Текст книги "Большая Сплетня"
Автор книги: Светлана Успенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
– В жизни не вставал на коньки, даже не знаю, как это делается, – на голубом глазу отвечает мне кандидат в мастера по конькобежному спорту, известный на весь институт, очевидно запамятовав про мои способности умножать два на два и три на десять.
– Жалко, – еще раз вздыхаю с паровозным шумом и самоварным свистом. – Кстати, я сказала Якушевой насчет тебя... Она сейчас ужасно занята, но готова сотрудничать с тобой – через меня.
– Мне нужна личная встреча! – произносит Витек жестко.
– Пока это невозможно! Дана сейчас на виду, – терпеливо втолковываю своему тупоумному сокурснику, – она не может вот так, с бухты-барахты... К тому же если про вашу встречу прознает кое-кто, не буду называть имя... Сам понимаешь, что из этого может выйти... Она не хочет рисковать. Неужели, Витя, ты хочешь внести разногласия в отношения двух голубков?
Видел бы он этих голубков! От их нежности кактусы вянут!
Галактионов тяжело задумывается.
– Так мы пойдем с тобой на каток? – капризничаю я. – А потом можно поесть мороженого и отправиться в киношку на последний сеанс. В мультиплексе на Каширке в розовом зале такие удобные кресла... Я как-то раз там была с подругой, и одна парочка там занималась этим... – глупо хихикаю. – Нам даже пришлось уйти!
Звуки в трубке означают либо эфирные помехи, либо зубовный скрежет Галактионова. Скорее всего – последнее. Однако моему собеседнику ничего не остается делать, как согласиться.
– Ладно, – произносит он хмуро. – Только какие гарантии, что меня не надуют?
– Финансовые! – отвечаю я как о само собой разумеющемся, потом добавляю мечтательно: – Но если ты не хочешь в киношку, можно просто погулять в центре. Я в том смысле, что получится недорого...
ОН
Вот уж не ожидал такого от бывшего друга! Эти звонки с требованием телефона Якушевой... Что за свинство! После всего, что я для него сделал! Он никогда ничем мне не помогал, тогда как я всегда был для него палочкой-выручалочкой! То на экзамене подбрасывал шпору, то помогал избавиться от надоедливой девицы...
На всякий случай соврал, что телефона дать не могу. Мол, Дана категорически против, чтобы я давал ее номер кому попало. Да и вообще, как это выглядит, когда жених направо и налево раздает координаты своей невесты! На всякий случай я притворился ревнивым олухом, бурно реагирующим на любые штаны в километровом радиусе вокруг предмета своего вожделения.
– Ты что, мне не веришь? – обиделся при этом.
– Да нет, Игорь, все нормально! – Витек пошел на попятный.
На самом деле он не верил, но не собирался признаваться в этом.
Итак, я отодвинул его на расстояние, удобное как для возможного использования, так и для возможного отталкивания. О, каким осторожным и предусмотрительным я стал, каким расчетливым и оценивающим, просчитывающим и дальновидным! Я даже не намекнул Витьку на два миллиона в акциях его компании – это могло бы повредить чистоте наших отношений... Или, наоборот, укрепить их до железобетонной прочности?
Я уже решил: его информацией распоряжусь, как будет выгодно мне. Используя его сведения, заарканю красотку, которая, кстати, до сих пор не пускает меня дальше своего мизинца...
Обеденный перерыв мы, как всегда, провели за столиком у окна, за которым бурлила, пенилась, многоножно шевелилась полуденная улица, нищая и расфранченная, похожая на заносчивого выходца из провинции, только что познавшего первый вкус головокружительного богатства.
– Галактионов хочет сотрудничать с нами, – произнес я, глядя на Дану с затравленной нежностью. – Но мне кажется, не стоит с ним связываться. Я самолично пойду в регистратор и добуду реестр акционеров.
– Между прочим, тебе могут отказать в выдаче реестра, ограничившись обыкновенной выпиской о количестве акций на счете. Закон в этом случае допускает двоякое толкование, – заметила Дана, нарочито утекая от моего нежного взгляда. – Сам понимаешь, закон что дышло... Впрочем, нам некуда торопиться!
Мне показалось, что она не доверяет мне.
Официант с насекомьей настойчивостью барражировал в пространстве вокруг нас. Когда подавальщик отошел, я положил руку на ее запястье.
– Поверь мне, пожалуйста, – произнес с чувством. – Если бы мне представилась возможность заработать кучу денег, но при этом нанести вред тебе или твоему отцу, я бы не раздумывая отказался и от денег, и от карьеры, и от всего, всего, всего...
Ее рука была податливо теплой, даже вязкой. Я осторожно сжал ее, под змеиным шелком блузки ощущая живое тепло.
– А ведь мы бы могли уже сейчас, – туманно проговорил я, – начать компанию по дискредитации генерального директора, опубликовать разоблачительные статьи в прессе, пообещать крупным акционерам премии в случае поглощения... Ну, как это обычно делается... Разве мы хотим не этого?
Дана колебалась с ответом. В этот миг в дверь ресторана, отчаянно пыхтя, ввалился Чигасов.
Терпеть не могу этого типа, тупого и явно не ценящего своего счастья – счастья обладания самой легкой, самой веселой на свете должностью по запудриванию мозгов.
– Все это уже делается... – бросила Дана.
Жирный увалень, близоруко зацепив взглядом ее фигуру, обрадованно засеменил к нашему столику.
– А, вот где наши голубки! – проговорил он, размещая свои наливные окорока на стуле, жалобно крякавшем под его тяжестью. – А у меня полчаса до встречи с репортером, дай, думаю, перекушу, пока выдалась свободная минутка.
Судя по его весу, таких минуток в его жизни выдавалось немало. По шестьдесят на каждый из двадцати четырех часов в сутки.
– Есть материал для слива? – поинтересовалась Дана.
– Эльза просила кое-что подбросить, – пробормотал жиртрест, с троглодитским аппетитом набрасываясь на еду. – Насчет тех нефтяных дел...
– Каких дел?! – чуть не хором воскликнули мы с Даной.
– Вы тоже ими занимаетесь? – За валиком жирных щек неожиданно сверкнули бдительные глазки.
– Мы... Да... Нет... В общем... – замялся я.
Дана придавила туфелькой мой ботинок. Я прикусил язык.
– Мой отец собирался купить пару акций, – неожиданно бухнула она. И добавила кокетливо, зная разящее действие своего обаяния: – Валечка, милый, не томи! Спаси моего папу от разорения, а меня, бедную девушку, от голодной смерти!
Чигасов еще интенсивнее зашлепал губами над супом.
– Твой папаша крупно обмишурится, если польстится на эту пустышку, – выдавил он из себя сочащуюся жиром фразу. – «Стандард Ойл» – дутая компания с дутыми активами. Эльзе нужно подороже избавиться от акций своего клиента, вот я и сливаю информацию в «Экономичку»...
– Какую именно информацию? – встрял я.
– В завтрашнем номере, Ромшин, прочтешь... Ох и жадные журналюги нынче пошли! – Чигасов вынул из кармана кошелек, битком набитый крупными купюрами. – А суммы на представительские расходы те же, что и три года назад! Дана, ты бы поговорила с Железной Леди, не могу же я оплачивать выпивку для них из своего кармана...
Он сыто рыгнул, так что на губах выступил белый комочек слюны. Мерзкий тип! И почему он меня ни во что не ставит?
Утро выдалось томительно-хмурым, каким-то вопросительным.
– Стой! – остановил я шофера, тронув его за плечо.
Газета, шурша розовыми страницами, легла на колени.
«Американские инвестиции в русскую экономику», – прочитал я крупно набранный заголовок. И рядом помельче: «Нефтяной магнат из США Семен Фукис собирается вложить в «Стандард Ойл» миллиард долларов!» А ниже мелким убористым текстом: «После изучения сегмента сырьедобывающего рынка специалисты известной транснациональной корпорации пришли к выводу, что компания «Стандард Ойл» отвечает высоким иностранным требованиям для инвестиций. Безупречный менеджмент, прозрачность финансовой отчетности, западный уровень ведения дел, всегда выгодно отличавший компанию, – вот что привлекает американских инвесторов...» И дальше было и про высокие дивиденды акционерам, и про то, что руководство генерального директора Беридзе подняло компанию на недостижимую высоту, сделав ее привлекательной для западных инвесторов. Там было еще много чего хвалебного и приятного глазу милых простаков, вкушающих под видом совершенно достоверной информации обычное газетное пойло.
Отложив газету, я тяжело задумался: клиенту Эльзы эта печатная безделка позволит заработать пару миллионов за счет разницы курсовой стоимости, а Якушеву обойдется в лишний миллион, вырванный из скудного семейного бюджета. Что, если и мне нагреть на этом руки?
Оказавшись в своем кабинете, я первым делом вызвал Терехина.
– Узнай на бирже, почем сейчас торгуются бумаги «Стандард Ойл»... – Для маскировки я перечислил еще несколько голубых фишек, чьи названия всегда на слуху.
Через десять минут Терехин без стука влетел в кабинет. Каков нахал! Забыл, с кем имеет дело? Надо поставить его на место!
– Выйдите и постучитесь, прежде чем входить, – свирепо проговорил я, держа возле уха ждущую соединения трубку. – У меня важный разговор с клиентом!
Хотя никакого клиента у меня не было – кроме Даны, телефон которой упорно не отвечал.
Через секунду Терехин вежливо поскребся в дверь, однако извиняться не стал. Скоро этот тип отправится на биржу труда, если будет о себе воображать!
– Акции «Стандард Ойл» взлетели на девять целых шесть сотых процента! – сообщил он запыханно. – И растут дальше!
– А остальные голубые фишки? – осведомился я, напуская на себя незаинтересованный вид.
– Котировки чуть снизились, что может быть вызвано всеобщей вялостью торгов в преддверии отпускного сезона.
Я прижал длинно гудящую трубку к уху. Сделал вид, что беседую с клиентом.
– Рекомендую пока воздержаться от покупки, – проговорил солидным басом. – Через пару дней активность трейдеров немного упадет, и рынок отыграет назад. Тем более что, насколько мне известно, окончательное решение об инвестировании в «Стандард Ойл» не принято...
И, положив трубку, жестом отпустил Терехина.
Старый жуир удалился обсуждать в курилке мое зазнайство, а я стал подсчитывать на листочке прирост своего капитала, вызванного нынешним подъемом.
Выходило, если немедленно избавиться от акций, получался солидный приварок в пару сотен тысяч. А если забрать себе курсовую разницу, базовую сумму честно вернуть Якушеву и смыться куда-нибудь... Подальше... В теплые края... Пожить там, пока не закончатся деньги...
А потом? Что потом?
А потом я вспомнил нежный изгиб ресниц и ту небрежность, с которой Дана отдавала приказания. И как раздраженно она снимала со своей талии мою руку. И как раз за разом давала понять, что наши отношения – сугубо деловые, в этом деле у каждого свой финансовый и карьерный интерес. И что ее интерес никоим образом не распространяется на содержимое моих штанов, тогда как мой – наоборот. И что она использует меня, чтобы заработать самой и чтобы дать мне продвинуться вперед по карьерной лестнице. И что именно она предложила мою кандидатуру Эльзе, когда встал вопрос о кадровых перестановках. И что она терпит сплетни о нас только потому, что это не вредит делу. И еще потому, что она выше любых сплетен!
Кстати, если верить Чигасову, Лернер намеревается избавиться от акций «Стандарда», потому что считает его пустышкой. Но правда ли, что «Стандард Ойл» – пустышка? Мне было известно, что это не так. «Стандард Ойл» – настоящий бриллиант в навозе отечественного бизнеса! Передо мной лежал подробный отчет Лилеевой, в котором каждая цифра вопила о бешеных прибылях, которые суждены ее рачительному хозяину.
Но легко сказать: купить нефтяную компанию! Даже у Якушева нет столько денег, чтобы расплатиться за нее сразу, завернуть лакомый кусочек в целлофан и отнести домой, на ужин семье. Обычно для покупки таких компаний объединяются несколько промышленных монстров, мобилизуя всю свою финансовую мощь.
Подняв трубку внутреннего телефона, я проговорил в него почти нежно: «Забежишь ко мне поболтать?»
И стал ждать ее. И она, конечно, пришла...
– Слушай, – произнес я, пролистывая отчет, – не может быть, чтобы какой-то американец ни с того ни с сего вдруг вбухал миллиард долларов в бизнес в развивающейся стране. Ведь так?
Она почтительно промолчала.
– Как происходят подобные сделки? – продолжал я. – Сначала зарождаются слухи, начинаются переговоры, декларируются намерения, а потом уже принимается решение о вложении средств. А здесь ничего такого не было... И потом – что такое этот Семен Фукис? Международный спекулянт! Разузнай о нем, ладно?
– Хорошо, я попробую, – произнесла она, уважительно кивнув. – Я могу идти?
И без разрешения сделала шаг к двери.
– Не можешь! – вдруг возмутился я. – Я тебя еще не отпускал!..
Она, дернувшись, осела в кресле.
– В чем дело, Лида? – продолжал я. – Мы с тобой друзья или где? Почему ты со мной обращаешься как... как...
– Как именно? – спросила Лида, насмешливо глядя мне в лицо.
– Как с засранцем! – выдавил я наконец. – Мне одному и так тяжело...
– Вы не один, Игорь Сергеевич, – проговорила Лилеева тускло, как будто предварительно прожевала слова до их полного обезвкусивания. – У вас есть невеста... Поздравляю с прекрасным выбором!
Обойдя стол, я приблизился к ней. Нагнулся вплотную – как будто собирался поцеловать или укусить. Прошептал сквозь зубы:
– Ты прекрасно знаешь, что это все фикция, сплетня! Дана держит меня возле себя только потому, что ей удобно пользоваться моими услугами. Мы всего лишь партнеры. Она даже не позволяет мне...
Я замялся. Интимные подробности оглашать не хотелось – они были позорны для меня.
– Вот как? – ровным голосом произнесла Лида, но в ее тоне прозвучала едва уловимая насмешка.
– Она... Она не позволяет мне остаться у себя на ночь! – закончил я фразу. – И никогда не остается сама... Мы обнимаемся на заднем сиденье ее машины, как школьники. Несмотря на то что наши имена битый месяц треплет вся контора, она как огня стережется огласки: ведь наши отношения могут не понравиться ее отцу. О свадьбе даже речи не идет.
Лицо Лиды потемнело. Ей было невмоготу выслушивать мои постельные откровения, но, сами понимаете, если ваш начальник начинает повествовать о подробностях своего пищеварения, вы просто обязаны изобразить заинтересованность. Вот и ей приходилось слушать...
Мучительно сморщив лоб, я запустил руку в волосы, как бы пребывая в немом отчаянии. Хотя мне действительно было несладко – ведь неизвестно, куда качнется маятник в следующий раз. Хорошо бы опять в мою сторону!
– Знаешь, Лида, единственное, чего бы я действительно хотел... – произнес я надломленно, с искусственным надрывом, рвущим слух, – это как в старые добрые времена проговорить с тобой всю ночь напролет, до утра... Помнишь?
Она онемело застыла, опустив взгляд.
Я коснулся ее ладони – неживой и холодной, как камень. Я и забыл, что у нее ледяные конечности... В постели это не слишком-то приятно: есть что-то от трупа и некрофилии, хотя сама Лида объясняла эту свою особенность пониженным давлением.
Я медленно отпустил безжизненные пальцы – они неохотно обрели свободу.
– Что ты делала в субботу? – спросил как бы с затаенной мукой. С надеждой, с желанием, с мучительным интересом. Почти с любовью.
Она замялась, отводя в сторону сухо блеснувшие глаза.
– Как обычно.
– А как... как поживает твоя бабушка?
– Хорошо. Как всегда.
– Что говорят врачи?
– Ничего нового.
Вернувшись за стол, я опустился в кресло, прикрыл ладонью лицо – будто стараясь унять внезапно нахлынувшую боль.
– Иди, Лида! – произнес, вкладывая в слова неизвестное мне самому чувство. – Иди...
В моем голосе звучала отъявленная нежность.
Если не нежность, то что, черт побери?
После нескольких встреч, после недоговорок, нападений исподтишка и лобовых атак мне удалось договориться с Галактионовым о сотрудничестве. Переговоры оказались нелегкими. Витек торговался – отчаянно и умело, как базарная торговка.
Условились так: он по мере сил поставляет нам информацию и влияет на решения совета директоров в выгодном для Якушева направлении, за что в случае поглощения компании ему светит пост генерального директора, персональный автомобиль и приличный годовой доход. Я лично пообещал ему пятнадцать тысяч в месяц. С барского плеча.
Засланный казачок своими действиями должен был способствовать поглощению нефтяной малютки. Для этого нужно было понизить привлекательность «Стандард Ойл» в глазах остальных игроков рынка, чтобы даже базарный нищий не захотел бы за копейку приобрести акции, которые до сих пор расходились как горячие пирожки.
– Слушай, старик, эти слухи насчет Семена Фукиса – нам зарез, – объяснил я Галактионову. – Мягко говоря, они не способствуют успеху... Американец...
– Какой американец? – спросил Витек, удивленно пожав плечами. – Не знаю никакого американца! Если бы он был, я бы точно знал!
Так я и думал... Американец – это остроумная выдумка Лернера, призванная поднять спрос на бумаги. Вранье чистой воды! Стопроцентная утка!
– Никакого американца нет! – прокричал я в трубку, борясь с уличным шумом. – И инвестиций нет!
– Зато шумиха есть! – глухо отозвалась трубка. – Отец недоволен: ажиотаж вокруг компании ему не нужен.
– Тогда надо принять контрмеры, – авторитетно заявил я. – Обычно в таких случаях организуют контррепортажи о том, как богатства родины задарма раздариваются иностранцам. На последующем падении котировок мы можем сорвать пару тысяч к нашему пакету.
– Не нужно! – отозвалась Дана. Голос ее звучал тускло, как через фильтр. – Будем ждать, когда ажиотаж спадет.
– Зачем? – заволновался я. – Мы теряем время!
– Зато узнаем, что они задумали.
– Кто – они? – закричал я, затыкая свободное от телефонной трубки ухо, чтобы лучше слышать.
– Догадайся сам! – фыркнула моя собеседница. – Не хочу, чтобы распечатка нашего разговора легла на стол перед... Перед кем – подумай сам!
Я захлебнулся собственным энтузиазмом. Городской гул в эту минуту стих, как бы прислушиваясь к нашему разговору.
Я огляделся по сторонам. Люди равнодушно текли по своим делам вдоль пыльных тротуаров. Автомобили толкались в дымной пробке. Воробьи, скандаля, напрыгивали на хлебную корку возле урны. Все было то же, что и всегда, но что-то неуловимо изменилось. Появилась незримая, неосязаемая опасность.
Кто этот человек, торгующий на углу газетами? Я его никогда тут не видел.
Что за дамочка маячит в здании напротив, предназначенном на снос?
Почему, заметив мой сканирующий взгляд, отвернулся мужчина в припаркованном у тротуара автомобиле? Неужели он за мной следит? И номер заляпан грязью...
Два плечистых качка направились ко мне с решительным видом.
Что делать? Бежать!
Я напряженно замер, готовясь рвануть с места.
Однако опасные типы прошли мимо, даже не взглянув в мою сторону, газетчик, отвернувшись, занялся покупателем, старуха в выселенном доме, докурив, захлопнула окно, а подозрительная машина, тронувшись с места, скрылась за поворотом.
Фу-у-у...
– Когда мы увидимся? – спросил я, взволнованно понизив голос.
– Не знаю... – Тусклый голос, тусклые слова с тусклым смыслом. Никакой надежды!
Но я не из тех, кто отчаивается и отступает при первом сопротивлении. И методами обольщения владею виртуозно!
– Знаешь, всю ночь думал о тебе и оттого не выспался...
Хотя всю ночь отлично спал в своей новой, только что снятой квартире. К тому же не один – с аварийной подружкой на одну ночь. Которой я предварительно поведал о своих несметных капиталах, чтобы ее телодвижения на пике страсти стали более искренними, – что и произошло, к нашему обоюдному удовольствию. Как бишь ее зовут?..
– Хотелось бы увидеть твои глаза, Дана, хоть на минутку! Знаешь, они мне всю ночь чудились в полутьме...
– Ладно. Завтра встретимся в ресторане, как всегда.
Как всегда... Увы, как всегда!
ОНА
Положив досье на Фукиса, я выскользнула из кабинета. Пусть мой начальник наслаждается отчетом про американца, который не жнет, не прядет, а только спекулирует на бирже своим нерусским происхождением и чьи котировки (имеется в виду как американец, так и происхождение) в последнее время высоки, как никогда.
Фу-у! Хорошо, что Ромшина сейчас нет на месте! В его отсутствие жизнь в отделе текла в темпе спринтерской черепахи.
Накрасившись, Губасова кокетливо выпятила губы, проверяя в зеркале качество их обрисовки.
– Интересно, а они спят? – обратилась она непонятно к кому, может быть, к своему отражению в зеркале.
– Кто? – спросили разведенки.
– Конечно, спят! – ответил Терехин, сладко облизнувшись. – Секс только цементирует деловые отношения.
Попик тревожно моргнул, оторвавшись от статьи про брачное сожительство аквариумных рыб.
– Хорошо же Ромшину! – простонала Губасова. – Нашел себе невесту – красивая, умная, богатенькая! Теперь ему и делать ничего не надо... Можно даже на работе не появляться!
– Ну и ты себе найди! – хмыкнул Терехин. – Красивого, умного, богатенького старичка!
Губасова обиделась.
– Мне, между прочим, всего тридцать шесть! – возмутилась она. – И старички мне не по возрасту! Я еще могу себе найти молодого и симпатичного... Миллионера!
– Знаешь, – съехидничал Терехин, – в твоей весовой категории молодых и симпатичных не бывает! Потому что, как правило, все молодые и симпатичные весят меньше метрической тонны.
Губасова обиженно надулась, алея свежевыкрашенными губами.
– Нет, один такой мне известен! – ввязалась я в разговор. – Это отец Якушевой!
Губасова победно посмотрела на Терехина.
– Вот! – фыркнула она. – Понял? Так-то!
А когда мужчины, посмеиваясь, отправились на перекур, навалилась грудью на стол, что должно было означать высшую степень интимности.
– Лид, а Лид, – простонала Люся. – Скажи по секрету... Как он в постели, наш Игорек? Наверное, о-го-го?
– И-го-го! – глупо хихикнули разведенки.
Я сделала попытку покраснеть, впрочем неудачную.
– Ну-у-у... – растерянно выдавила из себя.
– Ведь все знают, что между вами было... А я никому... Поделись, как он, а? – умоляла Тамара. – А иначе что она так на него запала, эта Леди Ди? У нее, наверное, таких, как он, по сто штук в каждом кармане...
Буду упорствовать в молчании – вспомнят про ревность брошенной женщины. Оставалось собственным топливом поддержать костер разгоравшейся сплетни...
– О-о-о! – Я восторженно закатила глаза.
Разведенки переглянулись. На их лицах было написано: мы так и думали!
– Так я и знала! – простонала Люся, затаив дыхание. – Вот бы попробовать!
– Хоть разок! – поддержали разведенки.
Я хохотала про себя, сохраняя совершенно серьезный вид.
Большая Сплетня питалась всем подряд – и откровенно несъедобным мусором, и отборными плодами тропических садов. Она была прожорлива и всеядна, как доисторический динозавр; с жадностью оголодалого зверя она поглощала свою ежедневную порцию немыслимых домыслов. Съев ее, она требовала еще и еще, она питалась мифами, явной ложью, порнографией и подлостью. Оставалось только пропихивать в ее бездонную пасть лакомые куски, вовремя отдергивая руку, чтобы она ненароком не сожрала меня самое.
Я гордилась творением рук своих – и я его стыдилась. Я отщипывала от себя куски, пытаясь насытить алчное чудовище. Я была как мать, собственным телом питающая ненасытное дитя.
Тогда как больше всего на свете мне хотелось его задушить!
– Ну да, да, – кисло произнес Витек. – Ну видел я этого Фукиса... Заявился однажды – такой рыжий, надменный... А потом исчез, наобещав с три короба.
– А кто опубликовал в «Коммерсанте» ту самую статью? – спросила я, наивно хлопая глазами. Хотя собственными ушами слышала, как секретарша Чигасова по телефону договаривалась с журналистом о встрече.
Витек зашнуровывал коньки – мне-таки удалось затащить его на каток.
– Не знаю, – раздраженно проговорил он, склонившись, отчего его лицо опасно побагровело. – И вообще глупость какую-то написали! В последнее время кто-то активно скупает на бирже наши акции. Узнавали через депозитарий: бумаги купили безвестные фирмы, зарегистрированные в офшоре. Чувствуется рука Фукиса: понял, что захват дешевле прямых инвестиций, и решил набить мошну...
Мы сделали круг по хрупкому, сочащемуся светом льду, и только после этого я с притворным вздохом произнесла:
– Дана страшно огорчилась, узнав о статье...
– Вот как? – встревожился Витек.
– Да... Обними меня за талию, – попросила я, – хочу, чтобы мы были как фигуристы на Олимпийских играх.
Скрепя сердце он согнул руку таким широким крючком, в котором поместились бы три талии, подобные моей, при том что в излишней худобе, знаете ли, меня трудно обвинить.
– Акции поднялись, на рынке ажиотаж... Сомневается: то ли отказаться от своих планов, то ли продолжать...
– Как это отказаться? – возмутился Витек, подозрительно быстро отпуская мою талию на свободу. – Ведь Ромшин обещал мне...
Он запнулся. Я вздохнула – громко и выразительно.
– Придешь ко мне домой в субботу? – пропела с нарочитой нежностью в голосе. – Между прочим, я прекрасно готовлю. Испеку клюквенный пирог, он всегда нравился Игорю...
– Ну... – замялся Галактионов.
Он опасно заколебался. Как бы еще не согласился с моим предложением! А то придется врать и выкручиваться...
– А мою бабушку мы запрем в соседней комнате, и она ничего не услышит, – пообещала я с восторженной улыбкой. – Впрочем, она все равно не встает: ходит под себя и громко матерится. Но это нам не помешает, правда?
Витек онемел, но, быстро справившись с замешательством, радостно вспомнил:
– В субботу не смогу, извини.
– Почему? – громко расстроилась я.
– Ужинаю с одним корреспондентом. Пора, наконец, растолковать ему правду об америкашке. Так что причина уважительная, сама понимаешь.
– А как же пирог с клюквой? – скуксилась я.
– Никак не могу! – с явным облегчением проговорил Витек. – Ты ведь понимаешь, как это для нас важно?
– Понимаю, – пробормотала огорченно. Очень огорченно! – Может, тогда через неделю?
– Ага, – согласился Витек. – Через неделю.
Но в голосе его не было надежды – ни одной капли, ни доли грана! Он был чрезвычайно рад улизнуть от клюквенного пирога и матерящейся бабушки.
Конечно, противно изображать из себя влюбленную дурочку, но как иначе я заставила бы его встретиться с корреспондентом? Как бы смогла протолкнуть в печать нужную мне информацию?
Через пару дней в «Экономическом вестнике», настольном издании бизнесменов всех мастей, от мелкого до самого крупного олигархического калибра, появилась рубрика «Наши аферисты» с подзаголовком «Будьте осторожны!». Там рассказывалось о бывшем советском эмигранте Семене Александровиче Фукисе, сделавшем карьеру в США.
Как явствовало из статьи, Сема Фукис эмигрировал из Союза в 1977 году и за двадцать лет в Штатах прошел путь от простого бензозаправщика до президента нефтяной компании.
Однако простой парень с окраинной бензозаправки в Чикаго не сразу стал видным специалистом по нефтегазовому производству. Стремительному карьерному взлету предшествовали годы прозябания... Однажды руководство американской нефтяной компании, которой принадлежала та самая заправочная станция, где трудился Сема Фукис, обнаружило, что точка, всегда приносившая неплохой доход, внезапно перестала быть прибыльной. Прошерстив отчетность и изумившись скачкообразному графику продаж, директор лишь недоуменно почесал затылок, не в состоянии объяснить, чем вызван такой зубчато-переменный спрос на топливо. Станция находилась в густозаселенном районе, проблем со сбытом, казалось бы, не должно быть. И тут такое...
В этот момент на сцене появился Семен Фукис. Простой американский паренек (тридцати лет), огненно-кудрявый, с печальными семитскими глазами (которые при нужде выдавались за не менее печальные арабские), пробился на прием к президенту нефтяного концерна. Встрече предшествовал сюжет, позаимствованный из лучших киношных образцов: там были и невозможность пробиться к сиятельному телу, и противостояние упрямой секретарши, и небольшой подкуп, и крошечный шантаж, и твердость духа, и несгибаемое упорство, и хитроумный ход, позволивший застигнуть президента в благодушное послеобеденное время, и микроскопическая любовная интрижка, – и вот уже Семен Фукис приятельски болтает с руководством, растолковывая причину провального сбыта...
Оказалось, что клиентами заправки были польские эмигранты, которые вместе с бензином покупали на заправке национальную еду – сырные чипсы. Когда случались перебои с поставками любимого продукта, поляки переставали заруливать на заправку. Это была единственная и неповторимая причина падения продаж на отдельно взятой бензоколонке.
Простое, как апельсин, объяснение произвело грандиозное впечатление на президента концерна. Заправщик Фукис быстро перекрестился в менеджера Фукиса. Вступив в должность, он не только организовал бесперебойную поставку сырных чипсов на станцию, но и увеличил их ассортимент, ввел премию (тому, кто заправится на сто галлонов, полагался бесплатный пакетик), на католическое Рождество посылал постоянным клиентам подарочно оформленные чипсы, организовал среди клиенток конкурс «Королева бензоколонки» («Крулева стайцы бензыновы»), призовой фонд которого составляли те же самые сырные чипсы. Кроме того, он пристроил к бензоколонке кафе, в котором подавались национальные «грохувка», «капусняк», «бигос» и «налещники» (поужинавшего на десять долларов ждал поощрительный пакетик чипсов), и даже стал издавать газету для клиентов «Пан беспэченства» («Ремень безопасности»), в основном содержавшую рекламу той самой бензозаправки и того самого кафе, а также фотографии ежемесячно избиравшихся «крулев».
В результате станция стала самой прибыльной в Чикаго, а Фукис – самым удачливым менеджером компании. Дальше по однажды придуманному рецепту он организовал заправки для компактно проживавших литовцев, белорусов, венгров и румын. Однако ему было тесно в кресле рядового менеджера, и взор его, сиявший неистребимой надеждой, обратился на историческую родину.
В середине девяностых годов Россию то и дело сотрясали приватизационные войны. Но новоявленные буржуа слабо представляли, как заставить завоеванное богатство приносить прибыль. Взоры мультимиллионеров с мольбой обращались за рубеж, откуда в изобилии прибывали иностранные специалисты всех мастей – от настоящих мастеров до истинных аферистов, – которые должны были научить владельцев зарабатывать деньги на нефтяной собственности.
Тут возник из небытия перерожденный Сема Фукис...
В Россию Фукис прибыл, вооруженный американским паспортом, рекомендательными письмами и большими надеждами. Он сразу понял главный принцип русского капитализма: в красивой упаковке дерьмо продастся лучше. Первым делом он объявил об огромных инвестициях в некую добывающую корпорацию, которая в тот момент прозябала без оборотных средств, а когда ее владельцы доверчиво распахнули перед богатым инвестором свои закрома, скупил всю компанию за бесценок, воспользовавшись брешью в уставных документах. А бывших хозяев за ненадобностью выбросил вон...
