Текст книги "Срочно требуется царь"
Автор книги: Светлана Багдерина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Багдерина Светлана Анатольевна
Срочно требуется царь
Книга первая.
Срочно требуется.
Иванушка стоял на крыше белокаменного дворца – бывшего черного замка Костея, пытаясь одновременно балансировать на скользкой от наледи черепице, нежно обнимать супругу свою Серафиму, и прочувствовано махать вслед улетающему Змею-Горынычу. Рядом приподнялась на цыпочках Находка, утирая рукавом сентиментальные слезы прощания и намахивая голубым платочком вдогонку быстро удаляющемуся змеиному хвосту. Если бы не сильные руки выздоравливающего не по дням, а по часам Кондрата, деликатно поддерживающего ее под локоток, она давно бы уже отправилась в персональное путешествие. Но закончилось бы оно, конечно, гораздо быстрее и болезненнее, чем долгий путь до родной пещеры где-то среди вершин Красной горной страны, который предстояло преодолеть Змиулании с маленьким сыном в когтях.
В последние дни октября стало стремительно холодать, словно вместе с листками худеющего календаря терял свои миллиметры и уставший за лето столбик термометра, и Змея – хоть и громадная, но рептилия – торопилась вылететь домой до того, как окончательно подморозит, и на землю ляжет снег.
Возвратив по дороге из Лукоморья деда Зимаря изумленной и обрадованной Макмыр, она донесла до царского дворца, сбросившего свои черные гранитные доспехи времен Костея, Ивана и Серафиму, горячо поблагодарила ученицу убыр за заботу о малыше, обняла огромными, как два паруса, крыльями царевну, подмигнула Иванушке, пообещав заглядывать в гости, если проголодается, подхватила возмущенного разлукой со своей нянькой Размика и легла на курс зюйд-зюйд-вест.
– Вот и всё, – вздохнула, поёжившись под пронизывающим ноябрьским ветром Серафима, вывернулась из-под мужественной длани супруга, в последние пять минут не столько обнимавшего, сколько державшегося за нее, юркнула в слуховое окно и стала спускаться по шаткой скрипучей лестнице на чердак, а потом всё вниз, вниз, вниз, на первый этаж и во двор, где ждали их оседланные кони и верные гвардейцы. Друзья поспешили за ней. Им тоже пора было возвращаться в Лукоморье.
– Вот и кончилась история с похищением, – слабо улыбаясь своим мыслям, заговорила царевна, поправляя на спине лошади сумки с провизией. – Все довольны и местами даже счастливы. Дед Зимарь укрывает на зиму лапником маленьких древогубцев на заднем дворе Макмыр, Лана с Размиком к вечеру будут дома, Кондрат здоров, насколько может быть здоровым человек, которого пять дней назад проткнули насквозь мечом, после курса лечения у нашей Находки…
– Черный замок снова превратился в белый дворец, неприступная стена – в кованую ограду…– продолжил Кондрат.
– Народ царства Костей освободился от гнета колдуна и получил свои человеческие обличья, – добавил Иванушка, окидывая гордым взглядом выстроившихся проводить их дворцовых слуг и стражников.
– И мы можем все вместе, наконец, уехать из этого ужасного места, – тихо договорила молодая колдунья.
– Ну, я полагаю, что теперь, когда о Косте здесь больше ничего не напоминает, это место не такое уж и ужасное, – с сомнением пожала плечами Серафима. – По крайней мере, архитектор знал свое дело.
– Вашему царственному высочеству, конечно, видней, – непреклонно потупила серые очи ученица убыр, – но чем скорее и дальше я от этого дворца отъеду, тем лучше.
– Ну, ведь просила я, не называй ты меня этим дурацким высочеством, Находка! – сердито бросила инспектировать сумки Сенька. – Посмотри на меня внимательно: разве я на него похожа?
– Похожи, ваше царственное высочество, – истово закивала ученица убыр, бесстыдно игнорируя свидетельство ее собственных глаз, – как пить дать, похожи!
Остальные тоже на всякий случай искоса оглядели царевну, чтобы убедиться, что речь идет именно об этом высочестве, а не о каком-нибудь другом: лисий малахай из чернобурки, овчинный тулупчик, потертые синие штаны из грубой ткани, сапоги до колена, из которых выглядывают рукоятки пары метательных ножей, перевязь с мечом на боку…
– Истинное величие должно быть незаметно, – лояльно завершил дискуссию Кондрат, остальные закивали с серьезными физиономиями, Иванушка прыснул, царевна показала ему кулак, и отряд тронулся в путь.
И проехал приблизительно метров двадцать – до самых узорных решетчатых ворот – произведения кузнечного искусства страны Костей.
Где и был остановлен разношерстой толпой человек на тридцать, собравшейся за воротами и перегородившей дорогу.
Где пикетчики – в основном, женщины и старики – теряли из-за робости и неумения, они наверстывали количеством и целеустремленностью. Стянув с голов шапки и платки, горожане стояли метрах в трех от ворот и расширенными от страха и дурных предчувствий глазами пожирали передвигающихся по площади перед дворцом вооруженных людей, но не сходили с места.
Но при приближении кавалькады решительность без предупреждения и насовсем покинула их, и разношерстный, но одинаково испуганный люд, оставшийся наедине с осознанием собственной дерзости и ее последствий, тихо охнул и отпрянул. При этом передние налетели на лишенных обзора задних и лишь поэтому не смогли убежать – и дорога не освободилась.
– Кто это? – шепотом спросила трех стражников на воротах Серафима и глазами покосила на застывшую в ожидании то ли чуда, то ли казней толпу.
– Делегация, говорят, ваше царственное высочество, – доложил по той форме, по которой считал нужным, старший стражник, и окончание его доклада потонуло в легкомысленных смешках у царевны за спиной.
– Откуда? – заинтересовался и Иван.
– Из города, – исчерпывающе ответил стражник.
– И что они хотят? – не унималась царевна. – Наверное, это отцы города и прочая знать пришли поведать нам, как они счастливы, что больше никогда не смогут лицезреть отвратительной Костеевой физиономии на улицах столицы своей страны и принесли сувениры, ключи от города и прочие ценности в знак неиссякающей благодарности?
Стражник, сомневаясь, окинул оценивающим взором собравшихся, и с сожалением покачал головой: судя по одежке, такой контингент сувениры, ключи и прочие ценности, скорее, будет выпрашивать и тянуть, чем раздавать.
Иванушка, не дожидаясь вердикта общества, спешился, распахнул калитку и пошел в народ.
– Добрый день, – вежливо поприветствовал он людей.
Те, ни слова не говоря, рухнули на колени, словно ноги их мгновенно превратились в желе, и ткнулись лбами в обледенелый булыжник.
– А-а… э-э… Встаньте немедленно!.. – воскликнул он, но, похоже, вместе с твердостью нижних конечностей делегация утратила и слух. Никто не шелохнулся.
– Пожалуйста!.. – бросился Иван к сухорукому тщедушному старичку в армяке цвета осушенного болота, но тот с испугом уперся носом в дорогу, всем своим видом показывая, что вставать не собирается, даже если наступит конец света.
Иван, осторожно ступая по тонкой ледяной корке, попробовал поставить на ноги маленькую старушонку в платке цвета старой половой тряпки, но и она проявила непонятное упорство, и подниматься, и даже смотреть на него, отказалась наотрез. Иван и Серафима озадачено переглянулись. Царевна захлопала ресницами и пожала плечами:
– Может, это какой-нибудь местный обычай, и мы тут только мешаем? Давай объедем их аккуратненько – не стоять же нам тут до вечера? И тут делегацию как прорвало:
– Челом бьем, кланяемся добрым господам… – донеслось приглушенное откуда-то из-под грязно-зеленого тулупа сухорукого старичка. – Не велите казнить, велите слово молвить…
– Молвите, – удивленно разрешил Иванушка и даже на время оставил попытки привести хотя бы одного посетителя в вертикальное положение.
– Помогите, господа вельможи, сиятельства ваши, бедным людишкам… И не пришли бы мы милости просить, да жить так больше невмоготу… Ести нашим семьям нечего, совсем помираем… вдовы, сироты голодом сидят… а ить кормильцы жизнишки свои отдали в рудниках его величества царя Костея… да преумножатся его года и богатство… по его приказу без продыху работали… в воде по грудь… зимой… осенью…
– Да разве в городе нет продуктов? – встревожено нахмурился Иван.
– Есть продухты, ваша светлость, да не про нашу честь… – блеклый черный глаз старичка горечью блеснул из-под копны немытых волос.
– Вы не подумайте, ваши светлости, мы не попрошайки какие, мы честным трудом жить привыкли, только невмоготу совсем стало… – вступила тощая крючконосая старуха с лицом морщинистым, как иссохшее яблоко.
– Работы нет, как его величество ушел в поход, а булочники три цены дерут…
– Говорят, что и им муку теперь так продают, втридорога…
– Крупки бы купили, кашки бы на водичке сварили, так и крупка ноне кусается…
– А как картошка выглядит, али репка – мы уж и забыли…
– Градоначальник-кропопивец и за воду в колодцах по денежке за ведро брать стал, как его величество в поход против бусурман ушли…
– Головорезов своих понаставил…
– А кому платить нечем – ходи на реку… А нам полчаса только в один конец идтить…
– Да мы бы и сходили, токмо сил-то нетути, хоть плачь…
– Под горку-то еще ничего, а как в горку с ведром-то идти, так лучше легчи да помереть…
– Слыхали мы… от служилых людишек в замке… что живет здесь добрая госпожа… – робко заговорила изможденная женщина в заднем ряду. Все взгляды устремились на Серафиму.
– По-моему, они здорово ошиблись, – зловеще процедила сквозь сжатые зубы царевна. – Кто в вашем городе распоряжается провизией и где он пока еще живет?
Горожане замялись: одно дело, просто попросить милостыню, а другое – если самому всемогущему человеку в городе после царя станет известно, что они про него сказали такое… И какая разница, что говорят, будто царя больше нет. Он же бессмертный… Сегодня нет – завтра есть… Хотя, чтобы их со свету сжить, достаточно будет и одного градоначальникового головореза, не то что самого…
– Господин градоначальник Вранеж всеми делами в Постоле заправляет, ваше царственное высочество, – выглянула из-за плеча Серафимы, не дождавшись ответа горожан, чуть заметно побледневшая Находка. – Только про него говорят, что он – чистый зверь…
– Тем лучше, – усмехнулась царевна. – Значит, по плану у нас сейчас охота.
– Мы тоже знаем, где его дворец, – выступил вперед Кондрат.
– Ну, хорошо… – прикусил губу Иван. – Тогда, Находка, позаботься, пожалуйста, о людях, накорми, с собой чего дай, а мы должны как можно скорее поговорить с этим Вранежем, объяснить ему, убедить…
– Ага… И поговорить тоже… – мрачно уточнила Сенька, птицей взлетая на коня. – Если успеем.
– А что, он собирался куда-то уезжать? – забеспокоился Иванушка, пришпоривая своего скакуна.
– Соберется, если я его без тебя увижу, – угрюмо буркнула супруга. – Туда, откуда не возвращаются.
Постол был древней столицей древней страны.
С таких же незапамятных времен, как южные костеи – резьбой по кости, северные костеи занимались добычей, выплавкой и приведением в продажный вид железной руды в местных горах. Литые и кованые предметы домашнего обихода, решетки, лестницы, оружие, доспехи и прочие всевозможные предметы, какие только можно было или нельзя сделать из железа и присадок к нему, произведенные в северной части царства были таким же товарным знаком страны Костей, как и костяные статуэтки и фигурки, поставляемые на рынки Белого Света их южными соседями и соплеменниками.
Современный Постол делился речкой Постолкой на две части. Официально они назывались Старый Постол и Новый, но городские остряки прозвали их, соответственно, Постолку и Посколку. В старой, северо-западной, деревянной части, в паре километров от гор и рудников, находились все плавильни, кузни, дома металлургов и кузнецов и конторы и лавки, их обслуживающие. В новой, юго-восточной, каменной – весь остальной город, окруженный лесом. И чем ближе к Дворцовому холму подступали дома, тем были они выше и больше, и тем богаче было их убранство. То есть, было пятьдесят лет назад.
Теперь же старые резиденции костейской знати стояли запущенные, заколоченные, с обшарпанными выщербленными стенами и травой на крыше, и выделялись даже на фоне всеобщего городского запустения, как трехногий рассадник блох, репьев и собачьих болезней – на элитной выставке чистопородных друзей человека.
А единственным блестящим и ухоженным домом во всем Новом Постоле, не говоря уже о Старом, осталась городская управа.
Градоначальник Вранеж не был злым человеком. Он был человеком, привыкшим во всем видеть целесообразность.
Естественно, он сначала определялся со своими целями – ибо с чьими целями ему еще было сообразовываться – и уже потом обо всем, что происходило или должно было произойти, он судил с позиции благоприятствования избранным целям.
Сейчас его целью было распродать запасы продуктов, еще остававшиеся после того, как его величество ушел с войной в какие-то варварские земли, собрать все накопления и заначки, сделанные за время безгрешной службы, и еще раз внимательно просмотреть карту Белого Света и перечитать в «Справочнике Купца» описание стран, чтобы выбрать себе самую подходящую для безбедного проживания. Потому что эта, после того как его всемогущее величество, да продлятся вечно его благословенные дни, высосал из нее все соки, как паук из мухи, пригодна только для того, чтобы выдавить из нее все оставшееся и забыть. Как забыл о ней сам царь Костей.
Старая знать царства Костей, те, кто еще оставался цел и мог хоть на каком-то основании претендовать на отброшенный за ненужностью престол, давно разбежалась, спасаясь от немилости нового правителя, по своим горным замкам, куда не то, что крестьяне овец не гоняли – редкий орел долетит и горный козел докарабкается. И живы ли они там, или не очень – не известно никому, кроме этих же козлов и орлов. А это значит, всё вокруг ничье – всё вокруг моё.
И когда с этой несчастной страны нельзя будет получить больше ни медяка, ни простой нитки, ни завалящего полудрагоценного камушка, он соберет все пожитки, кликнет верных гвардейцев, и только его и видели. И пусть тогда любезные соплеменники плачутся сколько им влезет – ему некогда. Его ждет волшебная жизнь где-нибудь в замке на берегу теплого моря в окружении идиллических лужаек, услужливых пейзанок, сладкозвучной музыки и старого, кружащего его далеко не старую еще голову, вина…
Перед мысленным взором Вранежа стыдливо, но зазывающее приоткрылись перспективы такой захватывающей дух неги и блаженства, что иначе, как надежно присев в мягкое золоченое полукресло, обтянутое малиновым бархатом, созерцать их не представлялось никакой возможности.
Градоначальник очень не любил, когда его обдуманные, намеченные и взлелеянные, как грядки в огороде, цели оказывались вдруг далекими от него и недостижимыми, как звезды в небе.
Но еще больше не любил он, когда его мирное любование этими целями прерывалось. Вот, например, как сейчас.
– Здравствуйте…
– Это ты – Вранеж?
– Мы бы хотели с вами поговорить.
Высокие, красного дерева, створки дверей его кабинета распахнулись, впечатав медные ручки в не привыкшую к такому обращению дубовую панель, и на пороге возникли два гневных ангела возмездия в обличии обычного парня и… и, кажется, еще одного парня, помоложе.
Когда на твоем пороге являются два воинственно настроенных незнакомца, лучший путь общения с ними – через прутья решетки.
– СТРАЖА!!! – без объявления войны взревел Вранеж так, что оконные стекла задребезжали, декоративные щиты и мечи на стенах завибрировали, пыль с портьер посыпалась полновесным пылепадом, огонь в камине нервно колыхнулся, а парень постарше вздрогнул и кинулся прочищать уши. Младший же только неприятно улыбнулся и махнул рукой.
В кабинет вторглись, встали у него по бокам и замерли с мечами наголо двое невозмутимых верзил самой разбойничьей наружности.
– С-с-с… т-т-т… р… – попытался повторить свой призыв Вранеж, но младший парнишка его опередил.
– Вот стража, – с искренне наигранным недоумением повел он рукой, указывая на верзил. – Другой в здании нет. Мы проверили.
– А-а-а… г-г-где… м-м-м…
– Ваша – в надежном месте, – поспешил успокоить его маленький наглец. – В подвале, за решеткой. Правда, чтобы они там все могли с удобством разместиться, пришлось выпустить настоящих преступников – похитителей трех картофелин, сухаря, мешочка крупы и костей, приготовленных на ужин вашим собакам. Но зато им там теперь привольно и уютно – сыро, холодно и темно.
– Д-да как вы смеете!.. – обрел, наконец, дар речи градоначальник. – Да я – любимый слуга его величества царя Костея!..
– А я – его почти вдова, – любезно улыбнулся малолетний нахал, снял малахай и оказался малолетней нахалкой. – Значит, я – главнее. Если мы ведем разговор с этих позиций.
– А вообще-то мы пришли узнать, почему старики, калеки и беспомощные женщины с маленькими детьми не могут получить в Постоле еду, – разобрался со слухом и теперь преисполнился намерений разобраться с вопросами городской экономики второй юноша, суровый и вдумчивый. – И, извините, мы не представились когда вошли. Я – лукоморский царевич Иван, а это – моя супруга Серафима…
– А твой Костей умер, если тебя это волнует, – довершила представление и обзор новостей царевна.
– Умер?!.. Но он же бессмертный!..
– Никто и не говорит, что это было легко, – философски пожала плечами Серафима и медленно наставила на Вранежа палец, словно арбалет, несмотря на то, что на лбу у нее было написано, что ей с детства известно, что тыкать пальцами в градоначальников некультурно. А, возможно, именно поэтому.
– Прохор, Захар – его градоначалие желает присоединиться к своим подчиненным в казематах.
– Но Серафима… – непонимающе воззрился на супругу Иванушка, и тут же получил простой ответ:
– Власть переменилась. В смысле, совсем. Вань, ты видел этот город, ты видел этих людей, и ты видел этих зажравшихся мордоворотов. И если у тебя есть другие идеи, мы обсудим их за обедом. Или за ужином. Иванушка подумал над ее словами, согласно кивнул и ухмыльнулся:
– Значит ли это, что поездка домой откладывается?
– Боюсь, Иван Симеонович, что именно это это и значит, – неожиданно серьезно вздохнула царевна.
Быстрый осмотр продовольственных складов показал, что еды в городе осталось крайне немного, и то если не роскошествовать, а потреблять ее в строго умеренных дозах, только чтобы от смерти.
– Что делать будем? – хмуро поджав губы, задала вопрос Серафима на пороге последнего склада, в котором были складированы, в основном, пыль и паутина. Иванушка угрюмо пожал плечами.
– Можно послать гонцов домой, пусть снарядят обоз с хлебом и крупой. Только это сколько ж времени уйдет…
– Времени уйдет о-го-го, – согласилась царевна и задумчиво помяла подбородок, потом потерла переносицу, потом поскребла в затылке и это, кажется, помогло. Идея появилась.
– А что, любезный, – обратилась она к сторожу, с подозрительным недоумением взирающему на то, как странные вооруженные незнакомцы только что отобрали у него алебарду, гвоздем открыли замок на воротах охраняемого им объекта, погуляли внутри и ничего не украли. – Сколько в городе сейчас живет людей?
– Да разве это жизнь!.. – отчаянно сплюнул он себе под ноги. – Придут холода – все передохнем, как мухи!
– Хорошо, спросим по-другому, – терпеливо качнула головой царевна. – Когда придут холода, сколько человек передохнут как мухи?
Сторож удивился такой постановке вопроса, открыл и закрыл беззубый рот, сосредоточенно похлопал глазами, выполняя, очевидно, с каждым морганием какое-то арифметическое действие, и, наконец, откашлялся и сообщил:
– Дак раньше было тыщ петьдесят. Не меньше. А сейчас тыщ восемь осталось, поди, и то ладно. Кого в армию загребли, кто с голодухи помер, али надорвался в руднике да в кузнях… А вы-то хто такие будете? Чево выспрашиваете? Какое вам дело? Сами вы не местные, что ли?
– Мы-то? – усмехнулась Серафима. – Мы – ваше временное правительство. Глаза старика застыли на полумиге и стали медленно расширяться:
– Вы чего такого говорите, глупые!.. Вот стража услышит, али доброхот какой донесет – и костей ваших не найдут!
– Да не бойтесь, дедушка! Ваш Костей… Ваших Костей… нет, всё правильно… Ваш Костей умер. И вы теперь – свободные люди, – поспешил обрадовать сторожа Иван, но тот почему-то отнюдь не обрадовался.
– А хто ж теперь заместо его? – вместо радости испугался он. – Вранеж, не приведи Господь?
– И Вранеж ваш в тюрьме, – твердо решил донести все благие вести сразу до отдельно взятого сторожа Иванушка, но и это ожидаемого эффекта не возымело. Старик пригорюнился.
– А хто ж теперича нас кормить-то будет, заботиться?..
– В смысле, еще больше? – сухо уточнила Сенька. Старик неловко заерзал.
– Больше – не больше, а без них и вовсе ноги протянем через неделю…
– А другие наследники трона у вас тут есть? – спросил Кондрат.
– Нетути, откуль им взяться, – развел руками старик. – Старый царь помер, детей своих пережил. Братовья его еще раньше преставились…
– А дворяне?
– Разбежались, кто успел.
– А кто не успел?
– Тот не разбежался, – последовал исчерпывающий ответ.
– Хм… Ну, а гильдии у вас существуют? – задала Серафима вопрос и затаила дыхание.
Если в Постоле не было и гильдий, то как подойти к вопросу справедливого и равномерного прокормления даже оставшихся восьми тысяч, страшно было и подумать.
– Чего?.. – снова захлопал редкими ресницами сторож, и сердце царевны заколотилось в такт.
– Ну, гильдии… – беспомощно взмахнула она руками, словно это могло объяснить старику, что она имеет в виду.
– В Вондерланде, например, есть гильдия перчаточников, гильдия пекарей, гильдия портных… – пришел на помощь супруге Иванушка.
– А-а, обчества, – облегченно вздохнул старик и с пониманием закивал:
– Обчества-то, это да… Это есть… Как же без них-то… Их даже покойный царь Костей… – при этих словах сторож втянул голову в плечи, чуть присел и воровато оглянулся на всякий случай: а вдруг царь сегодня покойный, а завтра – беспокойный? С этим делом в их стране пятьдесят лет подряд очень просто всё было… Но Костей не появился, и старик, чуть посмелее, продолжал:
– …даже он не извел обчества, оставил… Без них нельзя…
– А как бы нам с главами обч… то есть, обществ увидеться и поговорить? – с надеждой глянул на него Иванушка.
– С мастерами-то? – уточнил сторож для полного понимания ситуации и, получив утвердительный кивок, авторитетно сообщил: – А для этого господин градоначальник Вранеж посыльных посылал. Вот и вы, ежели вы и впрямь… правительство… безвременное… пошлите.
– Спасибо, дедушка!..
Странные сумасшедшие вскочили на своих коней и понеслись в сторону Нового Постола, словно действительно захотели послать за мастерами обществ ремесленников как можно скорее.
Ишь, чего выдумали, душевнобольные… Царь Костей Бессмертный помер, а градоначальник Вранеж – в тюрьме… Они бы еще сказали, что Змей улетел и умруны воскресли! И взбредет же такое в дурную-то голову… Бредят, бедные, не иначе. Только бы на стражу не попали – шибко жалко будет. Уж больно бред у них красивый, как сказка, аж верить хочется…
Через несколько часов все мастера стараниями ничего не понимающих, но исполнительных посыльных городской управы были собраны в Большом Пурпурном зале заседаний.
Они явились на зов так скоро, как только смогли, скользнули равнодушными взглядами по новой страже в униформе, похожей на умруновскую, и прошли привычной дорогой в зал. Увешанный пыльными, побитыми молью и временем портьерами неопределенного цвета и заставленный в несколько рядов престарелыми серыми скамьями в пятнах выцветшего и помутневшего красного лака, он походил на жалкое больное животное. Сквозь огромные стрельчатые глаза окон, тонированных многолетней пылью, без особого желания пробивался тусклый свет усталого осеннего дня. У дальней стены рядом с дверью, через которую градоправитель являл себя избранным, холодным неопрятным пятном темнел пыльный камин. Его не растапливали даже в самые сильные холода: Вранеж придерживался мнения, что чернь баловать нечего.
Двадцать пять человек расселись, не глядя друг на друга, и стали безучастно ждать пришествия призвавшего их лица, хотя из категории лиц оно и перешло давным-давно в категорию «ряха». Что еще ему надо? Будет опять просить денег? Рекрутов? Товаров?
Сулить светлое будущее или вечное проклятие, в зависимости от цели и настроения? Пусть его.
Денег, людей и товара у них всё равно нет, в светлое будущее они давно не верят, а вечное проклятие им и сулить не надо – вот оно, вокруг них каждый день видят, нашел, чем пугать…
Парадная двустворчатая дверь в конце зала коротко скрипнула и распахнулась. Мастера встали, тщательно уставившись себе под ноги: градоначальник не любил, когда на него «пялились».
И поэтому когда вместо брюзгливого скрипучего голоса ненавистного Вранежа их поприветствовал молодой женский, они подумали, что ослышались и робко, исподтишка стрельнули недоуменными взглядами в вошедшего. Вернее, в вошедшую: уши их не обманули.
– Добрый день, господа мастера, – незнакомая девушка остановилась в паре метров перед передней скамьей, презрев помпезную кафедру – единственный холеный предмет во всем зале, заложила большие пальцы рук за ремень, с которого свисал угрожающего вида меч, и обвела собравшихся цепким испытующим взглядом. – Я, царевна лукоморская Серафима, собрала вас здесь, чтобы сообщить преприятное известие: царь Костей мертв, армия его разбита под Лукоморском, Змей-Горыныч улетел домой, градоначальник Вранеж заключен под стражу, а город находится под нашим с супругом моим Иваном временным управлением до прояснения обстоятельств, но перспективы благоприятные. Вопросы по ситуации есть? Вопросов не было.
Двадцать пять пар глаз смотрели на нее уже в открытую как на сумасшедшую. Или на самоубийцу. Хотя, не исключено, что как на сумасшедшую самоубийцу.
Серафима все поняла, едва заметно усмехнулась и решила продолжить, потому что от шока, кроме как внезапно напугать, она средств не знала. А единственное известное ей, чувствовала даже она, в этой ситуации не попадало даже в предварительный список конкурсантов.
И царевне ничего не оставалось, как с хлопком свести ладони, потереть их энергично, как трудоголик со стажем в период обострения, улыбнуться во всю ширину лица, чтобы было видно даже в дальнем ряду, и жизнерадостно произнести:
– И посему объявляю всех здесь собравшихся министрами и частью временного правительства, единственного законного органа власти Постола. И очень сильно надеюсь, что орган этот – руки. Или, на худой конец, голова. Кстати, сегодня мы осмотрели ваш злополучный город, и пришли к выводу, что первоочередная задача – сделать его сначала менее злополучным, а со временем так просто процветающим. Ничего невозможного. Поэтому, если кому не терпится приступить, прошу высказывать идеи. Хотя предложение задавать вопросы все еще остается в силе.
Мастера теперь уже не выглядывали из-под опущенных ресниц украдкой, как пугливые девицы на смотринах: они таращились на явившееся им чудо в заморской одежке в полные, расширенные по максимуму для верности прохождения оптического сигнала, глаза. И молчали.
После трех минут неловкой тишины Сенька уже стала всерьез рассматривать возможность применения единственного известного ей метода выведения из шока, но до конца, к счастью, досмотреть не успела.
Сутулый безбородый старик справа от нее в первом ряду поднял жилистую узловатую руку, поднялся за ней сам, нервно откашлялся в кулак и проговорил:
– Мастер общества рудокопов Медьведка, ваше высочество. То, что вы сказали про царя нашего, его величество Костея, это шутка такая или розыгрыш?
– Это чистая правда. Распрощался со своим бессмертием при штурме моего города Лукоморска, на который он вероломно и без объявления напал. Не то, чтобы ему это помогло. Хотите подробностей – пожалуйста. Но позже. Сейчас меня больше всего беспокоит…
– И про Вранежа – правда? – не слишком вежливо перебил он.
– А вот этого гражданина можем продемонстрировать за умеренную плату. Детям и членам обществ ремесленников – скидка, – ухмыльнулась царевна. – Вместе со свитой, сидят в подвале за решеткой. Просьба не кормить. И, кстати о кормежке, сейчас меня больше всего беспокоит…
– И про Змея – правда? – не унимался настойчивый Медьведка.
– Сама видела. Снялся, помахал на прощанье крылышками и улетел в теплые края. Так что, как вы сейчас будете жить, зависит только от вас, что я и пытаюсь вам втолковать уже…
– А-а-а-а!!!.. – мастера взревели в голос и, переворачивая испуганно поджавшие ножки скамейки, как один бросились к Серафиме…
Ее счастье, что потолки в управе высокие – разбилась бы иначе вдребезги.
Качать ее закончили только когда завелись не на шутку спорить между собой, устроить ли народные гуляния сегодня же вечером, или повременить до завтра.
Страдающую первыми признаками морской болезни царевну бережно опустили на ноги, отыскали среди перевернутых и, судя по всему, находящихся без сознания скамеек один сапог, достали второй из камина, заботливо, почти любовно усадили героиню дня на поспешно приведенную в чувство скамью и даже попытались вернуть обувку, полную старой золы и пыли, на ноги хозяйке.
– Да ладно, спасибо, я сама, чего уж там, – красная от смущения Серафима торопливо вытряхнула все, к обуви не относящееся, на облезлый паркет и обулась.
– …А вот давайте у ее высочества спросим! – пришла блестящая идея кому-то из притихших на время спорщиков и, как по команде, зал снова загомонил:
– А я говорю – сегодня, люди должны свое счастье знать!
– Нет, завтра! Думаешь, так просто всё, с бухты-барахты? Надо же подготовиться!
– Да чего там готовиться! Через час весть всех облетит – люди сами соберутся, нас спрашивать не станут!
– Вот именно, соберутся, и чего делать будут?
– Гулять будут, веселиться! Эти устроим… ну… когда все вместе… друг с другом… руками… и ногами… Танцы, во, вспомнил!
– Да ты хоть знаешь, что такое эти… танцы-то твои? Ты их в глаза-то видел?
– А чего их видеть – я и так знаю, мне бабушка рассказывала! Там и уметь ничего не надо – было бы настроение! Так руками, так ногами, а потом вот так!.. Раз-раз-раз-раз!..
И разошедшийся лысеющий мастер лет сорока воодушевленно продемонстрировал несколько не поддающихся никакой классификации головоломных па, зашибив при этом ногу о скамейку, и даже не заметив.
Некоторые смотрели на него, напряжено склонив головы и поедая глазами: явно пытались запомнить.
– Как ты скакать – никаких сил у половины народа не хватит, – охладил пыл сторонников сегодняшнего празднества хмурый старик в синем, потертом до консистенции марли армяке. – Они вон едва ноги с голодухи таскають, а ты – хренделя имями выписывать предлагаешь…
– Вот и я о том же, – царевна решила, что пришел ее час и ни на какие урезанные версии этого часа она больше ни за что не согласится, и рыбкой пронырнула в самую серединку министров. – Потому что сейчас больше всего меня беспокоит…
