Текст книги "Посольство"

Автор книги: Стивен Коултер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Понятно.

– С достоинством быть изменником трудно.

– Почему вы пришли к нам?

Он отнял затекшую руку ото лба и ничего не ответил.

– Неприятности?

Горенко, казалось, не слышал его. Шеннон подумал: "Такой здоровенный мужик и в таком жалком виде – сидит здесь в под-тяжкaх, а будущее туманно..." Некоторое время они курили молча. На другом конце комнаты вдруг всхрапнул, поудобнее устраиваясь в кресле, Даннинджер.

– Когда доходишь до этой точки, – не поднимая головы, заговорил Горенко, – поневоле оглядываешься назад. Я все это представлял себе мысленно миллион раз, и теперь все узнаю. Мне все это знакомо. Но от этого не легче... Моему сыну – девятнадцать лет, считает себя поэтом. Высокие порывы и про – чее... Полгода назад его арестовали. Обвинили в подрывной деятельности: он посылал на Запад стихи, статьи, всякую чепуху. Он поддерживал своих идиотов-друзей... Вы не слышали об этом "новом "движении"? Его жестоко преследовал КГБ. Он приводил этих ребят домой голодных, больных, высокомерных молодых людей. Они не понимают, какие жертвы приносили мы и наши отцы. Жертвы? Все это бессмыслица, говорят они, жертвы ваши были напрасными. Для этих мальчиков мы – просто скоты. Они нас презирают за то, что мы позволили сделать с собой Сталину и его своре. Разве молчать в страхе и не сопротив – ляться, когда тебя хлещут кнутом, это жертва? Разве воевать и защищать свою жизнь на войне это жертва? Так они говорят. Они нас презирают. Их всех арестовали – и его, и других. Всех. Мой сын получил двенадцать лет лагеря. Вот тебе и поэт. Боже мой! воскликнул он по-русски. – Его жизнь кончена... Но было кое-что другое. Я видел, что под меня подкапываются, хотят снять с работы, задвинуть в тень. Человеку иногда приходится принимать решение, и вот я забрал те документы, о которых говорил вам, и улетел в Швейцарию.

– А почему вы хотели инсценировать похищение?

– У меня жена и ещё две дочки. Жена занимает видное поло – жение в аппарате. А я – трус и изменник родины, – бросив окурок, он раздавил его каблуком.

"Бедолага, – думал Шеннон, глядя на русского, – он ре – шился пуститься в плаванье в одиночку, ни за кого не отве – чать... Да, ему сейчас солоно приходится. Но характер у него сильный и, надо полагать, он выдержит все, что ему предстоит. Иначе он и не ввязывался бы в такую затею.

– Может, вы ещё поспите? – спросил он.

– Нет. Дайте лучше ещё сигарету, – Горенко подобрал ва – лявшуюся на полу бутылку и встряхнул её. На донышке ещё плескалось немного водки, и он вылил её в рот.

"Да, – подумал Шеннон, – ему предстоит дьявольски долгое плаванье, и оно только-только начинается".

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В девять утра в кабинет Шеннона вошел Гэмбл.

– Здравствуй, Дик. Вид у тебя очень средний.

– Посмотрел бы я на твой вид, если бы ты с семи утра уво – рачивался от ласк "букетной бригады", – так называли в по – сольстве француженок-уборщиц, работавших по контракту.

– Мне бы это никогда не пришло в голову... Ты что, всю ночь здесь провел?

Шеннон кивнул:

– Бритву не одолжишь?

– Разумеется. Кажется, у Зилла – электрическая. Годится? Ну, и как вел себя наш русский друг?

– Просто превосходно. Сначала напился, а потом устроил небольшую стрельбу.

– Ну да?

– А с шести утра, когда ты ещё досматривал сны, мы с Фрэнком приводили разгромленное машбюро в порядок, чтобы наши мисс не слишком удивились. Потом перевели его в другой кабинет.

– Милый Дик, а в окно ты сегодня не смотрел?

Они выглянули наружу. Охрана посольства была усилена: пя – теро полицейских на тротуаре у фасада, ещё трое – на углу улицы Буасси д'Англа, а вместо двоих агентов в штатском Шеннон насчитал пятерых.

– Я их спросил, чему мы обязаны таким повышенным внима – нием, и они с шутками-прибаутками понесли такую ахинею насчет демонстрации, повторения того, что было вечером, Вьетнама... "Ах-ах-ах, мы так заботимся о вашей безопас – ности...

– Ага, и фургон стоит?

– А как же? А вон, видишь перед "Крийоном" шоферов ? Синий "пежо", "DS", ещё один "DS".

– Вижу. Ну и что?

– Сдается мне, это не простые шоферы: с места не сходят, газетки не почитывают, друг с другом не болтают, стекла не протирают. А просто сидят и смотрят.

– Н-да...

– Обрати внимание и на те такси. Во-о-н там. Первые трое уже полчаса стоят как пришитые и вовсе не потому, что ждут своей очереди.

– Верно.

– Ты, конечно, можешь подумать, что у меня мания пресле – дования, но вон та мадам с лотерейными билетами служит в известном ведомстве.

Шеннон увидел слева деревянный киоск, а внутри – продав – щицу лотерейных билетов. Место для наблюдения за посольством было выбрано идеальное.

– Ну, ты просто Нат Пинкертон, – сказал Шеннон, но он понимал, что Гэмбл прав. Пссольство было под плотным наблю – дением. – А в газетах есть что-нибудь?

– "Что-нибудь"? Только о том и пишут, причем вот такими буквами и на первых страницах – версию похищения, а петитом – наше объяснение случившегося. Видно, оно их не слишком убеждает.

– Значит, не поверили?

– Просто история с похищением гораздо эффектней, – пожал плечами Гэмбл.

Зазвонил телефон. Шеннон снял трубку.

– Да, Джон. Отлично... Через двадцать минут. – Он дал отбой и повернулся к Гэмблу. – Посол вызывает. Так ты раз – добудешь мне бритву?

– Твердо на меня рассчитывай, Дик.

Через открытую дверь в центральный вестибюль дул приятно освежающий ветерок. Салли Морхаус подумала, что посольство сегодня как никогда напоминает туристское агентство средней руки.

– В библиотеку? Первый этаж, сэр. Лифты налево.

– Нотариальная контора, мадам? Направо и ещё раз направо. Пожалуйста.

– Привет-привет, красавец!...Отлично, а ты как? Расскажи это вон той мисс в окошечке, она просто создана для тебя...

– Чем могу служить, мадам? Консульский отдел направо...

У её окошка стояли кучка паломников, приехавших на покло нение Лурдской Богоматери, одна-две семьи, несколько пенси – онеров, как всегда по четвергам желавших получить деньги по чекам, а возле консульства мыкалась с рюкзаками и гитарами рок-группа.

Тут она заметила полковника ВВС и одарила его приветливой улыбкой. Он улыбнулся в ответ и, пересекая вестибюль, отдал ей честь. Высокий, белокурый, чуть грубоватый красавец, – то, что надо, как раз в её вкусе. Полковник, возьми меня к себе, если не в кабину, так хоть на крыло!..

А полковник прошел налево и стал у лифтов – крепкий, хорошо сложенный, ещё молодой человек в летней летной форме. В левой руке он держал свернутый трубкой "Тайм". Потом он вошел в лифт и по-французски, с приятным акцентом произнес "Второй". Лифтер помедлил, потрясенный габаритами и статью полковника, выглянул удостовериться, что больше везти некого, и подождал Уэсли Оуингса. Тот вскочил в кабину и поблагодарил.

– Доброе утро, полковник. Прекрасная погода, – задрав к полковнику голову, сказал он.

– Да, – низким, рокочущим басом согласился полковник.

Лифт двинулся вверх. На втором этаже полковник вышел и круто свернув налево, зашагал по коридору, на ходу читая таблички на дверях. Так он дошел до конца коридора, снова свернул налево и направился в заднюю часть здания. Коридор был пуст. Полковник открыл первую же дверь, заглянул в кабинет, извинился и пошел дальше. У следующей двери он сделал то же самое, потом перешел к третьей, но и за ней не нашел того, что искал. На четвертой двери была табличка "МУЖЧИНЫ", на пятой – "ЖЕНЩИНЫ".Когда полковник заглядывал в шестую по счету дверь, в коридоре появилась девушка из справочного бюро, которой он пять минут назад шутливо откозырял.

– Вы кого-нибудь ищете, полковник? Давайте, я вам помогу.

Полковник закрыл дверь.

– Спасибо, – и басовито рассмеялся. – Полковник Спитцер куда-то запропастился, а должен быть где-то здесь. Ради Бо – га, не беспокойтесь. Отыщется.

– А где он должен быть?

– Вот в том-то и дело! Я забыл! Но ничего, ничего! Най – дем, а иначе он меня живьем съест.

Салли Морхаус проводила его взглядом – м-м, какой мужчи – на, все у него, наверно, на уровне мировых стандартов – и пошла в туалет.

Полковник все так же безуспешно толкнулся в две последние двери, снова дошел до конца коридора и оказался в тупичке, где слева находилось окно, а справа – грузовой лифт. Отсюда было два пути: в переднюю часть здания и в заднюю. Полковник выбрал второй путь, помедлил у первой двери, из-за которой слышался женский смех, но заходить не стал. В эту минуту отворилась дверь напротив, и вышел какой-то человек, вопро – сительно взглянувший на полковника через роговые очки.

– Вы кого-нибудь, ищете, полковник?

Ответом ему были басовитый смешок и чуть гнусавый выго-вор уроженца Среднего Запада:

– О, не беспокойтесь, я пытаюсь сообразить, куда мне дви-гаться... Немного заблудился... Мне, по правде сказать, нужна уборная...

– Вон туда, – показал человек в очках.

Тридцать две минуты спустя Уэсли Оуингс, выходя из своего кабинета на третьем этаже, увидел своего попутчика по лифту. Полковник заглядывал в комнату шифровальщиков.

– Чем могу вам помочь, полковник?

– Спасибо, я просто потерял одного из моих офицеров: он сказал, что будет где-то здесь, наверху. Ничего страшного: если я его не найду, ему придется искать меня.

– Что ж, желаю удачи, – сказал Оуингс, подумав, что этот молодцеватый полковник прибыл, наверно, на авиасалон Ле Бур – же.

Полковник же, снова спустившись на второй этаж, свернул за угол и тотчас увидел пост охраны. Морской пехотинец, си – девший на стуле, вскочил и вытянулся, а когда полковник подошел ближе – отдал честь. Пост находился в четырех метрах от двери.

Полковник ответил на приветствие, окинув охранника холод – ным оценивающим взглядом.

– Вольно! Он здесь? – Морской пехотинец несколько сму – тился.

– Он здесь, я спрашиваю?

– Не знаю, сэр!

В эту минуту дверь открылась, и появился дюжий черново – лосый капрал морской пехоты в одних форменных брюках.

– Русского здесь держат? – спросил его часовой.

– Чего? А-а, да! Здесь, – ответил тот.

Полковник сделал шаг вперед, но часовой остановил его:

– Документы, сэр, – а когда полковник, вытащив из нагруд – дного кармана бумажник, а из него пачку документов, предъя – вил ему удостоверение, сказал: – Проходите, сэр. Благодарю вас, сэр.

Капрал между тем был уже в дальнем конце коридора.

Полковник подошел к двери и повернул ручку. Дверь была заперта изнутри, и он постучал. Через минуту чей-то голос отозвался:

– Кто там? По какому делу? Кто это?

– Полковник Роджерс. Откройте.

– Кто-кто? – послышалось из-за двери.

Потом щелкнул ключ в замке, в приоткрывшуюся дверь просу – нулась голова Отиса Дитца. При виде полковника он немного растерялся, пробурчал что-то извинияющимся голосом и приот – рыл дверь пошире.

В то же мгновенье полковник с силой пнув дверь, так что распахнувшаяся створка отбросила Дитца назад, ворвался в комнату, и ещё дважды ударил его пистолетом в лицо. Потом повернулся, медленно двинулся к Горенко, стоявшему в противоположном конце комнаты, и дважды выстрелил. Дитц попытался было схватить его сзади, но полковник сбил его с ног. Горенко, скорчившись и обеими руками держась за живот, медленно сползал вниз по стене. В комнату, на бегу доставая пистолет, влетел часовой. Полковник свалил его выстрелом, потом с разворота выпустил ещё три пули в Горенко.

Из коридора доносились какие-то звуки. Полковник, пере – шагнув через распростертого на полу часового, осторожно выглянул.и увидел капрала и ещё какого-то человека. Оба находились в явном замешательстве. Полковник, держа их под прицелом, начал медленно приближаться. Потом остановился, словно сообразив, что в таком узком коридоре им не разми – нуться, хотя его противники были безоружны.

– Назад, – сказал он спокойно.

Они неподвижно стояли у стен, оставив узкий проход посередине.

– Что происходит, сэр?

– Назад! Застрелю!

Капрал, похоже, стряхнул с себя оцепенение:

– Бросьте оружие! Я вас задерживаю, полковник.

Полковник, держа направленный ему в грудь пистолет перед собой, сделал три шага вперед. Ни капрал, ни его спутник – среднего роста человек лет тридцати пяти, одетый в синий костюм, – не двинулись с места.

– С дороги! – сказал полковник.

Капрал весь подобрался, но не отступил. Полковник сделал ещё шаг, поднял пистолет и процедил сквозь зубы:

– Последний раз говорю... Не уйдешь – ты покойник.

Откуда-то доносились голоса и цоканье каблуков по камен – ному полу. Полковник невольно перевел взгляд в конец кори – дора, и в эту минуту человек в синем прыгнул на него, вце – пившись в руку с пистолетом. Капрал кинулся на помощь.

Грянул выстрел, и сразу же – другой. Человек в синем упал. Капрал и полковник, сцепившись, катались по полу. Полковник, высвободив руку, несколько раз ударил своего противника затылком об пол и вскочил. Однако едва он повернулся, капрал со спины бросился на него, обхватил и повис, вцепившись ему в плечи. Шаги приближались, каблуки гремели где-то совсем рядом, и капрал крикнул из последних сил:

– Ко мне! Держи его, держи гада!

Через четыре минуты в кабинете Шеннона зазвонил телефон. Дик взял трубку:

– Слушаю... Что?! – и опрометью выскочил за дверь.

Шеннон смотрел на посла и видел, как поджимаются его губы, сужаются веки, подтягивая мешочки под глазами, и все лицо каменеет. Прошло уже сорок минут, но посол, принимавший сенатора Дузенберга, только сейчас пригласил их в кабинет. Советник, Кэдиш и Патерсон сидели у стола; Шеннон и Мюррей Поуп, руководитель аппарата, заняли свободные места.

Тот человек в синем костюме, который вместе с капралом сумел скрутить убийцу, погиб. Его звали Люсьен Лене, он был французом и служил в посольстве по контракту. Часовой Говард Спивак получил тяжелое ранение в грудь. У Дитца были серьез – но повреждены оба глаза и разбито лицо. Горенко, раненный в живот, бедро и правую руку, потерял много крови, но был в сознании. Связанного убийцу держали в комнате, находящейся в бельэтаже; Даннинджер и двое вооруженных охранников не спускали с него глаз.

– Может быть, кто-нибудь объяснит мне, как он проник в здание? спросил посол.

– Вошел... – ответил Кэдиш. – Вошел с улицы.

– Мисс Морхаус из справочного вспомнила, что он появился в вестибюле примерно в 9.30 – 9.40, – сказал Поуп.

– Что же, просто вошел?..

– Каждый может свободно войти и выйти, сэр, – сказал Шен-нон. – Видите ли, на первом этаже находится библиотека. Можно подняться на лифте или по лестнице, пройти мимо отдела печати и никто тебя не остановит. Мадам Гильен, наша библи – отекарша, утверждает, что там все время толкутся люди. Если же кто-нибудь и поинтересуется, куда ты направляешься, всег – да можно ответить: "В читальню, посмотреть американские га – зеты". Еще пол-пролета – и ты здесь. А можешь подняться ещё выше.

– Вы предпочли бы наглухо запереть посольство? – спросил советник.

– А он, кроме всего прочего, был в форме полковника наших ВВС, – не отвечая, продолжал Шеннон.

– Но откуда он знал, куда идти, где мы держим Горенко?

Оставалось только пожать плечами и развести руками.

– Неужели его провел кто-нибудь из наших сотрудников?

– Вряд ли, сэр, – сказал Поуп.

– Это невозможно, – заговорил Шеннон. – Мы с ним проси – дели всю ночь в комнате 226, это машбюро экономического отдела, и только утром его перевели в другое помещение. Я уверен, что скоро выяснится: этот человек ходил по посоль – ству и искал Горенко.

– Мистер Поуп, прежде всего необходимо, чтобы люди не об-суждали происшествие.

– Да все уже в курсе дела, – сказал советник. – Новость облетела посольство за четверть часа.

– Я был на месте происшествия минут через пять, – сказал Шеннон. – И там уже находилось шестнадцать человек, слышав – ших выстрелы и прибежавших на шум. Я могу утверждать это точно, потому что пересчитал их и переписал фамилии. Я им сказал, что это несчастный случай, попросил не распростра няться о нем, а Оуингсу поручил проследить за этим. Раненых унесли сейчас же, и вообще все было быстро приведено в поря – док.

– Что вы им, рот зашьете? – скептически спросил советник.

– Кто-нибудь из французов видел?.. – осведомился Патер – сон.

– Да, пять-шесть женщин... – ответил Поуп, и среди при – сутствующих поднялся негромкий ропот: это обстоятельство увеличивало риск.

– Удалось установить, кто он такой? – спросил посол.

– Пока нет, – покачал головой Кэдиш, единственный, кроме Шеннона, кто видел убийцу.

– Мы пытались допросить его, сэр, но он молчит, – сказал Шеннон. Документы при нем – на имя полковника Э.Дж.Роджер – са, но это явная липа. В кармане обнаружили клочок бумаги со словом "Кестен". Когда я спросил, его ли это имя, он отве – тил: "Угадай".

– Он – американец? Имеет какое-либо право носить эту форму?

– Говорит, что не американец. Большего от него пока не добились.

– Что же, он – русский? Француз?

– Ничего нельзя сказать. По крайней мере, сейчас, – ответил Кэдиш. – В бытность мою в Мехико некий Мор... Мерк... – не помню точно – убил Троцкого. Он мог быть кем – угодно – разве что на скандинава был не похож, и имен у него было Бог знает сколько

– Значит, русский?

– Да как узнаешь? На лбу у него не написано, – сказал советник.

Шеннон подумал, что советник сегодня особенно желчен. Интересно, много ли ему рассказал посол о сведениях, обе – щанных Горенко? В Вашингтон о них ещё не сообщали, но разве покушение – не лучшее доказательство того, что русский располагает исключительно ценной информацией?

– Кто оказывает помощь раненым? – спросил посол.

– Сейчас там мисс Хильярд, – это была медицинская сестра из посольства.

– Так надо же немедленно вызвать хирургов!

– Уже вызвали, – ответил Кэдиш.

Посол прикурил и глубоко затянулся. Потом встал, подошел к окну, повернулся и – Шеннон видел – глаза его с таким зна – комым ему пытливым интересом заскользили по лицам сидевших – советника, вальяжная поза которого не вязалась с насторожен – ным выражением покрасневшего лица; Кэдиша, со значительной миной возвышавшегося в зеленом кожаном кресле и только ждавшего, казалось, когда ему прикажут действовать и распоряжаться; Патерсона, бесстрасно-непроницаемого как судья. Поуп, человек с желтоватым цветом лица и в очках без оправы, сидел чуть поодаль, всем видом своим показывая готовность исполнять распоряжения.

– Итак, что же мы будем делать? – спросил Кэдиш.

– Вызвать полицию, передать ей обоих, рассказав все как есть, – сказал советник.

– По инструкции госдепа я обязан отправить Горенко в Ва-шингтон, сказал посол.

– Я полагаю, инструкция не предусматривала такого поворота событий, улыбнулся советник. – Так или иначе, это дело полиции.

– Только в том случае, если мы ей его поручим. Нами за – держан человек, совершивший убийство на американской тер – ритории.

– Ну, задержан... А дальше что с ним делать? Сколько его тут держать? Что, судить его будем? А в присяжные позовем наших машинисток? А вы думаете, французы возьмут под ко – зырек, когда мы повезем его в Орли, чтобы в Америке привести приговор в исполнение?! – Советник передернул плечами, и Шеннон заметил, что Кэдиш одобрительно кивает. – Кроме того, если кто-нибудь из раненых умрет, французы будут весьма и весьма настаивать на вскрытии тела.

– Один покойник у нас уже есть, – добавил Кэдиш, – так и так придется давать объяснения.

– Тем более, что он гражданин Франции, – сказал Патерсон.

– Ну и что? – воскликнул Шеннон. – Разве нельзя заявить, что он погиб в результате несчастного случая, пьяной драки, самопроизвольного выстрела?.. В любом случае, опровергнуть это нельзя, а проводить следствие в посольстве им никто не позволит, – его удивляло, что Патерсон и Кэдиш, не жаловав-_ шие советника, сейчас дружно стали на его сторону.

– Какая может быть пьяная драка в подобных обстоятель – ствах? – тихим голосом осведомился советник. – Кто поверит в несчастный случай, когда известно, что русский – здесь?

– Известно? – спросил посол. – Откуда это известно?

– Если они до сих пор не догадались, во что я не верю, то теперь, когда они увидят, как из посольства выносят двух тяжелораненых...

– Не вижу связи, – сказал посол.

– Как бы то ни было, – продолжал советник, словно не слыша, – убийца не наш. Откуда он? Кто он такой? Наверно, кому-то это известно. То, что мотивы убийства – не личного свойства, очевидно. Если он француз, наверняка зафиксиро – вано, что из посольства он не вышел. Следовательно, он у нас. Значит, он задержан.

– Очень сомневаюсь, что они потребуют его выдачи, – сказал Шеннон.

Советник взглянул на него с почти нескрываемым презре – ием. Шеннон давно уже понял, что людей менее толстокожих, чем он сам, советник считает ниже себя.

– Напрасно, напрасно вы сомневаетесь. И французы, и русские – если он окажется русским – могут потребовать его выдачи. Нас обвинят в укрывательстве уголовного преступника. Сплетут любую историю и вовсе необязательно – про то, что он – убийца. И что вы будете делать? Если ответите, что он застрелил одного и ранил двоих сотрудников посольства, то признаете тем самым, что он – здесь. Значит, придется его выдать. Если выдадите его,значит, придется выдать и Горенко, на которого он покушался. Ибо он знал, что Горенко – тоже у нас. Иначе вы должны будете отрицать, что он у нас, что мы укрываем его... И чем дальше, тем уязвимей наша позиция.

– Почему это? – спросил посол, который, по мнению Шен – нона, на удивление кротко сносил сегодня тон советника.

– Потому что они будут давить на нас всеми мыслимыми способами. И что вы собираетесь делать с этим убийцей? Навсегда поселить его в посольстве? Назначить ему содер – жание? – и низким голосом добавил: – "Железная маска или узник авеню Габриэль".

– Что? – ледяным голосом переспросил посол.

– Ничего, – дернул ногой советник.

Посол повернулся к Шеннону и спросил, еле разжимая губы:

– Как по-вашему, можно ли скрытно доставить обоих в клинику, а потом переправить в Бельгию? – И, увидев на лице Дика сомнение, продолжал: – А хотя бы поместить убийцу в более надежное место?

– Сэр, посмотрите, сколько полиции нагнали к посольству, мы сидим как в осаде, под очень плотным наблюдением.

– Но, может быть, это отзвуки вчерашней демонстрации? – спросил Поуп.

– Вряд ли, – коротко сказал советник. – А что если вы – гнать этого вольного стрелка наружу?

– То есть как это "выгнать"? – спросил посол. – Соблаго – волите выражаться яснее.

– Французский гражданин совершил убийство в американском посольстве, вот посольство и старается отделаться от него любым способом, девать его куда-нибудь.

– Хотя бы из здания ... – сказал Кэдиш.

– И Горенко, если уж на то пошло. Мы потихоньку вывезем его... продолжал советник.

– Мы вывезем его туда, куда он хочет, – жестко проговорил посол, и Кэдиш, встретив его требовательный взгляд, неуве – ренно кивнул.

– Но подумайте, сэр, – сказал советник, – это может выз – вать очень живую реакцию северовьетнамцев. Они воспользуются этим, начнут играть на похищении, попытаются выкручивать нам руки...Вы готовы к такому обороту событий?

– Вашингтон дал мне четкие инструкции, обсуждать их я не намерен. А теперь вместо того, чтобы нагнетать обстановку, может быть, мы поищем выход? – голос у посла был как лед.

– Прежде всего надо сообщить о гибели француза, – сказал Кэдиш. Откладывать это нельзя.

– Однако ему уже ничем не поможешь, а у нас ещё трое ра-неных. Необходимо привезти сюда врача, и врач этот должен быть американцем.

– Все наши врачи – в "Американском госпитале", – сказал Кэдиш.

– Госпиталь – это понятно. Других вариантов нет?

Кэдиш покачал головой.

– Может быть, англичане или канадцы?

– Нет.

"Мало того, – подумал Шеннон, – нельзя обращаться и к американским военным".

– А француза они непременно подвергнут допросу, – сказал Патерсон.

– Но ведь существует врачебная тайна, – сказал Шеннон.

– Прижмут его – выдаст свою врачебную тайну...

Советник поднялся:

– Простите, я думаю, что все это просто неосуществимо, а потому неправильно. Есть только один выход: выдать обоих закрыть вопрос. А если Горенко умрет? Нас вполне могут обви – нить в том, что подстроили "несчастный случай", чтобы заста-вить его молчать.

– О чем молчать? – спросил посол.

– О том, как мы его похитили, допрашивали, выпотрошили. В таких обстоятельствах человеку обычно помогают выпасть из окна, но поскольку у него три пулевые ранения, нам припишут "неосторожное обращение с оружием", ясно понимая, что это значи на деле.

Шеннон заметил, что посол вдруг замер, глаза его сузи – лись:

– Что значит "в таких обстоятельствах"?..

Советник остался совершенно спокоен:

– В странах Восточного блока это широко распространенная практика.

Посол не стводил с него тяжелого взгляда:

– Мы, кажется, не принадлежим к этому блоку. Для нас это совершенно невозможно, не так ли? – Ответа не последовало. – Я вас спрашиваю: не так ли?

Советник отвел глаза, но ничего не ответил. Наступило недолгое и неловкое молчание. Кэдиш, как всегда, перебирал в кармане связку ключей. Посол потянулся за новой сигаретой Шеннон увидел, что он очень рассержен.

– Мы вызовем хирурга, анестезиолога и сестер из нашего военного госпиталя во Франкфурта. Временно они будут зачислены во вспомогательный состав посольства. Мистер Шеннон, будьте добры, составьте телеграмму, копию – в Вашингтон – текст покажете мне. Мистер Поуп, а вас я попрошу от моего имени обратиться ко всем шестнадцати свидетелям с убедительнейшей просьбой не упоминать о происшествии ни в стенах миссии, ни за её пределами.

– Хорошо, сэр.

– Кроме того, вызовите мистера Уайта, передайте, что он должен немедленно вернуться в Париж.

– Будет сделано, сэр.

Кэдиш тоже поднялся, продолжая поигрывать в кармане клю – чами:

– И все же я должен сообщить о гибели Лэне. Не скрою, это будет неприятнейшая процедура. Полиция захочет узнать под – робности, допросить свидетелей и прочая и прочая. Придется много и долго врать.

– Гарольд, я очень сожалею, но прошу вас пока не предпри-нимать никаких шагов.

– Но как же быть с его семьей?.. Может выйти скандал...

– Рискнем.

– Но, сэр, держать здесь его тело – да ещё в таком виде, который оно... гм... скоро примет – это пахнет – простите "сокрытием" и неимоверно затруднит нам наши предстоящие объяснения с властями...

– Прошу вас, Гарольд, сделать так, как я сказал. В нужное время американский свидетель подтвердит, что произошел нес-частный случай. Никакого давления мы не допустим – сошлетесь

на меня: посол не допустит, посол считает инцидент исчерпан

ным. Здесь – территория Соединенных Штатов Америки. Этого достаточно.

– Полагаю, вы совершаете серьезную ошибку, – сказал со – ветник.

– За мою ошибку мне и отвечать, – ответил посол.

Сью-Энн, оставив дверь открытой, прошла из кабинета советника в свой собственный и остановилась у стеллажей с бумагам в руках. Только человек, долго проработавший с советником и отлично знающий его, мог бы заметить перемену в его манере общения, и даже Сью-Энн, как раз и бывшей таким человеком, иногда казалось, что она ошибается.

Он казался озабоченным и, вернувшись с совещания у посла, даже не просмотрел ждавшие его на столе документы, а потом вошедшая Сью-Энн обнаружила, что он курит у окна. Советник выкуривал по сигарете раз в полгода, и если бы не ужасный запа турецкого табака, Сью-Энн не поверила бы своим глазам.

Она открыла ящик и положила бумаги на место. В эту минуту зазвонил телефон. Она сняла трубку:

– Да... Прошу вас минуту подождать, – и, подойдя к двери сказала: Британский посланник...

Не оборачиваясь, советник произнес:

– Потом. Скажите, что я занят.

– Простите, не могли бы вы сообщить посланнику, что советник все ещё на совещании. Я непременно передам, и он позвонит как только освободится.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Сидней Тьюлер, остановивший Рут Паредес, чтобы поболтать с нею накоротке, увидел, как со двора в вестибюль вплывает ярко-шафранное пятно. Было четверть двенадцатого – самый разгар рабочего дня, и в двери Службы Социальной Защиты ломилась цела толпа алчущих этой самой защиты.

– Что такое? – обернулась Рут.

Чьи-то плечи и спины заслонили сизовыбритую голову буддийского монаха, и Рут с Сиднеем передвинулись, чтобы не терять его из виду. Это был бледный юноша лет двадцати, шлепавший по каменному полу своими сандалиями. На него оборачивались. Оказавшись в центре вестибюля, монах стал разбрасывать вокруг себя какие-то листки. В следующее мгновенье он поднял над головой жестянку и облил себя прозрачной жидкостью. Запахло бензином Недоумение сменилось изумлением и ужасом. Монах бросил звякнувшую о плиты жестянку. Вскрикнула женщина.

– Вот черт, – сказал Тьюлер, – он сейчас подожжет себя!

И стал протискиваться сквозь толпу, оттесняя людей от монаха, который тем временем достал из пластикатовой сумки коробок длинных кухонных спичек и шарил в нем. Его хламида потемнела от бензина, а под ногами образовалась небольшая лужица.

– Эй, прекрати! – окликнул его Тьюлер.

– Отвали от меня, – ломким, типично американским голосом ответил монах. – Я протестую. Я протестую против бесчинств, которые моя страна творит во Вьетнаме.

– Кончай! Не дури!

– Сунешься сюда – сгоришь за компанию, понял? – монах уже вытянул спичку из коробка и собирался чиркнуть ею. Вот недо – умок желторотый, подумал Тьюлер и сделал ещё шаг вперед.

– Я же сказал: не подходи! Я протестую против варварского применения силы! Я протестую против затягивания мирных пере – говоров, в то время, как бомбардировки и убийства продолжа – ются!

Куда же, к черту, провалились охранники и "безопасность"? Где Даннинджер? Где Дитц? Ведь он обязан быть на своем пос – ту!

– Послушай, сынок, кончай дурить! Брось ты эти спички. Ты же заявил свой протест – все тебя слышали. Ты сделал, что хотел, ну и успокойся.

Тьюлер ещё немного продвинулся вперед и стоял теперь на самой границе пустого пространства, окружавшего монаха. Он видел Зиглера и Гэмбла, которые раздвигали людей, входивших со двора, оттесняя их в стороны, а потом перед ним мелькнуло красное лицо и белобрысый ежик Филана. Тьюлер затряс голо – вой, показывая, чтобы тот не приближался. Филан понял и ос тановился. Невдалеке послышалось истерическое женское всхлипыванье. Тьюлер боялся, как бы вопли не подтолкнули мальчишку на непоправимый шаг: истерика – штука заразная. Чиркнет спичкой – и станет головешкой.

– Как тебя зовут, паренек?

– Отвали от меня. Я сожгу себя здесь, чтобы запах моей спаленной плоти почуяли преступники, ежедневно сжигающие напалмом во Вьетнаме женщин и детей...

– Ну, ладно-ладно, скажи только, как тебя зовут. Ты что, скрываешь это?

– Еще шаг – я и тебя опрыскаю, у меня есть ещё горючее в аэрозолях.

– Ты запасливый малый, но не понимаю, почему ты решил устроить это здесь? Вышел бы во двор – там зрителей больше.