Текст книги "Мои слезы (СИ)"
Автор книги: Светлана Черемухина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
– Что ж, поздравляю, – медленно сказал он после недолгого молчания.
-Спасибо, – прошелестела я.
– Не знал, что у тебя есть жених... Вернее, не думал, что все так серьезно, то есть... мне казалось, что ты .... что я .... Ладно, все, проехали, – он убрал волосы со лба.
Я тихо вздохнула. Кажется, я все испортила. Нет, я просто решила проблему, разрешила диллему, и все сейчас само собой встанет на свои законные места. Я отделила мух от котлет. Только почему так тошно-то, а?
– А знаешь, я хотел бы взглянуть в твои прекрасные глаза, сияющие от счастья, – вдруг произнес Савелий совсем другим тоном. Он что, не поверил мне? – Вера, почему ты опять опускаешь глаза? Кто и что с тобой сделал однажды, что ты не смотришь на людей? Кто тебя так обидел?
Двумя пальцами он поднял мой подбородок, и я не стала сопротивляться, смело посмотрев на него.
– О, а где же особый свет? Где искры радости? Где пьяное счастье? Вера, я этого не вижу!
Он провел большим пальцем по моему подбородку и быстро убрал руку.
– Это что, брак по расчету? – спросил он резко и требовательно.
– А ты станешь презирать меня за такое? – в тон ему ответила я.
– Не знаю, меня бы это унизило, покоробило, я бы это не простил своей невесте, – проговорил он сухо.
– Ну, с тобой такое, едва ли случится, – усмехнулась я.
– Кто знает, что в нас привлекает людей, чего они ищут, чего от нас ожидают. Мы думаем, им нравится наше сердце, а на самом деле их интересует наш кошелек. Или считаем, что у кого-то тонкий расчет, а любят нашу душу, – почти прошептал он. – Чужая душа потемки, и нужно много времени, чтобы во всем разобраться, и понять, кто рядом с тобой – друг, или очередная пустышка.
– Вопрос в том, что тебе нужно? Каждый получает то, чего хочет, или то, чего заслуживает.
– Мы все заслуживаем любви. У нас у каждого есть божественное право быть любимым, востребованным и нужным просто так, безусловно.
– Как можно говорить о безусловной любви в наш продажный век! – вскричала я в сердцах. И кто мне об этом говорит! Богатый красивый любимец фортуны! Он-то что знает о настоящем чувстве?
– Я лучше останусь один, чем продамся за красивые глаза или за какую-то выгоду. Я не предам свое сердце, – сказал он, как хлестнул по щеке.
Я скорбно на него посмотрела.
– Что же, твоей невесте повезет, если она правильно все поймет. Желаю тебе счастья.
– Это я должен желать тебе счастья, ведь это ты решила выйти замуж, – спаясничал он.
– Да, решила, имею право, – я опять опустила глаза.
– Никто не собирается лишать тебя твоих законных прав. Только подумай, надо ли тебе это? Ты интересная молодая девушка, и связывать свою жизнь со ст...
– Да что ты знаешь обо мне и о моем избраннике! – я рассердилась. А в чем он меня упрекает? Не понравилось, что кто-то вблизи его света выбрал не его? Не похоже. Тогда в чем дело?
– Савелий, прости, что тебе так и не представилась возможность открыть Америку... мне жаль, что я не оправдала каких-то твоих надежд, если они были...
– Ты все еще можешь их оправдать, – перебил он меня. – Я наконец-то решил вопрос с пикником. Дубль номер два: Вера, могу я пригласить тебя на шашлыки в эту субботу?
Он что, издевается? А я-то что улыбаюсь как идиотка?
– Разумеется, да. Когда это я отказывалась от еды на халяву!
– Можешь приехать со своим ... мм... женихом, – сказал он насмешливо.
– Ну уж нет, в Тулу со своим самоваром не ездят, – не отреагировала я.
– Тогда решено, я заеду за тобой в девять утра.
– Куда?
– Домой, разумеется. Или куда скажешь. Где ты будешь ночевать?
– Тебя это не касается! – я даже рассердилась на него. Похоже, все же, что ему все равно. Прочитал мне нотацию, поморализировал, и успокоился. Теперь его душенька опять жаждет развлечений. А он вдруг протянул ко мне руку.
– Дай, пожалуйста, свой телефон.
Я удивленно протянула ему аппарат. Он ловко стал тыкать в кнопки.
– Вообще-то, обычно приличные парни просят у девушек номер телефона, а сам телефон забирают только гопники, – пробормотала я.
– Я не гопник, – успокоил он меня, и через секунду раздалась красивая мелодия Roba Dougana 'Club to death'.
Он вытащил из кармана пальто свой телефон, сбросил вызов и стал что-то записывать. Через несколько мгновений, заиграла мелодия на моем телефоне. K Maro 'Take You Away'.
– Как красиво, – оценил Лановой мою мелодию. Кто это?
– Как-нибудь расскажу, – ответила я, забирая телефон. Теперь у меня был вбит его номер и подписан 'СЭВ'. Как записал меня он, я спрашивать не стала. Хоть чучело, мне все равно.
– Могу я пригласить чужую невесту все-таки пообедать со мной? – вспомнил вдруг мой Сэв про цель приезда.
– Сейчас, только отпрошусь у своего жениха, – сказала я и потянулась к телефону, набирая кнопки. Я блефовала, но это произвело эффект.
Это надо было видеть, как покраснел Савелий. Он выхватил у меня из рук аппарат с таким рвением, что я растерялась.
– Пока ты не стала женой, шансы равны у всех мужчин на планете, – проворчал он. – Все, больше ничего не хочу слышать. Собирайся. Где твое пальто? – и он направился к шкафу, ловко отодвинув створку так, что она чуть не съехала с полозьев, стремясь вникуда.
Через минуту мы уже спускались по лестнице на улицу.
Не смотря ни на что я провела время с Сэвом легко. Он как-то быстро нашел тему для разговора в машине, он легко поддерживал меня за локоток пока мы шли к стеклянным дверям ресторана, он ненавязчиво помог мне раздеться и по-мальчишески нетерпеливо потащил меня в зал, где нас встретил распорядитель. Мы болтали о всякой всячине, о ерунде и фигне, только бы не вспоминать о моей 'свадьбе'. И напряжение постепенно отпускало меня.
Я видела перед собой интересного молодого человека, а не надутого индюка, и даже забыла о его профессии, таким интересным рассказчиком он оказался. Добросердечный, приятный, культурный. И главное – простой. Как будто забыл о своей внешности, ухоженных ногтях и идеальном теле! О роскошных волосах и бархатном голосе, сногсшибательной улыбке и белоснежных зубах!
Я никогда не любила агрессивную саморекламу. Людей, которые набивают себе цену за счет собеседника, или привлекают к себе внимание, расписывая свои достоинства и задевая человека. Сэв оказался как раз таким, с кем уютно и легко. А это я ценила всегда.
У меня был случай, когда работала в одной фирме. Мой молодой начальник (старше меня всего на 10 лет), устроил к себе своего бывшего одноклассника и приятеля. Сережку Крюкова. Ну какой уж он Сережка был – 37 лет все-таки. И вот он, заходя в приемную, почему-то всегда меня цеплял, что-то такое ляпал, не всегда приличное и уместное, наивно полагая, что заигрывает со мной. Этим он добился только того, что день на четвертый я его просто возненавидела. Я его обрывала, пригвождала к месту ледяным взглядом, здоровалась сквозь губу. Ну не терплю я панибратства и вульгарности.
И вот однажды вечером я задержалась, потому что наивно ждала письма от одного парня по электронке. У меня в тот период как раз зарождалось новое чувство, чтобы в скором времени перерасти в любовь и причинить мне очередную боль, с которой потом я опять побегу к Александру 'лечиться'. И Сережка чего-то зашел в кабинет, и подошел ко мне. Спросил что-то, неожиданно приличное, и я ему спокойно ответила. И как-то слово за слово у нас завязался разговор. Мы действительно просто разговорились. Я показала ему фотку своего обожаемого виртуального приятеля, он рассказал мне, как отчаянно ухаживал за своей будущей женой, работником комсомольской организации, будучи шалопаем и разгильдяем. Было весело и интересно.
Мы вместе пошли на остановку, и он остался ос мной ждать мой автобус. Он даже поделился своей болью, что однажды ударил родного отца, хоть тот и заслужил такое, будучи пьяным и нападая на жену, мать Сергея. Я выяснила, что прощения Сережка все же попросил, и отец, протрезвев, его простил и сам раскаялся в своем поведении, но боль от свершившегося факта до сих пор жжет каленым железом, когда отец уже много лет в могиле. Рассказал, что его коробят анекдоты про тещу, потому что у него самая золотая теща в мире, и он называет ее мамой и близок с ней даже больше, чем с родной матерью. В общем, оказался нормальным адекватным парнем.
– А чего же ты тогда приставал ко мне и насмехался? – спросила я его под конец разговора.
– Разве? – почесал затылок Крюков. – Я просто пытался с тобой заигрывать.
– Так это по твоему 'заигрывание? – удивилась я. Уж чего-чего, а такого подхода к вопросу от взрослого мужчины я не ожидала.
– Ну... Меня все равно твой босс притормозил, – сознался он.
– Это как?
– Просто, запретил тебя обижать. Предупредил, что ты девушка серьезная и порядочная, и с тобой так нельзя. Вот я и сменил тактику.
– А чего ты вообще ко мне приставать-то начал?
– Да просто увидел самую симпатичную девчонку, и захотелось подкатить, – признался он.
Я до сих пор, конечно, сомневаюсь в честности его ответа, потому что в нашей фирме симпатичных девчонок было пруд пруди, и даже красивые попадались. Но мне было приятно. С тех пор мы стали хорошими приятелями, и на каждый корпоратив он приглашал меня на первый танец. Это была уже традиция. Только звучала музыка, и на весь зал слышалось:
– Ступенькина, Вера, я иду к тебе.
Это уже было нормой.
Когда на десерт нам подали, разумеется, эклеры, покрытые сладким кремом, случилось непредвиденное. Ну, я так говорю, потому что уж такого-то я от Сэва не ожидала. Когда он закинул в рот последний кусочек пирожного, напоминанием о нем остался крем у него на пальцах. Он посмотрел на них, и, не долго думая, мазнул меня по носу. Вот серьезно! Ткнул меня сладким пальцем в нос и засмеялся. Я, конечно, такое дело оставить без реакции не смогла, и выдала ему свою ноту протеста. Ткнула недоеденным пирожным его туда же, в нос, а поскольку, у меня была не съедена добрая половина лакомства, то на носу у него остался хороший слой крема, который я тут же пальцем собрала обратно и сунула в рот, запив чаем.
Мы так захохотали, что на нас даже стали оглядываться. Это была приятная часть нашей встречи. А потом случилась неприятность.
Это произошло когда мы подъехали к моему офису. Савелий как раз рассказывал про случай на африканском сафари, когда его приятель залез в нору, нос к носу столкнувшись там с геенной, когда это и произошло. Он взял у меня электронный ключ и сам открыл железную дверь, мы поднимались по ступенькам на крыльцо, когда он сильно размахнулся, и попал пальцами по лезвию электролобзика, оставленного на скамейке у дверей. Закапала кровь, и он вдруг нервно стал растирать ее ботинком. Он как-то побледнел, но я не понимала его реакции. Речи не могло идти о большой кровопотере, и не было видно, что он готов упасть в обморок от вида крови, но он занервничал. Я схватила его за рукав пальто и потащила в туалет на первом этаже, а сама побежала наверх за аптечкой. Достав лейкопластырь, я спустилась вниз. Он судорожно смывал кровь с пальцев, обильно струящуюся и стекающую в раковину, и маниакально смывал ее с фаянсовой поверхности раковины.
Я набрала бумажных салфеток и попыталась промокнуть его руку, но он дернулся так, будто я была заразная.
– Я сам, – выдавил он, не глядя на меня.
Я пожала плечами, слегка огорошенная его реакцией. Вообще-то, момент был хорош для того, чтобы я нежно перевязала его раны, слегка касаясь его кожи, держа его руку в своих руках, успокаивая его и что-то тихо говоря. Но все мои поползновения были пресечены на корню. Видимо, бережет свою голубую кровь.
Да ладно, чего я ехидничаю. Все люди разные. Может, это его зона комфорта, и очень личное, и пока побратимом со мной он становиться не собирается.
Я вот, например, была бы не против, чтобы Сэв меня перебинтовал и вымазался в моей крови... Черт, ни к месту представился Александр... мой кровный побратим... мой мужчина...
Я даже помотала головой, чтобы прогнать наваждение. Эк меня пробрало от вида крови... и совсем не в ту степь занесло.
В общем, Савелий обработал рану сам, и сам залепил пальцы пластырем, так и не позволив мне к нему прикоснуться. После чего очень быстро попрощался со мной и уехал. А я осталась в полном недоумении, и осадок оставался еще долгое время.
Приближался вечер, конец рабочего дня, и я почувствовала сильное беспокойство. Александр еще с утра звал меня к себе, а мне все тяжелее и тяжелее было соглашаться на новую встречу. Хотелось убежать, уехать, скрыться, только чтобы не видеть эти глаза, все понимающие, все прощающие, ожидающие. Только одного он не видит – как мне это тяжело...
Мои сомнения разрешились самым неожиданным образом. У крыльца, когда я прощалась с девчонками из бухгалтерии, появился автомобиль Александра. Мой красавец выскочил из машины и я замерла на месте. В руках у него был огромный букет роз.
Я стояла, и слезы катились по щекам. Ну зачем он так?
– Это тебе, – сказал он, протягивая цветы, наклонился и поцеловал меня в щеку. Изумительный аромат его парфюма заставил что-то екнуть в самой глубине груди.
– Ты привязываешь меня к себе, – тихо проговорила я, держа цветы неуверенно, как чужого ребенка.
– Вовсе нет, просто исправляю свою ошибку. Мне давно следовало делать это – дарить тебе цветы, засыпать тебя подарками, комплиментами, поцелуями, – он искренне мне улыбался, но что-то в глубине его глаз насторожило меня. Что это? Отчаяние? Страх? Печаль? Не понимаю. Я ничего не понимаю!
– Хорошо, пошли, – вздохнула я и направилась к его машине.
Он опередил меня, распахнув дверцу. Я видела, что Александр заметил, что со мной что-то не то, что я устала и напряжена, что меня что-то гложет, но он упорно делал вид, что все в порядке. Ну и как хочет.
– Хочешь, поужинаем где-нибудь? – предложил он, когда мы ехали по вечернему городу, в море разноцветных огней и неонового сияния.
– Нет, домой, – прошептала я, отвернувшись к окну.
Я кожей чувствовала все его телодвижения, спинным мозгом ощущала наэлектризованный воздух в салоне, внутренне сжимаясь при мысли, что он может ко мне прикоснуться в любой момент... Но главное, чтобы он молчал. Пусть все будет молча. Я так устала.
В этот вечер мой мужчина оказался еще более страстным и темпераментным, чем в день признания. Боже, он что, на самом деле в меня влюблен? По крайней мере, он обуян страстью ко мне, потому что такого остервенения, такого поклонения своей телесной красоте и такого обожания я еще не встречала, даже от него.
Сейчас тишина в доме умиротворяла Мы лежали в темноте и слушали завывание ветра за окном. Было тепло и уютно. Я заставила себя устроиться на его груди, когда его руки могли обнимать меня всю, и касаться всего, чего он только пожелает. А он желал всего и много. Пусть, буду себя тренировать. Чтобы не убегать от нежности, от доброты и внимания. Кто знает, может, произойдет какой-нибудь вселенский сбой в программе, и Савелий воспылает ко мне чувством, и кто знает, не побегу ли я и от него? Что это? Физиология или проблема психологического характера? И ведь не поговоришь об этом с Александром. После того, что между нами было, это может его обидеть.
– Саш, а можно вопрос?
– Конечно, милая, спрашивай, что хочешь, – он крепче обнял меня.
– Саш, а почему ты так ни разу в жизни и не женился?
– Вот ты как... Если я скажу правду, ты мне поверишь? – он усмехнулся.
– Конечно. Ты ни разу меня не обманул. Ты порядочный и честный. У меня нет оснований сомневаться в твоих словах, – я даже пожала плечами от удивления.
– Ну, у меня была невеста, и дело шло к свадьбе... она хорошая женщина, красивая, умная, только... только в глубине души я понимал, что она не моя. Вот не мой человек, и все. Ты понимаешь меня?
– Ты про родство душ?
– Именно, – он чмокнул меня в макушку. – Просто красивый чужой человек. Я уже было собрался плыть по течению, по воле волн, согласиться с тем, что есть, и будь, что будет, готовился смалодушничать, когда...
– Ну, чего замолчал? Когда что? Что случилось? – я подняла к нему свое лицо. Он был задумчив, и улыбался в темноте.
– Все изменилось, когда я увидел чудо. Один маленький глазастый человечек, малюсенький мышонок, только-только показавший свой носик из норки в первый раз, тронул мое сердце так, что я забыл про все на свете.
– О чем ты говоришь? – мое сердце сильно забилось. Мне стало жарко.
– Я понял, чего хочу в жизни. Оберегать это создание, стать для него всем на свете, незаменимым, необходимым, любимым.
– Почему же ты так долго ждал?
– Я боялся спугнуть тебя. Ты все, что у меня было в этой жизни, ради чего я добивался того, что у меня сейчас есть. И все это я делал для тебя, и хочу положить к твоим ногам.
– Ну, я даже не знаю, что сказать.
– Смотреть на тебя, как ты изучаешь этот мир, озираясь по сторонам, делаешь робкие шаги во взрослую жизнь, влюбляешься, ломаешь дрова, обжигаешься, разочаровываешься, страдаешь, но становишься только сильнее, умнее и возвышеннее – это моя вечная боль, это мое настоящее счастье.
– Почему ты так говоришь?
– Каждый день отпускать тебя в этот жестокий мир, и бояться больше никогда не увидеть... это страшно, Верочка...
Мы надолго замолчали. Выходит, каждый раз, когда я расписывала ему физически и моральные достоинства своих возлюбленных, я вонзала тонкие иглы в сердце своего друга.
– Я неосознанно постоянно причиняла тебе боль, – сказала я тихо.
– Нет, не ты, я сам. Во всем виноват я сам. Я клялся себе, что отпущу тебя, как только пойму, что ты встретила настоящую любовь. Высвобожу тебя полностью из под своей опеки, перестану думать о тебе днем и ночью, но... так и не смог. Для чего тогда было бы жить? К чему были бы все мои старания? Просто жалкие потуги одинокого никчемного человека.
– Разве ты одинок? У тебя так много друзей, и все они достойные люди.
– Тебе они не нравятся, я же знаю, – он тихо засмеялся. – Ты всегда скучаешь в их компании. Скучные разговоры, не интересные темы, пустое кривлянье.
– Ну и что, зато ты с ними расслабляешься и получаешь удовольствие.
– Только в те дни, когда эти компании посещаю с тобой, – признался Александр. – Ты придаешь вкус моей жизни, зажигаешь все вокруг, делаешь волшебным, насыщенным, осмысленным, значительным...
Его руки стали настойчивыми, дыхание прерывистым, и я почувствовала волнение во всем теле. Что он делает со мной?
– Этот мир жесток, Вера, – шептал он в перерывах между поцелуями. – Я всегда старался защитить тебя от его цинизма, уберечь от его зла.
– И ты сделал это, – проговорила я немного растерянно. – Ты всегда был рядом со мной. С нужным советом, вовремя оказывающий скорую душевную помощь.
Я хотела навести разговор на его профессиональную деятельность. Но он уже не слушал меня.
– Ты моя, ты моя родная. Самый близкий человек. Я всегда слышу, как стучит твое сердце. Сколько твоих слез я осушил, сколько твоих улыбок согревали меня в холодные дни моей одинокой жизни, – он уже навис надо мной, целуя без разбору, куда попадали его губы. Его руки обжигали мою кожу.
А у меня перед глазами возникла рука. Длинные тонкие пальцы, узкое запястье, алая лента крови, и капли, стекающие по кисти. Мне хотелось взять эту руку своими, мне хотелось прикоснуться к этой крови губами, мне хотелось... Я просто заплакала.
– Я не знаю, как бы я жила, если бы тебя не было рядом, – проговорила я, тихонько утирая слезы, пока он их не заметил, занятый моей грудью. – Ты всегда помогал мне выпутываться из моих надуманных большей частью проблем.
Он поднял голову и посмотрел на меня, но в темноте он не видел моего лица.
– Да нет, – проговорил он тихо, – от одной опасности я тебя, похоже, уберечь не смог. Ты того и гляди попадешь на зуб акуле.
Меня как током пронзило, когда я поняла, кого он имеет в виду. Но ведь он совершенно его не знает! Я попыталась высвободиться из его объятий, но он меня не отпустил с жаром продолжая:
– Спроси его, сколько женщин у нег было? Узнай, какой образ жизни он привык вести, откуда его капиталы, и не замешана ли в этом мафия?
Я снова дернулась, но он был начеку.
– Зачем ему ты? – он приблизился ко мне, я ощущала его дыхание на своем виске. Он волновал и пугал меня одновременно. – Диковинная вещь, почти раритет, таких не бывает, ты одна, и ему вздумалось заполучить тебя, понимаешь? Но для чего? Чтобы показывать своим друзьям и хвалиться. А что он, именно он может дать тебе? – он повысил голос. Я почувствовала злость. – Способен ли он дать тебе что-то кроме безудержного секса? И разве это тебе надо? А душа? Верочка! – он потряс меня за плечи. – Она умрет рядом с равнодушным человеком, влюбленным в самого себя! Ты будешь просто как еще одна заколка для галстука, как еще одно украшение ловеласа.
– Ты так его описал, будто он вообще моральный урод. Мне показалось, что он очень даже душевный человек, понимающий и чувствующий глубоко... Не знаю, может, я ошибаюсь.
– Конечно, он умный. А как же иначе! В противном случае ты просто на него не клюнула бы тогда. Он понимает прекрасно, что на хромой козе к тебе не подъедешь, и пустил в ход все свои чары, все свое обаяние, таланты и умения. Но цель одна – получить тебя, упиться, насладиться, насытиться. А что потом? Какой порядковый номер он тебе оставит на память о жарких ночах?
Вырвав руки из крепких захватов, я закрыла уши, громко разревевшись. Да, мне необходимо набраться смелости попрощаться со своей мечтой. Все стало заходить слишком далеко. Падать с такой высоты больно, но ничего не поделаешь. Пока не поздно, надо спрыгивать. Тем более, что меня есть кому подхватить, не дадут удариться. Боже, как его забыть?
Наверное, Александр прав, мне надо уехать, хотя бы на время, чтобы на расстоянии порвать все ниточки, которыми я успела опутать себя и Сэва. В эти же выходные и уедем за город. Александр будет только рад.
С тяжелым сердцем я пришла на работу в пятницу. Что-то во мне умирало. Надежда на самое лучшее, светлое, на что-то веселое и даже беззаботное. Я словно расставалась с детской непосредственностью, готовясь вступить совсем в другую жизнь, в которой все четко, размеренно, все называется своими именами и имеет свое конкретное место. Но это чужая жизнь! Чужой ритм! Это не мое! Но другого мне и не светит.
Боже, я поступаю подло, соглашаясь принять чувство нелюбимого? У меня выбор – или пустая жизнь в одиночестве под аккомпонимент собственного гнобления, или жизнь с Александром по его правилам. Я бы выбрала третий вариант – солнечное счастье, но мне его никто не предоставит... Не ожидала, и никогда не думала, что в вопросе замужества однажды мне придется выбирать из двух зол меньшее...
Ну почему, почему Александр так поступил со мной? Из года в год зрело его чувство ко мне, только я об этом даже не догадывалась, а теперь мне надо его принять как должное. Но я-то куда дену свои чувства? И где мне взять что-то по отношению к нему? Мне-то не было дано время на взращивание и культивирование любви к Александру.
Фу, как я об этом говорю. Любовь или есть, или ее нет. Ее не воспитывают, оно просто приходит. Нечаянно как нагрянет. Вот и Александр сказал об этом же. Просто увидел и полюбил. А я увидела и... ничего. Так откуда же взяться чему-то сильному и серьезному? Но оттолкнув его, я останусь одна. Одна на всем белом свете. В моем-то возрасте, с моим характером и такими внешними данными мне грозит остаться синим чулком на веки вечные.
А что страшнее – жить с нелюбимым, но очень хорошим и достойным человеком, или плакать в подушку в холодной постели всю оставшуюся жизнь? Нет, я подлая, расчетливая тварь. Савелий сказал, что не простил бы такого расчета своей невесте. Но ему меня не понять. Он никогда не испытывал одиночества. А почему я так говорю? Откуда я знаю? Ведь сейчас он один. Ну не может быть, что по вечерам дома его ждет красотка. Или ждет? А со мной тогда что он делает? Почему не со своей красоткой? Блин, я не знаю. И нечего мне о нем думать. Его пора забыть. И сердце опять заныло, потому что я попыталась еще один кусочек любви отодрать от него. Приросло, прижилось, и теперь больно. Но делать нечего, буду рвать без наркоза.
По всей видимости, мои переживания были написаны у меня на лице. Иванов заметил это сразу. Он вообще очень проницательный человек, а ко мне относится вообще с интересом, будто я какая-то диковинная штучка. Он постоянно что-то выспрашивает у меня: какую музыку я слушаю, какие книги я читаю, как отношусь к этому вопросу, да к этому... И я знаю, что больше никого он так не пытает.
– Анатольевна, зуб болит? – спросил он участливо.
– И не только, – отозвалась я, прогоняя свои невеселые думы.
– Нет, серьезно? Могу отвезти к хорошему дантисту, прямо сейчас, вот только с рыбками закончу, – и он отважно полез в аквариум за сильно разросшимися водорослями, чтобы проредить их и дать больше простора своим золотым любимицам.
– Нет, спасибо, не зуб, – отказалась я.
– А что тогда случилось? Я привык, что ты всегда улыбаешься, ну или хотя бы просто спокойно сидишь и думаешь о своем, а тут – такая потерянная и расстроенная.
– Ну... неделя на море, и я восстановлю свои силы и душевный баланс, – пожала я плечами.
– Идет, недели хватит? Бери отпуск, и дуй на море, – я посмотрела на него, он не шутил. – Денег надо?
– Я подумаю, спасибо. Нет, денег не надо, – спохватилась я.
Вообще Иванов классный. Недавно он мне такой подарок сделал, я до сих пор в себя прийти не могу.
Я решила скрыть, что у меня день рождения. Дело в том, что я вообще не люблю этот праздник, и мысль о том, что я окажусь в центре внимания, под градом искренних, но большей частью неискренних поздравлений и пожеланий, меня всегда убивает. А уж как только представлю, как будут собирать деньги.... Нет, спасибо, не надо. В этой фирме я еще ни разу не справляла свою днюху, так что никто не знает о дате. Тут еще сыграло роль одно мое большое разочарование.
Однажды летом я как обычно собирала деньги на подарок для девочки из бухгалтерии. Она никогда не отказывалась от таких сборов, всегда отдавала легко и с радостью, ни разу не пожаловалась, что денег нет, что именинников так много и все такое. И вообще хорошая девочка, умная, воспитанная, выдержанная. Ну просто самой хочется такому человеку приятное сделать.
И вот в пятницу я делаю обход, втихаря то одного то другого предупреждаю, что в понедельник поздравляем Настю, мол сдавайте денежки. И тут девочка сметчица говорит: 'Вера, меня в понедельник не будет, я же в отпуске уже буду!' И деньги не сдала. Да фиг с этими ее 150 рулями! Ну а уважение? Проявить участие к человеку, поздравить, поучаствовать? Мне так обидно за Настю стало, что тогда я и подумала, чтобы мне так выпрашивали деньги – да не в жизнь! А через месяц у этой сметчицы у самой настал день рождения. И дня за три до даты ко мне подходит та самая Настя из бухгалтерии, и кладет на стол 150 рублей. 'Вера, – говорит, – я с завтрашнего дня иду в отпуск, так я заранее тебе отдам, вот'. Знала бы об этом та сметчица!
И вот настал день моего рождения, я вся такая загадочная, мол, никто не знает, а я и не скажу. Знаю, что только родители поздравят, и Александр. Огромный букет роз мне обеспечен, а еще духи, или сережки. Он особенно не заморачивается с подарками. И тут подходит ко мне Иванов.
– Анатольевна, с чем тебя поздравить-то надо сегодня?
Я прямо обалдела. Как узнал? Все данные по кадрам у меня, он понятия не имеет, когда у меня праздник, и тут он все прояснил:
– Мне пришла эсэмэска, чтобы тебя поздравить, а с чем, не сказано.
А меня в эту фирму рекомендовала одна девочка из планетария, она раньше у Иванова бухгалтером работала, и они иногда общаются в Одноклассниках. И так мне обидно стало, что она могла же и меня там поздравить, сохранив мою тайну. А я так бездарно спалилась. Вернее, меня спалили.
– Ну, – говорю, – я просто в лотерею крупную сумму выиграла, а рассказывать не хочу, чтобы не делиться. Наверное, меня с выигрышем поздравить нужно.
Я стала отнекиваться, играть в партизана, и наркотики, мол, мне подкинули, ничего не знаю. Так и не созналась, но по глазам его вижу, что он все знает и все понял. И так мне стыдно стало не удобно, что я как малое дите, но признаться так и не решилась. В общем, настроение было испорчено.
А через день он вызывает меня к себе, такой задумчивый, и говорит:
– Анатольевна, издай приказ, что в связи с днем рождения премировать Ступенькину денежной суммой в размере пяти тысяч рублей. Распечатай и на стол Чащину. Все, свободна.
Я пыталась было возмутиться, отнекаться, но он порой такой недосягаемый и строгий, что я даже не решилась оспаривать его приказ. А это действительно был приказ.
Не стоит упоминать, в каком настроении я напечатала этот документ. Днем я попыталась с ним все же переговорить, пока он делал себе кофе на кухне, но он остался глух к моему блеянию.
– Вот Вы какой, и бесполезно с Вами спорить, – сказала я в сердцах, а он равнодушно прошел мимо меня в свой кабинет.
Еще через два дня он вернул мне подписанный приказ и отправил меня с ним в бухгалтерию. Мол, отдай, и в день зарплаты получишь премию.
Разумеется, я этот приказ никуда не понесла, спрятала под кипой документов, а в офис заказала два вкусных пирога из одной очень престижной пекарни 'Штолле'. Там и на приличную сумму вышло, и угостить не стыдно. Про свой день рождения я так ничего и не сказала, а появление пирога объяснила какой-то ерундой.
Вот как все получилось. Хотела скрыть, чтобы все пронеслось незаметненько, а сама попала чуть ли не в эпицентр директорского внимания. И смех, и грех.
А после зарплаты ехала уже домой, удобно усевшись у окна в забитом автобусе, когда на служебный мобильник позвонил Иванов.
– Анатольевна, а что же ты премию на забрала?
Я опять что-то бессвязно промычала. А на следующий день Иванов сам положил мне на стол пятитысячную купюру, избавив меня тем самым от излишней скромности и нерешительности.
А надо сказать, что премии на день рождения больше трех тысяч еще никому не выдавались. Так что при всей моей радости к такой сумме, смущалась я довольно долгое время, стыдливо скрывая сей факт.
И вот Иванов опять готов оказать мен помощь. Разумеется, больше я не соглашусь ни на что. Тем более, это забота Александра, где и на что мы будем отдыхать. Ехать далеко не хочу, куда-нибудь за город, в спокойный тихий дом отдыха. Чтобы действительно отдохнуть, забыться и на какое-то время потерять память, чувства, зрение и слух...
