Текст книги "Код Атлантиды"

Автор книги: Стэл Павлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

– Прав? В чем прав? – потребовал Скотт.

Гэнт кивком указал на экран.

– Немного терпения.

На мониторе высветилась дата: восьмое марта 2012 года. Неожиданно всю его поверхность обагрили громадные пурпурные волны, растекшиеся во все стороны.

Пирс уже видел эту запись и все равно пришел в восторг.

– Вот это да!

Хаккетт наклонил голову.

– Можно взглянуть еще разок? На увеличенное изображение?

Гэнт выполнил просьбу, нажав несколько кнопок. На экране из толщи льда опять выплеснулись волны искаженного цвета, как брызги от брошенного в пруд булыжника.

– По размерам этот кусок земли не больше Манхэттена.

Скотт чувствовал себя загнанным в тупик.

– Да что, черт возьми, это такое?

– Нечто вроде интенсивной сейсмоволны, – пояснил Дауэр. – Похоже, много общего с материалом, называемым углерод-60.

Хаккетт несколько секунд изучал изображение, потом негромко попросил:

– Можно прокрутить еще разок, в режиме замедленного воспроизведения?

Гэнт и Дауэр обменялись многозначительными взглядами. Дауэр явно чему-то радовался.

– Мы знали, что ты догадаешься.

– О чем? – спросил Мейтсон требовательно.

Было понятно, что и ему известно далеко не все.

Хаккетт неотрывно смотрел на монитор.

– Майор Гэнт, не могли бы вы отделить друг от друга каждый фрагмент того кадра, в котором волна выплескивается из эпицентра? – спросил он. – А потом наложить их один на другой?

Гэнт кивнул и принялся за работу, а Хаккетт обратился к остальным:

– То, что у нас получится, будет говорить само за себя.

Словно составная картинка-загадка из концентрических багряных окружностей, экран постепенно заполнили отдельные фрагменты изображения. И каждому из присутствовавших вдруг все стало понятно. Ученые принялись оживленно переглядываться и переговариваться, невозмутимыми остались лишь военные. Кубы. Прямоугольники. Изогнутые плоскости. Замысловато. Точно схематическое изображение…

– Это город, – прошептал Скотт. – Под чертовым льдом… Исчезнувший город!

– И, как видно, – заметил Дауэр серьезным тоном, – он каким-то образом связан с Солнцем.

Пирса будто загипнотизировали.

– Это не какой-нибудь неизвестный исчезнувший город. А определенный. Дамы и господа, добро пожаловать в Атлантиду!

– Боже правый… Мы разговариваем о комплексной системе адаптации в таком масштабе, о котором до настоящего момента я лишь теоретизировал, – пробормотал Хаккетт угрюмо.

Гэнт вывел на экран название: «Сказания о Всемирном потопе. Обзор мифологического наследия о самовоспроизводящемся начале», взял в руки распечатанную на бумаге копию работы и, почесывая щеку, принялся перелистывать многочисленные страницы.

– Доктор Скотт, – сказал он, – согласно вашему докладу, в Центральную Колумбию «пришел Бочика, человек иной расы с длинной густой бородой. Он принес дикому народу чибча закон, сельское хозяйство и религию. Но однажды его злая жена, Чиа, решила расстроить планы мужа и вызвала огромное наводнение, убившее почти всех. Бочика рассердился, изгнал жену на небо, где она превратилась в луну и стала светить по ночам, заставил отступить наводнение, помог уцелевшим спуститься с гор, и все началось сначала».

Скотт почувствовал прилив адреналина в кровь. До него сразу дошло, к чему клонит майор.

Гэнт перевернул страницу.

– Или вот еще. Предание индейского племени чикасо свидетельствует о том, что мир разрушила вода. Уцелели единственная семья и по паре животных каждого вида.

– Может, выберем другую букву? – оживленно предложил Скотт. – Как насчет «и»? Инки, к примеру, писали о проливных дождях и извержениях вулканов, которые затопили и сожгли землю. Когда между небом и землей разразилась война, инки решили, что раскололись Анды. А инуиты считали, что во время страшнейшего наводнения, а за ним землетрясения лишь самые ловкие и сообразительные успели спастись в горах или на лодках… Легенд о потопе существует в мире свыше пятисот. Я продолжил работу Ричарда Абдре, который, изучая легенды в середине восьмидесятых, собрал их восемьдесят шесть штук. Три европейских, семь африканских, двадцать азиатских, сорок шесть американских и десять из Австралии или стран Тихоокеанского бассейна. Абдре выяснил, что шестьдесят две из этих культур никогда не соприкасались с еврейской или месопотамской легендой, одна из которых положена в основу рассказа о Ное. Значит, появились все эти предания независимо друг от друга.

Начав работать над проектом, Скотт обнаружил обилие информации, на какое и не рассчитывал. Ему удалось раздобыть римскую, скандинавскую, германскую, ассирийскую, еврейскую, христианскую и исламскую легенды о крупном наводнении. Существовали шумерские предания о потопе и вавилонские, халдейские, зороастрийские, истории пигмеев, гикуйю, йоруба, баконго. Рассказывали о наводнении народы западного Заира, Кот-Д'Ивуара, Камеруна, индусы и китайцы. Батаки с острова Суматра к тому же считали, что Земля покоится на гигантском змее. Любопытно, но символ змеи фигурировал и во многих других культурах. Список легенд о потопе все пополнялся.

В любом уголке света, на каком Скотт ни сосредоточил бы внимание, отыскивались древние народы, верившие, что в тот или иной период истории землю опустошили небывалые потоки воды.

Объединяло легенды и кое-что еще. Скотт начинал догадываться, что за связь существовала между Атлантидой и Солнцем.

– Во многих древних мифах, – произнес он нерешительно, – также упоминается о циклической природе земных катастроф.

– Вы можете назвать точную цифру, доктор Скотт? – поинтересовался адмирал.

– Точную – нет, – ответил Скотт, нервно потирая руки, – но примерно их более сотни. И в нашей христианской религии стык тысячелетий – момент опасный. Эпоха Водолея началась в две тысячи десятом году. Водолей – символ воды. По предсказаниям майя, катаклизмы обрушатся на землю двадцать четвертого декабря две тысячи одиннадцатого года. С тех пор прошло три-четыре месяца.

Антрополог лингвистики обвел внимательным взглядом лица всех, кто сидел за столом. В явной тревоге.

– Даяки, проживающие на западе острова Калимантан, или Борнео, считают, что небо отдалилось, когда погибли семь первоначальных солнц, – сказал он. – Мексиканцы доиспанского периода верили в то, что предыдущие исторические эпохи заканчивались с приходом страшных бедствий. В «Анналах Куаутитлана» племени майя, которые были написаны в тысяча пятьсот семидесятом году на основании текстов, созданных несколько тысячелетий назад, эпохи называются «солнцами». Даже америнды и племена Амазонии полагают, будто земля была множество раз разорена огнем, продолжительным мраком и потопом.

Народ манси в Сибири верил, что периодически повторяющиеся опустошения сопровождались громом. Валлийцы рассказывают о трех бедствиях: наводнении, огне и засухе. Анаксимен и Анаксимандр в шестом веке до нашей эры и Диоген Аполлонийский в пятом утверждали, что мир время от времени разрушается и возрождается. Аристарх Самосский два столетия спустя заявил, будто живое на земле истребляется огнем и водой каждые две тысячи четыреста восемьдесят девять лет. Это мнение разделяет население Гавайев и предки исландцев.

Древние египтяне верили в Теп Зепи, Первые Времена, – эпоху, предшествовавшую нынешней, когда по земле ходили боги. Те же идеи мы находим у греков и римлян. А индуисты утверждают, что человеку отведено всего пять тысяч лет, состоящих из четырех эпох: золотого века, отличавшегося чистотой и праведностью; серебряного, в котором, разрознясь, люди позабыли о своих корнях и зажили отдельными племенами и семьями. Затем последовал медный век, характеризующийся зарождением и развитием торговли, потом – наш, железный, век Кали, в котором человеческие грехи разрослись до немыслимых пределов. Богатые зажили богаче, браки стали распадаться, расцвело буйным цветом воровство. Войны, научно-технический прогресс – проклятие нашей эпохи; ее в определенный момент должны мгновенно разрушить огонь и вода.

– Потряса-ающе, – протянул Хаккетт.

Скотт добавил:

– Согласно индуизму, наше время истекло.

– А о том, что впервые пятна на Солнце схематично изобразили китайцы, вы читали? – полюбопытствовал Пирс.

– Нет, не читал.

– Они занимаются этим более двух тысяч лет. Китайцы же первыми взглянули на понятие цикла с научной точки зрения. У них двенадцать астрологических лет. Год Петуха и так далее, ну, знаете?

Когда Гэнт нажал на кнопку пульта, в кабинете воцарилось молчание. На экране замелькали кадры новостных репортажей. Страшные. Леденящие кровь.

«На Малайзию обрушилась гравитационная волна».

«Продолжительные ураганы унесли жизни полутора тысяч человек».

«Токио серьезно пострадал от цунами».

«Двести погибших в результате землетрясения в Калифорнии».

«Средний Запад Соединенных Штатов занесен снегом».

«В Лондоне зафиксированы первые подземные толчки…»

– В Лондоне? – воскликнул Скотт. – Не может быть.

– Согласно Британской геологической службе – может. Очаг на необыкновенной глубине, колебания распространяются до самой Франции. Землетрясения в Лондоне случаются раз в двести-триста лет. Последнее было в тысяча семьсот семьдесят шестом году, то есть нынешнее даже немного запоздало, – сказал Гэнт. – В Лондоне и большей части Европы землетрясения – редкость. Сами понимаете, что означают эти толчки… – Объяснений не потребовалось. – Кстати, мы составляем график солнечной активности. Он соответствует Эль-Ниньо – плохой знак.

Эль-Ниньо называли природный феномен, аномальное потепление воды в Тихоокеанском регионе, случавшееся обычно раз лет в восемь–десять. Пассаты при Эль-Ниньо поворачивали вспять и устремлялись на восток, что приводило к наводнениям в Америке и засухам в западной части Тихого океана и в Африке.

– В тысяча девятьсот восемьдесят третьем году Эль-Ниньо стал причиной невиданных пыльных бурь в Мельбурне, – десять тысяч тон пыли носились по окрестностям со скоростью пятьдесят миль в час. Температура в городе держалась на отметке сто десять градусов по Фаренгейту, в пустыне достигала ста тридцати. В девяносто восьмом многие страны тихоокеанского бассейна пострадали от засух и пожаров, а Америка и Китай – от сильнейших наводнений. Июль того года считается самым жарким в мировой истории. Две тысячи двенадцатый грозит принести еще более серьезные стихийные бедствия.

Хаккетт, сидя на самом краю стула, поднял руку, словно школьник.

– И все это связано с подледным городом… Каким образом?

Гэнт бросил на Дауэра неуверенный взгляд. Адмирал ответил одобрительным кивком. Гэнт нажал кнопку, и экран заполнили кадры материала, отснятого в Арктике. Громадные облака розового газа на фоне темного неба. Газ уплывал к горизонту и там растворялся.

– Это Аврора Бореалис на Северном полюсе – северное сияние, созданное плазмой, которая выбрасывается Солнцем и достигает земной атмосферы. Розовый цвет – хороший знак. Говорит о том, что благодаря магнитному полю Земля удерживает в так называемых радиационных поясах захваченные частицы солнечного ветра, не позволяя им проходить в атмосферу и тем более к поверхности. А вот зеленый… Зеленый – сигнал опасности: плазма проникла-таки дальше дозволенного. Нам известно, что активность сейчас высокая. Необыкновенно высокая. А зеленого цвета нет.

Хаккетт насторожился.

– Вы намекаете на Антарктику?

– Я не намекаю, – ответил Гэнт. – Я утверждаю. Взгляните.

На экране возник вид светящегося огнями под толщей тьмы города. Над ним кружили широкие ленты зеленой энергии.

– Мельбурн, Австралия. Вот насколько далеко на север распространяется радиация, – сказал Гэнт.

Картинка на мониторе вновь сменилась – дневным светом и льдом, антарктической панорамой. Небо, несмотря на то что было не темно, зеленил природный феномен. Надпись под изображением гласила: «Прямой репортаж со станции Мак-Мердо».

– Не вижу ничего необычного, – произнес Хаккетт. – Такое время от времени случается. У плазменного облака есть собственное магнитное поле. Оно реагирует на магнитное поле Земли. Если буря положительна, ее притягивает отрицательный полюс Земли, то есть Южный.

– Верно, только это плазменное облако отрицательное, – сообщил Гэнт.

Хаккетт чуть не задохнулся.

– Тогда… происходит нечто действительно странное.

– Странное? Просто невозможное! Вы ведь понимаете, профессор, одинаковое не притягивается. – На экране запестрели цифры и диаграммы. – По нашим подсчетам, для наступления глобальной климатической катастрофы достаточно трех следующих одна за другой магнитных бурь, подобных этой. Беда коснется всех континентов. Моря буквально закипят. Повышенное атмосферное давление и ионизация вызовут землетрясения. Для ликвидации плазменного облака нужен энергоисточник невообразимой мощности. Нечто такое, что превышает возможности современной техники. Приспособление, которое, как мы предполагаем, открыли и используют китайцы.

– Легенда гласит, – вставил Дауэр, – что однажды Атлантида снова поднимется. За прошедшие пятьдесят лет, несмотря на принимаемые меры по защите окружающей среды, над Антарктикой образовалась озоновая дыра, пропускающая космические лучи и солнечную радиацию. Лед начал таять. В Атлантиде, реагируя на происходящее, что-то пробуждается, и мы не в силах этим процессом управлять. Регулировать солнечную активность у нас тоже нет возможности. Об этом глупо даже мечтать. Человечество приперто к стене. Загадочное устройство ускоряет происходящие в атмосфере Земли изменения. Помогает – намеренно или по ошибке – уничтожить нас.

Мейтсон скривил рот.

– Мы столкнулись с адской машиной, спокойно делающей свое дело, – сказал он. – Смотрим на нее благодаря снимкам со спутника. Не исключено, что по размерам она почти как вся Атлантида, – определить точно у нас пока не получается. Но ведь не станем же мы спокойно сидеть, пока нашу планету не разрушит глобальное стихийное бедствие. Что бы ни находилось подо льдом – оно явно не настроено по отношению к нам дружески. Надо заставить его угаснуть. Мы должны это сделать – незамедлительно.

– Что конкретно вы предлагаете? – невинным тоном полюбопытствовал Скотт.

Взгляды всех, кто был в кабинете, устремились на него.

– Надписи на стене, – пояснил Дауэр.

– Простите?

– На стене древние надписи, доктор Скотт. Факт существования Атлантиды – подтверждение древних мифов и легенд, с которыми вы столь хорошо знакомы. Кто бы ни построил Атлантиду, он создал никому не понятные тексты. Вероятно, с определенной целью. Мы считаем, что это некая подсказка; возможно, надписи объясняют, каким образом чертову штуковину можно выключить.

– Адмирал, – произнес Скотт испуганно, – если даже вы и правы, вряд ли эта махина программируется как какой-нибудь видеомагнитофон.

Дауэр вздохнул.

– Если все, что происходит, – исключительно капризы матери-природы, мы сдаемся. Значит, выхода нет, нам остается, подобно динозаврам, лишь поцеловать на прощание собственные задницы – Бог решил очистить Землю от человечества. Но – я произношу это «но» весьма неуверенно – но если за разворачивающийся климатический кошмар в ответе все же это сооружение в Атлантиде, тогда мы обязаны проникнуть в город и вырубить машину. Пойдем одним из двух путей. Либо вы прочтете, что они написали, либо мы устроим в Антарктиде термоядерный взрыв. Пусть Бог кидает игральные кости – нам, дамы и господа, не до игр. Бросим на спасение человечества все усилия. Если иного выхода не будет, мы уничтожим Атлантиду.

Лица ученых, собравшихся за столом, на миг окаменели. Никто не знал, как реагировать на слова адмирала. Организации термоядерного взрыва в Антарктиде мешали два обстоятельства. Первое: Договор об Антарктике. Второе: непосредственно над тем участком, где на карте появилась Атлантида, располагалась китайская научно-исследовательская база.

Дауэр побарабанил по столу пальцами.

– И еще, – добавил он негромко. – Существует некая вероятность того, что мы обнаружили второй источник такой же мощности.

Скотт навострил уши.

– Что вы имеете в виду?

– Используя поисковые параметры, предложенные доктором Хаккеттом, мы обнаружили Атлантиду. А с помощью Боба Пирса и представителей корпорации «Рола» отыскали второе место на планете Земля, из которого, похоже, тоже можно в Атлантиду попасть. Если все пройдет успешно, у нас, как мы предполагаем, получится взглянуть на нее изнутри и определить, в чем ее опасность.

Скотт подался вперед.

– Где это место?

КАИР

История – ложь, которую никто не оспаривает.

Наполеон Бонапарт

Плато Гиза. Каир

– Это мне? Как мило. Надеюсь, в нем горячий кофе! – прокричала Сара Келси, прижимая к голове бейсболку цвета морской волны.

Видавший виды вертолет «ЕН-101» за ее спиной, подняв огромное облако пыли, уже вновь взлетел в воздух. Представитель компании в сером костюме и красной кепке держал в руках серый каменный кувшин с длинным горлышком.

– Ошибаетесь! Хотя это и в самом деле для вас: нужно, чтобы вы взглянули на кувшин и сказали, что о нем думаете. – Он закашлялся от песка, протянул артефакт Саре. Как будто с неохотой выпрямился, посмотрел на винт удаляющегося вертолета и представился: – Эрик. Эрик Клемменс. – Придерживая кепку, он пожал Саре руку. Его лицо покрывала пыль. – Придется идти пешком. Вертолетам нельзя приземляться возле памятников… Итак, каковы ваши соображения?

– Гранит, – ответила Сара, вертя кувшин в руке. – Диаметр горлышка наверху – полдюйма, расширяется дюймов до шести. Как ни странно, никаких царапин и бороздок. Это камень, не глина, то есть изготовили кувшин не на гончарном круге, а на специальном станке типа токарного.

Клемменс просиял.

– Я так и думал!

– Это определил бы любой геолог или инженер. А в чем проблема?

– Проблема? Сомневаюсь, что кто-либо из здешних египтологов показывал хоть один из артефактов или памятников настоящему инженеру либо геологу.

– С чего вы взяли?

– Их главная задача – отклонить все, что идет вразрез с общепринятым взглядом на Древний Египет. К примеру, вот этот кувшин.

– Мы не археологи, Эрик.

– Они утверждают: наше мнение ошибочно по единственной причине – свидетельств того, что древние египтяне пользовались токарными станками, не существует.

Сара задумалась.

– Но без станка подобный сосуд не сделаешь.

– Вот именно, а им этот кувшин ни о чем не говорит. – Они пересекли территорию второстепенного внешнего комплекса и зашагали вперед по длинной гравиевой дорожке. – Если бы у нас был всего лишь единственный кувшин, тогда я, наверное, согласился бы с ними. Однако в общей сложности мы нашли их двенадцать. А еще шестнадцать диоритовых и восемь кварцевых чаш и кубок из полевого шпата и кварца. И знаете, что самое удивительное?

Сара покачала головой, на ходу рассматривая лагерь и запоминая дорогу. Перспектива заблудиться здесь никак ей не улыбалась.

– С какой скоростью работает современный токарный станок? – спросил Клемменс.

Вопрос не застал Сару врасплох. В конце концов, они работали на нефтедобывающую компанию.

– Для обработки камня? Около девятисот оборотов в минуту. За одно вращение врезается в камень примерно на одну десятитысячную дюйма.

– Снимаю шляпу – вы правы. Внутренние же стенки этого кувшина свидетельствуют о том, что за одно вращение долото входило в гранит на десятую дюйма. Следовательно, на него оказывалось давление не меньше метрической тонны. Такой маленький кувшинчик просто разлетелся бы на куски. В любом случае, по моим подсчетам, тот, кто делал эту штуку, использовал в пятьсот раз более быструю машину, чем те, что мы применяем в компании.

– Вы серьезно?

– Еще как, Сара! Загадок тут целая тьма: кварцевую часть, только представьте себе, по всей вероятности, обработали быстрее, чем часть из полевого шпата.

– Чепуха, – запротестовала Сара. – Кварц прочнее.

– У меня создается впечатление, что египтяне для обработки более твердых материалов использовали некие вибрационные технологии. Возможно, даже звуковые.

– То есть звуковые волны?

Клемменс пожал плечами.

– Приблизительный возраст сосудов определял специалист. Он изучил слой почвы, в котором их обнаружили, – туннель, раскопанный грабителями могил. Сосуды были изготовлены примерно в четвертом тысячелетии до нашей эры.

– Интересно, каким образом?

– Туннель вел к пирамидам. Но что там было грабить? Пирамид до второго-третьего тысячелетия до Рождества Христова не существовало.

Арабы-рабочие в длинных белых одеждах тут и там ворочали бетонные глыбы, на их лицах даже не блестел пот. Машины увозили булыжник. Генераторы и ночные фонари виднелись повсюду возле оград из цепей и складских помещений. Нервный узел обозначался вагончиками и трейлерами. Дальше высились пирамиды.

– Расскажите об углероде-60, – попросила Сара. – Что это за история?

– Мы нашли несколько раздробленных камней в небольшом матерчатом мешочке. В том месте явно что-то горело и шло сражение. Определенно ожесточенное. Но тел пока не обнаружили.

– Может, кто-то напал на след расхитителей гробниц?

– По всей видимости, пожар начался в глубине туннеля, в самом конце, там, где пирамиды. Тот, кто воров поймал, очевидно, сидел внутри и настиг преступников, когда те двинулись в обратный путь.

Когда Сара собралась было ответить, они приблизились к центральным воротам. Вход на территорию охраняли военные. Один солдат с особой ожесточенностью сжимал в руках винтовку.

У Сары на миг замерло сердце.

– Что происходит?

– Не обращайте на них внимания, – пробормотал Клемменс.

Грохотали работающие механизмы, столбы голубовато-маслянистого дыма уплывали в небо. Но внимание Сары приковывали к себе не машины, а толпа кричащих людей. Человек сто, определила для себя Сара, в основном с Запада. Некоторые даже держали в руках плакаты. Примерно одну треть составляли репортеры – люди с камерами и микрофонами.

Выхода не оставалось: следовало стиснуть зубы и пробивать путь силой.

– Эй, позволите? Я здесь по работе! – Сара оттолкнула здорового парня, устремляясь вперед.

Услышав слово «работа», толпа заволновалась сильнее. Сара взглянула на Клемменса.

– Не стоило этого делать, – сказал он одними губами.

– Мы требуем доступа! – кричали протестующие. – Имеем право знать!

Сара отпихнула еще пару человек. Сцена походила на демонстрацию студентов в защиту окружающей среды. Сара ума не могла приложить, чем вызвано всеобщее недовольство. Репортеры стали приставать к ней с расспросами о Торне. Когда ожидается его приезд? Рассматривается ли дело «Ролы» комиссией по расследованию в Сенате? Сара не понимала, о чем речь. И ни на кого не обращала внимания, пока седеющая женщина средних лет с волосами, стянутыми на затылке в хвост, не преградила ей дорогу. Незнакомка определенно не была зачинщицей манифестации, но, судя по всему, пользовалась большим авторитетом. Толпа немного расступилась, хотя и продолжала шуметь. Глаза у женщины были глубокие и проницательные. Таких Сара никогда прежде не видела.

– Вы нам поможете, – заявила незнакомка.

Ее голос вонзился в гул, словно нож.

Сара попыталась сделать вид, что ей нет до протестантки дела, но не смогла.

Женщина добавила:

– Кейс был прав.

Сара нахмурилась. Задумалась, что бы ответить, но не нашла слов.

– Вот увидите, – заключила женщина.

У нее был притягательный, гипнотизирующий взгляд.

Сару словно приковали к месту, однако мгновение спустя она невольно двинулась вперед – военные расчистили дорогу, и Клемменс торопливо повел ее к лагерю.

– Быстрее! – подгонял он.

Несколько секунд спустя они были за пределами толпы.

Сара то и дело оглядывалась, надеясь еще раз увидеть ту женщину, но Клемменс крепко держал ее за руку и целенаправленно шагал к территории «Ролы». Лишь по прошествии еще некоторого времени он отпустил ее.

– Кто такой Кейс?

Клемменс в ответ на ее вопрос только пожал плечами.

– Чего они хотят?

– Не имею понятия, – проворчал он. – А вам-то что? Кучка придурков! Теоретики-конспираторы. Помешаны на конце света. Безумцы. Только всем надоедают.

Сара пристальнее на него посмотрела.

– Их тревога вызвана чем-то конкретным, так ведь, Эрик?

Клемменс скорчил гримасу и указал на котлованы и выровненные площадки напротив сфинкса. Из обнаженных фундаментов кое-где до сих пор торчали изогнутые водопроводные трубы. По бокам высились груды бетонных обломков.

– Вот здесь мы обнаружили туннель расхитителей гробниц. Теперь он, разумеется, пуст. – Клемменс достал открытку. – Тут были рестораны и прочая ерунда для туристов. Мы все убрали. Приблизительно в этом месте планируется построить музей. Знаете, как он будет выглядеть? Видели эскизы?

– Да. Думаю, получится красиво. Почти как Парфенон в Афинах.

– Не просто красиво, а необыкновенно – музей, погруженный в землю, напротив пирамид и сфинкса. Кстати, мы провели геофизическое обследование всей территории, как вы и попросили, когда звонили вчера. Монументов и всего остального.

Сара рассеянно взглянула на открытку. На ней смуглый араб стоял возле ржавого торгового автомата с «Кока-колой» и «Севен-Ап». Сара вернула открытку Клемменсу.

– Чудесно. И что же вам удалось обнаружить?

Клемменс вздохнул.

– Гранит под сфинксом.

Сара споткнулась. Оглянулась на толпу, все еще шумящую у центральных ворот, и вновь посмотрела на Клемменса. Оба знали, о чем думает другой. Происходило нечто странное. Сара сосредоточилась. Проблема требовала максимального внимания, решить ее между прочим было невозможно. К ним медленно приблизилось двое арабов-рабочих. Они весело болтали, пока не увидели Сару. Едва их взгляды упали на нее, на лицах отразилось легкое потрясение. Насупив брови, оба что-то быстро и неясно забормотали себе под нос. Клемменс взмахом руки велел им идти своей дорогой, а Сара попыталась отделаться от неприятного впечатления.

Неожиданно послышался призыв на молитву. На минаретах громко заголосили муэдзины.

– Добро пожаловать в Каир, – прокомментировал Клемменс.

Сара уже бывала в Египте прежде – в двенадцатилетнем возрасте. На дворе тогда стояла зима, и Сара приплыла в Александрию на круизном судне. Что произвело на нее наиболее сильное впечатление, так это люди, загонявшие овец и коз в грязные полуразрушенные многоквартирные дома. Когда ей сообщили, что египтяне и живут в этих квартирах вместе со скотом, она не поверила собственным ушам.

Второе, что ей запомнилось, тоже было связано с животными и омерзением. Как-то раз она увидела мальчишек, играющих в футбол на поляне близ небольшого леска. Рядом стояла мечеть. Вспоминая те минуты, Сара по сей день чувствовала слабый запах розовой воды, что доносился со стороны старого торгового автомата. Ее родители в этот момент пытались сбить Цену на кусок дешевого папируса у лавки уличного торговца. Мальчишки заметили Сару, заулыбались и пнули ей мяч, предлагая присоединиться к ним. Она улыбнулась в ответ и взглянула на мяч, собираясь ударом ноги вернуть его игрокам. чтобы сообразить, на что она смотрит, ей потребовались считаные мгновения. Это была щенячья голова. Лабрадора. Его десны сгнили, а зубы оставались белоснежными. Наверное, Сара закричала. Да уж, о Египте она много чего помнила.

Задняя часть ее шеи начинала покрываться испариной. Температура поднялась до тридцати градусов по Цельсию, а еще не было и восьми утра. Странно. Шел только март.

Они пересекли открытую площадку, миновали участок, очищаемый от старых построек, и зашагали к пирамидам. Громадные мегалиты, казалось, врезаются верхушками прямо в небеса. Загадочный сфинкс лежал неподвижно, будто чего-то ожидая, а песчаная масса все время пребывала в движении. За каждой из песчинок тянулся шлейф почти осязаемой истории. Позади простиралась бесконечная пустыня.

Картина потрясала, Сара не могла этого не признать.

– Здорово.

Они приблизились к команде геофизиков, уже занятых работой.

Два оператора методично устанавливали по территории электроды длиной в метр. Сара сразу поняла, что проводится исследование методом сопротивления, позволяющее заглядывать внутрь сквозь песок. Этим способом вот уже два года можно было определять геологическое строение разреза и составлять подземные карты, не перелопачивая почву.

Сара видела, что операторы изнывают от жары и пыли.

– От сейсморазведки вы, насколько я понимаю, решили отказаться? – спросила Сара.

– Шутите? – Клемменс на мгновение задумался и покачал головой. – Да, верно. Хотя было бы забавно взорвать тут все динамитом и послушать эхо, уловленное геофонами.

– Если не ошибаюсь, археологи ищут какую-то информацию. И наверняка, как обычно, экономят деньги.

– Это… – Клемменс почесал затылок. – Побеседуйте лучше с Дугласом.

Сара посмотрела на него невозмутимо, ничуть не удивившись. Дуглас был известным в компании бездельником, ответственным за строительные работы. В его обязанности входило вести переговоры с главами стран третьего мира – вытягивать из них согласие на раскопки и бурение в обмен на постройку дворца или гостиницы, словом, чего-нибудь существенного, что можно воздвигнуть в короткие сроки.

Сара разыскала Дугласа в импровизированной исследовательской палатке, под покровом пыльного зеленого брезента в окружении несметного количества гибких кабелей. Его волосы были зачесаны назад и прилизаны. В тонкой хлопчатобумажной рубашке и солнцезащитных очках, он стоя потягивал из одноразового пластикового стаканчика апельсиновый сок и делал какие-то пометки в блокноте с отрывными страницами из желтой линованной бумаги. На шатком столе рядом с ним лежали ровными стопками какие-то документы. Когда Дуглас взглянул на Сару, она сразу поняла, что он чем-то недоволен.

– Здесь следует носить одежду с длинными рукавами.

Сара бегло оглядела собственные голые руки. Она была в штанах защитного цвета и обычной белой футболке. Бриз с Сахары нес пыль и не щадил ее кожу, но в сравнении с сибирскими морозами казался ласковым. Кроме того, у нее не было ни малейшего желания прятаться от египтян под тряпками.

– Мне плевать, – заявила она гневно, бросая сумку на стол. Клемменс вздрогнул и ушел с линии огня, устремившись к одному из мониторов. Дуглас злобно осмотрелся, проверяя, не слышит ли их кто-нибудь из местных, и с облегчением вздохнул, убедившись, что вокруг нет ни единого араба.

– Послушай, Дуг. Ты намекаешь на то, что все это время ислам будет отравлять мне существование? – Сара впилась в Дугласа горящим взглядом. – Слава богу, Рамадан уже позади – веселая пора, когда здешний народ до полусмерти изнуряет себя голодом. О сексе тоже прикажешь забыть? Так?

Дуглас попытался не обращать на пылкие речи Сары внимания. Но не смог.

– Не ищи на свою голову лишних проблем! – Он с шумом бросил блокнот на стол. – Вопрос с твоей визой еще не улажен.

– Может, раньше ты не обращал внимания, но я не мусульманка и становиться ею не собираюсь. Так что засунь свод правил об одежде…