Текст книги "Малой (СИ)"

Автор книги: Степан Мазур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

И перед демонёнком поставили тарелку, наполненную чёрной жидкостью, но с запахом столь удивительным, как будто в тарелку не нефти налили, а подкрашенную амброзию.

– Тогда я предпочту смерть, будучи сытой, – вклинилась в разговор Мара и тут же опрокинула в себя всю тарелку, опередив брата и широко раскрывая рот.

– К чему такие жертвы? – удивился Люцифер, но скорее большой ёмкости рта у на вид хрупкой, хоть и бледной. Девушки.

– О, это не жертвы. Это лишь дань… мастерству ваших шефов, – с довольным видом кивнула сестра, вытерла рот и подмигнула брату.

Уж что-что, а яда она на своём жизненном пути отведала немало. И обладала внутренним антидотом для любого из них. Так как в какой-то степени сама была ядом после всего пережитого.

Подождали с минуту. Но Мара не билась в припадках, её не трясли конвульсии, даже глаз не дёргался. И демонёнок понял, что суп хорош. Тут же подхватил ложку, отведал прямо из котелка.

Глаза расширились от удивления:

– Да он хорош!

Люцифер рассмеялся, шеф-повар улыбнулся, довольный похвалой. А затем их повели в трапезную залу. И по пути хозяин замка признался:

– Никогда не понимал, зачем травить своих врагов. Можно же славно потрапезничать вместе, а потом уже сойтись в кровавой битве на мечах.

– Или в шашки поиграть… на выбывание, – кивнул Даймон, ложки супа которому было мало. Но брать с собой котелок с огня тоже дурной тон.

«Сами принесут и подадут», – подумал демонёнок, с сожалением покидая адскую кухню.

В том царстве повара-демоны продолжали творить, создавая кулинарные шедевры, которые навсегда останутся в его памяти после первой же пробы. Таково их демоническое очарование… Но какового же предназначение?

«В конце концов, сестра может быть первым дегустатором каждого блюда», – решил демонёнок и за большим столом сел поближе к ней.

Мара думала точно так же. Она лишь пробудила аппетит, но совсем не утолила голода.

Люцифер хлопнул в ладони и длинный, огромный стол тут же стал наполняться едой на подносах, в котелках, да на кастрюльках, в пиалах и бокалах. А к блюдам столь изысканные напитки, что за один глоток смертные готовы продать душу.

Даймон взял золочёную вилку в руку, так похожую на трезубец и посмотрел на Мару. Сестра тут же взяла кусочек от одного блюда, попробовала. Кивнула. Затем от другого. Повторила. Через несколько минут на столе не было ничего, чего не коснулись бы её руки. И хоть малую краюху, но отломила.

Брат с трудом дожидался, пока все блюда будут проверены. А Мара с видом знатока кулинарных искусств, только пальчики облизнула и заключила:

– Налетай!

Только Пукс ничего дожидаться не стал. Сидя на стуле, он подтягивал к себе лапой ближайшее блюдо и тщательно принюхивался. Собачий нос и без того мог определить любой яд, а демонический собачий нос – тем более. А глядя на то, как пёс уплетает блюда одно за другим, Малой тут же сориентировался и начал забирать еду у него.

Пукс рычал, Малой рычал в ответ. Но порычав друг на друга пару минут, оба поняли, что стол большой и еды всем хватит.

Съев первое блюдо из тушёного мяса на кости с чудо-приправами, Даймон вдруг понял, что за столом не только они с Люцифером. За это время, пока он насыщался, к ним присоединились прочие демоны. И теперь за столом сидели хмурые исполнители тёмной воли господина пяти-шести метрового роста. Как у истинной знати, у каждого такого десятки рогов, громадные, но сложенные крылья, хвосты, чаще копыта копыта, но иногда – когти, и даже – пальцы. Почти у каждого хитиновая броня.

«И наверняка кости по крепости как титан», – прикинул демонёнок, ощущая свою незначительность по сравнению с этими громилами. Но чудесным образом за столом все были равны. Как маленький демонический пудель и ребёнок, так и демон-титан. И лишь глядя на гостей за столом периферийным зрением, можно было определить их истинный рост.

Когда первый голод гостей спал, Люцифер промокнул губы салфеткой и хлопнул в ладоши:

– Итак, мы отдали дань уважения поварскому искусству, пора бы уже и поговорить. Сегодня за столом сам Антихрист и его свита, которая… его же сюда и отправила. В ад, в смысле.

– А разве Антихрист не из ада? – спросил подсевший к столу Велиал, потирая место укуса на ноге от собаки.

– Признаться честно, я не знаю где он родился. Но там, где ходит наш отец, опасно. Даже горные козлы разобьются по тем тропам. И гораздо важнее, к чему приведёт эта тропа. А по итогу мы имеем, что большая половина ада разрушена, наши собратья пали, заговор низложен, не начавшись. И я даже не знаю с кого спросить. С Малого, который просто там побывал, с его спасителей или с вас, как ответственных лиц, но безответственных по своей сути.

Асмодей тут же посмотрел на самого толстого демона, который поглощал всё за столом, чего качался, прямо с подносами и тарелками.

– Это всё Бегемот! – заявил демон и от такой наглости жирный демон даже перестал жевать.

– Я? – переспросил он и тут же возразил. – Нет, это всё – ты! И не ты ли был ответственен за диверсии на тропах Сатаниила? Почему он вообще всё ещё ходит? А хотя бы потому, что ты всё прошляпил!

Астарота позабавил этот диалог и ткнув плечом Даймона, он добавил:

– Видишь, как грызутся? А было бы из-за чего. Мы ведь до сих пор не знаем, что задумал Сатана. А все наши действия, которые должны быть противодействиями относительно ему, в угоду этому бессмысленны. Но мы должны продолжать.

– Почему? – несколько удивился демонёнок.

– Потому что мы находимся на вершине пищевой цепи. И всё, что здесь происходит, никто понимать не должен. Но хотят они этого или нет, принять должны… Всё понял?

Даймон уже хотел покачать головой из стороны в сторону, но тут Люцифер снова взял слово:

– Итак, дамы и господа, демоны и демонессы, как известно у нас два пути. Либо предложить нашим чудным поварам запечь наших гостей в пироге и тем самым буквально проесть наше бремя. Либо…

– Либо? – повторил с надеждой демонёнок.

– Либо перевербовать наших врагов и сделать их нашими друзьями.

– Ну или хотя бы союзниками, – дополнил Велиал, с опаской утягивая баранью ногу из сферы интересов демонического пуделя за столом в свою тарелку. – Всё-таки если у них такой разрушительный потенциал, то это надо ценить по достоинству.

Пукс выждал момент, и вроде бы уже смирился с происходящим, но в последний момент вцепился в уплывающую добычу и Велиал тут же замахал им вместе с ногой как веером над столом.

– Итак, а пока вы развлекаетесь, мне есть что рассказать. Начну с главного. Как-то раз я пошёл по тропе следом за отцом. И что бы вы думали, я увидел?

Глава 29

В круге девятом: рассказы старой тропы

Самые прочные в мире врата – двери, охраняющиеся Законом, распахнулись и впустили Сатану в себя. Он повис в пространстве. В голове кружился разноцветный калейдоскоп. Зрение, слух, обоняние и другие органы чувств и восприятия, в том числе и вновь открытые, вышли из строя.

Невозможно определить: где верх, где низ, где там, где тут. Организм выворачивало наизнанку. И это при его силе!

Соблазн использовать Силу Хаоса стал слишком велик, но Сатана сдержался, отключив все стороны восприятия, прекрасно обходясь без всех, кроме своего внутреннего Я. Фактически – души.

В недрах сознания зазвучал громоподобный голос. Он звучал отовсюду и в то же время ниоткуда. Словно был вне пространства. Первый отступник говорил с Законодателем.

– Вот мы и встретились, сын мой.

– А я смотрю, гостеприимство твоё на прежнем уровне. Я чуть сам в себе не растворился.

– Ты жил в лучших условиях из возможных, но предпочёл покинуть меня и скитаться по миру. Чем же этот день отличается от прочих? Потерпишь.

– Сочтёмся, – тут же пообещал Сатана Богу и расправил совсем не опалённые крылья. А как по виду, так вполне себе здоровые.

Помолчали, после чего беседа возобновилась. И громогласный голос вновь пронзил всё существо Сатаны:

– Итак, ты создал мир, подобный моему, но его полную противоположность. И наполняешь его грешниками под завязку.

– Так и есть. Ты придумал грех, я придумал место для отступников, – ответил Сатана.

– Почему же я не вижу в твоём аду ведьм, оборотней и различных кровососов? Разве они не дети ночи?

– Они низшие слуги и служат только в физическом мире, а по истечению гарантийного срока службы превращаются в прах. Ведь у них нет души. И пытать там нечего.

– Зачем же ты пытаешь все остальные души? Разве все эти мириады человеческих душ должны гореть в пламени ада за свои прегрешения?

– Ты придумал правила. Я караю тех, кто их нарушает. Это баланс. Как говорится, любишь тьму, люби и кутерьму.

– Баланс? – задумался Бог. – Но я бы охотно простил их и предложил попробовать снова.

– Нет, так не пойдёт. Всякий, кто ослушается тебя, должен быть наказан. Потому я иду по тропе от Врат рая, создавая этажи для тех, кому до них никогда не дойти.

– Но ведь ты мешаешь им дойти.

– А как ты хотел? Жизнь сложна, а смерть – тем более.

– Но откуда люди знают о преисподней, девяти кругах ада, и в сущности, обо всей вашей строгой иерархии падших?

– Они и не знают, – признался Сатана. – Они думают, что знают, тем самым, создавая наш мир. Их мысли материальны. Ведь ты наделил их своей частичкой. Частичкой Творца. Я говорю о душе, которую я буду охотно пытать до тех пор, пока она не поймёт своего потенциала. Но закалённый клинок становится только лучше. Не так ли, отец?

Бог поморщился и почесал густую бороду, пробормотав под нос:

– Где же я допустил ошибку в твоём воспитании?

– Не переживай, отец. Я всех их вылечу.

Последним мыслеобразом Сатаны была… улыбка. И только в момент его ухода Бог понял, что сын задумал что-то глобальное. И зная его характер, он скорее переплавит в адском пламени мириады душ, чем свернёт с задуманного им пути. Но с этим Творец уже не мог ничего поделать, наделив каждого из своих детей свободой выбора. В сущности, Сатана был не просто олицетворением зла, но и свободно мыслящим существом с творящим потенциалом, стремящимся понять саму суть человеческой души.

С широкими крыльями он парил над миром в дни своего поиска, наблюдая за людьми, их радостями и страданиями. Он был не просто падшим ангелом, крылья которого становились чёрными, подобно крыльям ворона в моменты отчаянья, но и вечным искателем, жаждущим познать, что движет сердцами смертных.

А когда крылья уставали, он опускался на тропу и шёл дорогой смертных, чтобы послушать их истории и сделать свои выводы. Во времена подобных странствий его глаза, как два бездонных океана, отражали все оттенки человеческих эмоций, от любви до ненависти и от надежды до отчаяния. Он погружался в человеческие страсти и сам становился подобным человеком. Но лишь для того, чтобы понять, что задевает их побольнее. И как рыбак, обнаруживший отличную прикормку, затем тут же рассыпал её вокруг себя, мутил воду, а затем забрасывал удочку и ловил, ловил, ловил, пока сам не уставал от трофеев.

Однажды приключилось следующее. В тихом северном городке, где жизнь текла размеренно в трудах и заботах, как спокойная река, вытекающая из озера, никогда не происходило ничего значимого. Но Сатана заметил, что люди их этого места почти не попадают в ад. Решив проверить, как так получается, он вновь сложил крылья и опустился на землю, (что как известна безгрешной не бывает со времён падения ангелов).

Сатана принял облик простого странника, одетого в изношенный плащ, и начал свой путь среди людей, чтобы узнать истину. Его голос был мелодичным, а слова сладкими, как мед. Он говорил о свободе, о том, как важно следовать своим желаниям, и вскоре стал любимцем местных жителей. Ведь их его речей следовало, что жить надо проще, да и сама жизнь – коротка. И надо попробовать всё.

Доверчивые люди, что прежде даже не слышали о таких свободах, охотно предавались греху и тихий городок стал городом постоянного веселья и смуты. Сатана добился своего даже слишком просто. Но с каждым днем, когда он завоевывал сердца, в его собственной душе росло беспокойство. Он видел, как люди, следуя его советам, теряли себя в погоне за удовольствиями. Их смех становился все более пустым, а глаза безжизненными, как пустыня. Брошенные взрослыми дети лили слёзы, не понимая почему взрослые перестали о них заботиться и почему на смену заботе в трудолюбивых семьях пришёл голод и отчаянье.

Глядя на грязных оборванцев детей, которые совсем недавно бегали по улицам без забот в чистых одеждах с хорошо вычесанными волосами, Сатана, достал из локона одного из них репейник и вздохнул. Пришло понимание, что его влияние ведёт уже не к соблазнам, но к разрушению. И начал сомневаться в своих деяниях.

– Я же просто рассказал вам о грехах прочих! Почему же вы сами их избрали? – вновь рассказывал он людям на улицах, но те лишь смеялись в ответ, уже не воспринимая других его слов, кроме тех, что вели к падению.

Городок поник, заборы покосились. И на смену тучным стадам пришло запустение, а на пышных нивах отныне рос лишь репей, которого всё больше становилось в давно не чёсанных детских локонах.

– Вы меня вообще слушаете? – уже кричал Сатана людям, но из всех когда-то пышных производств в городе без убытка отныне работали лишь гробовщики. А они ребята молчаливые и угрюмые. Такие не будут спорить с его философией, ровно как не будут возражать или восхищаться его речами.

И всё же одно исключение среди гробовщиков было. Это была девушка по имени Луна. Сатана повстречал её на закате солнца, когда оно окрашивало небо в огненные цвета. Эта девушка с улыбкой по жизни сколачивала гробы, с ней же ложилась спать и с ней вставала. Даже на похоронах её видели улыбающуюся, напевающую песенки вместо псалмов. Потому Луну не любили местные священнослужители. Ведь пока звучали молитвы, и все скорбели, Луна развлекала детей, корча рожицы, а то и бегала с ними так, где нужно было стоять смирно и думать о вечном. А что в самой голове Луны, никто бы сказать не решился. Очевидно, что ветер гуляет!

И всё же Сатана заметил, что пока одни грешат, а вторые скорбят по тем, кто перестал работать и платить взносы в церковную кассу, Луна как раз работает за семерых, не знает уныния и не ведает греха. В том плане, что он вообще ей не интересен. Алкоголь для неё горький, дым сигарет не вкуснее свежего воздуха, а любое свидание с мужчиной она охотно променяла бы на беготню с малышнёй, о которых заботилась при первой возможности, покупая у бродячих торговцев для них еду со своего скудного заработка. Ведь пока Луна трудилась, весь доход уходил её боссу. А ей доставались лишь крохи.

Но судя по виду, даже эта досадная неприятность ничуть не печалила девушку. Ведь Сатана пристально наблюдал за ней день за днём. Пока не понял, что Луна была светом для серого, стремительно хиреющего города. Но горожане лишь морщились от этого света, всё более привыкая к тьме в своих сердцах.

Сама же Луна не боялась Сатаны. Она охотно разговаривал с ним, делилась всем хорошим, что случалось в её жизни и никогда не рассказывала о плохом, как бы плохо ей не было. И даже когда девушка падала в обморок от истощения, стоило ему поднять её на руки, как она снова улыбалась и заявляла что-то вроде:

– О, какой сегодня сильный ветер. Меня просто сдуло.

– Но ведь сегодня почти штиль, как если бы мы жили у моря.

– Действительно? А мне показалось, что дует так, что голова кругом! – приходила в себя девушка, благодарила его за помощь и вновь возвращалась на работу, где трудилась от утренней зари до вечернего захода солнца. И лишь поздним вечером у неё оставалось немного времени, чтобы поговорить с ним.

С каждым разговором с Луной Сатана понимал, что его истинная природа не только в том, чтобы сеять хаос и сбивать с пути людские души, но и в том, чтобы помочь таким людям найти свой путь. Да, ему было интересно наполнять тысячей душ адские круги, философствуя с людьми, но протянуть руку той, что не такая как все – тоже оказалось приятно.

– Послушай, Луна, а у тебя есть мечта? – однажды спросил девушку искуситель.

– Конечно, есть. Я хочу, чтобы дети беззаботно смеялись, как раньше. В последнее время им тяжело. Родители совсем перестали уделять им время. Так не должно быть.

– А как должно быть? – уточнил Сатана, чтобы точно ничего не перепутать.

– Иначе, – ответила девушка с той же лёгкой улыбкой и легла спать, отдаваясь сну хоть на краткий миг в ночи между заботами по быту, беспокойством за семью и помощью детям, у которых и семьи то теперь никакой нет, так как одни родители безработные разгильдяи, а другие бесполезные словоблуды, которые и работать то не планируют.

Крепко задумался Сатана и начал использовать свои силы, чтобы направлять их к свету, а не к тьме. Ведь исполнить пожелание Луны можно было лишь всё вернув с головы на ноги. И в том городе он вместо искушений отныне стал источником мудрости для каждого, помогая людям осознать свои истинные желания и стремления. Тогда они оставили бутылки в баре, сигареты на прилавках магазина, но взялись за кирки, лопаты и вновь начали трудиться целый день напролёт, чтобы возвращаться домой под вечер усталыми, но довольными. Ведь дома их ждали семьи, которые они кормили. И дети за столом больше не выглядели нищими оборванцами, а стали сытыми и довольными. А ещё с охотной и улыбкой рассказывали, как прошёл их день, всегда вспоминая что-то хорошее, но никогда не жалуясь на плохое. Ровно так, как и учила неунывающая Луна.

Осознав, что путь на тропе у города завершён, Сатана так же понял, что в этом удивительном путешествии он стал не просто символом зла, а проводником к пониманию себя. А какой человек внутри это уже зависит от него. Одни обнаружат свет, другие тьму. Но даже когда всё вокруг заволокло туманом и не понимаешь, что делать, даже в самых тёмных уголках души может зажечься искра света. И каждый имеет право на искупление, если остановится и спросит себя – так ли он живём?

Покинув город, Сатана вернулся в тень. Но уже не как падший ангел, а как мудрый наставник, который точно знал, что теперь работы у гробовщиков станет меньше. А поводом для улыбок у детей – больше.

* * *

– И вы представьте! – возмущался Люцифер. – Целый город на свободу отпустил! А у нас потом недобор. Работать некому, котлы стынут. Черти не кормленые, бесы волнуются. Так одного-двух десятков городов не досчитаешься и всё, анархия, беспорядки. Так следом и ад развалиться без пополнения. Души они ведь что? Материал! А без материала демоническая стройка быстро встанет.

И Люцифер начал так активно размахивать куриной ножкой в руке, негодуя, что пришлось прервать рассказ.

Пукс терпел до последнего. Но когда жестикуляция адского босса усилилась, терпение привратника с собачьими повадками, привитым на Земле, лопнуло.

– Ам! – сказал демонический пудель, сомкнув челюсть на ладони Люцифера.

– А-а-а! – возмутился хозяин замка.

– Ням-ням! – добавил Малой и в восторге захлопал ладошами. Но так резко начал двигаться, что количество съеденного перевесило ёмкость желудка, от чего Антихрист тут же начал исторгать из себя лишнее.

– А-а-а! Он поливает нас не святой водой! – возмутился Асмодей, которому досталось первым, после чего обожжённую кожу начало жечь кислотой, от которой не мог устоять даже демонический босс нижнего круга.

– Спасайся кто может! – завопил следом Велиал, но чем только сконцентрировал внимание на себе.

Малой тут же повернулся к нему и обдал с головы до ног. Затем досталось Бегемоту и ещё паре-тройке чёртовой дюжины гостей, уничтожая на месте почти всю элиту демонического мира.

Но когда струя из съеденного и кислоты почти достигла Люцифера, тот скинул Пукса с ладони, выставил руки перед собой в защитной печати и завопил:

– Да идите вы сами тропою отца, раз слушать не хотите!

И скорее принудительно, чем добровольно он открыл портал, который вёл на не низшие круги ада, а на самый верх. Наружу. Этот ход можно было считать запасным или просто вентиляцией, когда всё так надоедает на самом дне, что хочется вылезти наружу и просто подышать свежим воздухом. Людей посмотреть и себя показать.

Единственное, что не учёл Люцифер, так близкий к смерти, это то, что портал, который Сатана использовал для как «чёрный», наведываясь на землю, на те души, что не служат аду, но весь его прошли, сработают совсем иначе. И сразу доставят их… в рай.

Это была лазейка, которую Сатана оставил для себя на тот случай, если снова захочется поговорить со своим отцом, но так ни разу ей и не воспользовался.

А тут надо же – пригодилась!

Глава 30

Тем временем дома-3: на прорыв!

Медведь сидел на кухне, безотрывно глядя на телефон в своих лапах. Каждый посторонний, глядя на него, мог бы сказать, что он не в себе. Но Михаэлю было всё равно. За окном шли дожди, светило солнце, вставала и исчезала луна или солнце, а он всё сидел и сидел на кухне, глядя то на один, то на другой гаджет. На подзарядке периодически стоял планшет, затем сотовый, затем снова планшет, а вестей всё не было и нет.

Но медведь-оборотень не сдавался. В своей звериной форме он был неприхотлив. Признаться честно, аппетита не было и в человеческой. Из всех мыслей только смотреть на телефон в лапе, который вот-вот загорится сообщением от банши.

– Давай, Агата Карловна! Ну же! – периодически бормотал Михаэль, сидя на стуле. Затем – сидя под столом, у стола, и наконец – на столе.

На кухню бледной тенью себя прежней зашла вампирэсса. За последние дни на нервной почве она сбросила все годами накопленные килограммы. И теперь стройнее дамы во всём Мрачново было не сыскать. Но эта долгожданная победа была матери ни к чему. И на бледном как мел лице не отражалось никаких эмоций, кроме как тоски, уныния и печали. С тех пор, как разом исчезли из семьи все дети, она лишь иногда заставляла себя подняться с кровати и прийти на кухню, где они уже на пару с медведем смотрели на телефон или планшет, но не могли обронить и слова.

Кусок в горло не лез, выпечка давно засохла на противне, а крошкам и сору повсюду радовался разве что Оспа. Работая в последнее время вместо пылесоса, он просто закидывал в себя разную мелочь, затем долго и выразительно смотрел то на одного, то на другую хозяйку с погасшим взором и удалялся к себе в щель в стене, бормоча:

– Да уж, так недолго и хвост протянуть.

Насчёт беспорядка в доме бурчал домовой Топот, но как-то тихо, в полголоса. Раньше то в доме был просто хаос и сущий ад в плане беспорядка, а теперь просто пыльно и тишина такая, что любой шорох кажется шумным.

– Не, ну вы это… не надо так, – вроде предлагал он, но едва пытался заговорить с хозяевами, как сам себя обрывал на полуслове тихо и удалялся к себе на чердак. А там тоже никакое дело к нему не шло. Ни топор, ни молоток в руки не давался. Даже обои передумал клеить. Хуже того, понимание пришло, что тяжко ему без детского смеха, возмущений или хотя бы какой-нибудь самой мелкой ругани.

– Нельзя же так, – совсем тихо добавлял он, но как именно «льзя», ничего не мог придумать.

Так бы они все вчетвером и засохли в доме, закрывшись от всех соседей и почтальона, которого теперь никто не гонял, но однажды в дверь требовательно постучали!

– Открывайте, Адовы! – потребовал знакомый голос, который Михаэль очень рассчитывал услышать через динамик. Но через порог или через приоткрытое окно – тоже ничего, сойдёт.

Вампирэсса с оборотнем наперегонки бросились к двери, но всех опередил Топот, уже распахнувший её во всю ширь.

Агата Карловна предстала перед ними во всей красе: в неизменных очках, собранная, с кудрявыми волосами, как и полагается банши в летах.

– Так, Адовы, у меня есть новости! – с порога заявила тётка не по родству, но по призванию. – Я знаю, что задумал Сатана!

Медведь с вампирэссой тут же переглянулись, и Блоди с надеждой в голосе спросила:

– А ты знаешь, где дети?

– Я потянула за все свои ниточки и их нет нигде в этом мире. На днях у меня на приёме даже один ангел был. И в раю их тоже нет. А это может означать только одно.

– Што ангелы тоже ходят к психотерапевту? – первым спросил очевидное Топот. – Вот до шего люди-то доводят!

– А как иначе? С такой-то работой! – усмехнулась Агата Карловна и тут же перешагнув порог, добавила. – Так что дети могут быть только в одном месте, где нет со мной связи. Это ни что иное, как ад! И раз туда даже Сатана в последнее время не собирается, нам туда самая дорога! Меня уже тысячу раз после работы на Первом Подпольном канале приглашали.

– Как это ад? – переспросила Блоди со всё нарастающим волнением. – Как это ад? Нам же нельзя в ад! У нас души нет! Скажи, Михаэль?

Супруг тут же перекинулся в человеческую форму, но вместо ответа лишь закивал, от чего глаза закрыла рыжая чёлка.

– У нежити нет души, значит и ад, как и рай, нам не положен, – разъяснила тётке вампирэсса. – Мы, когда умрём, то совсем умрём, без второго шанса на лучшую жизнь. Скажи, Михаэль? Такие как мы не мечтают о другой жизни!

Супруг снова закивал, да так энергично, что едва голова не оторвалась.

На что Агата Карловна лишь улыбнулась и ответила:

– А это мы сейчас и посмотрим. Можно вам в ад или нельзя.

Башни достала ручку, позаимствованную у Сатаны на приёме и провернула колпачок. Тут же посреди гостиной полыхнул портал.

Банши показала на него рукой:

– Что ж, проследуем? Всё просто, если нет души, то вы просто умрёте. А если есть, то попадёте в ад. Расклад, честно говоря, так себе. Но выбор все же есть.

На этот раз Михаэль кивнул решительно, почти строго и первым сделал шаг к порталу. Но Блоди тут же подхватила его под руку, объяснив:

– Что ж, если сгинем, то хотя бы в попытке спасти наших детей. А то эта тишина в доме убьёт меня первой.

– И не говори, любовь моя, – сказал оборотень и на всякий случай снова приняв звериный вид, зажмурил глаза перед синевой портала.

Они сделали шал и оба исчезли. Банши посмотрела на светящийся красным колпачок и объяснила для домового и крыски:

– Горит красным. Значит, прибыли в ад! А ещё это значит, что душа у них есть… Теперь есть. У родителей иначе быть не может.

Сказав это, банши сама шагнула в портал. Мало отправить родню в ад, нужно ещё и помочь вернуться.

Оставшись в гостиной одни, крысёныш и домовой переглянулись.

– Слушай, а у домовых есть душа? – первым нарушил молчание домовой, готовый ради этого дела снова стать даже чердачным.

– Не знаю, но у крыс точно есть! – заявил Оспа.

– С чего ты взял?

– С того, что душой чую, в холодильнике ещё есть сыр, – невозмутимо ответил грызун.

– Но это же обоняние! – возмутился Топот.

– Ха! Одно другому не мешает, – ответил Оспа и гордо зашагал к холодильнику, который теперь ни одним медведем не охранялся.

* * *

Некоторое время спустя.

Попав в ад, трое необычных существ даже не подозревали, какое приключение их ждёт. Но первой сдалась на предбаннике Агата Карловна.

– Так, на блуждающие души я уже насмотрелась. Идём дальше, – после чего снова провернула колпачок. Портал вспыхнул сразу.

Но и первый уровень ей не понравился. Сначала наткнулись на лодку посреди бывшего русла реки без опознавательных знаков, потом попали на руины города, что теперь представлял собой скорее палаточный лагерь, где одни черти бегали и кричали «купи-купи-купи», а другие «продай-продай-продай» и постоянно дёргали единственных гостей за последнее время за рукав или штанину. Тогда как сразу несколько чертей просто представляли им контекстную рекламу, разыгрывая целый спектакль со словами:

– Пропали дети? Не знаете, чем заняться в поиске семейного счастья? Посетите ад, чтобы понять, что раньше всё было не так уж и плохо!

Посмотрев на это дело так и этак, Агата Карловна снова достала ручку и повернула колпачок со словами:

– Так, тут их тоже нет.

И они начали прыгать с уровня на уровень. А на каждом уровне одна разруха и запустение. То змеи, связанные в узел, попадаются, то бесы с полубесами с табличками «голосуй за…», то собаки двухголовые, которые очевидно раньше имели по три головы. Ну а как на джинов и ифритов с носками на головах вместо чалмы наткнулись, сразу поняли – страдает ад, вошёл в острую фазу кризиса.

Чем больше оборотень, вампирша и банши пробирались, тем больше думали. О жизни и смерти, о детях, семье и ответственности. О многом думали. Да вот хотя бы что им теперь с душой делать, которая и Агате Карловне за компанию досталась.

Каждый из них носил в себе тайны, которые переплетались, как нити в древнем гобелене. Но это когда было? В молодости! А теперь что? Теперь зрелость. Время, когда страсти заменяются мудростью. Но что с этим делать – решительно не понятно. Потому что опыта не хватает. Душевного.

Так и брели, уныло разглядывая ад или то, что от него осталось, также открывая для себя нечто новое. Оборотень, например, с его могучими мускулами и острыми, как бритва, когтями, был символом силы и дикой свободы для чертей и бесов. Но сам Михаэль был совсем не против избавиться от этой силы, чтобы как следует почесаться. Потому глаза его отражали не только жажду приключений, но и глубокую тоску по утраченной человечности. Отныне он был изгнанником, бродягой, который искал своё место в этом безжалостном мире. А всё почему? Да потому, что ад не позволял ему перекинуться обратно в человеческое обличие! Так медведем и ходил, да мычал на жену, что прыгнул в портал не подумав.

В то же время вампирша, облачённая в черное, как сама ночь, была воплощением загадки для каждого жителя ада. Церберы обходили её стороной, а некроличи и зомби, что на особом договоре, смотрели на неё с сомнением. Каким ветром занесло под Антисолнце? Под которым её кожа светилась бледным светом. Тогда как губы были окрашены в насыщенный красный цвет, словно кровь, которую она так жаждала. Но вокруг на кого не глянь, либо яд, либо мёртвая жижа по венам. У мертвецов иначе не бывает, а демонов, чертей да бесов жевать – себе дороже. Тогда-то Блоди и поняла, почему в аду нечисти нет. Ей просто нечем питаться!

Голод одолевал вампирэссу. И пусть по жизни она была искусной манипуляторшей, способной завораживать и обольщать, но здесь это не работало ни на ком, кроме мужа. А тот в шерсти весь. Кусать такого – потом волосами плеваться полдня. Залежалыми.

Одно поддерживало голодную мать. Понимание, что дети её тоже не кормлены. И каким образом прошли через все эти круги ада, когда сама идёт, спотыкаясь, одному Сатане и известно. Вот и заставляла себя идти молча и даже на мужа не кричала. И тётке ничего не выговаривала. Это малая плата за искупление своих грехов, которые тянулись за ней, как тень по жизни. Но настало время расплаты. И лучше всего страдать было в мире, где нет выпечки.

Банши же с её пронзительным криком, который мог заставить даже самых смелых трепетать, была духом, предвестником смерти. Но это там, на земле её боялись и уважали за командирский голос и стратегический ум. А здесь её длинные, струящиеся волосы развевались, как облака и глаза светились таинственным светом. Но лишь потому, что помыть голову не было никакой возможности. В аду с водой острый дефицит. Ни попить, ни душ принять. Единственную реку, которую встретили – всякое живое существо стороной пройдёт.