Текст книги "Посольство"

Автор книги: Стивен Коултер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Наверху с ним сердечно поздоровался Зилл. Мэйзи говорила по телефону, трубка другого лежала на столе. Оглянувшись на вошедшего Гэмбла, она сказала:

– Нет, у него деловая встреча... Думаю, через полчаса...До свиданья. И сейчас же взяла другую трубку: – Да! Простите... Но я же вам сказала: с этим надо обращаться к нему самому. Нет, сейчас его нет. Пока неизвестно... Конечно, как только появится... Я непременно передам. Всего доброго.

– Доброе утро, Мэйзи, – сказал Гэмбл, засучивая рукава рубашки.

– Доброе утро. Сейчас к вам нагрянут Беллами из "Рейтер" и Уолтер Чадс. Я им сказала, что ничего нового у нас нет, но...

– Что это за стрельба была вчера ночью в посольстве?

– Вы откуда узнали? Из семичасового выпуска новостей?

– Нет, я его не слышал. Мне позвонили из ЮПИ, спрашивали, правда ли это.

– Звонки раздаются непрерывно: все желают знать подробно-сти.

– Ну, вот что, – сказал Гэмбл, – я здесь пробыл только до одиннадцати и ничего... Постойте, Мэйзи, вчера сюда проникли три телерепортера... Об этом речь?

– Не знаю. – Мэйзи улыбнулась ему не по-служебному, и Гэмбл подумал, что она на удивление славная девушка – свеженькая, хорошенькая и притом смышленая. – Сегодня здесь будет светопреставление. Вот вам для начала, она подала ему телекс.

ФРАНС-ПРЕСС сообщало о том, что французская полиция арестовала в Клермон-Ферране некоего американского граж-данина по имени Дью Ремисси, который незаконно задержал дезертира из армии США и пытался вернуть его в воинскую часть, расквартированную в Германии. Ремисси, "находившийся в возбужденном состоянии", совершил сразу несколько тяжких правонарушений. Консул США пока не выразил желания встре-титься с ним

– Что за имя такое дурацкое – "Дью Ремисси"? А, вот и поправка: вместо Дью Ремисси следует читать – Доу Рэмси. А ещё вероятней – Дэйв Рамзей. Ну, вот французы и показали зубки. Теперь можно ждать дальнейших пакостей.

– Уиллис Тоуси и Пардиган из "Франс-Суар" просили свя-заться с ними.

– Хорошо, вот только разберусь с этим... – он присел к столу и начал просматривать поступившие бумаги, пока Мэйзи отбивалась от звонков. Потом поднялся и натянул пиджак. – Скоро вернусь.

Внизу у окошка справочной он заметил, что на подмогу Салли Морхаус прислали ещё двоих мужчин, сортировавших посетителей. Здесь толпилось человек тридцать туристов – мужчины в гавайских рубашках и женщины с плетеными соло-менными сумками. Посольство по-прежнему было открыто для всех и каждого. В эту минуту кто-то схватил его за руку – Беллами из "Рейтер":

– Джим, нельзя ли...

– Пять минут, ладно? Поднимись ко мне, я сейчас приду, – и Гэмбл прибавил шагу, однако Беллами не отставал:

– Скажи только, это правда, что охрана вчера избила троих телевизионщиков?

– Ничего не слышал об этом.

– Мне сообщили из Лондона, что вчера вечером тут даже кого-то застрелили.

– Ну да, об этом французы передавали по радио.

– Нет, то, о чем я говорю, случилось до этого инцидента. Кого-то ухлопали.

– А-а, ну с этим ты опоздал! Мы уже повыкидывали все трупы из окон. Ну, что ты веришь всякой чуши, Гарри? – Беллами не сводил с него холодных глаз. "Упорный парень, – подумал Гэмбл, – попробуй-ка такому запудрить мозги". – Вот что, поднимайся ко мне, я приду через пять минут, и мы все обсудим.

Не успел он отделаться от Беллами, как увидел входящих в вестибюль Чадса и корреспондента ЮПИ и поскорее юркнул в комнату службы безопасности, чуть не столкнувшись в дверях с Уайлдсмитом.

– Фрэнк здесь?

– Он пошел поспать часок. А в чем дело?

– Что тут за стрельба была вчера вечером.

– Ну, была, была, только не вечером, а чуть ли не под ут-ро. Я подробностей не знаю. Спросите лучше мистера Шеннона.

– Верно. – Гэмбл дождался, когда пройдут те двое, вышел и направился к главной лестнице. Но тут же за спиной раздался голос Чадса:

– А-а, Джим, ты-то нам и нужен.

– Привет, Уолтер, – останавливаясь и чертыхаясь про себя, ответил Гэмбл.

Уолтер Чадс величаво попыхивал трубкой, величаво посвер-кивал стеклами очков.

– Очень много слухов, Джим. Расскажи толком, что тут у ваc творится.

В самом начале одиннадцатого Шеннон позвонил Торелло из столовой корпуса "В" сообщить, что вернулся. Он ненадолго заезжал домой, чтобы принять душ и переодеться. Потом нас-коро перекусил в столовой, выпил две чашки крепчайшего кофе и отправился в "лазарет" проведать Горенко и Спивака.

Сью-Энн заметила его в коридоре и бросилась следом, но он так спешил, что не заметил её.

Поднявшись на третий этаж, он вошел в комнату. Горенко полусидел в постели почти в той же позе, что и в прошлый приход Шеннона, однако выглядел гораздо лучше, и глаза его были открыты. Щеки слегка порозовели, а лицо обрело прежнее выражение. Сестра Стальберг вместе с майором Лоуренсом и сухопарым, долговязым, кадыкастым Коттоном, которого Шеннон накануне уже видел мельком, стояла у постели Спивака. Они как раз окончили перевязку. Коттон и сестра кивнули Шеннону; Лоуренс даже не обернулся.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Шеннон, осторожно по-дойдя к кровати Горенко.

– Спасибо. Нормально.

– Спали?

– Мало... Но это ничего. Я в порядке.

– Скажите, вы не знаете того, кто стрелял в вас? Раньше не встречались с ним?

– Нет. И кто он – не знаю. Может, из КГБ? А как обстоят дела?

– Ни о чем не беспокойтесь, все будет хорошо... – капитан что-то произнес у него за спиной, и Шеннон обернулся. Перевязка была оконченв, Лоуренс мыл руки. – Доброе утро, майор. Как их состояние?

Лоуренс глянул как-то искоса не в лицо Шеннона, а мимо:

– Доброе... доброе... Состояние? Состояние удол... удов...удовлетворительное. Но моряк... У моряка – послед-ствия шока. Остаточные явления.

– Понятно. Когда их можно будет эвакуировать?

– Пока трудно сказать.

Шеннон вдруг увидел руки доктора, плескавшиеся в мыльной воде, и в первую минуту не поверил своим глазам: руки ходилиходуном, а когда Лоуренс распрямился и начал вытирать их по-лотенцем, Шеннон заметил набрякшие веки, покрасневшие белки, осоловелый взгляд, глубже обозначившиеся складки у носа, странную скованность движений. А эта запинающаяся речь! Никаких сомнений – доктор Лоуренс был пьян!

Тот взглянул на него, и по выражению его глаз Шеннон понял: многоопытный врач догадался, что разоблачен. Лоуренс издал короткий, низкий, каркающий смешок:

– Вчера... знакомился с достопримечательностями... Бурная ночка выдалась... И сейчас еще... – пальцы его сильно дро-жали.

Шеннон, не зная, как поступить в этой нелепой ситуации, чувстовал, что хранящие полное молчание Стальберг и Коттон насторожены и не сводят с него глаз. Что там, во Франкфурте ополоумели? Кого они присылают? Хотя, может, они и не знали... Алкоголики хитры как черти, и неизвестно, сколько этот майор успел прослужить в Германии... Вот почему он вчера после операции так рано ушел из посольства: такое напряжение сил и профессионального умения требовало разрядки, и совладать с собой он не смог.

– Я попрошу посла принять и выслушать вас, – неожиданно для себя самого сказал Шеннон.

Лоуренс что-то промычал в ответ, и Шеннона словно ударило: а если он болтал вчера, если распространялся о том, зачем он здесь?! Ведь он и сам, наверно, не помнит, где был, с кем пил, о чем разговаривал. Майор застегивал манжеты.

– Я вас попрошу подождать, пока вас не примет посол. Здесь подождать. Будьте добры не выходить из посольства. Если что-нибудь понадобится – все телефоны у вас есть.

Лоуренс кивнул. Шеннон оглянулся, не зная, надо ли вызывать в коридор Коттона и сестру и говорить с ними. Потом стремительно вышел из комнаты. Он испытал самое настоящее потрясение. Надо немедленно доложить обо всем послу.

– Джон! – почти крикнул он, вбегая в приемную. – Доктору, майору Лоуренсу – он там, наверху – срочно надо увидеться с послом. Это очень важно. Найдите зазор для него. Пожалуйста!

– Попытаюсь, но в успехе не уверен, – Торелло поднял на него озабоченные глаза. – Скверные дела, Дик. Старика опять вызывают на Кэ-д'Орсэ.

– Джон, перед доктором на минутку запустите меня. Мне надо с ним увидеться наедине.

– Ладно. Вы видели, как нас обложили?

– "Кирпич" на авеню Габриэль и все прочее?

– Да этого мало: они стали проверять всех, кто входит в посольство.

– Кто? Полиция?

– Полиция. Выгляните в окно. На выборку останавливают то одного, то другого, то двоих-троих сразу и требуют предъ-явить документы.

– Да, значит, взялись всерьез.

– Вы видели Кэдиша? Он вас искал.

– Хорошо, я свяжусь с ним. Спасибо, Джон

Кэдиша он нашел внизу, в вестибюле. Он кивнул и повел Шеннона к себе в кабинет. На столе надрывался телефон, но Кэдиш не снял трубку.

– Полиция требует объяснений по делу Лэне.

– Кого? Ах, это тот француз, которого застрелил Кестен?

– Вот именно. Его родные обеспокоены, звонят непрерывно, мы отбивались как могли, но им, видно, надоело, и они обра-тились в полицию: человек пошел на работу в посольство и не вернулся. Все это уже попало в газеты и на радио. А тут ещё эта стрельба вчера вечером. Кстати, в чем там было дело?

– Ах, да ни в чем, случайные выстрелы, – раздраженно от-ветил Шеннон. – Что там дальше, с семьей этого Лэне?

– Полицейские у ворот, должно быть, слышали эти ваши случайные выстрелы. А я слышал, вчера ещё избили каких-то репортеров? Правда это?

– О, Господи, неужели ничего нельзя держать в тайне?

– И я должен немедленно дать показания полиции, – снова зазвонил телефон, но Кэдиш не обратил на него внимания.

– Гарольд, вы же помните: посол распорядился пока ничего не сообщать полиции. Придется ещё немного темнить и выкру-чиваться...

– ...а потом взять да и брякнуть: "Ваш Лэне убит!" И нап-лести новых небылиц, что он стал жертвой случайного выст-рела. Это невозможно! Первое, что они спросят: "Почему сразу не заявили?" Они захотят узнать, чем мы тут занимались все это время.

– На здоровье. Хотеть не вредно.

– Я вас предупреждаю, Дик, подобное отношение взбесит их А нас полностью дискредитирует. Будут большие, очень боль-шие неприятности.

– Перед тем, как принять решение, посол все взвесил.

Телефон звонил так настойчиво, что Кэдиш с досадой снял трубку. Шеннон тем временем задумался: конечно, консул прав, но идти на контакты с полицией нельзя... Похоже, что совет-ник давит на них с этой стороны. Неужели он работает на французов? Пока нет доказательств, у него нет права верить этому. О стрельбе в посольстве могли раззвонить и телевизи – онщики. И все же, все же... Они явно подошли к какому-то рубежу. Требуется решительный шаг.

Кэдиш бросил трубку и запальчиво начал:

– Я не собираюсь...

– Гарольд, это вопрос нескольких часов. Ну, что же де-лать, если мы попали в такой переплет?!

– Повторяю, я не собираюсь...

Раздался стук, дверь приоткрылась. Кэдиш, зарычав, под-скочил к ней:

– Я занят! Подождите! Что там еще?

Шеннон воспользовался моментом:

– Да ведь мы уже все решили, Гарольд, я пойду. Кто там? Входите, мистер Кэдиш уже освободился, – и сам стал отс-тупать к двери.

Вошел Поуп. Кэдишу ничего не оставалось, как с шумом и свистом выдохнуть воздух.

– Я не вовремя? – посверкивающие стекла очков Поупа уста-вились на одного, потом на другого.

– Ничего-ничего, мы уже обо всем договорились. Итак, Га-рольд, держим связь...

– Мистер Шеннон, как кстати, что и вы здесь... На ловца, как говорится, и зверь бежит. Дело в том, что у нас начались сложности с французским персоналом. Кое-кто – в основном, женщины – вообще не вышли на службу, многие опоздали... И никаких внятных объяснений или уважительных причин предст-авить не смогли.

Шеннон перехватил взгляд консула, который от злости за-кусил губу.

– И как же вы это объясняете? – спросил он.

– Ну-у, две девушки признались, что их... э-э... полиция задержала их и подвергла допросу, допытываясь о том, что происходит в посольстве...

– Кто-нибудь из них был свидетелем перестрелки?

– Да, одна женщина была на месте происшествия, мистер Шеннон. Она, кстати, была подчиненной несчастного мистера Лэне. Сегодня она не вышла на работу. Я звонил ей домой – но...э-э...никто не брал трубку.

– Этого следовало ожидать, – сказал Кэдиш. – Французы в своем праве, вот они и решили им воспользоваться, – лицо его покраснело, а аккуратнейшая желтоватая копна вьющихся волос растрепалась.

– Пожалуйста, мистер Поуп, докладывайте, как будут разви-ваться события, – сказал Шеннон и поспешно вышел из кабине-та.

Надо немедленно пробиться к послу, думал он. Необходим совет Уайта, но представитель ЦРУ на просьбы вернуться не отзывался: очевидно, они до него не дошли.

– Дик... – окликнули его.

Обернувшись, он увидел Сью-Энн – с бумагами под мышкой и с несколько вымученной улыбкой на устах.

– Доброе утро, – улыбнулся он в ответ, стараясь выглядеть беспечным и беззаботным.

– Я тебя искала. У тебя есть минута времени? Мне надо тебе кое-что сказать.

Шеннон пристально взглянул ей в лицо и прикоснулся к её локтю:

– Конечно. Пойдем выпьем кофе.

Пройдя весь корпус "В", они спустились по лестнице. В столовой почти никого не было. Взяв кофе, они сели за столик у стены и закурили.

– Только покороче, милая, у меня страшно мало времени.

– Знаешь, я вчера вечером видела его... Это было... как-то.. не знаю... странно, что ли.

– Про кого ты говоришь?

– Про советника. Я все думала о том, что ты мне сказал тогда... Ну, и, хоть это было глупо, я пошла за ним... Я знала, где его можно найти вечером. Ну, и пошла, стала следить за ним...

– Что-о?

Тогда Сью-Энн рассказала ему обо всех своих вчерашних приключениях.

– А тот человек, что погнался за тобой, он...

– Нет-нет, он не имеет к советнику никакого отношения. Это случайное совпадение, я уверена! Я была так перепугана, что – представь, приняла его за женщину, за пожилую женщину, – ту, с которой встретился советник! Но этот человек прес-ледовал меня с другой целью.

– Бедняжка, – не сводя с неё глаз, он отпил кофе. – Так кто же была женщина, с которой он встретился на мосту?

– Не знаю, Дик.

"Русская связная? Возможно ли это? Очевидно, это была встреча по сигналу тревоги, а не плановый контакт, потому они пренебрегли мерами предосторожности," – думал Шеннон, а Сью-Энн говорила:

– Она была просто, даже бедно одета... Ничем не прив-лекает к себе внимания. Под описание кого бы то ни было, о ком я слышала, она совершенно не подходит: у советника про-сто не может быть таких знакомых... И потом, он не любит пожилых людей...Конечно, я струсила, Дик. Надо было идти за ними дальше, но я вдруг ужасно перепугалась и кинулась бе-жать...

– Он сегодня ничего тебе не говорил? Никак не давал понять, что видел, узнал тебя?

– Нет, он вообще ни слова мне не сказал сегодня. Смотрел, правда, как-то по-особенному... Да нет, наверно, это у меня воображение разыгралось.

– Ну, ладно. Послушай, мне надо бежать. Ты смотри за ним, но, пожалуйста, постарайся больше не натворить глупостей. Обещаешь?

– Обещаю.

Он быстро и незаметно коснулся её руки. Она улыбнулась ему.

– Может, это будет напоминать сцену из шпионского фильма, но ты посиди здесь несколько минут после моего ухода... Ладно? Не стоит нам выходить вместе.

– Ладно.

Улыбнувшись, он поднялся. По дороге Шеннон пытался при-вести свои мысли в порядок. Может быть, он просто все видит в черном свете? Может быть, женщина, которую видела Сью-Энн, никак и ни с чем не связана? Со вчерашнего вечера он посто-янно боролся с искушением обвинить и заподозрить советника, убеждая себя, что должен тысячу раз все взвесить и обдумать и не посвящать в свои мысли даже Сью-Энн. Надо дождаться Уайта – дай Бог, чтобы он вернулся завтра – а пока сосре-доточить все усилия на эвакуации Горенко. Больше тянуть не надо.

Он спустился в центральный вестибюль и тотчас почувствовал беду – ею, словно потрескивающим электричеством, был буквально насыщен воздух. И чувство это мгновенно охватило всех, кто в эту минуту находился рядом. Все внезапно ощутили, как по наитию: что-то случилось. Шеннон увидел в дверях двоих мужчин, которые с жаром объяснялись с Даннинджером, стоя в кружке любопытных и сочувствующих. Он подошел ближе.

– Какого дьявола я должен объяснять этим лягушатникам, кто я такой и по какому делу пришел в посольство своей

страны?! Нет, я вас спрашиваю, мистер! – горячился маленький седой человечек. – Я приехал сюда по своим делам и, уверяю вас, без особой охоты и уж постараюсь вернуться домой как можно скорей. Но этот полицейский не дает мне войти в посольство Соединенных Штатов, пока я не предъявлю ему...

– Верно! – ввязалась какая-то дама. – И это после всего, что мы для них сделали!

– И тогда подходит этот шпик, переодетый полицейский, и показывает мне свой значок, – заговорил второй мужчина. – Осведомляется о моей фамилии, имени, роде занятий и – наверно, чтобы помочь мне – записывает все это! Что за наглость!

– Он и мои данные записал! Я заявляю протест! Да! Я заявляю протест послу!

– Правильно! Позовите посла! Пусть отгонит этих мер-завцев!

– Я воевал здесь, я освобождал эту страну – и вот как она меня отблагодарила!

Раздался одобрительный гул.

– Эй, смотрите, что там происходит?

Шеннон резко обернулся и сквозь стеклянную дверь увидел, что на тротуаре двое полицейских дерутся с каким-то мужчи-ной, который что-то выкрикивает в типично американской ма-нере. Шеннон быстро направился по главной лестнице к каби-нету Торелло.

– Джон, я должен немедленно видеть посла...

В эту минуту он заметил бледного от ярости советника, ко-торый стоял в приемной у двери в кабинет посла. Дверь была закрыта.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Прошел час. Было 12:45. Вокруг стола сидели Кэдиш, Шеннон и Даннинджер. Посол пристально вглядывался в их лица сквозь сигаретный дым.

За этот час Шеннон несколько раз безуспешно пытался пройти к послу. Сначала он принимал сенатора Дузенберга, потом рас-порядился, чтобы его не беспокоили. Когда же Шеннону удалось в конце концов доложить о том, что обстановка внизу ухудшается, тот немедленно вызвал Кэдиша и Даннинджера, а сам тем временем посвятил его в смысл происходящего.

Оказалось, что советник подал неофициальный доклад одному из своих вашингтонских друзей, посещавшему в это самое время штаб-квартиру НАТО в Брюсселе. Суть этого доклада была по телеграфу передана сенатору Дузенбергу, причем – намеренно или случайно – через французскую телеграфную сеть. Французы теперь располагали информацией – и этим, очевидно, объяснялось все возраставший нажим. Сенатор произнес большой обличительный монолог и намеревался повторить эти обвинения в Вашингтоне.

По словам посла, советник ничего опровергать не стал, но заявил, что ситуация создалась критическая, и потому он отказыется нести ответственность за решения посла и тем более – выполнять эти решения. Это само по себе было неслыханным нарушением всех правил дипломатической службы, и потому посол, как глава миссии, немедленно освободил совет-ника от исполнения его обязанностей. Тот хотел сообщить об этом в Государственный Департамент, посол запретил это.

Добиться толку от сенатора и понять, что же рассказал ему советник, не удалось. Но, судя по всему, черной краски он не пожалел. Шеннон с сочувствием и жалостью всматривался в лицо посла и думал, что все последние шаги советника теперь дают ему право рассказать о своих подозрениях. Он уже открыл было рот, но потом спохватился: сначала надо вывезти Горенко, по-том дождаться Уайта и уж тогда можно будет всерьез взяться за советника.

Предъявить советнику обвинение – дело неимоверно сложное, тем более, что сказавши "а", надо сказать и "б", тут на полдороге не остановишься. А обстоятельства могут как раз потребовать от посла, чтобы он и его временно отстранил от должности.

Саму суть ситуации это не изменит, но может сильно помешать – теперь, когда все внимание должно быть уделено Горенко.И поэтому Шеннон смешался и замолчал под пронизывающим взглядом посла, а потом в кабинет вошли Кэдиш с Даннинд-жером, и началось совещание.

Шеннон сидел вплотную к столу посла, справа от него – Дан-нинджер, а Кэдиш, нервно вертевший носком башмака, едва сдерживавший раздражение и, без сомнения, догадавшийся, что советник не просто опаздывает, – занял место посередине стола. Он и заговорил первым.

– Так дальше продолжаться не может. Надо принимать меры. Французы арестовали американского гражданина за сопротив-ление полиции, и ко мне обратились трое с жалобами на действия властей. В любую минуту надо ждать более серьезных инцидентов. Могут пострадать люди. Кроме того, я узнал, что в Монпелье арестовали ещё троих, продержали их шесть часов в полиции без всяких объяснений. И это только начало.

– Сэр, во что бы то ни стало надо эвакуировать Горенко... – сказал Шеннон. – По крайней мере, попытаться... Оставлять его и Кестена в посольстве – безумие...

– Сэр, – раздраженно перебил его Кэдиш, – вывезти их из посольства мы не можем! Вы же видели – французы блокировали здание, поставив пропускные пункты.

– А чем они это мотивировали?

– Говорят, что объявлен розыск опасного преступника.

– Но это же явная чушь!

– Тем не менее, так они это объясняют. Уже сообщили по радио и днем будет в газетах. Очень обстоятельно и подробно. – Шеннон достал приготовленный Гэмблом обзор и прочел: – Так...разыскивается опасный преступник Ив Форциоли... так, приговоренный к длительному сроку наказанию за убийство... Бывший армейский сержант... Бежал при транспортировке в тюрьму на Иль-де-Ре... Ранил конвоира... Завладел его оружием. Так... Находится где-то в Париже. Представляет опасность при задержании. Проверяются машины на въезде и выезде... вокзалы и аэропорты.

– О Боже, – вздохнул Кэдиш.

– Почему они должны ловить его непременно рядом с посоль-ством? недоверчиво спросил посол. – Таких совпадений не бывает. Конечно, это отговорка.

– Да не все ли равно? – сказал Кэдиш. – Вопрос в том, что они не дадут нам вывезти Горенко.

Посол помрачнел ещё больше:

– Знают ли французы, что Горенко располагает совершенно секретными сведениями. Могла ли Москва сообщить им об этом? Вполне вероятно. – Он обратился к Шеннону: – Дик, что гово-рит доктор? Раненые транспортабельны?

Шеннон не успел ещё доложить послу, что майор Лоуренс, на-рушив строгий запрет, все-таки вышел из посольства. Ни в отеле, ни в одном из популярных кафе и баров обнаружить его не удалось.

– Доктора Лоуренса нет, сэр. Мы основываемся на заключении его ассистента – капитана Коттона. Он утверждает, что поскольку Горенко не провели операцию по удалению части кишечника, он во избежание перитонита должен соблюдать постельный режим – причем в сидячем положении. Они наде-ялись, что без резекции заживление пойдет быстрей, и потому не трогали... э-э... "брюшную полость", да, так это называется. Покой в сидячем положении – вот все, что ему требуется. Однако если он начнет ходить, то может получить перитонит.

– И умереть, – вставил Кэдиш.

– И умереть.

– Но передвигаться он в состоянии? – спросил посол.

– В идеале ему следует избегать этого, но раз уж сложилось такое пиковое положение... Я спросил его, согласен ли он рискнуть. Он ответил "да".

– Ну, хорошо. А как этот морской пехотинец из охраны?

– С ним сложнее. Коттон считает, что он может сделать лишь несколько шагов – реальна опасность кровотечения. Но мы его вынесем на руках.

– В этом случае надо их эвакуировать, – сказал посол, и гу-бы его стянулись в жесткую линию.

– Отлично, сэр! – сказал Шеннон, который ждал от посла именно этих слов.

Кэдиш неодобрительно поцокал языком. Он сидел в какой-то неестетсвенной напряженной позе, положив руки на бедра, точно готовясь вскочить в любую минуту.

– Сэр, я вас умоляю... Отмените свое решение. Ни к чему, кроме огромного унижения и ущерба для престижа страны, оно не приведет, а последствия могут быть просто чудовищны.

– Нет, Гарольд, мы обязаны рискнуть.

– Но ведь посольство обложено наглухо... Мы не сумеем...

– Дик, есть у вас соображения по этому поводу, – прервал его посол. Изложите.

Шеннон, подавшись вперед, положил локоть на колено и заго-ворил, стараясь, чтобы голос его звучал как можно более убедительно:

– Мы заметили, что смена нарядов полиции у посольства про-исходит не впритык. Остаются зазоры. Мы ими воспользуемся и проведем вылазку – вернее, сразу несколько вылазок – с тем, чтобы отвлечь внимание полиции одновременно от всех выходов из здания, включая и главные ворота. Напоминаю, они посто-янно открыты. Открыты, понимаете? Залог успеха синхрон-ность всех действий и высокий темп.

Его слушали молча.

– Прежде всего под "кирпич" на авеню Габриэль въезжает ма-шина. Полицейский свистит, останавливает её и заворачивает. Однако мотор глохнет. Скорей всего, в машине будут две очаровательные девушки в "мини": одна за рулем, другая – рядом. Они отвлекут по крайней мере двоих-троих ажанов, которые попытаются завести машину "с толчка".

Присутствующие продолжали молчать, никак не обнаруживая сво-их чувств. Одобрительных возгласов не было.

– В это самое время со стороны Площади Согласия выходит ма-ленькая демонстрация протеста – против Вьетнама или против похищения, неважно. У самого посольства они разворачивают свои знамена и транспаранты. Начинается свалка, на которую оттянутся полицейские с тротуара перед зданием и с угла улицы Буасси д'Англа. Одновременно со двора посольства появляется ещё один автомобиль и тоже едет под "кирпич". Водитель не обращает никакого внимания на свистки и, надо надеяться, за ним погонится патрульная машина из дополни-тельных сил, которые приезжают сюда по вечерам...

– Когда же все это будет происходить – вечером? Боже мило-сердный, какие же демонстрации вечером?! – воскликнул Кэдиш.

– Опять же одновременно ещё две машины – в каждой по нес-колько человек – едут вниз по нашей стороне улицы Буасси д'Англа. На углу одна подрезает и даже задевает другую. Пассажиры и водители выскакивают и начинают шумно выяснять отношения. Драка. Два ажана, которые охраняют въезд для грузовиков, а, может быть, и другие с Буасси д'Англа, их растаскивают... Под прикрытием...

– Нет-нет-нет! – взмолился Кэдиш. – Это никуда не годится.

– Нужно будет все скоординировать... – повернулся к нему Шеннон.

– Нет, мистер Шеннон! – вмешался, качая головой Даннинджер.

– Не годится. Они не купятся. Не сработает ваш план.

– Надо сделать так, чтобы сработал! – настаивал Шеннон.

– На это шансов нет – даже одного из ста!

– Так, – сказал посол. – Я считаю, что мы должны довериться мистеру Шеннону.

– Ужасно, ужасно... – застонал Кэдиш.

Даннинджер с угрюмым видом молчал.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Маленький будильник, почти беззвучно тикавший на столике перед Сью-Энн, показывал двадцать минут двенадцатого. Она заклеила последний конверт, налепила марку и отложила к другим, уже готовым и надписанным. Пять штук. Ничего себе! Так она переписку пока ещё не запускала.

Жаркий воздух был неподвижен, словно перед грозой. За окном рычали машины. Сью-Энн собрала письма, два неоплаченных сче-та, телефонную книжку, за обложку которой собиралась сунуть несколько фотографий – мать за два года до смерти, сестры, она сама с родителями перед их домом в Нью-Орлеане. Этот снимок был сделан три года назад. А вот другой – она поднесла его поближе к свету: родители с дядей Андре и старой миссис Эшберн, в девичестве Жавиль, жившей в доме напротив. На этой фотографии Сью-Энн лет двадцать, отец – с бородой, которую отпустил только в последний год жизни. Глядя на этого рослого жизнерадостного мужчину, никак не подумаешь, что ему так мало осталось. А вот опять старушка Эшберн. Сью-Энн вгляделась в снимок, склонившись над ним.

Как странно... Она – просто копия той женщины на мосту Ис-кусств, которую она видела рядом с советником: одета, коне-чно, по-другому, но черты поразительно напоминают миссис Эшберн, и черты, и фигура, и даже легкая кривобокость... Вот что уже сутки томило её непонятной тревогой, не давало покоя каким-то смутным и неотвязным воспоминанием. Теперь она наконец вспомнила. Однако это ещё не все.

Положив фотографию на стол, она устремила вгляд в стену, а потом опять перевела его на миссис Эшберн. Старушка была совсем глухая: ей приходилось кричать в самое ухо. Сью-Энн вспомнила, как отец нагибался к ней, и то, какой радостью озарялось её лицо, когда смысл сказанного в конце концов доходил до нее.

Ну-ка, ну-ка... Она вдруг увидела: вот советник идет по мос-ту, останавливается, кладет руку на плечо этой кривобокой женщине, склоняется к ней. И целует ее! Вот о чем она забыла рассказать Дику, – об этом нелепом, необъяснимом, ни с чем не сообразном поцелуе! Теперь все предстало перед ней: вот они кивнули друг другу, поздоровались, потом помедлили – за это время можно было обменяться двумя-тремя словами – и вот советник наклоняется – ещё свет фонаря блеснул на его лысой непокрытой голове! целует её в губы, а потом удаляется.

Но такой человек, как советник, при встрече с этой женщиной не станет целовать её в губы! Все отложилось в её памяти ещё там, на мосту, но потом она так перепугалась неожиданного преследователя, что совсем позабыла об этом.

Отодвинув стул, Сью-Энн поднялась, взяла сигарету и долго ловила её кончиком огонек зажигалки. С этой женщиной на мосту было связано что-то еще. Сильно затянувшись, она вспомнила – воскресное утро, бульвар Ришара Ленуара, толкучий рынок. Она тогда всего неделю как приехала в Париж и бродила от лотка к лотку, останавливаясь, чтобы вытянуть приглянувшуюся вещь из кучи. Вдруг она услышала: "Доброе утро, мисс Лассаль. Что ж это вы не здороваетесь?" и увидела перед собой советника и рядом – пожилую женщину. И по тому, как они стояли, как быстро переглянулись, она поняла, что они не просто рядом, а – вместе.

– Ах, простите, доброе утро! Я вас не заметила.

Он недоверчиво покосился на нее, подхватил её под руку и потащил от лотка к лотку, так что вскоре они оказались далеко от того места, где встретились. Сью-Энн стало неловко, что они бросили его спутницу, и она пролепетала что-то насчет того, что не имеет права целиком претендовать на его внимание, поскольку он – не один...

– Как не один?

– А та дама?..

– Дама? С чего вы это взяли? Кроме вас, тут у меня нет знакомых дам...

Сью-Энн была уверена, что он лжет. Он пришел сюда, на бульвар Ришара Ленуара с этой пожилой, чуть кривобокой женщиной. Он и обратился-то к Сью-Энн оттого только, что думал, будто она его заметила, и было бы странно пройти мимо. И он оставил свою спутницу, а та приняла это как должное. Очень странная и подозрительная покорность. Но тогда Сью-Энн предпочла не ломать над этим голову – в конце концов, это не её дело.

Однако теперь она вспомнила её – там, на мосту искусств, была та самая женщина. Ошибиться было невозможно.