Текст книги "Дети Эдгара По"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Нил Гейман,Грэм Джойс,Джозеф Хиллстром Кинг,Питер Страуб,Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Джонатан Кэрролл,Дэвид Джей Шоу,Келли Линк,Стив Тем,Элизабет Хэнд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 38 страниц)

У Джейн разболелась голова – по-настоящему разболелась, затылок налился свинцом, так что дотронуться было больно. Бросив стаканчик, она стала озираться в поисках выхода. Джейн оглядела площадку в поисках двери, сквозь которую вошла, но с тех пор в клуб, похоже, набилось несколько сотен новоприбывших: подростки стояли по шесть человек в ряд в очередь к обоим барам, а толпа с танцпола расползлась, как амёба, во все стороны, заняв коридоры, выходящие на улицу.

– Прошу прощения…

Толстуха в джемпере клуба «Арсенал» врезалась в Джейн на полном ходу, оставив пятно маслянистого пота на её запястье. Джейн скорчила гримаску и вытерла руку подолом куртки. Она бросила последний взгляд на танцпол, но ничего не изменилось в сложной кристаллической решётке танцоров и дыма, жгутов света и озаренных лиц, скачущих вверх и вниз, вверх и вниз, без перерыва, а между тем всё новые и новые танцоры прокладывали себе путь к центру.

– Чёрт. – Повернувшись, она зашагала прочь, туда, где огромная комната закруглялась и была сравнительно пуста. Там были десятки столов, одни перевёрнутые, другие поставленные друг на друга вдоль стен. Несколько человек сидели и разговаривали; на полу лежала девушка, подложив вместо подушки рюкзачок Барби. Джейн подошла к стене и открыла дверь, за которой оказалась кирпичная кладка, потом другую – там обнаружилась кладовка для швабр. Третья дверь была тёмно-красной, железной, похожей на служебную: такого рода двери всегда напоминали Джейн школьные занятия по пожарной безопасности.

Пожарный выход. За ним наверняка улица или коридор к ней. Не колеблясь, она открыла дверь и вошла. Перед ней оказался короткий коридор, освещённый надписями «Выход», с дверью в другом конце. Она заспешила туда, на ходу машинально нашаривая в кармане ключи от квартиры, толкнула дверь и шагнула внутрь.

На миг ей показалось, что она каким-то образом попала в приёмный покой больницы. Ярко сияли галогеновые лампы в стальных светильниках, с поверхностей кривых зеркал на неё глядели искажённые отражения; резкий запах изопропилового спирта и более слабый кровяной душок вызывали металлический привкус во рту.

И тела: тела повсюду, распростёртые на каталках или подвешенные на поблёскивающих металлических крюках, стянутые чёрными электрическими шнурами и пригвождённые вертикально к гладким резиновым коврикам. Она смотрела на всё это с открытым ртом, не напуганная и не поражённая, но заворожённая открывшейся головоломкой: что делает там эта рука, и чья тут нога? Попятившись, она прижалась к двери, стараясь оставаться в тени – прямо перед ней в пол упирались ленты яркого синеватого света, исходившего от ламп высоко над головой. Контраст бледных тел и чёрной, лоснящейся от пота мебели, тут и там покрытой красными, а то и коричневыми пятнами; самый вид такого числа тел, настоящих тел – плоть, свисавшая со столешниц, то голая, то чересчур волосатая, глаза, зажмуренные в экстазе или в ужасе, раскрытые рты с жёлтыми зубами и бледными дёснами – во всём этом была такая текучесть, которая поистине завораживала. То же ощущение она испытала однажды, перевернув кусок прогнившей деревяшки и обнаружив под ней муравейник, толпы крошечных разбегающихся тел, солдат, спасающих яйца и личинок, спиральные ходы, ведущие к центру другого мира. Позади её бровей защипало, тёплая волна залила её от лба до груди…

Другой мир, вот что она обнаружила тогда; то же открылось ей и сейчас.

– Вон.

Джейн со свистом втянула воздух. Чьи-то пальцы, вцепившись ей в плечо, так грубо дёрнули её назад, за железную дверь, что она порезала об неё запястье.

– Нечего тут подглядывать, какого хре…

Какой-то мужик отшвырнул её к стене. Она охнула, повернулась, чтобы бежать, но он снова ухватил её за плечо.

– Господи, да это девка.

Голос у него был злой, но в тоне чувствовалось облегчение. Она оглядела его: здоровяк, скорее жирный, чем мускулистый. Чёрные кожаные штаны в обтяжку и чёрная же футболка без рукавов с вышитой на груди золотой пчёлкой.

– Как ты, чёрт побери, сюда вот так вошла? – спросил он, тыча в неё пальцем.

Она потрясла головой, потом сообразила, что он говорит про её одежду.

– Просто искала выход.

– А нашла вход. Вход – и не гребёт. – Он расхохотался: во рту блеснули золотые коронки и золотые проволочки, пропущенные сквозь кончик языка. – Хочешь прийти на вечеринку, учи правила. Исключений не делаем.

Не успела она ответить, как он повернулся и вышел, мягко стукнув дверью. Она подождала, когда успокоится сердце, потом протянула руку и толкнула дверь.

Заперто. Она была снаружи, а не внутри; неизвестно где. Она долго ждала, не вернется ли кто за ней. Наконец она повернулась и пошла домой.

Утром она проснулась рано, под грохот грузовиков с улицы, под смех и перебранки ребятишек, идущих вдоль канала в зоопарк. Вспомнив Бирса и свою работу, она подпрыгнула; потом вспомнила, что сегодня не понедельник, а суббота.

– Вау, – сказала она вслух. Лишние дни казались подарком.

Несколько минут она лежала в огромной кровати Фреда и Эндрю, рассеянно глядя на стену напротив, где на краю панели расставила своих бабочек – гибридного бражника; прекрасную гондурасскую совку, Caligo atreus, которую она сама поймала и засушила много лет назад. Она думала о вчерашнем клубе, мысленно прослеживая свой путь к потайной задней комнате; о мужике, который вышвырнул её за дверь, об игре света и тени на телах, пригвождённых к столам и коврикам. Она спала в одежде; скатившись с кровати, она натянула кроссовки и – не вспомнив про завтрак, зато набив карман десяти– и двадцатифунтовыми банкнотами – вышла.

Стояло ясное, прохладное утро, высокое небо бледно голубело, а молодые листья крапивы и боярышника ещё сверкали росой. Кто-то бросил в канал тележку из ближайшего супермаркета «Сейнсбери»; она торчала на мелководье боком вверх, как обломки судна во льдах. Несколькими футами дальше какой-то пацан с рассеянным выражением лица стоял и мирно удил рыбу.

Она вышла по мосту на тротуар вдоль канала и свернула в сторону Хай-стрит. С каждым шагом день становился старше, шумнее, по мосту за её спиной грохотали поезда, а грубые голоса, точно чаячьи крики, взмывали из-за кирпичной стены, отделявшей тротуар от улицы.

У Кэмденского шлюза ей пришлось побродить по рынку, ища дорогу. Тысячи туристов сновали в лабиринте магазинов, прокладывая себе путь между десятками уличных торговцев, которые продавали старую и новую одежду, пиратские компакт-диски, дешёвые серебряные украшения, килимы [15] 15
  Килим – тканый гладкий двусторонний ковёр ручной работы. ( Прим. пер.)


[Закрыть], боа из перьев, наручники, мобильные телефоны, мебельный ширпотреб и кукол из Индонезии, Марокко, Гайаны и Уэльса. Вонь от горящего ладана и дешёвых свечей удушала; Джейн поспешила туда, где молодая женщина переворачивала самосы [16] 16
  Самосы – пирожки с овощами, блюдо индийской кухни. ( Прим. пер.)


[Закрыть]в чане шкворчащего масла, и, сунув руку в карман за мелочью, встала так, чтобы запах разогретого жира и варёного в масле теста заглушил ароматы пачулей [17] 17
  Пачули – сильно пахнущие духи на основе эфирных масел одноимённого растения. ( Прим. пер.)


[Закрыть]и духов «Карибские ночи».

– Две, пожалуйста, – прокричала Джейн.

Она поела, почти сразу почувствовала себя лучше и сделала несколько шагов к девушке с игольчатыми волосами, которая сидела за столом, покрытым дешёвой одеждой из синтетической ткани химических оттенков.

– Всё по пять фунтов, – объявила девушка. Джейн начала перебирать огромные мешковатые штаны, и улыбающаяся девушка встала, готовая помочь. Застёжки-липучки пересекали брюки вдоль и поперёк, глубокие карманы блестели «молниями». Джейн подняла одну пару и, хмурясь, наблюдала, как заполоскались на ветру лавандово-зелёные штанины.

– Вот так их можно превратить в шорты, – объяснила продавщица. Выйдя из-за прилавка, она взяла у Джейн брюки и привычным движением потянула их за штанины, так что те отделились.

– Видите? Или в юбку. – Девушка положила первую пару назад, взяла другую, ярко-оранжевую с чёрной окантовкой, и ветровку в тон. – Вам этот цвет пойдёт.

– Хорошо. – Джейн расплатилась, подождала, пока девушка уложит одежду в пластиковый мешок. – Спасибо.

– Пока.

Она пошла на Хай-стрит. Продавцы стерегли прилавки, торчавшие из дверей их магазинов и заваленные кожаной одеждой и сувенирными футболками: «ОСТОРОЖНО, ДВЕРИ ЗАКРЫВАЮТСЯ», «ЛОНДОНСКАЯ ПОДЗЕМКА», рубашки с Котом в Колпаке [18] 18
  Кот в Колпаке – персонаж стихотворения (1957) американского детского писателя Доктора Сьюза.


[Закрыть], курящим черуту, «КРУТОЙ КОТ, КРУТОЙ ЗАТЯГ». Через каждые три-четыре фута были расставлены бумбоксы, из которых неслись оглушительные обрывки сальсы, техно, «Хастл» [19] 19
  Песня Вана Маккоя в стиле диско (1975).


[Закрыть], Боба Марли, «Анархии в UK» [20] 20
  Дебютный сингл группы «Секс пистолз» (1976).


[Закрыть], «Рэдиохед». На углу Инвернесс и Хай-стрит в дверном проходе кучкой сидели панки и рассматривали только что купленные открытки. Объявление на дымчатом стекле витрины гласило: «ВСЕ СТРИЖКИ ПО ДЕСЯТЬ ФУНТОВ, МУЖЧИНАМ, ЖЕНЩИНАМ И ДЕТЯМ».

– Извините – сказал один из панков, когда Джейн перешагнула через них, чтобы войти в парикмахерскую.

Мастер сидел в старомодном кресле, спиной к ней, и читал «Сан» [21] 21
  «Сан» – «жёлтый» британский таблоид.


[Закрыть]. При звуках её шагов он обернулся, привычно улыбаясь.

– Я могу вам помочь?

– Да, пожалуйста. Я хочу обстричь волосы. Все.

Он кивнул, показывая на кресло.

– Прошу.

Джейн думала, что ей, возможно, придётся его уговаривать. У неё были красивые волосы, намного ниже плеч, – за такие волосы иные люди убить готовы, слышала она всю свою жизнь. Но мастер только хмыкнул и начал кромсать, щелканье ножниц сопровождали добродушные расспросы, нравится ли ей Лондон, и отчёт о поездке в Диснейленд десять лет тому назад.

– Дорогая, что будем делать, брить или коротко стричь?

Из зеркала на Джейн глядело глазастое создание, вроде долгопята или бабочки-совки. Ответив ему долгим заворожённым взглядом, она кивнула.

– Брить. Пожалуйста.

Когда он закончил, она встала с кресла, оглушённая, и провела по голове рукой. Голова была гладкой и прохладной, как яблоко. Кое-где недобритые крошечные волоски покалывали пальцы. Она заплатила мастеру, дав два фунта на чай. Он улыбнулся и придержал ей дверь.

– Когда понадобится подчистить, приходите к нам, милая. Подчистка всего пять фунтов.

После этого она пошла за туфлями. В Кэмден-тауне обувных магазинов оказалось больше, чем она видела за всю жизнь; посетив четыре подряд в одном квартале, она выбрала пару уценённых «док-мартенсов» чёрного цвета, на двадцать дырочек. Из моды они давно вышли, зато их носы были покрыты стальными накладками. Заплатив, она отдала продавщице свои старые кроссовки, чтобы та их выбросила. Когда Джейн вышла на улицу, ей показалось, будто она идёт в жидком цементе – ботинки были тяжеленными, а кожа такой жёсткой, что пришлось вернуться в магазин, купить и сразу же надеть пару толстых шерстяных носков. Выйдя из магазина во второй раз, она помешкала у двери, а потом перешла через дорогу и зашагала в сторону Чок-фарм-роуд. Там был один магазин, который показал ей перед отъездом Фред.

– А вот магазин для фетишистов, Джейн, – сказал он, указывая на витрину, выкрашенную непрозрачной чёрной краской, на которой красной краской было написано «ТО САМОЕ МЕСТО» и нарисованы два соединённых кольца. Когда они проходили мимо, Фред ухмыльнулся и побарабанил костяшками пальцев по стеклу.

– Я сам никогда туда не заходил, так что расскажешь, как там. – И они оба рассмеялись при мысли об этом.

Теперь Джейн шла медленно, ветерок холодил её голый череп. Различив впереди магазин с горящими на солнце малиновыми буквами и грустноглазой собакой, привязанной к столбику у входа, она заспешила; её ботинки глухо топали, когда она входила в дверь.

Внутри оказалась охрана; худой бледный молодой человек с дредами молча кивнул ей.

– Придётся проверить. – Он показал на сумку с новой одеждой. Она протянула пакет, глядя на предупреждающий плакат за его спиной.

МАГАЗИННЫЕ ВОРЫ БУДУТ ВЫПОРОТЫ, ИСХЛЁСТАНЫ, ОТШЛЁПАНЫ, ВЫСЕЧЕНЫ ДО КРОВИ, А ЗАТЕМ ПЕРЕДАНЫ В РУКИ ЗАКОНА.

В магазине ярко горел свет. Сильно пахло новой кожей, кокосовым маслом и хвойным дезинфектантом. Похоже, она была первой посетительницей, но в магазине уже трудились семь служащих: одни стояли на кассе, другие распаковывали товар, третьи следили, чтобы она не попыталась ничего умыкнуть. Играл диск с танцевальной музыкой, непрерывно звонил телефон.

Добрых полчаса она просто бродила по магазину, дивясь изобилию и разнообразию товара. Жезлы-электрошокеры, штуковины вроде секачей для мяса из нержавеющей стали с резиновыми наконечниками. Собачьи ошейники и колпаки на липучке, шарики из чёрной резины и шарики неоновых цветов, коврик, утыканный трёхдюймовыми шипами, удобно сворачивавшийся в трубку и снабжённый легким чехлом для переноски. Она бродила, а тем временем прибывали новые покупатели; одни здоровались с продавцами по имени, другие украдкой обегали стеллажи с товаром и снова выскакивали наружу. Наконец Джейн поняла, что ей нужно. Набор наручников и наножников из очень толстой чёрной кожи со стальными заклёпками; четыре регулируемых синтетических поводка, тоже чёрных, с клипсами на каждом конце, чтобы прикрепить поводок к наручникам или застегнуть вокруг столбика; несколько запасных зажимов.

– Это всё?

Джейн кивнула, и кассир принялся сканировать покупки. Она чувствовала себя почти виноватой оттого, что купила так мало вещей, пренебрегла огромным разнообразием сверкающих и мрачных штуковин, выставленных на полках, словно детали огромного конструктора.

– Вот, держите. – Он отдал ей чек, потом наклонил к ней голову. – Очень удачный штрих…

Он показал на её лоб. Джейн провела по лицу рукой, почувствовала длинные гибкие волоски, разворачивающиеся на манер молодого папоротника.

– Спасибо, – прошептала она. Получила свою сумку и пошла домой, ждать вечера.

Была почти полночь, когда она вышла из квартиры. Большую часть дня она спала, глубоко, но беспокойно, ей снилось, будто она летит, падает, её руки скованы металлическими перчатками, тёмный призрак скорчился над ней. Она проснулась в темноте, с колотящимся сердцем, в ужасе от того, что проспала весь день, и уже вечер воскресенья.

Но она, разумеется, не проспала. Приняв душ, она надела чёрный топ в обтяжку с глубоким вырезом, натянула новые нейлоновые штаны и тяжёлые ботинки. Красилась она редко, но в тот вечер, вставив контактные линзы, старательно подвела глаза чёрным, потом выбрала помаду бледно-лавандового цвета. Критически посмотрела в зеркало. Бледнокожая, с огромными фиалковыми глазами и бритым черепом, она напоминала куклу с острова Бали, из тех, что продавали сегодня на рынке – прекрасную, но пустую и слегка зловещую. Прихватив деньги и ключи, натянув ветровку, она двинулась в путь.

Поравнявшись с переулком, ведущим к клубу, она свернула в него, прошла почти до половины и встала. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто не идёт, она отстегнула штанины от своих нейлоновых брюк, сунула их в карман, потом соединила липучки так, что штаны превратились в очень короткую, оранжевую с чёрным, юбочку. Её длинные ноги были обтянуты чёрными колготками. Наклонившись, она потуже затянула шнурки на ботинках с металлическими носами и поспешила к входу в клуб.

Сегодня у входа была очередь. Джейн встала в конец, старательно избегая смотреть на остальных. Ждать пришлось минут тридцать, Джейн в тонкой нейлоновой ветровке уже совсем продрогла, когда дверь наконец отворилась, и тот же худощавый блондин, что и накануне, собрал деньги. Когда очередь дошла до Джейн, она почувствовала, как чаще забилось сердце: а вдруг узнает? Но он лишь оглядел двор, и, когда последний из очереди шмыгнул внутрь, закрыл двери с гулким «бам-м».

Внутри всё было как вчера, только народу больше. Джейн купила себе напиток, апельсиновый сквош, ни капли алкоголя. Он был ужасно сладкий, с горьковатым, слегка вяжущим привкусом. Зато стоил два фунта: пришлось пить до дна. Она как раз стала спускаться вниз, к танцполу, когда кто-то подошёл к ней сзади, постучал по плечу и крикнул в ухо:

– Хошь?

Это оказался высокий, широкоплечий парень, немного старше её, – года двадцать четыре, румяный, узколицый, светлые волосы с зелёными прядками спускались до плеч, глубоко посаженные глаза темно синели. Он дремотно покачивался, глядел на танцпол и почти совсем не обращал внимания на неё.

– А то! – прокричала в ответ Джейн. Он обхватил её за плечи, притянул к себе; его полосатый свитер с треугольным вырезом пах тальком и потом. Они танцевали долго, Джейн с нарочитым самозабвением, парень – подпрыгивая так, словно собака кусала его за икры.

– А ты красотка, – крикнул он. Последовал едва уловимый миг тишины, пока диджей менял запись. – Как тебя звать?

– Клеопатра Баттерфляй.

Грохочущая музыка опять сделалась оглушительной. Парень усмехнулся.

– Клеопатра, значит. Выпить что-нибудь хочешь?

Она закивала в такт ритму, так быстро, что закружилась голова. Парень взял Джейн за руку, и ей пришлось бежать, чтобы не отстать, пока он прокладывал путь к бару.

– Вообще-то, – завопила она и замолкла, так что он резко остановился и врезался в неё. – Вообще-то я бы лучше вышла подышать. Пойдёшь?

Он уставился на неё с полуулыбкой, пожал плечами.

– Ладно. Дай только возьму себе что-нибудь выпить…

Они вышли на улицу. В переулке ветер бросил им в лицо пригоршни мёртвых листьев и газет. Джейн засмеялась и прижалась к парню. Он усмехнулся свысока, допил, отшвырнул банку и обхватил её одной рукой.

– Так ты хочешь выпить? – спросил он.

Спотыкаясь, они вышли из переулка и свернули. На Хай-стрит было полно людей, у входов в пабы и рестораны стояли очереди. Уличные фонари были прикрыты круглыми голубоватыми колпаками, и какие-то мелкие белые мотыльки стайками вились вокруг них, ударяясь о светящиеся шары; запах спиртного и клубы дыма висели над панками, которые заняли тротуар у Кэмденского шлюза. Джейн с парнем погружались в глубину улицы. Он показал на угловой паб в нескольких кварталах впереди – большой старый дом, выкрашенный зелёной краской, с корзинами цветов под окнами и большой вывеской, качавшейся туда-сюда на ветру: «КОНЕЦ СВЕТА».

– Может, здесь?

Джейн потрясла головой.

– Я живу недалеко, рядом с каналом. Можем пойти ко мне, если хочешь. Там и выпьем.

Парень снова посмотрел на неё сверху вниз.

– Хор’шо, – сказал он очень быстро, пока она не передумала. – Было бы здорово.

Улица позади Хай-стрит оказалась потише. Старый пьянчуга сидел, съёжась, у входа в подъезд, выпрашивал мелочь; Джейн отвела от него взгляд и достала ключи, а парень неловко переминался на месте, воинственно поглядывая на пьяницу.

– Вот мы и пришли, – объявила она, распахивая дверь. – Дома, дома, снова дома.

– Мило. – Парень шёл за ней, восхищённо оглядываясь по сторонам. – Ты здесь одна живёшь?

– Ага. – Джейн стало немного не по себе от этого признания. Но парень только зашёл в кухню, провёл рукой по французскому деревенскому буфету старинной работы и кивнул.

– Ты же из Америки, да? Учишься здесь?

– Угу. Что будешь? Бренди?

Он скорчил гримасу и засмеялся.

– Хор’шо! Пристрастия у тебя недешёвые. Не зря у тебя имя такое. – Джейн озадаченно поглядела на него, а он продолжал: – Клеопатра – забавное имя для девушки.

– Для парня ещё забавнее, – парировала Джейн, и он опять засмеялся.

Достав бренди, она встала в гостиной и стала расшнуровывать ботинки.

– Может, туда пойдём? – предложила она, указывая на спальню. – А то здесь как-то прохладно.

Парень провёл по волосам ладонью, белокурые пряди заструились меж его пальцев.

– Ага, хор’шо. – Он оглянулся. – Хм, а туалет там? – Джейн кивнула. – Скоро вернусь…

Она прошла в спальню, разлила бренди по двум бокалам, которые стояли на ночном столике, и сняла ветровку. На другом столе стояли в изысканных бронзовых подсвечниках длинные свечи, сливочно-белые, толщиной в её руку. Она зажгла их – в воздухе сладко запахло пчелиным воском – и села на пол, прислонясь к кровати. Несколько минут спустя в туалете спустили воду, и парень появился снова. Лицо и руки у него были мокрые, он раскраснелся ещё сильнее, чем раньше. Улыбнувшись, он опустился на пол рядом с ней. Джейн дала ему бокал бренди.

– Будь-будь, – сказал он и выпил всё залпом.

– Будь, – сказала Джейн. Пригубила свой бренди, потом наполнила его бокал. Он выпил снова, на этот раз медленнее. Свечи лили мягкий дымчатый свет на широкую кровать с зелёным бархатным одеялом, горы подушек, тёмно-зелёные, малиновые, шафрановые. Несколько минут они сидели молча. Потом парень поставил бокал на пол. Он повернулся к Джейн, обхватил её рукой за плечи и приблизил своё лицо к её лицу.

– Ну что ж, – сказал он.

Его рот был кислым на вкус, никотин и дешёвый джин пробивались сквозь более явный привкус бренди. Рука, скользнувшая под её блузку, была холодной; Джейн почувствовала, как побежали по её груди мурашки, как съёжился от его прикосновения сосок. Парень прижался к ней сильнее – его член уже стоял – и потянулся к молнии на джинсах.

– Погоди, – пробормотала Джейн. – Пойдём на кровать…

Выскользнув из его хватки, она взобралась на постель и поползла к груде подушек, чтобы достать из-под них то, что было там спрятано.

– Давай сначала немного позабавимся.

– А мы что делаем? – спросил парень слегка обиженно. Но всё же плюхнулся рядом с ней на постель, стянул ботинки, и те со стуком упали на пол.

– Что это у тебя там?

Улыбаясь, Джейн повернулась и показала ему наручники. Парень поглядел на них, потом на неё, усмехнулся.

– Ой-йой. Была, значит, уже в задней комнате…

Джейн выгнула плечи и принялась расстёгивать блузку. Он потянулся за наручниками, но она покачала головой.

– Нет. Это не для меня – пока.

– Дам пропускают вперед.

– Всё для кавалера.

Его ухмылка стала шире.

– С этим не поспоришь.

Взяв его за руку, она осторожно потянула его на середину постели.

– Ложись на спину, – шепнула она.

Он послушался и наблюдал, как она снимала с него сначала рубашку, потом джинсы, потом нижнее бельё. Его член, не совсем твёрдый, склонился вниз; когда она провела по нему пальцами, парень тихонько застонал, взял её ладонь и попытался прижать её.

– Нет, – прошептала она. – Не сейчас. Дай мне руку.

Она застегнула наручники вокруг его запястий, вокруг щиколоток, присоединила к каждому по нейлоновому поводку и начала обматывать их вокруг столбиков кровати. Это заняло больше времени, чем она предполагала; трудно было затянуть их, чтобы парень не мог пошевелиться. Он лежал и, выгнув шею, настороженно следил за её движениями, его глаза блестели в свете свечей, дыхание учащалось.

– Вот. – Она села на пятки и стала смотреть на него. Теперь его член стоял, как палка, волосы в паху и на груди рыжели в неярком свете. Он смотрел на неё, проводя бледным языком по губам.

– Попробуй, убеги, – прошептала она.

Он слегка поёрзал, его руки и ноги косым крестом белели на тёмно-зелёном поле.

– Не могу, – хрипло сказал он.

Она стянула сначала блузку, потом нейлоновую юбку. Под ними ничего не было. Наклонившись вперёд, она провела пальцами от ямочки у него под горлом к груди, накрыла ладонями его соски, а потом повела руку дальше, к бедру. Его плоть была тёплой, короткие волоски мягкими и влажными. Её дыхание участилось; внезапно её затопила тёплая волна, медовая жидкость заполнила ей рот. Над её бровями длинные волоски выпрямились и разлетелись в стороны: подняв голову к свету, она краем глаза видела их – два усика, чёрных и блестящих, как проволока.

– Какая ты секси. – Голос парня был хриплым. – Господи, ты…

Она ладонью закрыла ему рот.

– Попробуй, убеги, – сказала она, на этот раз повелительно. – Попробуй, убеги.

Он изогнулся торсом, одеяло вокруг него пошло тёмными складками. Она ногтями провела по его груди, он вскрикнул и застонал:

– Трахни меня, о, господи, трахни…

– Попробуй, убеги.

Она ласкала его член, едва касаясь пальцами тугой головки. Он кончил со стоном, безуспешно пытаясь прижать к ней свой пах. В тот же миг Джейн вскрикнула, наслаждение пронзило её стрелой, от бровей до груди и вниз, к паху. Она качнулась вперёд, вскрикнула и, задев головой о бок парня, распласталась поперёк кровати. С минуту она лежала, а мир вокруг неё пульсировал и сворачивался в мириады кристаллических форм, и в каждой – ряд свечей, изгиб длинного мужского бедра, плавно переходящего в живот. Она судорожно перевела дыхание, пламя позади бровей медленно остывало; потом толчком заставила себя сесть рядом с ним. Его глаза были закрыты. Тонкая ниточка слюны заполнила бороздку между подбородком и ртом. Без задней мысли она приблизила к нему лицо и поцеловала его в щёку.

И тут он начал уменьшаться. Джейн отшатнулась, стукнувшись о столбик кровати, и уставилась на лежавшую перед ней фигуру, тряся головой.

– Нет, – шептала она. – Нет, нет.

Он съёживался: с такой скоростью, как будто у неё на глазах вода впитывалась в песок. Вот уже размером с ребёнка, потом с крупную собаку, потом с мелкую. Его глаза открылись и долю секунды потрясённо глядели в её глаза. Его руки и ноги выскользнули из оков, как ртуть, извиваясь, приблизились к туловищу и скрылись в нём. Пальцы Джейн месили пуховое одеяло; в шести дюймах от неё парень уже был не больше ладони и всё продолжал уменьшаться. Она моргнула, и на секунду оборвалось сердце: она подумала, что он исчез совсем.

Потом она увидела, как что-то выползает из складок бархата. Длиной с её средний палец, с чёрной, в жёлтых полосках грудкой, нижняя пара крыльев изрезана причудливыми арабесками – тёмно-жёлтыми, угольно-чёрными, с тёмно-синими глазками, – а верхняя пара в тонких переходах чёрно-белых полосок.

Bhutanitis lidderdalii [22] 22
  Bhutanitis lidderdalii – бабочка-парусник «Слава Бутана».


[Закрыть]. Редкий уроженец восточных Гималаев: он живёт на кронах деревьев горных долин, его гусеницы кормятся лианами. Затаив дыхание, Джейн смотрела, как бабочка вяло шевелит крыльями. Вдруг без всякого предупреждения она взлетела. Джейн вскрикнула, упала на колени, её ноги разъехались по постели, но она всё же удержала бабочку, быстро, но осторожно поймав горстями.

– Красавец, красавец, – ворковала она. Шагнув с кровати на пол, не решаясь даже задержаться, чтобы осмотреть парусника, она заспешила в кухню. В буфете нашла пустую банку, сняла её с полки и ловко стянула крышку одной рукой, ладонью другой придерживая бабочку у себя на груди. Ругнулась, почувствовав, как крылышки насекомого трутся о пальцы, быстро поднесла ладонь к горловине банки, стряхнула бабочку внутрь и надела крышку. Бабочка беспомощно забилась внутри; Джейн видела, где именно с крылышек осыпались чешуйки. Не переставая ругаться, она побежала в спальню, зажгла свет и выдернула из-под кровати свою коробку с коллекцией. Схватила флакон этилового спирта, вернулась в кухню и оторвала кусочек от висящего бумажного полотенца. Открыла флакон, накапала спирта на бумагу, открыла банку и осторожно накренила её. Просунув клочок бумаги внутрь, очень медленно поставила банку прямо, так что бумажка осела на дно, а бабочка оказалась на ней. Ещё несколько мгновений крылышки отчаянно трепыхались, потом замерли. Тонкий волосок хоботка раскрутился. Джейн медленно поднесла руку ко лбу и провела пальцами по всей длине растущих на нём антенн. Она сидела и смотрела на бабочку в банке, пока первые солнечные лучи не просочились сквозь щели в кухонных ставнях. Бабочка больше не шевелилась.

Весь следующий день Джейн провела в стальной серой мгле, которую нарушали лишь чернота и насыщенная желтизна крыльев lidderdalii, отпечатавшиеся на сетчатке глаз, как световое пятно, когда долго глядишь на солнце. Когда она наконец заставила себя встать, её чуть не стошнило от страха при виде одежды того парня на полу спальни.

– Бля. – Она провела по голове ладонью и вздрогнула, вспомнив, что сбрила волосы. – И что теперь?

Несколько минут она размышляла, потом собрала одежду – полосатый свитер с острым вырезом, джинсы, носки, трусы, туфли – подделку под «тимберленд» – и сунула их в пластиковый пакет «Сейнсбери». В кармане джинсов оказался бумажник. Она открыла его, равнодушно взглянула на права – КЕННЕТ РИД, ВУЛВЕРХЭМПТОН – и несколько пятифунтовых банкнот. Деньги она взяла себе, удостоверение отнесла в ванную и сожгла, пепел спустила в унитаз. После этого вышла на улицу.

Стояло раннее воскресное утро, вокруг не было никого, кроме молодой мамаши с ребёнком в коляске. У соседней двери валялся всё тот же старый пьянчуга в окружении мусора и пустых бутылок. Когда Джейн подошла к нему, он поднял на неё мутные глаза.

– Вот, – сказала она. Наклонилась и бросила пятифунтовики в его заскорузлую руку.

– Да благословит тебя Господь, милочка. – Он закашлялся, не глядя ни на Джейн, ни на деньги. – Да благословит тебя Господь.

Она повернулась и быстро пошла назад, к тротуару вдоль канала. В Кэмден-тауне было мало мусорных контейнеров, вонючие кучи копились вдоль дорожек, под фонарями, в безлюдных переулках. Чистильщики улиц и подметальные машины каждый день убирали всё снова: как эльфы, думала Джейн. Идя вдоль канала, она выбросила ботинки в одну кучу мусора, свитер швырнула рядом с одинокой туфлей на шпильке, трусы и носки запихала в размякшую картонную коробку, полную гнилого латука, а джинсы оставила рядом со стопкой газет возле неоткрытого газетного киоска. Бумажник завернула в пакет «Сейнсбери» и подбросила возле «Бутса» [23] 23
  «Бутс» – популярная аптечная сеть в Великобритании. ( Прим. пер.)


[Закрыть]в набитый мусором мешок. Повернулась и пошла назад, остановившись перед витриной с безвкусным полиэстеровым бельём больших размеров и бесстыдно-искусственными париками: розовыми африканскими косичками, платиново-блондинистыми волнами, чёрно-белыми патлами а-ля Круэлла де Виль [24] 24
  Злодейка из мультфильма «Сто один далматинец» (1961).


[Закрыть].

Дверь была подперта, чтобы не закрывалась; внутри тихонько играли песни Шуберта.

Заглянув внутрь, Джейн огляделась и увидела за прилавком мясистого мужика, который снимал кассу. Его рот был густо намазан оранжевой помадой, в ушах покачивались изящные серебряные рыбки.

– Мы ещё закрыты. По воскресеньям с одиннадцати, – сказал он, не глядя на неё.

– Я просто смотрю. – Джейн бочком протиснулась к стеклянной полке, где на пенопластовых головах сидели четыре парика. Один был чёрным и блестящим, постриженным в удлинённый пушистый боб. Джейн примерила его, глядясь в тусклое зеркало.

– Сколько этот стоит?

– Пятнадцать. Но мы ещё не…

– Вот. Спасибо! – Джейн бросила двадцатифунтовую купюру на прилавок и выскочила из магазина. Добежав до угла, она притормозила и крутанулась перед витриной, ловя своё отражение. Ухмыляясь, посмотрела на себя и двинулась домой, весёлая и слегка пошатывающаяся.

В понедельник утром она пошла в зоопарк – приступать к волонтёрской работе. Bhutanitis lidderdaliiона прикрепила на кусок пенопласта, подложив под низ кусочек бумаги, чтобы лапки не втыкались в пузырчатую поверхность. Но сначала она размягчила его, положив в банку с сырой бумагой, потом достала снова и поместила на выставочную платформу, аккуратно пронзив его грудь – чуть правее центра – булавкой номер 2. Заботливо водрузила на панель рядом с бражником и вышла из дому.