Текст книги "Царствие костей"

Автор книги: Стивен Галлахер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Пошла! Пошла отсюда!

Собака не пошевелилась.

Возвращаясь по грязной дороге назад к поместью, Луиза заглянула на кладбище для рабов. Она не знала, что это, просто почувствовала. Кладбище представляло собой расчищенную между деревьями поляну с прямоугольником могильных холмиков, таких же унылых, как и жилища рабов, безымянных, с установленными на них небольшими камнями.

– Вот и все, чем им заплатили за их труд. Грубыми, необработанными камнями, – прошептала Луиза.

В эту секунду к ней подошел Юди.

– Вы не заметили, что все могилы расположены изголовьем на восток? – спросил он.

Луиза мотнула головой и поинтересовалась:

– Почему?

– Чтобы дух усопшего мог вернуться домой, в Африку.

Повернувшись, они двинулись к дому. Собака бежала следом за ними, в некотором отдалении. Юди попытался прогнать ее, но собака не испугалась, воспринимая его угрозы не более серьезно, чем отпугивающие жесты Луизы.

– Вы родились здесь, не в Африке. Как вы думаете, куда полетит ваш дух?

– Туда, где он и должен быть. К моим братьям. Как и ваш, – ответил Юди.

– Мой дух покинул меня.

– Мой частично тоже, но это не имеет никакого значения, – сказал он. – Все зависит от тех, кого вы любите и кто любит вас. И не важно, живы они или мертвы. Здесь – ваша земля, но не моя.

Кучер стоял возле коляски. Он накормил и напоил лошадей и теперь укладывал мешок с овсом в ящик между колесами. Луиза подумала, что, если она решится поселиться здесь, придется обзавестись собственным экипажем, а обязанности конюха и кучера возложить на Молчуна, вне зависимости, есть ли у того соответствующие навыки или желание ими овладеть. Луиза усмехнулась, представив себе Молчуна, запрягающего лошадь.

– Так как вы думаете, – обратилась она к Юди, – имеет смысл возрождать дом или нет?

– Чтобы сделать его таким, каким он был раньше, потребуются деньги.

– Ну, я не стремлюсь восстановить его до такой степени. Я всего лишь хочу комфортно жить в нем.

Юди снова обвел взглядом дом и немного неохотно, но высказал свое мнение:

– В общем, жить тут можно, если, конечно, сначала прибраться, все вычистить и вымыть, выловить дохлых птиц из цистерны для питьевой воды, иначе вы подхватите желтую лихорадку. – Последние слова он сопроводил кивком в сторону кладбища.

Юди зашел в дом, заткнул разбитое окно тряпкой, вышел и навесил на цепь замок. По пути к коляске он пообещал Луизе составить и отправить ей в гостиницу список своих замечаний и предложений относительно поместья.

– Я укажу, какой именно ремонт придется сделать, все затраты и налоги. Кстати, в документы следует внести поправки, указать ваше имя, – сказал он. – У вас есть доказательства добровольной передачи вам имущества?

– У меня есть только вот это. – Луиза достала из сумочки рекомендательное письмо.

Они подошли к коляске. Юди развернул письмо и стал читать текст.

«Получателю. Настоящим прошу оказывать полное содействие и гостеприимство мисс Мари Д’Алруа в продолжение всего ее визита. Она является личным другом семьи Патенотр из Ибервиля, штат Луизиана».

Юди сложил письмо и отдал Луизе.

– Для адвоката достаточно? – спросила она.

– Ну, если вы правильно его выберете, то, полагаю, да, – ответил он.

Глава 44

В комнате зеркала не было, только в коридоре, под лестницей, одно на весь этаж. В столь ранний час там было еще темно, поэтому Сэйерс снял зеркало со стены и поднялся с ним под самую крышу, к чердачному окну. Он снял меблированную комнату на верхнем этаже дома на Дофин-стрит, владела которым чернокожая. Стоимость комнаты составляла пятнадцать долларов в месяц, включая газ и дополнительное отопление.

Зеркалом служило обычное стекло, заключенное в рамку и выкрашенное с одной стороны черной краской. Сэйерс критически оглядел себя со всех сторон. Фрак, изрядно помятый, сидел на нем плохо, фалды его при каждом шаге расходились и хлопали по бокам. Том выглядел как опереточный дьявол, неуклюже и немного смешно. У него не было времени найти подходящую одежду. После бессонной ночи в камере и суда ему пришлось убегать из города. Еще один обман доверия в цепи многих предыдущих. Фрак следовало возвратить в магазин «Бижу», но Сэйерс об этом не думал, как и о разговоре со Стокером. Мысли его целиком и полностью были поглощены поисками Луизы. Он слишком многих подвел за это время, о чем предпочитал не вспоминать.

Том и не подозревал, что фрак ему когда-нибудь снова понадобится. Сегодня же он пришелся как нельзя кстати – Сэйерс отправлялся на губернаторский бал.

Наконец-то он нашел Луизу, до смешного просто. Железнодорожная компания Нового Орлеана обслуживала все поезда и пароходы, приезжавшие в город, и регистрировала багаж каждого пассажира, а кроме того, за дополнительные двадцать пять центов доставляла его до указанного частного дома или гостиницы. Сэйерс отправился в офис, где представился англичанином, проделавшим громадный путь, дабы встретиться со своей единственной родственницей – родной сестрой. Он поведал, что она обещала отправить ему телеграмму с указанием гостиницы, в которой остановится, но то ли забыла, то ли телеграмма где-то затерялась. Яркий английский акцент, отлично разыгранное отчаяние – и вот пожалуйста: чиновник, заглянув в регистрационный журнал, сообщил, что его сестрица Мари Д’Алруа остановилась в отеле «Сент-Шарль».

«Она не сменила имя?» – удивлялся про себя Сэйерс, но позже догадался, почему она осталась Мари Д’Алруа – она не могла знать, что тело Жюля Патенотра обнаружили.

Его первым желанием было устремиться в отель и попасться на глаза Луизе, и если бы не внутренний страх перед столь ответственным моментом, он так бы и поступил.

Том убедил себя в необходимости действовать осторожно и не торопясь, ведь рядом с Луизой продолжал находиться Молчун, а встреча с ним могла стать для Сэйерса роковой. Поэтому он предпочел найти безопасное место возле отеля и понаблюдать за входом.

Ждать пришлось долго. Шли часы, а Луиза все не появлялась. Сэйерс усмехнулся, подумав, что она может выйти из отеля и, ничего не подозревая, стремительно направиться в его сторону. Сама эта мысль ошеломила его. Кроме того, Том боялся просто не узнать ее. Девушка на фотографии, что он носил в своем кармане, и теперешняя женщина могли сильно отличаться друг от друга. С того времени, когда Сэйерс видел ее в роли Дездемоны, прошло много лет.

Однако он узнал Луизу сразу, как только она появилась, – видимо, возвращалась откуда-то. Она прошла совсем рядом с ним. Том слышал шуршание ее шелковой юбки. А потом Луиза скрылась за дверями отеля. Как и предполагал Сэйерс, за ней неотступно следовал Молчун, в старом пальто, с оттопыренным правым боковым карманом. «Револьвер», – мелькнуло в мозгу Сэйерса.

Он до сих пор обожал, боготворил ее. И не важно, сколько времени он рассматривал бы Луизу – секунду или час, чувство потрясения было одинаково велико.

Сэйерс увидел, что она совсем не изменилась, лишь немного пополнела. Вполне естественно – хрупкая девушка осталась в прошлом, уступив место зрелой женщине. Том мысленно сравнил их, наложил один образ на другой, и к тому моменту, когда она исчезла в отеле, в его мозгу уже запечатлелся ее теперешний облик.

Сэйерс ошеломленно стоял, мысленно одобряя свое благоразумие, остановившее его. Попытка встретиться с Луизой лицом к лицу не увенчалась бы успехом.

Когда шок миновал, Сэйерс решил подготовиться к встрече.

Вечером он вышел из дома и отправился искать место, где играли в карты. В кармане у него была одна только пятидолларовая банкнота, которую он хранил на черный день в ботинке, за подкладкой. Берег так долго, что почти забыл о ней. Азартные игры в Новом Орлеане давно запретили и как вид бизнеса не лицензировали, но игорные залы действовали: одни – подпольно, в районе Канал-стрит, другие – почти открыто, в Бактауне и вдоль набережной Кэроллтон.

Шулерским приемам Сэйерс научился у цирковых фокусников. К полуночи Том выиграл уже около шестидесяти долларов, долговую расписку (он даже и не помышлял обменивать ее на деньги) и пригласительный билет на губернаторский бал, который один из проигравшихся игроков в отчаянии швырнул на стол в качестве ставки.

На следующее утро Сэйерс отправил тридцать долларов семье Бекера, после чего занялся билетом. Он аккуратно стер стоявшее там имя, вписал вместо него «Мари Д’Алруа» и, когда дежурный в холле отеля «Сент-Шарль» ненадолго отлучился со своего места, положил конверт ему на стол.

Так получилось, что Сэйерс сам назначил Луизе встречу.

Вечером, на балу у губернатора.

* * *

Тулуз-стрит, на которой располагалась Французская опера, была заполнена экипажами. Изысканно одетые мужчины и женщины входили в старинное величественное здание. На тротуаре, напротив внушительной лестницы оперы, толпились зеваки, рассматривавшие приезжавших.

Сэйерс подошел к опере с боковой стороны, где малоприметный служебный вход вел к раздевалкам для актеров и комнаткам для служащих театра. Здесь он влился в очередь, состоявшую из художников, работников сцены, прислуги. Многие из них были одеты так же, как и Сэйерс, – во фраки и белые рубашки с накрахмаленными воротничками. Двигались медленно, так как швейцар при входе дотошно проверял каждое имя, сверяясь со своим списком. Рядом с ним стоял охранник, нанятый в частном сыскном бюро. Сегодня в опере некоторые гости походили на ходячие выставки драгоценностей, и никому не хотелось, чтобы сокровища попали в другие руки, в самый неподходящий момент и в самом неподходящем месте.

Имя Сэйерса стояло в списке швейцара. Билета у него теперь не было, поэтому он нанялся официантом. Его не интересовало отсутствие необходимого опыта – Том не собирался ничего ни разносить, ни подавать. Его задача состояла в том, чтобы проникнуть внутрь, а там он намеревался сразу же смешаться с толпой приглашенных.

Сэйерс так и сделал. Очутившись за кулисами, вместо того чтобы направиться за подносом, он быстро выискал вход в зал и юркнул туда.

Он остановился и огляделся. Громадный зал оперы имел овальную форму. Пять ярусов золоченых, отделанных черным деревом галерей поднимались вверх, к куполообразному потолку, богато украшенному лепниной и росписью. Ни разу в жизни Сэйерс не видел ничего подобного. В зале стояло не меньше двух тысяч кресел. Повсюду были цветы, стены украшали полотнища белого и алого цветов. Над оркестровой ямой соорудили временный пол, превратив нижнюю часть зрительного зала в площадку для бальных танцев. Там уже вовсю кружились пары.

Драгоценностей на приглашенных хватило бы для финансирования маленькой войны. Фраки на мужчинах выглядели куда лучше, чем на Сэйерсе. Многие щеголяли в военных мундирах, вычурных, увешанных орденами, разноцветных, ярких, очень похожих на маскарадные костюмы. В прическах женщин колыхались павлиньи перья, волосы и шеи горели ожерельями и геммами, на руках и пальцах сверкали бриллиантовые гроздья. От переливов драгоценных камней рябило в глазах. Когда танцующие пары проносились мимо Сэйерса, до уха его доносился тихий шелест тафты и дорогого шелка.

Сэйерс начал медленно обходить площадку, останавливая взгляд на всех женщинах. Хотя у входа в отель «Сент-Шарль» он видел Луизу мельком, но не сомневался, что сразу узнает ее. Когда она на секунду задержалась у входа, Том вздрогнул, словно у него остановилось сердце.

Луизу он нигде не заметил. В задней части зрительного зала находилось большое фойе, где зрители обычно прохаживались в перерывах между действиями. Сейчас оно стремительно наполнялось приглашенными. Среди них было много знакомых и друзей. Люди останавливались, здоровались, беседовали. Как заметил Сэйерс, главным образом не затем, чтобы выразить расположение, а с целью произвести впечатление.

Сэйерс, бродивший в одиночку, чувствовал себя неуютно. Даже молодые люди в зале ходили по двое-трое.

Он вдруг почувствовал острый приступ зависти – годами он не знал иного общества, кроме ярмарочного. Общался он только с балаганными актерами, да и те принимали его с прохладцей, видели в нем не своего, а человека случайного.

Наконец он заметил Луизу, одиноко стоявшую в центре веселья, у колонны. Вокруг нее была пустота. Она закашлялась и прикрыла рот одетой в перчатку рукой. Она и сейчас действовала на него магнетически. Он зашел так, чтобы попасть в поле ее зрения, и, не отрывая глаз от Луизы, направился к ней.

«Луиза. Луиза, Луиза, Луиза», – проносилось в его мозгу.

Их разделяло открытое пространство.

Платье Луизы соответствовало торжественному событию, но было слишком уж скромным. Она выглядела так, будто поджидала кого-то. Сэйерс дал себе передышку, остановился, чтобы унять робость.

Судя по ее поведению, Луиза чувствовала себя здесь чужой, робко улыбаясь всем, кто сталкивался с ней взглядом. «Кого она может здесь ждать?» – подумал Сэйерс. Спустя минуту она отошла от колонны.

Понаблюдав немного за танцующими, Луиза переместилась в другой конец зала, и Сэйерс догадался, что никого она не ждет. Луиза играла, переходила с одного места на другое, чтобы скрыть свое одиночество. Ей нес кем было даже перемолвиться словом. Чтобы не привлекать внимания к себе, она нигде надолго не задерживалась.

Когда Сэйерс наконец собрался с духом и решился подойти к ней, его опередил какой-то молодой человек, пригласивший Луизу на танец. С легким грациозным поклоном она приняла его руку, едва заметным движением глаз оглядев пары впереди себя, словно призывая их в свидетели. Они прошли на танцевальную площадку, и вскоре Том потерял их из виду.

Он обнаружил Луизу спустя пятнадцать минут. Она стояла, как и прежде, одна. Танец оказался всего лишь танцем и ничем большим. Знакомства между ней и молодым человеком не состоялось.

Сэйерс почти физически ощущал боль, наблюдая за Луизой. «Такой ли ты представляла себе будущую жизнь? Все, что происходит с тобой, это расплата за добровольно взятое на себя бремя Странника, – размышлял он. – Кто ты теперь, Луиза? Хищница, ожидающая суда?»

Не в силах более сдерживать себя, он устремился к ней. Он шел прямо на нее, затем остановился, давая ей возможность вглядеться в него. Она посмотрела в его сторону и, не узнав, равнодушно отвернулась.

Глава 45

Луиза скучающим взглядом обвела окружавших ее людей. Какое-то время она с тем же безразличием смотрела на Сэйерса, затем отвела глаза.

Сэйерс снова двинулся к ней и заметил, как она почувствовала чье-то приближение. Сначала Луиза заволновалась, но быстро взяла себя в руки. На лице ее появилась слабая улыбка, но по мере того как расстояние между ними сокращалось, улыбка начала постепенно таять. Луиза узнала его.

– Том, это ты, – произнесла она, когда Сэйерс встал рядом.

Он не нашел ничего лучшего, кроме как ответить оскорбительной банальностью:

– Похоже, твое зрение нисколько не улучшилось.

Женщина побледнела.

– Скажи, что наша встреча – невероятная случайность, – попросила она.

Он отрицательно покачал головой.

Луиза еще больше побледнела.

– Значит, это ты прислал мне приглашение, – догадалась она.

– А как мне еще встретиться с тобой без твоего телохранителя?

Она пристально посмотрела на него. Сэйерс чувствовал, что она пытается разгадать цель его присутствия на балу.

– Как ты нашел меня?

– Странный вопрос. Неужели ты думаешь, я забыл твою роль в «Пурпурном бриллианте»? Я следил за тобой в Ричмонде. Кстати, полиция нашла тело Патенотра. Только не о чем волноваться, тебя они не разыскивают, потому что ты не вызвала у них подозрений. Правда, есть один детектив, из агентства Пинкертона, так вот он думает иначе. Он ищет тебя, и если найдет, не упустит.

– Ты хотел застать меня врасплох, и тебе это удалось, – проговорила она.

– Луиза, ты не понимаешь, насколько все серьезно, – отозвался он и огляделся вокруг. Никто не обращал на них никакого внимания. Говорили они тихо, слов их танцующие не могли услышать. – Мне нужно многое тебе рассказать. Где мы сможем спокойно побеседовать?

Они прошли через фойе, за которым увидели множество лестниц, ведущих наверх, и стали подниматься по одной из них. Ярусы назывались на французский манер. Они прошли ложу, гардеробную, на самый верхний ярус, именовавшийся «Парадиз», затем спустились ярусом ниже и остановились в гардеробной.

Танцы внизу все продолжались. Несколько пар поднялись на галереи и оттуда, как и Луиза с Сэйерсом, наблюдали за происходящим. Перед ними возвышалась гигантская сцена оперы. На занавесе была нарисована картина, изображавшая звездное ночное небо.

Луиза, все еще напуганная неожиданным появлением Сэйерса, держалась напряженно. Правда, от первого шока она уже оправилась. Они сели в кресла. Постепенно галерея наполнялась людьми. Все предвкушали представление, которое вскоре должно было начаться.

– Неплохо выглядишь, – сказала она.

– Да? – с сомнением в голосе ответил Сэйерс.

– Я рада, что тебя не повесили.

– Ты знаешь, я тоже, – саркастически отозвался он.

По лицу ее пробежала улыбка.

– Скажи, Том, зачем ты здесь?

Он помолчал, рассматривая танцующих. Сверху пары казались частями постоянно меняющегося орнамента, кружащимся потоком, огибающим каменные колонны.

– Тебе кое-что следует знать.

– Знаешь, если ты объехал полмира только затем, чтобы признаться в любви, то лучше помолчи. Я ее не заслуживаю и никогда не заслужу.

– Мне казалось, когда-то мы были с тобой друзьями, – заметил Сэйерс.

Щеки ее вспыхнули.

– Мой покорный слуга, – вспомнила она.

– Я тебе не нравился. Ну конечно, куда мне тягаться с Джеймсом Каспаром. Ты до сих пор думаешь, что я убил его?

Она отвернулась.

– Нет, я так не думаю. И он меня тоже не любил. Мне известно, кем я для него была и как бы он со мной поступил, дай я ему такую возможность. Но, Том, сейчас все это не имеет никакого значения.

– Я пришел сюда сообщить тебе, что ты можешь вернуться в мир. Если хочешь…

– Поверь мне, Том, я не могу сказать тебе…

Сэйерс перебил ее.

– Ты хотела выйти за него замуж, – начал рассказывать он ее историю. – Он соблазнил тебя, но ты не чувствовала ни позора, ни унижения. Прошло несколько недель после его смерти, и ты обнаружила, что беременна. Уитлок устроил тебе тайный аборт.

Луиза попыталась было возразить ему, но Сэйерс безжалостно продолжал:

– Помолчи, Луиза, я видел тебя в те дни, следил в ночь, когда ты входила в дом врача и выходила оттуда.

Луиза в ужасе смотрела на него.

– А что мне оставалось делать? Считать тебя падшей? Отвернуться от тебя? Каспар разрушил твою жизнь. Уитлок использовал тебя в своих целях. Луиза, ты не потеряна. Ты видишь себя проклятой и не заслуживающей прощения. Я знаю каждый твой шаг с момента гибели Каспара. Подумай – если я мог простить тебя после того, как ты столкнула меня под поезд… Если я переношу позор и обвинения в убийствах, которые не совершал… Если я могу жить в грязи, но прощать и любить тебя… Я не требую взаимности, прошу всего лишь не отвергать моих попыток переубедить тебя.

Она открыла рот, собираясь что-то ответить ему, но смолчала. Луиза отвернулась, руки ее взлетели к губам. От волнения у нее перехватило дыхание, она жадно хватала воздух, лицо ее снова угрожающе побледнело.

Она покачнулась и, не успей Сэйерс подхватить ее, упала бы с кресла. Он прижал ее к себе, точно так же как когда-то давно, в поезде, только теперь и она потяжелела, да и он потерял былую расторопность.

Люди с недоумением поглядывали на них. Сэйерс подумал, что им нужно немедленно исчезнуть отсюда. Он торопливо понес Луизу через узкий переход, расположенный позади лож.

Толкнув ногой первую попавшуюся дверь, он вошел в ложу, устроил Луизу на одном из четырех богато украшенных широких кресел.

Ложи предоставляли больше уединения, чем открытая галерея, их отделяла мелкая решетка и тяжелая бархатная портьера, висевшая вверху и опускавшаяся при помощи витого шнура с кисточкой.

Когда через пару минут Луиза начала приходить в себя, Сэйерс сказал ей:

– Извини, мне пришлось ослабить тебе корсет.

– Платье немного мало, – прошептала Луиза.

– Мой фрак тоже мне мал. Взял его напрокат, а сюда проник под видом официанта.

– Мы с тобой два жалких мошенника, – усмехнулась Луиза. Внезапно лицо ее оживилось. – Ослабил корсет, говоришь? А было время, когда ты стеснялся не только дотронуться до меня, но даже в глаза заглянуть.

– Ярмарочное житье кого угодно лишит стеснительности, – ответил он. – С год назад я выловил в реке трех совершенно пьяных и голых женщин. Спас их. Выпили и полезли купаться, на Рождество.

– Да? И что они делали в воде?

– Потом они заявили, что просто решили немного порезвиться, но, по моему мнению, тонули.

– Они отблагодарили тебя?

– Еще как. Сначала обложили такими словами, каких я и от грузчиков не слыхивал, а потом две из них пожаловались на меня своим мужьям – сказали, будто я к ним приставал. Хорошо хоть в суд не потащили – доказательств не было. Но ярмарку нашу из города все-таки выперли.

Луиза, вздохнув, опустила глаза.

– Если бы не я, ты бы продолжал спокойно жить дальше. Как бы я хотела заслужить твою любовь…

– Какая разница – старая жизнь, новая жизнь? – отозвался Сэйерс. – Ничто не стоит на месте. Ты считаешь себя потерявшей душу, но разве твой внутренний голос не говорит тебе обратное? Или ты не слышишь его?

Оркестр прекратил играть вальс и грянул патриотическую песню. Внимание присутствующих приковалось к сцене.

– Я сохранила имя Мари Д’Алруа вынужденно, поскольку оно вписано в документы, которыми собираюсь воспользоваться. По глупости я надеялась покончить с кочевой жизнью, осесть где-нибудь. Только роль Странника не позволяет этого сделать. Проклятие его и состоит в вечном перемещении с места на место, – сказала Луиза. – Роль Странника берешь на себя в момент ненависти к себе; и только когда он проходит, начинаешь сознавать, что зашел слишком далеко и обратного пути уже нет.

– Ошибаешься, есть. Один мой друг убежден – договор, подписанный Странником, есть только плод воображения. Настает день, и фантазия начинает таять.

– Что нам с того, Том? Мы дети нашего времени.

– Какого времени, Луиза? Ты – прошлого, а я – завтрашнего. Да, ты права, мы всего лишь пара жалких обманщиков.

Вспыхнула разноцветными огнями рампа, осветив живописное изображение. Зал зааплодировал. Сэйерс мельком взглянул вниз, увидел морские волны, корабли, и на одном из них – Наполеона.

Под нарастающий звук приветственных возгласов Луиза произнесла:

– Когда влюбилась в Джеймса Каспара, я отлично знала, что натура его испорчена. После его смерти я продолжала падать. Позднее ко мне пришло ощущение потерянной души.

– Потерянной для кого? – спросил Сэйерс. – Во всяком случае, не для меня. За все последние годы не было и часа, когда бы я думал о тебе как о пропащей.

– Я убила человека.

– Непреднамеренно. Не поверю, чтобы ты сознательно лишила его жизни. Луиза, назови мне хотя бы одного, кого ты убила, желая его смерти.

Она долго не отвечала. Взгляд ее был прикован к сцене, а лицо оставалось бесстрастным. Какие мысли блуждали в ее голове, о том Сэйерс не догадывался. Он не мешал ей думать. Внизу разворачивалась картина военных действий, в которые, помимо французской армии, была вовлечена и испанская. Внезапно над войсками взвилось гигантское знамя Соединенных Штатов, а под ним фигура воина. Оба символизировали непобедимый дух Америки.

– Мне известны условия игры, – продолжал Сэйерс. – И я знаю, как они умирали. Ты не стремилась их убить, но в твоем рискованном представлении случается и такое – ведь те, кто обращается к тебе, ищут удовольствий в страданиях и боли. Следовательно, они и принимают на себя все последствия.

– Том, – возразила Луиза, – я уже сказала тебе, что полюбить тебя не могу. Во мне погибла сама способность любить. Хотела бы я, чтобы между нами все сложилось не так. – С этими словами она посмотрела на него, и он понял значение ее взгляда.

Хотя Сэйерс никогда никого не любил, кроме Луизы, он не чурался женской компании, охотно участвовал в пикниках, частенько заканчивавшихся постелью.

– О чем ты? – спросил он, ожидая подтверждения своей догадке.

Она прикрыла глаза, вспоминая.

– Есть страсти не греховные, а естественные, славящие Бога и избранный нами путь во имя его, – медленно произнесла она и открыла глаза.

– Прямо здесь? – спросил он.

– А почему нет?

– Но, Луиза, я не хотел бы…

– Что здесь плохого?

– Мне кажется, ты ничего ко мне не чувствуешь.

– В том-то и состоит моя беда, но это ничего. Важно то, что никто и никогда не любил меня так, как ты. А что я чувствую, я и сама не знаю.

На сцене актер в образе Джеймса Монро, держа в руках свиток договора, выразительно зачитывал его. Луиза встала и, дернув за шнур, опустила бархатную портьеру, расправила ее по всей ширине ложи, скрывая ее от всего театра. Громадный зал внезапно уменьшился до размеров крошечного приватного кабинета. Сделалось темно. Узкая полоска света проникала в ложу снизу, оттуда, где портьера не касалась пола, да из щели, образованной неплотно закрытой дверью.

Она стояла у портьеры, словно тень в царстве теней.

– Подожди, – прошептал Том. Встав с кресла, он направился к двери, прикрыл ее и задвинул изящную позолоченную щеколду.

Затем Сэйерс повернулся к ней.

– Луиза, ты знаешь, я ни в чем не могу отказать тебе, но если ты собираешься всего лишь вознаградить меня, то уж лучше я пойду отсюда.

– Том, – позвала она. – Не вознаградить тебя я хочу, а возродиться с твоей помощью, ведь ты же сам говоришь, что душа моя еще жива. Сделай так, чтобы я поверила в это. Верни меня к жизни. Кроме тебя, никто не сумеет мне помочь.

Луиза сбросила на пол перчатки, расстегнула крючки взятого напрокат платья.

– Развяжи вот тут, – попросила она.

Едва сдерживая дрожь, он развязал бретельки, и рубашка, скользнув по телу, опустилась на лежащее вокруг ног платье.

– Сколько лет я мечтал об этой минуте, – произнес Сэйерс.

– Я знаю, – ответила Луиза.

Сэйерс стянул с себя фрак, так быстро, что швы под рукавами затрещали. Из коридора донеслись тяжелые шаги. Затем кто-то постучал в дверь, толкнул ее. Послышались приглушенные голоса, но вскоре все стихло.

– Тебя не смущает моя татуировка? – спросил Том. – По глупости сделал в юности.

– Достаточно разговоров.

Сэйерс начал было рассказывать Луизе об обращении к пожилому китайцу с просьбой вытатуировать на руке ее имя, но тот слишком плохо знал английский и написал одну букву неправильно, как вдруг потерял дар речи, когда увидел, что она, сняв с себя последнюю одежду, предстала перед ним совершенно обнаженной. Луиза протянула руки и шагнула к нему. Во мраке ложи тело ее отливало лунной белизной. Ему вдруг показалось, что все ее движения рассчитаны, а она отлично сознает, какой эффект они произведут на него, но мысль эта исчезла так же внезапно, как и появилась. Он смотрел на нее будто завороженный.

Пол ложи, очень жесткий, сделанный из массивных досок, пах свежей краской.

Но что это сейчас для них значило?