Текст книги "Зеленый круг"

Автор книги: Стефан Каста

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

XXII

Мы с Габриэлем прикрепляем доску к двум высохшим кустам. Дина вырезала на ней короткую надпись: Anno I Marzo IV.

– Что это за язык? – спрашиваю я.

– Понятия не имею, – отвечает Дина. – Просто звучит красиво.

– Странно, что год начинается четвертого марта, – говорит Дэвид.

Я киваю. Тут мне в голову приходит мысль, что многие календари отличаются друг от друга.

– По китайскому календарю новый год начинается гораздо позже, чем у нас, так ведь? – говорю я. – У них другое летоисчисление.

Дэвид кивает и добавляет:

– У китайцев каждому году соответствует определенное животное. Вот недавно был год Крысы. Возможно, он еще не закончился.

– Нет, – возражаю я. – Этот год – год Свиньи. Вырежешь это на календаре?

Дина берет доску, кладет ее на землю и вырезает ножом еще одну надпись: «Год Свиньи».

– Прекрасно! – говорю я.

Мы снова прикрепляем доску к кустам. Красота! Так и должно быть. Сегодня воскресенье, завтра понедельник, послезавтра вторник. Я смотрю в сторону возносящего руки к небу Бендибола. Ветер немного усиливается и приятно обдувает лицо. Я счастлива, что теперь хоть в чем-то будет порядок.

– Нам нужно составить план, – говорю я. – Пока что в наших действиях мало смысла.

Дэвид поднимается.

– Ты права, Юдит, – говорит он. – Я тоже не понимаю, чем мы тут занимаемся.

– Наверное, это потому, что у нас мало еды и воды, – говорит Дина. – Мы плохо соображаем. Составить план действий точно не помешает.

– В таком случае первым пунктом будет «раздобыть еще еды», – говорит Габриэль. – Иначе я скоро начну жевать эти странные кусты.

Я киваю. Большая камбала уже закончилась. Но, хоть мы и бродим по пояс в воде несколько часов подряд, с рыбалкой нам больше не везет.

Вдруг все смотрят на Умника. Он замечает это и отвечает встревоженным взглядом.

– Умник не для еды, – поспешно говорю я.

– Но это лучше, чем кусты, – говорит Дэвид.

– Я уверена, что здесь можно найти что-нибудь съедобное, – неуверенно произношу я. В голове крутятся мысли о комарином писке, об Умнике и о белых птицах, кружащих над водой. – Здесь ведь есть жизнь.

Если бы мы нашли какое-нибудь оружие, могли бы настрелять птиц.

– Интересно, где их гнезда? – спрашивает Дина. – Они же должны откладывать яйца.

– Может, сейчас не то время года? – предполагаю я.

– Мы успеем умереть с голоду, пока дождемся их гнезд, – бурчит Габриэль.

– Крысы! – вдруг выкрикиваю я.

– Да, они-то ведь где-то находят себе еду, – говорит Дина.

Я качаю головой.

– Сколько их там было, Дэвид? – спрашиваю я.

– Жуть как много. Несколько миллионов. Во всяком случае, точно больше тысячи.

Я энергично киваю.

– Точно, – говорю я. – Вот вам и еда.

Прежде чем до остальных доходит, что я имею в виду, проходит несколько секунд. Видимо, нехватка нормальной пищи замедляет нашу реакцию. Словно у нас вместо мозга – сироп.

– Ты что, хочешь сказать, что мы должны есть крыс? – с отвращением говорит Дэвид.

– Фу, гадость какая! – говорит Даниель.

– А что такого? В Китае же едят крыс. Для них это деликатес. Я смотрела документальный фильм.

– Они чего только не едят, – говорит Дэвид.

Я качаю головой.

– А как мы, по-твоему, их поймаем? – спрашивает Дина.

Об этом я еще не успела подумать, поэтому на время замолкаю. Умник чешет за ухом и вытягивает голову ближе ко мне. «Как мне с тобой повезло!» – думаю я.

– Может, лопатами? – предлагаю я.

– Чем-чем? – удивляется Дэвид.

– Можно прокрасться на чердак и оглушить нескольких лопатами, – поясняю я.

– Они опасны, – говорит Дэвид. – Они обязательно на нас нападут.

– Не нападут, если нас будет четверо. Можно взять с собой Умника. Думаю, он загрызет несколько штук.

– Наверное, стоит попробовать, – соглашается Дина.

– У нас ничего не получится, – говорит Дэвид.

– Не получится – придумаем что-нибудь еще, – говорит Дина. – Так что, если больше нет предложений, устроим охоту на крыс?

Я киваю и говорю:

– Раз уж мы туда пойдем, нужно еще раз проверить дом. Вдруг там есть еда?

– Мы уже осматривали холодильник. В этом доме все неживое. Просто жуть, – бурчит Дэвид.

Я опять киваю и говорю:

– Знаю. Мне тоже не хочется туда идти. Но вдруг все не так, как нам кажется?

– Что ты имеешь в виду?

– Трудно объяснить. Но с этим домом, да и со всей фермой явно что-то не так. Мы должны выяснить, что там произошло.

Вдруг Дина вскакивает со своего места и показывает пальцем в небо.

– Самолет! – кричит она.

Мы подбегаем к ней. Всматриваемся в ту точку, куда указывает ее рука. Далеко-далеко в неестественно светло-голубом небе виднеется маленькая белая черточка.

Неужели и правда самолет? Невозможно определить. А что же еще?

– Вы видите? – кричит Дина.

– Да! – кричим мы и прыгаем, как ненормальные, вопим и машем руками. Затем бросаемся на защитный вал.

– Сюда! Мы здесь!

Дэвид размахивает овчиной, которую успел прихватить с собой. Но самолет, не меняя курса, устремляется дальше, оставляя за собой тонкий белый след.

– Они нас не видят, – говорит Габриэль.

– Может, они хотя бы надпись заметили?

Но когда я спускаюсь к пляжу, то обнаруживаю, что надписи нет. Наших портретов, нарисованных Диной, тоже. Мой взгляд долго блуждает по берегу, прежде чем я понимаю, что произошло.

– Они исчезли, – говорю я. – Их смыло волнами. Дэвид в досаде бьет ногой по земле так, что песок разлетается во все стороны.

– Может, это был и не самолет вовсе, – говорит Габриэль. – Это могло быть все что угодно. Управляемая ракета, НЛО…

– Или просто необычное маленькое облачко, – добавляю я.

XXIII

Вечером мы едем на ферму. Дэвид снова за рулем трактора. Дина, я и Умник сидим в прицепе. Рядом лежат лопаты и щуп. Габриэль снимает на видеокамеру. На пустые поля медленно опускается странный коричнево-фиолетовый свет. Все вокруг такое спокойное, беззвучное, безжизненное, неестественное… Все, кроме трактора, – мертвую тишину нарушает треск его мотора. Внезапно я чувствую, какие мы беззащитные, словно выброшенные на обочину. В этой дикой пустоте нет никого, кроме нас. Если здесь есть хоть кто-то, пусть он заберет нас к себе. Мы как кошачьи игрушки. Ударь по нам лапкой – и мы уже летим прямо в вечность…

Я вспоминаю лицо в окне. Мысли снова начинают кружиться. Я никак не могу от этого отделаться. Вдруг чувствую, как Дина дергает меня за руку. Она показывает пальцем на залитый фиолетовым светом двор.

– Странно, – говорит она.

Я вздрагиваю, бросив взгляд на двор, и лишь киваю в ответ.

Когда мы въезжаем на площадку двора, Дэвид включает фары. Лучи охватывают дом, отражаются в окнах. Я подсознательно ищу признаки жизни. Но окна пусты. Дом похож на призрак. Я замечаю, как Умник поднимается и оглядывается, притопывая передними копытцами.

– Ты уже бывал здесь, малыш? – спрашиваю его я.

– Уф! Уф! – отвечает он.

Дэвид подъезжает к хлеву и останавливается у ворот. Он оставляет мотор на холостом ходу, оборачивается и смотрит на меня. Я чувствую, как смелость меня покидает. Я вовсе я не такая храбрая, какой пытаюсь казаться. Мне совсем не хочется туда идти. Но в животе урчит, и становится ясно, что выхода нет. «Либо ешь ты, либо едят тебя», – думаю я и удивляюсь, откуда всплыло это выражение.

Дэвид выключает мотор, и вокруг снова воцаряется мертвая тишина. Мы выпрыгиваем из прицепа и останавливаемся в нерешительности.

Постройки около дома покоятся в полумраке. Я помогаю Умнику спуститься на землю и даю ему команду лежать. Он беспрекословно подчиняется и смотрит на меня спокойными умными глазами.

В этот момент внезапно начинается дождь, и спустя несколько минут уже льет как из ведра. Ливень словно подталкивает нас внутрь.

– Ну ладно, – говорю я и беру лопату. – Пошли, зададим им жару!

Я отодвигаю засов и открываю двустворчатую дверь. Умник заходит в хлев следом за мной и сразу же бежит вдоль денников. Следом за нами заходят Дина и Дэвид и наконец Габриэль.

Я останавливаюсь у лестницы на чердак и жду остальных.

– Вперед, – шепотом говорю я, держа лопату наготове. Друзья кивают в ответ. Я наклоняюсь, ободряюще похлопываю Умника и вижу, что он принюхивается.

Я начинаю подниматься по лестнице. Добравшись до чердака, останавливаюсь. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Я смотрю на остальных. Дэвид бледен, как полотно. Я молча киваю и осторожно открываю дверцу – в нос бьет кисловатая вонь. Умник протискивается мимо меня и вбегает на чердак. Я прислоняю дверцу к стене, поспешно хватаю лопату и поднимаю ее над головой.

На чердаке царит мрак. Лишь несколько лучей вечернего грязно-коричневого света проходят сквозь маленькие окошки в крыше. Дождь стучит, заглушая топот Умника. Это кстати. За спиной я слышу дыхание Дины и Габриэля. Стою неподвижно и жду, когда глаза привыкнут к темноте. Наконец я начинаю различать доски на полу и делаю несколько осторожных шагов. Присаживаюсь на корточки и вглядываюсь в темноту. Умник подходит ко мне и нетерпеливо похрюкивает.

– Ты нашел крыс? – шепотом спрашиваю я.

Умник отвечает коротким хрюком и исчезает в темноте.

Я поднимаюсь и следую за ним. Замечаю, что передвигаю ноги, словно еду на лыжах. Сначала не понимаю зачем, но вскоре до меня доходит: я что просто я не хочу случайно наступить на крысу.

Умник снова подходит ко мне.

– Ищи! – шепчу я. – Ищи крыс!

Он разворачивается и убегает. Глаза привыкли к темноте, и я вижу, как он принюхивается, исследуя доски. Я снова сажусь на корточки и скольжу взглядом по полу. Доски покрыты толстым слоем крысиного помета. И это всё. Я оборачиваюсь к ребятам и говорю:

– Пусто. Здесь нет ничего, кроме их дерьма.

– Как?! – кричит Дэвид. – Ты что, шутишь?!

– Иди сюда и сам посмотри, – отвечаю я.

– Но… ты хочешь сказать, что я видел только это? Дэвид подходит ко мне.

– Ты прекрасно знаешь, что я так не думаю, – говорю я. – Мы слышали их визги. Но сейчас крысы куда-то ушли.

Дэвид оглядывает чердак. Затем смотрит на меня сердитым взглядом. Сердитым и испуганным.

– Что-то тут не так. Не нравится мне эта ферма.

– Да, все это очень странно, – произносит Дина. – Куда могут подеваться тысячи крыс?

– Я ничего не понимаю, – говорю я и чувствую, как первоначальное облегчение от того, что крыс здесь нет, сменяется растущим разочарованием.

Мы стоим в нерешительности посреди чердака. Умник подходит и садится у моих ног.

– Где Габриэль? – вдруг спрашивает Дина.

Я смотрю по сторонам. На чердаке кроме меня, Дины, Дэвида и Умника, больше никого нет.

– Он же только что был здесь, – замечаю я.

– Тихо! – говорит Дэвид. – Что это за звук?

Едва Дэвид заканчивает фразу, как я тоже что-то слышу. Сначала я не понимаю, что это такое. Я ведь ожидаю услышать звуки, которые обычно издают крысы. Но этот не имеет с ними ничего, общего. Это тяжелые шаги. Они доносятся снизу. Кто-то идет к лестнице! Я чувствую, как паника поднимается по позвоночнику и словно лижет затылок. Мне хочется исчезнуть отсюда.

Тут из-за дверцы слышится голос:

– Я забыл камеру в прицепе. Там просто чертовский ливень.

* * *

Габриэль не преувеличивает силу дождя. Когда мы спускаемся с чердака и выходим из хлева, то будто окунаемся в море.

– Дьявол! – кричит Дэвид и бросается обратно к двери. – Ну и дождина!

Не знаю, из-за его слов, или из-за ливня, или из-за того и другого вместе, но я вспоминаю нашу школу Фогельбу.

Тогда шел такой же сильный дождь. Мы остались на террасе, ураганом сорвало крышу школы, а джип Гуся подняло в воздух и швырнуло в стену террасы.

– Такой же дождь, как тогда, – говорю я.

Дина удивленно на меня смотрит.

– Когда это «тогда»?

– Когда мы еще были в школе Фогельбу. Помнишь тот страшный ливень?

Дина мотает головой и смотрит на Габриэля. Тот тоже мотает головой.

– Да ладно вам! Вы что, не помните последний вечер, когда мы остались на террасе из-за дождя, а во дворе школы рухнул дуб?

Ребята пристально на меня смотрят.

– Дэвид, – говорю я. – Хватит валять дурака! Ты-то хоть помнишь?!

– Нет, не помню, – отвечает он. – Вообще ничего не помню.

Я смотрю на него и вижу, что он не шутит. Перевожу взгляд на Дину с Габриэлем. Дина медленно качает головой. Они что, сговорились? Я чувствую себя одиноким ребенком, которого не берут с собой играть другие дети. Но, во всяком случае, сейчас я уверена в своей правоте.

– Повезло вам со мной, – говорю я.

– Что будем делать? – спрашивает Дина, словно не слышит моих слов.

Дэвид пожимает плечами.

– Переждем дождь здесь, – предлагает он.

Я киваю.

– В курятнике есть пластмассовые баки, – говорю я. – Можно собрать в них дождевую воду.

Дина соглашается.

Мы молча стоим посреди хлева и обдумываем наше положение. Могло быть и лучше. Хотя, с другой стороны, могло быть гораздо хуже. У нас есть крыша над головой. У нас есть трактор и прицеп. Куча всяких инструментов. И ручная свинья. Я наклоняюсь и чешу Умника за ухом. Он всем телом прижимается к моим ногам.

– Во всяком случае, у нас будет вода, – говорю я.

* * *

Не знаю, сколько времени прошло. Я сижу в пустом деннике, обняв Умника. Монотонный стук дождя – это самый древний звук, он вне времени и пространства. Хотя здесь нет времени, да и остальных измерений тоже. Я вспоминаю о нашем красивом календаре, сделанном Диной, и о нашем первом дне, Marzo IV. Нужно забрать его сюда. Календарь нам необходим. Иначе мы совершенно запутаемся.

Вчера было воскресенье. Значит, сегодня понедельник. Понедельник, пятое марта. Все сходится. Я всем телом чувствую понедельник. Именно так я его всегда ощущаю – как землетрясение и пять похорон.

Мои мысли переключаются на лагерь. Хорошо, что нас сейчас там нет. Наверняка дамбы не выдержали такого ливня и вся равнина затоплена. Надеюсь, что Бендибол все еще стоит на посту, если вдруг мимо проплывет корабль. Наш плот, скорее всего, унесло. Теперь он далеко отсюда. Мы застряли. Мы пленники мертвой семьи на заброшенной ферме.

* * *

Я просыпаюсь от того, что кто-то щекочет мне ладонь. Спросонья не пойму, где нахожусь. Сон медленно отступает, и я выхожу из него, словно перешагиваю через упавшую юбку. Лежу с закрытыми глазами и слушаю, как с неослабевающей силой шумит ливень.

– Что такое, малыш? – бормочу я. – Ты проголодался?

Умник не отвечает.

– Скоро мы все умрем от голода. Так что попытайся уснуть.

Едва я засыпаю, щекотание повторяется. Я пытаюсь отбросить в сторону то, что мне мешает, и моя рука натыкается на нечто мягкое и шерстистое. И, прежде чем я начинаю сомневаться, действительно ли это Умник, проходит несколько секунд.

Открываю один глаз. Вижу ребят, спящих, прижавшись друг к другу. Дина сосет большой палец, как соску.

Медленно поднимаю голову, смотрю на свою руку и замечаю зверька, нюхающего мои пальцы. Это не Умник. Умник гораздо крупнее. Еще один такой же зверек сидит позади первого. Внезапно я все понимаю. Застываю на месте. Открываю оба глаза и поспешно оглядываю темное стойло. Вижу еще несколько таких же зверьков. «Раз, два, три, четыре», – считаю я про себя. Мой взгляд начинает блуждать за открытой дверью денника, я замечаю, что темный пол хлева словно шевелится и покачивается. «Лопата, – мысленно говорю я. – Где я, черт подери, оставила свою лопату?»

Я осторожно тереблю Дэвида за руку.

– Я так голоден, что сейчас помру. Нужно найти что-нибудь съедобное, Юдит, – бормочет он и снова засыпает.

– Дэвид, – шепчу я. – Крысы здесь. Мы окружены.

Я чувствую, как он замирает. Его глаза широко открываются. Я пытаюсь показать ему мимикой, чтобы лежал тихо. Но Дэвид не смотрит в мою сторону. Его взгляд беспокойно изучает пол, и, увидев ближайшую крысу, он уже собирается закричать, но я успеваю ладонью зажать ему рот.

– Тихо, – шепчу я. – Они еще не заметили нас. Их тут несколько тысяч.

Дэвид пристально смотрит на меня. Он молчит. Видимо, понимает, что я говорю.

– Мы можем закрыться в деннике, – шепчу я и киваю на распахнутую дверь у противоположной стены.

Дэвид не отвечает. Я вижу, как он сглатывает. Крысы в стойле нас заметили. Та, что ближе всех, приподнимается на задних лапах и рассматривает меня… Кажется, зверек не понимает, что я за существо. Возможно, эта крыса никогда не видела людей. Что она обо мне думает? Воспринимает меня как добычу или как врага? Имеет ли это хоть какое-нибудь значение для голодного зверя?

Сейчас или никогда. Если я успею вскочить и захлопнуть дверь, может быть, застану их врасплох. Дина начинает ворочаться. Я наклоняюсь над ней и ладонью закрываю ей рот. Габриэль все еще глубоко спит.

– Дина, тихо. Крысы здесь, – шепчу я.

Ее глаза открываются и в упор смотрят на меня. Я киваю как можно спокойнее.

– Это не опасно. Они не понимают, кто мы такие. Нужно закрыть дверь.

Ближайшие крысы принимаются беспокойно возиться и общаться тонким писком.

Как можно осторожнее я подтягиваю вытянутые ноги. Напрягаю все мышцы тела. Прикидываю расстояние до двери – не больше трех метров. Я должна это сделать. Коротко киваю Дэвиду и Дине. Я готова.

Упираюсь спиной в стену, мысленно считаю до трех и бросаюсь вперед. С резкими криками крысы выбегают из стойла. Работает! Я хватаюсь за ручку двери и тяну ее на себя. Ничего не выходит.

– Черт подери! – шепотом ругаюсь я.

Пробую еще раз. Дверь застряла. Не двигается ни на миллиметр. Крысы снаружи начинают проявлять любопытство. Постепенно среди них нарастает беспокойство. Все чаще и чаще слышен пронзительный писк. Я снова изо всех сил дергаю дверь на себя. Но все тщетно.

Мне на помощь приходит Дина. Вдвоем мы тянем дверь, но та сидит крепко. Должно быть, петли заржавели. Я изо всех сил бью в дверь ногой. Вслед за ударом раздаются панические крысиные визги. Габриэль проснулся и присоединился к нам. Втроем мы нажимаем на дверь и тянем ее на себя. Вдруг раздается треск, и с ворчливым скрежетом дверь поддается.

– Давайте! Еще раз! – кричу я.

Дверь разбухла и висит косо, но мы заставляем ее двигаться сантиметр за сантиметром по ржавому следу. Наконец осталась щель всего в несколько сантиметров.

Крысы пронзительно визжат снаружи. Похоже, они решили, что мы добыча тех, кто остался с нами за дверью.

Я совсем выбилась из сил, дрожу всем телом, но дверь наконец-то закрыта. Дэвид заботливо меня обнимает. Он тоже помогал, но я заметила его только сейчас.

Мы стоим и смотрим на крыс, покрывающих пол хлева живым коричневым ковром. Интересно, смогут ли они проникнуть сюда? Догадаются ли, если действительно захотят, залезть по двери стойла?

– Где лопаты? – спрашиваю я.

– Там, у входной двери.

– Какие же мы дураки!

– Точно.

– Скорее всего, забраться сюда их вынудил дождь, – предполагаю я. – Мне кажется, ночь они проводят снаружи, а день – внутри. Поэтому в прошлый раз мы видели их на чердаке.

Дэвид кивает.

– Пошли, – говорю я. – Если будем вести себя тихо, возможно, они успокоятся.

Сидя у стены, я вдруг вспоминаю щекочущее прикосновение к ладони, когда ее нюхала крыса. Я уже собираюсь рассказать об этом ребятам, как вдруг меня осеняет. Я торопливо оглядываюсь и шепчу:

– А где Умник?

XXIV

Ребята вопросительно на меня смотрят. Ну конечно, это же моя свинья. Но раньше он никогда от меня не убегал.

– Должно быть, он учуял крыс задолго до того, как я проснулась, – шепчу я.

– Испугался и куда-нибудь спрятался, – тоже шепотом говорит Дина.

– Скорее всего, крысы его уже сожрали, – говорит Дэвид.

Я мотаю головой.

– Если бы на него напали, мы бы услышали. Ты забыл, как он визжал, попав в нашу ловушку?

– Значит, он где-то неподалеку, – шепчет Габриэль. – Возможно, где-то здесь.

Мы сидим и молчим. Через некоторое время Дина засыпает. Ее голова лежит на моих коленях. Я уже неоднократно почти проваливалась в сон, но каждый раз вздрагивала. Стоило мне вспомнить, как крыса нюхала мои пальцы и как тысячи этих зверьков кишели на полу, как сон улетучивался. Дэвид и Габриэль тоже спят. На улице светает, и к нам пробиваются грязноватые серые лучи. Дождь и не думает заканчиваться. Видимо, прошло уже несколько часов, крысы успокоились. Я осторожно подхожу к двери стойла и выглядываю поверх нее. Хлев пуст. Наверное, они скрылись на чердаке. Видимо, у крыс есть свои дорожки, ведущие куда угодно.

– Умник! – тихо зову я. – Иди ко мне, малыш! Эти дурацкие крысы уже ушли.

Но Умник не отвечает.

«Ну вот, – думаю я. – Что же нам теперь делать?»

Желудок отвечает мне глухим ворчанием.

Точно. Еда! Я совсем о ней забыла. Мы так привыкли к голоду, что почти перестали обращать на него внимание. Я какая-то заторможенная, двигаюсь как в замедленной съемке. Нужно взять себя в руки.

– Подъем! – говорю я и дергаю Дэвида за руку.

– Ну что еще? – бурчит он.

– Еда, – говорю я. – Нужно раздобыть еды, иначе мы умрем.

Проснувшиеся ребята сердито смотрят на меня.

– Вы заметили, насколько мы ослабли? – спрашиваю я. – Я едва могу думать. Слова будто гаснут у меня в мозгу, прежде чем я успеваю их увидеть.

Дина кивает.

– Да, я тоже, словно сплю на ходу, – говорит она.

– Ну и что будем делать? Здесь же нет ничего съедобного, – вздыхает Габриэль.

– Давайте зарежем свинью, – предлагает Дэвид. – Это наш единственный шанс.

– Умник убежал, ты что, забыл? – говорю я.

– Остаются крысы на чердаке, – говорит Дина. – Возьмем лопаты и поохотимся на них, как и хотели.

– Ничего у нас не выйдет, – говорит Дэвид. – Если мы них нападем, они станут агрессивными. Не забывайте, их ведь тысячи.

Вдруг у меня в памяти всплывает лицо, которое я видела в окне. Детское лицо.

– Давайте еще раз проверим дом, – предлагаю я. – Там должно быть что-нибудь съедобное. И нужно выставить на улицу эти пластиковые баки. Мы же не знаем, когда снова будет дождь.

Все молчат.

– Я и сама справлюсь.

Опять молчание.

– Ну, я пошла?

Не получив ответа, я пожимаю плечами и направляюсь к двери.

* * *

Однако, распахнув дверь хлева и увидев, с какой силой льет дождь, я начинаю жалеть о своем решении. Сердце кричит: «Нет!» Тело упирается. Я заставляю себя сделать шаг на улицу и захлопываю за собой дверь. Струи дождя больно бьют по лицу, словно меня хлещут тысячи плеток. Не успев додумать эту мысль до конца, я промокаю до нитки. Ничего не видно. Но я закусываю губу, наклоняюсь вперед и с места бросаюсь вперед, в море дождя.

Уже через несколько секунд я проклинаю себя за то, что покинула убежище. Оборачиваюсь и больше не вижу, где хлев. Понимаю, что, скорее всего, у меня не получится отыскать курятник. Но меня подхлестывает злость на бездействие остальных, и я продолжаю бежать. Бегу наугад, туда, где, по-моему, расположен курятник. Ливень не дает вдохнуть. Я едва не захлебываюсь и чувствую, что вода имеет странный маслянистый привкус. Останавливаюсь и заставляю себя вытошнить воду вместе со зловонной желто-зеленой желчью. Снова бегу и вдруг понимаю, как глупо себя веду. Я уже пробежала то место, где должен быть курятник. Но, возможно, мне удастся добраться до фермерского дома. Что со мной будет, если я вдруг заблужусь в этом адском дожде? Тут я вспоминаю о живой изгороди вокруг двора и с облегчением выдыхаю. Пройти мимо нее, не заметив, практически невозможно.

И тут, когда я вспоминаю об изгороди, земля под ногами резко уходит вниз. Я погружаюсь по колено, словно в трясину, держусь так несколько секунд – и проваливаюсь… Падаю, падаю, успеваю подумать, что это конец, сейчас я умру, и вдруг ударяюсь затылком обо что-то твердое…

* * *

Я открываю глаза – вокруг темнота. Я пытаюсь определить, все ли части тела целы, но ничего не чувствую.

Кажется, слышен слабый звук. Похоже на чей-то смех. Да, теперь он отчетливее, и я почти уверена, что смех этот – детский. Надо мной? Медленно и осторожно я поворачиваю голову и вижу над собой проблеск косо падающего света. Это та дыра, в которую я провалилась? В этом месте подо мной разверзлась земля?

Сначала я решаю, что попала в кроличью нору, но, немного подумав, понимаю, что этот подземный ход для норы слишком велик. Интересно, насколько большой ход могут прорыть тысячи крыс?

Рассмотрев в слабом свете контуры ямы, я прихожу к выводу, что это скорее всего туннель, а не нора. «Подземный туннель», – думаю я и вспоминаю все прочитанные в детстве приключенческие книги. Представляю, что все это – просто приключенческий роман! По закону жанра сейчас появятся мои друзья с Умником и спасут меня, а затем мы наедимся теплых пшеничных лепешек с маслом у открытой печки. О, мама! Папа! Бендибол! О, мои будни и любимые книжки!

Вдруг я вижу, как ко мне быстрым шагом идет Гун-Хелен. Стук ее каблуков звучит пулеметной очередью – я съеживаюсь, уткнувшись лицом в колени.

– Привет, дорогая! – кричит Гун-Хелен. – Как дела?

Я отвечаю, что хуже, чем обычно. Гун-Хелен кивает с серьезным видом и ведет меня в приемную.

– Рассказывай, – говорит она и показывает на пустой стул для посетителей.

Я не знаю, с чего начать.

– Кажется, было воскресенье, – неуверенно начинаю я. – Вам ведь знакомы такие тихие воскресные дни, когда пыль застывает в воздухе, а часы тикают все медленнее? А дальше я не знаю, – говорю я и замолкаю. – Хотя это мог быть и понедельник.

– Все будет хорошо, дорогая, – говорит Гун-Хелен. – Вот увидишь, все будет хорошо.

Гун-Хелен исчезает. «Чертов кролик, – думаю я. – И эта Гун-Хелен. Сначала появляется, потом исчезает и оставляет меня гнить тут в одиночестве».

– Я пожалуюсь на тебя в Управление среднего образования! – кричу я в пустоту.

* * *

Когда снова открываю глаза, понимаю, что сижу за столом. Вкусно пахнет рублеными котлетами с луком, мама мертвого семейства передает мне миску с вареной картошкой, от которой идет пар.

– Спасибо, – говорю я и накладываю себе на тарелку семь крепеньких картофелин с несколькими кисточками укропа, затем передаю миску сестре-близнецу, сидящей рядом.

– Меня зовут Мимми, – говорит она и улыбается.

– Юдит, – представляюсь я. – А ты, должно быть, Кайса? – спрашиваю я сестру Мимми. Та озадаченно смотрит на меня своими похожими на маслины угольно-черными глазами.

– Откуда ты знаешь?

– Я особенная, – отвечаю я и протягиваю ей руку. Кайса громко смеется и говорит:

– У тебя талант, Юдит.

– А я считала вас мертвыми, – говорю я.

* * *

Когда я открываю глаза, понимаю, что умерла, и это прекрасно. Расстегиваю молнию, сбрасываю с себя тело и кидаю его в корзину для грязного белья. Наконец-то свобода! Я бегу к ангелам, но они говорят мне, что я ошиблась.

– Ты же обычная птица, – говорят они.

Я присаживаюсь на край облака и грущу. Ко мне подлетает маленькая девочка-ангел. Она посасывает большой палец, в другой руке держит игрушечную собачку.

– Почитаешь мне? – просит она.

Я терпеливо объясняю ей, что здесь нет книг. Тогда она просто кивает.

– У тебя есть ангел-хранитель, – говорит она. – Ты умерла не по-настоящему.

С этими словами она спихивает меня с облака, и я падаю, падаю, пока желудок не сжимается от головокружения.

Я открываю глаза, и меня тошнит.