Текст книги "Садовник"

Автор книги: Стефани Бодин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Крупные буквы логотипа «Тро-Дин» трудно было не заметить.

Мама швырнула бумаги на стол:

– Что ты задумал?

Я сел напротив:

– Это летние курсы. Отличный шанс получить стипендию.

– Нет, нет, нет… – Отхлебнув кофе, она повторяла «нет», пока я ее не перебил:

– Мама, давай реально смотреть на вещи. Мне нужно образование, а ты его не потянешь.

– Есть… срежения… – У нее заплетался язык.

– Что есть?

– Сбережения… На колледж… Для тебя…

Я закатил глаза и усмехнулся:

– Да брось! Твоих заработков едва хватает, чтобы оплачивать электричество. Откуда возьмутся деньги на колледж?

Мама посмотрела мне в глаза:

– Ты прав. Эти деньги не мои.

– Чьи же?

Секунду-другую она, похоже, раздумывала, стоит ли отвечать.

– Мам?

Она вздохнула:

– Твоего отца. Счет открыл он.

Я чуть со стула не упал:

– Что?!

Значит, отцом он быть не может, а откладывать деньги на мое образование – вполне?

Я ей не поверил. Придумала отговорку, чтобы я не связался с «Тро-Дин». Все кончится тем, что в колледж я не поступлю, а потом…

Я взял заявление.

Она вырвала его у меня из рук:

– Даже близко не подойдешь к этому месту!

Пока мы сверлили друг друга глазами, запиликал телефон. В конце концов я шумно вздохнул и пошел отвечать. Звонили с маминой работы. Я прикрыл трубку рукой:

– Из «Гавани», спрашивают, будешь ли ты сегодня работать.

Она нахмурила лоб:

– А какой сегодня день?

– Ты серьезно?! Сегодня пятница.

– Но у меня нет смены в… – Мама уронила голову на руки и застонала. – Забыла… Я же поменялась с Бертом!

Хоть за жилье мы платили совсем немного, терять работу ей было никак нельзя. Деньги требовались не на одно, так на другое. На свет, воду и, конечно, на питание. Пока нам везло: в «Тихой гавани» разрешали работать сверхурочно, оплачивали медицинскую страховку и делали отчисления в пенсионный фонд. Четыре ночи в неделю приходилось пахать, зато потом сразу три выходных. Мама старалась расслабляться только в эти дни, и все бы ничего, не забывай она о графике.

– Ну?

– Скажи, сейчас приеду.

Она пошла к себе в комнату.

Я поставил разогреваться ужин – остатки от цыпленка карри. В ванной зашумела вода – мама пыталась протрезветь под душем. Я включил на духовке таймер. Занятия по кулинарии в местной библиотеке из ребят посещал я один, и полученные там знания иногда приходились весьма кстати. Большую часть времени она была хорошей матерью: готовила, убиралась, воспитывала меня. В остальные дни я выкручивался сам.

У себя в комнате я улегся на скамью-тренажер перед телевизором и включил диск. Видеокассету к тому времени я засмотрел почти до дыр, так что пришлось оцифровать запись. И сделать двадцать копий. На всякий случай. Теперь девятнадцать дисков лежали в коробке под кроватью, а двадцатый – в DVD-проигрывателе.

В детстве я просматривал запись чуть ли не каждый день, потом, конечно, стал включать пореже. Она всегда придавала мне уверенности. Если мы с мамой ссорились – обычно во время ее загулов, – я в тысячный раз смотрел одно и то же и успокаивался. Было в этой записи что-то особенное. Она притягивала, волшебным образом вводила в транс, давала возможность отвлечься от проблем.

На экране появилась картинка, и я, как всегда, замер.

Отец – или, скорее, его торс, – одетый в зеленую рубашку, сидел в кресле у желтой стены. В руках – книжка «Как зайчонок убегал». Отцовские руки чуть темнее моих. Когда я впервые обратил на это внимание, одна загадка решилась сама собой: раньше я всегда удивлялся, почему я смуглый, ведь мамина кожа бледнее мела. Я стал понимать, что во мне от женщины, которая воспитывает меня, а что от этого мужчины, которого я в жизни не видел. Каждый раз я старательно изучал запись в надежде обнаружить что-то новое.

О нем.

Или о самом себе.

Но тщетно. Все сокровища уже найдены.

Голос низкий, читает четко, с расстановкой. Слова в книжке на страницах с черно-белыми картинками, а цветные иллюстрации на полный разворот и без текста. В одном месте – моем любимом, где зайчонок собирается стать крокусом в тайном саду, – отец поворачивает книжку к себе и на мгновение замолкает, перелистывает страницу и снова показывает ее в камеру. А затем – буквально на секунду – у него задирается рукав, и становится видна татуировка. Синяя бабочка.

– Мейсон!

С трудом оторвавшись от экрана, я нажал паузу на пульте и отправился в спальню. Дверь в ванную была закрыта. Я постучал:

– Мам?

Она стояла, обернутая голубым полотенцем, руки в крови.

Я схватил салфетку и опустился на колени, чтобы приложить к ее ноге. Тряс головой и ворчал:

– Нельзя брить ноги, когда ты пьяная!

Ее рука легла мне на голову.

– Не могу идти на работу в таком виде.

– Придется, мам. Все отгулы за этот месяц ты уже выбрала.

– Я не в состоянии работать…

Мне хотелось попросту заткнуть ей рот, но разве так делу поможешь? Вместо этого я попытался ее урезонить:

– Еще не хватало, чтобы тебя уволили.

Она разволновалась еще больше:

– Так и будет, если приду нетрезвой…

– Давай поедем вместе, я помогу тебе с работой.

Мама опустилась на кровать:

– Тебе туда нельзя.

Я еще ни разу не бывал в «Тихой гавани» и теперь изо всех сил пытался убедить себя в разумности этой идеи.

– Да брось. Побуду там, пока тебе не станет лучше, и вернусь домой.

Мне искренне казалось, что план не так уж и плох.

– Нет. – Она похлопала меня по руке. – Со мной все будет в порядке. В ночную смену работы не много.

Я присел на кровать и обнял ее:

– Давай, я хотя бы довезу тебя.

– Ладно.

На мгновение она прижалась ко мне, затем встала и снова пошла в ванную.

Конечно, нехорошо заставлять маму идти на работу. Но что тут поделаешь? Я кинул заляпанную кровью салфетку в таз и замочил в холодной воде. Вернулся на кухню, убрал посуду, поставил на край стола мамину сумочку. И тут же – как будто нечаянно – смахнул ее локтем.

Содержимое рассыпалось по полу, я стал запихивать все обратно и вдруг увидел брелок с маленьким ключом. Он вполне мог подойти к шкафчику с документами. Бросив взгляд в сторону спальни, я отцепил ключ и положил в задний карман.

В другом кармане джинсов взревела группа «Блэк Саббат» – звонил Джек.

– Сегодня все-таки можем ехать, – сообщил он. – После девяти я свободен.

Я взглянул на часы и прикинул: успею и маму отвезти, и заполнить заявление, и подпись подделать.

– Заметано!

Класс!

Чтобы не тратить время зря, я сложил в рюкзак вещи, не забыв захватить и диск. Уезжая из дома, я всегда брал с собой запись, как другие люди кладут в бумажник фото родных. Может, это и странно, да только с диском мне как-то спокойнее – а вдруг припрет посмотреть? Джек знал о записи еще с начальной школы, и насмешек от него я ни разу не слышал. Он понимал, что она значит для меня.

Забросив маму в «Тихую гавань», я вернулся и пошел прямиком к ней в спальню – открыть шкафчик. Ключ легко повернулся, но потянуть за ручку не хватало духу – это было вторжением в мамину личную жизнь. Однако мысль о том, что внутри может лежать что-нибудь интересное, не отпускала. Вдруг я найду что-то, связанное с отцом?

Например, сбережения на учебу в колледже. При этой мысли я не удержался и закатил глаза.

И все же я начал осмотр. В одной папке хранились документы по налогам. Я быстро пролистал их: вместо обычной ручной подписи – электронная.

Сердце забилось чаще. «Совсем сдурел!» – подумал я. Неужто я действительно надеялся раскрыть какую-нибудь тайну из маминого прошлого? А разве не все дети такие? Мы всегда недовольны своими родителями и мечтаем, чтобы они были круче, чем есть на самом деле.

Вздохнув, я положил документы на место. Единственная тайна из прошлого моей матери – ребенок от парня, которого больше нет в ее жизни. Такое случается сплошь и рядом.

Я потянулся за следующей папкой… К руке что-то прилипло. Оказалось, ко дну верхнего ящика был прилеплен конверт, заклеенный высохшим желтым скотчем.

Хоть я и был уверен, что мама на работе, сперва бросил взгляд на дверь и только потом уставился на конверт. Не верилось, что видеозапись – единственная вещь, оставшаяся у мамы от отца. Открыть великий секрет я не надеялся, но чувствовал – там может быть нечто важное. Судя по всему, именно этот конверт она и прятала от меня. Поэтому я решил пойти на кухню и вскрыть его.

Сначала оттуда выпала ламинированная карточка – диплом Дюкского университета. На нем значились мамино имя и присужденная степень. Я в изумлении открыл рот. Она окончила магистратуру?.. Затем вытащил белый конверт; обратный адрес – некая финансовая фирма. Внутри лежало уведомление шестимесячной давности о приостановке автоматического зачисления денег на счет в банке. Примерно с того времени мама и стала чаще прикладываться к бутылке.

Отложив уведомление в сторону, я вновь потянулся к конверту и достал еще одну карточку. На ней была фотография мамы, а вверху стоял хорошо знакомый мне логотип. Такой же, как на бланке заявления.

У меня отвисла челюсть.

Удостоверение сотрудника «Тро-Дин»! Не такое, как пропуск в «Тихую гавань»: на пропуске компания «Тро-Дин» не упоминалась.

Мама работала в лабораториях?

Схватив со стола рюкзак, я бросился к машине и всю дорогу до «Тихой гавани» старался не жать что есть мочи на педаль газа. Это какая-то ошибка! Может, раньше их работникам выдавали такие именные таблички – с логотипом «Тро-Дин»? Остановившись перед светофором, я стал рассматривать удостоверение. О «Гавани» ни слова. Мама на фотографии в белом лабораторном халате, так что пропуск явно не в дом престарелых.

Хотелось секретов из прошлого? Получи!

У последнего светофора я набрал номер Джека:

– Можешь провести меня в «Гавань»?

– Я думал, мы встречаемся в девять у тебя…

В отчаянии я крепко сжал руль свободной рукой:

– Да. Только мне нужно увидеться с мамой.

Было слышно, как он заерзал.

– Хм-м-м… а у тебя есть ее ключ-карта, чтобы припарковаться на стоянке?

Я отогнул козырек, и карта упала мне на колени.

– Да.

– Так. Заезжай туда и двигай в дальний конец.

Прижав телефон к уху, я следовал его указаниям.

Карточный автомат издал звуковой сигнал, и на установленной вверху видеокамере мигнул красный огонек. Я припарковался и заглушил двигатель:

– Что дальше?

– Видишь живую изгородь вдоль стены? – Джек тяжело дышал.

– Ты чем занимаешься?

– Помогаю миссис О’Коннел улечься в постель… – Он перешел на шепот: – А она у нас большая девочка…

Со всех сторон стоянку окружала бетонная стена высотой футов десять, обнесенная живой изгородью; лишь в одном месте через проем в стене проходила дорожка.

– Идти по дорожке?

– Да. По ней доберешься до черного хода. Встречаемся через две минуты.

Стараясь не выглядеть подозрительно, я перекинул рюкзак через плечо и неторопливым шагом пошел к черному ходу. Джековы две минуты растянулись на все восемь. Наконец он появился с огромным комбинезоном в руках, который я тут же натянул поверх одежды. Потом он вручил мне бейджик. Я посмотрел на указанное в нем имя:

– Стив?

– У Стива сегодня выходной. По крайней мере, был. – Мой друг ухмыльнулся и указал на лестницу: – Поднимайся на шестой.

Я думал, Джек пойдет со мной, но он развернулся в другую сторону.

– Ты куда? – спросил я.

– У меня допуск только на первый этаж. Сейчас почти половина девятого. Встречаемся через полчаса в дальнем углу стоянки. Да, Мейс…

– Что?

Он указал на мой бейджик:

– Стив тоже работает только на первом. Так что не попадись.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Я потянул за ручку. Скрипучая дверь, ведущая на лестницу, отворилась, а затем со свистом захлопнулась. Через шесть пролетов я оказался в огромном, устланном коврами помещении, стены которого были выкрашены в зеленый цвет.

Посередине за стойкой стояла мама. Увидев меня, она округлила глаза:

– Сюда нельзя! Откуда у тебя форма?

Я решительно подошел к ней:

– Ну, ты и лицемерка!

Она открыла рот, словно хотела что-то сказать, но передумала.

Меня понесло:

– Я знаю, что ты работала на «Тро-Дин»! Я нашел твой пропуск. И диплом из Дюкского университета. Магистратура… да, мамочка? Что еще ты мне не рассказывала?

Она прищурилась:

– Ты рылся в моих документах?

Я поднял руки:

– Извини. Зато ты лгала мне, так что тоже хороша!

У нее опустились плечи.

– Я не лгала. Просто кое о чем утаила.

– Утаивать – все равно что лгать.

Она тряхнула головой, на губах мелькнула улыбка:

– Э… нет. Не все равно.

Всякий раз, когда она напивалась или совершала какую-нибудь глупость, я вспоминал о том, что она моя мать и, кроме нее, у меня никого нет. Эта мысль всегда смягчала мне сердце. Как ни старался я быть строгим, мне трудно сердиться на нее.

– О чем еще я не знаю, а, мам?

Склонившись над стойкой, она произнесла почти шепотом:

– Мейсон, сейчас не время для разговора.

Я окинул взглядом помещение. Несколько пациентов сидели перед большим телевизором, поэтому мне тоже пришлось немного сбавить тон.

– Ты права. – Я скрестил на груди руки. – Это нужно было сделать много лет назад. Не уйду, пока ты не расскажешь, откуда у тебя удостоверение «Тро-Дин».

Она глубоко вздохнула, отпила кофе из синей чашки и снова поставила ее на стойку:

– Ты многое знаешь. Я выросла в небольшом городке на Среднем Западе в небогатой семье и всегда мечтала учиться в колледже. Когда степень бакалавра биологии уже была не за горами, у нас в кампусе появился человек от «Тро-Дин» и предложил мне сделку: они оплачивают обучение в магистратуре, а я по окончании университета буду работать на них.

Зачем это нужно скрывать?

– И что в том плохого?

Мама обвела пальцем кружок, оставшийся на стойке от чашки:

– Я не была готова к такой работе. К постоянным стрессам и жестким срокам. Наверное, научные исследования – это не мое.

Я закатил глаза:

– А дом престарелых – твое?

Она посмотрела на меня, потом отвела взгляд в сторону:

– Магистратура, в перспективе блестящая карьера… Упустить такой шанс!

– Зачем же ты осталась здесь? Почему не уехала?

Мама пожала плечами:

– У меня на руках был ты, а с деньгами негусто. Остаться легко. Начинать с чистого листа в другом месте гораздо труднее.

Я стукнул кулаком по стойке:

– И это все?

А при чем тут мой отец? Может, денег не было из-за него? Почему ей пришлось начинать все сначала? Здесь явно есть что-то еще…

– Ты просто решила профукать жизнь, и все? Точка?

– Я должна была заботиться о своем ребенке! – Мама с размаху поставила свой кулак рядом с моим, и я подпрыгнул от неожиданности. – Да! Точка. – Она ткнула в меня пальцем. – Знаю, у меня полно проблем. Но ты мой сын, и я всегда из кожи вон лезла, чтобы тебя обеспечить. И ты будешь учиться в колледже! Я говорила, у нас есть… – Она замолчала.

Я бросил взгляд на пациентов: казалось, они ничего не замечают. К тому же мне было все равно, слышит нас кто-нибудь или нет.

Неужели она считает, что я затеял это только из-за летних курсов? Что я – эгоист? Я беспокоился о ней, думал, что мы жили бы совсем по-другому, если бы она работала в «Тро-Дин»…

Только я собрался спросить об уведомлении, как зазвенел таймер.

– Позже поговорим, – вздохнула мама. – Пора мерить давление.

Она стала собирать все необходимое, а я тем временем огляделся. Одну стену занимал огромный аквариум. Присмотревшись, я увидел там морских рыб. Явно не из дешевых. На противоположной стене висел телевизор, вокруг него стояли четыре дивана. Шел старый комедийный сериал «Остров Гиллигана», но сидящие перед телевизором не двигались и не смеялись.

Я подошел поближе, чтобы взглянуть на их лица.

Каково же было мое удивление, когда я увидел, что это подростки. Я думал, что в «Гавани» живут одни старики. А здесь сидели два мальчика и две девочки моего возраста, а возможно, и младше. Все они были одеты одинаково: в белые футболки с длинными рукавами и красные штаны в белую полоску. Вряд ли они обратили внимание на нашу ссору, даже на телевизор они совершенно не реагировали, сидели, словно в ступоре.

Я помахал рукой под носом у мальчика, который был ближе всех ко мне, – тот даже не шелохнулся. Затем мой взгляд остановился на сидящей рядом с ним девочке, и я замер. Платиновые волосы были подстрижены так коротко, что казалось, она обрита наголо. Огромные карие глаза выделялись на лице по контрасту с волосами, словно девчонка была ненастоящей, а чьим-то портретом. Кожа почти светилась.

У меня закружилась голова, дыхание перехватило. Таких красавиц я никогда в жизни не видел. С некоторыми девчонками я дружил, однако ни с кем не встречался. Разве что с Люси Пирсон – однажды нас с ней выбрали подготовить доклад от девятых классов для вечера встречи с выпускниками школы. Но это не в счет.

Я помахал рукой и перед носом незнакомки. Никакой реакции. Тогда я присел рядом на корточки и оглядел ее от макушки до ног. Выглядела она классно. Как сказал бы Джек, просто супер. Ноги в шлепанцах, ногти накрашены розовым лаком.

– Это я сделала.

От звука маминого голоса я вздрогнул и поднялся:

– Что?

Мама указала на ее ноги:

– Я накрасила.

– Кто они? – спросил я. – Что с ними произошло?

В руках у мамы был планшет и манжетка для измерения давления.

– Черепно-мозговые травмы.

Я оглянулся на пациентов:

– Они хоть когда-нибудь шевелятся?

Мама помотала головой:

– Ни разу не видела.

Довольно странно. Четыре подростка, с виду здоровые, просто сидят, и все.

Мама надела манжетку одному из мальчиков:

– Травмы головы могут нанести серьезный ущерб. Особенно молодому организму… – Она посмотрела на мой шрам: – Порой со шрамами бывает куда легче справиться, даром что они заметны.

Я потянулся рукой к лицу, затем присел на стул:

– Почему о них не заботятся родители?

Мама начала сжимать резиновую грушу: пыщщщ, пыщщщ, пыщщщ…

– Заботы им нужно гораздо больше, чем может показаться. К тому же они участвуют в клинических исследованиях.

Подопытные кролики с отключенным мозгом. А я еще думал, что у меня отстойная жизнь.

– Возьми планшет и записывай, – сказала мама.

Я писал под ее диктовку, пока она измеряла у них давление.

– Тебе часто приходится это делать?

– Каждые тридцать минут, – ответила мама, взглянув на часы.

Она казалась совершенно равнодушной. Потом я понял – для нее это повседневная работа.

– Почему ты никогда не рассказывала, за кем ухаживаешь?

– А почему ты не спрашивал?

Подловила меня. Но разве дома престарелых предназначены не для пожилых?

– Просто я думал…

Мама улыбнулась:

– Старики лежат на нижних этажах.

Зазвонил телефон.

– Милый, мне нужно ненадолго подняться на седьмой этаж, – сказала она, положив трубку.

– А кто на седьмом?

– Там пациентов нет, только офисы.

Через двадцать минут мы должны были встретиться с Джеком.

– Когда придешь, поговорим?

Мама вздохнула:

– Мейсон, прошу тебя, сними форму и отправляйся домой. Завтра все обсудим, хорошо?

Теперь, когда до меня начало кое-что доходить, когда я обнаружил, что она скрывает от меня, мне совсем не хотелось ничего откладывать на потом.

– Мы с Джеком встречаемся в девять. Все-таки едем за город. – Я достал ключи от джипа и отдал ей: – Чуть не забыл, машина на стоянке, в дальнем конце.

Она подкинула ключи и поймала:

– Подожди меня. Постараюсь вернуться до твоего ухода.

Я посмотрел на сидящую на диване четверку:

– А что они?

Мама пожала плечами:

– Здесь посидят. – И ушла.

Я взял рюкзак, и из него вывалился футляр с диском. Поймать его на лету мне не удалось. Ударившись о стойку, футляр раскрылся, диск упал и закатился под диван.

Подойдя к дивану, я пощелкал пальцами перед лицом одного из мальчишек, потом помахал рукой:

– Алё!

Он смотрел прямо перед собой, на телевизор.

– Эй, урод!

И глазом не моргнул.

Я сделал вид, что собираюсь ткнуть ему пальцем в лицо.

Реакции не последовало.

Опустившись на четвереньки, я достал из-под дивана диск и стал запихивать его обратно в футляр. Руки дрожали, в голове проносились сегодняшние события. Разговор с Бубой у бара, ссора с мамой, найденное удостоверение «Тро-Дин», подростки в кататоническом ступоре… Слишком много для одного дня. Неудивительно, что у меня тряслись руки. Я знал, что мне сейчас нужно: голос отца поможет прийти в себя.

Взглянув на часы, я вставил диск в DVD-проигрыватель, взял пульт и уселся на пол, прислонившись спиной к дивану рядом со светловолосой девчонкой. Так близко, что чувствовал запах мыла, которым она пользовалась. Или пользовались те, кто мыл ее.

Как только включилась запись, я расслабился. Хотелось просмотреть ее до конца, пока не вернется мама.

Отец дошел до моего любимого места: «…я стану крокусом в тайном саду».

И тут раздался мягкий, но слегка осипший голос:

– Где я?

Я вздрогнул и обернулся.

Красавица смотрела на меня своими потрясающими карими глазами. Проснулась!

«А я, – сказала мама, – стану садовником и тебя отыщу».

Я нажал паузу.

Глаза девочки потускнели.

– Эй! – Я пощелкал пальцами у нее перед носом. Не реагирует.

Я снова включил DVD и посмотрел на нее. Опять ничего. Отец закончил чтение, а она была в ступоре. Я поставил диск с самого начала.

«Тогда, – сказал зайчонок, – я стану крокусом в тайном саду».

– Где я? – вновь произнесла девочка.

На этот раз я успел ответить:

– В «Тихой гавани».

«А я, – сказала мама, – стану садовником и тебя отыщу».

Девочка опять отключилась.

Я чертыхнулся и снова нашел ту же часть.

«Тогда, – сказал зайчонок, – я стану крокусом в тайном саду».

– Где я? – Голос был уже знакомым и не сиплым.

На этот раз, приостановив запись, я стал перед ней на колени.

– В «Тихой гавани», – сказал я, едва дыша, а в голове проносилось: «Умоляю, умоляю, умоляю, только не отключайся, красавица!»

Она вздернула брови. Как же странно было видеть осмысленность на ее лице, которое мгновение назад ровно ничего не выражало. В замешательстве она была еще прекраснее. Посмотрела прямо мне в глаза, затем опустила взгляд, внимательно изучила шрам и вновь стала глядеть в глаза. Прикоснулась рукой к моей левой щеке. Кроме мамы и врачей, никто и никогда не касался моего лица; ее прикосновение было таким теплым и мягким, что по телу пробежала дрожь.

– Эта сторона прекрасна… – Затем кончиком пальца она провела по шраму: – Эта сторона помечена.

Мне стало жарко, я откинулся назад и оперся на руку, чтобы между нами было чуть больше места.

Девочка обвела взглядом помещение, потом снова посмотрела на меня:

– Кто ты?

– Мейсон. Я… Моя мама здесь работает.

Она наклонила голову:

– А я кто?

– Не знаю. – Меня смутил ее вопрос. – Ты попала в аварию и…

На самом деле я не знал, что с ней произошло, а об аварии только предположил. Наверное, не стоило ей ничего говорить.

«А я, – сказала мама, – стану садовником и тебя отыщу».

Глаза девочки вновь остекленели.

– Нет!

Наверное, пауза через определенное время автоматически отключалась. Я быстренько нашел ту часть, которая ее будила, и вырубил проигрыватель.

– Что случилось?

Я показал ей диск:

– Я поставил его, и ты очнулась. Затем снова заснула. И я опять включил…

«Идиот, заткнись сейчас же!»

Она потерла лицо руками и принялась осматривать себя, разминаться и потягиваться. В какое-то мгновение рукав белой рубашки задрался, и я увидел татуировку. Синюю бабочку. На правом предплечье. Возможно, свою роль сыграло освещение, но я готов был поклясться: татуировка такая же, как у моего отца.

Времени на размышления не было. Увидев татуировку, девочка стала повторять одну и ту же фразу, все громче и громче:

– Не дай садовнику меня найти, не дай садовнику меня найти, не дай садовнику меня найти…

Что делать, я не знал. Просто сказал ей, что все будет в порядке. Это не помогло. Она стала говорить чуть тише, но повторяла снова и снова:

– Не дай садовнику меня найти…

Неужели строчка из книжки так ее расстроила? Как бы то ни было, от ее причитаний мне стало жутко.

Неожиданно она замолчала, посмотрела на меня и произнесла:

– Мне нужно уходить.

Я попытался улыбнуться и сказать самым что ни на есть спокойным голосом:

– Сейчас придет моя мама…

– Садовник найдет меня! – В глазах появились слезы. – Прошу, помоги!

Она прижала ладони к щекам и застонала.

В это время вернулась мама.

– Что ты сделал? Как это произошло? – испуганно спросила она, прижав руку к груди.

Вообще-то я ожидал не такой реакции. Мама взяла девочку за запястье и стала считать пульс.

– Это ведь здорово, да? – спросил я. – Теперь можно позвонить ее родителям и сказать, что она очнулась.

Не отрывая взгляда от девочки, мама медленно качала головой:

– Ей не положено просыпаться. – Ее голос понизился до шепота: – Им всем не положено.

Что за нелепое представление разыгрывалось передо мной?

– Как такое могло случиться, не понимаю. – Руки у мамы задрожали, когда она заметила, что я смотрю на нее. – Надо сообщить кому-нибудь, чтобы ее увезли.

Она несла какую-то чушь…

– К родителям, ты имеешь в виду?

Наконец мама пришла в себя и отпустила руку девочки:

– Нет. Ее родители тут ни при чем. – Мамины плечи распрямились, она подняла голову и властным тоном произнесла: – Тебе пора уходить!

Я прищурил глаза:

– Мам, что с ней будет?

– Мейсон, ступай и найди Джека, повеселитесь за городом в выходные. – Она потрепала меня по щеке. – Хватит с тебя на сегодня. А мне пора за работу. – И направилась к выходу.

Взглянув на красавицу, я крикнул маме вслед:

– Куда ты? Ее нельзя здесь оставлять!

Мама остановилась:

– Пойду позову кого-нибудь. – Она вздохнула и добавила: – Когда вернусь, чтоб тебя уже не было! – И ушла.

Девочка молча меня разглядывала.

Из мобилы снова раздались аккорды «Блэк Саббат» – звонил Джек:

– Освободился пораньше. Через две минуты буду на стоянке.

– Твои две минуты всегда растягиваются на десять.

– Клянусь, только две. Выходи через ту же дверь.

Я положил диск в рюкзак:

– Мне пора. Скоро придет мама и… – Я понятия не имел, что тогда будет и чем все это обернется для этой странной, прелестной девочки.

Она встала.

Ее макушка доходила до моего подбородка, значит, росту в ней около шести футов. Спортивное тело выглядело подтянутым – она была готова бежать или сражаться.

– Нужно уходить. Чтобы меня не нашел садовник.

Неужели намерена идти со мной?

– Послушай, мне действительно очень жаль…

Не успел я договорить, как девочка развернулась и шмыгнула в открытую дверь.