Текст книги "Зеленый круг"

Автор книги: Стефан Каста

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

«Зеленый круг»

Затем дни заканчиваются. Я описала лишь те, которые помню отчетливее всего. Я впечатала их в свою память, чтобы потом рассказать другим. Если не я, то кто? Оставшиеся дни представляют собой путаницу из осколков воспоминаний, ничем не связанные между собой картинки. Я даже не уверена, в таком ли порядке они должны следовать. Не знаю, важно ли это? Они покоятся на задворках памяти, как темные чаинки на дне чайника.

Но когда я их оттуда выуживаю, события тех дней ясно предстают перед внутренним взором.

Помню первое собрание нашего тайного общества. Габриэль решил, что мы будем собираться в полночь на террасе. Они с Диной зажгли чуть ли не сотню свечей. Было очень уютно и таинственно.

Дина и Габриэль взяли с собой книги.

– Мы подумали и решили, что станем маленьким обществом, входящим в большее, – говорит Габриэль и берет свою книгу. – В мире существует Тайное общество. О нем написано в этой книге. Это общество состоит из всех людей на Земле, которые думают иначе, хотят чего-то другого, чего-то большего. Члены общества не знают друг друга, но, если встретишь кого-нибудь из них, сразу поймешь по глазам, что он состоит в этом обществе. Возможно, это будет один из сотни или даже тысячи. Никто не знает.

– Да ладно вам! – говорю я. – Как это так – состоять в обществе, в котором никто никого не знает? И чем же мы будем заниматься?

– Противостоять, – говорит Дина. – Мы заявим всему миру, что хотим чего-то другого, в отличие от нашего дерьмового общества. Мы пойдем собственным путем. Не будем плыть по течению. По течению плывут лишь дохлые рыбы. Все живое борется. Ты когда-нибудь об этом думала?

Я качаю головой. У кого хватает времени думать о рыбах?

– Ненавижу людей, – говорю я и смотрю на Дину.

Та кивает.

– Точно. Но только не тех, кто состоит в Тайном обществе. Если у тебя есть единомышленники, значит, ты больше не один.

И в этот момент слышится странный звук. Словно какой-то зверь скребется в дверь. Сначала я пугаюсь и думаю, что это, скорее всего, крысы. Но затем «зверь» говорит: «Я тоже хочу с вами», – и все понимают, что это всего лишь Дэвид Бекхэм.

Теперь мы снова вместе. Он пришел однажды вечером, стоял и сопел за дверью. Я открыла и увидела его с цветами. С целым букетом искусственных тюльпанов. Ну что тут скажешь?

– Заходи, – вздохнула я.

– Это тебе, – сказал он и протянул мне букет.

– Зачем ты их купил?

– Хочу попросить прощения. Ты самая красивая, Юдит, – сказал он и посмотрел на меня такими преданными щенячьими глазами, что я сдалась.

– Ладно, – сказала я. – Но это твой последний шанс, Дэвид. Если ты не исправишься, в следующий раз все будет кончено.

– Понимаю, – сказал он серьезно. – Я теперь совершенно другой.

Остаток вечера мы провели у меня в комнате, и я радовалась, что он вернулся.

* * *

Собрания «Зеленого круга» были довольно странными. Сначала я совсем не понимала, что нужно делать.

– Того, что мы вместе, уже достаточно, – говорю я. – Зная, что ты не один, можно просто продолжать быть самим собой и этим противостоять обществу потребления.

Габриэль качает головой.

– Мы можем сделать нечто большее, – говорит он. – Поскольку мы живем в одном интернате, то можем встречаться и обсуждать проблемы. А еще можно устраивать совместные акции.

– Что за совместные акции? – спрашивает Дэвид Бекхэм.

– Ну, мы могли бы устроить перформанс, – говорит Дина.

– Как это? – в один голос удивляемся мы с Дэвидом.

– Ну, что-то вроде немой сценки, – вставляет Габриэль.

– Ничего не понимаю, – говорю я.

Дина с Габриэлем встают. В подрагивающем свете свечей они начинают раздеваться. Вещь за вещью падает в кучу на полу веранды. И вот они стоят перед нами совершенно голые. Видимо, Дэвида Бекхэма подобное шоу весьма воодушевило, и он уставился на Динины баклажаны.

– Мы могли бы устроить что-то типа такого, – говорит Габриэль.

– Раздеться догола? – спрашиваю я.

Дина кивает.

– Только не здесь. В городе. В торговом центре, прямо посреди толпы.

– Мы могли бы встать посреди Н&М, – с воодушевлением добавляет Габриэль. – Как манекены, только живые, такие, какие мы есть.

– Зачем? – спрашивает Дэвид, нервно теребя свою любимую футболку.

– Против чего мы будем протестовать? – спрашиваю я.

– Против человечества в том виде, в котором оно существует сейчас, – отвечает Дина.

– Против сил, несущих его по течению, – добавляет Габриэль.

– Но разве нам не понадобится какой-нибудь плакат, на котором будет написано, что мы из Тайного общества? – спрашиваю я.

Габриэль и Дина качают головами.

– Тогда наше общество уже не будет тайным, – объясняет Габриэль. – Это должна быть немая демонстрация, которая заставит людей задуматься.

– Призывы нашего общества будут расходиться, как круги по воде. Люди сами поймут, ради чего мы выходим.

Некоторое время мы сидим молча и обдумываем предстоящее мероприятие.

– Черт, это же суперкруто! – восклицает Дэвид Бекхэм.

* * *

Все следующие дни на улице стоит настоящее пекло. Из-за жары асфальт на тротуарах стал мягким, как песок на пляже. Люди покрылись солнечными ожогами. У многих шелушится кожа. Прохожие напоминают африканцев или индейцев. Защитные кремы от солнца продаются из-под полы по бешеным ценам. Продуктовые магазины даром раздают стейки, но их никто не берет. Раздраженные люди прячутся под черными зонтами и нервно переругиваются, задевая друг друга то справа, то слева; дело доходит даже до потасовок. В утренних новостях показывают, как жарят яичницу на капотах автомобилей. Зелень пожухла и стала зловещего бледно-желтого цвета, из-за которого вся природа выглядит призрачной. В воздухе пляшут миражи, словно над нами всеми парит джинн из лампы Аладдина. «Дорогой джинн, мы хотим дождя», – шепчу я. Люди разговаривают только об одном: о долгожданном дожде и о жаре, которая никак не проходит. Дэвид Бекхэм закинул свою футболку на полку и разгуливает в одних трусах.

– Тренируюсь перед акцией протеста, – говорит он.

– Вопрос в том, заметят ли нас с нашей акцией в такую погоду, – говорю я.

В один из дней, не помню какой, мы устраиваем наш перформанс. Мы идем по городу в белых комбинезонах – Габриэль раздобыл их в магазине для активного отдыха и садоводства «Граннгорден». Он выкрасил волосы в черный цвет, и теперь они с Диной выглядят как близнецы.

Подойдя к торговому центру, мы рассредоточиваемся, чтобы не вызывать подозрений. Заходим в зал номер четыре с разных входов и через несколько минут встречаемся около магазина Н&М. Осматриваемся. В зале полно людей, жаждущих прохлады. Шопинг идет полным ходом. Кто-то торопливо бросает на нас осуждающий взгляд. Большинству не до нас. Они вяло проплывают мимо, как дохлые рыбы. Несколько младшеклассников, двигаясь против основного потока, пытаются продавать майские цветы [5]5
  Майские цветы – искусственные цветы, которые продают школьники в апреле-мае, выручка от них идет в поддержку сирот или больных. Каждый год цветы имеют определенные цвета.


[Закрыть], но на них никто даже не смотрит.

– О'кей, – говорит Дина. – Поехали. Встретимся в обезьяннике.

Вместе с людским потоком мы заплываем в магазин и добираемся до центра зала. Там останавливаемся, молниеносно расстегиваем комбинезоны и выпрыгиваем из них. Габриэль собирает комбинезоны и кидает в коробку с голубыми футболками. Затем мы занимаем свои позиции как голые манекены.

– Эй, там! – кричит мужчина, в его голосе звенит сталь. – Что это вы делаете?! Вам тут не детский сад.

Никто из нас не говорит ни слова. Мы стоим, как безмолвные статуи, посреди магазина, среди дешевых черных джинсов и голубых футболок, которые вряд ли дождутся в ближайшее время своего покупателя. Я подумала, что нам следовало написать что-нибудь у себя на теле – «Не продается» или что-то в этом роде. Я рассматриваю людское море вокруг. Многие на нас смотрят: одни с испугом, другие смеются и показывают пальцем. Может быть, они решили, что это рекламная акция Н&М. Мне хочется им крикнуть: «Разве вы не понимаете? Мы хотим, чтобы вы остановились!»

Вдруг к нам подходят мальчишки с майскими цветами. Они смотрят на наши голые тела круглыми от удивления глазами. Один протягивает мне потертую картонную коробку. Я качаю головой и шепчу, что это прошлогодние цвета. Мальчик пожимает плечами.

Мужчина стальным голосом разговаривает по рации. Со стороны кажется, будто слова с треском вылетают из у него из рта. Затем он направляется к нам.

– У вас есть три секунды, чтобы убраться отсюда. Или вами займется охрана.

Мы стоим неподвижно. Смотрим перед собой пустыми глазами.

– Ну все, – говорит Стальной человек. – Игры закончились.

Я вижу, как в магазин забегают четверо охранников. Стуча тяжелыми кожаными ботинками, они несутся в нашу сторону. Получают короткий приказ от Стального человека. Один крепко хватает меня за талию и как куклу забрасывает себе на плечо. Нас выносят из магазина, тащат по торговому центру в помещение охраны. Дэвид Бекхэм показывает двумя пальцами букву V и горланит футбольную кричалку.

– Заткнись, идиот! – кричит Дина.

Мальчишки с майскими цветами смотрят нам вслед.

* * *

О чем еще стоило бы рассказать? Только о самом худшем. Вы ведь понимаете, что я имею в виду? Все это довольно сложно, и я догадываюсь, что вы решите, будто я слишком сгущаю краски или даже выдумываю. А вот и нет! Мне самой не верится, как внезапно исчезло все, что меня окружало. Мы этого опасались, но до последнего надеялись, что ничего страшного не случится. Все эти будни, казалось, были наполнены такими случайными и незначительными делами. Лишь сейчас я понимаю, каким чудом точности они являлись – чудом мелких событий и пустяков, сцепленных друг с другом, словно звенья незримой шестеренке. Она приходила в движение от простых слов, таких как «привет», «спокойной ночи», от «окон» в расписании, рыбных палочек и домашней круговерти. Совокупность всех этих мелочей представляла собой проект под названием «Жизнь». «Да, Бендибол, – думаю я. – Если вдруг это время когда-нибудь вернется, я проголосую за тебя как за президента планеты Земля».

Вот что произошло.

Группа активистов «Зеленого круга» вернулась на базу после короткого допроса в полиции. Они тут же поняли, что мы за птицы, и совсем не знали, как утихомирить нашу энергию. Они позвонили Гун-Хелен – и та приехала. Увидев нас, покачала головой. Мы были в тех же комбинезонах. Стальной человек проследил, чтобы мы их забрали.

– Что это вы такое устроили? – спросила она, везя нас обратно в школу. Ее голос звучал гораздо веселее, чем обычно.

– Мы организовали акцию, – ответил Габриэль, – Стояли голыми в Н&М и протестовали против недальновидности цивилизации потребления.

– Где-то я уже это слышала, – сказала Гун-Хелен, ее глаза смеялись.

– Мы хотели показать, что нам не все равно, – продолжил Габриэль, – что мы думаем о будущем.

Гун-Хелен стала серьезной и кивнула:

– Я с вами полностью согласна.

– Мы образовали «Зеленый круг», – ляпнул Дэвид Бекхэм. – Он для тех, кто не хочет плыть по течению. Хотите к нам?

– Дэвид! – простонала я. – Это же наша тайна!

– Я уже с вами, – сказала Гун-Хелен и подмигнула.

* * *

Вот как примерно обстоят дела.

Я лежу на кровати в комнате Дэвида и читаю комиксы про Дональда Дака. Дэвид сидит перед компьютером и смотрит «Послезавтра» [6]6
  «Послезавтра» (2004) – фильм-катастрофа американского режиссера Роланда Эммериха.


[Закрыть], чертовски жуткий фильм о конце света. Громкие взрывы и крики наполняют комнату, смешиваясь с грубоватым хохотом Дэвида. Дина с Габриэлем сидят внизу в библиотеке, ищут какие-нибудь интересные книги. Мне почему-то грустно. Мы с Дэвидом снова вместе, но я чувствую себя подавленной и раздраженной.

Может быть, дело в погоде? Некоторые очень чувствительны к перепадам давления. Жара сменяется дождем. Мне кажется, джинн наконец-то услышал мои молитвы. Первые дни все с облегчением вздыхают и смеются. Говорят лишь о «благословенном» дожде. Однако после долгой засухи земля стала твердой, как цемент, и влага не впитывается. Капли барабанят по поверхности и утекают прочь. Вода бурлит на улицах, вливаясь в брызжущие ручьи вдоль сточных канав. Ручейки поменьше быстро наполняются. Потоки расширяются и превращают нижние кварталы в темные озера. Обостряется ситуация с крысами. Они спешно покидают подземные убежища и устремляются в человеческие дома. В остальном всё в порядке. Ситуация под контролем. Просто идет дождь. Мы к нему готовы. Мы привыкли к наводнениям.

Ученики ждут заселения в новые комнаты. Что-то не так с вентиляторами, но Гун-Хелен обещала разобраться с этим в течение недели.

Я встаю с кровати. Подхожу к компьютеру и выключаю его.

– Какого черта?! – возмущается Дэвид. – Ты что, совсем спятила?

– Я больше не могу, – говорю я.

Подхожу к окну. Вижу темно-серую воду, которая с шумом несется к реке. Новый защитный вал выше старого – хорошо, что его сделали, когда перестраивали школу. Слышно, как на балке под крышей вздыхает голубь. Наверное, это один из последних, их давно не видно.

– Проклятый дождь, – говорю я.

Дэвид пожимает плечами. Он снова включает компьютер и выбирает, какой фильм посмотреть.

– Пойду подышу, – говорю я и надеваю куртку Дэвида, его сапоги, на шею наматываю шарфик.

– Там же дождь, – бубнит он, когда я закрываю дверь.

В коридоре я встречаю Дину с Габриэлем.

– Ты что, решила прогуляться в такую погоду? – спрашивает Дина.

– Да, мне нужно на воздух, – отвечаю я.

– Вечером у нас собрание, – напоминает мне Габриэль.

– Не знаю, смогу ли прийти.

– Возьми мои таблетки от мигрени, – предлагает Дина и достает из кармана пузырек.

Я качаю головой.

– Нашли что-нибудь интересное?

– Еще бы, – отвечает Габриэль. – Расскажем на собрании.

– Хорошо, постараюсь, – говорю я.

* * *

Дождь усиливается. Он идет серой стеной, и о том, чтобы выйти, нечего даже думать.

– Фу, черт, как льет! – бурчу я себе под нос.

Я долго стою на новой террасе и смотрю на непрерывный поток с небес. Позади меня виден космический корабль «Аниара», приземлившийся на новую планету. Вспоминаю поговорку, в которой дождь сравнивается с прутьями в ведре [7]7
  Regnet star som spon I backen (шв.) – шведская поговорка, букв. «Дождь стоит как прутья в ведре». Аналог в русском языке – «Льет как из ведра».


[Закрыть], и вдруг понимаю, откуда взялось такое сравнение. Струи дождя и правда похожи на тонкие острые прутья. Настоящий густой непроходимый лес. Справиться с ним под силу лишь старику Моисею.

Вспоминаю о Пуффе и думаю, как он там без меня. Я знаю, что он в доме. Днем он обычно спит, свернувшись калачиком на папином кресле перед телевизором.

Интересно, что делают мама с папой? Наверняка, как обычно, работают. Скорее всего, сегодня среда, поскольку я уже соскучилась по дому. Ничего, Пуфф, скоро снова выходной.

Затем я мысленно переключаюсь на Габриэля. Наверное, потому что сначала подумала о Дине, своей лучшей подруге, которую я вынуждена с ним делить. Габриэль изменился. С тех пор, как он начал встречаться с Диной, он стал совершенно другим. Другим ли? Или он всегда был таким?

Я слышу у себя за спиной торопливые шаги.

– Ты здесь? – восклицает Гун-Хелен. – Боже мой, ну и ливень! Как же я поеду домой?!

– Может, скоро кончится? – говорю я.

– Будем надеяться. Прямо Великий потоп какой-то.

Я ничего не отвечаю. Лишь киваю. Мы молча стоим и смотрим на дождь.

– Как у тебя дела, Юдит? Почему ты такая грустная?

Я качаю головой.

– Пустяки.

– Что-нибудь случилось?

Я снова качаю головой.

– Нет, ничего.

– Пойдем, – говорит Гун-Хелен. – Посидим у меня в кабинете. Все равно здесь долго не простоишь.

Я пожимаю плечами, но следую за ней.

Мы заходим в приемную, и Гун-Хелен садится за компьютер.

– Только посмотрю погоду, – говорит она. – Располагайся.

Я разматываю шарфик, вешаю на спинку стула куртку Дэвида и сажусь на кожаный диван.

– С ума сойти! Будет лить всю ночь, – говорит Гун-Хелен. – Я только позвоню домой. Угощайся.

Я беру банан и очищаю его, пока Гун-Хелен разговаривает с кем-то из своих детей.

– Перезвоню позже, – говорит она. – Скажи папе, что я останусь в школе.

Гун-Хелен заканчивает разговор и тяжело вздыхает.

– Посмотрим, чем это закончится. Понтус рассказал, что улицы уже затоплены.

Я киваю. Откусываю банан. Вкусно. Я люблю такие бананы.

– Вы могли бы переночевать здесь, – говорю я.

Гун-Хелен задумчиво качает головой.

– Это не выход.

Какое-то время мы сидим молча. Гун-Хелен просматривает страничку новостей, затем снова поворачивается ко мне.

– Тебе нравится в школе Фогельбу?

Я киваю и говорю:

– Особенно с тех пор, как появилась Дина.

– Здорово, что вы нашли друг друга.

– Но теперь она больше времени проводит с Габриэлем.

– Вот как? Они встречаются?

Я киваю.

– Так вот почему ты грустишь?

Я на минуту задумываюсь. Раньше я тоже так считала, пытаясь отыскать причину своей грусти.

– Нет, – говорю я. – Хорошо, что они вместе.

Гун-Хелен улыбается.

– Кто бы мог подумать, что из них получится пара.

– Они оба любят книги, – говорю я. – И фильмы. У них общие интересы. Габриэля словно подменили.

Гун-Хелен снова улыбается и кивает.

– У тебя же есть Дэвид, не так ли?

– Да, – отвечаю я.

– У вас все хорошо?

Я снова задумываюсь. А все ли у нас хорошо? Думаю, да. Дэвид – это Дэвид. Его не переделать. Но я все равно его люблю.

Я киваю и говорю:

– Как обычно.

– А это хорошо?

– Дэвид – это Дэвид.

Вдруг появляется Бендибол.

– В Синем крыле проблема, – сообщает он. Гун-Хелен вздыхает и поднимается.

– Что на этот раз?

Я слышу, что просто кому-то стало плохо и Дэвид в этом не замешан, теряю интерес и перестаю слушать.

– Пойду к себе, – говорю я.

Каблуки Гун-Хелен стучат уже где-то вдалеке.

– До завтра! – кричит она и оставляет меня наедине с моим головокружением.

Может, рассказать ей об этом? О том, что, скорее всего, это из-за мыслей и слов, роящихся у меня в голове, словно там целый чертов улей.

Последний день

Последние обрывки моих воспоминаний относятся к тому времени, как дождь зарядил всерьез. Дни сливаются друг с другом, словно кто-то провел по ним мокрой тряпкой.

Дождь лишь усиливается. Река поднимается и доходит до краев новых защитных валов. Гусь стоит у окна и снимает на видеокамеру бурлящие потоки воды. Вот мимо школы проплыл, подпрыгивая на волнах и ныряя, старенький автомобиль. Это показали в вечерних новостях. В прогнозе погоды предупредили о надвигающемся урагане. Людям запретили покидать дома. Хотя почти никто и так не выходит. Вода повсюду. В некоторых частях города здания затоплены более чем на метр. Большинство магазинов закрыто. Торговый центр напоминает аквапарк. Черные джинсы и голубые футболки Н&М плавают вперемешку с другими вещами. На днях была обесточена большая часть города, а теперь и наша школа. Вот такие дела. Могло бы быть и лучше.

Последнюю ночь я тем не менее помню очень хорошо.

Габриэль и Дина спорили, стоит ли проводить собрание «Зеленого круга». Я сказала, что не имею ни малейшего желания выходить из комнаты и больше не в силах обсуждать их бредовые планы.

– Какой в этом смысл, если скоро все смоет дождем?

– Ну ведь что-нибудь мы должны делать, а то как-то нехорошо получится, – говорит Дина.

– Мне уже нехорошо, – отвечаю я.

Однако даже Дэвид с ними согласен, особенно с тех пор как в его компьютере сел аккумулятор.

– Можно устроить очередную акцию протеста, – предлагает он.

– Почему бы и нет? – говорит Габриэль. – Я одолжил у Гуся видеокамеру, так что теперь мы сможем снять все, что произойдет.

Мы делаем так, как предложили Габриэль с Диной, поскольку именно в этот вечер дождь неожиданно прекратился и ветер стал тише. Мы решаем провести собрание на террасе под крышей. Хотя бы потому, что можно снова выйти на воздух. Вода доходит до дощатого пола и хлюпает под сапогами, словно стоишь на мосту. Но нас это лишь веселит. Мы приносим с собой кучу теплых овечьих шкур из общей комнаты и застилаем ими скамейки под крышей. Дина зажигает несколько свечей. Все вокруг сразу кажется радостным и многообещающим. Габриэль принес видеокамеру и снимает нас. Дина закуривает.

– У нас тут здорово, – говорит она в объектив. – Кроме нас, на улице никого.

– Точно, – говорю я. – Мы последние люди на земле.

– Подходит для «Зеленого круга», – говорит за кадром Габриэль. – Мы так легко не сдаемся.

– Мы никогда не сдаемся, – говорит Бекхэм и показывает пальцами V.

Дина кивает и выдувает облачко дыма прямо в камеру.

Я тоже киваю, потому что самоуверенность заражает.

Габриэль прячет камеру в чехол, и мы приступаем к обсуждению планов нашего общества. Вдруг снова начинается дождь, так же внезапно, как прекратился. Но теперь льет еще сильнее. Вода просто падает с неба. Даже свечи погасли, словно от испуга. Ветер ожил и принялся трепать высокий дуб в саду. Одна из веток отламывается и ее затягивает в бурный поток. Дина протягивает Габриэлю сигарету, но ветер выхватывает ее и уносит прочь.

– Черт подери, что такое?! – восхищенно восклицает Дэвид.

– Что будем делать? – спрашиваю я.

– Посидим здесь, – говорит Габриэль, вглядываясь в дождь. – Ветер дует с другой стороны школы. И у нас есть крыша над головой. Лучше не придумаешь.

– Но вода будет подниматься, – говорю я.

– Спокойно, – говорит Дэвид. – Если что, мы просто залезем в школу через окно.

В виде исключения я должна признать, что Дэвид прав. Нижний ряд окон идет как раз над террасой. Так что туда легко забраться.

Мы сидим под крышей и прислушиваемся к усиливающемуся ветру. Вскоре он уже ревет, как мотор. Даже Дэвид слегка бледнеет. Я обматываю пол-лица шарфиком. Вспоминаю, что по телевизору обещали ураган. Нам пора уходить.

Но сумасшедший ветер и ливень делают наше бегство совершенно невозможным. Нам остается лишь сидеть и надеяться на лучшее.

– Только бы крышу не сдуло! – кричу я и показываю пальцем на потолок.

Но в этом шуме меня никто не слышит. Словно зачарованные, мы смотрим, как бушует стихия, превратившая все за несколько минут в кромешный ад. Сквозь завывание ветра я различаю грохот и вдруг вижу, как со школьного двора уносит дуб. Хватаю Дэвида под руку.

– Дуб! – кричу я. – Его больше нет!

Дэвид оборачивается ко мне. Его глаза широко раскрыты от ужаса, и, заметив это, я сама чувствую, как страх вонзает в меня свои когти.

– Дина! – зову я. – Дина!

Но она не слышит. Я чувствую, как прибывает вода. Она уже доходит до щиколоток. «Боже, – думаю я, – мы захлебнемся, как котята».

Внезапно в террасу врезается что-то тяжелое. Удар такой силы, что я слышу, как совсем близко что-то ломается. Затем – новый удар, такой же мощный. Вся терраса вздрагивает. Дина хватается за меня, чтобы не упасть.

– Дина! – кричу я. – Дина, я боюсь!

Я вижу, как, почти касаясь стены, мимо пролетает темный предмет. Сначала я не понимаю, что это. Но вскоре до меня доходит: это был автомобиль Гун-Хелен. Это он врезался в террасу. Не понимаю, как еще не сорвало крышу над нашими головами – видимо, стена школы немного гасит силу урагана. Иначе нас бы уже давно сдуло ко всем чертям.

Мне кажется, что дождь стихает. Ветер успокаивается или?.. Словно над двором нависает гигантская крыша. Я смотрю на остальных. Габриэль мне кивает. Он тоже это заметил. Я показываю пальцем на Дэвида, съежившегося около меня. Габриэль снова кивает. Он снова кивает, показывая в сторону выхода, а потом – на запястье, где носят часы. Я понимаю, о чем он: мы должны приготовиться выскочить с террасы и добежать до школы, как только ветер немного утихнет.

– Давай, Дэвид! – кричу я. – Бежим!

В следующую секунду над нами проносится и падает в воду что-то похожее на огромную летающую тарелку. Ветер снова ревет, будто совсем обезумел. Дождь немедленно отзывается, переходя в ужасный ливень. Я успеваю подумать, что, когда нам показалось, что ураган утих, он только собирался с силами. И вдруг понимаю, в чем дело: сдуло жестяную крышу школы. Вот почему дождь на мгновение прекратился. А теперь стало еще хуже. «Это никогда не кончится», – думаю я и чувствую, как по телу, словно паралич, растекается паника.

О стену террасы бьется что-то тяжелое. Терраса вздрагивает, и где-то поблизости раздается подозрительный треск. Я вижу темную тень, в секунду промелькнувшую перед нами. Джип Гуся! Вся терраса словно покачивается. Но вода больше не прибывает. Кажется, даже наоборот, немного уходит. Я испытываю неслыханное облегчение!

Внезапно в окне я вижу новую, более крупную тень. Никак не пойму, что это такое. Тень быстро скользит мимо нас. Что бы это могло быть? Оно огромное, как дом. Мне становится дурно. Другая огромная тень догоняет нас. «Нет, – думаю я, – этого не может быть. Может, это мы скользим?» Я бросаю взгляд на Габриэля и Дэвида. Как и мы с Диной, они из последних сил стараются удержаться на скамейке.

– Что это, Габриэль? – пытаюсь я крикнуть. – Что происходит?!

Но я знаю, что никто не слышит ни слова. Все это плохо кончится. Мы умрем. Я четко осознаю, что не хочу этого. Я не хочу умирать! Я хочу еще немного пожить! Я хочу, чтобы со мной снова все было в порядке, хочу жить обычной жизнью…

Вдруг что-то врезается в террасу на такой скорости, что нас всех едва не выбрасывает наружу. Я чувствую, как пальцы вытягиваются, и, словно кошка, впиваюсь ногтями в деревянную скамью. Рядом со мной борется Дина. Она ободряюще мне кивает. Словно от страха она стала наоборот только сильнее.

Тут вдруг до меня доходит, что с нами происходит. И почему вода больше не прибывает. И что это за огромные тени. Это же дома! Террасу оторвало от здания школы. Это мы проносимся мимо домов по городу!

Я бросаюсь на пол и закрываю руками голову.

– Помогите! – кричу я. – Дина, помоги! – но, кажется, с моих губ не срывается ни слова.

Становится темно. Не знаю, что происходит. А потом – пустота…