Текст книги "Большая Сплетня"
Автор книги: Светлана Успенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Ниже безымянный корреспондент, спрятавшись за зоологическим псевдонимом Санитар Леса, сообщал, что жена американского нефтяного магната русского происхождения Саймона Александера Фукиса по имени Маргарита вчера была зверски избита собственным мужем и помещена в больницу с переломами самых ответственных частей тела. Каких именно частей – не сообщалось... После оказания первой медицинской помощи пострадавшая написала заявление в милицию. Прокурор уже возбудил уголовное дело по требованию Риты Фукис, которая, кстати, не простая охотница за олигархами, а, между прочим, «Мисс Россия» какого-то лохматого года, и ее внешние данные – единственный ликвидный капитал, на который и покусился ее беззастенчивый супруг...
Далее Санитар Леса погрузился в пространные рассуждения о том, что, случись такое в любой европейской стране, адвокаты обобрали бы Фукиса как липку, оставив ему на разживу лишь парадные портки и удавку, чтобы повеситься. А в наших стоеросовых палестинах ушлые американцы, направо и налево мутузящие наших прекрасных женщин, единственное богатство страны, еще доступное, в отличие от нефти и газа, большинству рядовых граждан, продолжают жить припеваючи, давать взятки правительству и органам безопасности (чему, как заявила жена Фукиса, ее персона может служить добросовестным свидетелем), скупать нефтяные компании и вообще безнаказанно ловить рыбку в мутной воде.
Я свернул газету, не скрывая иронической ухмылки. Тон статейки напомнил мне знаменитое тявканье ветхозаветной моськи, воспринимаемое как докучливое насекомье жужжание, а не как угроза. И охота же солидному финансовому вестнику пробавляться подобными пустяками!
После этого я надолго, почти на полдня, забыл о заметке – до самой встречи с Даной.
Моя обожаемая невеста выглядела, как всегда, обворожительно!
Я поцелуйно клюнул ее в щеку – она вполне благосклонно улыбнулась в ответ. Конечно, я мог бы отважиться на глубокое, туманящее голову и томящее члены лобзание, однако не в моих правилах демонстрировать власть над женщиной перед официантами, хотя мне, честно говоря, наплевать, что они подумают о нас.
– Что мы закажем? – спросил я – именно так, объединяя себя с Даной многозначительным «мы». Ведь с недавних пор – с момента подписания договора, со встречи на равных (ну, почти на равных!) с ее отцом – я имел на это полное легитимное право!
– Луковый суп, как всегда, – заявила Дана, теперь уже никакая не Леди Ди, не чарующее существо, а обыкновенная девушка, невеста, в ближайшей перспективе – жена, мать многих детей, хозяйка на кухне, послушливая тень властолюбивого супруга, ступающая на шаг позади него и вечно доступная как его ласке, так и гневу...
– Знаешь, не разделяю твоей любви к этому вареву, – осуждающе заметил я, подпустив в голос нотку явного неодобрения. – Мне оно напоминает однажды съеденную пищу.
– Да, ты прав, – легко согласилась Дана. – Пожалуй, мне лучше ограничиться черным кофе!
Удовлетворившись ее почти супружеской покорностью, я заказал полноценный обед.
– Дневной рацион человека должен состоять из трех блюд, – поучительно заметил я в ожидании заказа. – А ты напрасно так увлекаешься кофе, милая... Сердечко будет пошаливать.
Дана отвела скучающий взгляд. Промолчала.
С недавних пор в наших отношениях наметился прогресс: ее властность и моя извечная покорность внезапно поменялись местами. Я как будто получил право распоряжаться ею, а она безвозвратно утратила это право вместе с недавно подписанным брачным соглашением, которое больше походило на пакт о безоговорочной капитуляции – ее капитуляции!
– Котировки «Стандард Ойл» на фондовом рынке сегодня снизились, – переводя разговор, заметила она. – Интересно, почему?.. И объем сделок сократился. Кажется, рынок ждет перемен...
Я всегда говорил, что женщинам не стоит заниматься аналитической деятельностью! Единственное, на что они способны, – подкрасить реснички, припудрить носик, обвести поярче губки, выбрать хорошенькое платьице и каблучки... Парфюмерные отделы дорогих магазинов – вот их законная епархия. Максимум – приготовление домашнего обеда. А остальное пусть оставят нам, мужчинам. Это гораздо плодотворнее да и справедливее, чего уж говорить...
Однако вместо того, чтобы пуститься в пространные рассуждения о предназначении женщины, я поучительно заметил:
– Все это пустяки, временное затишье... Сейчас, летом, акции второго эшелона вообще торгуются плохо. Да еще эта дурацкая заметка в газете... Фукис избил свою жену, и за это его могут посадить. Но он, конечно, откупится – при нашем-то неподкупном правосудии!
– Какая заметка? – удивилась Дана.
А потом, отложив газету в сторону, пробормотала про себя:
– Это совершенно меняет дело...
Я усмехнулся:
– Милая, это ничего-ничего не меняет! Завтра акции вернут утраченные позиции. Это, прости за поэтическое выражение, рябь на воде застоявшегося пруда. Трейдеры знают, что Фукис имеет виды на «Стандард Ойл», поэтому болезненно воспринимают негативные известия о нем, сбрасывая бумаги... Не стоит хмурить лобик, дорогая, – мне не хочется, чтобы он украсился преждевременными морщинами!
– Возможно, ты прав, – заметила Дана вполголоса.
– Не «возможно, прав», а совершенно прав! – ответил я с полезной назидательностью. – Все-таки я начальник отдела аналитической информации, а это что-нибудь да значит...
– Да-да, конечно, – торопливо подхватила она. И, желая переменить тему, заговорила о пустяках.
Я уже доел обед, когда она вдруг заявила покладисто:
– И насчет кофе ты тоже прав... – Резко отодвинула чашку, чуть не расплескав ее содержимое. – Закажу-ка я себе нормальный обед!
По мановению руки к ней подлетел исполнительный официант. Перечисление блюд с расспросами и ответами заняло едва ли не десять минут.
Я озабоченно взглянул на часы. Конечно, моему положению в конторе пока ничего не грозит, но опаздывать все же не стоит... Я еще не генеральный директор компании – и, значит, вынужден быть осторожным и благоразумным, ведь я всегда отличался осторожностью и благоразумием! К тому же не годится подавать дурной пример подчиненным...
– Когда будет готов твой обед? – осведомился я.
– Минут через сорок, – ответила Дана. – Знаешь, я ужасно проголодалась. Ты меня успокоил насчет акций – и во мне тотчас же проснулся аппетит!
– Это прекрасно, милая, – одобрил я, допивая кофе. – Однако я не могу ждать тебя битый час. У меня куча дел!
– Жаль, – вздохнула моя обожаемая невеста. – Мне так хотелось с тобой поболтать!
– О чем? – Я мешком плюхнулся на стул. – Говори! Ничего страшного, если я слегка опоздаю.
– Просто хотелось обсудить с тобой цвет свадебного платья. Традиционный белый – скучно, розовый – пошло, голубой – рискованно... Однако вряд ли тебя это занимает, ведь мужчины терпеть не могут разговоров о шмотках...
– Вовсе нет! – возразил я. – Свадебное платье – отнюдь не пустяки. Нам нужно вместе сделать выбор. Ты должна выглядеть сногсшибательно в день нашей свадьбы, в день нашего соединения, – с мелодраматическим надрывом проговорил я. – Может быть, завтра и отправимся по магазинам?
– Нет, завтра у меня не будет настроения! – закапризничала Дана, премило надув губки. – Из-за этого противного собрания я ни о чем не могу думать. Так что лучше потом, ладно?
– Хорошо, после собрания, – согласился я, наклоняясь к ней для поцелуя. Но вместо губ она скромно подставила щеку:
– Как скажешь, милый!
Уже стоя в дверях, я помахал ей рукой. Она качнула мне ладошкой в ответ, лучась особенным предбрачным ожиданием, – так мне казалось...
В дверях конторы лоб в лоб столкнулся с Лилеевой.
– Ты куда? – требовательно сдвинул брови. – Обеденное время уже закончилось!
Она заюлила, ускользая тревожным взглядом.
– Игорь Сергеевич, – заныла, сбиваясь на молящий вопль. – Я весь обед просидела над документами... Можно мне хотя бы сбегать за пирожком?
– Но ты мне нужна!
– Я мигом!
Ладно, строгость в обращении с подчиненными не должна превышать разумные пределы. После кнута для них и пряника не жалко!
– Хорошо, одна нога там, другая...
Каблуки дробно застучали вниз по ступеням.
На повороте лестницы (поднимался пешком, чтобы после обеда дать организму разумную нагрузку) вдруг заметил в окне яркий плащ, вплывающий в двери ресторана напротив – слишком дорогого для ее тощего кармана!
Однако как она меня боится! Чтобы, не дай бог, не прогневить, вынуждена питаться в забегаловке с баснословными ценами – и все из-за моей начальственной прихоти! Несмотря на то что в принципе я неплохо отношусь к ней...
Наверное, стоит выплатить Лиде небольшую премию из фонда отдела – это сейчас, а потом, когда... Когда я стану генеральным директором нефтяной компании, возьму ее к себе в помощники. Толковая секретарша мне не помешает, а Лилееву я знаю уже сто лет!
Мимоходом зайдя в отдел, окинул пристальным взором подчиненных – при моем появлении они прилежно вжали головы в плечи, зашуршав бумагами. Работа идет!
Удалившись в кабинет, принялся обдумывать свои планы.
Значит, свадебное платье... Но что я скажу Лене? Как оправдаю свое отсутствие? Господи, как она мне мешает!.. Если бы не акции, списанные со счета ее отца, с ней было бы уже покончено. Но я вынужден терпеть ее – вплоть до самого собрания. Скорее бы! После возврата бумаг ее папаше я сделаю ручкой (наверное, она даже расплачется – бедная дурочка так мечтала о свадьбе!), заявив, что мы не сошлись характерами и поэтому нам следует разбежаться...
На прощание хорошо бы презентовать ей какой-нибудь подарок, не слишком дорогой. Какую-нибудь сумочку или что-то вроде того...
А потом меня ждет брак с Даной, директорский пост, обеспеченная жизнь... А дальше... Дальше своими дальновидными решениями я потихоньку оттесняю Якушева, приступив к единоличному руководству компанией. Потом избавляюсь от Фукиса – сегодняшняя заметка поспособствует мне в этом, компромат в нашем деле не помеха...
И скоро, через год-два, все переменится!
Вот я уже зарабатываю большие деньги, покупаю большие компании, большие автомобили, большие дома... езжу с женой в Монте-Карло и Лас-Вегас... отдыхаю, где захочется... летаю только бизнес-классом... обедаю только в «Пушкине» – милая русская кухня...
Разбогатев, облагодетельствую родственников: отцу дарю «мерседес» и автосервис в центре города... А маме... Маме дарю что-нибудь этакое... Полное собрание сочинений Цветаевой! Поездку в Европу по литературным местам!
Через несколько лет мое имя в списке самых богатых людей планеты. Удачные инвестиционные решения, прибыльные проекты в ближнем зарубежье, умелое управление бизнесом, личное обаяние, связи в верхах... У меня берут интервью, выпрашивают деньги на благотворительность... С барского плеча я дарю миллионы голодающим Центральной Африки. Изможденные африканцы лобызают мои руки. «Не стоит благодарности! – Я снисходительно улыбаюсь в ответ. – Деньги имеют ценность лишь тогда, когда делают людей счастливыми».
А потом, потом, потом...
Просыпаюсь я, когда большая стрелка на часах уже подкатывается к четырем.
Черт! Что это со мной... Никогда не спал на работе! А что, если мои подчиненные видели, что я дрыхну без задних ног... Какой афронт!
Тихонько выглядываю в дверь – сотрудники на своих местах. Вижу склоненную над бумагами голову Лиды – она уже вернулась с обеда. Прислушиваюсь к приглушенному разговору.
Губасова, навалившись бетонным бюстом на стол, самозабвенно вещает:
– Ты думаешь, чего он своей жене звезданул? Небось застукал птенчиков в гнездышке и принял меры! Конечно, ведь все уже знают про их связь!
– А что Леди Ди? Неужели она ни сном ни духом, бедняжка...
– Во всяком случае, свадьбе теперь не бывать! Ее отец не потерпит подобных скандалов. Я уже слышала, как Эльза...
Быстрый скачок глаз в сторону кабинета – и я незаметно вжимаюсь в стену, тая дыхание. Голос Губасовой становится глуше:
– Эльза консультировалась с юристом насчет его увольнения!
– Под каким предлогом?
– Предлог-то может быть любым, а вот причина... Например, разглашение конфиденциальной информации! Кажется, этот бабник проболтался об акциях «Стандард Ойл» жене Фукиса, поэтому сделка, которую планировал Якушев, на грани срыва...
Притворяю за собой дверь – неохота слушать этот бред.
Чего только не болтают люди! Большая Сплетня изжила себя, выродилась, дегенерировала. Скоро с ней будет покончено. Я уничтожу ее на корню, как растение, принесшее плоды и закончившее свой земной цикл. Отныне никаких слухов, сплетен, злоречия – ничего! Мне осточертело выслушивать бесконечные домыслы насчет своей персоны...
Еще несколько дней – максимум неделя – и все! Все! Все!
С Леной стараюсь быть гиперлюбезным. Становлюсь таким приторным, хоть клади меня вместо сахара в чай! На предложение встретиться с ее отцом уклончиво отвечаю, что у меня прорва дел.
На самом деле вздрагиваю от каждого телефонного звонка – вдруг это звонит Михайлов? Проведал про перевод акций с лицевого счета, поднял шухер... Устроил дочери допрос с пристрастием, заявил в милицию... Как объяснить ему, что акции только временно перекочевали на счета фирмы «Игром», чтобы сразу после решающего боя вернуться к их законному обладателю? Ведь не поверит же!
Но я не вор, я не собираюсь никого обманывать! Что поделать, если в нашей стране не проживешь без сравнительно честных методов ведения бизнеса... Ну никак не проживешь! Я лично не умею прожить...
Перед общим собранием акционеров у моей фиктивной невесты полно работы. Еле удалось уговорить ее не увольняться из регистратора до решительного момента. Наплел с три короба: мол, нам нужны деньги перед свадьбой, поспешные ходы не всегда являются самыми верными, а нам сейчас нужно быть осторожными... И потом, ее увольнение может повредить мне...
Даже приоткрыл завесу тайны:
– Честно говоря, я очень рассчитываю на это собрание. Возможно, после него меня повысят. Если, конечно, ты сделаешь для меня кое-что...
Лена обрадованно подпрыгивает на месте, захлопав в ладоши. Бросается мне на шею. Утверждает, что готова на все и даже на большее. И после этих слов в порыве супружеского рвения, завороженная дивной мечтой о роскошной свадьбе, о деньгах, о финансовой независимости от родителей, предлагает списать еще какие-нибудь акции на счет фирмы «Игром».
Она уверяет, все будет шито-крыто, она сделает так, что никто ни о чем не догадается. Акционеры только на собрании узнают, что число голосов, которыми они могут распоряжаться, меньше ожидаемого! Конечно, кое-кто начнет протестовать – но будет уже поздно, никакие крики не смогут повлиять на результат подсчета голосов, ведь их количество по закону определяется на момент начала заседания! Кто первый зарегистрировался – тот и прав. А оспорить результаты собрания нельзя...
И откуда только она знает эти тонкости? Наверное, от отца...
Но я, благодарно поцеловав глупышку, великодушно отказываюсь от предложенной ею жертвы. К тому же времени маловато, да и риск велик... Неохота жертвовать своей свободой – и ее тоже. Ведь ее свобода – это одновременно и моя свобода. Жадность еще никого до добра не доводила. Единственное, о чем я прошу Лену:
– Ты можешь сделать так, чтобы твой отец не приехал на собрание?
– Ты же знаешь, мы с ним почти не разговариваем! – напоминает она.
– Ну я очень тебя прошу!
Я прошу ее – это при том что я ненавижу просить!
– Даже не представляю, как это сделать! – Она пожимает плечами.
Обнимаю ее, делаю все – чтобы она блаженно закрыла глаза, расслабленно откинулась на спинку дивана, податливо раскрываясь навстречу наслаждению.
– Тогда хотя бы сделай так, чтобы он задержался на денек, опоздал к началу... Скажи, что вкралась ошибка, когда ты печатала сведения о принадлежащих ему бумагах, – с кем не бывает... Скажи: «Прости, папочка, я больше так не буду...» И конечно же он простит тебя...
– Ладно, я попробую... Но ведь та сделка с переводом акций была законной? – спрашивает она, внезапно распахивая глаза.
– Конечно, законной! Просто мне так нужно... Для одного дела... Ну сделай это для меня!
Я продолжаю ласковые движения, и ее веки успокоенно смыкаются.
– Хорошо, – шепчет она, отыскивая жадными губами мой опытный рот. – Но тебе незачем волноваться, все равно этих акций на счету «Игрома» уже нет, они списаны по доверенности на фирму...
– Как это нет? – спохватываюсь я. – По какой доверенности? Какая еще фирма?
Она не отвечает, отдаваясь мерным движениям, но я резко обрываю их ритмичный, обволакивающий исход.
– Как это – акций нет?! Где они?!
– Может быть, я ошиблась? – спрашивает она с потусторонней улыбкой.
Ничего себе ошибка!
ОНА
– Это он вам рассказал? – интересуется Леди Ди, механически ковыряя вилкой бифштекс. – Ну, конечно, он, кто еще...
– Нет, – отвечаю я мягко. – Мой начальник не имеет привычки делиться своими финансовыми планами с подчиненными, тем более если эти планы не совсем законны.
– Понятно, – роняет она.
После мхатовской паузы, во время которой я успеваю изучить не только псевдоэтнический рисунок скатерти, но и диковинный раппопорт стенного узора, и острозубый силуэт вилки, и золоченый ободок тарелки, отражающий потолочную люстру, Якушева, наконец, обрывает королевское молчание:
– Так что вы собираетесь предпринять?
– Ничего, – пожимаю я плечами. – Вообще-то это меня почти не касается...
– Вы хотите денег за молчание? – догадывается она. – Сколько?
Светлые бровки надменно сходятся на переносице. Ей невыносим мелкий шантаж – как, впрочем, и мне!
– Деньги мне не нужны, – отвечаю я, подумав. – Во всяком случае, от вас.
Она удивленно вскидывает ресницы:
– Но зачем тогда...
– Мне нужна ваша помощь!
– Моя? – удивляется собеседница. – Но что я могу...
Жестом опытного фокусника достаю бумагу:
– Вы можете то, что невозможно для меня... Вот банковский счет в «Траст-банке»... Отправьте платеж на него.
Она неотрывно смотрит на цифры. Медленно догадывается, что происходит. Замирает.
– У меня нет на это полномочий.
– У меня тем более! – признаюсь я.
– Но я не могу...
– Я тоже.
Даже при множестве недоговорок мы понимаем друг друга, как два авгура. Впрочем, козыри у меня на руках. Под угрозой разоблачения Якушевой остается согласиться. Она крупно рискует из-за махинаций с ворованными акциями, и за этот риск приходится платить. Она должна заплатить.
– А что мне сказать отцу? – спрашивает Дана. – Как обосновать изменение счета? Для этого нужны подписи, много подписей!
Я киваю: да, для этого нужна самая главная подпись – подпись ее отца. Которую только она и может раздобыть.
– И потом, это же не личные деньги «Инвест-финанса», их перевел Фукис для оплаты цессии.
– Тем более вам нечего волноваться...
А иначе... Ей даже не хочется думать о таком развитии событий: заявление в милицию о пропаже акций, возбуждение уголовного дела, наложение ареста на бумаги, после которого они станут «мертвыми» – ими нельзя будет голосовать... Акции на пару миллионов сорвут игру на полмиллиарда. А этого никто, совсем никто не хочет! Ни она, ни Ромшин, ни даже я.
– Я попробую, – обещает она. – Но все-таки откуда вы узнали?
Я рассказываю.
Она кивает, бледнея.
– Я так и думала. – Потом гордо вскидывает голову. – Какой же он дурак! Бабник!
Я с ней полностью согласна.
Рита настроена решительно, и даже призывы к осторожности не могут ее поколебать.
– Ведь я человек, самостоятельная личность! – твердит она, как заклинание. Как клятву.
Наспех собрав вещи, она выезжает из квартиры, задорого снимает комнатушку на окраине, находит адвоката – точнее, это я привожу к ней юриста, большого спеца по таким делам. В преддверии грядущего успеха он готов работать в долг.
– Впрочем, будут сложности, – предупреждает он честно. – Будет много сложностей!
Но Рита ничего не боится – это я научила ее не бояться сложностей. Объяснила, что самостоятельной личности все трудности по барабану.
– Значит, ваш муж встречался с руководителем компании «Данако» перед ее банкротством... – уточняет юрист. – Где именно это произошло?
– В небольшом ресторане на Брайтон-Бич, – отвечает Рита. – Названия я не помню, но, кажется, смогу показать сам ресторан.
– Кто-нибудь еще присутствовал на встрече?
– Нет.
– Во что был одет ваш муж? Она подробно описывает.
– А его собеседник? Описывает.
– Как они расстались?
– Очень тепло. Пожали друг другу руки.
– Ваш муж передавал ему что-нибудь – бумаги, свертки, папки?
– Я не видела.
– Они отлучались от столика?
– Да, кажется... В мужскую комнату.
– Вы думаете, ваш муж мог передать там своему собеседнику деньги? Чек?
– Вполне.
– У вас есть данные, из которых можно сделать вывод, что деньги были переданы?
– Ну... Вообще-то тогда меня это не сильно интересовало... Но после ужина, когда мы вернулись домой... Ну, в наш дом в Нью-Йорке... Я выразилась в духе, что у меня давно уже не было такого скучного вечера, а Сема... то есть мой муж, Саймон Александер Фукис, сказал... сказал, что у него, напротив, давно не было такого веселого вечера, как сегодня. Ведь он потратил пару миллионов, чтобы выиграть несколько сотен. «Вот что я называю хорошей игрой», – сказал он мне тогда. Я так поняла, что он имел в виду взятку. А через неделю было объявлено о банкротстве компании «Данако»...
Юрист прилежно записывает ее слова.
– Кажется, эти сведения подействуют на вашего мужа, – заявляет он, – если он откажется действовать полюбовно.
– Он все равно откажется, – заявляет Рита, – я его знаю!
Фукис действительно отказывается. Под предлогом, что ему некогда, не является на встречу с юристом. Заявляет, что бракоразводный процесс намерен вести исключительно через своего адвоката.
– Однако, мне кажется, вы не захотите, чтобы сведения, ставящие под сомнение вашу порядочность, попали в третьи руки... – Юрист подпускает туману, рассчитывая на компромисс.
Но Фукис терпеть не может компромиссов.
– Какой еще Паркинс? Не желаю слушать, что болтает эта чертова курица! Мы находимся в правовой стране, и Рите придется выполнять условия брачного контракта, несмотря на то что он ей так не нравится!
Фукис действительно занят, у него масса дел, он готовится к стратегической операции. Во время разговора нервно звенит параллельный телефон. Выслушав незримого абонента, американец произносит (юрист жадно ловит каждый звук в трубке):
– Прекрасно, несколько лишних голосов нам не помешают... А на общественное мнение мне наплевать!
На очередное занятие в шейп-клубе я возлагаю огромные надежды. Если ничего не выйдет, то...
Идя от троллейбусной остановки к парковке, оглядываюсь. Тревожусь. Замираю: на привычном месте нет той самой черной партократической «Волги» с шофером. Неужели Крысанова не пришла на занятие?
Но, разглядев в полумраке зала седую голову, паралитически дергающуюся в такт музыке, с облегчением выдохнула: она здесь! Однако почему на парковке нет машины? Неужели старушка против обыкновения отправится домой на трамвае?
Во время занятий стараюсь держаться к ней поближе – чтобы она запомнила меня. Чтобы разглядела, завязала разговор. Но женщина близоруко скользит мимо меня расфокусированным взглядом, то и дело слизывая с верхней губы выступивший пот. Я приятно улыбаюсь ей навстречу – но она не замечает моей перекошенной гримасы. Не хочет замечать?
Пялиться во все глаза на предмет своего интереса неприлично – и потому я усиленно придумываю, как познакомиться с ней поближе. Что может заинтересовать эту домохозяйку с полувековым стажем? Рецепт засолки нежинских огурчиков? Секрет новейшего пятновыводителя из конской мочи? Рекомендация преподавателя по сольфеджио для одного из ее скрипковооруженных внуков?
Занятие идет к концу, но ничего разумного в голову не лезет.
Значит, все зря. Значит, придется смириться с неизбежным. Напрасно я возомнила о себе бог весть что...
С опущенным сердцем сбегаю по мраморным ступенькам клуба. Обычно скользкая лестница покрыта искусственным, впитывающим грязь покрытием, но сейчас покрытия на ней нет – влажно блестит мрамор, уборщица драит нижнюю ступеньку с таким усердием, будто собирается плотно пообедать на ней...
Значит, мне никак не добраться до Крысанова... Значит, мне не удастся изменить расклад сил на собрании. Господи, да что это я напридумывала – у меня ничего, ничего не выходит!..
Пятка проезжает по мраморной глади, соскальзывая со ступеньки. Я непостижимым образом выворачиваюсь, машу в воздухе ногами и руками, стараясь нащупать точку опоры. Но точки опоры нет – и я кулем валюсь на лестницу. С обреченным и покорным судьбе видом. Вот так...
Прихожу в себя оттого, что кто-то осторожно хлопает меня по щекам.
Неохотно открываю один, мутно видящий глаз.
– Вам плохо? У вас что-то болит?
Да, мне плохо. У меня все болит. Внутри, в голове, и ниже, за тюремной решеткой ребер. Я абсолютно никчемный, ни на что не годный человек, бог весть что вообразившая о себе неудачница...
– Может, вызвать «скорую»?
Мотаю чугунной головой. Лучше палача!
– Я скажу мужу, чтобы поднял вас.
Не нужно. Зачем? Лучше мне сдохнуть на ступеньках этого проклятого шейп-клуба. Ведь я ни на что не гожусь.
– Вася, ну что ты сидишь? Помоги девушке встать!
Шарканье грузных шагов по асфальту. Властный баритон:
– Что стряслось? Это недопустимо! Я буду жаловаться директору клуба!
Узнаю чиновничий императивный говорок. Приподнявшись на локте, лепечу пересохшим ртом бессвязное:
– Нога... Помогите... Мне нужно домой... Будьте добры...
Добрый голос обращается к плавающей в обморочном тумане фигуре:
– Вася, нужно отвезти девушку домой... Ну что ты стоишь столбом? Помоги бедняжке подняться!.. Детка, приподнимите голову...
А потом раздраженный голос Васи:
– Но у меня совершенно нет времени... Ладно, скажу шоферу, чтобы помог...
В машине я бессвязно бормочу, изображая из себя пострадавшую:
– Как некстати... Нефтегорск... Командировка... Начальство посылает... «Стандард Ойл»... Собрание...
– «Стандард Ойл»? Собрание? – удивился начальственный Вася, полуобернувшись ко мне с переднего сиденья. – Какое отношение вы имеете к...
А я старательно выбалтываю секреты:
– Понимаете, мне поручено... Приватизация была проведена с нарушением федеральных законов... Есть такой чиновник – Крысанов... Так вот он...
– Что? – Вася подскакивает на переднем сиденье.
Добрая женщина рядом со мной встревоженно хлопает ресницами, посматривая то на своего супруга, то на меня...
– Да... Он работает в Фонде федерального имущества... Когда ему поручили выбрать доверительного управляющего государственным пакетом акций, Крысанов протолкнул своего родного племянника в Комитет по управлению госимуществом Нефтегорской области, назначив его доверительным управляющим государственного пакета...
– Славочку! – обморочно лепечет моя товарка по шейп-истязанию.
– Да, Вячеслава Филипповича Круженкова... Кстати, а откуда вы знаете?..
– Ну и что? – возмущается Вася. – Что из того?
– А то... – морщась будто бы от приступа головной боли, говорю я, переходя на официальный тон. – При осуществлении полномочий представителя государства по отношению к государственному пакету акций «Стандард Ойл» не соблюдались требования, установленные правовыми актами Фонда имущества... В частности, были проигнорированы требования о представлении кандидатур доверенных лиц, которые предлагались для осуществления полномочий Российской Федерации как собственника государственного пакета акций на рассмотрение специальной комиссии Фонда федерального имущества, что предусмотрено пятым пунктом Временного положения о порядке осуществления Российским фондом федерального имущества полномочий Российской Федерации как собственника пакета акций, а также пункта два точка пять Положения о порядке осуществления РФФИ полномочий государства как собственника акций в органах управления акционерных и иных обществ... Никакой комиссии так и не было создано, кандидатура племянника нигде не обсуждалась, доверенности на голосование, выданные ему, оказались неправильно оформленными или просроченными... Поверенный, управляющий госимуществом, должен по закону назначаться на конкурсной основе, однако никакого конкурса не проводилось, но главное...
– Что главное?
– Главное, что этот самый Круженков по просроченной доверенности действовал далеко не в интересах государства... Ведь первоначально государственный пакет составлял половину от уставного капитала, но Круженков перевел часть голосующих акций в привилегированные, отозвал своего представителя из совета директоров... Тем самым государство лишилось возможности влиять на управление компанией, а дивиденды, начисляемые на привилегированные акции, оказались, как говорится, ниже плинтуса. Государственная казна недосчиталось многих миллионов!
Я устало затихаю.
– Вася, тебя посадят! – потрясенно лепечет добрая женщина. – И Славочку посадят. Вера не переживет этого...
– Замолчи! – зло отмахивается Вася, вместо ласкающей мягкости персонального автомобиля уже чувствуя под собой казенную твердость тюремных нар. А потом говорит мне: – Допустим, кое-какие нарушения действительно были... Не бывает нарушений только у того, кто ничего не делает! Но ведь не обязательно доводить дело до скандала. Ведь есть же пути...
– Конечно есть! – весело отвечаю я. – Но эти пути лежат в плоскости сотрудничества с прежним советом директоров, тогда как дружба со взяточником Фукисом – это тупиковый путь.
– А какой нетупиковый? – интересуется Вася.
– Голосование на внеочередном собрании в пользу прежнего совета директоров и против его переизбрания.
– Но если голосовать против Фукиса... – недоговаривает Вася.
– Но если голосовать за... – недоговариваю я.
Мы молчим. Мой дом уже близко, а я еще не сказала самого главного.
– Утром в новостях сообщили, что в Москву прилетает делегация из ФБР для участия в двусторонней комиссии по противодействию коррупции...
– Ну, прилетает, – тускло отзывается Вася.
– Как вовремя! – восхищаюсь я. – Хорошо, что это происходит именно после заявления жены Фукиса о взятках, сделанных представителем «Данако» ее мужу... Как вы считаете, комиссия заинтересуется ее показаниями?
Вася неохотно жует губами. Молчит, принимая решение.
Потом, наконец, роняет неохотно:
– Если даже не заинтересуется, то я приложу максимум усилий, чтобы она заинтересовалась ими. Кроме того, милая девушка, авторитетно заявляю вам, представитель РФФИ будет голосовать на собрании исключительно в интересах государства, которые, кстати, далеко не всегда не совпадают с интересами американских инвесторов... Уж это-то я вам могу обещать!
– А вы кто, собственно говоря? – Я наивно расширяю глаза. Машина останавливается возле подъезда.
Вася покровительственно улыбается мне:
– Не сомневайтесь, я – человек, уполномоченный делать подобные заявления.
