъезд и прислушался.

В пустой квартире Лили Юльевны Хюбшман-Калюновски двери тоже скрипели, а в многочисленных шкафах было столько ценных вещей, что определить, из-за чего бабуся Калюновски всегда старалась ночевать только у себя, Лев Тимофеевич так и не смог.

В целости были даже драгоценности в деревянной шкатулке с палехскими девушками на крышке, спрятанные за трюмо в спальне. Рогаткин посмотрел на пепельницу, полную окурков, вывалил их на газету, рассортировал по маркам сигарет и зачем-то пересчитал. Ничего похожего на дарохранительницу, описанную Раечкой Гулян, он так и не обнаружил. Единственное, что заинтересовало Льва Тимофеевича, – книга под названием «Истории, леденящие душу или Два горбуна», которую он нашел на тумбочке у кровати Лили Юльевны в её спальне… Похоже, книжка была из зачитанных до дыр, сделал вывод следователь, так как странички держались на честном слове и норовили из книжки выпасть.

«…дымчатый топаз на согнутом пальце… Пологая крыша замка в цветах… От чумы умерло в XVII веке около двухсот человек… Орор Жиль успел проткнул его шпагой насквозь… Шкатулка с сушеными глазами молодых ведьм…» – Лев Тимофеевич шумно выдохнул, захлопнул книжку и незаметно сунул её в карман. Уже одни эти фразы могли заинтересовать следователя, который с детства собирал детективы про Ната Пинкертона. Даже жареная на сливочном масле картошка не шла ни в какое сравнение с этой книжкой, улыбнулся он своим мыслям, выходя на улицу.

– Граф Тьерри Калю, – тихо на все лады повторял Лев Тимофеевич, шагая по бульвару в сторону своего дома. – Как занятно-то, а?..

Дома он кинулся на кухню, поставил чайник, разделся, и принялся читать найденную книгу, запивая каждую страницу чашкой горячего зелёного чаю с халвой. А когда чайник опустел, Рогаткин прилёг, продолжив чтение на любимом старом диване рыжего цвета. Таким пошлым цветом обычно красят кудри весьма недалёкие женщины, внушала Льву Тимофеевичу его мама, и Рогаткин был целиком и полностью согласен с этим довольно спорным утверждением на примере трёх легкомысленных рыжух из соседних квартир, которые не преуспели ни в работе, ни в личной жизни, ни на политической стезе.

Всё хорошее, как известно, кончается слишком быстро, и этот волшебный вечер встречи человека с увлекательной книжкой тоже подошёл к концу. Прочитанная насквозь, она лежала на спинке дивана, шевеля на сквозняке страницами, как умершая бабочка крыльями, и уже не обещала ничего, никакого вдохновения для ума. И Лев Тимофеевич вдруг расстроился.

– Итак, дело практически закрыто, – перед сном, как пономарь, бубнил он, заворачиваясь в одеяло, как в кокон. – Хазарову разрешили предать тело покойной тёщи земле. Похороны будут завтра.

Среди ночи Рогаткин вдруг проснулся и вспомнил лицо бабуси по фотографиям, которые видел вчера в её квартире: увесистая бородавка на щеке и крупный нос заставляли поразмыслить о том, что у бабуси, безусловно, был непростой жизненный путь.

«Видимо, отец Евы, в отличие от самой Лили Калюновски, был довольно пригож, – Лев Тимофеевич резко перевернулся на другой бок, и чуть не скатился с кровати на пол. – Иначе в кого бы уродилась её красавица-дочь?..»

СЛАВНЫЙ ДЕНЁК

Кот подпрыгнул, зашипел и бросился в кусты. Василий недоумённо посмотрел на то место, где только что был кот и, тяжело вздохнув, продолжил путь к подъезду, обходя лужи в новых длинноносых чёрных штиблетах.

«Славный я человек, – подумал он про себя. – Другой какой хам трамвайный поддел бы этого полосатого ботинком под ребро, чтоб не мешал серьёзным людям по тротуарам ходить».

– Ирина, я пришел! Славный денёк сегодня, да?.. – громко сказал он, открывая дверь. – А где мои дорогие воспитанники – Яша с Пашей?

Ирина вышла и поздоровалась с гувернёром.

– У моих детей будет самое лучшее образование, – всего месяц назад разговаривала Ирина с мамой.

– К чему ты это говоришь, не понимаю?! – возмущённо ответила Елена Николаевна, снимая фартук. – Вон тебя, такую умную, вырастила же?..

– Мам, мы же в Москве, и у нас есть возможность нанять специального человека, – Ирина вдруг засомневалась в своём решении, но виду не подала. – Пусть у мальчишек будет гувернёр, хорошо?..

– Никак не пойму, объясни старой дуре, зачем нам чужой человек в доме? – Елена Николаевна нервно наматывала по кухне круги. – Мне что, переодеваться к его приходу прикажешь? Из халата в костюм, так что ли?..

– Ну, хотя бы для того, чтобы с детства мальчишки учили иностранные языки, мам! При чём тут твой халат? – рассердилась Ирина. – К твоему сведению, мамочка, у этого гувернёра рекомендации от лучших московских семей!

– Может, он сам рекомендации написал! – фыркнула Елена Николаевна. – Писать-то умеет… И считать! Ну что это за работа для мужика – детей на дому учить, Ир?..

– Мама, вспомни, у всех дворянских детей были гувернёры, – привела последний аргумент Ирина. – И потом, мужскому воспитанию кто их научит, как не гувернёр?.. Ну, не мы же с тобой, мама?

– Ирина, мои воспитанники уже позавтракали?.. Здравствуйте, Елена Николаевна! Вам очень идёт сиреневый цвет волос, – расшаркался у порога гувернёр.

– Позавтракали, – Ирина переглянулась с мамой, которая успела к приходу гувернёра переодеться в костюм, но тапочки и фартук так и не сняла.

– Здравствуй, Вася! – завопил Яшка, когда Василий вошёл в детскую и прикрыл за собой дверь.

– Васька пришел, – едва слышно добавил Пашка.

Мама поморщилась и встала в позу.

– Этому Ваське скоро пятьдесят, Ира! – шёпотом возмутилась она. – А они его Ва-ася зовут… Даже Пашка сопливый его Васей зовет, Ир!

– Ну, ма, есть такая игровая форма учёбы, – отмахнулась Ирина. – Зато они не устают и соображают быстро.

– А разве они без него уставали, Ир? – топнула Елена Николаевна. – С чего им уставать-то, сорванцам? И зачем, скажи мне, старой дуре, ты ему ключи от квартиры дала?..

– Мам, ну чего у нас брать, а? – Ирина села и тоскливо обвела глазами кухню. – Я ему детей доверяю, а ты – «ключи зачем дала»!..

– Вот необходимое-то и унесет, как обидно-то будет, Ирочка, – Елена Николаевна прислушалась. – Нет уж! – через минуту решительно вскочила она. – Нет, Ира, нет…

– Ну что ещё, мам?

– Что-о?! – переспросила Елена Николаевна. – А то, дочка дорогая, я его с мальчишками ни на минуту одних больше не оставлю. Пойду и прямо сейчас посмотрю, чему он их там учит?! – и, сорвав с костюма фартук, решительно открыла дверь и вошла в детскую.

Ирина подняла с пола фартук в оранжевых апельсинах и прислушалась. Взрыва смеха не последовало, урок английского продолжался, как ни в чём не бывало.

К ДЕВОЧКАМ

Ирина подкрасила губы и кинула помаду в сумку. На душе почему-то скребли кошки, и хотелось что-то поменять в жизни сию же секунду, но вот только что поменять?.. Извечный вопрос, к сожалению, так и оставшийся без ответа.

– А хотите, я вас к девочкам сегодня отвезу? – с утра предложила сыновьям Ирина. – У бабушки голова болит, совсем не выносит она вашего гувернёра Васю.

– А мы его тоже не выносим, правда, Паш? – проворчал старший Яшка, завязывая кроссовки. – А когда поедем?

– Прямо сейчас, только позвоню-узнаю, – Ирина взглянула на телефон.

Литовский бульвар. Перекрёсток. Метро. Турникеты. Триста шагов по липовой аллее. Шлагбаум улицы Пичугина. Спутниковые тарелки и флюгера на крышах всех домов. Дом Хазаровых с разноцветной крышей из черепицы и новым цветником взамен старого, пострадавшего после урагана, а впритык к цветнику – забор бабки, которая с крыши пристально обозревала окрестности.

– Мам, смотри-смотри, бабка на крыше сидит! – подпрыгнул и засмеялся Яшка, показывая пятернёй вверх.

– Какая ещё бабка? – Ирина повертела головой и от неожиданности уронила очки, потому что на пологой крыше избушки у большого дома действительно сидела самая обычная деревенская бабка в шляпе с опущенными полями поверх повязанного ситцевого платка. – Ну, ничего себе…

Дома у Хазарова были лишь девочки с няней. Сати и Тамила бегали с распущенными волосами по гостиной, а у маленькой Резеды на косе висела большая бархатная стрекоза и она, как примерная девочка, лежала на ковре у телевизора и смотрела мультики.

– Добро пожаловать к нам в гости! – встретила их на пороге няня, к кармашку её униформы был приколот бейджик «Звездный слуга». – Кима Магомедовича нет, а меня зовут Саша, – сказала она хорошо поставленным голосом. – Девочки, покажите гостям свою комнату, а я приготовлю всем сок и печенье.

– Сегодня мы играем в детской на втором этаже, пойдемте туда, – Сати взяла Пашку за руку и повела к ступенькам.

Ирина, не торопясь, шла за бегущими вверх по лестнице детьми и думала: «Этот дом Ким построил для своей Евы…»

– Вот наша спальня, мы тут спим, – Резеда взяла Иру за руку и потащила к раскрытым розовым дверям.

Одна половинка детской – День.

Вторая – Ночь.

День – комната игрушек.

Ночь – три кроватки-лепестка под балдахинами и нарисованное звёздное небо над головой. Затем девочки чинно показывали детскую ванную комнату. Сати, смеясь, объясняла Яшке наличие косметики на полках.

– Ты красишься? – удивился тот.

Сати серьезно кивнула. У Яшки глаза полезли на лоб, а Ирина отвернулась, чтобы не рассмеяться.

– Ким Магомедович сегодня уехал очень рано, – няня Саша вошла в детскую с подносом, на котором были сок и печенье. – Вы садитесь, Ирина, поговорим, пока они играют, – Саша кивнула на детей. – А я вашу передачу смотрю всегда, даже, когда работаю. Уложу детей и смотрю.

– Спасибо, а вы давно здесь работаете? – улыбнулась Ирина, няня начинала ей нравится.

– Три дня, но девочки меня уже любят, – хмыкнула Саша, ловко наливая из кувшина в чашки сок. – Меня вообще дети любят.

– Немножко завидую, – призналась Ирина, разглядывая курносую симпатичную девушку.

– Это просто работа, – Саша протянула Ирине чашку с соком. – Угощайтесь. Скажите, а зрителем вашего шоу стать легко?..

– Приезжайте к трём к телецентру с паспортом и вы – зритель.

– И платить за вход не надо?!

– Не надо, – улыбнулась Ирина.

– Здорово! – засмеялась Саша. – Я обязательно приеду.

– А мы? – наперебой закричали сёстры. – Мы тоже с тобой, ладно!?

– И мы, мам, – добавил Яшка. – С Павликом.

Саша с Ириной переглянулись.

– Я подумаю, – профессионально-строгим голосом сказала няня. – А пока пейте сок.

– Скажите, Саша, а где гостевой туалет? – устав сидеть на маленьком неудобном стуле, через полчаса поднялась Ирина.

– Да заходите в любой, всё равно дома никого нет. Сегодня хоронят тёщу Кима Магомедовича, – Саша с любопытством посмотрела на Ирину.

Ирина вышла из детской и огляделась. В большом французском окне куда-то на север бежали облака…

«Значит, сегодня он хоронит тёщу. Это называется, пришла в гости не вовремя».

За дверью детской на стене криво висел небольшой цветной портрет: у дома под берёзой стояли в обнимку две женщины. Ирина всмотрелась. Юная красавица Ева и роскошная, с копной пепельных волос молодая бабушка Лиля. Мать и дочь. Они жили здесь буквально вчера, внезапно подумала Ирина. Постояв на балконе с минуту, Ирина вернулась в детскую.

– Ну, что, нашли? – Саша улыбнулась. – А дом не захотели посмотреть?.. Я, к примеру, люблю рассматривать чужие дома.

Ирина покачала головой.

– Тогда пойдёмте вниз, – Саша хлопнула в ладоши. – Кто хочет на качели? Все?.. Так, не забудем переодеть тапки на сандалики… Пойдёмте!

– Они вас слушаются, – удивилась Ирина. – И мои тоже, хотя меня, и даже бабушку слушают не всегда.

– Главное, чувствовать себя старшей, Ирина, и тогда всё получится, – подмигнула ей Саша. – Я уже десять лет работаю с детьми, полжизни практически. Мне хорошо с ними, а им хорошо со мной, как-то так, но главная всё равно я, а не они.

Во дворике у дома продолжались ранее установившиеся отношения – трёхлетний Пашка очаровывал Сати и Тамилу: сидя на качелях, он благосклонно улыбался и принимал ухаживания, а Яшка и Резеда, усевшись на асфальте, настойчиво откручивали колёса у игрушечного велосипеда.

– Ирина, простите, у ваших сыновей разные отцы?.. – понизив голос, спросила Саша.

– С чего вы взяли?

– Это стопроцентно разные маленькие люди, – Саша быстро переводила взгляд с младшего на старшего. – Ой, а поглядите-ка на крышу напротив нас…

С пологой крыши избушки перед соседним особняком им заполошно махала рукой бабка-соседка. Голубой пляжный зонт над ней выворачивался и хлопал на ветру.

– По-моему, она вас зовет? – прислушалась Саша. – Да, она называет ваше имя… Слышите? Пойдёте к ней?

Ирина, помявшись, кивнула.

– Я быстро, хорошо? Мальчишки… Яш! – Ирина снова позвала. – Яш…

– Да вы идите, я посмотрю за ними, – Саша достала из кармана свисток. – Вы её знаете, наверное?.. Странная старушка.

– Нет, первый раз вижу, как и вас, – Ирина мимолётно взглянула на крышу избы, с которой махала ей незнакомая потешная бабка, и ей почему-то стало тревожно. – Я быстро, – уходя, пообещала она, но у калитки Ирина нос в нос столкнулась с незнакомой темноволосой девушкой.

– Как вы оказались в доме Хазаровых?.. – расставив руки, не пропустила её та, недоверчиво сверкнув карими глазами.

– Я здесь в гостях. Спросите у Саши, – миролюбиво ответила Ирина.