Текст книги "Садовник"

Автор книги: Стефани Бодин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Наконец доктор Эмерсон пришла в себя, закончила фразу, повернулась к даме в голубом и что-то сказала. Та объявила:

– На этом наша программа окончена. Благодарю за внимание. Теперь автор подпишет вам книги.

Девчонка заерзала на стуле, я повернулся к ней:

– Видела, как она на тебя смотрела? Такое впечатление… – Потрясенный догадкой, я замолчал. Неужели это возможно? Вполне. А что еще могло так ошеломить женщину? – Похоже, она тебя узнала.

Девчонка не ответила.

Она выглядела уставшей – сильнее, чем когда мы только пришли в «Пауэллс».

– Как ты?

Повернувшись боком, она положила локоть на спинку стула и уронила на него голову:

– Посижу немного?

– Конечно.

Слишком уж странным был взгляд доктора Эмерсон, чтобы просто повернуться и уйти.

– Побудем здесь. Вдруг удастся побеседовать с авторшей с глазу на глаз.

Очередь за автографами не убавлялась, и мы отошли к диванчику, где рассматривали альбом с бабочками.

Наконец, доктор Эмерсон подписала последнюю книгу, собрала вещи, встала и огляделась по сторонам.

«Нас ищет», – подумал я.

Женщина посмотрела на меня и перевела взгляд на девочку. Затем торопливо пожала руку даме в голубом и устремилась к лестнице за углом.

Я стоял в нерешительности. Надо бы побеседовать с доктором, расспросить ее про девчонку. Она, судя по всему, разговаривать не собиралась. И все-таки рискнуть стоило.

– Вперед! – Я схватил девочку за руку.

Мы побежали вниз по лестнице и успели заметить, как доктор Эмерсон повернула на второй этаж. И внезапно исчезла.

Вход в мужской туалет загораживал большой оранжевый знак «Идет уборка». Изнутри доносился стук швабры. В надежде, что, кроме доктора, в дамской комнате никого нет, я передвинул знак и втолкнул девчонку внутрь.

Писательница стояла у раковины и подкрашивала губы. Заметив нас в зеркале, она замерла, не сводя глаз с девчонки. Потом, обернувшись, закрыла помаду, положила ее в болтающуюся на руке сумку и шагнула в нашу сторону:

– Когда я увидела тебя в зале…

Не знаю почему, но я немного отступил.

Она протянула к девочке руки. Та испуганно отшатнулась и посмотрела на меня.

– Это ты… – Доктор Эмерсон дотронулась до ее лица.

Я схватил женщину за руку, но она вырвалась. Из зажмуренных глаз текли слезы.

– Не думала, что когда-нибудь увижу тебя.

Не обращая на меня внимания, она притянула девчонку к себе, крепко прижала к груди и произнесла:

– Лейла. Красавица Лейла.

Мне оставалось лишь наблюдать, как женщина обнимает девчонку, беспрестанно повторяя имя. Неужели уловка, хитрость?.. Однако хотелось верить, что теперь все тайны будут разгаданы.

Девочка внимательно посмотрела на нее:

– Вы знаете, кто я?

– Да. – Доктор Эмерсон обернулась ко мне: – Она хоть что-нибудь помнит?

Я покачал головой.

– Почему с ней ты? Как вообще она сюда попала?

К этому времени я уже слишком устал, во мне было слишком много кофеина, и ответ никак не шел в голову. Я тер глаза и раздумывал, что сказать.

Женщина вновь повернулась к нахмурившейся девчонке.

– Я даже имени ее не знаю, – произнес я.

– Ее зовут Лейла.

Она взяла девочку за подбородок и осмотрела ее:

– Ты бледная. Как себя чувствуешь?

Девчонка – пока трудно было даже мысленно называть ее Лейлой – только слегка пожала плечами.

Внезапно я почувствовал досаду и раздражение. Доктор Эмерсон явно известно многое, и мне не терпелось поскорее все выяснить. А для начала я хотел сообщить то, о чем не знает она:

– Вчера вечером она перекинула меня через стену.

Доктор смерила меня взглядом, внимательно рассмотрела шрам и, удивленно расширив глаза, произнесла:

– Серьезно?

Я кивнул.

Улыбаясь, доктор Эмерсон повернулась к Лейле. Она говорила тихо, но я все равно расслышал:

– Слава богу, они этого с тобой не сделали…

– Чего не сделали?

Она не ответила, продолжая держать девчонку… Лейлу… за руку.

– Не представляю, как тебе удалось привести ее сюда. В любом случае спасибо. Теперь с ней все будет в порядке.

Отдавать Лейлу я не собирался. К тому же я так ничего и не выяснил.

– Вы познакомились в «Тро-Дин»? – сказал я, вздернув подбородок.

Женщина так резко обернулась, что я подпрыгнул от неожиданности:

– С чего ты взял?

Боясь, как бы не сболтнуть лишнего, я ответил:

– Я ничего о ней не знаю. И она не представляет, кто она и откуда. А огни «Тро-Дин» напугали ее.

Доктор Эмерсон выпрямилась:

– Мы проводили медицинские исследования. Клинические наблюдения.

– Мне казалось, «Тро-Дин» занимается исключительно экологией.

Она прищурилась:

– Корпорация ведет проекты в самых разных областях.

– Готов поспорить, так оно и есть, – буркнул я.

И все-таки меня удивило, что доктор Эмерсон не отказалась наотрез говорить о «Тро-Дин». Чтобы выудить из нее побольше, я придал своему голосу наивное оживление:

– Я подал туда документы на летние курсы.

Женщина стала подталкивать Лейлу к выходу.

– Что это вы делаете?

– Послушай, тебя как зовут?

– Мейсон.

– Мейсон, – доктор Эмерсон впервые заговорила приветливо, – ты привел Лейлу, и я бесконечно тебе благодарна. Ты не представляешь, что для меня значит вновь увидеть свою подопечную. Мы оба знаем: пришло время передать ее мне. Я вижу, ты хороший парень и оказался в этой ситуации случайно. Ты словно Алиса в кроличьей норе – не ведаешь, во что ввязываешься.

Взглянув мне в глаза, Лейла слегка покачала головой. Очевидно, она так и не решила, доверять этой женщине или нет. Не то чтобы со мной она была хорошо знакома, но за последние двадцать четыре часа я доказал, что на меня можно положиться.

– Мы вас впервые видим! – Я похлопал себя по груди. – Я забочусь о ней, о Лейле, – вот и все, что мне известно.

Уголок рта доктора Эмерсон вздернулся кверху.

– Послушай, я прекрасно понимаю, барышня в беде… – Вряд ли эти слова помогли бы ей убедить меня. – Да, мы встретились всего пару минут назад, но ты должен мне довериться, – вздохнула она. – Со мной девочке лучше. И к тому же ты… еще ребенок. Тебе будет трудно пройти через все это.

Через что пройти? Быть привязанным к Лейле до тех пор, пока у нее не восстановится память? Пока она не найдет родителей?

– Я…

Доктор Эмерсон наклонилась ко мне, от нее пахло кофе.

– Ты сделал большое дело. Но ни к чему хорошему это тебя не приведет. Сейчас самое время уйти.

Я посмотрел на Лейлу, в ее карие глаза:

– Нет. Никуда я не пойду.

Лейла сильнее вцепилась в мою руку.

Доктор Эмерсон нахмурилась:

– Выбора нет. Мне придется ее забрать… рано или поздно.

– Куда? – поинтересовался я.

Она вздохнула:

– Так до сих пор и не понял? Туда, где они не смогут до нее добраться.

– Кто «они»? – не отставал я.

По раздраженному взгляду я догадался, что уже достал ее.

– Тебе известно кто.

Наверное, «Тро-Дин».

– Я вам ее не отдам. Сначала расскажите все, что знаете.

На самом деле даже тогда я не бросил бы Лейлу. Но говорить об этом доктору Эмерсон я не собирался. Пока.

– В любом случае я на вашей стороне. – Она улыбнулась Лейле: – С тобой все будет в порядке.

Девчонка взглянула на нее и наморщила лоб:

– Я кое-что помню… Начинаю вспоминать.

Доктор наклонилась к Лейле:

– Что ты помнишь?

Та посмотрела на меня, затем снова на нее.

– Какое-то место. Люди и… – Ее глаза застыли и потускнели – как раньше. О чем она думает, оставалось только гадать. – Монитор и свет, монитор и свет. И больше ничего… – Сдвинув брови, девочка немного помолчала и продолжила: – Потом Садовник явился не один… Шаги, много шагов… Мне было не страшно. Просто любопытно: зачем он их привел? Хотя в тот день его голос звучал иначе. Я почувствовала некую дрожь, словно что-то приближалось. Что-то неизвестное… – Лейлу затрясло. – И началось. С конца ряда доносились крики, они постепенно приближались, становились всё громче и громче. Пришел мой черед. Меня охватили страх и боль – такого я никогда не испытывала. Но в то мгновение они слились в одно новое огромное чувство…

– Что? – спросил я. – Что ты почувствовала?

Глаза Лейлы расширились, она вскрикнула, потянулась ко мне рукой и осела. Я едва успел ее подхватить.

Толкая перед собой тележку для уборки, в дамскую комнату ворвался мужчина в синей робе:

– Кто здесь кричал?

С Лейлой на руках, я пронесся мимо него, застывшего с перепуганным лицом, и в нерешительности замер в пустом холле.

– Ну и что ты делаешь? – Голос доктора Эмерсон прозвучал прямо у меня за спиной.

– Надо идти. – Я обернулся. – Лейле требуется помощь.

– Ты и понятия не имеешь, почему ей плохо.

Да, этого я не знал. Зато видел, что происходило в последние сутки.

– Она теряет силы с тех пор, как мы убежали из «Тихой гавани». Тогда она была невероятно сильна, а теперь на глазах слабеет.

– В каком состоянии ты ее нашел? – спросила доктор Эмерсон.

Тотчас передо мной возникли жуткие образы четверых подростков, в оцепенении сидящих на диване.

– Они просто сидели…

Доктор Эмерсон нахмурилась и жестом остановила меня:

– Погоди-ка. Ты сказал, они?

Я кивнул:

– Ага, на диване сидели четверо ребят…

Не успел я и глазом моргнуть, как выложил всю историю о произошедшем в доме престарелых.

Доктор Эмерсон прижала ладонь к губам и наклонила голову.

– Что?

Некоторое время она стояла неподвижно, уставившись на Лейлу, затем слегка покачала головой и опустила руку:

– У меня внизу машина.

Выбирать не приходилось. В больнице стали бы задавать вопросы, ответов на которые я не знал. Непонятно почему, но доктор Эмерсон не связывала себя с «Тро-Дин»; возможно, ради Лейлы мне стоило ей довериться.

Девочка была еще очень слаба, я поддерживал ее за талию, пока мы спускались в лифте в гараж и шли к машине – голубому «приусу» с наклейками из салона проката.

– Ну, рассказывайте! – потребовал я, пристегнув ремнями себя и Лейлу.

– Я не самый лучший водитель, так что подожди, пока доберемся до места, – сказала Эмерсон, помотав головой.

Я хотел было задать еще вопросы, но она решительно отмахнулась, заявив, что должна сосредоточиться на дороге. После утреннего происшествия с квадроциклом я с готовностью поверил ей на слово.

За рулем Эмерсон вела себя напряженно, то и дело почесывая щеку и откидывая назад волосы. Свое волнение я пытался не показывать.

В «Хилтоне» мы поднялись на лифте в номер. Я усадил Лейлу на белый диван, девочка свернулась калачиком и закрыла глаза. Сев рядом на пол, я прислонился к дивану спиной.

В животе урчало.

– Хочешь есть? – Доктор Эмерсон подошла к столу и кинула мне пухлый телефонный справочник. – Закажи еду в номер.

Я умирал от голода, но отложил справочник в сторону:

– Объясните наконец, что происходит.

Доктор Эмерсон сломала пломбу на мини-баре и достала бутылку минеральной воды:

– Будешь?

Я покачал головой.

Она наполнила бокал и расположилась в кресле напротив меня:

– Еще раз говорю, уходи. Тебе же лучше.

– Какая разница, что лучше для меня? Сейчас меня волнует только она. – Я старался говорить тише, чтобы не разбудить Лейлу.

Доктор Эмерсон демонстративно подняла бокал:

– Благородно. Очень благородно, Мейсон. Ведь ты ее даже не знаешь. – Наклонившись ко мне, она понизила голос – наверное, чтобы Лейла не услышала: – Поверь, тебе и не снились ее проблемы. Ты правда готов поставить на карту все?

Я скрестил руки на груди:

– Рассказывайте. Я жду.

Лейла кашлянула и подняла голову:

– Обо мне говорите?

Мы молчали.

– Я хочу знать. Если обо мне, имею право, – продолжила она.

Доктор Эмерсон поставила бокал и провела обеими руками по волосам:

– Лейла, ты попала в аварию и получила черепно-мозговую травму. Компания «Тро-Дин» предложила экспериментальную программу лечения, и твои родители согласились. Вот и все.

Ерунда какая-то.

– Почему же вы не хотите, чтобы она вернулась туда? В «Тро-Дин»?

На мгновение доктор задумалась.

– Мне не по душе некоторые… процедуры. К тому же у меня возникли разногласия с руководителем программы. Думаю, Лейле лучше обратиться за помощью в другое место.

– Разве не требуется разрешение родителей?

И опять пауза.

– Родители отказались от этих детей – сочли целесообразным оставить их в «Тро-Дин».

У Лейлы на глаза навернулись слезы, однако я ни на секунду не поверил словам доктора Эмерсон. Ни один родитель не откажется от своего ребенка, какую бы тяжелую травму тот ни получил. Что-то – если не все – здесь явно было ложью.

– Тогда зачем ее бросились искать?

Доктор Эмерсон пожала плечами:

– Без сомнения, такая потеря не лучшим образом отразится на репутации фирмы. Сам посуди: откуда ни возьмись появляется страдающая амнезией девочка, которая лишь одно может сказать о себе – что она боится «Тро-Дин». Газетчики раздуют скандал, и это поставит компанию в сложное положение. Родители захотят забрать детей из программы…

Она замолкла.

Ее слова звучали неискренне. Неужели все случившееся за последние сутки можно объяснить лишь пропажей «объекта исследования»? Нужно во что бы то ни стало заставить доктора Эмерсон сказать правду.

Я встал:

– Что ж, придется везти ее обратно.

– Ни в коем случае! – встрепенулась доктор Эмерсон.

– Почему? – спросила Лейла.

– Вот именно, почему? – Я резко обернулся. – Она всего лишь объект исследования, верно?

Испуганно распахнув глаза, доктор переместилась на край кресла:

– Да, но…

Я ждал.

Она сделала глубокий вдох и откинулась на спинку:

– Нет. Дело в другом.

– Тогда рассказывайте. Откуда вы ее знаете? И чем занимается «Тро-Дин»?

Доктор Эмерсон молчала, и я повернулся к Лейле.

– Нет, погоди, оставь… не трогай ее, хорошо? Я расскажу. – Она поднялась и стала расхаживать по комнате. – Я защитилась по биологии и предложила свои услуги «Тро-Дин»; меня интересовали работы по рациональному использованию природных ресурсов. На собеседовании мне предложили заняться некоторыми новаторскими идеями по преодолению всемирного продовольственного кризиса, к которому ведут засухи и даже глобальное потепление. Как я говорила на лекции, запасы пищи скоро закончатся.

В голове крутилось множество вопросов, но я заставил себя задавать лишь основные, а самые серьезные оставил на потом.

– Над каким проектом вы работали?

– Откуда вы меня знаете? – не дожидаясь ответа, спросила Лейла.

Доктор вздохнула:

– В этом все и дело. Я работала с голожаберными моллюсками и морскими улитками, которые развили способность…

– Вырабатывать пищу самостоятельно, – перебил я.

Мои познания удивили доктора Эмерсон.

– Люблю биологию. – Я пожал плечами и вновь сел на пол перед Лейлой, опершись спиной о диван.

Женщина опустила глаза, собралась с мыслями и продолжила:

– Проработав какое-то время с моллюсками, я получила предложение провести эксперимент, хоть и связанный с улитками, но имеющий большое практическое значение для решения проблемы продовольственного кризиса. – Она прекратила ходить и присела на оттоманку. – Предупреждаю, звучит жутко. Возможно, вам обоим будет тяжело это слышать. Однако поймите, я на самом деле страстно хотела найти средство для борьбы с голодом. Хотела войти в число ученых, положивших конец кризису.

Вот она уже перешла в оборонительную позицию и стала оправдываться. С чего вдруг? Я потер глаза и спросил:

– Что вы сделали?

Она замотала головой:

– От меня ничего не зависело. Все началось задолго до того, как я появилась в «Тро-Дин».

Я кивнул:

– Продолжайте.

– Работу возглавил ученый, работавший над проектом с автотрофами.

От удивления у меня расширились глаза.

– С автотрофами?

– Что это? – спросила Лейла.

Доктор Эмерсон поймала мой взгляд:

– Самопитающиеся организмы, которые сами производят все необходимые им вещества.

– Вы про улиток говорите, верно?

Она сделала большой глоток и, не отрываясь от бокала, перевела взгляд на Лейлу.

Я понизил голос:

– Скажите, что это были улитки. – Я закрыл глаза, и последние слова прозвучали почти шепотом. – Умоляю, скажите, что это были улитки.

Лейла схватила меня за руку и крепко сжала ее.

Доктор молчала.

Я открыл глаза.

– Скажите!

От моего крика она вздрогнула:

– Нет, Мейсон, в автотрофов мы превращали не улиток. – Она закрыла лицо руками. – Господи, помоги мне.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

– Что это значит? – потрясенно выговорил я.

Доктор зажмурилась и стала торопливо объяснять:

– Лейла участвовала во втором этапе эксперимента с автотрофами, в ней с младенчества развивали способность к самопитанию. Ученые содержали группу детей в помещении с искусственным светом, с помощью которого они вырабатывали питательные вещества. Я узнала об этом, когда ей было почти десять лет.

Лейла ахнула. Я выпустил ее руку и в ужасе шарахнулся от дивана, подальше от девчонки… или что там она из себя представляла. Сердце бешено стучало, я был не состоянии вымолвить ни слова.

Лейла раскачивалась вперед-назад и бормотала что-то себе под нос, закрыв лицо руками. Затем свернулась калачиком и уселась ко мне спиной. Дыхание стало ровным – казалось, она уснула.

Присев рядом, доктор Эмерсон поглаживала ее по спине:

– Не беспокойся, Мейсон. Она не изменилась.

Но она была вовсе не… не просто девчонкой. А чем-то другим.

– Как это произошло? – выдавил я из себя.

– На первом этапе эксперимента выявились некоторые недочеты. На втором этапе, когда к работе подключилась я, мы добились определенных успехов. У детей действительно появилась способность к самопитанию…

– Постойте, – перебил я, – вы сказали, у детей?

Губы доктора Эмерсон сжались в тонкую ниточку.

Мне хватило одного взгляда на нее, чтобы мое смущение и растерянность испарились.

– Где вы брали детей?

Обе ее руки взметнулись вверх.

– Ты все понял неправильно! Мы работали с детьми сотрудников «Тро-Дин», родители знали, на что идут. Тем, кто не хотел принимать участие, давали возможность уйти.

Я вспомнил, что Джек нашел в Интернете о бывших работниках «Тро-Дин» – у всех через несколько месяцев после увольнения рождался ребенок. Наверное, они не хотели, чтобы на их детях ставили эксперименты.

Теперь доктор Эмерсон заговорила медленнее:

– Те, кто уходил, по всей видимости, не до конца верили в успех. А оставшиеся… изо всех сил стремились найти решение проблемы голода. Перед ними – и передо мной – стояла… стоит сложная задача, сравнимая с поиском лекарства от рака. Ученые всем сердцем верили в свои силы, дело стоило того, чтобы в проекте участвовали их дети. – Она взглянула на Лейлу.

– Почему же вы оставили проект? – спросил я, присев на корточки.

– Не сошлись во взглядах. – Эмерсон вздернула подбородок. – Мне нравилась идея дать человеку способность самому вырабатывать собственное питание, не зависеть от климата и других людей. Я верила, что сделать это можно достаточно легко, обеспечив испытуемому нормальную жизнь в процессе эксперимента. Именно так выглядел проект, когда пришла я.

– Когда пришли вы?..

– Проект начался, когда дети были еще младенцами. Ведущие ученые отучали их от пищи и развивали способность получать энергию от солнца. При условии точно выверенного количества подаваемого света дети поддерживали идеальный баланс питательных веществ и обходились без еды и питья.

Я не поверил:

– Всего лишь? Просто посади ребенка под солнце, и он станет автотрофом?

– Поначалу все так и выглядело. – Между бровями у Эмерсон появилась складка. – Меня не посвящали во все тонкости процесса. Каждый из нас знал только часть общего рецепта, необходимую для выполнения своей работы. Я вела наблюдение за детьми, и в том числе за Лейлой. Однако выяснилось, что дети, становясь старше, не сохраняют тот самый идеальный баланс. И в «Тро-Дин» приняли решение привнести искусственный элемент: горизонтальный перенос генов.[7]7
  Горизонтальный перенос генов – процесс, в котором наследственная информация передается не от предка к потомку (вертикально), а от организма одного вида организму другого вида. Искусственный горизонтальный перенос генов используется в генной инженерии.


[Закрыть]

Меня затошнило. Я все понял. К сожалению.

– Возомнили себя богами!

Доктор Эмерсон села в кресло и аккуратно расправила юбку:

– Эволюция не происходит сама по себе… – Она помолчала, а когда заговорила снова, ее голос приобрел уже знакомый лекторский тон: – На одном из Карибских островов, географические особенности которого разнятся от места к месту, живут ящерицы анолисы. Ученые пришли к выводу, что, хотя эти ящерицы и относятся к одному роду, разные условия существования привели к развитию у них разных способностей. К примеру, у особей, живущих во влажных лесах, длинные ноги – чтобы быстро бегать и прыгать. А у тех, что обитают на ветвях деревьев, ноги короткие – чтобы удобнее передвигаться по небольшим поверхностям. Таким образом, появилось более трехсот видов ящериц, каждый из которых приспособился к особой среде обитания. Эволюция в маленьком масштабе.

Я скривился:

– Ведь это не на пустом месте случается.

– Ты прав. – Доктор Эмерсон качнула головой. – Изменения происходят на генетическом уровне, и особи наследуют те новые признаки, которые обеспечивают им больше возможностей выжить. У стволов деревьев, на почве, длинноногим ящерицам выживать проще, и постепенно в процессе размножения весь вид приобрел длинные ноги, идеально подходящие для их среды обитания.

– Естественный отбор. Выживает сильнейший, – добавил я.

– Да. Приспосабливайся – или умрешь.

Я откашлялся:

– Значит, «Тро-Дин» пытается адаптировать людей к жизни на планете без еды?

Она кивнула.

Невероятно.

– Разве можно приспособиться к голоду?.. Сначала мы от него умрем.

– Ты прав. Если взглянуть на историю эволюции видов, например тех же ящериц, станет ясно, что для развития настоящего автотрофа понадобится несколько поколений. Поэтому в «Тро-Дин» и собирались ускорить перемены, внеся искусственные элементы.

– Искусственные элементы? – переспросил я, хотя и не был уверен, что хочу это знать.

– Технические и органические средства для управления способностью к самопитанию, – объяснила доктор Эмерсон.

Дикость какая-то. Неужели они создавали экокиборгов?

– Быть такого не может!

– Это только теория. Я читала общее описание. Сама идея… – Доктор Эмерсон опустила взгляд на сцепленные в замок руки.

– Что за идея?

– По сути, было предложено объединить подопытных органической корневой системой, связанной со специальным устройством – современным чипом, способным вызывать генетические изменения на клеточном уровне. Подключить детей друг к другу и создать искусственный симбиоз.

– Погодите. – Я сделал глубокий вдох, переваривая сказанное. – Им хотели привить компьютеризованные корни?

Доктор Эмерсон убрала волосы за ухо:

– Если говорить языком обывателя, то да. Электронное устройство в сочетании с органической системой ускорило бы мутацию и переписало строение гена, чтобы его могло унаследовать уже следующее поколение.

– Эволюция! – выдохнул я. – Они хотели подтолкнуть эволюцию.

У меня затряслись руки. Доктор Эмерсон молчала – значит, я был прав. Мелькнула мысль о том, как Лейла, войдя в транс, рассказывала о каком-то месте. Неужели это правда?

– Чем там занимались дети?

– Их обучали, и вполне успешно. Думаю, они научились гораздо большему, чем ты за все годы в школе.

– Какой толк в учебе, если на них ставили эксперимент? – непонимающе спросил я.

Доктор Эмерсон вздохнула:

– С этим я тоже была не согласна. Ребят готовили к работе в «Тро-Дин». Тут все ясно – вряд ли они получили бы возможность работать вне стен лаборатории.

– Постойте. – Все эти события казались слишком странными для Мелби-Фоллз. – Как же тогда компания принимала людей в интернатуру и на работу, если эксперимент проводили тайно?

Она улыбнулась:

– Поверь мне, «Тро-Дин» – огромная корпорация, в ней можно работать годами и не догадываться, что идет эксперимент с автотрофами. У них всегда была – и сейчас есть – масса других проектов, которые обеспечивали финансирование этому эксперименту. Вот почему в новостях ежедневно рассказывают об успехах «Тро-Дин» в борьбе с глобальным потеплением, создании новых технологий для устранения разливов нефти и последствий аварий на ядерных реакторах. Им постоянно нужны новые сотрудники – те, кто никогда не получит доступа к наиболее важным исследованиям.

– Почему же вы не остались работать над одним из таких проектов?

Она покачала головой:

– Узнав, что к чему, я не могла равнодушно наблюдать за детьми. Наверное, они мне были слишком дороги.

Интересно, что в «Тро-Дин» собирались делать с подопытными, когда те вырастут.

– Если для того, чтобы приспособиться, нужно несколько поколений…

Доктор Эмерсон кивнула и добавила:

– И здесь наши мнения расходились. Для истинной эволюции необходимо перекрестное скрещивание участников одного этапа. Так у длинноногих ящериц появляется потомство с еще более длинными ногами. Я же считала, что это… нельзя оправдать никакими научными исследованиями.

Меня чуть не стошнило.

– А эксперименты на детях, по-вашему, оправдать можно?

Она выпрямилась:

– Для всеобщего блага – да. Родители имели полное право решать за них.

Я пнул ногой оттоманку:

– Можно подумать, они решали, пускать их на свидание или нет. Проснитесь! Они ведь отказывались от своих детей!

Скрестив руки на груди, доктор Эмерсон закрыла глаза.

– Все не так просто. Понимаю, звучит… странно. – Она снова открыла глаза. – Но как же решение мировой проблемы, которая с течением времени только усугубляется? Возьмем, к примеру, меня. Я езжу по стране, пытаясь убедить людей завести собственные сады и пересесть на автомобили с малым расходом топлива. Поздно, уже не сработает! Даже если мы изменим поведение, планету не спасти. А проект с автотрофами позволял продвинуться на несколько этапов вперед. Мы делали нечто действительно важное. Да, потребности небольшой группы принесли в жертву потребностям большинства. Однако большинство всегда важнее. – Она развела руками. – Разве нет?

Я подошел к дивану и опустился на колени возле Лейлы:

– А как же она? Чем это обернется для нее?

Доктор Эмерсон вздохнула и посмотрела мне в глаза:

– Именно поэтому я и ушла. Достичь желаемых результатов, оставаясь в рамках морали, не удавалось. И…

Рамки ее морали казались мне слегка размытыми. Но неожиданная пауза заинтриговала.

– И… что?

– Ничего.

– Договаривайте.

– Да просто… – Доктор нервно почесала щеку. – У части ученых планы шли еще дальше. Они рассматривали материальные выгоды.

Автотрофов на полках супермаркетов в ближайшем будущем я вообразить себе не мог.

Заметив недоумение на моем лице, она объяснила:

– Военные готовы платить огромные деньги. Представь только – отличные солдаты, которым не нужно ни еды, ни питья.

Я чуть не застонал. Именно об этом Хоган рассказывал на уроке биологии.

– Но ведь до этого не дошло?

Доктор Эмерсон покачала головой:

– И все же такая возможность остается. Кое-кому из ведущих ученых идея пришлась по вкусу. А я не могла смириться и как ни в чем не бывало наблюдать за детьми, которых в будущем, возможно, отправят в солдаты.

– И вам дали спокойно уволиться из «Тро-Дин»? Без вопросов?

Она усмехнулась, слегка прищурив глаза:

– Вопросы есть всегда. Никто просто так из «Тро-Дин» не уходит. Я, например, подписала договор о неразглашении и обязалась никогда не работать в конкурирующих компаниях.

– То есть? Никаких клятв на крови?

Доктор Эмерсон рассмеялась:

– Нет.

– А у вас был ребенок?

– Нет. – Она покачала головой, надолго задержав взгляд на Лейле. – В каком-то роде они мои дети. Я проводила с ними дни напролет. Учила их, и они учили меня… Мне страшно было думать о том, что с ними сделают ради достижения результатов.

– И вы их предали! – не выдержал я.

– Нет, конечно нет. Просто я ничего не могла поделать.

– В общем, руки у вас связаны.

Доктор Эмерсон на мгновение опустила голову, а когда снова подняла, ее глаза были полны слезами. Указав на Лейлу, она с трудом заговорила:

– Эти дети словно мои собственные. Бросить их было для меня самым тяжелым испытанием в жизни. Но и спокойно наблюдать я не могла.

– Чем вас шантажировали?

– Ими. Детьми. Такими, как Лейла. Мол, если кто-нибудь попытается помешать проекту, от них ничего не останется.

– Что с ними сделали бы?

– Все что угодно.

Я задумался.

– Но они же не могли причинить детям вред – разве это не сорвало бы эксперимент?

Она дернула плечом:

– Ты рискнул бы? Лично я – нет. Я ушла, чтобы больше никогда с ними не встречаться. А теперь…

– Как же те, у кого были дети? И кто не хотел отдавать их на опыты?

– То же самое. Договор о неразглашении.

Я покачал головой:

– Неужели компания могла поручиться, что вы не раструбите об этом по всему свету?

– Те, кто ожидал появления ребенка, знали, что стоит на кону. Их дети. Они никогда не будут в безопасности, если родители нарушат договор. Ну и компенсация тоже была, конечно.

Компенсация?

– Деньги?

Она кивнула:

– Некоторым сотрудниками удавалось добиться ежемесячных выплат. По моему разумению, требовать плату за молчание – сущее вымогательство. Мне деньги были ни к чему. Хотя некоторым, кто ждал детей, они бы пригодились.

Ага. Я, кажется, знаю одну такую сотрудницу.

– Боялись, что «Тро-Дин» станет преследовать их, если они проболтаются?

Доктор Эмерсон пожала плечами:

– Опять-таки, кому хочется рисковать?

Я понял ее мысль. Лейле примерно столько же лет, сколько мне. А вдруг у меня была прямо противоположная ситуация? Просто ее и мои родители сделали разный выбор?

Доктор Эмерсон смотрела на Лейлу с любовью. Даже мне это было заметно.

– Вы уверены, что они не сделали того, о чем вы говорили? Я имею в виду имплантацию механической части, – спросил я почти шепотом.

– Уверена. – Она слегка нахмурилась. – Посмотри на Лейлу. У нее нет…

– Чего у нее нет?

Она нервно прикусила губу и подошла ко мне:

– За все время она хоть раз ходила в туалет?

Я смутился:

– Не знаю.

– А пила что-нибудь?

– Шоколадное молоко, – ответил я и тут же помотал головой: – Вообще-то нет. Она не выпила ни капли.

– Может, ела?

– Пончики.

– Правда?

– Только ее потом вырвало. – Я опустил глаза.

Доктор Эмерсон вдруг резко оттолкнула меня и принялась осматривать руки Лейлы.

– Они не могли, не могли, не могли, – повторяла она, изучая каждый дюйм.

– Что вы ищете?

Когда доктор Эмерсон задрала Лейле рубашку и стала ощупывать спину, девочка застонала и проснулась.

– Перестаньте, – взмолилась она, отталкивая от себя женщину и забиваясь в угол дивана.

– Что вы ищете? – снова спросил я.

Доктор Эмерсон, не обращая на меня внимания, продолжала осмотр:

– Боюсь, что…

Ничего хорошего эти слова не предвещали. Я схватил ее за руку и попытался поймать взгляд:

– Чего вы боитесь?

Она провела рукой по волосам и посмотрела на Лейлу:

– Что они все-таки сделали это.

– Что? Сделали что? – вскрикнула Лейла.

Доктор Эмерсон присела на край дивана:

– Я не вполне уверена, на теле могли остаться отметины или шрамы…

Лейла взглянула на меня и затрясла головой:

– У меня нет шрамов. – Она вытянула руки. – Сами посмотрите.

– Вообще-то есть. – Мое сердце колотилось. – На ногах сзади.

Лейла в изумлении открыла рот и заковыляла в ванную. Ни я, ни доктор Эмерсон не успели ее остановить. Дверь захлопнулась.

Я постучал:

– Лейла, открой.

Ни звука.

– Лейла, пожалуйста, впусти меня, – раздался голос доктора Эмерсон у меня за спиной.