Текст книги "Срочно требуется царь"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Когда повествование царевича было завершено, в комнате повисла напряженная тишина, звенящая, клубящаяся и светящаяся такими возможностями и горизонтами, что ни в одной сказке не сказать, ни в генплане геологоразведки не описать.

Набрался духу или просто собрался с мыслями и разорвал ее первым Воробейник.

– Но это же небылица есть такая… старая… про двух рудокопов… А вся эта история ее шибко напоминает… Правда, Медьведка?

– Почему это небылица? – вместо просимой поддержки взял и обиделся тот. – Сам ты – небылица! А это – истинная правда. Про трех подземных мастеров у нас все с пеленок знают. Только редкий рудокоп их встретит. Слышать, или помощь от них принимать – это да, это бывает, хоть и не часто. То об обвале они предупредят, то о затоплении, или о рудном газе, чтобы рудокопы убежать успели. Вот мой дед, помню, рассказывал одну историю длинную…

– Ты лучше вспомни, железная душа, не рассказывал ли тебе твой дед, что их подарки, вроде этих, означать могут, – не слишком любезно прервал его воспоминания остроносый Коротча.

– Нет, – не задумываясь, помотал головой рудокоп. – Не рассказывал. Ничего подобного. Они в загадки никогда не играли. Понравился им человек – наградили деньгами. Не понравился…

– Ну не может же быть, чтобы старички просто так Ивану эти штучки дали, после стольких-то мытарств!

– Погодите, погодите… – наморщил вдруг лоб министр угля. – Красный зуб… К северу от Постола… у тропы углежогов… есть скала одна красноватая… как сейчас помню. По форме на этот камешек шибко похожа. Да вы, поди, и сами там бывали? Мы, углежоги, ее Красным Зубом называем.

– И что? – непонимающе уставился на него Макар.

– А километрах в двадцати-тридцати на закат в горах большой родник есть! Желтый Ключ! – почти радостно воскликнул министр теплоснабжения, бывший главный лесоруб. – Их там много рядом, и они быстро объединяются, и речка получается, Ключевая!

– А белый камень? Кто-нибудь, может, видел такой где?.. – умоляюще, с заново вспыхнувшей надеждой оглядел постольцев Иван.

– Белый камень?.. – напряженно задумались те. – Белый камень…

– Дом Вранежа, кажется, единственный в Постоле из белого камня был построен, – неуверенно проговорил хмурый старик в синем, потертом почти до прозрачности армяке – министр капитального и временного строительства. – И когда я маленьким был, помню, его еще отец с артелью, и не только они, белокаменными палатами называли… Костеи пожали плечами и переглянулись. Может, и есть такая скала. И родник такой имеется. И дом прихлебателя царя Костея и впрямь единственный в городе белый был. А дальше-то что? И тут слово взял молчавший доселе в задних рядах учитель дед Голуб.

– А еще старые люди сказывали, что давным-давно под Новым Постолом шахта была серебряная. Только потом ее затопило, да обвал пошел за обвалом – не угодили чем-то подземным мастерам те рудокопы. Вои и бросили ее наши предки да забыли. Так, я думаю, может, твое лукоморское высочество в ее старый шурф провалилось? Что в подвале Вранежевом оказался, когда дом строили? А иначе откуда там трем подземным мастерам было взяться? Они ведь по всяким подвалам, погребам да глупым Вранежевым подземельям-то не ходят – лебеди в лужах не плавают…

* * *

«Здравствуй, дорогой дневничок.

Вроде, с прошлого раза не много времени прошло, а новостей у меня накопилось столько, что не знаю, вспомню ли все сейчас, чтобы записать.

Начну-ка я в хронологическом порядке. То есть, с той истории, когда Иван сходил к Вранежу в гости.

Когда Серафима и парни помчались искать следы кареты, повалил такой снежище – словно снегохранилище прорвало. И, естественно, ничего они не нашли – ни следов, ни людей, ни, тем более, кабана, который на ту карету напал. Впрочем, последнее, я бы сказал, к счастью. Которое не заставило себя ждать.

На следующий же день министерство полезных ископаемых отправило лучших рудознатцев на Красный Зуб и Желтый Ключ, пока все окончательно снегом не занесло и пройти можно. А сами господин министр Медьведка полезли в руины Вранежева дворца вход в шахту искать. И представь – нашел-таки, когда полпожарища разворошил! Тут ему шахтеры на скорую руку клеть соорудили, подъемник, и он самолично в провал тот опустился, от нетерпения едва не подскакивая. Через час дал сигнал поднимать. Вытянули его – он и минуты на роздых не взял, в пляс пустился. На головешках чуть ногу не сломал, отделался трещиной и вывихом, и сейчас с костылями по городу шкандыбает с таким видом, будто это он серебряную шахту отыскал, а не Иван. А рудокопы наши свое железо позабросили, и прямо посреди Нового Постола устье шахты оборудуют по всем правилам, как будто так и надо!

Плавильщики тоже как с цепи сорвались: печи погасили, совещание на три дня устроили, орут друг на друга, руками машут, схемы чертят, на пальцах высчитывают да дедовские предания перетряхивают – придумывают, как серебро выплавлять. Семь раз ученый диспут до рукоприкладства доходил. Три раза Щеглика вызывали носы вправлять. Двое у нас в гошпитале лежат с черепно-мозговым сотрясением. Ох, и опасное, оказывается, ремесло – металлургия…

И это они еще не знают, что полчаса назад экспедиторы вернулись с родника и из леса – и тоже с золотым песком и медной рудой!

Может, не говорить им сразу, подождать, пока хоть эти плоды дискуссии заживут?

Кстати, эту руду я сам видел и в руках держал – каменюка как каменюка, мимо прошел бы, и если никого огреть не надо, так и не заметил бы. А Хвилин (министр плавок, или как там его для важности по-новому обозвали), Воробейник и Медьведка как увидели, так и от ума стали. Да уж… Сойдешь тут с ума…

Не было ни гроша – да вдруг серебряная шахта, золотая речка и медный рудник! Не обманули, стало быть, нашего лукоморца подземные мастера. В смысле, не приснилось ему всё приключение. Сказка, да и только!

И еще, пока не запамятовал: когда Медьведка серебро на пожарище искал, нашел подвал – продуктовый склад Вранежа. К счастью, в целости и сохранности. Побывал я там. Поглядел своими глазами. Всё в точности, как Кысь со товарищи описывали. Ну, что я, культурный интеллигент столицы, могу сказать по этому поводу? ВОТ ГНИДА!!!!!!!! Если он всё еще где-нибудь живой – чтоб он подавился!!! Кхм. Ладно, ну их, шакалов, к веряве. Продолжим. Во-вторых, еще одна новость, и тоже замечательная. Городской рынок открылся.

Из северных деревень стали приезжать крестьяне с продуктами, с кожами, с шерстью, с птицей живой и битой, овец пригоняют на продажу, коз, коров. Из южных – от октябричей – вчера пришел обоз с рыбой вяленой, грибами сушеными и медом. Все, что на топоры-косы-гвозди выменяли. Купчики наши отдохнут вот, железяки соберут, и снова туда собираются. Шибко хорошо торговля идет, говорят.

А еще сегодня после обеда купчина Хверапонт из Хорохорья большущий обоз с зерном привел, как договаривались. Рожь, пшеница, и гречихи два воза. И, клянется, еще один через неделю прибудет, тоже уже оплаченный – его брат приведет. Спрашивал новых амулетов, согласился посидеть, подождать. А как деньги, реквизированные у Вранежа, увидал, да про серебряный рудник услыхал – так вообще растаял, будто масляный, и моментом стал лучшим другом костейского народа. В поставщики царского двора стал набиваться. А то в толк, чудик, не возьмет, что ни двора у нас в Постоле, ни царя. Иван не хочет, говорит, морально не готов, и права не имеет, а насильно только замуж можно выдать – царем не сделаешь.

Вот, кстати, подумаешь об этом – и иногда даже обида берет. Достанется же кому-то такое царство «под ключ» за просто так! Ну, и в-третьих, самое необычное.

Дед Голуб – кладезь преданий старины глубокой, в библиотеку не ходи – утром в присутствии Ивана обмолвился, или нарочно сообщил, что скорее, что раньше в Стране Костей обычай был первого декабря праздновать праздник старинный. День Медведя называется. В это день, наши предки считали, медведь в берлогу ложится, и новый год начинается. И устраивали костеи в День Медведя ярмарку превеликую, с каруселями, скоро… скомо… скромо… мохами? и прочими забавами – в основном, на потеху детишкам, но и себя не забывали. Только из наших, современных костеев, по понятным причинам никто не припомнил не только какие именно такие прочие забавы в этот список входили, но и что такое ярмарка вообще.

И тогда Серафима изрекла, что если настоящую костейскую ярмарку организовать не представляется возможным, то они могут организовать настоящую лукоморскую. И предложила всем – и гвардейцам, и деду Голубу – собраться сегодня, как стемнеет, во дворце на горке и всё как следует обсудить.

А потом первый раз за полмесяца выспаться до обеда на настоящих кроватях под настоящими одеялами, если кто-то еще помнит, что это такое. Я – нет.

И, кстати, о потемках – за окном уже сумерки опускаются, надо дописать скорее, да бежать. И не забыть спросить у лукоморцев, как эти скоромохи правильно пишутся. И кто они такие.»

* * *

Волшебные восьмерки, подвешенные за ниточки на фамильных подсвечниках ушедшей династии костейских царей, хоть и покачивались на забредшем невзначай гуляке-сквозняке, но сияли ярко и ровно, освещая обитый выцветшим малиновым шелком кабинет, малиновые бархатные портьеры с золотыми кистями, стыдливо лысеющий ковер и большой овальный стол посредине.

На лицах восемнадцати человек, собравшихся в этот морозный ветреный вечер за сим шедевром безвестного краснодеревщика, на всеобщее обозрение были представлена вся гамма выражений – от изумления и мечтательной улыбки до сосредоточенной суровости и нетерпения.

Третий час без перерыва в царском дворце на холме шло заседание оргкомитета ярмарки, посвященной празднованию Дня имени Медведя, как гласила надпись на бумажке, приколотой на двери со стороны коридора.

Надпись сопровождалась требованием загадочной администрации не беспокоить, и все слуги, еще остававшиеся во дворце, покорно и с благоговейным трепетом обходили этот отрезок коридора стороной, и даже другим этажом, если могли.

Творение Макара – алые, подтекающие жидковатыми чернилами буквы на стильном черном пергаменте, прикрепленном к двери всаженным почти по рукоятку кинжалом, производило нужное впечатление даже на неграмотных.

– …Ага, записываю… – пробормотал Иванушка, внося в колонку под названием «Развлечения» последнее предложение оргкомитета – «Качели и карусели, украшенные лентами». – Что еще?

– Еще?.. – Серафима и Находка задумчиво переглянулись, гвардейцы пожали плечами, а Кондрат уставился в воображаемую точку, находящуюся внутри его черепной коробки, честно стараясь придумать новое развлечение для никогда им не виденной ярмарки.

Медвежонок под столом обреченно вздохнул, понял, наконец, что этим вечером людям не до него, и пошел извлекать из сего грустного факта максимум удовольствия, в смысле чего-нибудь погрызть.

– Ну да, еще, – нетерпеливо кивнул царевич и обмакнул перо в чернила.

– А разве того, что мы уже придумали, мало? – удивилась Серафима.

– Да нет, не мало, конечно, но у меня такое впечатление… – он сделал рукой неопределенный жест, – что мы что-то упустили из виду… Что-то, что обычно для наших ярмарок, а для костеев – диковинка… Ну, Сеня, вспоминай, что еще на ярмарках бывает?

– Качели мы записали, – старательно начала загибать пальцы Серафима. – Столбы с призами – тоже. Комнату смеха. Жонглера кинжалами на лошади – то есть, меня. Скоморохов. Лабиринт. Бои мешками, бег на ходулях, борьба вслепую и прочие соревнования. Ученого медв… Кстати, где он?..

Царевна подскочила и закрутила головой, заглядывая под стол, стулья у стены, пытаясь обнаружить лохматого разбойника прежде, чем он нанесет непоправимый ущерб обстановке дворца или, что еще хуже, себе. Хотя шансов на последний вариант почти не было: за время своего пребывания среди людей косолапый успел сжевать несколько пар сапог вместе с подковками, три мебельных гарнитура, седло со стременами и потником, два тулупа, ухват, четыре каминных экрана, пять дверей, шесть подоконников, дюжину портьер и ковров, недожеванных молью, а свечи с подсвечниками считали уже десятками.

– Малахай!!!.. – сдвинул брови и прорычал сердито Кондрат. – Быстро иди сюда! Вот я тебе сейчас, обормоту, задам!

Никто, конечно, ни на секунду не поверил в эту грозную сердитость, включая самого топтыгина, и гвардеец, возмущенно ворча и тщетно скрывая улыбку, был вынужден отодвинуть кресло и отправиться на просторы дворца в поисках своего шкодливого подопечного.

Улыбка расползлась и по всей физиономии Серафимы, пальцы разогнулись, мысли разлетелись, словно бабочки, выпорхнувшие из кулака неуклюжего ловца.

– Кхм… О чем это мы?

– Об ученых медведях, – ухмыляясь, напомнил Захар.

– А, ну да… – царевна махнула рукой и устремила взор на супруга. – У тебя же все записано, чего еще десять раз перечислять одно и то же! Давай на этом сегодня закончим! Спать охота – страсть!

– Нет, – упрямо мотнул головой Иван. – Мы что-то забыли. На наших ярмарках всегда были качели, карусели, медведи, скоморохи, столбы, состязания и… и… и… Вспомнил!..

Лицо Иванушки осветилось радостной детской улыбкой, словно увидел он перед собой нечто хрупко-воздушное, сияющее добрым волшебством, переполняющее счастьем и восторгом, затмевающее все заботы и обиды…

– Мы забыли кукольный театр! – упоенно скрипя пером по пергаменту, возгласил он. – Когда я был маленьким, я всегда с нетерпением ждал представления кукольного театра! Какая же это ярмарка без него! Детям понравится, я уверен!

Лицо Серафимы также на мгновение приобрело отстраненное мечтательное выражение ребенка перед афишей кукольного представления, но быстро посерьезнело. В восхищениях новой идеей она была осторожна.

– У нас нет ни одной куклы, Вань.

– Их можно сделать!

– У нас нет пьесы.

– Придумаем! Вспомним что-нибудь! Это обязательно должна быть сказка, причем веселая, и чем смешнее, тем лучше!

– Ты знаешь так много смешных сказок? – охладила его пыл царевна. – Всё, что приходит на ум лично мне, так это про богатырей, царевичей, царских дочек, подвиги, странствия, и… и еще подвиги… короче, слишком много подвигов. Не для постольских детей, ты же сам говорил. Если, конечно, мы хотим, чтобы славный Постол был одним куском на следующее утро.

Иван объяснений не попросил, потому что слишком хорошо знал, что его жена имела в виду. «Выехал на поле бранное Еруслан-богатырь биться с чудо-юдиным войском, махнул направо мечом – стала улица, махнул налево – переулочек. Отсек он чуду-юду голову и сделал из нее пресс-папье»…

При таком руководстве к действию дружина королевича Кыся и кандидаты в нее от города камня на камне не оставит, это к бабке не ходи. Но ведь было огромное количество и иных сказок!..

– А помнишь сказку про дурака, который лошадь березе продал? По-моему, очень забавно! – загорелись глаза Иванушки.

– Ага, особенно когда он своих братьев в реку в мешках кинул, – саркастично кивнула Серафима.

– Кхм… Ну, тогда… тогда про лисичку с лаптем!

– Она же всех обманула! Мне, например, зверей всегда было жалко.

– Или что-нибудь про вора Митроху… Это уж точно уморительно! Как он в сено завернулся, чтобы в конюшню к боярину попасть, и про кувшин, и про сапоги…

– Ты имей в виду, что Кысь со товарищи потом в это играть начнут, – снова прервала полет воображения супруга царевна. – Непедагогично.

– Эх, жаль дед Голуб не пришел… – грустно вздохнул Иванушка.

– У него прострел случился в обед, – виновато развела руками Находка. – Говорит, дернула его верява с детишками играть во взятие огненного замка дружиной какого-то не то царевича, не то королевича… Он в защитниках был – парик из пакли соорудил, рога присобачил настоящие, лосиные, и хвост конский к армяку пришил. С мечом деревянным по стенам бегал и в трубу трубил – сам как лось. Правда, защитил – не защитил, сказать не могу. Но что теперь разогнуться, бедненький, не может – это надолго. Я, конечно, что смогла, сделала, и Щеглик тоже, но дня два полежать ему все одно придется.

– Да ладно, мы и без него сейчас сказку вспомним, – уверенно пробасил Фома и в поисках подтверждения своей правоты воззрился на Ивана.

– «Солнце, Месяц и Ворон Воронович»? – не захотел подвести его тот.

– Не зрелищно, – упрямо мотнула головой Сенька.

– «Спящая красавица»?

– Не оригинально.

– «Семь Симеонов»?

– А где там смешно?

– Ну, хорошо, а ты что предлагаешь? – отложил перо в сторону обиженный Иван.

– Я?.. – таким вопросом она была явно застигнута врасплох. – Я?.. Хм… Когда я была маленькой, мне нравилась сказка про умную Дуню…

– Не знаю такой, – всё еще дуясь, покосился на нее Иванушка.

– Ну, это как брат на заработки ушел, а ее по дому хозяйничать оставил, и сказал ей дверь караулить, а она сняла дверь с петель и пошла гулять, а еще она у всех горшков зачем-то днища повышибала и на палку их нанизала, и… и…

– И что?.. – восхищенных шепотом выдохнула Находка, и глаза ее округлились с предчувствии чуда.

– А дальше я не помню, – с виноватой гримасой неохотно призналась царевна. – Но там было очень смешно, правда! Я перечитывала ее раз двадцать! Но мне тогда было пять лет…

На Иванушку, который только «Приключения лукоморских витязей» перечитывал двадцать раз за год, причем каждый год, и это не считая остальных «Подвигов», «Походов», «Странствий» и прочих «Путешествий», цифра впечатления не произвела, но остальные с сожалением закачали головами.

– Наверное, это была очень смешная сказка, – расстроено проговорила Находка и вздохнула. – А у нас все сказки только про леших, да водяных, да зверей… Они, конечно, интересные, но ничего смешного в них нет.

– Какие, например? – с веселым любопытством взглянул на нее подоспевший Кондрат.

Мохнатый хулиган был пойман в Зеленом зале, оторван от разжевывания ноги неосторожно деревянной статуи, изображающей кого-то очень сердитого с толстой книгой наперевес, препровожден под арест в чуланчик, и его опекун мог, наконец, вернуться к обсуждению дел государственной важности. Находка потупилась, зарделась, но стала послушно загибать пальцы:

– Почему рыбы в воде живут, почему грибы не цветут, почему комары мух не кусают, куда у кур руки подевались, отчего…

– Руки?! У кур?! – в один голос расхохоталось почтенное собрание.

– Ну, вы даете!..

– Да рази ж у них руки когда были?..

– Ну, и куда они подевались, по-вашему?..

– Так это же сказка, – с терпеливой улыбкой напомнила октябришна.

– Расскажи? – попросил Кондрат и лукаво заглянул окончательно покрасневшей ученице убыр в лицо.

– Так она для детей…

– А мы чем хуже? – уморительно надулся Спиридон.

– Ты – ничем! – толкнул его в бок Макар, и тут же получил ответный тычок.

– А сам-то!..

– Расскажи, Находка! – стали просить все. Проблема отсутствующих куриных рук, кажется, заинтриговала народ не на шутку.

Находка вздохнула, собралась с мыслями, первой и главной из которой было, что теперь ей не отвертеться, и начала повествование.

– Давным-давно куры жили самостоятельно, и были у них вместо крыльев руки. Все птицы смеялись над ними, что они не похожи на них, что не умеют летать и не могут переселяться на зиму в южные края. Но зато курицы были очень работящими: они строили себе на зиму теплые удобные курятники и делали запасы: рыли червей, заготовляли семена и плоды, ловили и засушивали насекомых… Но вот однажды увидел кур человек и подумал, что неплохо бы ему иметь у себя дома таких птиц: никуда не улетают, не уплывают, не убегают, когда надо – всегда под рукой. Пришел человек к старосте-петуху и говорит: «Айдате ко мне на двор жить. Что вам в диком лесу делать?». «Но в лесу у нас курятник», – отвечает староста-петух. «А я вам такой же на дворе построю, даже лучше!» «Но в лесу у нас запасы!» «Если ко мне пойдете, я о вас заботиться буду, еду вам приносить три раза в день, каждый день!» «Нет», – говорит петух. – «Нам и тут хорошо. От добра добра не ищут. Не пойдем мы к тебе на двор жить». Но это был очень хитрый человек. Он покачал головой и зацокал языком: «Ой-ой-ой… Как мне вас, бедных, жалко…» «Это почему?» – удивились куры. «Так ведь тут над вами все смеются, что у вас крыльев нет, и никто поэтому с вами дружить не хочет». Понурились куры: правда это. «А ты что сделать можешь?» – стали они его спрашивать. «А я вам помогу», – говорит человек. – «У вас крыльев потому нет, что вы все время трудитесь. А вот если бы вы ничего не делали, только на насесте сидели, да по двору гуляли, то у вас бы перья выросли, руки в крылья обратились, и стали бы вы летать, как все птицы». Подумали куры, и согласились. Построил человек курятник, как обещал. И кормить их стал три раза в день, да так щедро, что в лесу они такого и во сне не видали – тоже слова не нарушил. И куры довольны, целыми днями только и делают, что на насесте сидят, да по двору гуляют: ждут, пока у них перья расти начнут. И тут человек не обманул – стали перья расти, и постепенно руки их стали крыльями, как у всех птиц. Осень наступила, стаи птичьи потянулись на юг. Обрадовались куры – вот, мол, теперь и мы с ними полетим. Вышли они на двор, взмахнули новыми крыльями… Да выше забора, дальше корыта улететь и не смогли. Растолстели они от безделья да обильной еды, что не заработали, ослабели, обленились. Теперь у них и крылья есть – да лететь нет сил. Так и остались они у человека жить-поживать, ему, хитрецу, да его семейству на радость.

– И впрямь, очень интересная сказка, – одобрительно кивнул Захар.

– И поучительная, – подхватил Кондрат.

– Ага… Только не смешная… – слегка пожав плечами, как бы извиняясь, признала Находка. – Я же говорила…

– А если нам смешную сказку придумать самим? – осенило вдруг Ивана, и он обвел победным взглядом оргкомитет. – Например, про дурака. Который все путал.

Гвардейцы осторожно переглянулись, и на лицах их зародились и стали шириться и расплываться озорные улыбки.

– Жили-были три брата. Двое старших умные, а третий – дурак, – начал Иванушка.

– И пошли они как-то раз… в другую деревню… на заработки… – нерешительно предложил Кузьма и вопросительно посмотрел на товарищей, не имеют ли они чего против заработков их общих героев по другим деревням.

– А они что, жили бедно? – встревожился за братьев Терентий.

– Да нет, – пожал плечами Кузьма. – Нормально они жили. Просто им надо было корову купить, вот они деньги и копили. На корову ведь просто так не скопишь. А если еще и с теленком…

– Это точно, – согласно закивал Прохор. – А ведь еще им и лошадь не помешала бы… со сбруей… и с телегой… «…со сбруей… и с телегой…» – дописал строчку Иванушка.

– Ну, ты даешь! Да откуда у простых крестьян деньги сразу и на корову с теленком, и на лошадь, да еще со сбруей и с телегой! – возмутился Назар. – Так даже в сказках не бывает!

– Эт точно, – со вздохом признал правоту друга Прохор и невесело обратился к Ивану:

– Вычеркиваем лошадь, стало быть. В следующий раз купят.

Тот послушно вычеркнул неровной линией несостоявшуюся покупку и подвел итог непростой жизненной ситуации трех братьев:

– А дурака хозяйничать оставили.

– На свою голову! – заулыбался в предвкушении неразберихи Спиридон.

– И… наказали ему сварить похлебку из картошки, капусты и морковки! – на мгновение задумавшись, выдал Панкрат.

– И покормить очистками свинью! – вступил Макар.

– Насыпать зерна курам, чтобы поклевали? – предложила Серафима.

– А гусей выгнать на речку… – робко подсказала Находка.

– Прибить спинку скамейке во дворе…

– И наколоть дров! – сразу понял, куда клонит Фома, Наум.

– Подмести избу, а сор вынести во двор! – лукаво улыбнулся Кондрат.

– Собаку, если в огород полезет, посадить на цепь, а овечку постричь! – дуэтом закончили Захар и Кузьма.

Иванушка склонился над чистым пергаментом и только успевал записывать. Перо его так и металась по листу, брызжа блестящими, как синие бусины, капельками чернил, а царевич усердно помогал и ему и себе языком, отчего подбородок и даже язык очень скоро покрылись крошечными синими точками.

Но никто не замечал таких мелочей, когда на глазах у всех рождалось новое диво – их общая сказка.

«…и поставил он варить очистки, а овощи вывалил в корыто хрюшке. Потом выгнал кур на берег реки и стал загонять в воду, чуть всех не перетопил. Куры разбежались. Тогда он вернулся во двор, насыпал на землю зерна гусям и стал ругать их, что они не хотят его клевать. Махнув рукой на глупых птиц, он принялся подметать двор, а мусор носить в дом. Потом он взялся приколачивать поленья друг к другу, а когда гвозди кончились, порубил скамейку на дрова. Но пока он возился с молотком, овечка зашла в огород. Дурак увидел, схватился за голову и быстрее посадил ее на цепь. После чего принялся стричь наголо собаку.»

– Замечательная сказка у нас получилась! – царевич вывел последнюю букву, поставил точку и оторвался от записей. Лицо его сияло.

– По-моему, очень смешно! – улыбнулся Лука.

– Ага! – поддержал его Никанор. – Особенно когда он кур в воду загонял!

– И овечку на цепь сажал!

– Представляешь, она там, бедная, на цепи: «бе-е-е… бе-е-е…»

– Вот умора!..

– А, по-моему, не смешно, – мрачно надула губки Серафима. – Ведь братья-то, когда вернутся, наподдают ему по первое число, а что в этом смешного?

– М-да… Жалко дурака-то… – всерьез запечалился Захар, словно речь шла о его хорошем знакомом или родственнике. – Ведь как пить дать, наподдают.

– Я бы точно наподдавал, – пробасил Фома.

– Тогда… тогда… – Иванушка задумчиво почесал в макушке кончиком пера, и русая прядь окрасилась в радикально синий цвет. – Тогда надо сделать так, чтобы он оказался молодцом! Всё исправил, например…

– Или совершил что-нибудь похвальное…

– Ага, совершит он!..

– Уже насовершал!..

– Ну, тогда чтобы так получилось, что это похвальное произошло само по себе.

– Это как?..

– Ну, чтобы то, что он натворил, обернулось к пользе, – пояснил царевич.

Друзья приумолкли и неуверенно запереглядывались: такой тарарам к пользе обратить – уметь надо…

– А что, если в дом ночью пришли воры? – пришло вдруг в голову Находке.

– Молодец! – обрадовался Иванушка, и отдохнувшее перо снова забегало по пергаменту.

«…Так проработал он до вечера, умаялся, посмотрел кругом – сесть не на что, в доме грязно, в чугунке не похлебка, а помои, всё нехорошо, все недовольны. Кроме свиньи. Запечалился дурак и ушел спать на сеновал, а дверь открытой оставил. А ночью гроза началась, звери и птицы испугались и в дом побежали. Свинья в подпол забралась, собака – на сундук, куры на печку, гуси над притолокой на полке примостились, овечка с цепи сорвалась и спряталась под лавку.

А когда совсем стемнело, на двор прокрались воры. Глядят – дверь открыта, кругом ни души, обрадовались. Думают, хозяев нет, и в дом вошли…»

– И первым делом – в печку полезли, похлебку пробовать! – выкрикнул с дальнего конца стола Егор.

– Да зачем им в печку лезть, они же воры?

– Так они же глядят – хозяев дома нет, значит, отдохнуть можно, перекусить… Целый день воровать, поди, тоже умаешься!

– Да и похлебку из очисток задействуем, – поддержала его Серафима.

«…и первым делом полезли в печь. Видят – чугунок. Попробовали – чуть не подавились!..»

– Как они видят, у нас же ночь на дворе? – не понял Игнат, и перо зависло в воздухе.

– Щупом они чугунок нашли, щупом, – нашел простое объяснение феномену Спиридон.

Иванушка подумал, кивнул, зачеркнул что-то, и накарябал сверху: «нашли на ощупь».

– Вот теперь дело, – согласились все.

После этого сказка быстро стала приближаться к своему логическому завершению.

Поклеванные, покусанные, облаенные и обхрюканные воры сбежали, поклявшись перестать воровать совсем. Споткнувшись о цепь овечки, они выронили уже где-то раньше наворованные деньги. А в доме, оказалось, хранилась шкатулка со сбережениями на корову. Братья на утро вернулись, обнаружили, что финансы целы и еще даже прибыло, обрадовались, и не стали дурака ругать. А на следующий день поехали на ярмарку и купили и корову с теленком, и лошадь со сбруей, и еще на телегу осталось.

– «…вот и сказке конец, а кто слушал – молодец», – теперь уже неспешно вывел красивым почерком внизу листа Иванушка и с гордой улыбкой окинул взглядом коллектив соавторов. – И кто сочинял – тоже молодец!

– Полдела сделано, – удовлетворенно откинулась на спинку кресла царевна и откинула волосы со лба. – Осталось за малым: сделать декорации и кукол, найти артистов и отрепетировать.

– А чего артистов искать? – весело качнул лобастой головой Захар, – Мы сами – артисты!

– И репетовать будем сами! – поддержали его все.

– И декорации сами сошьем и сколотим, – с энтузиазмом закивала Находка. – Я шить могу! Только размеры надо, и материю…

– А сколотить – к нам обращайся, – выпятил грудь Панкрат.

– А я знаю, кто может кукол сделать, – удивил всех Иванушка. – Дед Голуб как-то упоминал, что в учении у последнего кукольных дел мастера два года провел! Я утром с ним поговорю!

– Вот и завертелась наша карусель, – довольно выдохнула Сенька и рывком поднялась на ноги. – А теперь можно и на боковую. Завтра нас ждут – не дождутся великие дела.

– Дождутся! – радостно заулыбались все и повалили к выходу.

Иванушка широко и со вкусом зевнул, зажмурился, дунул на свечку, и та, распространяя в моментально нахлынувшей темноте приятный аромат горелого фитиля и горячего воска, погасла.

– Во сколько завтра встаем? – спросил он у жены.

– Во сколько добрые люди разбудят, – сонно пробурчала Серафима. – Это во-первых. А, во-вторых, почему завтра? Сейчас, наверное, уже не меньше двух. То есть, уже сегодня. Давно и бесповоротно.

Вздохнув, Иван признал правоту супруги по всем пунктам, включая и то, что люди добрые со своими делами, как правило, даже до семи часов ждать не желают, а поэтому им осталось на сон и прочий отдых, в лучшем случае, часов пять, и стал нащупывать во тьме спиной подушку.

– Спокойной ночи…

– С-спокойной… н-ночи…

– Тс-с-с!!!.

– Что?..

– Тихо, не возись, говорю… Мне кажется, или…

Благодушная мирная темнота за дворцовой оградой в один миг вдруг взорвалась истеричным ревом трубы и заполошным барабанным грохотом, которые было, наверное, слышно не только в Постоле, но и на заимке Сойкана. И весь этот шум едва умудрялся заглушать звон стали о сталь.

– Враги!.. – Иван скатился с только что найденной подушки, прихватив с собой на пол простыню и одеяло, и походя завалив на лопатки прикроватную тумбочку вместе со всем ее содержимым и грузом.

– Чтоб им повылазило!.. Не могли напасть утром!.. – последовала за ним, но, главным образом, за одеялом, супруга.

– Где…

– …мои…

– …штаны…

– …свечка…

– …носки…

– …меч…

– …сапоги…

– …куртка…

Стук-стук-стук.

– Ваши высочества?.. Вы уже спите?..

– Он издевается? – прекратив на секунду поиски меча-свечки-штанов-сапог-курток и обращаясь голосом великомученика в гремящее раскатами музыки боя пространство, полюбопытствовала царевна.