Текст книги "Мои слезы (СИ)"
Автор книги: Светлана Черемухина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
– Простить? За что? За то, что я люблю тебя? Саввушка, да я просто родилась, чтобы любить тебя, понимаешь? Каждая клеточка моего тела откликается на твое присутствие. Моя душа поет рядом с тобой. Я живу в последнее время только от встречи до встречи с тобой. Я готова забыть про все на свете, оставить все, что было дорого, лишь бы иметь возможность делать то, от чего тебе будет хорошо, – слезы уже жили своей жизнью, сердце самостоятельно выбрало ритм, в каком ему биться, все во мне было натянуто струной, звенящей и гудящей. Голова кружилась от пьянящего пронзительного счастья и горя. Как это все понять, осмыслить и уложить в моей бедной душе? Боже, как же я сейчас смертельно счастлива, трагично рада...
Он просто смотрел на меня, а мое тело уже пело, волновалось и звенело от напряжения. Александру нужны были руки, слова и усилия, чтобы завести мое тело. А здесь человек не прикоснулся ни к одной эрогенной зоне, а все во мне горит и тает, течет и полыхает от одного только взгляда пронзительных серых глаз, глаз цвета осеннего неба над лесом.
– Савелий, сколько ты уже болен?
– Год.
– И год ты живешь в ожидании смерти?
– Да.
– Я хочу быть с тобой столько времени, сколько тебе отмерено на этой земле. Ты не прогонишь меня?
– Вера, когда я просил тебя отказаться от свадьбы с Александром, я вовсе не имел в виду себя как альтернативу, понимаешь? Я не смогу быть с тобой. Я не прикоснусь к тебе никогда. Я отказываюсь даже поцеловать тебя.
– Но почему? Ты же сам сказал, что твоя слюна не отравлена, и это не опасно для меня! – вскричала я в порыве обиды и непонимания.
– Дурочка, это опасно для меня, – сказал Сэв со странным выражением лица.
Краска залила мое лицо. Что я слышу – он... не ручается за себя, потому что я его волную???? Нет, он должен мне это сказать. Я хочу это услышать, чтобы в это поверить!!!
– Сэв, почему?
– Ты знаешь. Вера, ты должна знать – я тебя люблю. И ... нет, я не буду говорить об этом, – он выпустил мои руки и порывисто вскочил, чтобы нервно заходить по веранде из стороны в сторону.
– А если мне это очень надо? – и я решила прочитать ему кое-что:
Худа, веснушчата, курноса,
И ничего от женской стати.
Среди подруг, красивых, рослых, она как будто и некстати.
Но самый умный, лучший самый
Ежеминутно, ежечасно
Твердил неверящей упрямо: 'Ты так прекрасна! Так прекрасна'!'
Ему поверила однажды, улыбкой расцветя счастливой.
И взором, и движеньем каждым
Открылась всем такой красивой.
Явилось столько в ней, откуда?
Тепла, и нежности, и света.
Дивились люди: 'Что за чудо?!'
А ведь и вправду чудо это.
(Стих. Ирины Бариновой)
Савелий посмотрел на меня, и вдруг с тихим вздохом обнял меня.
– Ну почему ты не веришь в себя? Если бы ты могла увидеть себя моими глазами. Милая, нежная, хрупкая, сильная... Ты необыкновенная. И да, ты прекрасна!
Он отодвинул меня, держа руками за плечи, и с улыбкой разглядывал мое лицо. Я, конечно же, опустила глаза. Так близко от себя видеть эти совершенные черты и сознавать что я ему не пара...
– Э, нет, не смей опускать глаза! Только не это!
– Савелий, поцелуй меня, – попросила я снова.
Я уже знала, чего хочу. Чего мне надо. Если подлая судьба не хочет дать мне счастливую жизнь, то я силой заберу из ее лап счастливую смерть.
– Ты же знаешь, что я не могу, – проговорил Савелий грустно и с какой-то злостью. Но я понимала, что он злится не на меня. – Всего одна ошибка, и такая жестокая расплата, – пробормотал он. – Я не хочу, чтобы ты совершила подобную ошибку.
Он не ожидал того, что я сделаю в следующую секунду, поэтому не смог вовремя защититься и избежать нападения. А поэтому я, будучи изначально слабее, но хитрее и изворотливее, набросилась на него в тот момент, когда он не смотрел на меня.
Пока он падал навзничь, я висела на нем, держась за его шею так, что никто, пожалуй, не мог бы оторвать моих рук от него, и главное – я успела вцепиться зубами в его губу, отчаянно прокусывая ее изо всей силы, чтобы было наверняка. Мы падали секунды три, и за этот длинный отрезок вечности он только успел всплеснуть руками, я же успела слизать первые капли его крови, которую он так оберегал от моих посягательств еще недавно.
Но как только Савелий пришел в себя, игнорируя боль в ушибленной голове и прокушенной губе, он с силой тряхнул меня за плечи, отрывая от себя, и сбросил на дощатый пол, стараясь не ударить меня. Я же не могла оторвать жадного взгляда от тонкой струйки крови, стекающей ему на подбородок.
Пусть думает что хочет, пусть ненавидит меня и бесится, но мне нужна его кровь, больше крови. Я недаром занимаюсь борьбой! Как же мне это сейчас пригодилось. Освободившись от захвата его цепких рук, я юркнула ему под локоть, мягким ударом ладони в подбородок запрокинула его голову, плечом оттесняя вторую его руку, и снова припала к его лицу, яростно слизывая кровь и высасывая ее из разорванной губы.
Он зло зарычал, срывая меня с себя. На этот раз он причинял мне боль, желая отбросить меня куда-нибудь подальше. И все это молча, под мое тяжелое дыхание, под его рык. Мы катались по полу, и я каждый раз счастливо вскрикивала, когда мне вновь удавалось измазаться в его крови. Мне не было его жалко, я не собиралась извиняться за то, что сделала ему больно. Я хотела получить хоть что-то от этого человека.
– Вера, хватит! Ты с ума сошла! – наконец заорал Савелий, рывком отпихивая меня от себя.
Я засмеялась, отползая к ограде беседки. Слезы блестели у меня в глазах, но я давилась смехом.
– Ты дура!!! – орал Савелий, вскочив на ноги и сжав кулаки. – Ты сумасшедшая! Ненормальная! Ты псих!!!
Я все смеялась.
– Идиотка! Что ты наделала!!! Ты понимаешь, что ты наделала??? – он в отчаянии заламывал руки. Потом подбежал ко мне и рывком поставил меня на ноги. – Быстро к машине! Мы едем в город. Я везу тебя в больницу. Может быть, можно успеть что-то еще сделать!
Как только я поняла, чего он хочет, я тут же вырвалась. Вообще-то освободиться от захвата – плевое дело для меня. Отскочив на безопасное расстояние, я остановилась напротив него, облизывая губы и подбородок, чтобы ни капли его крови не осталось снаружи, все только вовнутрь!
– Савелий, – сказала я, тяжело дыша после неожиданного спарринга, – я никуда не поеду. Если ты еще раз заикнешься про город и больницу, я просто убегу куда-нибудь в лес, и ты меня не найдешь, понятно?
– Тебе нужна помощь, глупая! – его глаза умоляли меня понять всю серьезность моего положения.
– Ты же сказал, кажется, что этот вирус неизлечим, – прошептала я.
– Но может, он еще не успел отравить всю твою кровь, – на его глазах выступили первые крупные слезы.
– Ой, я очень надеюсь, что успел, – прошептала я, медленно приходя в себя.
Осознание того, что и я теперь смертельно заражена, вызвало странное чувство. Внутри стало пусто и холодно, какой-то ураган пронесся сверху вниз через весь организм, сердце забилось в бешеном ритме. Страх, липкий тягучий страх схватил за горло, и мне вдруг стало трудно дышать.
– Что ты со мной делаешь, – прошептал Сэв, глядя на меня с пронзительной тоской. – Как мне теперь умирать, зная, что я виноват в том, что только что произошло. Вера...
– Ни слова больше, – прервала я его и подошла к нему. – Сэв, тебе было одиноко. Ты сам сказал об этом.
– Да, но я не требовал, я не ждал такой жертвы... – его глаза умоляли меня, он не мог поверить в то, что только что произошло. Он облизывал раненую губу, не сводя с меня испуганных глаз.
– Теперь ты, хочешь того или нет, будешь со мной. Ты можешь меня целовать, ты можешь со мной... быть, – нет, я не собиралась краснеть и опускать глаза. Напротив, теперь я собиралась взять от жизни все. И от этого человека напротив, с сумасшедшим отчаянием в глазах, тоже.
– А если я откажусь? Должен же я как-то наказать тебя?
– Дурачок, – я засмеялась. – Теперь-то уж ты точно мой, не отпущу тебя, – и я подошла к нему, чтобы прижаться к его груди, бурно вздымаемой от прошедшего боя и перенесенного волнения.
Савелий протянул руки ко мне навстречу, но как только я прижалась к нему, он почти грубо сгреб меня в охапку и потащил прочь из беседки.
– Ненормальная, я все равно тебя спасу, – прорычал он, таща меня по тропинке к центральному въезду в санаторий.
Разумеется, я могла вырваться, хоть мягко, хоть положив Ланового на лопатки, но... для него так важно, чтобы со мной все было хорошо, он так за меня тревожится... И я подчинилась. Я тихо и безропотно пошла туда, куда он меня тащил.
Он лишь подозрительно покосился на меня, перестав чувствовать мое сопротивление, но хватку не ослабил, полагая, что это может быть каким-то обманным маневром с моей стороны, призванным усыпить его бдительность. Дурачок, как он не понимает – я все равно никому не позволю меня излечить... и разлучить с ним...
Я позволила усадить себя в машину, и Сэв, как только оказался в салоне, тут же заблокировал все двери. Я лишь усмехнулась.
Савелий молчал всю дорогу, недовольно косясь на меня. Я тоже не произнесла ни звука. Нет, а о чем говорить? Что я его люблю? Что я хочу быть с ним? Что мне страшно, но я ни о чем не жалею? Так это уж все сказано. Я только рассматривала его побелевшие пальцы рук, вцепившиеся в руль, его плотно сжатые губы и суженные глаза. Он недоволен, знаю. С тихим вздохом без единого намека на сожаление, я прислонилась к его плечу, и просидела так довольно долгое время. Потом, осмелев, обхватила руками за талию, и снова замерла, слушая, как он дышит. Так и ехали.
Подъезжая к городу, Савелий достал мобильник и кого-то набрал.
– Алё, Наталья? Добрый день, это Лановой Савелий. Нас познакомил Евгений Калистратов, помните? Я делал анализ примерно десять месяцев наз... А, да, да, да! Спасибо, все хорошо. Да, пока все очень даже хорошо. У меня к Вам просьба, Наташа. Я привезу к Вам одного человека. Девушку. Пожалуйста, проверьте ее кровь на тот же вирус. Да, есть огромная опасность. Да, буду очень благодарен. Наташ, этот визит тоже регистрировать не нужно, Вы понимаете? Я уж Вас отблагодарю. Хорошо, минут через тридцать будем у Вас, спасибо.
Довольный, он убрал мобильник и посмотрел на меня сверху вниз. Я как раз уже примостилась почти у него на груди, чтобы было довольно неудобно, учитывая, что пассажирское кресло расположено отдельно от водительского и на расстоянии. У меня уже начинала предательски ныть поясница.
– Ну что ж, хулиганка Вера, – усмехнулся он мне. – Скоро все решится. Мы тебя вылечим. Если надо, сделаем переливание крови. За любые деньги.
Я медленно отстранилась от него и прижалась к стеклу со своей стороны.
– Ты так хочешь отделать от меня? – спросила я с закипающей обидой.
– Нет, но я хочу, чтобы ты жила, – прошептал он.
– Если для того, чтобы быть с тобой, мне надо умереть, я снова пойду на это,– проворчала я.
– Дурочка, – только и сказал Сэв.
– А вообще, знаешь, если тебе некуда девать деньги и больше нечего делать, давай, сделай мне это чертово переливание, – взорвалась я. – Только знай, что я все равно найду способ как заразиться. Если не от тебя, то от кого-то другого! Понятно? Опять или укушу, или изнасилую, но я заражусь, тебе ясно? Понял? И снова приду к тебе. Приползу, и больше не дам меня прогнать! – слезы закипали на глазах, голос зазвенел.
Савелий нежно посмотрел на меня.
– Если бы я знал, что ты меня любишь, когда впервые увидел тебя, я бы не терял время на всякие ухаживания и вежливые беседы, – сказал он с грустной улыбкой. – Если бы я знал, я бы не терял время. Столько времени... Я бы сразу стал говорить тебе, как ты прекрасна. Просто не знал, как ты относишься ко мне на самом деле.
– Как не знал? Я думала, что все и так понятно. Разве это не было написано на моем наивном лице?
– Часто можно выдавать желаемое за действительное, – пожал он плечами.
– Трус, – грустно усмехнулась я. – Трусил с самого начала. И даже после того, как я отважно во всем созналась, открывшись полностью, ты и тогда медлил. Чего же сейчас сожалеешь?
– Не знаю... я не знаю... Вера...
Лановой резко свернул к обочине и затормозил. Мимо проносились машины, проезжал общественный транспорт, по тротуару спешили многочисленные прохожие. Город жил своей жизнью. Никто и не догадывался, что в черном джипе сидят два смертника. Два человека, которые медленно умирают.
Это так непривычно и необычно. Я поймала себя на мысли, что представляю, что вот приду на работу, буду, как ни в чем не бывало, общаться с коллегами, с начальством, а они и знать не будут, что я уже другая, что включены мои биологические часы, которые отсчитывают срок моей жизни, приближаясь к нулю...
Савелий смотрел на меня странным взглядом.
– Что случилось? – тихо спросила я.
Вместо ответа он протянул руку и погладил мои волосы. А потом наклонился и поцеловал. Ну наконец-то!!!! Сказать, что он меня осчастливил, и что это было супер, значит, не сказать ничего. В общем, это стоило того, чтобы умереть. Поцелуй мужчины, воздерживающегося год, и вложившего в него всю страсть, нежность и боль – стоит целой жизни, которую я и так уже положила на алтарь своей любви. Я заплатила дорогую цену, и поняла, что не продешевила. Но вот он оторвался от меня, я видела, что с сожалением, тяжело дыша и глядя на меня так тоскливо.
– Нет, – проговорил он четко и твердо. – Нет, я не могу. Нет! Едем! Я должен тебя спасти!
И эта сволочь, мой единственный любимый человек, снова завел мотор и ринулся прямо на красный свет, спеша в лабораторию. Он не может принять мою жертву? Да кто его спросит! После того, как я рассказала ему о своих страхах и комплексах, я такой груз с души сбросила, что просто перестала стесняться самой себя. Теперь я поборюсь! Теперь меня не одолеть, и не забить ни одним презрительным взглядом, ни одной обидной фразой! Еще посмотрим, кто кого.
Савелий лихо подъехал к парадному входу в здание центральной городской больницы, быстро выскочил из машины, протянул мне руку и рывком вытащил меня, словно репку из земли. Я еле успевала за ним, прыгая через ступеньку. В холле он сам натянул мне бахилы, набросил на плечи халат и потащил за собой в лифт. Как только створки захлопнулись, он притянул меня к себе.
– Пока еще можно, пока есть последние секунды... – и он стал целовать меня.
Когда двери раскрылись, на стене прямо перед собой я узрела табличку 'Отделение медицинской паразитологии и тропической медицины'. Савелий безжалостно оторвался от меня, снова схватил за руку и увлек по длинному коридору в бежевых тонах к самой последней двери, окрашенной в серый цвет. Нет, ему меня совсем не жалко?
Без стука он влетел в помещение и остановился, сразу же заметив молодую женщину, сидящую за столом у окна. Она что-то внимательно рассматривала в микроскоп. Рядом стояло множество пробирок, лежали какие-то инструменты, весь кабинет был таким красивым, интересным. Множество стеллажей, заставленных колбами, пробирками, какими-то аппаратами неизвестного мне назначения. Кругом белизна и чистота, тишина и покой. И только мы, двое сумасшедших, тяжело дышащих, с расширенными глазами, посреди этого мира с царящим в нем порядком.
– Добрый день, Наташа, – произнес Савелий, тяжело дыша. – Вот, смотрите, этой девушке надо срочно сделать анализ и почистиь кровь. Все, что угодно, лишь бы вывести из ее крови вирус. Прошу Вас.
Женщина встала с места, подошла к нам, посмотрела на меня, и, молча взяв за руку, направилась в соседний кабинет, куда можно было попасть через металлическую дверь из этой комнаты.
– Присядьте, Савелий, – бросила она на ходу Лановому.
Я заметила, обернувшись, как он тяжело плюхнулся в кресло, но на лице застыла печать решительности и беспокойства. Бедненький, так спешил, так гнал машину, и изводил себя ненужными сомнениями. Его ждет большое разочарование. Или радость? Ничего, он привыкнет.
Молодая женщина закрыла за нами дверь на ключ, усадила меня на крутящийся табурет, надела маску на лицо, перчатки на тонкие длинные руки, такие изящные и хрупкие, достала какую-то коробку с инструментарием и занялась мной. И все это в полной тишине. С образцом моей крови она пересела за другой стол, принялась рассматривать что-то в микроскоп, другую часть моей крови отправила в центрифугу, делала еще какие-то манипуляции, а я молчала, заворожено наблюдая за ней. Я словно оказалась на съемках фильма 'След'. Было интересно и совсем не страшно.
Наконец, она произвела все замеры и анализы, сняла маску и устало выдохнула, уставившись на меня грустным взглядом.
– Я... инфицирована? – тихо спросила я.
Наталья взглянула на меня. В ее глазах мелькнуло человеческое сочувствие.
– Время покажет. Мне надо два часа на получение результата.
– А если я все-таки заражена, переливание крови поможет?
– Когда был контакт?
– Ну, примерно час назад.
– Можно попробовать, но, предупреждаю, надежды мало, если наличие вируса подтвердится. Это мутировавший вирус, и за год в организме Вашего мужчины он еще сильнее видоизменился. От него сложно избавиться. Его невозможно вылечить. Я ... сожалею.
– Спасибо Вам, – сказала я с чувством, чем изрядно удивила женщину. – Прошу Вас, скажите Савелию Лановому, что ничего невозможно изменить. Что Вы бессильны, хорошо? Чтобы он не мучил меня бесполезными процедурами, а то я очень боюсь иголок, прямо ну очень сильно боюсь,– и я нетерпеливо вскочила с неудобного табурета, торопясь увидеться со своим ... со своим мужчиной.
– Стойте, – остановила меня врач. – Я не понимаю, Вам что, совершенно безразлично, что с вами произошло?
– Это трудно понять, но... я готова смириться с неизбежным, – я даже пожала плечами.
Савелий мерил размашистыми шагами кабинет и остановился как вкопанный, увидев нас.
– Ну что? – спросил он, не сводя глаз с лица вирусолога.
Наталья вздохнула и опустила глаза.
– Вам придется подождать часа два, – сказала она, – Вы же знаете эту процедуру.
– Да, конечно, мы подойдем к 16-00, – Савелий взглянул на наручные часы, взял меня за плечи и вывел в коридор.
Как только за нами захлопнулась дверь и мы остались в одиночестве в пустынном коридоре, Сэв увлек меня в какую-то нишу, скрытую за углом, и мы оказались на служебной лестнице. Не говоря ни слова, он обнял меня, прижал к себе и стал гладить мои волосы, целуя в макушку, как маленького ребенка. Я понимала его, ему было жалко меня.
– Вера, – зашептал он, легкое эхо понеслось вверх и вниз по лестнице. – Вера моя Вера, что же ты наделала, – и он все гладил и целовал меня. А потом крепко прижал к себе и замер. Не знаю, сколько мы так простояли, у меня даже слезы успели покапать и высохнуть, когда он очнулся от своих раздумий. – Слушай, ты же, наверное, голодная. Я совсем о тебе не забочусь, – и он за руку повел меня обратно в коридор и вниз на первый этаж.
Мы сели в машину и Сэв отвез меня в кафе. И вот когда я устроилась за столом в уютном зале, взяла ложку и набросилась на солянку, меня вдруг стала бить дрожь. Видимо, стала отходить какая-то психологическая заморозка, умственная заторможенность. Мне стало страшно, пот выступил на лбу, я чувствовала, как ужас наполняет мое сердце. Кажется, сейчас я осознаю то, что со мной произошло, и завизжу от страха.
Савелий увидел, как изменилось мое лицо.
– Меня ломало недели две, – проговорил он невесело. Сразу понял, в чем дело. – Две недели ужаса, до рвоты, до крика в ночи, до холодного пота. Уже через пару дней я запил.
– Я не буду пить, – я даже замотала головой. – Ты был один, а у меня есть ты. Ты уже прошел через это, значит, поможешь и мне, ведь так? – и я доверчиво взглянула на него.
– Нет, малыш, – он покачал головой. – Здесь каждый сам за себя. Мое присутствие ничего не изменит. Тебе придется одной пройти через это.
– Ну, ты так говоришь, потому что у нас разный менталитет, – бодро отвечала я. – Вот ты рядом, и все хорошо. Женщина на все смотрит по-другому.
– Конечно я рядом. Я всегда буду рядом, – сказал Сэв и, протянув руку, взял мою ладонь. – Ты же сама так решила.
– А ты жалеешь? – я взглянула ему прямо в глаза. В его волшебные глубокие глаза.
– Нет, – он не отвел взгляда.
Подумать только, вот я его увидела, решила быть с ним, и сделала все для этого. У меня закружилась голова от этой мысли. Да, мне пришлось надавить, взять ситуацию в свои руки, потому что этот человек не был готов к решительным действиям.
– Ты хотел бы, чтобы на моем месте оказался кто-то другой? Вернее, другая? – спросила я и замерла. – Конечно, понимаю, ты был бы просто счастлив, если бы зараженной оказалась какая-нибудь красотка с осиной талией, ногами от ушей и большими губами, да? А тут я, Вера Ступенькина, блин!
Сэв вдруг задумался. Что? Задумался? Я похолодела еще больше.
– Ну, может, Анджелина Джоли, – выдал он наконец.
– Чего-чего? Что я слышу? Я покажу тебе Джоли, негодник, – я радостно рассмеялась, замахнувшись и легонько треснув его по плечу.
– Послушай, Вера, есть вероятность того, что ты осталась здоровой, – сказал он.
– Что? – я похолодела.
– Ты не обязательно могла заразиться, понятно? Может быть и такое.
– Ну уж нет, не пугай меня так, – пробормотала я, удивившись, какие большие глаза сделал Савелий на эту мою реплику.
Через пару минут я уже могла спокойно дышать и вновь набросилась на ароматную похлебку. Когда еще за мной придет смерть, и не голодная же она будет.
И вот мы вновь стоим в кабинете Натальи. Я чувствую, как дрожит мой спутник. Его прямо трясет, но он ведет себя, как ни в чем не бывало. Лицо непроницаемое, сосредоточенное и умное. Дурачок. Все уже решено. Я все уже сделала. Мы будем вместе. Неужели он боится, что сейчас не подтвердится диагноз, и он снова останется в полном одиночестве? Нет, я в любом случае теперь его не оставлю. Его болезнь – это мой шанс. Возможность оказаться сильной, решительной и активной. Могла ли я мечтать подойти к здоровому красивому парню? Он бы этого мне не позволил.
Вирусолог вновь проводила меня в отдельную лабораторию, усадила на ту же неудобную табуретку.
– Должна Вам сказать, что результат не утешительный, – проговорила она.
Я ожидала этого, почему же так забилось мое бедное сердце?
– Недели через две мы сделаем повторный анализ. Оставьте Ваш телефон, я с Вами свяжусь.
– Постойте, не надо, – остановила я женщину. – Прошу Вас, не надо повторного анализа. И, пожалуйста, не говорите об этом Савелию.
– Но ему известна процедура, он сам проходил через это.
– Да, только у него была надежда на ошибку, а у меня ее нет. Меня устраивает и этот анализ.
– Ну хорошо, это Ваша жизнь. Вам решать. Тогда возьмите мой телефон. Может, Вы все же захотите мне позвонить, – Наталья написала быстрым почерком цифры на блокнотном листе и протянула мне.
Мы вышли из лаборатории. Савелий резко вскочил, когда мы вошли в помещение. Я не смогла понять, чего он больше боится – того, что я все же неизлечимо больна, или, что есть надежда на мое выздоровление.
– Я сожалею, – произнесла Наталья, – но сделать ничего невозможно.
Савелий что-то воскликнул, издал какой-то не понятный всхлип, схватившись за голову, и отскочил к окну. Но в следующее мгновение он уже подскочил ко мне и принялся трясти меня за плечи.
– Что ты наделала? Ты понимаешь, что ты наделала?
– Да, понимаю, – сообщила я, едва сдерживаясь, чтобы не улыбнуться во весь рот.
Савелий быстро прижал меня к своей груди. Его сердце сильно стучало, я это отчетливо слышала. Он тяжело дышал.
– Неужели ничего не поможет? А переливание? – снова спросил он, не отпуская меня.
– К сожалению, время упущено, – Наталья опустила голову и прошла к своему столу.
Осторожно усадив меня в кресло, Сэв направился к ней, на ходу доставая бумажник. Вот здорово, когда в любой момент можешь достать кошелек и расплатиться с кем угодно. Так и каблук сломать не страшно, и последние колготки порвать. И до зарплаты дотягивать не нужно, слушая по вечерам пение в желудке. Я видела, что вознаграждение за страшную, вообще трагическую весть, мой банкир приготовил не хилое. Ах, да, это за анонимность. Чтобы мы могли спокойно жить, и нам никто не мешал.
Он положил деньги на стол рядом с ее рукой, но Наталья вдруг подняла на него глаза.
– Послушайте, как Вы могли? – спросила она. – Неужели Вы настолько потеряли контроль, что позволили себе подвергнуть жизнь другого человека смертельной опасности?
Я увидела, как бледность стала разливаться по лицу моего Сэва, но он молчал.
– По правде, Вас надо судить, – резко бросила женщина. – Я сохранила Вам секретность, сочувствуя Вашему горю. Вас никто не контролировал, Вы никому не давали отчет, но... Вы преступили закон, переступили черту, Вы нарушили условия нашего договора и заразили человека...
– Это не так, – я не могла больше молчать, хотя видела, что Сэв не собирался оправдываться. – Это не так, Наталья. Савелий тут не причем.
– То есть как ни причем? – врач разволновалась. – А что же тогда произошло? Есть еще кто-то, кто Вас инфицировал? – она сама сделалась бледной.
– Да нет же! Это Сэв, то есть Савелий, но он не специально. Он не нарушил никакой договор, никакое соглашение. Это я сама все сделала...
Женщина вопросительно посмотрела на меня. В ее глазах плескалось непонимание, и даже какое-то... смущение, волнение.
– Я сама добралась до его крови, чтобы заразиться. Видите, у него губа прокушена, – и я указала на Савелия, который стоял, закрыв глаза и сжав кулаки.
Наталья перевела обескураженный взгляд с меня на набравшего в рот воды Ланового, и направилась к одному из стеллажей. Снова надела перчатки, взяла кусочек бинта, обмакнула его в какую-то жидкость и вернулась к Савелию. Осторожно промокнула его рану, от чего Сэв невольно поморщился, но стерпел и не охнул.
– Ничего, – улыбнулась я, – до свадьбы заживет.
– Я возьму большой ремень, и тебе попадет, – проворчал Савелий, и было не понятно, шутит он, или говорит серьезно. В любом случае, это было бы незабываемое зрелище.
– Извини, дорогой, но интим только после свадьбы, – сказала я и подмигнула ему.
Его взгляд полыхнул огнем, отчего теплота разлилась по всему моему телу. Он подошел ко мне, взял за руку.
– Спасибо, – сказал он вирусологу. – Я очень признателен Вам за помощь.
– Мне жаль, что я не смогла помочь Вам по-настоящему. Я не в силах спасти жизнь Вашей любимой, – сказала Наташа.
Действительно так и скала: 'Вашей любимой!'. Вау!
Мы молча шли по коридору, и я чувствовала, что Савелий опустошен, обессилен и очень расстроен. В лифте он забыл меня обнять, так и стоял, держа за руку. Ладно, дам ему время. Ему надо привыкнуть к этим изменениям.
– Мы едем ко мне, – сказал он тихо, как только мы оказались в машине.
– Савелий, не могу, – я покачала головой. – Мне надо к Александру.
– Что? – он прямо-таки взревел медведем. – Что ты сказала? Какой Александр? Забудь про него! Теперь в любом случае он для тебя недосягаем, как бы ты не хотела его и не рвалась к нему!
Блин, он, все-таки ревнует меня к нему? Нет, невероятно. Мужчина, взрослый, а такой глупый... Я только недавно пожертвовала своей жизнью ради того, чтобы быть рядом с ним, а он уже устраивает мне сцену ревности! Дурачок!
– Саввушка, любимый, – я прямо наслаждалась, произнося эти слова, немного, правда, смущаясь, не привыкнув к тому, что теперь могу это говорить, – я должна с ним попрощаться. Я должна все ему объяснить. Он не сделал мне ничего плохого, чтобы я вот так сбежала, оставив его в неведении.
– Можно же ему позвонить, – Савелий все же сбавил тон.
– Ты думаешь, что такие дела решаются по телефону? Ты бы хотел такого разрыва? Ты бы воспринял это нормально?
– Какая разница, по телефону или в глаза ты скажешь ему, что любишь... меня? – Сэв не хотел сдаваться.
– Ну, мой телефон вообще у меня дома.
– Возьми мой, – он быстро вытащил из кармана куртки свой телефон и решительно протянул его мне.
С усмешкой я взяла мобильник и по памяти набрала номер Александра.
– Саш, – сказала я сразу, как только он включил свой телефон. – Это я. Извини, что пропала. Саш, я скоро приеду, и все тебе объясню, – я видела, как Сэв возмущенно ко мне повернулся. Я обманула его, ему все же придется ехать за город. – Со мной все в порядке. Нет, разговор будет неприятный. Я приеду попрощаться.
Александр сказал, что ждет, и сбросил звонок.
Савелий завел мотор и осторожно выехал со двора больницы на забитое транспортом шоссе. Он был не мрачен, но как-то... потерян. Столько свалилось на его голову, и я понимала, что ему нужно время, чтобы все осмыслить.
Он сказал, что влюблен в меня, но свыкся с мыслью, что нам не быть вместе, а тут такой крутой поворот сюжета, изменяющий все обстоятельства и ставший привычным для него уклад жизни. Но это вступает в конфликт с его совестью. Получается, что пусть и косвенно, но именно он виновен в моем заражении. Эта мысль гложет и гнетет его, я же вижу. Как он побледнел, когда врач пыталась обвинить его в этом.
– Савелий, послушай, – обратилась я к нему тихо, но он даже не повернул головы в мою сторону. Ну и пусть, все равно он меня слышит. – Я люблю тебя. Я люблю тебя вот уже столько лет! И года четыре об этом знает Александр.
Тут Сэв не смог удержаться от того, чтобы изумленно ко мне не обернуться.
– Да, примерно тогда я призналась ему, что в моей голове живет один образ, идеальное лицо, идеальный человек, которого я обожаю, с которым невольно сравниваю всех мужчин и молодых людей. И я подробно описала ему твою внешность. Он выслушал меня и улыбнулся. Он сказал, что таких лиц не бывает, слащаво-рафинированных, женственных и преувеличенно идеальных. Но, думаю, уже тогда он понял, что я описала ему тебя. Один в один.
– Я рафинированно-слащавый? – Сэв снизошел до вопроса.
– Нет, конечно же, нет. Это Александр так выразился, пытаясь остудить мой пыл, отвести меня от этой картинки, – я вздохнула.
– Что? Почему?
– Он все время скрывал тебя от меня. Предлагая взамен себя. Можно обвинить меня в распущенности, и это так и есть, потому что я совершенно добровольно стала его женщиной, но... хочешь верь, хочешь не верь, Савелий, а все это время, все эти годы я так и любила тебя. Ты ведь понимаешь разницу между журавлем в небе и синицей в руках. Я же не знала, что ты существуешь реально.
Савелий что-то пробурчал, но я не разобрала.
– В принципе, скажи Александр еще тогда, четыре года назад мне о тебе, даже познакомь он нас, неизвестно, что из этого вышло бы. Вернее, ничего бы не вышло. В то время ты был здоровым, счастливым, успешным, тебе не нужна была закомплексованная дурнушка. Только заболев, ты произвел переоценку ценностей, и у меня появился шанс попасть в поле твоего зрения, привлечь твое внимание и вызвать какое-то чувство, – закончила я.
