Текст книги "Развод: Новая жизнь в 50! (СИ)"

Автор книги: Сур Шамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 10

Встреча с Михаилом была, конечно, странной и... немного пугающей. После того, как мы поговорили по телефону, я несколько часов просто сидела и думала, стоит ли вообще соглашаться на эту встречу. С одной стороны, не хотелось спешить с новыми знакомствами или, тем более, отношениями. Сердце всё ещё болело от предательства Геннадия, а воспоминания об этом как-то не отпускали. С другой стороны, голос Михаила… такой тёплый, такой искренний. Я буквально почувствовала его доверие через трубку, и это, знаешь, как-то сразу успокаивало. Странное, но какое-то уверенное чувство. И вот, в конце концов, решила, что, может, это просто шанс отвлечься, хотя бы на время. Всё равно ведь ничего не теряю.

Когда добралась до парка, он уже был там. Михаил. Стоял у входа, засунув руки в карманы пальто, как будто знал, что именно так и должен выглядеть в этот момент. Лёгкая улыбка скользила по его губам – не настойчивая, не громкая, а такая, что в ней читалось: *я ждал*.

Когда подошла ближе, он чуть наклонил голову, и эта улыбка стала шире, теплее.

– Привет, Наташа. Рад, что ты согласилась.

Голос спокойный, ровный, но в нём проскальзывало что-то ещё. Может, неуверенность. Может, надежда.

– Привет, Михаил, – ответила, и тут же налетел ветер, запутав мои волосы, будто напоминая, что внутри у меня сейчас так же пусто и холодно. – Я тоже рада.

Парк встречал нас тишиной, наполненной шорохом опавших листьев. Мы шли медленно, не торопясь, будто время здесь замедлилось. Воздух был пропитан осенью – влажный, прохладный, с запахом прелой листвы и далёкого дыма. Почти никого вокруг, лишь редкие прохожие. Молодые пары, идущие рука об руку, бесшумные, задумчивые, словно старались впитать в себя этот момент. Люди с собаками, кутающиеся в шарфы, сгорбленные от пронизывающего ветра.

Михаил смотрел вперёд, но чувствовалось, что прислушивается к каждому моему движению.

– Как ты? – спросил вдруг. Голос тихий, без нажима, но с каким-то вниманием, будто ждал чего-то настоящего, не просто вежливого «всё нормально».

В груди что-то сжалось.

– Пытаюсь справиться, – призналась честно. – Это тяжело. Иногда кажется, что… что дальше идти просто невозможно.

Он кивнул, не сразу отвечая.

– Я понимаю, – сказал, и в этих словах было не сочувствие, а понимание – настоящее, прожитое. – Когда Лена… ушла, я тоже долго не мог прийти в себя. День за днём, всё казалось бесконечным. Никакого смысла, никакого будущего. Хотелось просто… исчезнуть.

Замолчал.

Я посмотрела на него, но он не отводил глаз от дорожки перед собой.

– Но потом, – продолжил он чуть тише, – понял, что жизнь всё равно идёт. Даже когда кажется, что всё сломано, даже когда ты уверен, что больше ничего хорошего не будет… всё равно идёт. И ты либо идёшь вместе с ней, либо остаёшься там, в прошлом, которое тебя не отпустит.

В груди что-то дрогнуло. Эта тишина между нами – она больше не казалась пустой. В ней было что-то… настоящее.

Его слова проникали прямо в душу, словно он выговаривал то, что давно хотелось услышать, но никто не решался сказать. Было ощущение, что он говорил как раз то, что нужно. Это вызывало желание спросить, как ему удалось справиться, как он вообще нашел силы двигаться дальше. Но вместо этого, я задала совсем другой вопрос, неосознанно стараясь понять, что же помогло ему пережить всё это:

– А как ты научился жить дальше?

Он замолчал. Глаза его были прикованы к деревьям, которые раскачивались от ветра, и как будто он искал ответ где-то там, в этом движении, в звуках листвы.

– Начал с малого, – сказал он наконец, но так, как будто слова сами собой вырывались из его сердца. – Сначала просто выходил на прогулки, еле ноги держались, но всё равно выходил. Потом записался на курсы фотографии – всегда любил снимать, но никогда не было времени. И вот, как-то однажды... встретил людей. Они дали мне понять, что я не один. Что есть кто-то, кто готов выслушать и помочь.

– Звучит так просто, – я почти шептала. – Но почему тогда так сложно сделать первый шаг?

Он посмотрел на меня, и в его взгляде была какая-то особая мягкость.

– Потому что боль ещё слишком свежа, – ответил он, как бы осторожно, но искренне. – Ты не обязана торопиться, не нужно пытаться забыть или бежать от этого. Позволь себе быть собой. Позволь себе чувствовать. Ведь это так важно – признать свои чувства.

Его слова были настолько искренними, что на мгновение я забыла обо всем – о предательстве, о разводе, о том, что случилось с Анной и о том, что она была беременна. В этот момент я была здесь, в этом парке, среди падающих листьев, и не было ничего, кроме нас двоих и тихого осеннего дня.

– Спасибо, – прошептала, ощущая, как что-то внутри начинает таять, как лёд, который лежал в сердце так долго.

– За что? – спросил он, удивлённо приподняв брови, будто не мог поверить, что он может быть причиной таких чувств.

– За то, что ты здесь. За то, что говоришь такие слова.

Он улыбнулся, и эта улыбка была такой тёплой, что от её света захотелось улыбнуться в ответ, забыв все тени, которые скрывались за плечами.

Когда прогулка подходила к своему естественному завершению, мы неспешно двинулись к старой, видавшей виды скамейке, которая уютно устроилась возле фонтана. Этот фонтан, когда-то, наверное, радовавший прохожих весёлыми струями воды, теперь стоял безмолвным напоминанием о прошлом. Вода в нём давно пересохла, но каким-то чудом он не выглядел мрачным или заброшенным. Напротив, осенние листья, словно художник, заботливо разложил по его краям золотую мозаику, придавая всему вокруг особенную, почти сказочную атмосферу.

– Знаешь, мне было очень приятно поговорить с тобой, – сказал он негромко, но так уверенно, что его слова будто повисли в воздухе между нами, пропитываясь лёгкой вечерней прохладой. Его взгляд был тёплым, глубоким, проникающим прямо внутрь, будто он пытался разглядеть всё, что творилось у меня на душе.

В груди неожиданно вспыхнуло что-то тёплое, нежное, едва уловимое. Захотелось ответить сразу, но почему-то слова застряли в горле, словно боялись разрушить этот хрупкий момент.

– Мне тоже… – прошептала я, и вдруг поняла, что сердце внезапно сменило ритм. Оно забилось быстрее, словно решив, что этот миг должен длиться вечно, что его нужно прочувствовать каждой клеточкой.

И тут произошло нечто неожиданное, настолько мягкое, что от этого только сильнее захватило дух. Он медленно, почти неслышно, протянул руку и накрыл мою своей ладонью. Тёплой. Надёжной. Его прикосновение было лёгким, но в то же время уверенным, и в этот самый миг мир вокруг, казалось, замер. Улицы, прохожие, скамейка, даже ветерок, шевелящий волосы, – всё будто ушло на второй план. Остались только мы.

Сердце сначала на мгновение застыло, а потом, словно очнувшись, рвануло вперёд с удвоенной силой, оглушая стуком в ушах.

Глава 11

После прогулки с Михаилом всё вокруг словно преобразилось. Воздух казался чище, насыщеннее, словно его только что обновили специально для этого вечера. Уличные фонари отбрасывали мягкий, уютный свет, будто согревая даже в прохладную погоду. Даже серый асфальт – этот вечный символ городской скуки – вдруг перестал казаться таким уж унылым. Вроде бы всё хорошо, но внутри что-то тянуло, давило, не давало расслабиться.

Предательство. Оно не просто ранило – оставило след, глубокий и саднящий, как порез, который никак не заживает. Можно было сколько угодно отвлекать себя разговорами, переключать внимание на новые впечатления, но мысли упорно возвращались к тому, что было. В голове, как заезженная пластинка, крутились те моменты, которые хотелось стереть, забыть навсегда.

А потом было это прикосновение. Едва ощутимое, лёгкое, почти невесомое. Михаил просто сжал ладонь, но от этого движения внутри всё перевернулось. Казалось, след от его пальцев остался на коже – тонкие, чуть заметные штрихи, будто их нанесли мягким карандашом. И взгляд… Этот взгляд, тёплый, глубокий, будто он видел насквозь, понимал без лишних слов.

– Ты ведь знаешь, что всё будет хорошо?

Голос тоже тёплый, успокаивающий, как мягкий плед в холодную ночь. Хотелось поверить. Хотелось закрыть глаза и просто довериться этому моменту. Но внутри, словно тёмное облако, медленно росло беспокойство. Всё происходило слишком быстро. Слишком внезапно. Сердце ещё не успело оправиться от старых ран, а новые чувства уже стояли на пороге.

Была ли готова впустить их?

*****

Дома действительно стало легче, словно тяжесть, давившая на плечи весь день, постепенно растворялась в уюте родных стен. Шум чайника на кухне наполнял пространство мягким, мерным звуком, скрип старых половиц под ногами напоминал о чём-то родном, а шелест страниц книги успокаивал, словно колыбельная. Здесь было безопасно. Здесь можно было просто быть.

Но мысли… Они, как назойливые мухи, кружили, норовя снова утащить в пучину тревоги. Нужно было что-то делать, чем-то занять себя, не дать им взять верх. И тут взгляд зацепился за угол стола, где лежал блокнот. Вспомнилось объявление, увиденное в книжном магазине – курсы рисования.

Когда-то в детстве альбом и карандаши были лучшими друзьями. Можно было сидеть часами, водя линию за линией, пока пальцы не начинали ноюще просить передышку. Тогда мечталось о картинах, галереях, творчестве… А потом пришла взрослая жизнь. Бесконечная гонка – семья, работа, обязанности. Казалось, что времени на мечты уже не осталось.

– Оля, а если попробовать? – голос прозвучал неожиданно твёрдо.

Ольга, убирая со стола чашки, замерла, затем обернулась, внимательно вглядываясь в лицо.

– Что попробовать?

– Курсы рисования… Я ведь всегда хотела, но как-то… руки не доходили.

Глаза подруги вспыхнули искренним восторгом.

– Это же здорово! Ты же любила рисовать!

– Да… Но… Вдруг не получится? Вдруг я уже всё забыла? – пальцы невольно сжались в кулак, внутри родился крошечный комочек страха.

Ольга молча подошла ближе и, взяв за руку, легко сжала ладонь в тёплом, ободряющем жесте.

– А какая разница? Главное – процесс. Просто рисуй. Просто наслаждайся моментом.

Эти слова неожиданно потеплели внутри, словно в сердце разожгли маленький, но такой нужный огонёк.

*****

На следующее утро глаза открылись раньше обычного, будто внутренний будильник решил, что пора, и включился без спроса. Сон улетучился мгновенно, оставив после себя лёгкую пустоту, но в этой пустоте тут же закружились мысли. О Михаиле.

«Мне было приятно поговорить с тобой».

Какая простая фраза. Будто ничего особенного, просто вежливость. Но в ней было что-то тёплое, мягкое, словно не просто дежурное «спасибо», а нечто большее. Или показалось? Разве можно снова кому-то доверять? После Геннадия. После всего, что было.

Резкий вдох, долгий выдох. Хватит.

Голова сама вытащила из памяти голос сестры:

– Запишись на курсы. Тебе нужно чем-то заняться.

Сказано – сделано. Оставила заявку. Небольшая группа, всего десять человек. Первое занятие уже в конце недели.

Странное чувство – вроде бы ничего особенного, но внутри будто сжатая пружина. Новые люди. Разговоры. Знакомства. Справлюсь? Или, наоборот, понравится?

Чувствуя, как мысли начинают разгоняться, решила переключиться. Достала с полки старый альбом для рисования, отряхнула от пыли. Обложка в краске, угольные пятна, хаотичные линии – следы прошлого, застывшие в бумаге.

Открыла.

Первая страница – портрет Геннадия.

Когда рисовала? Кажется, вскоре после знакомства. Тогда он смеялся, без намёка на усталость, искренне, как человек, у которого весь мир впереди. Совсем другой. Не тот, кого пришлось забывать.

Горячий прилив накрыл щёки. Пальцы сжали край страницы, но тут же отпустили.

Хлоп. Альбом захлопнулся, полетел обратно на полку.

Не сейчас.

*****

День был серым и пасмурным, как обычно в такие осенние дни, когда небо висит низко, будто готово вот-вот обрушиться на землю. Чувствовалась влага в воздухе, и запах земли, пропитанный дождём, витал вокруг.

Студия располагалась в старом особняке на окраине города. Не в самом центре, а именно там, где забытые дома, высокие ограды, а на тротуарах лежат листья, не успевшие принять золотой цвет. Этот особняк выглядел как-то по-особенному – старый, но с характером. На стенах облупившаяся краска, а массивная деревянная дверь с резными узорами как бы говорила, что здесь когда-то было что-то важное. А сейчас – несколько человек у входа. Эти люди, видимо, будущие одногруппники, уже знакомились между собой, делали первые шаги в этом новом, неизвестном мире.

Шагнула в дверь и сразу почувствовала, как сердце заколотилось быстрее. Почему-то именно в этот момент всё стало казаться более важным, чем просто очередной день, очередной урок.

Внутри было тихо. Кто-то из ребят болтал в углу, смеясь, другие погружённо смотрели в свои телефоны. А вот девушка с рыжими кудрями – она сидела и рисовала в блокноте, словно не замечая ничего вокруг. Она была настолько поглощена этим, что даже не подняла глаз. Я остановилась на секунду, пытаясь поймать её взгляд, но ничего не вышло. Вдохнула, выдохнула, попыталась успокоиться.

Ничего страшного, подумала я, ничего страшного. Всё будет нормально. Это просто начало.

Студия оказалась намного красивее, чем я ожидала. Светлая, просторная, с высокими потолками, через которые стекался осенний свет, мягко окутывая всё вокруг. Здесь пахло красками, свежей бумагой, а где-то совсем неуловимо, но всё же чувствовалось, как будто кто-то только что заварил кофе. Это создавало уютную атмосферу, будто ты попал в место, где каждое утро начинается с вдохновения, а вечер заканчивается весёлыми разговорами.

На стенах висели картины – смелые мазки, яркие цвета, какие-то абстрактные композиции, в которых угадывались эмоции. Порой казалось, что они вот-вот оживут, и картина начнёт пульсировать. В углу стоял старый молбер, рядом с ним – несколько тюбиков с красками, кисти, стаканчики с мутной водой. А вот и альбомные листы, лежащие неаккуратно, как будто студия в любой момент могла ворваться в процесс и тут же начать работать. Всё было как-то хаотично, но в этом хаосе была своя гармония.

И тут раздался голос. Громко, но не агрессивно, как будто бы он мог заполонить всю студию, и всё, что в ней было, сразу вздохнуло в унисон с ним.

– Добро пожаловать! – сказал мужчина, и я сразу вздрогнула. Вроде ничего такого, но в его голосе было что-то, что заставило внимание сосредоточиться только на нём.

Резко обернулась, и в этот момент встретилась взглядом с преподавателем. Это было неожиданно. Он был моложе, чем я представляла. Где-то около тридцати. Простой и в то же время настолько живой. Короткие тёмные волосы, глаза тёплого карамельного оттенка, прищур, который заставлял задуматься, а может быть, он что-то знает, чего мы ещё не понимаем. Лёгкая улыбка, которая не казалась натянутой, скорее, дружелюбной, располагающей. На нём была обычная футболка и джинсы, но осанка выдавала в нём человека, который чувствует себя уверенно в любом месте и в любой ситуации.

– Меня зовут Андрей, – произнёс он, подходя ближе. Голос был спокойный, но с такой энергией, что каждое слово ощущалось как вызов, как приглашение прислушаться. – Я буду вашим преподавателем. Надеюсь, вам здесь понравится.

В груди что-то ёкнуло. Это была не просто энергия – это была харизма, которая сразу охватила пространство. Как будто его присутствие могло наполнить собой всё вокруг. Эта лёгкая улыбка, которая так играла на его лице, делала его почти знакомым. Хотелось что-то сказать, но… слова куда-то исчезли, будто растворились в воздухе, и я стояла, ничего не зная, кроме того, что будет интересно.

Глава 12

Андрей был не просто харизматичным парнем – в нём чувствовалась какая-то необъяснимая, почти сверхъестественная внимательность. Казалось, он замечал то, что ускользало от других. Первое занятие не успело толком начаться, а он уже подметил, как я держу карандаш – неуверенно, но упрямо, будто боялась ошибиться, но всё равно продолжала. Будто видел не только движения моей руки, но и сомнения, страхи, желания.

Наблюдал за каждым моим штрихом, каждым нажимом. Не просто смотрел – изучал, словно пытался прочитать меня по этим неуверенным линиям.

Начали, как и все новички, с азов. Кубы, сферы, тени. Простые упражнения, но для меня – целая битва. Рука дрожала, карандаш скользил не туда, куда хотелось. Линии получались то слишком жёсткими, то едва заметными.

Андрей склонился над моим мольбертом, и почему-то от его взгляда стало жарко, хотя он ничего не сказал сразу. Просто смотрел. Долго. Слишком внимательно.

– У вас есть талант, – наконец произнёс он, наклоняясь чуть ближе. Голос спокойный, низкий, с какой-то странной уверенностью, от которой сердце дрогнуло. – Ваши линии живые. Вы не просто срисовываете – вы чувствуете.

Щёки вспыхнули. Взгляд сам собой опустился вниз, к бумаге. Как вообще на такое реагировать?

– Это просто упражнение, – пробормотала, стараясь, чтобы голос звучал безразлично.

– Нет, – он улыбнулся, чуть прищурив глаза, и указал на рисунок. – Посмотрите. Здесь есть эмоции. Неуверенность. Немного боли. Но ещё… надежда.

В груди сжалось. Как он это увидел? Как понял? До этого момента рисунки казались мне просто корявыми каракулями, бессмысленными штрихами. Но теперь… теперь смотрела на них иначе.

Его слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Будто удар прямо в сердце. Откуда он знал? Как мог так точно описать то, что давно жило во мне, что я тщательно прятала даже от самой себя? Казалось, он заглянул в самую глубину, в те тёмные уголки, где прятались боль, страх, разочарование.

Пальцы судорожно сжали карандаш, словно хватаясь за единственную опору в этом зыбком мире. Кончик грифеля дрожал над бумагой, линии расплывались перед глазами, теряя чёткость. Всё вокруг словно погрузилось в туман – комната, мольберт, даже его голос звучал приглушённо, будто доносился издалека.

– Я просто пытаюсь отвлечься… – слова сорвались с губ едва слышно, почти неуверенно.

Он посмотрел с той самой лёгкой, ненавязчивой улыбкой, в которой читалось понимание. Ни осуждения, ни назидания – только мягкое принятие.

– Искусство – лучший способ отвлечься, – сказал он, задумчиво склонив голову. – Оно вытаскивает наружу то, что мы прячем глубоко внутри. Помогает выразить то, для чего не хватает слов. А ещё оно лечит… Правда, только если рисовать честно. Если хотите, могу предложить вам дополнительные уроки. Это поможет вам развить навык и, возможно… разобраться в своих чувствах.

Грудь сдавило внезапной волной эмоций. Дополнительные уроки? С ним? Сердце, казалось, сделало кувырок, а затем забилось вдвое быстрее. Что это значит? Просто помощь? Или нечто большее?..

Пальцы нервно вцепились в край бумаги, едва не сомкнувшись в кулак. Собственные мысли запутались в клубок, но надо было сохранить лицо. Голос должен звучать ровно, без дрожи.

– Мне нужно подумать.

Он кивнул, не отводя взгляда. Ни разочарования, ни ожидания – только спокойное понимание.

– Конечно. Не торопитесь. Просто знайте: я серьёзен. У вас есть талант. И из этого может выйти нечто прекрасное.

В груди что-то сжалось и тут же растаяло – тепло, неожиданное, почти пугающее.

После урока не спешила уходить. Осталась в пустом классе, прислонившись к парте, и долго разглядывала рисунок. Вглядывалась в линии, словно пыталась разгадать тайный шифр. Будто ответ уже был здесь, спрятанный между штрихами, но глаз его ещё не улавливал.

Рисование действительно помогало. Стоило карандашу коснуться бумаги, как всё вокруг меркло. Мир сужался до этой белой поверхности, до движений руки, до тонких пересечений теней и света. Штрихи ложились один за другим, создавая формы, а вместе с ними – нечто большее. Как будто с каждым движением что-то внутри становилось легче, мягче. Боль не исчезала, но словно растворялась, становилась далёким гулом, который уже не мог пронзить насквозь.

– Эй, вы чего тут застряли? – Голос Андрея раздался от двери, вырвав из мыслей.

Подняла голову. Он стоял, опершись на косяк, склонив голову набок и разглядывая её с лёгкой улыбкой.

– Думаю, – ответила честно, снова опуская взгляд на рисунок.

– О чём?

Пальцы сжали карандаш.

– Может, вы правы. Может, искусство действительно способно исцелять.

*****

На следующее занятие принесла с собой старый, потрёпанный альбом. Нашла его случайно – на самой верхней полке книжного шкафа, где пыль ложилась толстым слоем, будто время давно забыло об этих страницах. Листы пожелтели, на полях кое-где виднелись детские каракули – следы прошлых лет, когда мир ещё казался простым, а счастье легко умещалось в несколько штрихов цветного карандаша.

Перелистывая страницы, ощущала странное волнение, будто заглядывала в прошлое, которое когда-то оставила позади. Наконец, чистый лист. Белоснежный, словно ещё не испорченный ни одной ошибкой, ждущий своего часа.

Глубокий вдох. Карандаш лёг в руку легко, привычно. И вот уже линии рождаются сами собой, извиваясь и переплетаясь, как живые. Чёрные вихри сталкиваются с ослепительными вспышками света, тьма и свет спорят друг с другом, словно буря, разрывающая ночное небо. Где-то в глубине рисунка пробивается тонкая, почти неуловимая линия рассвета.

Мир исчез. Остался только этот танец линий.

Последний штрих – и вдруг внутри что-то отпускает. Как будто невидимая тяжесть, висевшая на плечах годами, наконец-то рассыпается в воздухе. Это похоже на долгий выдох после слишком долгого напряжения.

– Это потрясающе.

Голос прозвучал так близко, что вздрогнула.

Андрей.

Стоял рядом, склонившись над альбомом, и разглядывал рисунок с таким вниманием, будто перед ним была древняя карта, таящая в себе великие тайны.

– Вы позволите мне взглянуть?

Кивнула, ощущая, как сердце вдруг забилось быстрее.

Он осторожно перелистнул страницу, будто боялся нарушить хрупкую магию момента, провёл пальцем по линиям – не касаясь, но повторяя их изгибы, словно пытался ощутить рельеф. Затем поднял взгляд, и в его глазах отражался тот же вопрос, что крутилась у меня в голове.

– Знаете, что это значит?

– Что? – Голос едва слушался.

– Это вы. Ваш мир. Тьма, что окружает вас, и свет, который вы ищете.

Слова попали точно в цель. В горле пересохло. Он прав? Это правда отражение моего мира? Или просто случайный набор штрихов?

– Может быть... – пробормотала, разглядывая рисунок уже иначе, пытаясь увидеть в нём нечто большее.

– Искусство – удивительная штука, – задумчиво продолжил Андрей. – Иногда оно говорит о нас больше, чем мы сами готовы признать.

Не могла оторвать от него взгляда. В его словах было что-то... пугающе честное.

– Я согласна, – выдохнула, голос оказался тише, чем хотелось. – На дополнительные уроки.

Уголки его губ дрогнули в лёгкой, почти невесомой улыбке. Тёплой. Настоящей.

– Отлично. Тогда встретимся завтра после занятий.

Когда урок закончился, медленно, почти лениво начала собирать вещи. Будто растягивала этот момент, цеплялась за каждую секунду. Внутри было странное ощущение – лёгкость, радость, какое-то тёплое волнение, но ещё… что-то непонятное, туманное, словно сладкий, не до конца распознанный аромат. Разбирать его не хотелось. Пусть останется загадкой.

Ремень сумки скользнул по плечу, пальцы чуть дрогнули, когда взялась за дверную ручку. И вдруг:

– Может быть, выпьете кофе?

Голос. Его голос.

Кофе? С ним?

Мир, казалось, на секунду замер, вытянулся в тонкую, вибрирующую нить ожидания. Сердце сначала застыло, будто испугалось, а потом сорвалось с места и бешено застучало – не в груди, нет, где-то в горле, в висках, в кончиках пальцев.

Повернуться? Улыбнуться? Ответить сразу или чуть помедлить, создавая эффект лёгкой небрежности?

А может, это вообще сон?