Текст книги "Мои слезы (СИ)"
Автор книги: Светлана Черемухина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
В обед я позвонила Александру и сообщила, что с понедельника нахожусь в отпуске, путь думает, куда меня повезет. Надо ли говорить, что он очень обрадовался.
Вечером опять был бурный секс. Что ж, если Александр хочет меня окончательно потерять, то пусть и продолжает в том же духе и в заданном темпе, мне же легче будет. Я чувствую, что скоро потеряю контроль над мыслями и чувствами, и убегу от него так далеко, что он меня даже не найдет. Ну вот честное слово! Но моя физиология... проклятье, мое тело меня подводит. Ну реагирует, понимаете! Оно уже не может без этих прикосновений. Только вот когда я закрываю глаза, я представляю совсем другого человека. И хоть запретила себе мечтать об этом, но ничего не могу поделать с собой. Или не хочу... Какая разница, все равно я подлая тварь по отношению к тому, кто так ко мне добр и внимателен. Нет, ну свалилось на меня 'счастье'.
Утром меня разбудил звонок мобильника. Я с трудом разодрала сонные глаза и протянула руку за трубкой. И тут меня как обожгло! Нет, это не мобильник раскалился, это я прочитала имя того, кто звонил. СЭВ.
– Эй, соня, вставай, – услышала я бодрый голос. Такой молодой, такой полный жизни, энергии, каких-то путешествий и приключений. Если голоса такими бывают. Внутри все напряглось, закрутилось, затрепетало.
– Зачем? – по утрам мне трудно стать человеком в первые минуты после пробуждения.
– Как зачем? Мы едем на пикник. Я же просил тебя быть готовой к девяти утра. Сейчас восемь тридцать. Хотелось бы узнать, на какой стадии твои сборы?
– Сплю, – зевнула я в трубку.
– Понятно, – он помолчал. – Собирайся по-быстрому и выходи во двор.
– Что? – мой сон как рукой сняло. – Но я...
– Выходи во двор, – сказал он твердым тоном, не терпящим возражений, и отключился.
Я покосилась на своего любовника. Он все еще спал. Я тихонько выскользнула из под одеяла. Ну и что, что я говорила себе еще вчера. Пока у меня есть возможность нормально по-настоящему жить, я буду жить. А рядом с Савелием – это есть жизнь. Меня тянет к нему, к его спокойной уверенности, доброжелательной силе, с ним легко и спокойно. Я хочу к нему. Я быстро оделась и вышла из квартиры. Даже записки не написала, просто не подумала об этом...
Спускаясь по лестнице с четвертого этажа, я гадала, когда Сэв позвонит, чтобы узнать, где меня подбирать? И одета я не по теме – юбка, короткое пальто и сапоги на каблуках, те самые, геройски реанимированные Лановым. Но во дворе меня ждал сюрприз. Савелий стоял, скрестив руки на груди и подпирая свой черный джип.
– Этого не может быть! – вскричала я, забыв поздороваться. – Как ты узнал, где я? Это в телефоне такие примочки существуют, что ли? Ты меня вычислил, когда звонил?
– И тебе доброе утро, Вера, – усмехнулся Сэв.
Взял меня за руку и подвел к пассажирскому месту. Открыл дверь, усадил, обошел джип, сам сел в машину, завел двигатель, и все в полном молчании.
– Куда ехать? – спросил он меня, когда мы уже выехали со двора.
– Ты меня спрашиваешь? Думаешь, если угадал, где я ночевала, то я должна угадать, где мы будем есть шашлыки?
– Нет, я спрашиваю, где ты живешь? Куда тебя везти, чтобы ты могла переодеться. Все-таки на природу едем, тебе удобнее будет в кроссовках. У тебя есть кроссовки?
– Есть, конечно.
Почему он это спросил? Я что, похожа на бедную? Ну да, я такая и есть, только все равно выгляжу более-менее прилично. Ну, одеваюсь скромно, но не скудно и не жалко... Или, я все же ошибаюсь на свой счет?
Однажды, лет пять назад один мужчина, директор соседней фирмы, когда мы как-то разговорились, признался, что я вполне симпатичная девушка, только одеваюсь как серая мышка. Во как! Ну, видимо, с тех пор мышка только растолстела, а вкуса у нее не прибавилось ни на йоту...
– Тогда быстренько переодевайся, и вперед. И так опаздываем, – проговорил Савелий, внимательно глядя на дорогу.
Я назвала адрес, и вскоре он уже тормозил перед моим крыльцом. Я сидела в нерешительности, не зная, должна ли я предложить ему подняться ко мне, или это не прилично, или вообще так делать не положено, да и что ему у меня делать, только вроде не хорошо, если я его брошу на улице, но просто... блин, я не знаю. Тем временем банкир обошел машину и помог мне выйти.
– Я пока покурю, и за это время тебе лучше успеть переодеться и выскочить во двор веселой и бодрой, – сказал Сэв с улыбкой.
– А то что будет? – спросила я, вспомнив его угрозу вытащить меня на улицу на руках.
– А то мне придется закурить вторую сигарету, а мне этого очень не хотелось бы, – и он рассмеялся.
– Ладно, уже бегу, все ради твоего здоровья, – пробурчала я и рванула в подъезд.
Не стану говорить, какое волнение я испытывала, подъезжая к турбазе. Впереди показались красивые разноцветные домики, с башенками и флигелями, и попроще, бревенчатые срубы. На любой вкус и цвет. База была поделена на несколько зон, но Савелий, конечно же, проехал прямо в VIP зону, куда же еще. На дороге толпились люди, по обочине стояло множество машин. Мужчины выгружали коробки и сумки из багажников, девушки переговаривались и бегали, мешаясь у них под ногами. Было весело и шумно.
Увидев эту картину, я вжалась в кресло и сразу захотела домой. Вот не выйду, и все! У меня такое было, когда я не могла войти в первый раз в комнату, где собрались театралы.
Я была в гостях у приятельницы, и она позвала меня в комнату брата, студента театрального училища. Я стояла перед дверью и тихо ойкала, потому что ну не знаю, почему, но сильно боялась. Незнакомые люди, дружная компания, а тут я... Она еле втолкнула меня, предварительно вручив мне несколько чашек с блюдцами, чтобы у меня снизилась маневренность для отмашек. Мало кто вообще в тот момент обратил на нас с ней внимание, потому что все внимательно слушали рассказчика. Зато потом, в последующие встречи, появился один мальчик, который стал провожать меня домой, и даже был очень мил со мной. Но первый шаг для меня всегда очень труден.
И тут совершенно неизвестные люди, да еще определенного круга, уровня моего начальства, у которого я, как говорится, работаю на посылках, а я как бы из грязи в князи, прыгаю не в свои сани...
– Савелий, извини, но я туда не пойду, – проговорила я, набычившись.
Я собиралась упираться, как бы смешно это не выглядело со стороны. И о чем я только думала раньше! Да ни о чем. Лишь бы подольше побыть рядом с моей мечтой.
Я почувствовала, как Лановой повернулся ко мне и стал меня рассматривать. А надо сказать, что в профиль я ну просто уродина! Со своим длинным носом, и короткой верхней губой, я вся какая-то ужасная. Вот он сейчас посмотрит на меня, и предложит проводить до автобусной остановки. Вместо этого он наклонился ко мне, облокотился на спинку моего кресла, второй рукой взял меня за подбородок и развернул к себе.
– Здесь нет никого, кто мог бы тебя обидеть. Если бы такая опасность существовала хотя бы в теории, я бы тебя просто не повез. И потом, я все время буду рядом. Вер, тебе нечего бояться.
– Это хорошо, но я все равно не выйду, – я скрестила руки на груди.
Понимаю, что глупо, но это сильнее меня. Страх перед толпой... Все комплексы тут же ожили, и я уже не могла рассуждать здраво.
Когда-то, когда я работала воспитателем в детском саду, методист предложила мне поучаствовать в празднике Масленицы. Я так бурно отказывалась, но она поняла мое состояние. И знаете, что она предложила? Держать чучело масленицы в костюме снеговика. У меня было закрыто все лицо! Вот тогда-то я и почувствовала себя спокойно. Мне совершенно ничего не было страшно, потому что не было зрительного контакта, и никто не мог меня рассмотреть. Видимо, Савелий тоже это понял, только его предложение меня повергло в шок.
– Хорошо, – проговорил он, сузив глаза. – Не хочешь выходить из машины, оставайся в ней. Только тогда я подъеду на ней к самому костру, и буду через окно кормить тебя и угощать.
Конечно, как пытать и мучить, так горазд, нет бы, понять и поддержать! Я даже не стала пытаться проверить эти слова на честность, потому что поняла, что так и сделает. И опять получится, что пытаясь скрыться и затеряться, я окажусь в самом центре людной толпы посреди городской площади в час пик.
– Ладно, я выхожу, – проворчала я, – но я недовольна.
А про себя подумала, что он справедливо мог заметить мне, что, типа, а зачем тогда вообще было приезжать? Но он этого не сказал, и ничем меня не упрекнул.
Он вышел из машины, открыл мою дверь, и протянул мне руку с двумя залепленными пластырем пальцами. Я неуверенно вышла и остановилась как вкопанная. А к нам уже устремилась толпа прибывших ранее. Все что-то кричали, обнимая Сэва, он пожимал руки, чмокал девушек, щекотал животы чьим-то карапузам и дернул за косички маленькую принцессу, которая тут же повисла у него на шее. Он так с ней и стоял, представляя меня.
– Знакомьтесь, это – ВЕРА. Прошу любить, и жаловать.
Я выдавила улыбку, кивнула, и мы все направились к домикам. Маленькие бунгало были оснащены всем необходимым. Каждый домик выходил верандой на пруд, имелось оборудование для барбекю, мангал, столы и скамьи, у самого края веранды, стояли скамейки, на которых, удобно разместившись, можно ловить рыбу.
Савелий как раз и обсуждал, запустили ли рыбу в пруд, и кого именно. Нормальные люди, много семейных пар, с детками, и девушки... не какие-то содержанки вульгарного типа, а очень милые девчонки, простые и красивые. В общем, как оказалось, душевные люди. Зря я волновалась. Вот говорят же: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. И можно предположить, что у Савелия много положительных качеств, которые привлекли и вызвали уважение такого количества народа, приятного во всех отношениях. Я, конечно, сразу бросилась их одной колеи в другую, но... такая уж я.
Мои самые глубокие страхи не подтвердились – к Савелию не подбежала ни одна девица, чтобы повиснуть у него на шее и не отходить от него ни на шаг. Он, как и обещал, не отпускал меня от себя ни на шаг, чтобы исполнить свое обещание – все время быть рядом. Часто он брал меня за руку, если ему надо было куда-то пойти, и вел за собой. Несколько раз он спрашивал, не устала ли я, не хочу ли присесть, но я мотала головой. Мало ли, как повернется моя судьба, может, завтра я уже не увижу его никогда в жизни. И лучше я проведу это время рядом с ним.
Мы пособирали ветки для костра, хотя это можно назвать чисто символическим занятием, потому что аккуратно распиленные бревна уже были сложены в центре костра. Помогли ребятишкам собрать целый пакет шишек для школьных поделок. Побросали хлеб уткам, гордо и плавно рассекающим по зеркальной глади серого пруда. Сэв стянул несколько бутербродов, чтобы мы могли съесть их, спрятавшись в ельнике, недалеко от домиков, пока готовили мясо.
Там и состоялся наш странный разговор. Мы сидели на бревне, Савелий мастерил мне какую-то игрушку из природных материалов, я что-то по обыкновению болтала, когда он задал свой вопрос:
– Вер, сколько лет твоему ... жениху?
Я поперхнулась. Мне, почему-то, стало стыдно. Чего? Того, что мой любовник – взрослый мужчина? Или того, что он старый? Только сейчас мне пришла в голову эта мысль. Александр – старый...
– 56. А что?
– А тебе?
– Тридцать ... один. А что? Я уже разменяла четвертый десяток, видишь? Я старая.
– Ты полагаешь, что на столько, чтобы жениться на мужчине, которому под шестьдесят? – он смотрел на меня в упор своими серыми глазами, такими большими и темными. И он ждал ответа! Какого????
– На что ты намекаешь? Он не старый. Он в полном расцвете сил, и, между прочим, каждую ночь это доказывает, – конечно же, кровь моментально прилила к моим щекам, как только я это ляпнула.
Тоже мне, кого я решила позлить? Может, он сейчас расхохочется. Старик и уродина, конечно, есть повод для зависти!
– Это хорошо, что доказывает. Я рад, нет, я просто счастлив, что ему еще удается это доказать. Но артриты, сердечные приступы, ревматизм, это что, думаешь, его не мучает? – откуда столько презрения в его взгляде? Это вообще Савелий сейчас сидит передо мной с шишками на коленях?
Ну вот... Один упрекает одного, другой другого. Александр обвиняет Савелия в распутстве и нечистой игре, Савелий готов рассказать обо всех болячках Александра. Лишь бы очернить друг друга...
– Он никогда не говорил мне об этом и не жаловался, – я пожала плечами.
Мне, действительно, сложно представить Александра больным и немощным. Он никогда, ну просто никогда ни разу не пожаловался на здоровье и самочувствие. Его даже простуда не берет!
– А почему бы ему не расслабиться после свадьбы? Не вечно же он будет таким бодрым. Возраст всегда возьмет свое.
– И что? Это серьезный повод, чтобы бросить человека? Из-за боли в спине или в суставах? Женятся даже и на людях с более серьезными заболеваниями, – вскричала я с жаром. – И на инвалидах даже! И даже на смертельно больны людях, – это я вспомнила фильм, где парень влюбился в девушку, умирающую от рака, и все равно на ней женился. И у них был год полного счастья, пока она не умерла у него на руках. Я, наверное, несколько дней была под впечатлением от этого фильма, от такого чувства.
– На смертельно больных? – он как-то по-особенному посмотрел на меня.
Савелий резко сбросил шишки с коленей и вскочил. Я видела, что он нервничает. И мне хотелось думать, что он расстраивается из-за моей 'мнимой' свадьбы. А почему, собственно, мнимой? Я ведь как раз думаю над этим, убеждая себя, что это самый лучший вариант для моей жизни – связать свою жизнь с Александром. Хотя... Вера, Вера, какая же ты дурочка! Ведь Александр тебе даже не намекнул на то, что хотел бы зарегистрировать с тобой отношения официально! Хороша же ты будешь, когда это выяснится!
– Я просто прошу тебя, Вера, не выходи за него замуж, – Савелий повернулся ко мне. – Просто не выходи! – Он серьезно посмотрел мне в глаза, и меня даже в жар бросило.
– Что же мне делать? – спросила я, не поднимая головы. – Слушай, а что ты мне можешь предложить?
Он опустил голову и промолчал.
– А, ну конечно, помню твои слова про расчет. Это несправедливо по отношению ко всем влюбленным, да? – я заставила себя рассмеяться, но это был смех на грани истерики. – Просто отговорить девушку, пусть остается в одиночестве, сидит дома в четырех стенах, зато это будет справедливо, и гармония в твоей вселенной не будет нарушена, да?
– А тебе просто не терпится сменить статус? Так хочется выйти замуж, не важно, за кого, лишь бы выйти?
– Почему не важно? Я знаю этого человека 15 лет! Разве это такой маленький срок? И отношения у нас появились лишь спустя 10 лет общения! Так что меня или его сложно обвинить в безнравственности или расчете! – я чувствовала, что закипаю, но не знала, почему.
Возможно, я ожидала, что он предложит свою кандидатуру в качестве альтернативы моему скоропалительному выбору, но было видно, что я такой чести не дождусь.
– И ты его любишь? – он уставился на меня в ожидании ответа.
– Все равно у каждого человека разное понимание любви, – не могла же я сказать ему правду. – И этим словом могут называться совершенно разные чувства, ощущения и явления. И даже, возможно те, которые противоречат друг другу...
– Понятно, – Савелий насмешливо хмыкнул. – Короче, я еще раз говорю тебе – будет лучше, если ты за него не выйдешь.
– А за кого тогда? У тебя ведь нет предложения? Нет? Я правильно поняла?
– Какого ответа ты от меня ждешь? – он спросил это с таким выражением на лице, что я дрогнула, не устояла, и рухнула в пропасть его магнетизма.
– А я скажу тебе, какого, – тихо проговорила я, не спуская с него глаз, чтобы уловить малейшее изменение в выражении и тут же заткнуться. – Я ждала, что ты признаешься мне в том, чего не может быть на самом деле. Что ты полюбил меня. Вопреки здравому смыслу, вопреки логике и рассудку. Вот как-то так...
Мы не сводили друг с друга глаз, но я никак не могла понять, о чем же он думает. То, что мои слова не вызвали у него протеста и возмущения, это факт, но... похоже, они вообще ничего не вызвали.
– Вера, так ты меня любишь? – спросил он тихо, не двигаясь с места и не меняя выражения лица, то есть, продолжая стоять передо мной вообще без выражения, в виде прекрасной холодной статуи.
Я просто кивнула, пытаясь проглотить ком в горле, который вдруг стал царапать горло и мешать дышать. Может, поэтому на глазах выступили первые слезы? Да нет, это сердце готово разорваться от горя и стыда...
– Я сволочь, – тихо произнес Лановой. – Я не хотел тебя влюблять в себя. Вернее, нет, хотел, хотел, это правда, но.... Я не старался. Я не делал ничего особенного, чтобы вызвать в тебе чувство к себе, просто, я тайно мечтал об этом. Не знаю, почему, понимал, что не следует, понимал, что не должен обрекать тебя на страдание, но очень хотел тебе понравиться, хотел, чтобы ты меня полюбила... – он потер лоб, и как-то растерянно на меня посмотрел.
– Тебе незачем было это делать, – сказала я.
– Вот как? – он растерянно улыбнулся. – Ты права, я поступил подло, – он опустил голову и совсем не смотрел мне в глаза.
– Да нет, же, Сэв, ты не понял меня, – я взяла его за руку.
Он сначала попытался ее высвободить, но потом спохватился, замер.
– Сэв, тебе ничего не надо было делать для того, чтобы влюбить меня в себя, потому что я уже любила тебя. До того, как мы с тобой впервые встретились.
– Я не понимаю.
И я все ему рассказала. О том, что выдумала себе прекрасное лицо, придумала ему прическу, подарила дивный характер, наградила чУдной душой. И лелеяла долгие годы. А потом увидела, и ничего уже не надо было в моем сердце культивировать – оно было уже готово – оно уже любило только его.
– Тебя одного, – закончила я свой сбивчивый рассказ.
Он посмотрел мне в глаза.
– Так не бывает, – произнес он после недолгого молчания. – Наверняка, ты меня где-то видела, когда-то, давно, и просто вспомнила этот образ однажды.
– Что? И где же я могла тебя видеть? Мы из разных миров, и не могли пересечься...
– Ну, может, я приходил к дяде, и ты меня видела. Ты же бывала у него в университете? Мы могли там столкнуться, просто ты это забыла. И тогда, возможно, не придала этому значения. Мой образ всплыл позже.
– Про какого дддядю ты говоришь?
– Про Александра Солнцева. Брата моей матери. Твоего жениха.
Я только и могла, что выдавить глухое 'О!' На большее не было никаких душевных сил.
– Так ты знал, с кем я встречаюсь? – спросила я с обидой.
– Да, понял, – я хотела было выпустить его руку, но тут он сам задержал мою ладонь в своей руке.
– И давно?
– Когда увидел кулон.
– Это твой?
– Старик попросил меня перед поездкой привезти ему что-то необычное, для самой неординарной девушки, как он выразился. Признался, что хочет поразить одно создание. Я тогда еще рассмеялся, предложил ему просто купить бриллианты. Это же лучшие друзья девушек, не так ли? – и он лукаво посмотрел на меня.
– Не знаю, у меня таких друзей никогда не было, – буркнула я.
– Он сказал, что это необыкновенная девушка, и побрякушки ее не впечатлят. А вот что-то красивое, особенное, экстраординарное – самое то для нее, потому что она волшебная. И когда я побывал на том месте, топая по застывшей лаве, я и решил, что привезу кусочек настоящего вулкана для настоящей женщины, которая так поразила моего старика. Старик это оценил, обрадовался как ребенок, и отдал ювелиру для обработки. Так к тебе попал мой подарок. И так я узнал, кто твой ... любовник, – закончил он, и вздохнул.
– Наверное, тебе было противно общаться со мной?
– Нет, я все равно не мог воспринимать тебя, как его девушку. Просто в голове не укладывалось, и я абстрагировался от его образа.
– Савелий, к чему весь этот разговор? Я поняла, что между нами ничего не может быть, тогда, может, мы закроем эту тему?
Я ждала, что он опровергнет мои последние слова, но он промолчал. Кивнул, взял меня за руку и повел к костру. А мое сердце кровоточило. Я улыбалась тем, кто ко мне обращался, я бездумно глотала безвкусное мясо и просто не позволяла ни одной мысли проникнуть в мой мозг, чтобы не заорать от боли и разочарования прямо здесь, при всех. Я только ждала, когда меня отвезут домой.
А добил меня Джон. Он подошел ко мне, когда Савелия оттеснили от меня молодые люди, желающие похвалиться своим уловом.
Красивый холеный мужчина приблизился ко мне вальяжной походкой, с ленивой улыбочкой.
– Привет, как дела? – задал он дежурный вопрос, но мне сразу стало как-то не по себе.
Его тон, весь его вид как-то не внушал мне доверия. Такие красивые холодные люди, абсолютно ко всем равнодушные, пугали меня. Я чувствовала себя мелкой букашкой, не достойной их мимолетного внимания. Чего ему от меня надо?
– Привет, никаких дел. Наоборот, от всего отдыхаю, – заставила я себя улыбнуться.
– Да, погодка как на заказ. Сэву вообще всегда фартит, – он запрокинул голову и посмотрел на светлое ясное небо. – Если бы пикник задумал и организовывал я – обязательно пошел бы дождь, или вообще снег, – он тихо рассмеялся неискренним смехом.
Он завидует своему другу?
– Ну, возможно, это простое стечение обстоятельств, – я вежливо пожала плечами. – Или Сэв – волшебник, – я сделала большие глаза и даже подмигнула ему. Зря.
– Послушай, Вера. Вера, кажется, да? – он сделал вид, что с трудом припоминает мое имя, хотя часа три назад Савелий официально меня всем представил, а неделей раньше Джону лично называл мое имя. – Зачем ты приехала?
– Как зачем? Я услышала, что здесь бесплатно угощают, и вот я тут.
Джон уставился на меня демонстративно долгим взглядом. Конечно, я почувствовала неуверенность и смущение. А Савелий, как назло, обернувшись раз, увидел, что я с Джоном, и спокойно отвернулся, продолжая какой-то разговор. Мол, я в надежных руках его близкого друга.
– Верочка, – Джон произнес мое имя так, что я внутренне скукожилась. – Сэв все равно не будет с тобой, поверь мне. – Он наклонился надо мной. – Вот увидишь, только потом пожалеешь, локти будешь кусать.
Меня бросило в жар, потом обдало холодом, потом опять обожгло, а потом мои ноги стали ватными, и в груди как-то что-то беспокойно заныло...
– Джон, скажи... Савелий... голубой? – спросила я.
Нет, Джон, все-таки, может быть искренним. Он так весело рассмеялся. Он хохотал, утирая слезы, а потом выдал:
– Нет, ну если Савелий голубой, то я – папа Римский.
– Понятно, значит, дело во мне, – поникла я головой.
– А ты что думала, что если парень на тебя не смотрит, значит, он однозначно гей? Ты такого высокого мнения о себе? – и Джон посмотрел на меня с брезгливым сомнением.
– Нет, конечно, нет, – прошептала я.
Не скажу, что мне хотелось в тот момент умереть, но куда-то убраться, залезть в какую-то норку – очень! Сама призналась Савелию в любви, а он ее не принял. Хотя сказал, что хотел этого. Как его понять? И при этом не хочет, чтобы я выходила за Александра. Мамочка, роди меня обратно! Или хотя бы, кто-нибудь, отвезите меня домой!
Домой я сбежала при первом удобном случае – с одной семейной парой, чей маленький ребенок сильно устал и начал капризничать. Они тепло и нежно попрощались со всеми, и я подбежала к ним уже у самой их машины. Я что-то наплела про то, что Сэв отпустил мен в город, доверив им мою безопасность, и они с улыбкой усадили меня рядом с малышом в креслице, который замолк на какое-то время, изучая незнакомую тетю. Но как только первый интерес прошел и плач возобновился, я отработала свое право доехать до города тем, что крутила перед его носом погремушкой и что-то ему бурмулила и гулюкала.
Я не ждала звонка от Савелия – специально оставила мобильник дома утром, чтобы не общаться с Александром и не врать, что не слышала звонка. Сэв знает мой дом, но не знает квартиру. Ну и ладно. Я вообще не поеду домой. К Александру! И завтра же уедем из города, или я за себя не ручаюсь, просто наложу на себя руки!
Моему 'жениху' я запретила вообще спрашивать меня о чем-либо. Так и сказала с порога:
– Не вздумай спросить, где я была. Один вопрос, и я разворачиваюсь и уезжаю домой, – и прошла в комнату, плюхнулась в кресло, включила телевизор и замерла. Вот так. Пусть знает, что я не марионетка. У меня могут быть требования, желания и условия.
Александр тихо подошел ко мне, положил руку на плечо, и я вспрыгнула на него, прижалась к нему, к такому теплому, родному, домашнему, и разрыдалась. В голос, до серебряных точек в глазах, до дрожи в губах. Сквозь слезы я требовала, чтобы завтра же мы уехали из города! Он гладил меня и обещал все что угодно, лишь бы я была счастлива. О, вот это как раз ему не под силу... Но это я оставила при себе.
В воскресенье мы встали рано, быстро собрались, так как необходимые вещи приготовили с вечера, как только Александр справился с моей истерикой, и в десять утра уже шли по пустынным аллеям загородного санатория к своему корпусу.
Тишина вокруг была настолько благотворна, что я, забыв на время обо всех своих горестях, тихо стала напевать какой-то мотивчик. Дышалось легко, шагалось весело, и я подумала, что здесь быстро приду в себя, успокоюсь и восстановлю душевное спокойствие. Только... если удастся внушить Александру мысль отдохнуть от секса.
Мы сидели на балконе, закутавшись в плед, я держала в руках чашку горячего чая и думала, что это настоящее блаженство.
Холодный ветер доносил настойчивый запах хвои с горчинкой смолы, шумел в ветвях, осыпая иголки к подножию елей-исполинов, и мне хотелось плакать от избытка новых чувств.
Больше мне ничего не хотелось. Я даже была бы не против, если бы Александр вышел из номера и ушел бы куда-нибудь по своим делам, тем более, что главный врач этого пансионата – его большой друг, и еще парочка пенсионеров отдыхают здесь, ожидая встречи со старинным приятелем.
Мне было пронзительно светло и грустно, легко и невесомо, словно я оборвала все нити, связывающие меня с цивилизацией, с людьми, словно весь груз проблем остался так далеко, что можно о нем забыть и больше никогда не вспоминать.
Но мой друг напомнил о нем очень скоро. Обнимая меня за плечи, прижимая к себе, он вдруг сказал:
– Дорогая, а ведь у меня для тебя подарок, – и замолчал, видимо, ожидая моей заинтересованности и проявления веселого любопытства.
Я как-то сразу подумала на кольцо. На то самое особенное кольцо, как знак глубокого чувства и желание узаконит отношения. И я испугалась.
– Саш, ты сделал мне прекрасный подарок – эту поездку. Я очень тебе благодарна. Больше мне ничего не надо.
– Совсем?
Я кивнула.
– Совсем-совсем? – он с лукавой улыбкой заглянул мне в глаза.
Я заставила себя вежливо улыбнуться.
– Здесь отличная кровать, – прошептал он мне на ухо. – Я буду делать тебе подарки каждую ночь, – он поцеловал меня в висок. – И каждый день.
Меня замутило. Я смотрела на небо, напоминающее серые глаза одного человека... Низкое, затянутое облаками, оно вдруг стало давить на меня, словно груз в несколько атмосфер. Еще вчера я держала его за руку, и я сказала ему что люблю, а он извинился передо мной за это... Видимо, я побледнела, потому что Александр с беспокойством потрогал мой лоб, провел по щеке.
– Ты хорошо себя чувствуешь? Впрочем, здесь отличные врачи, они тобой займутся, и через несколько дней ты себя не узнаешь.
– Не узнаю? Здесь что, сплошь пластические хирурги?
– Глупенькая, – засмеялся психолог. – Может, хочешь лечь, отдохнуть? Ты, наверное, не выспалась?
Мне тут же захотелось броситься на кровать, но мысль о том, что Александр может последовать за мной и лечь рядом, остановила меня. Боже, я не смогу с ним жить! Я не смогу! Я не выдержу! Я сломаюсь! Я не хочууууу!!!!!
– Александр... – начала я, даже не зная, что хочу сказать. – Я должна тебе сказать... – что же я должна ему сказать?
Он только взглянул в мои глаза, и, думаю, все понял. Он как-то подобрался, перестал улыбаться, сгреб меня в охапку и прижал к себе.
– Ты забудешь его. Ты забудешь, милая, и все станет как прежде.
А как было прежде? Одиночество и отчаяние? Пустота и холод? Разве я этого хочу? Нет, я не хочу, как прежде.
– Александр, когда ты понял, что я влюблена в твоего племянника? – в лоб спросила я.
Он убрал от меня руки, отвернулся, выпрямившись и напрягшись, и я смогла вздохнуть полной грудью ароматы осеннего леса, прелость полусгнившей листвы.
– Скажи, наверное, еще года три назад, когда я только описала тебе его внешность, ты уже понял, что это Савелий Лановой?
Он молчал. Подумать только! Мой выдуманный психолог из юношеских фантазий сделал все, чтобы девочка обрела свое счастье с его сыном, подталкивая его к встрече с ней, а этот человек держал своего племянника вдали от меня, старался, чтобы мы не пересеклись. У них натянутые отношения, говорил он... И тем не менее, просил его о подарке для своей девушки, то есть для меня. Выходит, отношения между ними, все-таки, есть? Или он специально для меня говорил о сложностях в общении? Боялся нашей встречи?
– Ты сказал, что был готов отпустить меня, если я встречу настоящую любовь, – прошептала я.
Глупые слезы уже готовились к своему выходу на сцену. Душевная драма – их любимая пьеса.
– Я признался, что так и не смог этого сделать, – проговорил Александр, по-прежнему избегая смотреть мне в глаза.
– Так вот, Саш, – я уже шептала, мне почему-то стало больно говорить. Или страшно, уж не знаю. Мне сейчас вообще было сложно понять свои чувства. И я по-прежнему не знала, что скажу в следующую секунду... – Отпусти меня, потому что это случилось. Теперь я точно знаю, что люблю.
Он хотел что-то возразить, но я не собиралась уступать ему. Пока я еще не сломалась окончательно и не впала в истерику, я буду излагать.
– Да, я люблю. Безответно, без надежды на взаимность. Знаю, мне будет больно, но... все же я люблю. И я не хочу отрекаться от этого чувства.
– Верочка, ты не понимаешь, что ты говоришь...
– Почему это я не понимаю? Саша, я выросла! Мне не 16 лет, и даже не 20. Я взрослая женщина, и я могу отличить похоть от влюбленности.
А к тебе я не испытываю вообще ничего, пронеслось у меня в голове. Спать с другом – это извращение. Я больше не буду извращаться. С друзьями надо дружить. Да и друг ли он мне? Я не знаю. Я теперь ничего не знаю. И в данную минуту даже не хочу биться над ответами на эти вопросы. Я хочу жить, я хочу дышать, я хочу летать. Я хочу рыдать... Мне нужно, чтобы убрали руку с моего горла!!!
