Текст книги "Клубника в горьком шоколаде"

Автор книги: Светлана Борминская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Светлана Борминская

КЛУБНИКА В ГОРЬКОМ ШОКОЛАДЕ

– Что-то снова в Париж захотелось!

– А вы бывали в Париже?!

– Нет, просто снова захотелось!..

– Я объявляю вас мужем и женой! Скрепите же ваш союз поцелуем! – подмигнула жениху разбитная регистраторша.

Молодые поцеловались, и в зале после нескольких секунд тишины грянул торжественный, как литургия органный хорал.

– Ну, и кто выбирал такую музыку, а марш Мендельсона где?.. – поджав губы, проворчала ассистентка режиссёра Лера. – Прямо как на роскошных похоронах! Вам так не кажется, Ирина Кузьминична?..

«Если кажется, крестись, Лерочка!» – выходя из Грибоедовского Дворца бракосочетаний, хмуро подумала Ирина. Телемагнат Ким Хазаров только что надел обручальное кольцо с бриллиантами на безымянный палец своей избранницы – Тамары Жилянской. Ирина в числе полусотни гостей проводила глазами серебристый лимузин новобрачных и села в служебный микроавтобус «вольво». «Почему не я?» – Ирина терзалась этим бессмысленным вопросом уже несколько месяцев.

– Женился всё-таки, – Лера мельком взглянула на Ирину. – Да, не переживайте вы так, Ирина Кузьминична! Он же деспот с бритым черепом!.. Тиран, – мстительно добавила Лера, глядя в окно. – Не дай-то бог!..

– Думаешь? – улыбнулась Ирина.

– Почему думаю?.. Знаю, – Лера достала помаду. – Он как-то клеился ко мне ещё при живой первой жене!.. Она ведь у него постоянно была в интересном положении.

Ирина проглотила комок в горле.

– А ты? – равнодушно спросила она.

– Не устояла, – Лера похлопала густыми ресницами и хихикнула. – Несколько раз. А вы устояли?..

Ирина кивнула.

– А он приставал?

Ирина отрицательно покачала головой.

– Тогда понятно, – тихо протянула Лера. – Да-а-а, сочувствую, мне легче.

– Почему?

– Я не мечтаю, а вы в мечтах!.. Хуже неосуществлённой мечты только надоевший человек рядом. Кстати, обручальное кольцо с бриллиантами снится к слезам!

– Так он же не во сне ей его подарил, – Ирина пожала плечами.

– Клянусь их могилой, это неважно – во сне, не во сне, – Лера подкрасила губы и принялась вытряхивать сумочку. – Да шучу я, шучу, Ирина Кузьминична, у вас такие глаза… Да пусть живут, мне-то что?!

А ЧЕГО МЫ ЗАБЫЛИ В ПАРИЖЕ?

В тебя ударяет шаровая молния любви, ты горишь заживо, а потом взрываешься и разлетаешься на миллионы живых кусочков уже неживого себя…

«Ехать на чужую свадьбу, все-таки, выше моих сил!» – стучало в висках всю дорогу, пока служебный микроавтобус ехал за лимузином новобрачных.

– Остановите, пожалуйста, – попросила Ирина водителя. – Я выйду, мне нужно.

– Улица Пичугина, – поймав такси, Ирина назвала адрес.

Тупиковая улица Пичугина уже лет десять считалась частной и проехать по ней можно было, лишь минуя шлагбаум с охраной, – после участившихся терактов в Москве имущие люди с утроенной энергией блюли свою безопасность.

Ирина закурила и посмотрела сквозь решётку, которая и была тем самым неприступным рубежом, отделявшим эту улицу от остального города.

– Где тут его дворец? – вслух подумала она и, встав на цыпочки, оглядела вереницу частных домов. Правее решетки рос огромный вяз и загораживал собой много интересного.

– Это ты кинула спичку?.. – резкий голос из-за решётки вывел Ирину из состояния унылой задумчивости. – Плати штраф за осквернение газона!

Ирина вздрогнула, на неё смотрел охранник из будки за шлагбаумом.

– Спичку на газон? – переспросила Ирина.

Охранник кивнул.

– Засунь себе знаешь куда?.. – посоветовала Ирина и, стуча каблуками, направилась к метро.

Новый монолитный дом в начале Литовского бульвара, в котором Ирина в кредит приобрела квартиру на первом этаже. Поздоровавшись с консьержкой, до смешного похожей на королеву Викторию, Ирина вытащила из почтового ящика два письма и газету, и чуть не уронила пакет с картошкой.

– Ты машину покупать собираешься, телеведущая? – открыв дверь, забрала тяжёлые пакеты с продуктами Елена Николаевна. – Нельзя же такие тяжести таскать, Ир, я б сама из магазина на тележке привезла!

– Господи, да какая там машина, мам? – Ирина покосилась на перегоревшую лампочку в прихожей. – Мне за квартиру кредит почти до самой пенсии платить, а то ты не знаешь?.. В следующий раз закажу продукты через интернет.

– Картошку – через интернет? – хмыкнула Елена Николаевна и сноровисто выхватила у внуков два немытых яблока. – Ничего, вот увидишь, и на нашей улице перевернётся КАМаз с пряниками!

«Только не с моим нееврейским счастьем», – подумала Ирина, глядя на прыгающих сыновей.

– Мам, я поднимусь к Полине за лампочкой, слышишь? – крикнула она, открывая дверь.

Сегодня шла по городу и рассматривала деревья и облака. И думала о том, что бы было, если б я никогда не видела этой Земли – с её людьми, кошками и мутными лужами, в которых плавают фантики и использованные презервативы. Это счастье – жить? Как, по-вашему?.. Я никогда не думала, что каждый год будет настолько отличаться от предыдущего. Очень отличается ВСЁ. Совершенно другой взгляд, другие чувства, другие страдания, другая радость – вообще на всё, в целом.

– Ты что, пешком до десятого шла? – хмуро переспросила Полина Байкалова. – Заходи, лампочки вон в том ящике с бумажными полотенцами. Подожди, кажется, телефон звонит!

Ирина огляделась и увидела за дверью большой картонный ящик, набитый бумажными салфетками.

– Международный салон изящных искусств в Париже? – переспросила Байкалова в трубку телефона. – Я обязательно приеду!

– А с какого боку вы там, Полина? – хмыкнула Ирина, роясь в ящике и слушая.

– Хамишь, Ира?.. Завидовать нехорошо, – устало ответила писательница, закончив телефонный разговор. Выглядела Байкалова неважно.

– Если бы, – Ирина, наконец, обнаружила на дне коробки лампочку и сунула её в карман. – Спасибо, а я пришла вас немножко пошокировать, дорогая Полина, а то мне совесть спать не даёт, знаете ли…

– Чего-чего ты хочешь сделать?.. Знаешь что, лучше не надо, – Байкалова выразительно посмотрела на дверь. – Тебе домой не пора, а то я в Париж опаздываю!

– Уделите мне всего минуту, – Ирина и не подумала уходить.

– Ну, ладно, быстренько выкладывай, что там у тебя, и выметайся, – проворчала Байкалова.

Ирина вытащила из кармана порванный конверт и положила его на стол. Байкалова некоторое время молча разглядывала его, глаза у неё непроизвольно расширялись.

– Откуда?! – наконец выдохнула она.

– Из вашей мусорной корзины… Ну, в тот, первый мой визит к вам, – Ирина кивнула на корзину для мусора под столом.

– А з-з-зачем ты рылась в моём мусоре?.. – подскочила писательница и огляделась, видимо, в поисках какого-то тяжёлого предмета, чтобы запустить им в Ирину.

– …мерзавка, – закончила Ирина.

– Вот именно, что, мерзавка… – шепотом закричала писательница. – А я тебя впустила в свой дом…

– …и не раз! – снова докончила Ирина.

– Ты змея, Ира? – уже спокойнее спросила Байкалова. – Уходи. Вон отсюда!

– Не уйду, простите меня… Я была не в себе, дорогая Полина, – Ирина закрыла лицо руками. – У меня произошло небольшое помутнение в мозгах от стресса! Простите меня, пожалуйста! Я, честное слово, раскаялась.

– Не прощу, – покачала головой Байкалова. – Такое не прощают! Рыться в моём мусоре?.. Какая подлость! Я потом этого конверта обыскалась.

– Простите, – повторила Ирина, не двигаясь с места. – Ну, хотите, я вам полы помою?

– Хорошо, – вдруг смягчилась Байкалова. – Мой. Год будешь мыть?..

– Буду. Вы меня прощаете? – спросила Ирина.

– Да, только…

– Что?.. Я заранее согласна на любые ваши условия, – кивнула Ирина, доставая из кладовки швабру.

– Повтори пятьдесят раз: «Я змея!» – мстительно сказала писательница.

– Вы змея, вызмеявызмея! – поставив у ног ведро, с упоением начала загибать пальцы Ирина. – Вызмеявызмеявызмея!..

– Достаточно, – Полина тяжело вздохнула, наблюдая, как Ирина наливает в ведро воду и начинает мыть пол. – Ира, ты меня разочаровала…

– Да простите же меня! – почти крикнула Ирина, выжимая тряпку. – Полина, простите меня!..

Две женщины сидели на кухне. Была полночь и за окном орали одинокие коты.

– Наклюкались? – вслух определила Ирина.

– Ага, назюзюкались, – Байкалова попыталась ножом разрезать ананас, но только поцарапала руку.

– Какой странный нож, – удивилась Ирина.

– Для апельсинов, – Байкалова с усилием вытащила нож из ананаса. – Повторяй: Он не стоит моего мизинца!.. Повторяй!

– Кто?! – Ирина потянула ананас к себе, но Байкалова не отдавала.

– Хазаров этот, – Полина поморщилась. – Нашла о ком страдать! Неужели ты не знаешь, что у них вместо души – калькулятор «ситизен»?

– У кого «ситизен»?.. – не поняла Ирина.

– У менэ… менеджеров… высшего звена, – со второго раза выговорила Байкалова. – Люби, но только без фанатизма, Ира… И не сотвори себе кумира!

– Я человек крайностей, – всхлипнула Ирина.

– И я, – фыркнула в ответ Байкалова. – Это мой крест!

– А чего мы забыла в Париже? – уже с порога обернулась Ирина.

– А почему б нам не съездить в Париж?.. На неделю съездим, – упрямо повторила Байкалова. – Посетим Международный салон изящных искусств, раз. И развеемся, два…

Ирина кивнула, крепко держась за дверной косяк, потом вспомнила…

– А виза?

– Неси паспорт! Я позвоню Д… – пообещала Байкалова.

– А кто это?

– Не, – Полина задумалась и через минуту закончила: – важно!..

МОСКВА-ПАРИЖ

Над Бельгией в самолет попала молния, и его тряхнуло. Пассажирки хором ахнули, а где-то в хвосте самолёта заплакал ребёнок.

– Боишься? – Байкалова повернулась к побледневшей Ирине.

Ирина, не попадая зубом на зуб, кивнула.

– А я нет, – Полина Байкалова закрыла глаза и проворчала: – Завтра увижусь с Делоном, надо увязать середину сценария фильма с его продюсером. Знаешь, Ир, когда я вижу по ТВ его потрёпанное лицо, то просто до ужаса начинаю бояться старости.

– Почему? – Ирина отыскала усталые глаза писательницы. – Вы ведь моложе Делона.

– Мне уже сорок семь, – Байкалова осторожно потрогала кожу на щеках. – Я боюсь, что мои щеки обвиснут до полу, Ир…

– Вы хорошо выглядите, – слегка покривила душой Ирина.

– Морщины… Трещины усталости на моем лице. Когда, скажи, ты будешь звать меня на ты?.. Кстати, ты уже была в Париже?

– Конечно, нет. Зато я была в Шотландии в прошлом году, – Ирина посмотрела в иллюминатор на тучи.

– А я, закончив роман, всегда уезжаю, куда глаза глядят! Опустошение охватывает меня и никуда от него не деться, – Байкалова сидела, съёжившись, по её бледному лицу было видно, что она истощена морально и физически.

– Полина, а вы догадываетесь, кто прислал вам тот конверт с компроматом на вас? – неожиданно спросила Ирина. – Что хотели от вас, прислав эти снимки?

– Не думаю, что это его жена, наоборот, вот если б его жене прислали этот конверт, то тогда было бы много визгу, – злорадно пробормотала писательница, нервно смяв пластиковый стаканчик из-под кофе. – Ты меня своими вопросами поставила в тупик… Между прочим, – Байкалова значительно помолчала, – я была его женой!

– Вы были женой Золотого? – подскочила Ирина. – Он же узнаваемый, как Жириновский… Подождите, но почему про вас нет ни слова в его биографии?

– Много лет назад я вышла замуж за бедного студента Сашулю Золотого и прожила с ним ровно три года в общежитии на улице Цандера, – Полина Байкалова, откинувшись в кресле, закрыла глаза.

Самолёт снижался… Ирина посмотрела в иллюминатор на серые крыши Парижа и у неё закружилась голова.

– Почему же вы развелись?.. Как можно было отпустить от себя такого мужчину? – вырвалось у неё.

– У нас не было детей, а моя лучшая подруга взяла и забеременела от Сашули, – Байкалова вытащила из сумочки пудреницу и, уморительно морщась, начала пудрить нос. – Ну, что, почти прилетели?

– И вы его выгнали и сменили фамилию? – догадалась Ирина.

– Ну да, я была молодая и глупая, поэтому выставила его чемодан с одной рубашкой из нашей комнаты в общежитии, – покраснев, буркнула писательница. – А фамилию взяла бабушкину… Кстати, ты модница, Ир?

– А что, разве не видно? – удивилась Ирина – на ней был джинсовый костюм с блёстками, купленный еще в Томске.

– Не очень… Тебе бы приодеться, – Байкалова оценивающе взглянула на неё.

– Приодеться можно и в Москве, – Ирина оборвала нитку с рукава. – У меня просто не было времени и лишних денег, чтобы сходить в магазин.

– Я предпочитаю одеваться за границей, там и выбор больше и купить можно дешевле, – Байкалова вытянула ногу и показала туфлю. – Диор… За смешные деньги, между прочим!..

Ирина вздохнула и отвернулась. «Я хотела бы быть француженкой, – мрачно подумала она. – Чтобы душиться в парфюмерных магазинах всеми пробниками сразу!»

СЛЕДОВАТЕЛЬ ЛЕВ РОГАТКИН

Следователь межрайонной прокуратуры Лев Рогаткин сидел в кабинете и смотрел в окно. В Москве шел затяжной дождь… Мокрые разводы на стекле и стонущие под ветром деревья ещё больше подчёркивали тепло и уют небольшого кабинета в старом здании прокуратуры. Рогаткин зевнул и потянулся к папке, на которой красным фломастером было написано всего одно слово, зато какое: «МАНЬЯК».

Рогаткин открыл папку и прочел список из шести фамилий. Все граждане были отравлены около года назад в московских ресторанах. Кому понадобилось травить уважаемых людей предпенсионного возраста весьма редким ядом растительного происхождения в том году выяснить так и не удалось.

К сожалению, прошлогодняя «эпопея» возобновилась восемь дней назад – два человека скоропостижно скончались, как и те шестеро, откушав того же самого яду вместе с деликатесами в ресторанах Центрального округа… Что было, согласитесь, несколько грустно…

НЕЦО

В это же время в отеле «Балчуг Кемпински» сидел человек и мурлыкал под нос популярный мотивчик… Возможно, бабушка в детстве напевала эту немудрёную песенку про белых медведей и она врезалась ему в подкорку?.. Человек мурчал, как какой-нибудь среднестатистический кот, глядя на дождь, оставивший отпечатки на окне, и нюхал свои испачканные в чём-то липком пальцы… На столе перед ним лежал пузырёк с вытяжкой из редкого растения нецо. Нецо – абсолютно безобидное растение, но в сочетании с алкоголем грамм нецо убивает в течение двух-трёх дней абсолютно любого человека, ведь противоядия нецо не существует.

Турист, его звали Юра, приехал в Москву около двух недель назад. Точнее сказать, уже семнадцать дней он находился в Москве. Нецо он собирал собственноручно позапрошлым летом в Альпах.

– Привет, это Юра, – набрав номер из пухлой записной книжки с отваливающимися страничками, бодро представился он.

– А какой именно Юра?.. – ответил сонный голос.

– Я с вами работал, Олег Фердинандович! – пророкотал Юра. – Моя фамилия Трунов. Припоминаете?..

– Кто это? – после молчания, снова спросил голос.

– Юрка Трунов, ваш подчиненный, Олег Фердинандович!.. Я у вас инженером в НИИ пушнины вкалывал, – не сдался Юра. – Помните, я ещё хромал?

– Ты же уехал, Юрка? – уже спокойнее спросил голос.

– Вот приехал в Москву погостить! Из Швеции, – энергично ответил Трунов и добавил: – Я разбогател, Олег Фердинандович!

– Да-а-а?.. Правда, что ли? – отрывисто спросил голос. – Как же тебе удалось?

– Успел вовремя свалить отсюда! – Трунов фыркнул. – Вы меня ещё не отпускали, помните?.. Говорили, что я знаю страшный секрет выделки шкур выдр.

– Повезло, тебе, выходит? – нарочито весело спросил голос.

– Может, сходим в ресторан, Олег Фердинандович?.. В «Прагу» или в «Славянский базар»? Вспомним, как шкуры выделывали, – быстро спросил Трунов. – Я уезжаю послезавтра…

– Н-н-не знаю, – не сразу ответил собеседник. – Я тут приболел.

– Пойдемте! – Трунов засмеялся. – Я угощаю.

– Ну-у-у… Сегодня? – по прерывистому дыханию из трубки было слышно, что собеседник взволнован.

– В восемь у «Праги», Олег Фердинандович? – хохотнул Трунов. – Жду вас.

– Приду! – выдохнул собеседник.

Трунов положил трубку и хихикнул. Всё шло по плану. Он снова понюхал пальцы и успокоился. На земле осталось ещё четыре человека, всего четыре человека, которых он ненавидел так, что даже волосы шевелились на голове, когда он вспоминал об их существовании. Эти люди были его врагами из прошлой жизни.

ДОЗОР

В центре улицы Пичугина на высокой, поросшей мхом, шиферной крыше обычного деревенского дома сидела самая натуральная бабка в бумазейной кофте и ситцевой юбке и наблюдала… Бабка пряталась от солнца под большим кружевным зонтом и оглядывала в бинокль маленький микрорайон, в который занесла её нелегкая судьба…

Матрёна Гуряева, родная бабка миллионера Попугайчика, была привезена в Москву внуком с Чукотки вместе с родительским домом, иначе она отказывалась ехать наотрез. Её сынка Вани дома обычно не бывало месяцами, а внука Иосифа годами, поэтому бабка большую часть времени куковала одна.

– Ой, непутевые, – вытянув шею в сторону соседей, тихо причитала бабка Матрёна. – Ой, непутевые-то! Куда она детей-то повезла?..

На бабкиных глазах бывшая тёща соседа Хазарова спешно усаживала в машину трёх своих внучек.

– Ах, ты!.. Ох, ты! – быстро перекрестилась Матрёна Ильинична. За свои неполные девяносто лет она успела полжизни проработать звеньевой в теплице «Колывань» на Чукотском полуострове, вырастить троих детей, один из которых стал миллиардером и, несмотря на возраст, сохранить весь свой ум, а не его остатки.

– А это кто ещё?.. – пробормотала бабка Гуряева, приставив руку козырьком к глазам. – Стой! Ну-ка, стой-ка!.. – скатываясь с крыши вместе с кружевным зонтом снохи, басом завопила неугомонная бабка.

КРЕСТ

Безработный москвич Евстифей Койотов в то злополучное утро промышлял сбором бутылок около злачных мест и наткнулся на мешок, обычный чёрный полиэтиленовый куль для мусора. Похоже, кто-то чистил один из подвалов или в гневе свалил в мусор обрыдшие насмерть вещи, решил Койотов, сунув нос в куль. Жадно разглядывая добычу, Койотов упустил из виду главного нечаянного свидетеля своей находки, поэтому и был застигнут врасплох. Бабка Матрёна, скатившись с крыши, погналась за безработным москвичом, в три прыжка настигла его, отняла мешок и притащила его к себе дом, вывалив добычу прямо на некрашеный пол терраски.

– Что за дела?.. Это чьё? – причитала бабка, перебирая не бог весть какие находки – в мешке лежали какие-то линялые тряпки, поношенная непарная обувь, кой-какая приличная одежда и две шкатулки… В одной из них Матрена Ильинична обнаружила жёлтую плоскую кость в форме буквы Т. То, что это кость, Матрена не сомневалась – в костях ее научила разбираться жизнь.

– Кость какая-то, чо ль?.. – бабка повертела кость в руках и кинула обратно в шкатулку. Потом примерила пару кофт из мешка и, не снимая их, вытряхнула остатки добычи на пол. Остатки в виде перчаток, трости и ветхой тряпицы не впечатлили Матрёну Ильиничну, и она загребла их обратно в мешок, но на полу осталось ещё кое-что.

– Паспорт, чо ль?..

В руках у бабки оказался заграничный паспорт на имя Калюновски Лили Юльевны. Похоже, кто-то решил крупно насолить бывшей тёще Хазарова, подумала Матрена Ильинична и, пыхтя, спрятала мешок с рухлядью под кровать.

Дом Хазаровых со стеклянной крышей и разноцветными фонариками по периметру находился впритык с забором бабки. Старший сын Матрёны Ильиничны был в самых что ни на есть дружных отношениях с Хазаровым, сама же бабка телемагната на дух не переносила.

– Мама, Ким – уникально воспитанный человек! – не соглашался с Матреной Ильиничной сын.

– Ага-ага, – не верила бабка. – А чего тогда Евка померла?..

Ева Калюновски, первая жена телевизионного магната, действительно полтора года назад скоропостижно скончалась от неизлечимой хвори. Ей не исполнилось и тридцати лет к тому дню.

БАБУСИ БОЛЬШЕ НЕТ

В ту ночь над Москвой пронесся ураган с дождём и шквальным ветром. Много чего случилось за ту ночь – больше десятка аварий с летальными исходами, три затопленные станции метро, поваленные деревья и сотни покорёженных машин в разных концах города.

Вдобавок, наутро выяснилось, что стеклянная крыша особняка телемагната на улице Пичугина частично обрушилась и погребла под собой бывшую тёщу Кима Магомедовича Хазарова – Лилю Юльевну Хюбшман-Калюновски.

Следователь межрайонной прокуратуры Лев Рогаткин, в числе прочих прокурорских чинов наблюдал, как осторожно извлекли обезображенное тело пожилой женщины из большой, в виде тюльпана, расколотой джакузи и на носилках отнесли в машину «скорой помощи». Врач «скорой» даже не прикоснулся к покойной, ограничившись лишь визуальным осмотром, – то, что Лиля Юльевна мертва, было видно и так.

– Живой человеческий организм выглядит несколько иначе, – пробурчал эксперт-криминалист, снимая перчатки после осмотра тела.

– В особняке, кроме Лили должны находиться прислуга, три внучки покойной, их няня и охранник, – судачили соседи по микрорайону, но после тщательного поиска оных под обломками не обнаружили.

Дом Хазарова являл собой огромное многоярусное помещение с двухэтажным подвалом и гаражом. Все, что удалось найти живого к обеду следующего дня – это клетку с двумя попугаями, охрипшими от крика и жажды.

Криминалисты составили подробное описание разрушений, рапорт приобщили к делу, а расколотую джакузи в тот же день строители вытащили на улицу, и она сиротливо стояла у дома, накрытая двумя кусками гипсокартона.

В квартире Лили Хюбшман-Калюновски на улице Тенистой в тот же вечер провели тщательный осмотр, но и там было пусто – дети, няня и охранник, как сквозь землю провалились.

Наутро подруги поперхнулись кофе, увидев в новостях репортаж об урагане в Москве. В конце репортажа на развалинах собственного дома показали Кима Хазарова, – в руках у него была клетка с попугаями.

– Я вернулся на руины, к несчастью – на свои! – буркнул Хазаров, и камера медленно сползла с его лица на куски арматуры.

Снова показали развалины дома, в центре их сидела собака из отряда спасателей – в жилете с кармашками и специальной каске для особо даровитых собак. Потом на экране ещё раз мелькнули оранжевые джинсы и черный пиджак Хазарова, стоявшего у огромной разбитой джакузи в виде раскрывшегося тюльпана.

– Как вовремя не стало его тёщи, – вздохнула, подперев щёку, Байкалова.

– То есть? – не поняла Ирина, глядя в телевизор.

– Тёща была тягостным напоминанием о его покойной жене Еве, – допивая кофе, проворчала писательница. – Уж я-то знаю…

– А что вы ещё знаете в таком случае? – Ирина с тревогой ждала продолжения.

– Мне кажется, ураган был лишь удачным предлогом, – Байкалова отставила пустую чашку и выключила телевизор. – Смерть тёщи Хазарова, найденной в этой уродской ванне, похожа на безумную инсценировку какого-то сумасшедшего Шляпника, разве не так?..

Ирина благоразумно промолчала, подумав, что предполагать можно что угодно… Шторы ручной вязки на окнах едва-едва шевелись от сквозняка, и пахли старой рисовой пудрой, от которой чрезвычайно хорошо чихалось. Ирина чихнула, разглядывая портрет хозяев мансарды на улице Муфтар, в которой они остановились, – лопоухого мужчину в очках и женщину с грациозным носом и глазами навыкате.

– Мои друзья, историки по образованию, – Байкалова подошла к зеркалу и примерила большую соломенную шляпу. – Международный салон изящных искусств, вроде бы, ждёт нас, Ир? – подмигнула она. – Пошли.

И весь день они гуляли по Елисейским полям, а вечером вернулись в Латинский квартал и ели блины на улице, запивая их бордо, а потом, пьяные и счастливые, поднялись в мансарду. И только принимая душ, Ирина снова вспомнила про ураган в Москве…

«ЖИЛИ КОЗЛИК И КОЗА…»

– Спи, мой зайчик, спи, мой чиж,—

Мать уехала в Париж.

Чей ты? Мой или его?

Спи, мой мальчик, ничего!

Не смотри в мои глаза…

Жили козлик и коза…

Кот козу увез в Париж…

Спи, мой котик, спи, мой чиж!

Через… год… вернется… мать…

Сына нового рожать…

Ирина проснулась от звона в ушах и увидела Байкалову, пьющую кофе в соседней комнате и громко декламирующую стихи Саши Чёрного. Вдобавок, с улицы доносился чей-то неприлично-дразнящий смех, а ноги после вчерашней прогулки объявили забастовку и притворились мёртвыми.

– Неужели у всех французов такие бесстыдные голоса?! – дождавшись секунды тишины, возмущённо спросила Ирина.

Байкалова, повязав на шляпу залихватский бант из шнурка, повернулась к зеркалу и пробормотала:

– А у них не только голоса бесстыдные! – и когда через полчаса они вышли из душного подъезда, сияло такое яркое солнце, что обе зажмурились и схватились за руки.

– Земля – большой космический корабль, и все мы куда-то летим… Только вместо километров – секунды! – писательница хмуро взглянула на сломанные часы на соседнем доме. – По-моему, прошло слишком много секунд какой-то блёклой жизни не там, где надо?..

– Зато сейчас мы в отсеке «Париж»?! – догадалась Ирина.

– Да, мы попали в ресторанный отсек «Париж», – Байкалова, прищурясь, кивнула на открытую дверь ресторана через дорогу. – Выпьем?

– С утра?!

– А что такого, все французы подшофе прямо с утра… Ой, подожди, кажется, название ресторана переводится как «Старый маньяк»! – придерживая шляпу, попятилась писательница. – Может, не пойдём туда?..

Уличный музыкант у столба, притопнул ногой и громче задул в свирель, уныло висящие усы на его лице мгновенно дёрнулись и приподнялись кверху, как ноги у танцовщицы канкана!.. Оценив шутку несколькими монетками евро, подруги остановились у двери ресторана.

– Написано, что для незамужних дам скидка, – Ирина прочла приписку мелом в меню. – Может быть, в соседнем, вообще бесплатно?..

Они засмеялись и вошли.

– Ира, хочешь, я познакомлю тебя с человеком высокого искусства? – раскрасневшись от вина предложила писательница.

– Может, не надо? – вытащив соломинку из бокала, задумчиво обронила Ирина. На душе, при воспоминании о Москве, скребли кошки.

– Отвлечешься.

– От чего отвлекусь? От Парижа?!

– Тогда развлечешься, Ир! Улыбнись, а то у тебя лицо разведёнки, – Байкалова, вздохнув, подозвала официанта. – Ни завтра, ни послезавтра я не смогу уделить тебе даже минутки. Переговоры насчет фильма – дело долгое.

– И что это за человек высокого искусства, я могу узнать? Кто он такой?

– Некто Круглик, – и Байкалова, улыбнувшись, добавила: – Эмигрант первой волны. Профессор древностей.

– И сколько же ему лет?

– Восемьдесят девять. Ну, я звоню? – Байкалова выжидательно глядела на Ирину.

Ирина допила вино и, подумав, кивнула.

– Звоните… Подходящий возраст, как раз для меня!

ЗАМОК ГРАФА КАЛЮ

Через полчаса на древней пыльной «ямахе» к ресторану подкатил мотоциклист, одетый в серебристую куртку и джинсы. Он снял шлем, и Ирина увидела ярко-рыжий мальчишеский загривок. Мотоциклист обернулся и взглянул на неё.

– Мсье Круглик? – Ирина сморгнула, не веря глазам.

Пожилой «мальчик» с золотым хаером кивнул и показал глазами на сиденье сзади.

Ирина подняла глаза и увидела, как пыльные часы на соседнем доме дёрнули стрелками и… пошли! А ведь ещё час назад они выглядели сломанной бутафорией.

– Держитесь крепче, Ира! – Круглик схватил руку Ирины и прижал к своему тощему животу. – Я люблю скорость, а вы?.. – обернулся он на светофоре.

Езда на мотоцикле не подразумевает вербального общения, но похоже, мсье Круглик об этом не догадывался – он трепал языком, не переставая, рассказывая о домах, улицах, знакомых собаках, кошках и себе любимом всю дорогу, пока они ехали.

– Ира! Представьте, я – молодой любовник старой актрисы! Мне было двадцать, ей – шестьдесят. Когда я поехал в Лилль увидеть её через пятнадцать лет, она была слепая бабушка!..

– А кто была ваша вторая любовь? – помолчав, крикнула Ира. – Она-то была молода и красива?

– Второй не было долго, больше трёх лет… Зато потом меня полюбила одна слониха! – фыркнул Круглик. – В три раза больше, чем вы!!!

– Кто-кто?!

– «Я хочу от вас ребенка!» – кричала она, едва увидев меня… Я её пугался и убегал, – захохотал старичок. – Я тогда хорошо бегал, Ира!

– Тем она вам и запомнилась? – рассмеялась Ирина.

– Ну да, это страшно, согласитесь, когда дама в три обхвата чего-то хочет от хрупкого зайца вроде меня! – Мсье Круглик подмигнул. – Я колыхался от её вздохов – она дышала, как корова-холмогорка… Ира, вот скажите как на духу, что вам мешает быть счастливой?..

Ирина не ответила. «Если бы всё было так просто! – подумала она. – Все мы знаем, чего нам не хватает, чтобы быть счастливыми. У каждого из нас чего-то нет, и не будет никогда, независимо от желания обладать этим. Но, видимо, так и должно быть?.. Ведь больше всего мы обычно хотим любви человека, которому мы безразличны».

– А кто ваша «корова» была по национальности, мсье Круглик? – поинтересовалась Ирина.

– Француженка, – обернулся Круглик.

– Разве бывают большие и толстые француженки? Они же все изящные?

– Ага, как же, – Круглик притормозил. – Бывают такие коровы, что вам даже трудно представить, Ирина!.. Француженки бывают всякие, даже размером с дом!

Они ехали уже больше часа… Париж с его зелёным пригородом остался далеко позади. Травяные поля с расфранченными маленькими деревеньками проносились мимо со скоростью мотоциклетной езды… Ирина ахала, когда Круглик, набирая скорость, съезжал с холмов вниз, а старик продолжал рассказывать о своих сердечных привязанностях – второй, третьей и самой-самой последней, которая случилась пять лет назад – к его кошке Мадлен… Ира ловила обрывки долетающих сквозь ветер, треск мотора и собственные мысли слов, которыми её спутник щедро с ней делился.

– Ира, вам не скучно со мной? – оглянувшись на Ирину, прокричал Круглик.

– Нет, мне интересно! – крикнула в ответ Ирина.

– Я рад… Скажите, Ира, а чем бы вы никогда не смогли заниматься, если бы костлявая рука нужды взяла вас за горло?.. – снова обернулся старик.

– Проституцией! – не задумываясь, ответила Ирина.

– Вы так быстро ответили, – хмыкнул Круглик. – А чем вам так не нравится самое древнее ремесло на Земле, позвольте узнать?..

– Противно всё это, мсье Круглик! – крикнула Ирина, поперхнувшись воздухом. – Могу я всё-таки узнать, куда вы меня везете?..

– А разве я вам не сказал? – обернулся старик. – Я везу вас в замок Тьерри Калю… Его закрыли для посещений пару лет назад, но я знаю, Ирочка, где лежит ключ от замка!

– А это не противозаконно? – на всякий случай уточнила Ирина.

– Да будет вам известно, что я специалист по древностям, – неожиданно весело огрызнулся старичок. – Нет, не так… Я очень дорогой эксперт, просто бесценный, Ирочка… Я, да простит меня Вседержитель, уникум и ходячий мозг! Вот такой я хвастун, – дождавшись от Ирины восхищённого взгляда, Круглик захохотал и добавил: – А дальше мы с вами пойдем пешком…

Пруд с лилиями и деревянные мостки, у которых они спрятали в кустах мотоцикл, были началом огромного леса. Они долго продирались по заросшей кустами тропе и у Ирины промокли ноги, когда она несколько раз зачерпнула туфлей зелёной воды из прогалины.

– Осторожней, – Круглик подал Ирине руку, когда они взбирались в гору. – Мы почти пришли, поэтому, Ира, я попрошу вас закрыть глаза.