Текст книги "Клубника в горьком шоколаде"

Автор книги: Светлана Борминская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Вам помочь перевернуться? – предложила Ирина. – И не беспокойтесь, у меня никто не спрашивал про вас.

– Не надо, я сама перевернусь, – Лиля Юльевна, кряхтя, перевернулась на спину. – Уже поздно, вам не пора домой?..

– Я вызову такси, – Ирина достала мобильный телефон и подошла к окну. Назвав адрес, она долго смотрела в окно на медленно падающий снег. – Лиля, простите, а Жилянская вам угрожала? – убрав телефон, спросила Ирина. – Если не хотите, можете не отвечать.

– Почему, я отвечу, – проворчала Лиля Юльевна. – Она меня на дух не переносит, а по-другому и быть не могло, – охнула Лиля, снова повернувшись на больной бок. – Ох, как я страдаю… Понимаете, Ира, мы с ней настолько ненавидим друг друга, что готовы на любые действия! А причина ненависти – ревность и горе! Я не могу простить Киму, что у девочек так быстро появилась мачеха, а он, безумец, не может мне простить, что моя дочь умерла, как будто я в этом виновата?! К тому же, он и слышать не хочет, чтобы внучки, хотя бы изредка жили у меня, я-то не могу появляться в их доме, потому что, когда вижу Жилянскую – меня душит жгучая ненависть! – Лиля закашлялась и сжала кулаки. – Ты понимаешь меня?..

– Понимаю и очень вам сочувствую, Лиля Юльевна, – Ирина погладила бабусю по руке.

– Правда?.. Спасибо вам, Ира, – Лиля обвела воспалённым взглядом комнату. – Если б я знала, что наша жизнь начнёт рушиться в тот злосчастный день, когда Самсон принесёт мне чемодан с документами и какими-то старыми пожитками… Сначала-то я не приняла их всерьёз… Много копий документов, при этом они абсолютно не имели юридической силы, хотя очень подробно рассказывали о наследстве графа, – голос бабуси дрогнул. – Там, кстати, были и его мощи в виде двух крестов, вырезанных из берцовых костей.

– А вы уверены, что это не подделка, Лиля Юльевна?

– Я же на зуб их, прости господи, не пробовала! – отмахнулась бабуся. – В этом проклятом чемодане была ещё плащаница с отпечатком горба, а также серебряная трость и перчатки, которыми граф пользовался во время какой-то дуэли, хотя… В общем, если не знать, что это за сокровища, то на первый взгляд – старая рухлядь на выброс и всё.

– Лиля, а что за кресты? – перебила Ирина.

– Если сложить вместе две кости в форме букв Т, именно такой вид они имели, то получится обычный крест и, согласно завещанию графа Калю, предъявив этот крест, даже не имея остальных доказательств родства с графом, можно попытаться получить всё до цента его миллиардное наследство – в Триедином банке в Цюрихе, – Лиля Юльевна поперхнулась. – Ну, ты ведь в курсе, что Триединый банк – это сокровищница всех полузабытых наследств, которые выдаются при соблюдении множества условий, порой настолько диковинных, что получить деньги почти не представляется возможным?.. Кстати, фальшивых крестов Калю на самом деле тысячи, а настоящих – всего два. Так вот, самое главное – эти два креста, остальные физические и материальные доказательства, лишь приложение к ним, а без крестов графа Калю в Триедином банке с претендентом на наследство даже не будут разговаривать.

Люстра над столом звякнула, и Ирина вдруг обратила внимание, что бабуся дышит широко раскрытым ртом, как рыба, выпавшая из клюва альбатроса.

– Хотя, кроме крестов, по условиям завещания, нужно предоставить ещё десять доказательств, а именно – пять физических признаков родства с графом и пять материальных, – едва слышно пробормотала Лиля Юльевна, и вытерла ладонью выступивший на лице пот.

– Вам плохо? – с тревогой спросила Ирина.

– У меня превосходное здоровье для женщины моего возраста, – ворчливо ответила Лиля Юльевна, хотя голова её тряслась. – Я же пока ещё жива, значит со мной всё в порядке!

Из соседней комнаты, словно в подтверждение, донёсся уютный храп Самсона Иваныча.

– Лиля Юльевна, скажите, вы действительно боитесь профессора Жилянского?

Бабуся сморщилась так, словно в куске хлеба обнаружила волос.

– Боюсь ли я Виктора Готфридовича? – переспросила она. – Не скрою, я опасаюсь его, ведь Жилянский также считает себя родственником графа Калю! По легенде, у графа Калю была связь с супругой Жиля, к тому же физические признаки его родства с графом налицо, как не крути, – и Лиля Юльевна, загибая пальцы, стала перечислять: – Он горбат, как граф, а у его дочери Тамары грушевидная мочка уха и вросший ноготь на двух пальцах ног, один в один, как у графа, в копиях документов есть рисунок ногтей графских ног. Открою страшную тайну – Тамара много раз оперировала пальцы на ногах, а толку никакого! Поэтому чемодан с документами и мощами, купленный Прищепским случайно среди прочего антиквариата для НИИ мифологии и древностей, Жилянский безоговорочно посчитал своим, а влюбленный Самсон каким-то чудом сумел передать его мне, – Лиля Юльевна криво улыбнулась. – Ах, Самсон, Самсон…

– Знаете, мне вдруг пришло на ума – если вы дальние родственники с Жилянскими, то значит, могли бы договориться и разделить наследство на две ваши семьи, ведь так? – Ирина взглянула в глаза бабусе, но тут же отвела взгляд. Глаза бабуси напоминали мокрую пещеру, в которую страшно войти.

– Ах, Ира, люди не любят делиться даже копейкой, просто вы, видимо, ещё не знаете об этом, – проворчала бабуся скрипучим голосом. – Что может быть чернее, чем родственная зависть и неприязнь? Ничего, Ира, ничего… Кстати, я пробовала предложить подобное, но в результате моя дочь скоропостижно умерла от неизвестной болезни, а дочь профессора Жилянского, каким-то потусторонним способом, стала мачехой моих внучек… Ира, включите свет, я уже дышать не могу в этой темноте, – выбивая зубами дробь, отчётливо произнесла Лиля Юльевна, и когда в зеркалах бессчётное число раз отразилась пыльная люстра, хлопнула в ладоши. – А налейте-ка нам винца вон из той бутылки, Ира!

– Вам полный бокал? – спросила Ирина, открывая початую бутылку бордо.

– Да, полный… Спасибо, – Лиля Юльевна пригубила вино. – Знаете, когда Самсон притащил в мою квартиру этот чёртов чемодан с документами, я, прочитав их, поняла, что в России буквально пару лет назад жил настоящий потомок графа Калю, который всё это скрупулёзно собирал и хранил в надежде получить наследство своего прапрадеда. Я долго размышляла, что в итоге помешало ему получить наследство, и первое, что пришло на ум – он был не выездной. Или же, по причинам безопасности, ведь что-то иметь в нашей стране всегда опасно!.. Я долго искала его, но так и не нашла, видимо, он был стар и уже умер… У моей дочки было четыре физических доказательства родства с графом – грушевидная мочка уха, длинные мизинцы на руках, две макушки и родимое пятнышко в форме мухи на груди.

– Лиля, а какие ещё приметы являются бесспорными доказательствами родства с графом Калю? – выпив свой бокал до дна, спросила Ирина.

– У мужчин – тело длиннее ног, а у женщин – мизинец правой ноги может быть неразвит. Кстати, у Жилянского как раз короткие ножки и длинное туловище, ха-ха…

– Лиля, простите меня за излишнее любопытство, но мне не даёт покоя вопрос, что же случилось в тот день перед бурей? Почему вы послали внучек на дачу с нянькой, а сами остались в Москве? – Ирина с опасливой жалостью взглянула на тяжело дышащую старуху с пустым бокалом в трясущейся руке.

Лиля Юльевна отставила бокал и сердито взглянула на Ирину.

– На самом деле я вернулась с полпути на дачу, потому что хотела собрать все свои вещи, ведь уехав, не всегда знаешь, когда представится возможность вернуться. Когда я вошла в дом дождь только начинался, а через несколько минут что-то упало на крышу, и я побежала на второй этаж, где в расколотой джакузи увидела труп Виолетты.

– Вас возмутило, что прислуга мылась в хозяйской ванной?

– Меня возмутило, что бедная женщина мертва, – отмахнулась Лиля Юльевна. – Если бы даже прислуга поедала икру из хозяйского холодильника или расхаживала в вечернем платье Жилянской, то и это бы меня не смутило. До этого, кстати, я не замечала за Виолеттой никаких причуд, по-видимому, она закончила уборку в доме и на свою беду решила ополоснуться в джакузи, у неё же дома нет такой роскоши. Ира, я знаю, что взяла на свою душу тяжкий грех, когда вместо того, чтобы вызвать милицию и скорую помощь надела на палец Виолетты Константиновны своё кольцо, а потом накинула её куртку, замоталась платком, взяла зонт и вышла из дома. У нас одинаковое телосложение, так что на меня никто не обратил внимания, когда я шмыгнула на улицу мимо охраны.

– Лиля Юльевна, но почему вы так поступили? Ведь вы потеряли всё, и ради чего? – спросила Ирина.

– Вы правильно сказали, что я потеряла всё, – бабуся печально покосилась на опустевшую бутылку. – Надев своё кольцо на палец прислуги, я вдруг почувствовала эйфорию оттого, что меня больше нет! Я до животной боли устала бороться с жизнью к тому дню и, даже больше того – я потеряла смысл жизни!..

Случилось столько непоправимого, а ведь всё могло пойти по другому сценарию. Однажды, Жилянский предложил мне выйти за него замуж, когда понял, что я не собираюсь отдавать ему документы из этого чёртова чемодана.

– А вы ему отказали? – догадалась Ирина.

– Да, отказала, – сквозь зубы ответила Лиля Юльевна. – Мне было пятьдесят, я вырастила дочь. Вы думаете, в пятьдесят женщины грезят о замужестве?

– А почему бы и нет?! Лиля, а как Жилянский отреагировал на ваш отказ?

– Есть два сорта мужчин, – бабуся проглотила горький комок. – Первые при отказе кидаются ухаживать с новой силой, и добиваются своего. Зато вторые мстят по полной программе, и Жилянский из их числа. Ко мне в квартиру на Тенистой улице, так часто влезали, что я жила все эти годы, как на вулкане. Ира, мне так часто ломали дверь… Я трижды просыпалась, когда в моём доме по комнатам рыскали воры, ища этот проклятый чемодан с доказательствами родства с Калю. Они рыскали, а я притворялась, что сплю, как мертвая. Нас ненадолго спасло, что Ева вышла замуж за Кима, и мы оказались под его покровительством. Я надежно спрятала доказательства в доме Кима, и воры отстали. Затем стали рождаться мои внучки, и Жилянский, похоже, чуть не сошёл с ума… Потом Ева внезапно умерла, Жилянская очаровала моего бывшего зятя, мои внучки стали её падчерицами, и страшный сон сбылся наяву!

– Почему же вы ничего не рассказали Киму и не остановили его, когда он собирался жениться? – возмутилась Ирина.

– Как можно остановить мужчину, который решил жениться, и невеста согласна? – Лиля горестно покачала головой. – Я пробовала рассказать ему о наследстве графа ещё когда Ева была жива… «Не заморачивайся, тёща! Тебе нужны деньги? Их есть у меня!» – вот его слова дословно. Ира, ведь в Триедином банке настолько фантастические условия получения этого наследства, что одно только их перечисление уже кажется тяжелым параноидальным бредом! И вот тут я поняла, что мне и даром не нужен этот миллиард… Ну, на черта, скажи, он мне?! Что я с ним буду делать на седьмом десятке, я ведь привыкла жить на очень небольшие деньги и довольствоваться малым! Ну, допустим, я его получу, а дальше-то что?! Жертвоприношение моими внучками вполне могло произойти в той же последовательности, как это случилось с моей дочерью. Евочка всегда строила планы и думала о будущем, а всё рухнуло за неделю. В итоге, я – старуха, внучки – маленькие, их отец – телемагнат, а Жилянские теперь наши родственники, с которыми страшно жить.

– Лиля Юльевна, но неужели факт отравления вашей дочери Евы нельзя было доказать? – пробормотала Ирина. – Как вы могли оставить такое зло безнаказанным?..

Бабуся сидела, как нахохлившаяся птичка и вытирала слёзы.

– Можно эксгумировать тело дочери, но вот как пристегнуть произошедшее к Жилянскому? – буркнула она. – Он ведь близко к Еве не подходил.

– Ох, по-моему, стоило сразу отдать этот чемодан с доказательствами Жилянскому, и пусть бы он подавился этими деньгами! – вскочила Ирина.

– Если бы я знала тогда, что случится с Евой… Сто раз – да, но не уверена, что мы бы остались живы даже в этом случае, ведь мы всегда могли оспорить наследство – я, Ева и три девочки. Поэтому я и решила исчезнуть вместе с доказательствами, раз представилась такая возможность, чтобы Жилянский отстал от внучек. У них пока нет никаких признаков родства с Калю, и без чемодана доказательств – они обычные девочки. Кстати, Ира, как вы нашли мой загранпаспорт? – устало улыбнулась бабуся.

– Ваша соседка Матрёна Гуряева отняла его у бомжа, который нашёл его на помойке, и передала его мне.

– А что ещё нашёл этот бомж? – перебила её Лиля Юльевна.

Ирина замялась и промолчала.

– Ничего? – хлопнула в ладоши бабуся. – Я так и думала… Где теперь этот мешок с моими старыми кофтами и мощами? Наверное, сгнил на какой-нибудь свалке. Там всякое несусветное старье, под которым и лежали кресты, трость, плащаница и перчатки, но они вряд ли привлекут даже бомжа. Знаете, я ведь видела, с какой ненавистью Тамара несла к помойке этот мешок, она хотела досадить мне, выкинув из дома Хазарова всё, что имело отношение к нам с дочерью. Тогда я забыла про паспорт, и даже обрадовалась, что Тамара ничего не знает об этих вещах. Я успокоилась, ведь Жилянский ничего не сказал своей дочери о наследстве графа, и это всё меняло в корне – мои внучки могут её не бояться! Жилянский любит свою дочь, но деньги он всегда любил больше.

– Но вы же могли остаться и быть их бабушкой, Лиля?

Лиля закрыла лицо руками.

– Ира, в этой запущенной квартире мы говорим и говорим о миллиарде долларов… Денег этих я никогда не увижу, и жизнь позади. Виктор Готфридович не поверил бы, если бы я рассказала ему чистую правду, что его дочь выкинула мешок с доказательствами на помойку улицы Пичугина. Последние годы могли быть годами обычного житейского счастья, а стали годами ожидания беды. Мы с Евой нахлебались сполна, но не стали богаче ни на копейку! Лучше бы влюблённый Самсон никогда не приносил мне этой чарующей рухляди, лучше бы я не знала о ней, и моя дочь осталась жива. Кому нужно наследство такой ценой? Проклятое, проклятое наследство… Оно никому не достанется и никому не принесет счастья! – Лиля Юльевна убрала руки с лица и посмотрела на Ирину тусклыми глазами всё потерявшей старухи.

С улицы послышался шум мотора, но это было не такси.

– Когда мы уедем с Самсоном, – бабуся не сводила с Ирины глаз, – я через вас буду узнавать о внучках, можно?..

Ирина не успела ответить.

– Ира, это ваш телефон жужжит?.. Вы что, отключили звуковой сигнал? – бабуся прислушалась, наклонив голову.

Ирина кивнула и приложила трубку к уху.

– Да, я мам… Что-о-о?

– Ира, я «скорую» вызвала! Пашка задыхается! – прокричала Елена Николаевна и добавила уже тише: – Только ты не волнуйся… Слышишь?

– Я еду, мам! Еду!.. – и Ирина, не говоря больше ни слова, схватила куртку и выбежала на улицу.

Было почти два часа ночи, и она бросилась наперерез единственной машине, которая ехала навстречу. Та вильнула и умчалась, а водитель высунулся и обложил её матом. Ирина огляделась, в небе среди фонарей висела яркая одноглазая луна на невидимой проволоке… Наконец, вдали снова показались огоньки фар. Ирина замахала рукой, и машина остановилась, закрутившись на месте от резкого торможения.

– Мне не поверят, что я вез знаменитую телеведущую, – ухмыльнулся водитель, открывая дверцу. – Садитесь…

– На Литовский бульвар! Быстрей, пожалуйста! – почти крикнула Ирина.

– Да, ладно, ладно, – махнул рукой водитель. – Довезу, раз остановился.

За порогом квартиры лежал зеленый заяц с мятыми ушами…

– Мам, Пашка задыхался и кашлял, их с бабушкой «скорая» увезла, – всхлипнул Яшка, высунувшись из детской.

– Куда увезла, Яш?! – Ирина от бессилия села прямо на пол.

– Я не знаю, – заревел сын. – Он умрет, мам?.. Пашка умрет?..

– Нет, Пашка очень здоровый мальчик, – Ирина вдруг увидела записку на полу. – Сейчас мы все узнаем, – набирая номер телефона, повторяла она…

НИЧЕГО ЛИЧНОГО

Декабрь наступил и прошел… И Новый год миновал, словно его и не ждали целую уймищу времени. А Ирина вдруг перестала любить чужого человека и чужого мужа.

Знакомый диктор с Первого канала как-то сказал ей, пока они стояли в очереди за кофе:

– Ирка, а чего это ты такая красивая?! Чего это вдруг, а, Ирка?.. На тебя прямо смотреть хочется, оторваться не могу от глаз твоих, – и обнял Ирину за талию. – Ой, какая ты горячая… Штучка ты моя, золотая! Это твой телефончик запищал?!

Ирина улыбнулась и достала телефон.

– В офис Евровидения, Ким Магомедович? – перепросила Ирина. – Да, я там уже была.

– Я хотел поехать Мамутовым, – хмыкнул Хазаров. – И не могу его найти. Ирина, где вы? Я уже спускаюсь.

В салоне машины было невозможно дышать – запах кожи перебивал сильный аромат сигареты, которую курил Хазаров. Ирина чихнула и начала опускать окно.

– Я включил кондиционер, – извинился Ким Магомедович, быстро взглянув на Ирину. – Придется нам, Ирочка, отдуваться двоим! Значит, вы были там?..

– Да, а что, Ким Магомедович перешел со мной на «вы»? – пожала плечами Ирина.

– Нет, конечно, – смутился Хазаров. – Ира, хорошо выглядишь!.. Скоро твоё шоу продадим в Европу!

– Да?

Хазаров кивнул, отвёл глаза и стал смотреть на дорогу…

– Не уходи, – попросил он, когда они возвращались.

– Не уйду, – Ирина повернулась к нему и больше не проронила ни слова, рассматривая пористое лицо немолодого мужчины, в которого была влюблена ещё месяц назад. Машина свернула от офиса Евровидения и поехала куда-то… Если бы только знать – куда? Город сиял, на каждом углу стояли ёлки, наряженные и просто зеленые. Настоящих было гораздо меньше, чем искусственных…

– Я пришла! – крикнула Ирина, возвратившись домой. Из комнаты выглянул заспанный и лохматый Пашка.

– Мам, ты принесла мне орех? – волоча зайца за ухо, подошёл он к матери.

– Какой орех? – удивилась Ирина и внезапно вспомнила. – Паш, извини, я завтра… Иди, поцелую! Мне так стыдно, Пашка, я завтра обязательно куплю тебе этот вкусный кокосовый орех!

Пашка подставил щеку, и они постояли, обнявшись.

– Ты выздоровел?.. Ты сегодня кашлял?..

– А купишь мне орех? – уточнил Пашка.

– Куплю, сын, только не болей! – попросила Ирина.

– Не буду. Это заяц кашляет! – Пашка протянул ей зайца.

– Давай я тебя уложу?

– Я сам! – не согласился Пашка и, оглядываясь, поволок своего зайца в комнату.

– Я люблю тебя, – тихо сказала Ирина.

Пашка пожал плечами.

– Дело какое, – проворчал он. – Не забудь, мам!..

– Не забуду! – засмеялась Ирина, снимая пальто.

Дом засыпал, за окном на улице было звёздно и тихо. На антресолях в старой сатиновой наволочке лежала кучка никчемных на вид вещей – четыре старые перчатки, какая-то тряпка, смахивающая на рубище, короткая деревянная трость и две берцовые кости…

– Надавать бы ему по башке, – сидя на полу, ругался Яшка, глядя в одну точку. – По тыкве!

– Кому?! – заглянув в детскую, спросила Ирина.

– В школе, мам! – повернулся сын. – Одному козлу…

– Достойные мужчины, Яш, умеют договариваться, – Ирина присела рядом с сыном, а наволочка на антресолях вдруг зашевелилась и с грохотом рухнула на пол.

– Ой!.. Что это в прихожей, мам? – вскочил сын.

Ирина подняла наволочку, и из неё выскользнули на пол две сморщенные перчатки с гербом медведя и ящерицы.

– Мам, а это что?.. Она сломалась, – Яшка глядел на косточку, которая переломилась у него в руке от легкого нажатия.

– Не переживай, давай сюда, – Ирина кинула сломанный крест Калю в наволочку и встав на цыпочки закинула её на антресоли. Ещё папа приучил Ирину никогда и ничего не выбрасывать.

«Сколько тайн хранится на пыльных антресолях многих квартир? – подумала Ирина. – Ситцевая наволочка, за содержимое которой в Швейцарии дадут миллиард долларов, падает на меня с периодичностью раз в неделю! Как же мне это надоело…»

СЧАСТЬЕ, ТЫ ГДЕ?

Ближе к обеду Лев Тимофеевич Рогаткин отпросился с работы, чтобы съездить на улицу Пичугина и вручить почётную грамоту от генерального прокурора Лидии Францевне Клушиной – прошедший год был весьма урожайным на раскрытие преступлений. На дороге был страшный гололед и Лев Тимофеевич, беззаботно насвистывая, поскользнулся, упал, встал и – побежал дальше…

На душе у следователя, не поверите – цвела сирень.

Миновало Рождество. Ту зиму Москва лежала в огромных сугробах.

Ирина надела новые сапоги, накрасила губы и вышла на улицу – сапоги больно жали, и она вернулась.

– Остыло, Ира? – тихо спросила она себя. – Остыло! – ответила она себе, и сняла тесные сапоги.

Помахав рукой двум смеющимся мордочкам с расплющенными носами в окне, побежала на работу в старых и удобных замшевых сапожках со сбитыми каблуками.

«Меня ждет впереди потрясающая любовь!» – вбегая в метро по крутым ступенькам, думала она. И как в воду глядела…

Ким подал руку Тамаре, и они вместе вышли из дома. На серые ступени крыльца медленно падал снег. Хазаров открыл зонтик и подвёл жену к машине, на Тамару Жилянскую не опустилась ни одна снежинка. Показ новой коллекции нижнего белья, на которую ехали супруги Хазаровы, обещал собрать весь свет Москвы.

Три сестры Хазаровы сидели на полу под ёлкой и рассматривали подарки. До старого Нового года оставалось три с половиной часа с минутами… У каждой из сестёр в руках было по волшебной палочке.

Полина Золотая, в девичестве Байкалова, каждое утро готовила мужу завтрак в розовой фате и ночной рубашке, но сегодня ей это надоело, и она надумала жарить яичницу с помидорами – в пальто и валенках. Уже через пару дней Сашуля попросил:

– Ежик, ради нашей любви, надень фату и халат, они тебе больше идут!

– Хорошо, я сделаю это, – кивнула Ёжик. – Только ради любви, Сашуля.

17 декабря 2004 г.

Примечания

1

личная жизнь (англ.)

(обратно)