Текст книги "Развод: Новая жизнь в 50! (СИ)"

Автор книги: Сур Шамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 20

Он представился как Джузеппе, местный художник. Голос у него был мягкий, с какой-то певучей интонацией, а улыбка – тёплая, искренняя, без намёка на фальшь. Казалось, он действительно рад видеть меня.

Сначала хотелось просто кивнуть и уйти, но что-то в его взгляде заставило задержаться. Может, лёгкая насмешка в глазах? Или наоборот – редкое внимание, которым обычно смотрят только на произведение искусства, изучая каждую деталь?

– Я заметил вас на экскурсии сегодня. Вы смотрели на Колизей так, будто видели его душу, – сказал он, слегка наклонив голову. – Это редкое качество – замечать не только камни, но и то, что за ними скрыто.

Слова прозвучали неожиданно тепло, почти интимно, и внутри что-то дрогнуло. Привыкла ли к такому вниманию? Нет. К тому, чтобы кто-то подмечал детали во мне самой? Тем более.

– Вы художник? – спросила, словно пытаясь оправдать его наблюдательность, как будто это могло объяснить всё.

– Да, – кивнул он, улыбаясь уголком губ. – И я хотел бы показать вам свою мастерскую. Если, конечно, у вас есть время.

Колебания были очевидными. Разум тут же начал подкидывать тревожные мысли: "Это же слишком неожиданно! Он просто вежлив? Или это часть какого-то заигрывания?" Но потом вспомнилась легенда, которую рассказывал гид – о второй любви, которая появляется в самый неожиданный момент, если только позволить себе её заметить.

Может, жизнь иногда подсказывает верный путь? Может, стоит сделать шаг в сторону неизвестности, просто чтобы посмотреть, куда он приведёт?

– Хорошо, – сказала, удивляясь самой себе.

Он улыбнулся, словно ничуть не сомневался в моем ответе, и жестом пригласил следовать за ним. Мы пошли по узкой улочке, мощёной крупными камнями, которые под ногами будто дышали историей. Вечерний воздух был пропитан запахами моря и чего-то пряного, возможно, лаванды или корицы из ближайшей лавки специй.

Джузеппе шёл с лёгкостью, как будто знал каждый изгиб улицы, каждый след прошлого, оставленный на стенах старых домов. Периодически он бросал на меня быстрые взгляды, будто проверяя, не передумала ли я. Я не передумала. Любопытство пересилило осторожность.

– Мы почти на месте, – сказал он, останавливаясь перед массивной деревянной дверью с кованой ручкой в виде львиной головы. – Добро пожаловать в мою маленькую вселенную.

Дверь отворилась с лёгким скрипом, и я сделала шаг внутрь. В нос ударил запах масла, древесины и чего-то ещё – терпкого, может, растворителя или краски. Комната была просторной, освещённой лишь несколькими лампами и свечами на подоконнике. Стены были завешаны картинами – хаотично, без чёткого порядка, словно они сами решали, где им быть. В центре стоял массивный стол, уставленный кистями, банками с краской и холстами, одни из которых были уже закончены, а другие – в процессе.

Я замерла, оглядываясь. В этих стенах чувствовалась какая-то особая энергия, будто время здесь текло иначе. Здесь творилась магия.

Мастерская оказалась настоящей сокровищницей. Она располагалась на самом верхнем этаже старого, потрёпанного временем здания, с огромными окнами, выходящими прямо на площадь. Оттуда открывался потрясающий вид – свет фонарей отражался в лужах, прохожие спешили по своим делам, кто-то смеялся, кто-то спорил, а вдалеке слышалась музыка уличного скрипача.

Внутри царило волшебство. Повсюду пахло краской и деревом, стены были увешаны картинами, от которых невозможно было отвести взгляд. Они словно дышали жизнью. Закат над Тибром, пылающий золотом и алым; маленький мальчик, несущийся по мостовой, держа в руках красный воздушный шарик; старая улочка, утопающая в тенях и свете фонарей. Каждое полотно – это целая история, запечатлённая в цвете.

– Это невероятно… – выдохнулось само собой.

Джузеппе посмотрел с теплой улыбкой, в глазах плясали искорки.

– Хотите попробовать? – Голос звучал мягко, но в нём чувствовалось что-то большее, чем просто предложение. – Иногда кисть может сказать то, что язык не в силах выразить.

Неожиданный поворот. Кисти не держала уже вечность, и внутри сразу же вспыхнули сомнения. Но что-то в атмосфере этого места, в манере, с которой он говорил, подталкивало сделать шаг вперёд.

Через минуту передо мной уже стоял мольберт. Джузеппе ловко разложил краски, выдавил немного на палитру, подал несколько кистей. Рядом оказался стакан с водой, чистый холст – бесконечное пространство для всего, что хотелось выплеснуть наружу.

– Не бойтесь. – Он слегка подтолкнул кисть в мою сторону. – Просто позвольте себе быть свободной. Не думайте о результате.

Глубокий вдох. Кончики пальцев чуть дрожат. Но вот кисть касается холста – и весь мир словно становится другим.

Первые минуты выдались неловкими, даже немного мучительными. Кисть дрожала, скользила по холсту неуверенно, словно пыталась нащупать правильный путь, но всё выходило как-то коряво, слишком резко, слишком блекло. Хотелось бросить, но вдруг – что-то изменилось. Линии потекли плавнее, мазки легли мягче, краски заиграли, вспыхнули. Ощущение было странное, почти пугающее, как будто комната растворилась, исчез весь мир, остались только холст, краски и этот внутренний вихрь, который наконец прорвался наружу.

Когда работа была закончена, Джузеппе долго молчал, пристально изучая полотно. Щурился, слегка покачивал головой, будто пытался уловить что-то неочевидное. Потом тихо произнёс:

– Здесь есть боль. Но также есть свет. Почему ты так грустна?

Сердце будто ухнуло вниз. Вопрос прозвучал слишком просто, но врезался под рёбра остро, как игла. Хотелось ответить легко, отшутиться, сказать что-то нейтральное – но слова не находились. Ком в горле мешал, пальцы непроизвольно сжались в кулак. Ответа не было. Или, может, он был, но просто боялась его произнести.В воздухе повисло напряжение, почти ощутимое, как электрический разряд перед грозой. Казалось, даже воздух стал гуще, тяжелее, словно время решило притормозить, позволив каждому слову осесть в пространстве между ними. Его взгляд – мягкий, но в то же время проницательный – проникал в самую суть, будто видел гораздо больше, чем хотелось бы показать.

Слова вырвались сами, словно долго ждали этого момента, скрываясь в глубинах души, пока не стали слишком тяжёлыми, чтобы их носить.

– Мой муж ушёл. Недавно. Встретил другую женщину… и решил начать всё заново.

Голос дрогнул, но остановиться уже было невозможно. Слова лились, словно прорвало плотину. О том, как рухнуло всё, что казалось незыблемым. Как внезапно мир стал чужим и пустым, а каждый день – просто чередой часов, которые нужно пережить. О вечерах в тишине, давящей и холодной. О детях, которые выросли, разлетелись по своим жизням, и теперь даже звонки стали редкостью. О страхе, который подкрадывается по ночам, когда остаёшься один на один с тишиной.

Джузеппе молчал. Не перебивал, не торопил. Только изредка кивал, давая понять, что слышит, понимает. В его взгляде не было ни жалости, ни пустого сочувствия – только тёплое, глубокое внимание, которое порой дороже любых слов.

Когда замолчала, он тяжело вздохнул, словно собирался с духом, и отвёл взгляд в сторону, туда, где за окном дрожали в холодном воздухе огоньки уличных фонарей. Некоторое время молчал, потом, почти шёпотом, заговорил:

– Знаю, каково это – терять того, кто значил для тебя весь мир. Моя жена… она умерла несколько лет назад. Мы были вместе почти тридцать лет. Почти вся жизнь. А теперь её нет. И знаешь… я до сих пор не могу до конца поверить в это.

Его слова прозвучали неожиданно. Он не выглядел как человек, который охотно делится такими личными вещами. От этого признания внутри что-то дрогнуло. Боль, с которой жила столько времени, вдруг нашла отклик в чужом голосе.

– Прости… – тихо выдохнула, но он лишь покачал головой.

– Иногда кажется, будто мир… рушится, становится пустым, бессмысленным, – продолжил он. – Но потом замечаешь что-то… мелочь. Луч солнца на подоконнике, запах кофе, чей-то смех на улице. И вдруг осознаёшь: жизнь продолжается. Хоть и не та, что была раньше… но продолжается.

Он снова замолчал, глядя в ночь за окном. А в груди стало чуть легче. Будто на секунду боль отступила, уступая место чему-то тёплому, почти забытому.

После долгого разговора решили не спешить расходиться и отправились гулять по Риму. Воздух был тёплым, наполненным ароматом кофе, выпечки и лёгким привкусом истории, витавшей в каждом переулке. Джузеппе шагал уверенно, будто чувствовал мостовые ногами, будто сам был частью этого города. Он знал его не по туристическим проспектам, а по дыханию, по скрытым от глаз местам, которые существовали только для тех, кто умел смотреть.

– Здесь редко бывают туристы, – сказал он, свернув в узкий проход между двумя старинными зданиями.

Путь вывел в крошечный дворик, скрытый за тяжёлыми деревянными воротами. В центре журчал небольшой фонтан, вокруг стояли старые лавочки, а в воздухе пахло чем-то цветочным, свежим. Казалось, здесь время замирает.

– Красиво… – тихо выдохнула, ведя пальцами по холодному камню фонтана.

Он только улыбнулся и повёл дальше, показывая ещё и ещё: крохотную церковь, спрятавшуюся в тени высоких домов, где свечи горели безмолвной молитвой; антикварную лавку, в которой, казалось, каждую вещь можно было расспросить о её прошлом; кафе, затерянное среди улиц, где готовили гелато, от которого хотелось закрыть глаза и просто наслаждаться вкусом.

Каждый новый поворот был как очередная глава книги, прочитать которую можно было только в этот момент, здесь и сейчас.

Когда остановились у реки Тибр, в воздухе уже чувствовалась лёгкая прохлада. Волны лениво плескались у каменных берегов, отражая свет фонарей.

– Знаешь… я давно не чувствовала себя такой свободной, – призналась, глядя на мерцающую воду.

Джузеппе посмотрел внимательно, словно хотел заглянуть глубже, чем просто в глаза.

– Это потому, что ты позволяешь себе быть собой. Без масок, без ожиданий. Просто ты.

Его голос был тёплым, спокойным, но внутри всё равно что-то дрогнуло. От этих слов становилось светло, но вместе с тем и тревожно.

А что, если это просто момент? Мгновение, которое растает, как тающее на языке мороженое? А если завтра всё закончится?

Когда солнце, лениво растекаясь по крышам домов, начало растворяться в тёплом сумраке, Джузеппе, отряхивая ладони от краски, вдруг поднял голову и предложил:

– Давай вернёмся в мастерскую.

Там пахло терпким маслом, древесиной и чем-то неуловимо родным – смесью терпения, вдохновения и беспорядка. Джузеппе, ни секунды не мешкая, достал два холста, бережно положил их рядом, будто сравнивал двух старых друзей. В глазах мелькнул азарт, а голос зазвучал с лёгким предвкушением:

– Оставайся в Риме ещё на неделю. У меня идея. Давай сделаем совместную работу. Ты напишешь свою картину, я – свою. А потом объединим их. Что скажешь?

Слова прозвучали неожиданно, как раскат грома в тихий день. Сердце сначала сжалось, а потом затрепетало. Хотелось согласиться, с головой нырнуть в эту безумную затею, но что-то внутри сопротивлялось, упиралось, словно осторожное животное, не доверяющее доброте.

– Я… не знаю.

Это был не отказ, но и не согласие. В воздухе повисла пауза – такая плотная, что можно было потрогать её пальцами.

Глава 21

После слов Джузеппе в комнате повисла тишина – тишина, наполненная ожиданием. Казалось, даже воздух замер, не решаясь нарушить этот момент. Джузеппе смотрел с надеждой, но где-то в глубине его глаз уже таилась тень предчувствия. Он знал ответ, даже прежде чем услышал его.

Сердце сжалось. Ощущение, будто кто-то осторожно, но неумолимо тянет за ниточку, распуская уютное полотно тепла и гостеприимства, что он так старательно создавал вокруг себя.

– Это… это невероятно щедрое предложение, Джузеппе, – голос звучал чуть хрипло, словно слова с трудом пробивались сквозь ком в горле. – Но я не могу остаться. Моё путешествие только начинается. Впереди столько дорог, столько мест, которые нужно увидеть…

Джузеппе слегка склонил голову, задумчиво потеребил край своей потертой кожаной фартуки. Разочарование мелькнуло в его взгляде – едва заметно, как тень облака на горячей мостовой.

– Я понимаю, – кивнул он после небольшой паузы. – Жизнь слишком коротка, чтобы стоять на месте.

На секунду он отвёл взгляд, будто взвешивал что-то внутри себя, а потом снова улыбнулся – тепло, чуть грустно, но искренне.

– Но если передумаешь… – Он вытер руки о фартук и широко развёл их в стороны, будто приглашая обнять этот маленький уголок мира. – Моя мастерская всегда открыта для тебя. Всегда.

Прощание было странным – коротким, но тёплым. Он проводил до самой двери мастерской, а потом, как будто забыв обо всех словах, вдруг обнял. Это было так неожиданно, что даже сердце замерло на мгновение. Не сказав ни слова, он просто крепче сжал меня в своих руках, словно пытался втиснуть всё, что не мог сказать, в это молчаливое, но такое искреннее объятие.

Казалось, что он хотел что-то добавить, но не находил слов, как будто в его голове был настоящий хаос, полный мыслей, которые никак не могли найти друг друга. В этих руках было что-то очень важное, но объяснить это словами было невозможно. И вот это молчаливое объятие оставалось всем, что мы могли себе дать в тот момент.

Время не стояло на месте, поезд во Францию отправлялся через несколько часов. Чемодан был уже готов – не было ни одного лишнего движения, не было ни одной минуты сомнений. Он оказался в багажном отделении с лёгкостью подскользнув в нужное пространство. Вся эта суета с чемоданами как-то не имела значения.

В поезде, устроившись у окна, я смотрела в пустую, бесконечную даль, а мысли всё больше уходили от реальности. Итальянские пейзажи, яркие, живые, насыщенные, оставались позади, а на их месте, как по волшебству, начали появляться французские равнины – ничем не примечательные, скучные, серые. Взгляд скользил по ним, но ум был занят совсем другими вопросами, которые не давали покоя.

«Что я вообще делаю? Почему так трудно принимать решения?» – мысли путались, одна за другой, образуя сплошной клубок, который никак не хотел распутываться. Время шло, а она всё больше терялась в этих переживаниях.

Чем дальше уносила поездка, тем сильнее становилось ощущение, что сама не уверена в своём выборе. Но разве это не нормально, когда ты стоишь на пороге перемен и не можешь точно сказать, что ждёт тебя дальше?

Когда поезд подъехал к Парижу, город встретил холодным серым небом, наполнившим воздух звуками, которые были знакомыми, но чуждыми одновременно. Шум улиц, спешащие люди, свет фонарей – всё это казалось таким громким и хаотичным, словно Париж никогда не знал, что значит "отдых". Этот город не спал. Он был живым, бешеным, полным жизни, но какой-то странной, беспокойной. И как-то так совпало, что она сама чувствовала себя точно так же – в этом новом городе, среди этих новых людей.

Когда-то казалось, что Париж будет совсем другим. Мечтала, что именно здесь всё изменится, что этот город станет чем-то особенным, каким-то ключом, который откроет перед нами двери счастья. Представляла себе, как мы вдвоём гуляем по его улицам, как сидим в маленьких кафе, держимся за руки, наслаждаемся каждым мгновением. В голове были только романтичные картины: яркие огни, запахи выпечки, смех, легкий дождик, который не мешает, а наоборот, как бы добавляет волшебства.

Но теперь Париж уже не тот. Он стал для меня чужим, как и всё, что было связано с ним раньше. Муж, который вот так, за моей спиной, с любовницей летал сюда, проходил эти улицы, смотрел на те же красивые витрины, но не со мной. Мечты, которые раньше казались такими реальными, теперь рассыпались, как карточный домик. Все эти картинки, которые я рисовала себе в голове, были просто иллюзиями. Мы с ним никогда не были счастливы в том смысле, в каком я это представляла себе тогда.

Всё стало понятным, когда я узнала о его измене. О том, как они с ней наслаждались Парижем, ходили по его улочкам, вдыхали тот же воздух, который я когда-то хотела бы разделить с ним. Это было как плевок в лицо – осознание, что его «любовь» оказалась чем-то настолько пустым и банальным, что даже этот красивый город не мог скрыть всю боль.

Сколько раз я представляла себе, как мы будем смеяться на этих улицах, как он будет держать меня за руку, и как с каждым шагом Париж будет наполняться нашим общим счастьем. А теперь... теперь каждый угол этой вечной суеты напоминает мне о том, что он уже оставил свои следы в этом городе, но не со мной.

*****

Заселение в гостиницу прошло почти механически, как если бы я делала это сто раз, а не в первый. Ощущение пустоты было таким острым, что я едва могла почувствовать запах свежих цветов, которые стояли на ресепшен, или яркость светильников, бросающих тени на стены. Все как-то сливалось в одном сером пятне, и мне не было даже сил оглядеться. Протянула паспорт, подписала бумажку, взяла ключ. Как бы сказала, что всё нормально, что так и должно быть.

Номер оказался просторным, с окнами, выходящими прямо на шумную улицу, где жизнь не прекращалась ни на минуту. Постель была застелена идеально, как в фильмах, а на столе стоял маленький пластиковый контейнер с шоколадками. Поняла, что всё это бессмысленно. Моя рука замерла на дверной ручке, и я на секунду задумалась, почему вообще приехала сюда. Как будто из-за того, что в Париже когда-то должна была быть счастливой, а теперь это просто место, которое не имеет никакого значения.

Стянула туфли и скинула платье, скинув с себя и все эти иллюзии, которые я так старательно носила в себе. Потянулась, но вместо облегчения в теле было только напряжение, как будто каждая мышца ожидала чего-то худшего. Полежала в постели, устроившись, но всё вокруг было чуждым и холодным. Не было ни уютной тишины, ни того тепла, которое я искала в этом путешествии. Голова не отпускала мысли о нём, о том, как он гулял здесь, о том, что так и не вернулось, так и не стало моим. Мечты сгорели, и оставалась только усталость от этой жизни, которая вдруг перестала казаться моей.

Сначала пыталась уснуть, но сон никак не приходил. Мысли как обычно крутились вокруг него. Погубил всё, что мог. Даже Париж, в который я надеялась погрузиться с ним в нечто более настоящее, чем просто путешествие, не мог дать мне покоя. Стены номерка, мягкий свет ночника, – всё это было как фон для мёртвого времени, которое я не знала, куда деть. Хотелось забыться, но не получалось. Сон был мне чужд.

И вот, когда стало совсем тяжело держать глаза открытыми, я закрыла их, но даже во сне чувствовала его присутствие. Может, это был не он, а просто память о том, что было, но мне казалось, что его голос где-то рядом.

*****

На следующее утро, едва проснувшись, сразу направилась в Лувр. Это место всегда притягивало своей атмосферой – древность, величие, искусство, которое способно заставить задуматься о самом смысле жизни. Войдя, шагнула в зал, где на стене висела "Мона Лиза". Стояла перед ней долго, разглядывая её загадочную улыбку. Это была та самая улыбка, которая всегда манила, но никогда не раскрывалась до конца. Почему она такая? Почему она загадочная? Хотелось понять, но чем больше вглядывалась, тем больше казалось, что ответа нет. Только ещё больше вопросов.

Затем, блуждая по залам, случайно оказалась в отделе современного искусства. Здесь царила другая атмосфера: всё яркое, хаотичное, но одновременно осмысленное. Внезапно услышала разговор. Несколько человек обсуждали предстоящую выставку. Смеялись, спорили, обсуждали концепции и идеи. Это был мир художников, где каждый был готов мир перевернуть ради нового взгляда.

– Слышала, у нас тут будет что-то, что всех шокирует. Ты что, не знаешь? – сказал один из них, с огненным взглядом, уверенно тыкая пальцем в своё произведение.

– Да, она будет в этом году… через месяц, – добавил другой, казавшийся немного задумчивым.

И тут один из них, заметив мой интерес, подошёл ко мне.

– Вы тоже художник? – спросил с таким лёгким, дружелюбным интересом, что даже не успела подумать, как реагировать.

Сначала хотелось просто отмахнуться. Подумала: «Что я там, начинающая, только пробую!» Но что-то внутри подтолкнуло не скрываться. Может, это был тот самый момент, когда не стоит бояться показывать свои идеи, даже если они ещё не совсем сложились.

– Начинающий. Только учусь, – сказала немного смущённо.

Он улыбнулся.

– Тогда вам точно стоит к нам присоединиться! Мы организуем выставку современного искусства, и нам нужны новые работы. Это шанс показать себя!

Этот момент застал меня врасплох. Я, конечно, думала, что приму участие в чём-то, но не в этом. В такие моменты всегда хочется отказаться, сославшись на недостаток опыта, на то, что работа не готова, на миллионы «но». Но слова как-то не выходили из головы, и вдруг поняла, что не могу отказаться.

Молчала немного, не зная, что сказать, но и не хотела упустить шанс.