Текст книги "Мои слезы (СИ)"
Автор книги: Светлана Черемухина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Зимой она уехала в другой город, где раньше жила, и на уроках не появлялась. И мы с Андреем вместе ходили на остановку после занятий, чтобы он мог поговорить о Карине. О ее красоте, о том, как она прекрасна и нежна. В общем, нравилась она ему, и он ловил любые новости о ней, какие у меня были. Вместе, в общем, ждали ее возвращения.
И однажды, когда его не было на уроках, а Карина вернулась и мы уже отучись, мы решили с ней пойти в кино. Едем в трамвае, болтаем. И она что-то про Андрея сказала. Мне бы по сторонам посмотреть, но я же слепая, ничего не увижу, так и смотреть было нечего. И я ей стала рассказывать, как мы с ним болтали о ней каждый вечер после уроков, ждали, скучали. Но мой монолог, почему-то получился как бы сатирический, с насмешливыми нотами. Не знаю, такой настрой получился, как будто бы я Андрея высмеяла за его наивную влюбленность. Я ничего не имела против него, не завидовала, не критиковала, ну не знаю, почему, но тон был неуважительный. На мой взгляд. Но поняла я это только тогда, когда двери открылись, и Андрей выскочил на остановке из трамвая. Тогда я его и увидела! Не буду говорить о том, что фильм я практически не смотрела, весь сеанс сгорая от стыда.
Весь следующий день я провела в мучении. Я подбирала слова, которые скажу Андрею вечером в свое оправдание. Мне было так стыдно, что я практически походя и ни за что обидела хорошего парня, который мне доверился. Я кляла свой язык и свою глупость. К вечеру пришла в школу, ни жива, ни мертва. Мне, почему-то, было очень важно не потерять его уважение и доверие. И первый, кого я встретила в пустом коридоре, был Андрей. Он тут же сообщил мне, что физика будет в другом классе, и я поплелась вслед за ним. Учитель еще не пришел, и все болтали кто о чем. И тут Андрей поворачивается ко мне и спрашивает:
– Вы вчера с Кариной в кино ездили?
Ну я тут же как с цепи сорвалась:
– Андрей, пожалуйста, прости меня, я поступила очень плохо, я виновата перед тобой...
А он так удивленно:
– Вера, ты о чем сейчас говоришь?
А я так быстренько соринтеровавашись:
– Ни о чем, Андрей, просто ты прости, и все, ладно?
Он пожал плечами и ответил ладно. И вот я до сих пор столько лет гадаю: он слышал мой монолог, или все-таки нет? Или он решил сделать вид, что не в курсе и не в теме, чтобы мне не так стыдно и неуютно было? Ведь если бы он на самом деле не понял, за что я извиняюсь, ему бы стало любопытно, и он должен же был задать мне хоть несколько вопросов, о чем я говорю и что я такого сделала. Но не спросил ничего. Так что я склоняюсь к мысли, что исключительно его доброта и воспитание, благородство и великодушие помогли нам замять этот неприятный инцидент и все забыть.
Хотя, потом я все же замечала, что он слегка, но стал меня сторониться, мы уже не были так близки. Хотя, потом несколько раз встречались, когда он уже был женат, причем на очень хорошей девушке, красивой и доброй. Они так подходили друг к другу, что я постоянно делала им комплименты при каждой случайной встрече.
Ну и ладно, что сказала, то сказала. Он слушал и улыбался, не морщился и не делал вид, что отчаянно хочет спать.
На следующее утро я прибыла в офис без приключений, а то стала уже с опаской относиться к своей поездке на работу. Мало ли. Стою теперь у самого киоска сигаретного, туда-то уж никакие брызги не достанут от проезжающих машин. Под ноги смотрю также. Не будет же мне Лановой каждую неделю каблуки приделывать. А вот бы... ладно, проехали.
Рабочий день начался с мытья посуды. Накануне вечером поздравляли с днем рождения нашего зама по строительству. 32 года, молодой и перспективный, ну и так далее. Дело не в этом. Душевно посидели, но я, как всегда, ускакала домой одна из первых – не пью, чего мне там делать, когда все деликатесы попробовала и тортика отведала. А утром меня ждала полная раковина посуды. Вот тебе, Вера, подарочек к утреннему чаю.
Ну и ладно, почему бы и нет! Тем более на улице уже так холодно, что я обрадовалась возможности погреться под горячей водой.
Ничего-то с праздничного стола не осталось, ни конфетки ни виноградинки. Мне вообще никто никогда ничего не оставляет. И не дарит. Вот сколько фильмов смотрю, когда секретарей одаривают шоколадками и всякими другими презентами. А я всем все даром делаю, и справки левые, и напечатать что-то личное, и отсканировать что-то для жены, или ребенку в школу. Ну и ладно, ну и пусть. Мне, конечно, не жалко. Жалко другое – забыла к чаю что-нибудь купить, придется с 'таком' пить.
Навела, в общем, порядок, развесила тряпочки, полила цветы на окнах в столовой, задвинула все стулья, пора и за основную работу приниматься. То есть проверить почту, заглянуть на форум, почитать новости в инете. Подхожу к столу, а на столе стоит коробка такая красивая, и надпись на ней иностранная загогулистая. Я и печатные-то слова читаю с трудом, а уж таким витиеватым шрифтом написанные – и подавно не смогу.
– Народ, кто оставил коробку свою? – спрашиваю, чтобы всем меня было слышно.
Кто голову поднял и недоуменно пожал плечами, а кто и попросту проигнорировал. Ну и я не знаю. У меня, бывает, то письмо оставят, то пакет, то документ, но обычно прикрепляют цветной стикер с надписью, кому и от кого. Я всех приучила. А тут – полная анонимность.
– У меня на столе чья-то коробка, – еще раз решила предупредить всех я.
Тишина. Ну, все, вскрываю. Пахнет так вкусно. Вытащила бумажный язычок, раскрыла верхнюю крышку, и замерла. Маленькие волшебные пирожинки, все разные, ни одного одинакового нет, и такая красота! А на одном даже имя 'Вера' синим кремом написано. Ну точно, думаю, это для меня. Не будут же Тане или Лене дарить сладости, подписанные для Веры. Только вот кто?
– Ну чего там? – заглядывает ко мне через стойку начальница сметного отдела. Пошла курить, и полюбопытствовала.
– Это мне, – тут же отвечаю я, сглатывая слюну.
– Ой, какие милипусенькие! – восхищается коллега. – Дай хоть попробовать-то!
– Конечно, – говорю, – угощайся, но я вот все же не уверена, что это мне, и не знаю, от кого.
– Ну и что, я вот это возьму, и это, можно?
– Бери.
– Девчонки, идите сюда, здесь Вера угощает какой-то неизвестной вкуснятиной, – закричала на весь офис.
Мне не жалко, нет. Я всегда угощаю всех, если есть чем, но пирожинок на всех не хватит, а мне попробовать-то хочется. У меня проблема одна есть – если много желающих на одну тарелку, я отхожу в сторону. Стесняюсь, что ли, или сразу считаю себя не достойной, чтобы забирать последнее, не знаю, но так всегда.
Как-то на дачах работала в детском саду, и там к нам строители по вечерам приходили в гости, к нянечкам и воспитательницам молодым. А какие в лесу сладости? А девчонок-то одиноких и веселых, то есть нас, угощать чем-то надо! Вот один расщедрился, принес банку малинового варенья. Все мои соседки по комнате как налетели, а я так в стороне и осталась. Вот как-то стесняюсь давиться, пищать и лезть с ложкой в узкое горлышко баночки. А один парень посмотрел на меня, подошел к толпе, зачерпнул огромную столовую ложку с горкой вкуснятского варенья, и мне протянул. Таким образом, мне досталось больше всех!!! Кто-то считает, что наглость второе счастье, но иногда и скромность тоже может принести свои плоды. Но так редко случается. Обычно, прощелкав клювом в большой семье, отхожу ни солоно хлебавши.
Короче, осталось на дне одно пирожное, с моим именем, изрядно помятое, пока других его сестер и братьев извлекали из коробки на свет божий. Сижу, смотрю с грустью. Не сладостей жалко. Себя жалко. Вот так и парней всех хороших порасхватали, а мне ничего не оставили... Или один, с надписью 'Вера', где-то сидит и меня дожидается? Ну, уж если проводить аналогию в данном случае, то сидит в коробке, бомж какой-то помятый, как и этот эклерчик... Эх...Ну и пусть сидит, где сидит.
И тут голос надо мной. Нет, даже сначала аромат, и потом уже волшебный голос:
– Вера, добрый день! – и приветливо улыбается Савелий. Сэв.
– Привет, – говорю, – рада видеть. Кофе хочешь?
– Нет, спасибо, я уже ухожу.
– Как уходишь? – встрепенулась. – А разве ты не ... не только что пришел?
– Да я уже все дела сделал, пока ты на кухне порядок наводила, – улыбается. – Вижу, ты уже угостилась? Как тебе мой подарок?
– Так это ты? – я удивилась. Вот честное слово, не подумала бы. – Не ожидала. Спасибо. Здорово.
– Какое тебе понравилось больше всего?
Нет, ну детский сад какой-то 'Три поросенка'.
– Ну... не знаю, я пока ... не определилась, – не буду же я жаловаться, что меня весело и ловко обокрали. Вернее, кража, это когда под покровом неизвестности, а меня открыто грабанули.
– Ясно, ладно, я понял, что надо приносить больше, а то пока всех угостишь, сама голодной останешься, – улыбнулся Савелий.
Какой он все-таки проницательный. Я же не знала, что он в стороне стоял и на все это дело смотрел с ухмылкой.
– Да, кстати, я принес твои квитанции, – и полез во внутренний карман за моими бумажками. Вот, под сердцем нес. – Ты почему вчера убежала?
– Ну... я.... Я подумала, что и так долго тебя отвлекала, а у тебя дела, работать надо...
– Ну, я сам себе начальник, и могу работать, а могу не работать, – он усмехнулся. – Ладно, понял. Вот квитки, вот сдача. Спасибо, что воспользовались услугами нашего банка, – и расхохотался. – Просто я собирался пригласить тебя в кофейню. Кстати, эти пирожные были оттуда. Сходим как-нибудь?
И на меня смотрит, ждет ответа. Не скажу, что с надеждой и волнением, но все-таки ждет. Сам пригласил, между прочим! В этот раз я не напрашивалась. Но вот есть Бог на свете! И Он меня очень любит! Ну разве так бывает? Чтобы мне так повезло. Чтобы меня заметил такой человек... стоп!!! Или ему от меня что-то надо?
Внутри сразу все похолодело и замерло. А что ему от меня может быть нужно? Только одна мысль по этому поводу появилась в голове – кулон. Или с камнем что-то связано, или я не знаю. Он тогда странно посмотрел на него. Может, это какой-то действующий амулет? Ага, точно! Открывает порталы в иные миры! Ну я и дурочка! Не знаю, что ему нужно, но отказываться я не собираюсь. Из задумчивости меня выдернули длинные пальцы, щелчками мелькающие перед моими глазами.
– Эй, Вера, не покидая меня, останься со мной! – смеется и водит рукой перед моим носом.
– А? Что? Я согласна.
– Согласна? Отлично, значит завтра, как и договорились. Ну счастливо, до встречи, – и направился к лестнице.
А о чем мы договорились? Лично я с ним ни о чем не договаривалась... Блин, задумалась, и все пропустила, а признаться не смогла. Вот со мной так всегда. Надо что-то сказать, а я молчу. И ничего с собой поделать не могу. Может, позвонить потом Веронике, спросить у нее, на какое время запланирован обед у ее патрона? Вот попалась.
А что, если я ему нравлюсь? Может такое быть? Теоретически, конечно, да. Но практически... Красивый, здоровый, успешный, удачливый, с легким, как оказалось, характером, здравомыслящий и умный, он не может не стремиться к совершенству во всем. И для этого ему необходимо, чтобы его девушка, его избранница, во всем была ему под стать. И ладно, умная, ладно, с хорошим характером, но и красоты всем хочется. Чтобы глаз не отвести от лица, чтобы рук не оторвать от тела... А во мне нет ничего, на чем мог бы задержаться мужской взгляд искушенного мужчины.
А с чего я взяла, что он искушенный? А с того, что с такими внешними данными, не говоря уже о внутренних качествах, человек не может провести жизнь в затворничестве. И даже если он разборчив, вокруг него непременно вьется множество женщин, красивых и видных, потому что равнодушным к нему, я уверена, не может остаться ну никто. Или может? Ну, все равно, гораздо больше тех, кто им очарован, тем тех, кто к нему равнодушен. Это уж как пить дать. И поэтому всегда существует соблазн не устоять, поддаться на уговор, купиться на завлекалочку. Мужчины это могут. А женщины это умеют. Тем более, когда речь идет не только о внешней привлекательности, но еще и о больших деньгах...
Эх, а я-то ту причем? Или он временно одинок? Точно, поругался со своей подружкой, и теперь мстит ей. Мол, смотри, кого я тебе предпочел! Решил осчастливить типичный 'синий челок', вот я какой. От меня все без ума, а ты иди, кусай локти!
Боже, меня как молнией пронзила боль от этой догадки. Конечно же! Он просто манипулирует мной ради каких-то своих целей! Ну не может человек такого уровня взять и заинтересоваться секретаршей-неудачницей престарелого возраста! Или может?
Вон, принцесса Диана была простым воспитателем в детском саду, но вот стала же женой принца крови! Как-то же она поверила в свою значимость? Или там расчет был? Да, с ее стороны, может, и был, я не знаю, но с его-то стороны какой? Влюбился парень, крышу снесло, вот и женился на простолюдинке. А я могу у кого-то крышу сорвать? Никогда такого не было. А скоро уже мой закат. Там не то, что крышу, досочку из забора уронить не смогу...
Не скажу, что вообще никому никогда не нравилась, но вот взаимности ни разу не случилось. Наоборот, если кто-то и начинал проявлять ко мне интерес, то автоматически становился моим врагом. Ну вот по-настоящему вызывал мою ненависть. Никак не могу это объяснить, но всегда страдала от этого. Факт.
Началось класса с четвертого. Вот ведь точно, все проблемы из детства тянутся. Построили новую школу, пошла туда учиться. Увидела симпатичного мальчишку, не самого красивого, но нормального. В один из осенних дней сентября пошла с ним гулять. Не одна, конечно, нас несколько девчонок было, которые тоже оценили его. Саша Ершаков.
И вот гуляем, бродим по улицам всем стадом, и не помню как, но я устроила так, что мы с ним вроде как поотстали ото всех, и немного заблудились. Вроде как в другую сторону свернули. Я стала притворно охать, мол, ой, что же делать, где теперь всех искать, а он предложил не беспокоиться, мол, сами погуляем, нам еще и лучше будет. Я и рада. И как-то разговор зашел о том, кто кому нравится. Уж не помню, как мы до такого договорились. И вот он спрашивает меня: 'А хочешь знать, кто мне нравится?' И глаза такие загадочные сделал. У меня аж сердце забилось часто-часто, я вся как талое мороженое стала. 'Скажи', – говорю, а сама вроде как уже догадываюсь, что услышу. Он и сказал: 'Ты'. Я не помню, что ответила, чем в тот день дело закончилось, только на следующий день я уже так его ненавидела, что он, наверное, обалдел от неожиданности.
После уроков стоит на балконе и кричит мне: 'Вера Ступенькина, привет!' А я как стала его обзывать, аж сама удивилась. И Ермашишка, Ерашунище, и как только не склоняла его фамилию в бессильной злобе. Вот откуда это взялось? Надо ли говорить, что больше мы с ним не общались.
Во дворе так же двух хороших, между прочим, пацанов против себя настроила, потому что они имели неосторожность проявить ко мне интерес. Один, заглядывая мне в глаза, спросил, что теперь ведь мы друзья? А второй неосмотрительно делал комплименты. Так что, сколько жила в родительском дворе, пока и они там жили, ходили и не здоровались друг с другом. Ну что это? Это же не логикой продиктовано, это как-то подсознательно у меня выходило.
В 16 лет познакомилась с парнем, и тоже пока общались, меня все в нем бесило. Особенно, если он меня обнять хотел или за руку взять. Я шипела, грубила, кололась. А вот он поникнет, замолчит, и мне, вроде как его жалко становится, и только тогда я могла его взять сама за руку, или что-то ласковое сказать.
Познакомилась с ним случайно, когда приехала к брату погостить. Он жил в другом городе, у него была семья, жена и пятилетний сын, мой племяш Андрюшка. Они жили в общежитии, куда и заглянул однажды Костик. Ему было 24, недавно он вышел из тюрьмы, хотелось общения, а он на меня нарвался. Я давай его пытать по какой статье он сидел и за что, а он молчит, только бумажки какие-то показал, а я статьи и запомнила. Зачем? А у меня брат в милиции работал, и дома уголовный кодекс был. Так я и узнала, что его взяли за хулиганство и грабеж. Но меня это не напрягало. Гораздо хуже было, что оно пытался быть со мной нежным.
Когда я сообщила ему, что знаю про его статьи, он обиделся. Мол, зачем интересовалась? Что, такой не подхожу тебе?
– Должна же я знать, кого собираюсь пригласить в гости на чай, – отвечаю спокойно. Ну вот нисколечко во мне страха не было, что я уголовника в дом пущу. Причем, в чужой.
Он не поверил, стоит, глазами хлопает.
– Что, серьезно? – спрашивает.
Я его привела, усадила, говорю:
– Ты посиди, а я на кухню схожу, чайник поставлю.
Это же общежитие, там одна кухня на весь этаж. А он:
– И ты не боишься меня оставить одного в комнате???
Сейчас я, конечно, понимаю его удивление, но тогда я просто пожала плечами и вышла. Мы пили чай, и из разговора он узнал, что мой брат – мент. Его аж в жар бросило. Понятно, почему. Когда он увидел фуражку моего Гоши, у него прямо руки затряслись.
– Можно, – спрашивает, – померить?
У него такие глаза были, когда он ее на голову водрузил, как корону. Сам признался, что странные чувства. В общем, после этого он уже не мог меня обидеть, и мы с ним общались, пока я гостила у родственников. Но все так и продолжалось: он ко мне – я от него, он отстанет и обидится – я к нему.
И так все время. Однажды у нас в доме гостил один мужчина молодой, из Архангельска, и вот он слушал мои россказни, и заметил вскользь однажды, что мне нужен заботливый муж, особенный мужчина. Я пожала плечами, мол кто ж спорит-то! В один из дней я пришла домой под вечер, а мой папуля с этим Иваном уже крякнутые, хорошенькие, по душам говорят на кухне. Я сапоги в шкаф спрятала, и в зимней одежде в свою комнату прошла. Думаю, отдохну, потом к ним выйду. Бросила в кресло куртку, улеглась на кровать. Думаю, посплю немножко. И тут меня как подбросило на кровати! Слышу из кухни такой разговор: 'Дядь Толь, (это моего отца так зовут, Анатольевна я), дядь Толь, а что ты скажешь, если я твоей Вере предложение сделаю?' 'Очень даже хорошо!'– отвечает мой пьяный добрый папочка. 'Ну тогда, я за цветами побегу, да?' – предложил обрадованный молодой человек. 'Давай, беги' – отпустил его отец.
И так мне стало плохо! У меня, наверное, давление подскочило, или упало. Сердце колотится. Я вдруг представила, что вот он приходит в мою комнату, шаркая шлепками, садится на кровать, и ... дальше я думать уже не могла, меня и от этого уже выворачивало. Ну вот не знаю я, почему. И тут я вспомнила, как утром он мне руку на плечо положил и с такой масляной улыбочкой спросил: 'Верочка, куда ты собралась?'. Чего так было улыбаться-то? Мне бы догадаться, что я ему понравилась, что у него на меня виды, но я-то ни сном, ни духом. И вот сижу, руки дрожат. Мне противно. Ну не смогу объяснить, почему. Оделась тихо-тихо, благо одежда здесь была. А он уже дверью хлопнул, в коридор выскочил. Я в прихожую прокралась, пока отец на кухне прибирался, сапоги достала осторожно, а сама дрожу, лишь бы не попасться, но попалась. Отец случайно выглянул в коридор, когда я уже влезла в сапоги.
– Света, ты что? Ты пришла или уходишь? Что случилось?
Его обескуражило выражение моего лица. Я, ни слова не говоря, выскочила из квартиры, и как помчусь по лестнице вниз. И так летела, что на первом этаже чуть с Иваном не столкнулась. Он как раз из дверей на улицу выходил. Я на секунду притормозила, чтобы себя не обнаружить. А на улице он в одну сторону повернул, ну а я в другую рванула. Только пробежав квартал, я остановилась, чтобы зашнуровать сапоги. Так и бежала с развевающимися по ветру шнурками. Ночевать я пошла к своей бывшей учительнице, и так и провела у нее все выходные, вернувшись домой только в понедельник утром, когда Иван уже уехал к себе в Архангельск.
Интересно, если бы мой банкир стал оказывать мне конкретные и явные знаки внимания, я бы также отреагировала? Вот если бы он знал о такой моей особенности, и его тяготила бы моя влюбленность, и ему надо было бы меня отшить, он бы мог за мной 'приударить', и тогда точно бы избавился, наверное... Или, может, нет? Не знаю. Может, с ним все было бы по-другому? Боже, мы пойдем с ним есть пирожные! Ну хоть что-то общее помимо сапог – сладости. Хи-хи!
В общем, с самого утра дел было столько, что я даже не вспомнила о желании позвонить секретарю Савелия. А если бы и вспомнила, то не нашла бы возможности сделать это. Печатала письма под диктовку Чащину, искала в инете образцы референт-листов для Иванова, отправляла электронку Кривцову, сканировала доки менеджерам, заполняла реестры по актам скрытых работ сметному отделу, уволила двоих бетонщиков и приняла на пол ставки специалиста по охране труда.
Короче, к одиннадцати часам я была немного пьяна и замотана, но ужасно довольна своим КПД (коэффициент полезной деятельности).
Когда зазвонил мой телефон, я пыталась выпить чаю, во рту была половина пряника, в глазах – сумасшедшинка.
– Да!? – сказала я в трубку, пытаясь быстро прожевать.
– Верочка, добрый день, – услышала я голос Александра.
– Александр! Рада тебя слышать! – он действительно звонил мне крайней редко, предпочитая отдавать инициативу в мои руки и предоставляя мне полную свободу решать, когда мы увидимся. – Чем обязана такой радости?
– Ты действительно рада меня слышать?
– А ты сомневаешься?
– Нет. Конечно нет, милая. Я тебя не отвлекаю?
– Отвлекаешь, конечно же, отвлекаешь, еще как! Но я этому рада. В этом и заключается прелесть личных звонков в рабочее время, да? – вторая половина пряника удачно разместилась у меня во рту. – Ты извини, я немного пожую в трубку, можно?
– Можно, тебе можно все, ты же знаешь, моя хорошая. Я вот по какому поводу звоню...
И тут я боковым зрением увидела, как к моему столу направляется ... Савелий! Вот это да! Вроде на сегодня встреча не была назначена, директора уже разбежались по делам, замы разъехались по объектам, девчонки пустились по магазинам, офис почти пуст.
Ах, да, мы же собирались с ним попробовать сладостей, но только я не знаю, во сколько мне надо было приехать в эту кофейню, и где она находится. А позвонить я забыла! Видимо, он меня там не дождался, и решил заехать ко мне, узнать, почему я не пришла. Но в такое время? У меня обед с двенадцати. Ничего не понимаю.
– Вера, здравствуй, – улыбнулся мне Савелий.
– Вот это да! – сказала я почти растерянно.
– Знаешь, я тут подумал, а почему бы нам не съездить куда-нибудь вместе отдохнуть? Не далеко, куда-нибудь за город, в хороший пансионат... – предложил вдруг Александр.
– Ну как, ты готова? – бодро спрашивает меня Савелий.
– Я не знаю, – отвечаю я в трубку.
– Как это, мы же договорились! Ты сказала, что в половине двенадцатого ты будешь свободна, и это время тебе подходит, – Савва пожал плечами.
– Вера, это ненадолго, в кои-то веки отдохнем. Будет время поговорить обо всем на свете. Отоспаться, отдохнуть, ничего не делая и ни о чем не заботясь, а?
– Я, конечно, могу приехать и попозже, но... возможно, я тебя не правильно понял, – Савелий готов отступить.
– Мне надо время, чтобы подумать, – отвечаю я.
– Я не тороплю, Вера, подумай, а вечером созвонимся, хорошо? – Александр никогда не давит, он умеет отступить и ждать. Профессионал.
– Подумать? Чего тут думать? Я думал, мы с тобой одного крема, ты и я, – Савелий смотрит обиженно, но глаза его смеются.
– Да, созвонимся вечером, – говорю я и отключаю телефон. И тут только Лановой замечает, что я была с мобильным у уха.
– Вот как! С кем ты разговариваешь? Ты назначила мне время, я приехал, а ты...
– Я назначила?
– Ну вот, теперь отказывается... Ну так как? Мы едем, или ты передумала?
– Еще чего! Для пирожных я доступна 24 часа в сутки!
– Ну так я с тобой!
Лановой помог мне надеть пальто, подал руку, пока мы спускались по лестнице, придержал входную дверь, выпуская меня на улицу, и открыл дверь своего джипа, чтобы усадить меня на переднее место для пассажиров. Я почувствовала себя принцессой. Нет, королевой! Столько внимания за пять минут – это сверхконцентрация счастья! Подумать только, элементарная вежливость вызвала во мне такую бурю восторга.
А вот Александр... меня удивил. Я всегда полагала, что у него есть с кем поехать куда-то отдохнуть, он никогда не звал меня с собой в отпуск на протяжении всех пятнадцати лет. И тут такой поворот событий... И главное, звучит заманчиво, но почему-то... не вызывает особой радости.
– Ты так и будешь игнорировать все мои вопросы? – услышала я голос банкира.
Он маневрировал, пытаясь выехать со двора, оглядываясь назад, выворачивая руль, и делал это так красиво, что я засмотрелась на него, почти раскрыв рот. Простая работа, обычное действие, но как красиво. Такие изящные ухоженные руки, такой королевский поворот головы, такая осанка, и голос благородный. А его едва уловимый парфюм делает со мной что-то такое, будто наркотический аромат, отравляя мое сознание. Подумать только, и это парень всего-то пытается выехать из неудобного дворика, заставленного машинами.
– Чем я провинился перед тобой? – продолжал Савелий шутливо.
Мне пришлось даже помотать головой, чтобы прийти в себя. Он заметил это и улыбнулся.
– Что, работа не отпускает?
– Ага, даже не расслабиться. Сосредоточиться не могу. Ничего, стакан водки, и я буду в полном порядке, – сказала я глупость и зыркнула на него, как он отреагирует. Савелий ухмыльнулся. – Так что ты там говорил? Теперь я точно услышу. Я смогу, у меня получится, – и я подмигнула ему.
Вот он ни в жизнь не догадается, что происходит у меня внутри. Внешне-то я спокойна и раскрепощена.
Однажды я быстро этому научилась, скрывать свои истинные чувства. Обстоятельства вынудили.
Я только пришла в вечернюю школу, в 11-ый класс, никого не знаю, а ребята там отучились уже год. И вот я целый месяц слышала восторженные разговоры девушек об одном парне, который редко посещал уроки, но завоевал сердца почти всех девчонок в классе. Ухов Сергей. Ухов такой красавчик, Ухов такая лапочка, Ухов то, Ухов се. Я его еще ни разу не видела, но уже много о нем слышала.
На одной из перемен я решила прикорнуть после тяжелого трудового дня. Когда очнулась, услышала незнакомый голос, сразу поняв, что в классе кто-то посторонний, кого на предыдущем уроке не было. Когда я подняла голову, прямо на меня были устремлены глаза... нет, волшебно прекрасные глаза волшебно прекрасного парня. Это был Ухов, который соизволил прийти поучиться немного, ну и заодно порадовать всю женскую половину коллектива.
– Привет, ты новенькая? – сразу спросил она меня.
– Да, – пробормотала я. – А ты?
– Меня зовут Сергей Ухов, а тебя?
– Вера, Ступенькина.
– А ты где живешь?
Я назвала район.
– Я тоже там живу, поедем после уроков вместе?
Для меня это было необычно. Никто, абсолютно никто и никогда не знакомился со мной так быстро, и никто никогда не изъявлял желания меня проводить. Мне было, конечно, всего 16 лет, но уже было много поводов для того, чтобы разочароваться в себе и в жизни вообще. А тут такой человек, голубые глаза в обрамлении черных ресниц, стрелами разлетающихся вверх и вниз, русые волосы, вьющаяся челка зачесана назад, такие точеные черты лица, и этакая хитринка во всем облике. Его можно было сравнить с лукавым и коварным Мефистофелем, разница была в том, что он не брюнет и не носит бородку. А так – очень напоминал этакий образ.
И вот мы шли с ним по вечернему городу и болтали о всякой всячине. Это я болтала, конечно. Я читала ему стихи, я делилась своими впечатлениями о каких-то фильмах, я рассказывала ему про выставку авангардистов. Потому что была одинока, и потому что мне необходимо было высказаться хоть кому-то. Разве я могла знать, что этим-то его и оттолкну!
Его хватило только на четыре таких провожания. И в один из вечеров, когда мы уже подходили к остановке, он сообщил мне:
– Вера, мы, наверное, больше не будем встречаться с тобой.
– Почему? – я даже испугалась.
Я рвалась в школу, потому что он приходил и садился со мной за парту, потому что после уроков он брал мою сумку, и мы с ним вместе шли по улицам, потому в автобусе мы стояли с ним близко-близко, и я любовалась его красивым лицом. И вдруг такой облом. А он сказал все честно и открыто. Вот за это я ему благодарна. Он сказал:
– Рядом с тобой я чувствую себя серой мышью.
– Почему?
– Потому что ты умная. Я не знаю, когда мы сможем с тобой встречаться.
– А когда мы сможем?
– Ну, наверное, когда я начну читать умные книжки, – сознался он.
Мне оставалось просто улыбнуться. Но самое страшное случилось на следующий день, когда он вошел в класс, как всегда, опоздав, и сел не со мной, а передо мной. Там всегда сидела одна девочка, милая, скромная, тихая и незаметная. Тоненькая, с тихим голоском. Она, как и я, училась первый год в этом классе. И с ней-то он и уселся. И не просто уселся, а после уроков пошел ее провожать! То есть он не просто меня оставил, он перестал со мной общаться в классе, да еще и начал ухаживать за другой девочкой. Что я могла? Только делать равнодушный вид и улыбаться шуткам одноклассников. А сердце-то мое обливалось кровью. Вкусить и потерять. Это как раз тот случай, когда бегут к тебе, а обнимают того, кто стоит за твоей спиной, и все над тобой смеются.
Но и это не самое худшее. Хуже было то, что после уроков Сергей брал ее сумку, вешал себе на плечо... и тащил ее провожать меня до остановки! Они стояли и мерзли рядом со мной, и я постоянно отпускала их, уверяя, что прекрасно одна дождусь своего автобуса. Юля ничего никогда не возражала, она не умела этого делать. А ко мне относилась вообще как к особенному человеку. Даже спустя год, когда мы уже отучились, я случайно встречала ее в центре города несколько раз, она всегда прогуливалась рядом с двумя пожилыми женщинами, и они очень вежливо со мной здоровались. Она почти что с раболепством, они – чуть ли не раскланивалсь. Вот так пытались выказать мне свое уважение. Не знаю, чем уж я его у нее вызвала...
Вот так. Зато когда мы, например, стояли и курили в тамбуре школы, и в компании был Сергей Ухов, он постоянно одергивал всех, кто ругался матом. А молодые люди в моем возрасте обычно иначе и не разговаривали. А он так прямо и говорил:
– Эй, хорош материться при Вере.
И обрывал всех.
Так что сейчас, когда меня никто и не думал обижать, мне тем более было легко изображать спокойного адекватного человека, едущего в огромном джипе в кафе с красивым молодым банкиром, не лысым, толстым и старым, а с супер-крутым и необыкновенным. Обычное дело для меня.
