Текст книги "Дети солнца"

Автор книги: Светлана Шишкова-Шипунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Рассказ дамы в лиловом

– А история такова. Один мужчина познакомился вот так же, на курорте, с молодой особой. Причём он отдыхал, а она жила тут и работала массажисткой в туркомплексе «Дагомыс». Когда это знакомство произошло, ему было хорошо под сорок, а ей всего лет 20. И вот он, мало, что каждый отпуск стал тут проводить, так ещё и в межсезонье при всяком удобном случае мотался из Москвы в Сочи. И долго это всё тянулось, намного дольше, чем у вас. Ну, эта девушка стала постарше, ей уже лет 25–26 было, и стала она его донимать, чтобы он на ней женился. Я, говорит, тебе свои лучшие годы отдала и все такое. А у него – семья, сын. Сына он бросать никак не хотел. И как‑то сдуру пообещал ей, что вот доучит его, поставит на ноги, тогда с женой разведётся, на ней женится и заберёт её в Москву. Она ждёт. И приходит время, когда сын вырос, женился, а жена, соответственно, постарела. И тут он решился. Объявил своё решение жене, которая и так давно все знала, но терпела. А когда он ей объявил, она ему высказала, конечно, всё, что о нём думает, но силой удерживать не стала.

И вот он развёлся и сразу же женился на этой молодой, которой, впрочем, уже под тридцать было к тому времени, купил однокомнатную, а жене оставил большую квартиру, что было с его стороны, конечно, благородно. И стали они жить.

И вот тут начинается самое интересное, ради чего, собственно, я вам все это и рассказываю. Эта новая его жена, которую он почти десять лет знал, и, как ему казалось, любил, предстала вдруг перед ним совершенно в ином свете. Ведь, когда он к ней приезжал, у них как всё было? Он снимал номер там же, в Дагомысе, она к нему приходила, они шли на пляж, купались, загорали, вечером – ресторан, словом, каждый раз не жизнь, а праздник. И она, эта женщина, так и ассоциировалась у него с праздником. К тому же, пока она была любовницей, она себя вела более или менее скромно, что называется, знала своё место. Но как только она стала законной женой, с ней случилось что‑то невероятное. Во–первых, у неё от столичной жизни, видимо, немного крыша поехала, девушка, что ни говорите, была из провинции. Она стала им командовать, помыкать, требовать, чтобы он её туда повёл, сюда повёл, и, если он отказывался, она ему закатывала немыслимые сцены и истерики. «Зачем ты меня привёз в Москву, чтобы я тут в четырёх стенах сидела?!» – так она ему орала. Между прочим, она на его счёт тоже заблуждалась по–своему. Она‑то думала, что он всегда такой заводной, каким она его в Сочи знала. А оказалось, что он любит на диване поваляться, у телевизора, книжку почитать. К тому же он привык, чтобы дома чисто было, уютно, обед приготовлен, рубашки наглажены. А тут – все вверх дном, все валяется, носков найти не может. Вообще, она оказалась не хозяйка, то есть совершенно, готовить не умела, он сам себе яичницу жарил. И не мудрено: до тридцати лет девушка не знала, что такое муж, семья, привыкла по гостиницам и ресторанам шастать.

Короче говоря, очень скоро он уже не рад был и стал понимать, что, наверное, совершил большую ошибку, что одно дело – отношения на курорте и совсем другое – повседневная жизнь, а ведь с этой стороны он её совсем не знал. Пожили они так с полгода, помучились и оба поняли, что ничего у них не получается. Он стал мало бывать дома, проводить время на работе или с друзьями, она тоже неизвестно где стала пропадать. И наконец случилось то, что должно было случиться. Однажды он заехал днём домой и застал её с каким‑то совсем уж молодым человеком, как позже выяснилось, соседом по лестничной клетке. Произошла безобразная сцена, во время которой она кричала, что он ей всю жизнь испортил и что пусть выметается из квартиры, а он ей в ответ на это залепил по физиономии – впервые за всё время их отношений.

Рассказчица в баклажановом балахоне остановилась и с такой неприязнью посмотрела на сидящих перед ней мужчин, будто это они, все трое, были героями только что рассказанной ею истории.

– Ну? И чем, по–вашему, все это должно было кончиться?

Мужчины переглянулись и хором сказали:

– Разводом.

Рассказчица удивилась, но виду не подала.

– А потом?

– Должно быть, к старой жене вернулся, – сказал господин с обгоревшей лысиной.

Дама в лиловом никак не ожидала такого скорого и точного ответа и пробормотала с досадой:

– Надо же. Просто такое впечатление, что вы с ним знакомы.

– Мы даже не знаем, про кого вы говорите, – сказал бледнолицый. – Хотя одна догадка имеется.

– Оставьте её при себе. Счёт 2:1, и закончим на этом.

Но не тут‑то было. Глаза обеих дам блестели любопытством.

– И неужели старая жена его пустила? – спросила блондинка в лазурном сарафанчике, и на лице её отразилась смесь удивления и брезгливости.

– Ясное дело, пустила! – усмехнулся краснолицый. – Это ж какое для неё торжество было – от молодой вернулся!

– Во–первых, старая жена – не такая уж старая, – уточнила дама–баклажан. – А во–вторых, сами посудите: куда ж его было девать? Однокомнатная – тю–тю. Сам, считай, на улице остался. Жалко.

– Значит, это вы про своего мужа рассказали? – с торжествующей улыбкой спросила рыжая дама.

– Про своего, милочка.

– И что же, расписались с ним по новой?

– Не сразу, но расписались.

– И все хорошо с тех пор? – с деланным сочувствием продолжала допытываться оранжевая.

– Как вам сказать… Через год он опять завёл любовницу, ещё моложе той. Чёрного кобеля не отмоешь добела.

– Теперь понятно, почему вы так настроены против курортных романов.

– Ну, допустим, на этот раз у него роман служебный. Да я и не против, может, оно и нужно, даже в некотором смысле полезно – для встряски организма. Все мы не безгрешны. Но! Всему своё время и место.

Последние слова мужчины встретили одобрительными ухмылками, а дамы только плечами пожали: мол, вас не поймёшь.

Между тем, море мало–помалу утихомирилось, улеглось, и на пляж потянулись уже самые нетерпеливые отдыхающие – если не купаться, то хотя бы полежать на камнях: как известно, солнце посылает загар даже через толщу облаков. В ротонде становилось жарко, и рыжая расстегнула молнию на своём шелестящем спорткостюме, под которым обнаружилась обтягивающая жёлтая маечка с надписью «Sochi» поперёк груди. Лиловая, в свою очередь, размотала чалму и оказалась действительно брюнеткой, но крашеной. Только дама, одетая в лазурный сарафанчик, ничего не сняла и не расстегнула, ей и нечего было снимать, кроме маленькой соломенной шляпки, но та сидела прочно, как гриб. Сама же дама о чём‑то сосредоточенно думала.

– Я так полагаю, – повёл разговор дальше господин, обгоревший на солнце, – что все эти курортные похождения – это сугубо наше, российское, там этого нет и быть не может.

– Отчего же? Что ж там люди не отдыхают, что ли? – удивилась жёлтая маечка.

– Отдыхать‑то они отдыхают, и получше нашего, только у них при этом наших проблем нет.

– Что вы имеете в виду?

– А то, что им лето или зима – все одно. Они любовью занимаются где хотят, когда хотят и с кем хотят, и ни перед кем не отчитываются. У них до этого никому дела нет, и штамп в паспорте никто не проверяет. Так что «курортный роман» – это чисто наше, совковое. Потому что только на курорте, вдали от начальства, месткома, семьи и бабок у подъезда бедный наш гражданин и мог себе позволить немного свободной любви.

– А как же тогда служебный роман? – спросила дама, оставшаяся без чалмы. – Между прочим, наблюдается сплошь и рядом.

– Служебный роман и роман курортный – это две большие разницы.

– А по мне, так это абсолютно одно и то же, – не унималась лиловая. – Что там супружеская измена, что тут. В чём разница‑то?

– Ну, как же. Служебный роман зреет долго, исподволь, потом так же долго тянется, потом мучительно долго не может закончиться, а когда заканчивается, всегда остаётся неприятный осадок, – пустился в объяснение обгоревший господин. – А роман курортный? О! Это совсем другое! Возникает быстро (нет же времени на долгие ухаживания), протекает бурно, заканчивается строго в срок, отведённый путёвкой, и всегда остаётся приятное воспоминание. Притом учтите: любовь в городе и любовь на лоне природе – это далеко не одно и то же. В городе пока до раздевания дойдёт! А тут сразу с этого начинается – лето, пляж, все полуголые ходят. Ну, где ещё, как не на курорте, простой советский гражданин мог видеть столько раздетых женщин? У нас же раньше ни в журналах, ни в кино, ни на телевидении  – нигде ничего такого народу не показывали, правда? Пардон, бордели ещё в 1917 году закрыли. Стриптиза в помине не было. За порнуху посадить могли. Да что там говорить, некоторые и дома‑то ничего подобного не видели. Мне один приятель рассказывал, что у него жена всю жизнь переодевается за дверкой шифоньера и спит в ночной рубашке, он с ней двадцать пять лет живёт и толком ни разу её голой не видел.

Оранжевая дама хихикнула, а лиловая сказала:

– Ничего удивительного. Я сама, пока мы молодые были, не могла себе позволить, не потому, что стеснялась, а сами посудите: одна комната, мы с мужем, мама моя и ребёнок. А теперь, когда и мамы давно нет, и сын отдельно живёт, и квартира трёхкомнатная, возраст уже не тот, чтобы голышом ходить, хотя бы и перед собственным мужем.

– Вот потому он от вас и ездил в Сочи, к молодой любовнице, – вставил темнокожий, за что тут же удостоился испепеляющего взгляда.

– Но дело даже не в том, где и при каких обстоятельствах простой гражданин мог наблюдать раздетых женщин, – продолжал рассуждать обожжённый солнцем. – Просто воспитали нас так, что в большинстве своём, люди мы законопослушные и закомплексованные. Раз в году на курорте только и отводили душу!

– Раз в году, говорите? – неожиданно отозвалась блондинка в соломенной шляпке и лазурном сарафанчике, самая тихая из трёх. – Хорошо, вот я вам про себя расскажу случай.

– Я уж и не надеялся вас услышать, – послал ей нетерпеливый взгляд господин, не успевший загореть.

Рассказ дамы в лазурном

– Было это… Впрочем, неважно, когда. Отдыхала я на турбазе «Сокол», это прямо в центре города. Комната на двоих, соседка моего возраста, откуда‑то из средней полосы, не помню. Шустренькая такая, как вечер – она накрасится, нарядится и – на танцы. Танцы у нас там через вечер были. Вечер – танцы, другой вечер – кино. С танцев обязательно идёт с кем‑то гулять в город, к поющим фонтанам или на набережную, туда, где маяк. Является домой за полночь, а то и под утро. Я ничего у неё не спрашивала, какое мне дело, хотя и не по себе было, она приходит такая всегда довольная, мурлычет прямо, валится на кровать, руки за голову и лежит, млеет. Я себя рядом с ней чувствовала немного ущербной, потому что она пользуется успехом, а на меня мужчины вроде как ноль внимания. Хотя один довольно молодой ещё человек (думаю, он был моложе меня лет на пять) в мою сторону, как мне казалось, поглядывал, и мне самой он немножко нравился. Но никакой инициативы он не проявлял, а я – тем более. У меня вообще было какое‑то предубеждение против всех этих курортных романов, я их, честно говоря, остерегалась.

И вот эта моя соседка, Люба её звали, как‑то раз говорит:

– Ты не будешь возражать, если мы вечером в нашей комнате посидим, отметим мой день рождения?

Я говорю:

– А у тебя день рождения сегодня?

– Да нет, – говорит, – у меня уже был, в феврале, это я нарочно, чтобы одного человека пригласить. Я всё куплю и посидим, не возражаешь? Они вдвоём с соседом придут.

Я согласилась. Неудобно же отказывать, да и интересно было посмотреть, как она это всё делает, как она себя держит с мужчинами. Вот вечером она накрыла столик журнальный – коньяк поставила, конфеты, яблоки–груши, сыр нарезала, пирожные с кремом, сама принарядилась, накрасилась, как всегда. Ну, я тоже приоделась и даже волосы накрутила, все‑таки гости. И приходят они. Один новенький, буквально дня два как приехал, а второй… Я глянула и чувствую: краснею. Тот самый молодой человек, который мне давно уже нравился. Ну, познакомились. Этого, «моего», Алгис зовут, то есть он, оказывается, прибалт. То‑то я смотрю, что он такой светлый весь, не похож на наших. Выпили, разговорились, шуточки всякие, смех, смотрю: Люба моя уже жмётся вовсю к этому новенькому. Мне как‑то не по себе стало, не знаю, куда глаза деть. Алгис почувствовал, что мне не слишком нравится, и говорит:

– Хотите, прогуляемся?

Люба тут же:

– Вот–вот, пойдите, прогуляйтесь часок, а мы тут пока приберём, – и хихикает многозначительно.

Пошли мы гулять. Он мне про себя стал рассказывать, что живёт с родителями, и девушка есть, но жениться пока не собирается. Я тоже про себя рассказала и зачем‑то соврала, что замужем. Сама не знаю, зачем, может, чтобы он не подумал, будто я им так уж интересуюсь. После этого вечера мы с ним стали здороваться и иногда перебрасываться парой фраз, а однажды даже танцевали, правда, я сама его пригласила на белый танец. Но и только. У Любы же вовсю бушевал роман с тем новеньким, и часто приходилось мне или Алгису освобождать для них «плацдарм» (их комната была через стенку от нашей и балконы рядом). Тогда я шла гулять по Платановой аллее, а Алгис обычно в таких случаях спускался к морю.

Наконец у Любы моей вышел срок, и надо было ей уезжать домой. Тут она меня просит, чтобы я ушла на всю ночь. Куда ж я уйду? Она говорит: ну что ты, как маленькая, в самом деле? Иди к Алгису, или пусть он сюда идёт, а я туда. Я говорю: ты с ума сошла, я не могу, с какой стати и вообще… Она говорит:

– У вас что, до сих пор ничего не было с ним? Ну, ты даёшь! У тебя же через три дня путёвка кончается! Я бы таких, как ты, вообще на курорт не пускала, место только занимаешь!

Я говорю: раз ты так, я вообще никуда из комнаты не уйду. Не знаю, как уж там они устроились, к нему ходили или прямо на пляже… Словом, уехала она. И последние три дня я была одна, никого ко мне не подселяли. И Алгиса я в эти дни тоже почему‑то не встречала. И вот в последний самый день пошла я после ужина, как обычно, прогуляться, и вдруг идёт он мне навстречу.

– О! – говорит. – Я думал, вы уехали.

– Нет, это Люба уехала, а я завтра.

– Вот как. Жаль. А про Любу я в курсе, – говорит и смеётся.

– Почему вы смеётесь?

– Потому что меня сегодня опять попросили погулять.

– Как? Уже?

– Представьте себе.

– И что же вы будете делать? – спрашиваю я, а у самой мурашки по телу бегут.

– А, ничего! Как‑нибудь, – и смотрит на меня пристально.

Пошла я к себе и зачем‑то двери на два оборота закрыла, легла, а спать не могу и всё время о нём думаю. И вдруг слышу: какой‑то шорох на балконе, я вскочила, дрожу, не от страха, а от… возбуждения, что ли… Вижу: тень за занавеской, я даже охнуть не успела, как он вошёл в комнату и шёпотом так:

– Не бойся, это я.

По акценту только и поняла, что это действительно он.

– Надеюсь, у вас хватило ума его не прогонять? – быстро спросила золотая рыбка.

– Хватило. Только на это и хватило, а в остальном было полное безумство. И такой короткой показалась эта ночь, что мы и на завтрак не пошли, и на обед, а после обеда пора было мне уезжать. И чуть я не плакала от досады на себя, на свою вечную закомплексованность. И так мне было обидно, что всё случилось только в последний день, так хотелось вернуть назад эти дни, да поздно…

– А он что? – опять нарушила правила игры оранжевая, за что получила от главной дамы лёгкий толчок в спину.

– Обещал написать, и действительно, примерно через месяц после моего возвращения пришла открытка с видом Вильнюса, и несколько строк всего, какие‑то общие слова, только в конце: «вспоминаю с нежностью…». Очень мне хотелось ему ответить, но… не было обратного адреса.

– А ещё были письма?

Второй толчок в спину, почувствительней.

– Нет, не было. Но я долго ту единственную ночь вспоминала. И, знаете, за всю жизнь это был единственный мой курортный роман, хотя его и романом‑то нельзя назвать. Вот. А вы говорите: раз в году…

– М–да… Ну, и что мы тут должны угадывать? – не понял загорелый господин. – Вы, мне кажется, и так всё рассказали?

– Почти…

– Ах, значит, что‑то все‑таки осталось недосказанным? – краснолицый внимательно смотрел на рассказчицу. – А позвольте узнать, сколько лет назад была эта история?

– Восемь.

– Ага. Вы теперь замужем или по–прежнему?

– По–прежнему.

– Не хотите ли вы сказать, что так же, как ваша очаровательная соседка, до сих пор любите того человека и помните ту довольно… случайную связь?

– Нет, теперь я люблю другого человека. Но о той, как вы выразились, случайной связи я не могу забыть, даже, если бы очень этого захотела.

– О! Тут слышится какая‑то загадка! – погрозил пальцем бледнолицый.

– А я не буду вас мучить загадками и открою вам конец этой истории. Простите, если он покажется вам банальным. В общем… вскоре после моего возвращения из Сочи выяснилось, что я беременна.

Дамы ахнули, а мужчины сказали: «Э–ге–ге…».

– И вы решили родить этого ребёнка? – с ужасом, а может, и с завистью спросила золотая рыбка.

– Да, – просто ответила дама–морская лазурь. – Возраст у меня был уже критический – 31 год. С замужеством все не получалось, и я уже давно подумывала о том, чтобы просто родить себе ребёнка. А Алгис, он был красивый, молодой и здоровый мужчина…

– Ну и?

– И родила. Сынок у меня, Олежка, в этом году в первый класс пойдёт.

Компания с восхищением смотрела на даму в лазурном.

– Это ж надо, одна ночь и… Что значит судьба! – оранжевая даже прослезилась (заодно вспомнив о своих тайных послеотпускных абортах).

– А папаша, конечно, не в курсе? – уточнил господин, не успевший загореть.

– Нет. Я ведь даже фамилии его не знаю.

– Ну, это можно было и узнать, на той же турбазе.

– Что вы, зачем?

– Но вы не жалели потом, что все так случилось?

– Бог с вами! Олежка – это моё счастье, единственный человечек, которого я люблю, и никто, кроме него, мне не нужен.

Теперь и лазурная дама разрумянилась, почувствовала жару и даже шляпку свою сняла, обнажив маленькую светлую головку. Солнце действительно припекало, и хотелось уже бросить все и спуститься к морю, но лиловая дама–распорядительница игры была неумолима:

– Так нечестно. Остались вы двое. Рассказывайте быстро, и пойдём. Счёт, пока в нашу пользу, 3:1. Вы ещё не забыли уговор? Кто проиграет, тот…

– С вами забудешь! – сказал небритый. Он слегка устал от женских историй и теперь с надеждой ожидал, что мужчины расскажут что‑нибудь повеселее.

– Вас послушать, – задумчиво произнёс упитанный краснолицый господин, – так все женщины только и ищут на курорте, что романтической любви. Но любой мужчина, кто хоть раз сталкивался с этим феноменом, скажет вам, что это не так, и далеко не так! Женщины на курорте встречаются разные. Лично я разделили бы их на три основные категории.

– Ну‑ка, ну‑ка! Уже веселее! – обрадовался загорелый.

– Отдыхающих с мужьями и детьми, мы в расчёт не берём. Берём только тех, кто приезжает самостоятельно. Итак. Категория первая. Едут на юг в тайной надежде встретить здесь свою судьбу, то есть найти жениха, или, на худой конец, любовника для длительных отношений с возможной перспективой опять‑таки замужества. Категория вторая. Дома, как правило, остался муж, разводиться с которым они не собираются, но не прочь заодно с принятием морских и солнечных ванн наставить ему парочку хорошеньких рожек. Таких, кстати, среди одиноких отдыхающих женского пола, лично по моим наблюдениям, – большинство. Категория третья. Женщины, которым не нужна ни романтическая любовь, ни развлечения, а нужны деньги. Они сюда на работу едут, бабки заколачивать.

– А вы сами с какой категорией предпочитаете иметь дело? – ехидно спросила дама–баклажан.

– Конечно, со второй! Меньше всего хлопот.

– Ну, и как, бывали успехи?

– По всякому бывало, – уклончиво ответил упитанный. – Тут ведь что важно? Вовремя распознать, к какой из трёх перечисленных категорий относится данная особа, и не ошибиться. Кстати, как раз по этому поводу я и собираюсь рассказать вам совсем маленькую историю.

Рассказ обгоревшего господина

– Знавал я тут одну мадам, она ещё в 80–х каждое лето приезжала в Сочи на заработки. Летом деньги зарабатывала, а зимой вела вполне добропорядочную жизнь где‑то в Рязани, то ли в Казани. Когда я последний раз видел её здесь, она была уже в возрасте, сама не котировалась, но вывозила на промысел двух своих дочек, одной лет 20, и она уже года четыре как с мамашей ездила, второй 16, и тоже уже участвовала вовсю. Система у них была такая. Мамаша снимала люкс в «Жемчужине», там же высматривала клиентов, предлагала, договаривалась о цене, а девочки шли отрабатывать. К тому времени она обеим уже по квартире купила и копила на иномарки. При этом она утверждала, что любит своих дочек и желает им хорошего будущего. И что работать они будут только до 25 лет, а потом она их выдаст замуж за иностранцев и отправит за границу.

– А вы с мамашей дело имели или с дочкой?

– Если я вам скажу, что с обеими, вы меня очень осудите?

– Вы шутите!

– Нет, правда. Просто я в тот момент совершенно не в курсе был, кем они друг другу приходятся. Я думал: они сестры, мамаша выглядела прекрасно, больше тридцати дать было невозможно, дочка же, наоборот, казалась старше своих лет. Познакомился я с ними на пляже «Жемчужины» и совершенно не предполагал, что…

– А узнали уже после того как?

– Ну, если вам так интересно, то – во время того как. Сначала была мама, а потом – дочка, и я ей говорю: слушай, а сколько лет твоей сестре? Она говорит: тринадцать. Ах, у вас ещё одна сестра есть, младшая? Да, говорит, только она дома осталась, с бабушкой. Нет, я о старшей спрашиваю, об Элле. А Элла – это не сестра, это наша мама. У меня просто всё опустилось сразу. Ну, думаю, влип. А тебе самой сколько? – спрашиваю. Она говорит: скоро семнадцать. Я её быстренько одел и выпроводил, и все ждал потом, что за мной милиция придёт, арестовывать за совращение несовершеннолетней. Но никто за мной не пришёл, а с мамашей мы потом в баре встретились, она сама ко мне подошла. Вы, говорит, извините, если что не так, она только учится. И сама мне про свою жизнь все рассказала, хоть я и не просил.

Больше я с ними дела не имел, но видел их здесь каждый год, сначала двоих, а потом уже и троих. Ну, а потом они как‑то пропали с горизонта.

– Это всё? – уточнила дама без чалмы.

– Всё.

– И что вы предлагаете нам отгадать?

– Право, и сам не знаю. Разве что дальнейшую судьбу этих женщин.

– А вам самому она известна?

– Нет.

– Зачем же тогда гадать? Впрочем, я вам и так скажу, что судьба их плачевна.

– Ну почему? – возразил рассказчик. – Бывает, что действительно выходят потом замуж за иностранцев, уезжают за границу и начинают там новую, благопристойную жизнь.

– Где вы такое видели? В кино? За границу – да, бывает, что уезжают. В Турцию, например, тут недалеко, ночь на пароме – и вы в Стамбуле. С парома – прямо в бордель. Знаете, сколько там сейчас наших?

Две другие дамы молчали, явно не желая гадать о несчастных проститутках.

Решено было этот «раунд» никому не засчитывать – в виду нарушения правил игры господином рассказчиком.

– Позвольте тогда мне высказать своё мнение? – попросил бледнолицый.

– Валяйте, всё равно проигрываем!

– Я, собственно, вот что хочу сказать. История ваша сильно отдаёт нафталином. И семейка эта наверняка давно уже сошла с дистанции, как, впрочем, и все остальные нелегальные проститутки советских времён.

– Ещё бы! Они уж старухи теперь! – хмыкнул небритый.

– Не в том дело. Времена нынче другие. Теперь это вполне легальный бизнес, если хотите, – целая отрасль. Откройте любую газету, вот хоть курортную, там этих объявлений – страницы: секс вдвоём, секс втроём, вчетвером, да всколькером хотите! Зайдите в ресторан – там вам ближе к ночи, после всяких фуа–гра, фрикассе и фондю такое ню покажут, пальчики оближете! Куда там Западу до наших девчонок, и когда только успели научиться! Заселитесь в гостиницу – там прямо в лифте понатыканы карточки с номерами телефонов, а нет, так сам портье сунет вам визитку: будьте любезны, можете вместе с номером–люкс снять заодно и девочку–люкс, хотите – на три дня, хотите – на неделю, сколько сможете оплатить. А все эти массажные кабинеты, сауны с интимом, ночные стриптиз–клубы… Большой бизнес! Сотни людей заняты. Кто‑то же всех этих девочек (кстати, и мальчиков тоже), возит, кто‑то охраняет, кто‑то за диспетчеров сидит. А ещё «крыша», а ещё в ресторанах и гостиницах свои люди. Одиночки теперь не выживают. Выживают фирмы, и то не все. А вы тут про какую‑то маму рассказываете. Да её уже давно похоронили вместе с дочками.

– Как похоронили? – ойкнула дама без шляпки.

– В фигуральном смысле. Более молодые и более наглые конкуренты. А может, и не в фигуральном, такие случаи тоже бывали.

Бледнолицый, ставший от собственного спича ещё бледнее, перевёл дух и остановился.

– Господи, каких вы страстей наговорили! – прошептала враз притихшая дама в лиловом.

– А вы как думали! Это здесь, в санатории, тишь да гладь, да божья благодать – минеральные клизмы, кислородные ванны и биокефир на ночь, а там (бледнолицый простёр длинную руку в сторону скрытого за деревьями города), там идёт по ночам своя жизнь, совсем другая. И если подумать, то все, о чём мы с вами битых два часа говорим – все эти старозаветные отношения на курорте, высокопарно называемые «романами», – это позавчерашний день. Нет никакой необходимости нагружать себя такого рода отношениями, когда существует целая индустрия сексуально–курортного обслуживания населения. Сами подумайте: ну, зачем мне ухаживать, слова какие‑то говорить, силы свои душевные расходовать, да при этом ещё рисковать нарваться на ответную «любовь–морковь», которая мне сто лет не нужна, и на претензии типа: «Давай поженимся». Зачем всё это? Когда можно просто заплатить, получить удовольствие и – остаться свободным.

– Какой вы, однако, я никак не думала… – протянула золотая рыбка, пристально разглядывая бледнолицего господина.

– Да я ведь не про себя говорил, девочки мои, откуда здоровье! Так, чисто теоретически.

– Я дико извиняюсь, – вмешался темнокожий. – Но и не каждому здоровому эти удовольствия по карману. Если б у меня вчера было сто долларов, но у меня и сегодня ни одного нет. Так что мы уж лучше по старинке, поухаживаем, доброе слово женщине скажем, трудно, что ли? И будет всё то же самое, только бесплатно.

Дамы надулись – то ли на господина с бледным лицом, развернувшего перед ними ужасающую картину современных нравов, то ли, наоборот, на смуглого, который вроде как и защитил привычный порядок вещей, однако, двусмысленной репликой, насчёт «бесплатно», все испортил.

– А вы рассказ рассказывать будете или ограничитесь теоретическими рассуждениями? – наехала на бледнолицего дама–распорядительница.

– Да я и не знаю, ей–богу, что вам рассказать. Разве что про Лёву…

– Кто это, Лёва?

– Да есть у меня в Питере такой приятель, попал тут недавно в одну забавную историю. Если хотите…

– Хотим! – сказали дамы.