Текст книги "Посольство"

Автор книги: Стивен Коултер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

– Я? – снова стал откашливаться тот. – Нет, ничего, это я так... Чувствуя себя крайне неуютно под взглядом этих маленьких сверлящих глаз, он полез за сигаретами и закурил.

Через несколько минут в коридоре раздались шаги. Полицейский открыл дверь, и в кабинет вошел Шеннон, а следом за ним – Патерсон и Торелло. Шеннон, оглядываясь по сторонам, приветливо поздоровался. Коренастый вопросительно посмотрел на Роже, и тот кивнул.

– Где это вы так задержались? – осведомился коренастый.

– Жуткий ливень, настоящее светопреставление, – широко улыбнулся Шеннон. – Не видели, куда едем. Пришлось остановиться и переждать.

– Попрошу вас представиться, господа, – неприязненно и сухо сказал коренастый.

– Меня зовут Ричард Шеннон. А это мои коллеги – мистер Торелло, мистер Патерсон.

– Документы.

– Сначала я хотел бы знать, с кем имею честь...

– Комиссар Паоли.

Пятеро американцев достали свои дипломатические карточки, и помощник Паоли принялся придирчиво и скрупулезно изучать их. Уайлдсмит попытался было придвинуться к Шеннону поближе и предупредить его, что объявлена общая тревога и розыск машины, однако ничего не вышло – французы не спускали с него глаз.

– А это кто? – Паоли подбородком показал на Кестена.

– Об этом, я полагаю, правильней было бы узнать у него самого.

Паоли заглянул в какие-то бумаги у себя на столе:

– Вы – Горенко, Семен Андреевич? – Кестен молчал. – Где ваши документы?

Кестен затряс головой, утирая лицо тыльной стороной ладони. Рот его был открыт, затылок упирался в спинку стула.

– Его документы у вас? – обратился комиссар к Шеннону.

– Нет. Документов его у меня нет, зато есть веские основания предполагать, что это – не Горенко. По вине этого человека сегодня вечером в посольстве произошли трагические события, в результате которых погиб наш советник-посланник.

Паоли молча и довольно долго смотрел на Шеннона, потом жестом предложил садиться и наконец сказал:

– Эти господа... Вальдшмит и... Фелон утверждают, что везли его к нам, в Сюртэ. Так ли это?

– В точности так. И беру на себя смелость напомнить вам, господин комиссар, что мы здесь – по доброй воле. Мы пользуемся дипломатической неприкосновенностью и не потерпим никакого давления. Надеюсь, это ясно? Шеннон тяжелым взглядом уперся в лицо Паоли.

Тот, не дрогнув ни единым мускулом, выдержал этот взгляд и едва заметно кивнул.

– Существует определенный порядок, месье. По нашим законам, любой случай похищения требует расследования. Я провожу дознание, выясняю обстоятельства и докладываю своим непосредственным начальникам, а они решают, возбуждать ли уголовное дело. Сейчас мы находимся в стадии сбора материалов.

– С вашего позволения, господин комиссар, – сказал Шеннон, – я вообще не понимаю, о каком похищении идет речь. Я хотел бы изложить вам факты, поскольку мой дипломатический статус дает мне право не отвечать на ваши вопросы. – В комнате стало тихо, все смотрели на Шеннона. – Итак: находящийся перед вами человек, личность которого нам установить не удалось, вчера утром проник в посольство Соединенных Штатов с явно преступными намерениями, поскольку переоделся в форму офицера ВВС США, каковым не является, и был вооружен. Спустя некоторое время он был обнаружен служащим посольства – гражданином Франции – и при попытке задержания застрелил его. Поскольку дело происходило на территории США, частью которой является посольство, мы имели право арестовать злоумышленника, что и сделали. К этому времени над нами уже тяготело совершенно беспочвенное и, позволю себе сказать, – вздорное обвинение в похищении сотрудника Советской миссии. Наши недоброжелатели могли бы попытаться как-то связать два этих события – вы меня понимаете, господин комиссар? Этот человек мог оказаться просто маньяком, действующим на свой страх и риск, а мог быть и орудием чьей-то злой воли. Чьей именно? Этого мы не знаем. Сегодня вечером ему удалось бежать, причем он, как вы видите, поранился, и нам пришлось применить силу, чтобы задержать его и доставить в Сюртэ. Когда мы направлялись к вам, наш автомобиль был остановлен полицией.

Лицо Паоли оставалось совершенно бесстрастным.

– Свидетели убийства имеются? – спросил он.

– Конечно.

– Почему вы не заявили в полицию?

– Посольство Соединенных Штатов отчитывается в своих действиях только перед администрацией страны. Тем не менее, отвечу: мы проводили собственное расследование.

– Не понимаю, почему это помешало вам уведомить о происшествии полицию.

– Существовала вероятность того, что этот человек проник в посольство с намерением убить русского, которого мы якобы похитили.

– Все это бессовестная брехня!! Он морочит вам голову, а вы уши развесили! Merde! Bordel de Dieu! – закричал внезапно Кестен, брызгая слюной и порываясь вскочить со стула. Однако автоматчик нажал ему на плечи. По-французски он говорил великолепно, почти без всякого акцента, а сочные выражения свидетельствовали о том, что он изучал этот язык не в Сорбонне. Американцы дурачат вас, олухи! Они сами застрелили советника, который хотел вывести меня из посольства! А этот Горенко – и сейчас там! Они его держат в задних комнатах под охраной своей вонючей морской пехоты!

– Откуда вам это известно? – спросил Паоли.

– Я его там видел своими глазами! И вам могу показать!

– А что вы делали в посольстве?

Кестен со злобным презрением оглядел комиссара и после долгой паузы издевательским тоном произнес:

– Визу оформлял!

– А если всерьез? – Кестен молчал. – Ну?

– А-а, да идите вы все!! – и он откинулся на спинку стула.

– Этот человек застрелил сотрудника посольства, гражданина Франции Люсьена Лэне, – сказал Шеннон.

Паоли, порывисто поднявшись, жестом приказал ему замолчать, потом вынул изо рта сигарету, снял с языка табачную крошку и обратился к своему помощнику:

– Ведите протокол и скажите, чтоб принесли кофе. Месье Шеннон, располагайтесь поудобнее, можете снять пиджак. Я вас не допрашиваю, но вы по доброй воле сделали признание, и теперь меня интересуют подробности все подробности, даже самые незначительные. Сейчас вы не в Вашингтоне, а в Сюртэ, и мы, истинные французы, отдаем предпочтение национальной кухне, она же, как известно, не терпит спешки.

Его помощник сел за машинку, все в комнате зашевелились, готовясь к допросу, а Роже вышел.

– Мне нечего добавить к сказанному, – спокойно сказал Шеннон.

– Прежде чем мы начнем, – сказал комиссар, буравя его не обещающим ничего доброго взглядом, – хочу сообщить вам, что в вашу версию трудно, очень трудно поверить.

– Надеюсь, господин комиссар, вам в жизни приходилось преодолевать и большие трудности.

– Не знаю, не уверен.

– Мы только что получили разрешение Государственного Департамента: полиция может осмотреть здание посольства в любое удобное ей время. И вот теперь мне и вправду больше вам нечего сказать.

– И это при том, что высокопоставленный чиновник вашего ведомства убит?

– Да, к прискорбию, он погиб, когда мы блокировали этого человека.

Паоли с силой вдавил толстый желтый окурок в пепельницу. Лицо его, оставаясь бесстрастным, отразило все же глубочайшее недоверие к словам дипломата. Он закурил снова.

– Сейчас принесут кофе.

Уайлдсмиту было уже невмоготу сдерживаться. Поймав взгляд комиссара, он заговорил:

– Господин комиссар, э-э... вы...э-э... не забыли отменить тревогу по городу? Ведь мистер Шеннон – он вот он, перед вами , – и ухмыльнулся.

Паоли замер, не сводя с него глаз. Воцарилось молчание. Паоли, чуть сощурившись от дыма сигареты, перевел взгляд на Шеннона

В приоткрывшуюся дверь заглянул Роже:

– Паоли, хотите есть? Сэндвич? Кофе сейчас принесут. Да, тревогу я распорядился отменить.

Дворецкий в резиденции посла распахнул двери ещё до того, как Даннинджер позвонил. В просторном холле другой слуга принял у него шляпу и сказал:

– Посол ждет вас, мистер Даннинджер.

Справа появился посол и, поздоровавшись, повел его в большую квадратную комнату, примыкавшую к холлу, а из неё – в другую. До этого Даннинджер только однажды был в резиденции, и его уже тогда потрясла эта анфилада перетекающих одна в другую кубообразных комнат, которым целые поколения сменяющих друг друга "послиц" тщетно пытались придать хоть немножко уюта. Сейчас, когда здесь не толпились с бокалами в руках приглашенные на прием гости, резиденция казалась осуществленной мечтой какого-нибудь сахарного короля из прошлого века.

– Вам, наверно, в самый раз будет выпить, – сказал посол.

– Виски?

– Благодарю вас, сэр.

– Ну, что улетели?

– Да, сэр, сейчас они уже в воздухе. – Посол протянул ему стакан. Все прошло как по-писаному. Вот только... Советник погиб, сэр.

– Что? – шепотом переспросил посол, отшатнувшись как от удара. – Что вы сказали? Как это случилось?

– Мистер Шеннон сказал, что доложит вам лично.

– О, Господи... – посол с посеревшим, вмиг осунувшимся лицом отвернулся от Даннинджера и уставился куда-то в угол.

– Он перед самым началом операции освободил Кестена, а потом они взяли в заложницы одну из наших секретарш – мисс Лассаль.

– Не может быть...

– Мы справились с ним очень вовремя, сэр, вы бы видели, во что он превратил ваш кабинет. Конечно, его слегка помяли.

Когда выбрались, боялись, что нас все же остановят по дороге, но все обошлось. То ли они попались на нашу удочку, то ли просто повезло, но до Бурже добрались без осложнений. Там нас уже ждали полковник Аллен и его офицеры. Спивак потерял сознание, когда был на борту. Русский – в порядке.

– Врач с ними?

– Да, сэр. Капитан Коттон и сестра Стальберг.

– Я так понимаю, что остальные сейчас уже в Сюртэ?

– Да, сэр, и думаю, им там солоно приходится.

– Патерсон и Торелло тоже там?

– Да, сэр. Когда мистер Шеннон вылез из нашей машины, они подобрали его.

– Ну, а как же эта несчастная мисс Лассаль? Я её помню – Сью-Энн, такая очаровательная девушка...

– Она немного пострадала, но, кажется, ничего серьезного. Ей оказали помощь.

Посол, который явно ещё не оправился от потрясения, стоял, устремив куда-то невидящий взгляд. Потом, словно вернувшись из какой-то дальней дали, он овладел собой и спокойно сказал:

– Я сейчас составлю краткое донесение в Вашингтон, а вы, мистер Даннинджер, будьте добры, отвезите его в посольство. Пусть его зашифруют и сейчас же отошлют.

Четверть восьмого, когда Гэмбл как раз надел левый носок, зазвонил телефон. Он взял трубку. Это был корреспондент "Рейтер":

– Это правда? – начал он с места в карьер.

– Что правда?

– ФРАНС-ПРЕСС сообщает, будто пятерых ваших дипломатов продержали в Сюртэ до половины пятого утра?..

– Ей-Богу, не знаю. Утром я слышал это по радио. Надо проверить.

– Еще они сообщили, что какой-то человек, чья личность пока не установлена...

– Пожалуйста, позвони мне в контору, а? Примерно через полчасика.

Гэмбл прошел на кухню и убедился, что кофе больше нет. Когда он надевал рубашку, снова раздался звонок.

– Это Джексон из ЮПИ. Джим, что ты думаешь насчет информации АФП о застреленном у вас в посольстве французе?

– Ничего не думаю. Дай мне проверить и уточнить. Позво...

– Ну, хорошо, а кого арестовали ночью? Русского?

– Какого ещё русского?! Нет и не было у нас в посольстве русских! Забудь эту чушь. Мы пригласили полицию – пусть обшарит все здание. Что найдет – все её.

– Но если это не русский, то кто же? АФП утверждает, что...

– Джеки, я проверяю информацию, понимаешь – проверяю. Через полчаса позвони мне в посольство.

– А кто из ваших провел ночь в Сюртэ?

– Я тебя умоляю – позвони мне в посольство!

Денек обещает быть жарким: ведь это ещё только цветочки.

Новая трель настигла его, когда он влезал в пиджак.

– Слушаю! Гэмбл!

– Это из АП. Вам известно о том, что один из ваших сотрудников был ранен сегодня ночью?

– Известно. Это советник-посланник, заместитель главы миссии, второе лицо после посла. Он не ранен, а убит.

– Вы всегда с утра так несмешно острите?

– Вы спросили – я ответил.

– Погодите! А что слышно про самолет ВВС борт-номер 2002-Х, который ни с того, ни с сего сорвался ночью из Бурже?

– Ничего не слышно.

– Вылетел домой, а его собирались демонстрировать на авиасалоне. Агентство прислало сюда спецкора, и мы все в недоумении – что стряслось?

– Не знаю.

– А один из техников говорит, что самолет был в идеальном порядке, и почему показ отменили, непонятно. Чепуха какая-то получается.

– Друг, – сказал Гэмбл. – Вы не могли бы мне позвонить на службу?

– Мне пришло в голову: а вдруг мы вывезли на нем этого русского?

– Конечно, вывезли. А с ним вместе – целый секстет горбатых кавказских балалаечников. Боже милостивый, что за чушь вам приходит в голову?!

Оказавшись наконец на улице, Гэмбл подтянул узел галстука. Утро было ясное. После вчерашнего Гэмблу было слегка не по себе – слишком много было выпито – и очень хотелось кофе. Его приткнувшаяся у обочины машина, похожая на серую бездомную кошку, получила вчера, бедняга, ещё одну вмятину на крыле. Гэмбл сел за руль и поехал в "Альму" – там можно будет расположиться за вынесенным на тротуар столиком, смотреть, как проникают сквозь листву солнечные лучи, пить кофе и листать газеты.

Поставив машину, он направился в кафе – и тут заметил на тротуаре ходко подгребающего к нему Мак-Гиннеса, у которого был вид человека, сумевшего в открытом море взобраться на палубу идущего мимо парохода. Поравнявшись с Гэмблом, он зыркнул в его сторону глазами, призадумался на мгновение, потом лег на другой галс и пошел параллельным курсом. Откуда-то появилась замусоленная картинка. Гэмбл увидел два сплетенных в объятии тела, морзянку замигавших маленьких глазок, красную физиономию.

– Сколько? – спросил он.

– Десять долларов.

Боже милостивый, – подумал Гэмбл, – и ещё смеют утверждать, будто порнобизнес переживает тяжелые времена. Однако не упускать же было такой шанс наконец познакомиться с этим проходимцем. Быстро и молча – Мак-Гиннес озирался по сторонам – они совершили обмен: купюры и открытки перешли из рук в руки.

– Доллары не хотите продать? Особо выгодный курс, – прокаркал Мак-Гиннес.

– Нет, спасибо.

Мак-Гиннес, не прибавив больше ни слова и не удостоив клиента взглядом, сунул выручку в карман и поплыл дальше. Гэмбл зашел в кафе, ощущая в душе ликующее чувство, к которому примешивалось легчайшее разочарование от того, что знакомство не удалось упрочить, что Мак-Гиннес не произнес слов, которые подвели бы итог этим двенадцати пропащим годам. Но ничего, черт возьми, ничего! Все-таки он это сделал, все-таки сделал!

Гарсон стоял на террасе кафе. Гэмбл сел за дальний столик, заказал кофе и свалил толстую кипу утренних газет на свободный стул. Их надо будет просмотреть, хотя чертовски не хочется. Потом он осторожно взглянул на верхнюю открытку. Два нагих, сплетенных в объятии тела. Подпись на пяти языках гласила: "Огюст Роден. Поцелуй. Музей Родена, Париж".

Он хрипло расхохотался и вышел из кафе, оглядывая улицу. Однако Мак-Гиннеса нигде не было видно. Девушки бежали на службу , шел почтальон, и, озаренный ясным утренним светом африканец, высокий и тонкий, как борзая, размашистыми движениями подметал мостовую.