Текст книги "Адмирал Корнилов"

Автор книги: Светлана Кузьмина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Некоторая натянутость в поведении англичан была замечена на Мальте: офицеры британского флота держались особняком. Но это не мешало, впрочем, совместным увеселениям и новым знакомствам.

Владимир Истомин сдружился с английским лейтенантом Лайонсом [31]31
  Лайонс Эдмунд(1790–1858) – адмирал английского флота; в 1853–1854 гг. контр-адмирал, командующий английской эскадрой, действовавшей в Чёрном море; в 1855 г. главнокомандующий английским флотом в Чёрном море (П.С.Нахимов. Документы и материалы. Т.1, 2. СПб., 2003).


[Закрыть], и они проводили время в долгих беседах о Наваринском сражении, о преимуществах кораблей обоих флотов в манёврах и о многом другом, что интересовало двух молодых людей.

И откуда же было знать друзьям, что, расставшись через несколько месяцев, им – тогдашним союзникам – суждено будет увидеться через 26 лет, но уже врагами!

Среди общих праздничных увеселений два события отмечались особо: русские давали свои балы и устраивали приёмы – из России прибыли почётные для эскадры рескрипты императора. Графу Гейдену был пожалован чин вице-адмирала; Лазарева сделали контр-адмиралом; кораблю «Азов» «в честь достохвальных деяний начальников, мужества и неустрашимости офицеров и храбрости нижних чинов» впервые в истории русского флота был присуждён кормовой Георгиевский флаг. «Эта воинская почесть со времён Петра Великого ни по какому случаю не была ещё жалуема, – гордо отметил современник, – исключая полков императорской гвардии после первого занятия Парижа союзными армиями». Важность этого события надолго запомнилась очевидцам.

Торжественная церемония была назначена на 23 марта.

Утро выдалось необыкновенно ясное, небо было прозрачно; густой синевой волновалось море, ветра совсем не чувствовалось. Около 10 часов весь живописный рейд Ла-Валетты покрылся парадными гребными судами, принадлежавшими генерал-губернатору, членам мальтийского правительства; здесь же были шлюпки английского адмирала с капитанами и командиров российских военных судов. Все ждали момента отплытия на «Азов» для поздравления русского главнокомандующего вице-адмирала Гейдена и его начальника штаба Лазарева. Когда адмирал Кодрингтон, генерал-губернатор и гости ступили на палубу «Азова», в небо взлетели огненные брызги салюта: величественно, во всём великолепии встречал русский флагман прибывших. Реи были буквально унизаны людьми, офицеры и команда оделись в парадные мундиры и кивера. Празднично выглядел и берег – стены, укрепления, крыши домов и купола церквей Ла-Валетты были улеплены зрителями в нарядных платьях.

Но вот завершился церемониал визитов и началось торжественное молебствие по обряду греческой церкви.

В 2 часа 15 минут вице-адмирал Гейден приказал вынести флаг и вымпел. С большой почестью вынесли эти реликвии; экипажный адъютант, офицер корпуса штурманов и четыре унтер-офицера сопровождали их. На заранее указанное место вынесли стол и покрыли его Георгиевским флагом и вымпелом. В этот момент священник-аудитор Алексеев – начал службу по освящению флага, а в конце зачитал грамоту на пожалованный Государем Императором 12–му линейному экипажу Георгиевский флаг; прочёл он и воинский артикул из законов Петра Великого. Наступило волнующее мгновение, когда все: генералы, штаб– и обер-офицеры, нижние чины – вполголоса произносили клятвенное обещание защищать его до последней минуты жизни, ибо флаг этот не мог быть сдан неприятелю.

Прозвучали последние слова, и по незримому знаку матросы начали проворно взбираться по реям, и через мгновение Георгиевский флаг уже полоскался складками шёлка над кормой «Азова»… Громоподобное, раскатистое троекратное «ура» пронеслось по всему рейду; 500 пушечных выстрелов разорвали горячий воздух великолепным салютом; корпуса кораблей, а скоро и сами реи потонули в облаках белого дыма так, что люди, бывшие на бом-брам-реях, казались висящими в воздухе. Десять тысяч раз эхо Ла-Валетты повторило раскаты того невиданного пушечного грома.

В это самое время вымпел был отослан Гейденом на английский вице-адмиральский шлюп «Тальбот» с мичманом Истоминым 1-м. Наступила минутная тишина: вот на грот-брам-стеньге показался вымпел. И тут пушкам английской эскадры отозвались пушки крепостных линий Мальты…

«Весь народ, – писал очевидец, – был в высшей степени в восторге; махание платками, радостные крики тысяч придали ещё более торжества этому празднеству. Снова заговорили пушки «Азова» в знак признательности за оказанную честь, потом звуки победной музыки нескольких военных хоров последовали за рёвом пушек. Никогда не забуду я этой сцены…»

Разгром турецко-египетского флота в Наваринском сражении ещё больше обострил и без того натянутые русско-турецкие отношения. Подстрекаемая Англией и Австрией, стремившимися ослабить влияние России на Балканах, Турция встала на путь разрыва отношений с ней: закрыла для русских судов проход через Босфор и Дарданеллы, в одностороннем порядке аннулировала все ранее заключённые с Россией договоры. Несмотря на неоднократные попытки российского правительства нормализовать отношения, Турция категорически отвергала их.

«…Ни один из наших союзников, сказать между нами, не заботится об интересах Греции. Единственная цель их присоединения к нам состоит в том, чтобы разделить наше влияние в надежде парализовать его…» Да, русский посол в Константинополе Рибопьер был откровенен с Гейденом. Николай I тонко балансировал между «союзниками»: отношения России и Англии прохладны, но их всё же можно сохранить, имея на своей стороне Францию. Зачем это было нужно? О, тут у русского монарха были свои далеко идущие соображения.

На исходе марта 1828 года граф Гейден прочитал пришедшую с почтой из Петербурга депешу министра иностранных дел К.В.Нессельроде. В ней говорилось: «…Константинопольский Диван, движимый самым необдуманным упорством, отказался от всякой сделки с союзными дворами и сделал своё положение относительно России ещё более затруднительным.

В самом деле наш флаг лишён в Константинополе преимущества и прав, которые обеспечивали ему трактаты; наши корабли с своими грузами были захвачены, и подданные Императора вдруг лишились своего состояния и выгнаны из пределов Оттоманской империи.

Закрытие Босфора, результат которого – прекращение нашей торговли в Чёрном море… дополнило ряд враждебных действий, к которым Порта прибегла для уничтожения самых существенных условий и гарантий, которыми мы обменялись с нею, и для того, чтобы явно поставить себя на военную ноту против России.

Факты дадут Вам знать, граф, и необходимость, и неизбежность войны, которой Император не может избегнуть без важного ущерба достоинства своей короны и самых существенных интересов своей империи.

При таком положении дел, коль скоро война будет объявлена Россиею, то Вам, граф, предстоит исполнение обязанностей двоякого рода.

Первая – в качестве главного начальника морских сил России в Архипелаге.

Вторая – как главы этих самых сил, назначенных содействовать сообща с силами Англии и Франции достижению общей цели».

8 октября султан объявил о расторжении русско-турецких соглашений и призвал подданных к «священной войне» с Россией. Учитывая сложившуюся военно-политическую обстановку на Чёрном море и на Балканах, правительство России 14 апреля 1828 года опубликовало манифест об объявлении войны Турции.

С объявлением войны вооружённые силы России развернули военные действия на Балканском направлении, где они наносили главный удар, на Кавказском направлении и на Чёрном море. Перед Средиземноморской эскадрой была поставлена задача продолжать оказывать помощь грекам как союзникам в борьбе против Турции. Одновременно ставилась задача блокировать Босфор и Дарданеллы.

О цели этих внушительных приготовлений Нессельроде ясно сообщает в другой своей депеше Гейдену, которому предписывалось объявить «…вашим сотоварищам, что имеете приказание поставить и объявить Дарданеллы, равно как и Константинополь, в положение блокады; что вы поставите по этому предмету перед Дарданеллами дивизию из стольких кораблей и под командованием такого-то офицера; что дивизия флота вице-адмирала Ф.Ф.Мессера блокирует со своей стороны Босфор и что Император считает эту меру неизбежной, чтобы одолеть прискорбное упрямство султана и заставить его заключить мир посредством изнурения голодом Константинополя».

Но выполнение этих задач было сопряжено с большими трудностями – и политическими, и военными. В связи с тем, что Англия поддерживала Турцию и занимала враждебную позицию по отношению к России, корабли лишились возможности использовать английские базы на Средиземном море, своих же баз на этом театре военных действий Россия не имела. Говоря прямо, отношения с англичанами едва балансировали на хрупкой грани войны и мира, поэтому адмиралы Л.П.Гейден и М.П.Лазарев, на которых по-прежнему возлагалось руководство боевыми действиями на Средиземноморье, должны были соблюдать осторожность, чтобы не дать повод английскому командованию использовать свои вооружённые силы против русских. Однако сил, необходимых для выполнения стольких задач, в распоряжении Гейдена и Лазарева было крайне мало: необходимо было подкрепление. Так как выход из Чёрного моря был наглухо закрыт, решено было использовать корабли Балтийского флота. За время ожидания помощи средиземноморцы действовали весьма успешно: оказывая помощь грекам, русская эскадра в апреле 1828 года установила блокаду Мореи с целью принудить турок и египтян очистить Грецию. В ходе боевых действий были захвачены неприятельские суда, которые сразу же стали использовать для усиления крейсерства. Так, пленённый турецкий корвет «Насаби-Сабах» включили в состав эскадры под новым именем – «Наварин», а командиром его, по предложению Лазарева, стал особо отличившийся в недавнем сражении П.С.Нахимов [32]32
  «Н а в а р и н» – корвет. В составе турецкого флота носил название «Насаби-Сабах» («Восточная звезда»). Был взят в плен в ходе Наваринского сражения. Николай I, после получения рапорта Л.П.Гейдена о взятии корвета, велел причислить его к Балтийского флоту и назвать «Наварин».
  3 июня 1828 г. на корвете были подняты российский флаг, гюйс и вымпел. В сопровождении корабля «Александр Невский» он отправился на Мальту для ремонта и переоборудования. 15 августа 1828 г. в гавани Ла-Валетты его принял П.С.Нахимов. Новый командир «Наварина» и экипаж предприняли все возможные меры по его очистке от крыс, мышей, тараканов, «неимоверной и крайне отвратительной нечистоты», что было особенно важным в условиях появления отдельных очагов чумы в турецкой армии и среди греческого населения.
  После окончания ремонта и перевооружения «Наварин» под командованием П.С.Нахимова следующий, 1829 г., провёл, крейсируя в Средиземном море. В 1830 г. в составе эскадры М.П.Лазарева корвет совершил переход в Кронштадт и далее продолжил свою службу на Балтике. В 1853 г. под командой капитан-лейтенанта П.И.Истомина «Наварин» отправился в кругосветное плавание. Однако, попав в сильный шторм, был вынужден остановиться для ремонта в Портсмуте. В условиях начавшейся Крымской войны корабль был переправлен в Нидерланды и там продан (П.С.Нахимов. Документы и материалы. Т.1, 2. СПб., 2003).


[Закрыть].

Наконец, осенью прибыла Балтийская эскадра под командованием контр-адмирала П.И.Рикорда в составе 4 линейных кораблей, 3 фрегатов и 23 вспомогательных судов. Это весьма существенное подкрепление позволило адмиралам выделить силы для блокады Дарданелл, которая началась 2 ноября и была весьма эффективна. В феврале 1829 года только в Смирнском порту скопилось до 150 торговых судов с хлебом из Египта, которые не отваживались идти к Дарданеллам ввиду столь грозной силы. С марта 1829 года и до конца войны ни одному неприятельскому судну не удалось прорваться в Константинополь. Блокада Дарданелл до крайности обострила продовольственное положение в турецкой столице, которая полностью лишилась подвоза продуктов со стороны Средиземного моря.

Во всех действиях русской эскадры в Дарданелльском проливе и Эгейском море решительное участие принимал «Азов»; на нём держал свой флаг командующий эскадрой вице-адмирал Л.П.Гейден, здесь же размещался и его штаб во главе с контр-адмиралом М.П.Лазаревым. Служба на флагманском корабле, да ещё при таком строгом и требовательном командире, как Лазарев, была не из лёгких. Особенно трудно приходилось молодым офицерам при несении ходовой вахты в должности вахтенного офицера. Михаил Петрович, прекрасно разбиравшийся во всех тонкостях военно-морского дела, очень внимательно следил за тем, как его молодёжь относится к вахтенной службе и как управляется с ней именно Владимир Корнилов, который уже успел ему полюбиться. И действительно: несение ходовой вахты на флагманском корабле являлось для каждого новичка серьёзным испытанием на зрелость. Лазарев смотрел на вахтенную службу как на хорошую школу воспитания исполнительности офицера и глубокого познания им всех тонкостей военно-морского дела, учил вахтенных начальников искусству управления кораблём на ходу; внимательно наблюдая за действиями молодых офицеров на вахте, он не пропускал ни одного промаха с их стороны, чтобы сделать им замечания и соответствующие внушения. Владимир Корнилов, зная уже о высокой требовательности М.П.Лазарева, каждый раз заступая на вахту, изучал инструкцию, составленную лично командиром, и старался умело ею пользоваться. К концу боевых действий на Средиземноморье он снискал репутацию лучшего вахтенного начальника на «Азове».

…Был конец осени 1829 года. Успех сопутствовал России на всех театрах военных действий – Балканском, Кавказском и Черноморском: русская армия генерала И.И.Дибича перешла Балканы и гнала уже турок к Константинополю. Генерал И.Ф.Паскевич взял Эрзерум. Турки находились в кольце российских эскадр – Средиземноморской и Черноморской. Решительность царя простиралась до прямого наступления на оттоманскую столицу. Но до этого не дошло.

«…По всем вероятиям заключить должно, что султан не доведёт дела до этой крайности, – важно заключает граф Дибич (теперь уже с приставкой «Забалканский») в депеше к Гейдену, – ибо с 16–го сего месяца (августа. – С. К.)находятся в главной моей квартире уполномоченные от Порты Оттоманской для заключения мира…»

2 сентября 1829 года в Адрианополе был подписан мир между Россией и Портой [33]33
  Адрианопольский мирный договор, завершивший русско-турецкую войну 1828–1829 гг., был подписан 2 (14) сентября 1829 г. и состоял из 16 статей и отдельного акта. По условиям договора к России отходили устье Дуная с островами, восточное побережье Чёрного моря, от устья Кубани до Поти, крепости Ахалкалаки, Ахалцихи, Анапа. Турция подтвердила присоединение к России Грузии и предоставление широкой внутренней автономии Греции, Сербии, княжествам Молдавии и Валахии. Адрианопольский мир не имел статьи, регулирующей военное судоходство в проливах, однако он включал в себя условие о торговом судоходстве, утверждавшее принцип свободного торгового мореплавания в Черноморских проливах. Проливы объявлялись открытыми для судов всех иностранных держав, «состоявших в дружбе с Высокою Портою». В целом, Адрианопольский мир укрепил влияние России в балканских провинциях Турции, населённых православными славянами, способствовал развитию русской морской торговли и расширению международных связей (Россия и Черноморские проливы (XVIII–XX столетия) (П.С.Нахимов. Документы и материалы. Т.1, 2. СПб., 2003)


[Закрыть]. Россия получила устье Дуная с прилегающими островами; к России окончательно переходило восточное побережье Чёрного моря от устья Кубани до Поти. Черноморские проливы открывались для прохода российских и иностранных судов, Греция объявлялась независимым государством, а Молдавия, Валахия и Сербия получали широкое внутреннее самоуправление. Уже через две недели Л.П.Гейден особым приказом по русской эскадре предписывал «блокаду Дарданелл и Константинополя совершенно прекратить, а за успех нашего оружия принести Господу Богу благодарственное молебствие, которое и совершить на флагманском моем корабле «Азов»…»

Блокада продолжалась десять с половиной месяцев, несмотря на (как лаконично обобщено в историческом журнале эскадры) «неблагоприятные погодные условия и шаткость политики союзников».

24 сентября пришла бумага с распоряжением Николая I русской эскадре прибыть в Кронштадт «к 1 мая 1830 г. непременно». Впервые в истории отечественного флота эскадра М.П.Лазарева – четыре линейных корабля, три фрегата и два брига – совершила успешный переход из Средиземного моря на Балтику вокруг Европы без захода в иностранные порты, как это делалось в прошлом. В Кронштадт они опоздали всего на 12 дней из-за риска быть затёртыми во льдах Финского залива: судна потеряли почти 200 листов меди каждое. Парусным деревянным кораблям пришлось прокладывать путь среди сплошных ледяных полей. И если М.П.Лазарев смог преодолеть ледовые препятствия, то только потому, что он имел большой опыт плавания в Антарктиде на шлюпе «Мирный»…

…Для Владимира Корнилова это трёхлетие – 1827, 1828 и 1829 годы – решающее, судьбоносное, «скелетообразующее» для всей его жизни: счастливое обретение Учителя и Наставника в лице Михаила Петровича Лазарева; редкая удача служить на лучшем корабле российского флота; первый боевой опыт, полученный в жестоком столкновении держав при Наварине; первая боевая награда как признание его личной храбрости и искусного умения…

Но если непростые уроки, преподнесённые ему командиром, и настоящее – страшное, а не вычитанное в корпусе в анналах истории, сражение стали испытаниемего духа, знаний, зреющего мужества, то воспитаниемдуха молодого офицера явилось беспримерное мужество и героизм, массовый героизм русских матросов, их презрение к смерти и готовность выполнить свой долг. Корнилов, не раз слышавший об этом от собственного отца, не мог даже представить, что увиденное им лично так поразит его.

Один из очевидцев этого боя писал: «Стоило только видеть, с каким жаром всё устремилось при первом пушечном выстреле и открытии битвы… Ни один из матросов и канониров не отступил и не оставлял своего места в продолжении четырёх часов сражения. Люди, кои большею частью никогда не видели огня, которые занимались артиллерийской службой только на ученье, не потеряли напрасно ни одного заряда и действовали с такой ревностью, что офицеры едва могли их удерживать. Несмотря на множество убитых и раненых, не слышно было ни ропота, ни жалобы. Многие из сих героев, стоявшие на марсах «Азова», тяжело раненные, сами спускались по вантам и кричали ура. Нельзя не упомянуть об унтер-офицере Туркине, одном из сих храбрых героев. Он стоял на грот-марсе, когда ядром ему раздробило руку. Убеждая своих товарищей ревностно исполнять их долг, он твёрдыми шагами спустился вниз и выдержал одну из мучительнейших операций».

…А ещё перед глазами – Павел Степанович Нахимов, всего несколькими годами старше его, Корнилова, и очень ценимый Лазаревым; Нахимов, который всё время боя находился на верхней палубе «Азова», где убило шестерых, а семнадцать человек ранило, но сам он ни на миг не покинул подчинённых и дважды со своими людьми спасал корабль от пожара.

…А ещё лейтенант Бутенёв, тяжело раненный, с рукой, раздробленной выше локтя, с белым от боли лицом, он не уходил с палубы…

…А ещё Корнилов никогда не забудет мичмана Домашенко, который погиб до Наваринского сражения, возле Сицилии. Подробно об этом трагическом случае рассказал в письме другу П.С.Нахимов:

«Был очень свежий ветер с дождём и жестокими порывами, волнение развело огромное. В один из таких порывов крепили крюйсель. Матрос, бывший на штык-блоке, поскользнулся и упал за борт. Домашенко в это время сидел в кают-компании у окна и читал книгу, вдруг слышит голос за кормой, в ту же секунду кидается из окна сам за борт, хватает стул, прежде брошенный, плывёт с ним к матросу и отдаёт ему оный, сам возле него держится без всего на воде (как жаль, что он не схватился вместо стула за бочонок, который тут же был брошен, тогда, быть может, они оба были бы спасены). Всё возможное было употреблено к спасению их; шлюпка хоть с большою опасностью, но весьма скоро была спущена и уже совсем подгребала к ним, как в пяти саженях от шлюпки пошли оба на дно! О, любезный друг, какой великодушный поступок! Какая готовность жертвовать собой для пользы ближнего!..» [34]34
  Александр Александрович Домашенко окончил Морской кадетский корпус в 1822 г. Участвовал в кругосветном плавании на фрегате «Крейсер» в 1822–1824 гг., затем – в достройке корабля «Азов» в Архангельске, на этом же корабле прибыл в Кронштадт. Подвиг, описываемый Нахимовым, Домашенко совершил 9 сентября 1827 г. у берегов Сицилии. В 1828 г. на деньги, собранные офицерами корабля «Азов», в Кронштадте ему был сооружён памятник с надписью: «Офицеры корабля «Азов» любезному сослуживцу, бросившемуся с кормы корабля для спасения погибающего в волнах матроса и заплатившему жизнью за столь человеколюбивый поступок» (П.С.Нахимов. Документы и материалы. Т.1, 2. СПб., 2003).


[Закрыть]

…Через 17 лет Владимир Алексеевич, капитан 1-го ранга, закончит своё служебное донесение М.П.Лазареву такими словами: «…Будьте уверены, Ваше Высокопревосходительство, что у меня до сих пор на службе никогда не было других расчётов, кроме пользы общей, которой я всегда готов жертвовать всем, даже моим самолюбием,так мне завещал отец и словом и делом и так я надеюсь пройти жизнь, несмотря ни на какие испытания».

Строки эти знаменательные, и не случайно почти дословно совпадают они с нахимовскими: воспитанныйна пережитом и увиденном в то трёхлетье, Корнилов станет потом тем Корниловым, который, по выражению современника, станет «первой высокой жертвой» осады Севастополя в 1854 году, погибнув в первую бомбардировку; тем Корниловым, который незадолго до смерти обратился к войскам со словами, которых не забудут его соотечественники:

«Товарищи! На нас лежит честь защиты Севастополя, защиты родного нам флота! Будем драться до последнего!»

…Недаром их будет связывать долгая дружба – Нахимова, Корнилова, Истомина: они были «птенцами Лазарева гнезда», людьми, смотревшими на службу, долг, заботу о матросе – одинаково.Одинаково беззаветно, бесстрашно, жертвенно. И «даже самолюбие»Корнилова в страшную для России пору будет забыто им для «пользы общей».

…Из рапорта М.П.Лазарева А.С.Меншикову о награждении офицеров вверенной ему эскадры, возвратившейся из Средиземного моря:

«20 июня 1830 г. корабль «Азов». Кронштадтский рейд.

Хотя возвратившаяся ныне из Архипелага под начальством моим эскадра ничего более не сделала кроме только выполнения своих обязанностей, однакож не менее того пребывание моё в Средиземном море и переход сей доставил мне случай узнать некоторых из отличных морских офицеров.

…Капитан-лейтенант Павел Нахимов – командир корвета «Наварин». Отличный и совершенно знающий своё дело морской капитан.

…Лейтенант Владимир Корнилов – корабль «Азов». Весьма деятельный и по познаниям своим искусный морской офицер, которому также с надеждой можно доверить командование хорошим военным судном.

…Мичман Владимир Истомин – корабль «Азов». Весьма исправный и в должности отлично ревностный и деятельный офицер…»

* * *

Молодой лейтенант Владимир Корнилов с волнением ожидал знаменательного события в своей жизни: прекрасная аттестация, данная ему столь требовательным командиром, как Лазарев, открыла ему счастливую возможность получить первое в своей жизни судно под его собственным командованием! Получив приказ о назначении, Корнилов с радостью и воодушевлением принялся за работу по завершению постройки тендера «Лебедь» [35]35
  Тендер «Лебедь» построен на Охтинской верфи полковником В.Ф.Стоке и спущен на воду в августе 1831 г. (П.С.Нахимов. Документы и материалы. Т.1, 2. СПб., 2003).


[Закрыть]. После спуска на воду какое-то время ушло на оборудование и вооружение корабля, и в августе 1831 года «Лебедь» перешёл из Санкт-Петербурга в Кронштадт и там, уже под командованием Корнилова, проходил ходовые испытания. За зиму 1831/32 года молодой командир сам подобрал экипаж и сам же его обучал, и когда в апреле открылась навигация на Балтийском море, он вышел на «Лебеде» в своё первое самостоятельное плавание между Кронштадтом, Ревелем и Данцигом. Вскоре тендер можно было охарактеризовать как образцовый корабль не только по безупречному внешнему виду, но и по установленной организации службы на судне. Вот когда начала сказываться «лазаревская школа»!

…А сам Михаил Петрович 6 февраля 1832 года получил назначение на должность начальника штаба Черноморского флота и отбыл к месту службы в Николаев. И здесь, на новом поприще, ему вновь пришлось столкнуться со «средиземноморской проблемой» – неожиданным для России наследием Адрианопольского мира.

Обозлённая неблагоприятным для неё итогом предыдущей кампании Англия, опасаясь дальнейшего усиления влияния России на Балканах и в Турции, стремилась теперь подорвать её военно-морскую мощь на Чёрном море, уничтожить Черноморский флот, его главную базу – Севастополь и попытаться отторгнуть Крым и Кавказ. В этом её полностью поддерживала Франция. Правительство России, в свою очередь, стремилось установить более твёрдый контроль над черноморскими проливами, чтобы надёжно обеспечить безопасность южных районов России со стороны Средиземного моря.

Все эти противоречия ещё больше обострились, когда в 1832 году вспыхнула война между Турцией и её вассалом Египтом, оставшимся недовольным условиями Адрианопольского договора. Турецкая армия, ослабленная в последней войне с Россией, терпела одно поражение за другим и не могла сдержать натиск египтян, продвигавшихся к Константинополю. Так как Англия, недовольная политикой Турции, не проявляла желания оказать ей помощь, а Франция, наоборот, поддерживала Египет, то султан, не видя другого выхода, обратился за военной помощью к недавнему противнику – Николаю I, который (сообразив всю выгоду положения) охотно согласился послать вооружённые силы для защиты Константинополя. Английский посол раздражённо поинтересовался на приёме у султана Махмуда II, как он решился на такой возмутительный шаг, на что султан ответил: «Когда человек тонет и видит перед собой змею, то он даже за неё рад ухватиться, лишь бы не утонуть».

Проницательный, дальновидный и прагматичный Лазарев сразу понял, что на пороге новые боевые действия, в которых должны будут задействованы силы Черноморского флота. Найдя состояние дел на флоте крайне неудовлетворительным, контр-адмирал сразу же, буквально не теряя ни одного дня, принялся с присущей ему энергией за приведение кораблей и баз в надлежащий порядок, а также обучение личного состава. И действительно, в ноябре 1832 года пришёл приказ о срочной подготовке эскадры к выходу в море. В директиве, подписанной начальником Главного морского штаба князем А.С.Меншиковым, говорилось о подготовке в первую очередь пяти линейных кораблей, четырёх фрегатов и нескольких более мелких судов. Эскадра в таком составе должна была по первому требованию российского посла в Константинополе А.П.Бутенёва немедленно отправиться в Босфор. Командующим эскадрой лично Николаем I был выбран М.П.Лазарев, и 2 февраля 1833 года корабли покинули Севастополь и направились в Босфор.

8 февраля эскадра подошла к устью Босфора, и сразу же с одной из турецких крепостей последовало предупреждение, чтобы корабли не входили до получения разрешения от султана. Однако Лазарев, не обращая внимания на это требование, ввёл эскадру в пролив, и в тот же день корабли стали на якорь в Константинополе, недалеко от английского и французского посольств.

Прибытие русской эскадры в столицу Порты, да ещё под флагом контр-адмирала М.П.Лазарева – недавнего наваринского героя, привело в полное замешательство не только английских и французских дипломатов, но и самое ближнее окружение султана. Султан под давлением послов Англии и Франции стал уговаривать русского посла Бутенёва и военного представителя России в Турции генерал-лейтенанта Муравьёва, чтобы они распорядились о немедленном переводе эскадры Лазарева в Сизополь, ссылаясь на то, что её присутствие в виду столицы может якобы сорвать начавшиеся переговоры с Египтом о прекращении войны. Но Михаил Петрович и не думал подчиняться: понимая, насколько важно для России пребывание его эскадры именно здесь, и, усмотрев в действиях турецких властей хитрость и трусливую уступку англичанам, он отказался перевести корабли куда бы то ни было, сославшись на… неблагоприятный ветер.

4 марта турецкий министр иностранных дел пригласил к себе Бутенёва, Муравьёва и Лазарева и вновь потребовал перевода эскадры в Сизополь, «как только позволит погода». Посол сообщил на это, что в ближайшие дни в Константинополь прибудут на транспортах 5 тысяч русских войск, которые по просьбе султана предназначены для защиты турецкой столицы от египтян, а в дальнейшем число их будет увеличено до 10 тысяч. Одновременно будет увеличено и число кораблей за счёт присылки из Севастополя ещё двух эскадр. После этой информации посла Лазарев заявил, что теперь он непременно остаётся в Константинополе до прибытия войск и покинет столицу только по приказу своего правительства [36]36
  Материалы по Наваринскому сражению и Босфорской кампании взяты в основном из книги: Золоторев В.А., Козлов И.А.Флотоводцы России. М., 1998.


[Закрыть].

В конце марта и начале апреля в распоряжение М.П.Лазарева из Севастополя пришли ещё две эскадры. Теперь в его подчинении было 10 линейных кораблей, 4 фрегата, 3 брига, 4 транспорта и 15 зафрахтованных судов, на которых перевозились войска; к этому времени и из Одессы были подвезены войска – более 10 тысяч солдат и офицеров расположились лагерем на азиатском берегу Босфора. На одном из судов 25 марта прибыл в Константинополь лейтенант Владимир Алексеевич Корнилов.

В конце 1832 года Лазарев пригласил Корнилова в числе других избранных им офицеров служить вместе с ним на Чёрном море. В январе 1833 года он прибыл в Николаев и был радушно встречен своим командиром: контр-адмирал назначил его при себе для особых поручений в предстоящей кампании.

Ещё 7 марта 1833 года М.П.Лазарев в письме А.С.Грейгу писал:

«…Я нашёл в последнем «Инвалиде», что лейтенант Корнилов сдал чудесный тендер, которым командовал в Балтике, для перевода на службу в Чёрное море. Он отличный офицер и совершенный джентльмен. Он назначен в 34 экипаж. В случае его прибытия я буду чувствовать себя лично обязанным Вашему Превосходительству, если Вы поручите его под моё начальство (по особым поручениям) и прикажете, чтобы он был прислан сюда с первым транспортом…»

…Пытливый ум Михаила Петровича нашёл применение способностям Корнилова сразу: решив воспользоваться представившейся возможностью исследовать Дарданелльский пролив и его укрепления и ни минуты не сомневаясь в правильности сделанного им выбора, Лазарев поручил это непростое задание разведывательного характера лейтенанту Корнилову и лейтенанту Путятину, которых считал «очень деятельными и сведущими офицерами».

…Из шканечного журнала фрегата «Эривань»:

«1 апреля 1833 г. 1 час пополудни. Константинопольский пролив, Буюкдере.

В ^3/ ₄сего часа, по прибытии на фрегат полковника Дюгамеля, также лейтенантов Путятина и Корнилова, назначенных для особой экспедиции в Дарданелльский пролив, мы вследствие словесного приказания командующего эскадрой контр-адмирала Лазарева снялись с якоря и следовали к Галлиполи.

7 апреля. 1 час пополудни. Дарданелльский пролив, у города Галлиполи.

Сего часа бывшие у нас флота лейтенанты Путятин и Корнилов отправились на вольной лодке вниз Дарданелльского пролива для исполнения возложенных на них поручений».

…Из июньского письма М.П.Лазарева начальнику Главного морского штаба князю А.С.Меншикову [37]37
  Меншиков Александр Сергеевич, светлейший князь (1787–1869) – русский военный и государственный деятель, генерал-адъютант (1817), адмирал (1833). Правнук Александра Даниловича Меншикова, ближайшего сподвижника Петра Великого и первого губернатора С.-Петербурга. На военной службе с 1809 г. Участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов русской армии 1813 г. С 1815 г. был близок к Александру I, но соперничество с А.А.Аракчеевым привело в 1824 г. к отставке Меншикова. Новый император Николай Павлович отозвал его из отставки в 1826 г. для участия в работе по реформированию Военного и Морского министерств. В 1827 г. Меншиков был назначен начальником Главного морского штаба и членом Кабинета министров. Во время русско-турецкой войны 1828–1829 гг. находился в действующей армии. За проведение десантной операции при взятии крепости Анапа был награждён орденом Святого Георгия 3-й степени и чином вице-адмирала. В 1830 г. Меншиков назначается членом Государственного Совета, а в 1831 г. – генерал-губернатором Финляндии и командующим в ней войсками с оставлением в должности начальника Главного морского штаба. В 1831 г. он провёл новое положение об управлении Черноморским флотом, а в 1837 г. реформировал Морское министерство. Человек, щедро одарённый от природы, он не имел ни морского образования, ни морской практики. Тем не менее это не помешало ему в течение почти 30 лет оставаться фактически полновластным хозяином морского ведомства и флота. В годы всего царствования императора Николая I Меншиков был одним из самых приближённых и влиятельных сановников. Это, безусловно, наложило свой отпечаток на характер А.С.Меншикова. Если в письмах П.С.Нахимова из Германии о Меншикове говорится как о заботливом и добром руководителе, то в документах более поздних, и особенно в документах, касающихся событий Севастопольской обороны, звучат уже другие интонации. Современники всё чаще стали замечать его самонадеянность и высокомерие, стремление к власти, недоверие к людям, игнорирование новых идей в морском деле.
  В 1853 г. Николай I посылает Меншикова в Константинополь чрезвычайным послом, а с началом Крымской войны назначает главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами в Крыму, к этому следует добавить, что император сохранил за своим любимцем все одиннадцать государственных постов. Деятельность Меншикова на посту главнокомандующего подвергалась жестокой критике. Неудачи в сражении при Альме 8 сентября 1854 г., под Балаклавой и Инкерманом, бессилие парусного флота перед паровым флотом союзников, отсутствие единого плана боевых действий, непринятие мер к укреплению Севастополя, отсутствие активности и решительности – всё это заставило Николая I сместить Меншикова с поста главнокомандующего Крымской армией. 18 февраля 1855 г. светлейший князь А.С.Меншиков был освобождён от должности по состоянию здоровья и отбыл из армии. До апреля 1856 г. он исполнял обязанности военного генерал-губернатора Кронштадта, после чего окончательно ушёл в отставку. Скончался 19 апреля 1869 г. (П.С.Нахимов. Документы и материалы).


[Закрыть]:

«…Я приказал лейтенантам Путятину и Корнилову производить опись пролива, которую и продолжали они более 2 месяцев с неутомимою деятельностью и величайшею точностью, вымеривая не токмо высоты и толщу крепостных стен, но величину калибра каждого орудия и даже высоту маяков, при выходе в Босфор находящихся. В верности карты укреплённой части Босфора, составленной лейтенантами Путятиным и Корниловым, я столько уверен, что не колеблюсь ни мало приступить к гравированию оных ныне же… Мне весьма желательно утвердить в мыслях Вашей Светлости мнение, что офицеры сии есть одни из тех, которые при делаемых ими поручениях всегда покажут одну истину и ничего ни убавят, ни прибавят…»

Донося об этом же документе тому же Меншикову, генерал-лейтенант граф Орлов писал: «Я не сомневаюсь, что сей труд, произведённый с величайшей точностью и тщанием, послужит во многом к дополнению сведений, имеющихся доселе о Дарданелльском проливе, и удостоится Всемилостивейшего внимания».

Эта карта была доложена императору Николаю I и получила высокую оценку! За отличное выполнение столь важной работы В.А.Корнилов был награждён орденом Святого Владимира 4–й степени.

…Тем временем Англия и Франция, обеспокоенные столь недвусмысленной демонстрацией силы, осуществлённой императором, и преследуя цель лишить Россию основания для длительного пребывания её войск и флота в Босфоре, заставили египетского пашу прекратить военные действия против Турции и заключить с ней мир. Но, сами того не желая, этим манёвром они сделали Николая I спасителем Константинополя.

26 июня 1833 года между Россией и Турцией был подписан Ункяр-Искелесийский договор [38]38
  Подтверждал союзный договор 1798 г. о свободе плавания русских военных судов в проливах. Договор не только усилил влияние России на Ближнем Востоке, но и гарантировал безопасность всего Черноморского побережья. По истечении срока договора 1 июля 1841 г. между Россией, Англией, Францией, Австрией и Турцией была заключена Лондонская конвенция, по которой Босфор и Дарданеллы в мирное время были закрыты для военных кораблей всех держав, в том числе и русских (П.С.Нахимов. Документы и материалы).


[Закрыть]сроком на восемь лет, по которому обе стороны обязывались оказывать друг другу военную помощь в случае войны с третьей державой. Кроме того, и этот пункт был главной целью для России в этом документе, турецкое правительство гарантировало запрет прохода через Дарданеллы враждебных флотов и свободное плавание её собственных кораблей в Босфоре.

Теперь, когда непосредственная угроза для столицы Порты миновала, русская эскадра под командованием М.П.Лазарева – ныне уже вице-адмирала – 28 июня покинула Константинополь и отправилась в Феодосию, а оттуда перешла в Севастопольскую бухту, где 22 июля стала на якорь.