Текст книги "Развод: Новая жизнь в 50! (СИ)"
Автор книги: Сур Шамс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Глава 16
Телефон звонил без передышки, будто у него совсем не было другого дела, и каждый новый звонок бил по голове, как тяжелая кувалда, заставляя сердце сжиматься от боли, злости, тревоги и чего-то ещё, что так нежелательно признавать.
Ответить нужно было – молчание только усиливало вопрос: зачем он вообще звонит? Тревога разъедала изнутри, как маленький огонь, который с каждой секундой становился всё жарче.
Пальцы слегка задрожали, когда прикосновение к экрану разорвало привычную тишину, и вот уже знакомое имя вспыхнуло на дисплее.
– Алло? – голос на другом конце провода выдал себя с легкой дрожью, как будто мир вокруг стал слишком зыбким. Придётся собраться, стараться казаться спокойным, ровным, без намека на те бурные эмоции, что кипят внутри.
– Привет… – прозвучал голос, когда-то такой родной и близкий, а теперь он звучал как скрежет осколков стекла, больно раня слух. – Знаю, это неожиданно… Но мне нужно поговорить.
В горле сжался ком, будто кто-то плотно зажал его руками, не давая выпустить наружу всю боль.
– О чём? – слово вырвалось резко, как удар кнута, заставляя воздух вокруг дрогнуть от напряжения.
На том конце провисело молчание, наполненное невыразимой тяжестью и сомнением. Казалось, что каждая секунда замедлялась, а голос собрался, чтобы сказать то, что было назревало уже давно.
– О нас.
Губы сжались в тонкую линию, скрывая весь шквал чувств и сожалений, которые копились годами.
– Ошибку осознал, когда Анна ушла к бывшему, и только тогда стало понятно, сколько на самом деле потеряно. Всегда была рядом, поддерживала в самые трудные моменты, а мои поступки показали, какой была глупость – просто оттолкнул тебя, не поняв, какая ценность у тебя была.
Каждое слово звучало словно исповедь, а голос, полный сожаления и боли, разрывал тишину, оставляя ощущение, что вернуть утраченные моменты уже невозможно.
Боль ворвалась внезапно, словно молния, пронзившая самое сердце. Казалось, столько раз мечталось услышать те долгожданные слова, а теперь они звучали пусто, как эхо давно забытого сна. Слова ударили, как неожиданная пощёчина, холодная и резкая, будто ледяной душой обливая всё вокруг. Это было похоже на шаг в темную бездну, когда ожидаешь твердой земли под ногами, а получаешь лишь пропасть.
Эта боль смешивалась с нестерпимым гневом, и в груди вспыхивало желание закричать, заплакать или даже разбить телефон о стену. Каждое слово отзывалось в душе эхом прошлого, где доверие было столь безумно ценным, а его предательство – словно нож, воткнутый в самое сердце. Все воспоминания о тридцати годах, полном радости, бед и компромиссов, вдруг обернулись одним единственным, болезненным звонком.
Глубокий вдох, затем медленный выдох – попытка взять себя в руки, обрести хоть немного спокойствия. Эмоции кипели внутри, но контроль над ними казался единственным выходом.
– Почему ты звонишь сейчас? – спросил голос ровно и почти хладнокровно, хотя пальцы, сжимающие телефон, дрожали от напряжения.
– Потому что хочу всё исправить, – послышался быстрый, почти задыхаясь от тревоги голос, словно опасаясь, что связь оборвётся в любую секунду. – Знаю, что причинил тебе боль, и слова не способны стереть того, что уже случилось. Но, если можно попросить, дай мне шанс ещё раз. Если захочешь поговорить, буду ждать.
Щелчок, и на фоне коротких гудков телефон тихо выскользнул из рук, упав на диван. Взгляд устремился в пустоту, а мир вокруг вдруг потемнел и стал таким тяжелым, как свинец. Второй шанс? После всего, что было сделано? После того, как доверие было растоптано, а чувства стерты так легко, словно ничего и не значило? Особенно после того, как появилась другая, после всех этих горьких предательств, и особенно после беременности Анны.
В груди поднялась буря ярости, в которой переплелись гнев и отчаяние. Как можно было так просто произнести слова, будто весь прошлый опыт, вся боль, все годы совместной жизни – всего лишь неловкое недоразумение, которое можно стереть одним звонком? Каждое воспоминание о счастливых и трудных моментах, о поддержке и предательстве, всплывало и заставляло сердце сжиматься от боли.
Лицо побледнело, а губы задрожали от напряжения, когда ясно стало: сейчас не время для таких разговоров, не время для второго шанса с этим человеком. Руки так задрожали, что единственным спасением было прижать их к лицу, словно это могло остановить нахлынувшую бурю эмоций. В горле заклинило, в груди осталась пустота, и хотя душа требовала плача, слезы почему-то не находили пути наружу. Только холодное оцепенение заполняло всё внутри, оставляя после себя только боль и горечь.
Как могло случиться, что после тридцати лет, после всех радостных и трудных моментов, после бесчисленных примирений и взаимной поддержки, один звонок обернулся таким мучительным напоминанием о предательстве? Ответа не было, и каждая секунда заставляла ощущать, как прошлое вновь оживает, словно старая рана, которая никак не может зажить.
Ольга сразу заметила, как дрожь незаметно пробежала по плечам, а пальцы, словно пытаясь найти опору, крепко сжались в кулаки. Сев рядом, она тихо, почти не издавая звуков, оказалась готова выслушать.
– Что случилось? – голос раздался мягко и осторожно, как будто каждое слово было на вес золота, способное разрушить тонкую грань хрупкого спокойствия.
В воздухе витала какая-то неуловимая тяжесть, каждое слово дается с усилием, но рассказ всё равно начал разворачиваться. Речь шла о звонке, неожиданном, как вспышка в темном небе, о голосе Геннадия – таком знакомом, почти родном, но в то же время чуждом и далеким. Речь заходила о его просьбе вернуться, как будто прошлое могло исчезнуть в один миг и ни о чем не говорить, будто ничего никогда не случалось.
Слова лились неспешно, почти как капли дождя, и Ольга слушала каждую, не перебивая, не бросая быстрых советов и не осуждая. В какой-то момент наступила тишина, а потом, без лишних слов, пришло молчаливое, крепкое объятие, полное тепла и искренности, как будто оно могло развеять всю боль.
– Это твой выбор, – тихо произнес голос, полон заботы и поддержки. – Но запомни: ты заслуживаешь счастья. Рядом с тобой должен быть человек, который искренне тебя ценит и понимает.
Пальцы невольно сжались в ткани юбки, как будто искали в ней хоть какую-то уверенность и защиту от смятения.
– Не знаю, что делать, – голос едва слышно, почти шепотом, пробормотал собеседник, его слова были полны растерянности и тревоги.
Ольга слегка отстранилась, чтобы взглянуть прямо в глаза, где читались страх, сомнения и надежда на понимание.
– Тогда не принимай решений прямо сейчас, – сказала она, нежно сжимая руку, словно передавая частичку своего тепла и уверенности. – Подумай, чего ты действительно хочешь? Без оглядки на прошлое, без страха перед будущим. Просто прислушайся к себе, ведь только твое сердце знает ответ.
Весь вечер прошёл в размышлениях. Мысли метались, как испуганные птицы, налетая друг на друга. Любые решения казались неправильными. Вернуться к Геннадию? Дать ему второй шанс? Может, он правда осознал? Или двигаться дальше? С Михаилом? Без него? Сама по себе?
Сердце разрывалось в разные стороны, а сил разобраться в себе не было.
*****
На следующее утро сердце решило, что пора всё менять. Нужно было увидеть Геннадия, встретиться с ним лицом к лицу, чтобы наконец заглянуть в его глаза и услышать слова, не передаваемые через холодные провода телефона. Только личная встреча могла показать, есть ли хоть что-то, за что стоит держаться, даже если прошлое оставило после себя только боль и сожаление.
Встреча была заранее тщательно спланирована. Выбранное место – маленькое, уютное кафе в центре города – оказалось идеальным убежищем от городской суеты. В этом заведении приглушённый свет, тихая музыка и аромат свежеиспечённого хлеба создавали атмосферу, в которой можно было забыть обо всём лишнем. Здесь не было места для старых воспоминаний, здесь хотелось говорить спокойно, без дрожи и кома в горле, чтобы каждое слово звучало честно и искренне.
За большим окном, где солнечный свет пробивался сквозь легкую занавеску, уже сидел Геннадий. Лёгкая небрежность в движениях – он рассеянно кручил ложку в пальцах – говорила о том, что мысли его были заняты чем-то важным. Лицо его было немного усталым, словно прошлые дни оставили на нём свой след, но в глазах всё ещё мелькала некая искорка, едва уловимая, как отголосок давней надежды.
Подойдя ближе, села напротив, стараясь скрыть внутреннюю неуверенность. Сердце билось быстрее, ладони потели, а внутри всё казалось перевёрнутым. Несмотря на все попытки подготовиться, тревога всё равно переполняла, как будто каждое мгновение приближало к неизбежному разговору.
– Спасибо, что пришла, – произнёс Геннадий, голос его звучал тихо, с долей неуверенности, словно он сомневался, заслуживает ли момент столь долгожданного ответа.
– Надо поговорить, – ответила она ровно, хотя каждое слово давалось с трудом, словно выговаривать их приходилось через боль. Слова звучали спокойно, но внутри бурлили эмоции, которые было сложно скрыть.
Лёгкий кивок, взгляд, опущенный на мгновение, – всё говорило о том, что он пытался собрать мысли, подготовиться к откровенности, которая могла изменить всё.
– Знаю, что причинил тебе боль, – тихо произнёс он, словно боясь, что каждое слово ранит ещё сильнее. – Прощения не прошу, понимаю, как это звучит. Но важно, чтобы ты услышала: всё осознено. Когда Анна ушла, стало понятно, что потеряно самое дорогое.
Слова повисли в воздухе, словно тяжёлая завеса, за которой скрывалась неизмеримая боль. Каждое произнесённое слово словно резало, оставляя шрамы, которые не заживают от времени. Воспоминания о прошлом, когда между ними было что-то настоящее и согревающее, всплывали на поверхность, а теперь между ними раскинулась огромная пропасть – чёрная, бездонная, которую ничто не в силах заполнить.
– Гена... – голос задрожал, словно отголосок ушедшей мечты, но собравшись, продолжила: – Долго размышлялось о втором шансе, о нас.
На мгновение взгляд Геннадия поднялся, и в его глазах мелькнула слабая, почти незаметная искорка надежды – такая крохотная, что можно было подумать, она всего лишь игра света. Но вся надежда, казалось, рассеялась в том же миге, как только тишина стала слишком громкой.
– И?.. – осторожно спросил он, словно боясь спугнуть ту тонкую искру, что вдруг ожила.
– Любовь угасла, – слова прозвучали ровно, но внутри что-то болезненно сжалось. – То, что сделано тобой... разрушило не только меня, но и нас. Вернуться к тому, что было, невозможно. И не хочется возвращаться к тому, что осталось позади.
В глазах Геннадия отразилось удивление, сменившееся осознанием, а затем – боль, которая сжимала сердце так, что захватывало дух. В этот момент казалось, что время остановилось, а между ними раскинулась пропасть, за которую не в силах был бороться ни один из них.
– Понимаю, – тихо выдохнул он, каждое слово отдавалось тяжестью признания того, что всё уже потеряно. – Действительно, всё было испорчено.
– Да, – коротко кивнула она, и вдруг почувствовалось, как внутри что-то отпускается, словно долго сжатая рука наконец расслабляется. – Выбор сделан с твоей стороны. А теперь выбор – мой.
Геннадий молча кивнул, медленно, с тяжестью, принимая неизбежное, как будто каждое движение было прощанием с прошлым.
– Что будет дальше? – спросил он, голос стал тихим, почти чужим, как эхо ушедших дней.
Мгновение длилось вечно, в голове роились мысли о будущем, о том, как жить дальше без того, кто когда-то был так близок, как ни пытался вернуть былое тепло.
– Жить буду, – произнесла она с неожиданной решимостью, выпрямившись, почувствовав, как в груди зарождается новое, хоть и неуверенное, но тёплое чувство. – Без тебя.
Геннадий опустил голову, погружённый в свои мысли, и дальше разговор затих, оставляя после себя только эхо ушедших слов и тяжесть неутолённой тоски по утраченной любви.
Разговор закончился так же стремительно, как и начался, словно внезапная гроза, что прошла так быстро, что успел лишь мелькнуть всполох молнии. Слова оборвались на полуслове, эмоций не осталось, как будто всё растворилось в воздухе. Обмен короткими фразами, молчаливыми кивками – и вот, всё закончилось. Она, высоко на каблуках, повернулась и ушла, чувствуя, как с каждым шагом становится легче дышать, а спина – будто обретает уверенность и прямоту.
Стоило выйти из душного кафе и вдохнуть прохладный вечерний воздух, как сразу накатила настоящая волна облегчения. Будто невидимый груз, давивший на плечи, вдруг исчез, оставив после себя свежесть и свободу. Дышалось легче, мысли стали яснее, но вместе с этим закралось и странное чувство тревоги, щемящее сердце.– Что теперь? – эхом разносился вопрос внутри, – Куда идти дальше, если всё привычное рухнуло в один миг?
Вернувшись домой, встретила абсолютная тишина. В квартире царила приятная, почти стерильная пустота – Ольга уже спала, оставив после себя ощущение одинокой, застывшей ночи. Непонятное чувство пустоты внутри требовало чего-то, чтобы заполнить его хотя бы каплей тепла. Решение пришло само собой: приготовить чай. Может, ромашковый или мятный – что-то, что поможет немного успокоиться и вернуть чувство уюта.
Как только чайник закипел, телефон завибрировал на столе, прерывая молчание. Экран засветился новым сообщением.
– Михаил.
Сердце вдруг екнуло, а пальцы на мгновение застыли над экраном, словно не веря в увиденное.– Что он мог написать? – проскользнуло в голове.– Неужели он видел встречу с Геннадием? Или, может, решился сказать то, о чём раньше даже не мечтал? – внутренний голос задавал вопросы, заставляя сердце биться чаще.
Глава 17
Телефон лежал на старом деревянном столе, мягко освещая тёмную, почти заброшенную комнату приглушённым синим светом экрана. Атмосфера была наполнена магией ночи – вокруг всё затаило дыхание, словно ожидало чего-то важного. Лишь нежное тиканье старых часов и редкие вспышки фар проезжающих машин нарушали эту волшебную тишину.
Неожиданно экран вспыхнул, и на нём появилось сообщение от Михаила, словно аккуратное прикосновение судьбы, которое постучало в закрытую дверь души. Слова были короткими, но в них чувствовалась целая вселенная искренности, настолько мощная, что сердце вдруг забилось быстрее.
*"Наташа, понимаю, что сейчас для тебя сложные времена. Если будешь готова, хочу быть рядом. Не торопись отвечать. Просто знай: я всегда с тобой."*
Слова плавно скользили по экрану, словно тонкие нити, проникающие глубоко в душу и постепенно вытесняя ледяной холод одиночества. Михаил всегда умел говорить просто, без лишних слов, а каждое его слово было как нежное объятие, тихое и ободряющее. В этом сообщении не ощущалось давления или требований – лишь тихое, почти незаметное приглашение разделить тяжесть момента.
После вчерашнего разговора с Геннадием внутри оставалась жгучая боль, которая давила, словно тяжёлый груз, и казалось, что от неё не уйти, не найти утешения. Но сейчас, перечитывая послание Михаила снова и снова, начало просачиваться что-то другое – слабая, хрупкая, но настоящая надежда, как первый солнечный луч в пасмурный день.
Пальцы невольно провели по экрану, пытаясь запомнить каждое слово, ощутить его тепло. Каждое слово звучало как обещание, как тихая уверенность, что впереди ещё есть свет, что всё ещё можно поверить в лучшее, что рядом есть тот, кому не всё равно. Решение принять это приглашение пришло мгновенно, телефон оказался в руке быстрее, чем возникла мысль «а стоит ли?»
Длинный гудок сменялся вторым, потом третьим… И вот, легкий щелчок, который разрушил напряжённое молчание.
– Привет, – голос дрогнул на первом слоге, но удалось собраться, стараясь говорить ровно и уверенно.
Секунда безмолвия повисла между строк, словно время растянулось до предела, окутывая всё густым туманом неопределенности.
– Получила твоё сообщение, – продолжила, стараясь сохранить спокойствие, несмотря на то, как сердце билось быстрее от волнения.
В тот момент тишина между ними стала почти ощутимой, как густой мёд, медленно растекающийся по душевным ранам. Секунды превращались в минуты, минуты – в часы мучительного ожидания, и каждый вдох казался попыткой собраться с силами.
– Михаил? – спросила с дрожью в голосе, тревога нарастала, словно невидимая тень приближалась всё ближе. Ладонь крепко сжала телефон, будто от этого зависело, не развалится ли хрупкий момент.
– Да… – прозвучал ответ, но в голосе слышалась лишь осторожность, словно каждое слово вымеривалось от страха сказать не то, что нужно.
Пересохший воздух и ком в груди напоминали, что назад пути уже нет.
– Готова, – произнесла тихо, набираясь сил, – готова попробовать. Если… если ты действительно хочешь быть рядом, если для тебя это не просто слова.
После этих слов повисла гнетущая тишина, которая давила так, что казалось, невысказанные мысли наполнили каждый уголок души. Каждая секунда тишины была словно удар, заставляющий сердце биться быстрее, а пальцы невольно сжимались, пытаясь удержать этот миг на грани вечности.
– Наташа… – голос Михаила вновь прорывался через молчание, дрожа от сомнений, словно он сам искал правильные слова. – Рад, что ты позвонила. Но…
Пауза, тяжелая и неловкая, повисла между ними, словно воздух вдруг стал густым, как мёд, и каждое слово ожидало своего часа. Что ещё хотел сказать Михаил? Почему наступила эта странная, почти невыносимая тишина?
Разговор продолжался, наполненный не только звуками голосов, но и невысказанными эмоциями, где каждая секунда могла изменить всё, а тишина говорила больше, чем любые слова.
На том конце трубки послышался тихой вдох, почти как тихий зов издалека. Затем, словно боясь перебить эту нежную тишину, голос Михаила запыхтел, как будто он боялся, что слова его могут показаться слишком навязчивыми:
– Наташа, можно я приду к тебе в гости?
Сердце вдруг забилось быстрее, словно стараясь вырваться наружу, а ноги будто приросли к холодному полу. Взгляд потихоньку блуждал по стене, ловя каждую мелочь, и легкий холодок пробежал по спине. Было ощущение, что он хочет быть рядом, прямо здесь и сейчас, в эту самую секунду, когда всё вокруг словно затаило дыхание.
– Ааа… Конечно, можешь, – прозвучали слова с небольшим запозданием, голос задрожал так предательски, что внутри всё закружилось от неожиданности.
После этих слов воцарилась тишина, наполненная ожиданием и волнующей неясностью, а потом казалось, что даже через телефон слышна его тихая, искренняя улыбка, наполнявшая каждое слово теплотой и радостью.
– Спасибо, Наташа. Я скоро буду. Пока.
Щелчок – трубка была положена, оставив после себя отголоски перемен. Стояла у окна, наблюдая, как вечерний город мерцает огоньками, и мысли текли неспешно, будто река после долгого дождя. Всё казалось странно перемешанным… Еще совсем недавно всё казалось потерянным, жизнь была полна боли и темноты, а теперь – словно кто-то осторожно подсунул новую главу с новыми лицами и возможностями, где мечты о будущем уже не причиняют такой острой боли.
Спустя пару минут раздался звонок в дверь – и этот звук заставил сердце трепетать в такт неожиданности. Кажется, будто голос Михаила уже звучал у дверного проема, словно он сам стоял прямо там, готовый разделить этот миг.
Сердце на миг сжалось от волнения. Подошло время открыть дверь, сделать глубокий вдох и повернуться навстречу судьбе…
Перед глазами предстала фигура Михаила. Легкая, слегка смущенная улыбка, способная сбить с толку даже в самый обычный день, играла на его губах, а в глазах читалась нерешительность, будто и он сам не до конца понимал, зачем пришел сюда.
– Привет, можно войти?
Небольшим кивком и отступлением в сторону дверь приоткрылась для него, словно не требуя лишних объяснений. Если он здесь, значит, причина его появления очевидна, и лишние вопросы теряли смысл.
Михаил прошел внутрь, нежно держа в руках аккуратно завернутый в плотную бумагу сверток, который обещал быть чем-то особенным. Атмосфера в комнате наполнилась тихим ожиданием, как будто каждая секунда замерла, чтобы сохранить этот момент.
– Это тебе, – произнес он, протягивая подарок с такой теплой надеждой, что даже воздух вокруг казался наполненным радостью. – Надеюсь, понравится.
Пальцы с легким трепетом разорвали упаковку, и под ней открылся красивый альбом для набросков. Мягкая обложка глубокого темно-синего цвета приятно легла в ладонь, вызывая ощущение уюта и бесконечных возможностей. На первой странице золотыми буквами блестели слова: "Творчество начинается с первого шага". Эти слова словно зажгли искру, заставив поверить, что впереди может быть что-то по-настоящему важное.
Горло сжалось от волнения, а пальцы неосознанно сжали край обложки, словно пытаясь сохранить этот момент, когда сердце вновь открывалось чуду.
– Зачем?.. – голос едва слышно прошептал вопрос, и щеки окрасились в румянец от смущения и нежной трепетности.
Взгляд Михаила встретился с взглядом, полным искренности, и его слова прозвучали тихо, но уверенно:
– Потому что ты талантлива. Может, сама этого не замечаешь, но я вижу каждое твоё мгновение, каждую искру, которая горит внутри тебя. И уверен: если попробуешь, обязательно добьёшься успеха.
От этих слов стало и тепло, и страшно одновременно.
Слова, что он произнес, были такими искренними, что внутри что-то сжалось. Они как-то зацепили, даже до мурашек. Резко стало не по себе. Хотелось ответить, возразить, сказать, что я никогда в жизни не занималась чем-то подобным, но вместо этого просто молчала, не зная, что и сказать. Словно все слова растворились в воздухе, а я осталась тут, беззащитная и немая.
Михаил подошёл ещё ближе, и шаги его стали звучать уверенно, словно каждая мелодия его походки проникала в сам воздух. Взгляд, с которым он посмотрел, был полон такой загадочной серьёзности, что внутри вдруг всё сжалось от сильного трепета. В его глазах мелькала некая тайна, непонятная, но невероятно притягательная, как будто в них скрывалось целое множество чувств и историй.
– Знаешь, я давно замечаю тебя. Ты всегда была особенной для меня, – произнёс он тихим, чуть шёпотом, голос его был низким и мягким, словно ласкающий душу, и каждое слово отзывалось эхом в глубине сердца. Слова, сказанные им, разбудили бурю эмоций, и весь мир вдруг перестал существовать, уступив место этому магическому моменту.
Комната словно сжалась, став тесной и душной, и воздух вокруг утратил прежнюю лёгкость. Каждое мгновение казалось вытянутым, наполненным ожиданием и странным волнением, а мысли путались, словно запутавшиеся в невидимой сети. Попытки что-либо сказать оказались тщетными – язык словно прилип к нёбу, а слова оставались где-то на грани вырваться.
– … – едва успел вырваться незаконченный звук, как резкий вибрирующий звон телефона прервал тишину, нарушив волшебство мгновения. В этот момент звонок казался особенно неуместным, и легкое раздражение, смешанное с удивлением, проскользнуло где-то в глубине души.
