Текст книги "Зеленый круг"

Автор книги: Стефан Каста

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

XIX

Дэвид встает на подножку красного трактора и заглядывает в кабину водителя.

– Думаете, он заведется? – спрашивает он.

– Ясное дело, – отвечает Габриэль. – Почему он должен не завестись?

Дэвид открывает капот и склоняется над мотором. Затем откручивает крышку мотора.

– Немного солярки еще осталось, – констатирует он.

Дэвид залезает в кабину и садится на место водителя. Осматривает панель управления. Поворачивает ключ зажигания. Мотор рычит, и этот звук разрывает тишину, висящую над двором. Дэвид смеется и дает мотору поработать на холостом ходу. Рев трактора заполняет весь двор, этот звук – звук самой жизни; да, мир снова проснулся. Дэвид высовывается из окна и кричит:

– Работает! Мы спасены!

– Дай задний ход, Бекхэм! – кричит Габриэль.

Дэвид наугад дергает рычаги переключения передач. Трактор резво прыгает вперед. Дэвид поспешно жмет на тормоз. Наконец он находит реверс, и трактор медленно выезжает из гаража.

– Был бы прицеп, мы бы нагрузили его всем, что нам понадобится, – говорю я и направляюсь к третьим воротам гаража. Дина помогает мне открыть тяжелые двери. Там, внутри, стоит борона, плуг, сенокосилка, а также пресс-подборщик. Я даже не догадывалась, сколькому научили меня дни, проведенные у бабушки с дедушкой. Там же стоят и два прицепа. Один – очень большой, выкрашенный по бокам зеленой краской, второй – поменьше. Нам подходит тот, что поменьше.

Дэвид разворачивает трактор и дает задний ход, чтобы поближе подъехать к прицепу. Несколько раз промахивается, прежде чем до него доходит, как это делается.

– Стоп! – кричу я. – Вот так, хорошо.

Дина, Габриэль и я толкаем прицеп поближе к трактору. Через какое-то время Дэвиду удается зацепиться крюком трактора за петлю на прицепе. Когда у него это получается, мы ликуем.

Мы складываем в прицеп две лопаты, ручной щуп и другие инструменты, которые будут нам нужны. Габриэль кладет в прицеп топор.

– Пригодится, когда будем забивать свинью, – говорит он и щупает лезвие.

Я нахожу на стене кран, кручу его, но воды нет и тут. Вдруг я замечаю висящие на кране небольшую уздечку и вожжи. «Почему они висят здесь?» – думаю я и снимаю их с крана. Уздечка предназначена для пони. Я кидаю ее в прицеп.

Наконец все готово, и мы закрываем гараж.

– Садитесь! – кричит Дэвид и запрыгивает в кабину трактора. Не сразу находит нужный рычаг. Оборачивается к нам и спрашивает: – В какую сторону поедем?

Мы залезаем в прицеп. Только сейчас до меня доходит, что раньше я не заметила никакой дороги. Мы шли к ферме через поле. Но ведь где-то должна быть настоящая дорога!

– Может быть, туда? – кричу я и показываю на аллею перед фермерским домом. – Похоже, выезд должен быть там.

Дэвид отпускает сцепление, мы медленно катимся по двору и выезжаем на аллею. На земле не видно ни единого следа от шин.

– Странно, – говорит Дина. – Должна же быть дорога, которая ведет отсюда.

– Да, – соглашаюсь я. – И та, что ведет сюда.

– Но, похоже, ее нет.

– Может, ее размыло? – говорит Габриэль.

– Я поеду прямо через изгородь! – кричит Дэвид.

Он прибавляет газу, и трактор без труда преодолевает преграду.

Мы не спеша едем по полю. Я оборачиваюсь и рассматриваю удаляющийся двор. Вдруг в окне на втором этаже я замечаю лицо. У меня перехватывает дыхание. Я не могу оторвать взгляд от окна. Лицо поспешно исчезает. Словно человек, стоявший там, понял, что его обнаружили. Сердце бешено бьется. «Она заметила, что я ее видела, – проносится у меня в голове. – Она меня видела».

– Что случилось, Юдит? – спрашивает Дина. – Ты такая бледная.

– Ничего, – отвечаю я. – Просто я жутко хочу есть. Умру от голода, если срочно что-нибудь не съем.

– Я тоже, – поддерживает меня Дина.

Я снова тайком бросаю взгляд в сторону дома. В окне никого нет. Но теперь это не важно. Я уверена, что видела в окне чье-то лицо. Лицо ребенка.

XX

Имея щуп и лопаты, копать гораздо легче. Кусок за куском мы вырубаем твердую почву. Так вырезают старый цементный пол. Но вдруг щуп проваливается, и Габриэль во весь рост растягивается на земле.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Я, кажется, попал в дыру, – отвечает он и поднимается. Затем прицеливается и бьет щупом немного подальше. Щуп снова проваливается.

– Похоже, твердая земля кончилась, – говорит он.

Через несколько минут мы видим, что он прав. Земля была твердой, как бетон, лишь на глубине сантиметров двадцати, а ниже она становится мягкой и рыхлой. Дальше дело идет гораздо быстрее.

– Скорее всего, это из-за воды, – говорит Дэвид и вытирает с лица пот.

Мы выкапываем яму, напоминающую могилу. Два метра в длину и чуть больше метра в ширину. В глубину почти полтора метра.

– Отсюда наша свинка ни за что не выберется, – говорит Габриэль.

Мы наламываем веток с серебристых кустов и крест-накрест кладем их поверх ямы. Затем идем на берег, заходим в воду и собираем морскую капусту. Расстилаем водоросли на берегу и собираем мидии. Разбиваем ракушки камнем и высасываем их содержимое. Часть морской капусты мы относим к западне, забрасываем ее ветками, сверху кладем несколько открытых ракушек.

– Сегодня ночью мы поймаем нашу свинью, – победоносно говорит Дэвид.

Мне трудно заснуть. Вновь не дает покоя круговерть мыслей. Они преследуют друг друга, носятся словно играющие котята. Я пытаюсь снова пройти через пережитое, чтобы понять, что случилось. Но у меня не получается ухватить ни одну мысль, чтобы с чего-то начать. Мысли ни за что не цепляются, лишь скачут да скачут. Видимо, не хватает логики. Что-то не сходится. Либо человечество исчезло, либо…

Ничего не выходит.

«У этой мысли нет продолжения, – думаю я и чувствую, как вихрь в голове набирает скорость. – Почитать бы сейчас комикс про Дональда Дака». Это кажется настолько нелогичным и нелепым, что я не могу сдержать улыбку. На ночь я обычно доставала из ящика под кроватью потрепанный комикс и перечитывала в сотый раз. Заснув с журналом на лице, я попадала в понятный мир утенка Дональда.

«В мире Дональда Дака такого бы никогда не произошло», – думаю я.

* * *

Я почти заснула, но вдруг подскочила словно от какого-то внутреннего толчка. Звук, разбудивший меня, был ужасен. Отчаянный, резкий крик. «Свинья попалась», – думаю я. Ведь так они визжат, когда напуганы?

Остальные тоже проснулись.

– У нас получилось, – шепотом говорю я.

Дэвид на ощупь ищет нож. Находит его под овчиной.

– Пошли, – говорит он. – Сейчас приготовим пожрать.

Я беру уздечку, найденную на ферме. Уже почти рассвело. Чернильно-черная ночь превращается в темно-серую кашу. Я смотрю на небо. Нет ни Луны, ни звезд. Только темно-серая липкая масса, которую прорезают визги испуганной свиньи. Она слышит наши шаги и на секунду замолкает. Я понимаю, что свинья стоит в ожидании на дне ямы, будто ей интересно, друзья мы или враги.

– Ну, ну, – говорю я. – Не бойся.

Свинья наклоняет голову набок, будто слушая мой голос. Я присаживаюсь на корточки у края ловушки.

– Ты у нас маленькая умная свинка? – почти шепчу я. – И ты понимаешь, что я говорю?

Свинья смотрит на меня снизу вверх. Одно ухо чуть приподнято.

– Уф, – говорит она.

– Неужели ты со мной разговариваешь, свинка? Какая ты умненькая!

Свинья поворачивает голову. Я чувствую, как она рассматривает меня любопытными глазками.

– Уф-уф, – снова говорит она.

– Она разговаривает! – вскрикиваю я. – Слышите, она пытается с нами общаться?

– Привет, свинка! Меня зовут Юдит, – говорю я. – А это мои друзья: Дина, Дэвид и Габриэль.

Едва я называю имена друзей, как свинка поворачивает голову и долго смотрит на Дэвида.

– У-у-уф, – говорит она.

– Она с тобой поздоровалась! – говорю я. – Скажи что-нибудь.

– Да ну тебя, отстань, – говорит Дэвид. – Она просто хрюкает.

Я вижу, как он приготовился спрыгнуть в яму, держа нож в правой руке. Но я не обращаю на него внимания. Дина наклоняется над ямой с моей стороны.

– Уф! Уф! – говорю я свинье. – А это Дина, моя подруга.

– Уф! Уф! – отвечает свинка.

– Ты слышала? Она все понимает!

Дина смеется. Над свиньей. Надеюсь.

– Привет, – говорит она.

– У-у-уф! – отвечает свинья.

Дина снова смеется.

– А ты права, – говорит она мне. – Похоже, она действительно пытается с нами общаться.

– Этот зверь такой же одинокий, как и мы, – говорю я. – Даже еще более одинокий. Ведь он живет тут сам по себе. Габриэль, это правда, что свиньи – стадные животные?

– Думаю, да, – отвечает Габриэль и присаживается на корточки около Дины. Дэвид стоит по другую сторону ямы. Он словно сомневается, стоит ли вообще туда прыгать. Габриэль наклоняется над краем ловушки и говорит:

– Привет, хрюшка. Меня зовут Габриэль.

– У-у-уф, – отвечает свинья и одновременно поворачивает голову в сторону Дэвида, сидящего на краю. Он приготовился прыгать. Свинья обнажает длинный ряд крепких зубов.

– Дэвид, осторожно! – кричу я.

Дэвид молниеносно подтягивает ноги буквально за секунду до того, как пасть свиньи захлопывается с глухим звуком.

– Да она опасная, – говорит Дэвид.

– Нет, – возражаю я. – Ты ведь не опасная, свинка. Ты просто испугалась Дэвида. Ведь так?

– Уф!

– Я могу к тебе спуститься? – спрашиваю, – говорю я.

Я сажусь на край ямы и свешиваю ноги. Свинья задумчиво меня рассматривает.

– Я иду к тебе, – говорю я. – Мы ведь с тобой друзья. Я не желаю тебе зла.

Свинья следит за каждым моим движением с настороженностью и любопытством.

– У-у-уф-уф, – восклицает она и направляется ко мне. Сначала мне показалось, что она напугана, но затем я понимаю, что она хочет меня обнюхать. Я осторожно наклоняюсь над крупной головой и начинаю чесать за ухом.

– У-у-ф-ф, у-у-ф-ф! – довольно фыркает свинья.

– Тебе нравится! – смеюсь я. – Любишь, когда тебя чешут?

Произнося эти слова, я потихоньку достаю из-под футболки уздечку. Крайне осторожно я пытаюсь надеть ее на голову свиньи одной рукой, не прекращая другой чесать за ухом.

– Я просто надену на тебя этот ошейник, – приговариваю я. – Это не опасно. Умная свинка.

Свинья не отвечает. Она поворачивается и пытается рассмотреть, что я там делаю. Но голову не убирает.

– Вот так, хрюша, вот и всё, – говорю я и застегиваю уздечку под подбородком. – Ты же очень умная свинка.

– Готово, – говорю я остальным. – Помогите мне ее поднять.

Габриэль и Дина осторожно соскальзывают в яму. Больше там никто не поместится. Дэвид становится на колени, готовится взвалить свинью на плечи.

– Умная, умная свинка, – шепчу я.

Я обхватываю ноги свиньи и начинаю медленно ее поднимать. Она тревожно вскрикивает, но быстро успокаивается. Я удивляюсь тому, какая она легкая. Большая только голова, остальное – кожа да кости.

– Какая ты умница, – говорю я. – Давайте теперь ее поднимем, – шепчу я остальным.

Наконец зверь поднят. Я быстро выпрыгиваю следом и сажусь у края ямы. Хватаю уздечку.

– Это кабанчик. Он такой худой, – говорю я. – Мы не можем его съесть.

К моему огромному облегчению, Дэвид кивает.

– Я уже понял. Он почти ничего не весит.

– Тогда пусть он будет у нас как домашний питомец.

Дэвид снова кивает.

– Мы его откормим, и он подрастет, – говорит Дэвид. – А уж потом сделаем из него барбекю.

Я притворяюсь, будто не слышу его.

– Думаю, мы назовем тебя Умником, – говорю я, ласково похлопывая свинью по бокам.

XXI

Кажется, я слышу жужжание комара. Упрямый монотонный звук почти звенит в воздухе. Я приподнимаюсь, опираюсь на локти. Комар? Как давно это было! Я прислушиваюсь, но, хоть я и сижу несколько минут совершенно тихо, звук не возвращается. Игра воображения? Галлюцинация? Я снова ложусь на постель из веток и овчины, но заснуть не могу. Этот странный звук что-то во мне разбудил… «Комар», – мысленно произношу я и всем телом чувствую его тоненькую навязчивую песенку. Представьте себе: эта маленькая глупая деталь в каком-то смысле связана с моей жизнью, а я никогда об этом даже не задумывалась. Подумать только, а ведь можно соскучиться по комару! Важны ли такие мелочи? Состоит ли наше бытие из таких вот мелочей, которые едва замечаешь, но из которых словно соткан весь мир? Танец карандаша на листе бумаги на уроке рисования у Гуся. Ветер, покачивающий кроны берез. Мягкое шуршание покрышек по гравийной дорожке. Тонкий писк комара в темноте, такого же одинокого, как и я?

Пока я лежу и размышляю, у меня возникает ощущение, будто чьи-то сильные руки вынимают меня из-под навеса и осторожно укладывает в постель…

Я открываю глаза. Уже рассвело. Сквозь тонкие шторки на окне светит солнце. У меня на животе лежит и мурлычет Пуфф. Через открытое окно с пляжа до меня долетает тихое дыхание волн. Кто-то рубит дрова. Это папа. Мы за городом. У меня летние каникулы.

– Какая же ты соня, Юдит, – говорит он, когда я выхожу на веранду, держа на руках Пуффа.

– Я знаю, – отвечаю я и чувствую себя бестолковой.

– Простокваша в холодильнике.

– Ты уже завтракал?

– Уже без четверти два, – отвечает папа и смеется.

– Какой кошмар! – восклицаю я. – Я так долго спала?

Сначала я спускаюсь к пляжу и купаюсь. Пуфф сидит на берегу, элегантно прикрыв хвостом передние лапки. Он наблюдает за мной со скептическим выражением. Как-то раз я попыталась взять его с собой в воду. Пуфф вцепился в меня когтями и сильно поцарапал живот. Это был единственный случай, когда он позволил себе такое.

Вода прохладная, и я не сразу решаюсь войти. Чувствую ступнями рябь на песчаном дне и черные ольховые шишечки, перекатываемые прибоем. Разбегаюсь и бросаюсь в пенящиеся волны.

Я быстро оборачиваюсь к маме и дяде Хассе, которые стоят на берегу и наблюдают за мной.

– Ледяная! – кричу я.

– Не заплывай далеко! – кричит мама.

У простокваши вкус лета, и я набираю полный рот.

– Мне почти четырнадцать, – говорю я маме.

– Ты не умеешь плавать, – отвечает она. – Поэтому не важно, сколько тебе лет.

– Я умею.

– Не совсем, Юдит.

– Скоро научусь. Просто нужно больше тренироваться.

Мама не отвечает. Она убирает со стола. Ставит простоквашу в холодильник. Научиться плавать – это трудно. Непонятно, как можно одновременно по-разному двигать руками и ногами. Дядя Хассе говорит, что у меня великолепно получается грести руками, и если я буду так же хорошо двигать ногами, то смогу доплыть до Китая. «Лучше бы я доплыла до Уткограда и зашла к Дональду Даку», – отвечаю я, и дядя Хассе почему-то громко смеется.

– Хассе тоже считает, что этим летом я научусь, – говорю я маме.

– Это было бы прекрасно, – отвечает она, но по ее тону я понимаю, что мыслями она где-то далеко. В это лето мама какая-то странная, отсутствующая. Реже радуется. Ее объятья стали не такими частыми и теплыми.

Мне интересно, есть ли в этом моя вина? Не я ли заставляю ее грустить?..

Но теперь меня это больше не интересует.

Я слышу, как начинают ворочаться на своих постелях из хвороста и овчины мои друзья. Уже светает, солнце освещает нашу скульптуру. Голова деревянного человечка пылает не хуже, чем у настоящего Бендибола. Я протираю глаза.

– Ночью мне показалось, что я слышала жужжание комара.

* * *

Я беру с собой на пляж Умника и вытаскиваю из воды плети морской капусты и фукуса, полные мидий. Белые птицы держатся расстоянии. Похоже, теперь они меня побаиваются. Пока я выбираю мидии, Умник роется в куче водорослей своим сильным рылом. Я разбиваю камнем ракушку и бросаю ему. Умник жадно ест угощение. Он чавкает от удовольствия, а затем поднимает на меня взгляд в ожидании новой порции.

– Ну, всё, – говорю я и показываю ему пустые ладони. Умник подходит ко мне и трется о них.

– Ты хочешь еще? – спрашиваю я.

Он отвечает коротким громким хрюком.

– Ну ладно, – говорю я, встаю, снова захожу в воду и собираю фукус. Умник направляется за мной, пока вода не доходит ему до шеи. Тут он останавливается. В уздечке он выглядит смешно.

– Ты тоже не умеешь плавать, да? – спрашиваю я. – Тогда лучше подожди здесь. Ты ведь никуда не убежишь?

Когда я возвращаюсь с большой охапкой водорослей, Умник удовлетворенно хрюкает и радостно скачет рядом со мной до самого берега.

– Ты очень умный кабанчик, – говорю я после того, как мы снимаем с фукуса все мидии. – Тебе ведь не нужна эта глупая уздечка?

– Уф-ф! – отвечает мне Умник.

Я отстегиваю ремешок на его подбородке и осторожно снимаю уздечку.

– Ну вот, так гораздо лучше!

Умник радостно трясет головой. Он со всех ног мчится на пляж, разворачивается и несется назад ко мне. Я смеюсь.

– Малыш, ты так обрадовался! А теперь пойдем к остальным.

Умник трусит рядом. Время от времени он посматривает на меня снизу вверх. Совсем как собака, даже умнее.

– Ты его отпустила? – восклицает Дэвид. – Совсем с ума сошла!

– Он не убежит, – говорю я. – Уздечка ему не нужна. Умник, может, ты и команду «сидеть» знаешь? Давай проверим. Сидеть!

Умник смотрит на меня удивленным взглядом, но не садится. Вместо него я сама сажусь около Дэвида.

– Сидеть! – повторяю я и хлопаю ладонью по земле.

– Уф-ф! – говорит Умник и усаживается ко мне на колени.

Дэвид громко смеется.

– У вас много общего, – говорю я. – Только Умник гораздо сообразительнее.

* * *

Дина стоит на коленях на берегу и рисует на песке. Рядом с ней – куча камней, чтобы отгонять птиц. Но птицы держатся высоко в небе. Видимо, уже усвоили урок.

Я сижу немного поодаль, болтаю с Умником и учу его новым трюкам. Он уже умеет по команде подходить, садиться и ложиться. Он самый умный зверь после Пуффа. Я рассказываю ему о Бендиболе. Умник его боится и едва ли отважится пройти мимо статуи. Я объясняю Умнику, что мы построили ее, чтобы позвать на помощь.

– Это просто сигнал бедствия, понимаешь?

Я смотрю на нашу статую на вершине защитного вала. Солнце освещает красный камень. Руки подняты, словно Бендибол стремится обнять небо. Дэвид и Габриэль старательно укрепляют камнями ноги статуи.

– Эй, Дэвид, ты знаешь, где еще есть такая же статуя? – кричу я.

– Какая?

– Такая, как Бендибол. Она стоит на вершине скалы над городом.

– Понятия не имею.

– В Лос-Анджелесе, да? – говорю я, обращаясь к подошедшей ко мне Дине.

Дина оборачивается, смотрит на Бендибола и качает головой.

– В Рио-де-Жанейро, – поправляет она меня. – В Бразилии. Там действительно есть статуя.

– Точно, это я и имела в виду. А чья она?

– Иисуса Христа.

Я рассматриваю Бендибола. Он тоже в чем-то похож на Христа, хотя и с большой натяжкой. Но издалека он напоминает статую из Рио-де-Жанейро. И кажется, что он кричит: «О, Господи, приди и спаси нас!»

– Ты закончила?

Дина кивает.

– Я написала послание, если вдруг будет пролетать самолет.

Я смотрю на нее.

– Ты серьезно?

Дина пожимает плечами.

– Нужно увеличить наши шансы.

Я размышляю над словами Дины о самолете. Я в это не верю. Мне кажется, уже нет никаких самолетов. Но не хочу спорить с Диной и вместо этого спрашиваю:

– Интересно, какой сегодня день?

– Какой день? О чем ты?

– По-моему, сегодня воскресенье.

Дина смеется над моими словами.

– Воскресенье? А что, пусть будет воскресенье, хотя разве это важно?

Я киваю.

– Мне кажется, нам стоит сделать что-то типа календаря. Так мы хоть немного сможем следить за временем.

Дина с удивлением на меня смотрит.

– Ведь странно, когда нет дней недели, – говорю я. – Так совсем с ума сойдешь.

– Юдит считает, что нам нужно сделать календарь, – говорит Дина Дэвиду и Габриэлю, закончившим возиться с Бендиболом.

– Неплохая идея. Можно вырезать даты на доске, – говорит Габриэль и достает острый нож, найденный в мастерской.

– Я считаю, что сегодня воскресенье, – говорю я.

Габриэль явно озадачен.

– Хорошо, – соглашается он. – А какое число?

Это уже сложнее. Мне нужно подумать. От напряжения у меня на голове словно зашевелились волосы.

– Четвертое марта, – говорю я и перевожу дух.

– Четвертое марта?

– Да, воскресенье, четвертое марта.

– А какой год?

– Понятия не имею, – говорю я. – Думаю, нам нужно начать с самого начала. Первый год.

– Воскресенье, четвертое марта, первый год, – повторяет Габриэль. – Значит, напишем: ноль четыре, ноль три, ноль один.

– Точно, – говорю я.

– Нужно найти подходящую доску, – с энтузиазмом говорит он.

«Наконец-то, – думаю я. – Наконец-то в этом Уткограде станет немного больше порядка».

* * *

Мы идем на пляж. В небе кружат белые птицы. Вокруг нас по песку радостно носится Умник. По-моему, он так счастлив, потому что у него появилась компания. Мы – его новое стадо. Интересно, сколько ему лет?

– Осторожнее с моей надписью! – кричит ему Дина.

Я вижу огромные буквы на мокром песке: HELP. Разумно. Английский язык понятен почти всем. Было бы обидно, если бы она написала на шведском, а мимо пролетел бы самолет и никто не понял бы, что это значит. Рядом с текстом Дина нарисовала на песке четыре наших портрета. Получилось жутко похоже.

– Какая же ты талантливая! – восклицаю я.

Дина смеется.

– Вылитые мы. Ума не приложу, как это у тебя получается?

– Можно и лучше. Я торопилась.

– Если кто-нибудь пролетит на самолете, то поймет, – восхищенно говорит Габриэль.

– А если будут проплывать на лодке, увидят Бендибола, – добавляет Дина.

– А вдруг никто не пролетит и не проплывет? – говорю я. – Вдруг уже нет ни самолетов, ни лодок? Что мы будем делать?

Дина пожимает плечами.

– Тогда мы сдадимся. Просто пойдем дальше изучать эту землю. Где-то ведь еще остались остаться люди.

– Мы не можем быть в этом уверенными, – говорю я и вспоминаю мертвую семью.

Я не хочу о них думать, но в голове все крутится и крутится мысль. Мне кажется, мы все старательно избегаем разговоров о людях в фермерском доме. Все это слишком неприятно и странно. Едва я вспоминаю о них и крысах на чердаке, как в животе словно что-то сжимается. Со всем этим явно что-то не так: с фермой, с близнецами, с лицом в окне.

– Лучше все-таки живые, – говорю я.

– И дружелюбно настроенные, – добавляет Дина. – И не террористы.

Мы бредем по берегу уже несколько часов. По крайней мере, мне так кажется. Ни у кого из нас нет часов, чтобы узнать, который час. У нас впереди весь день. Берег напоминает мне длинный тонкий пояс с фукусом и пустыми раковинами вдоль кромки воды, на которые мы стараемся не наступать. Жарко, наши повязки на глазах намокли от пота.

Дэвид находит длинную доску, светло-серую и гладкую, словно по ней прошлись наждачной бумагой. Похоже, эта доска лежала в воде у берега годами. Она-то и станет нашим календарем.

– Странно, что пейзаж совсем не меняется, – говорю я и осматриваюсь. – Хотя мы уже долго идем.

– Да, – говорит Дина. – Словно мы ходим вокруг одной и той же декорации.

Я оборачиваюсь и смотрю на наши следы на песке. Во всяком случае, они настоящие. Поднимаю взгляд и вижу силуэт Бендибола позади нас.

– Кроме Бендибола, других ориентиров здесь нет, – говорю я.

– Хорошо, что мы его сделали, – говорит Габриэль, – иначе мы бы никогда не нашли дорогу назад.

Мне кажется, все это однообразие связано с водой. С наводнением, которое когда-то и смыло все контуры и все живое.

Мы останавливаемся и подкрепляемся мидиями. Умник бегает по мелководью, пытается помочь нам выдирать кусты водорослей. Габриэль видит длинную доску, покачивающуюся на волнах. С восторженным криком он бросается за ней.

– Эта еще красивее, – говорит он.

Осмотрев доску, мы замечаем, что она точно такая же, как та, которую нашел Дэвид. Такой же длины, такая же светло-серая и гладкая. Доски похожи как близнецы.

– Даже доски здесь одинаковые, – удивляется Габриэль.

– Подозрительно, – говорит Дэвид. – Не нравится мне все это.

Произнося эти слова, он смотрит на меня, словно я всему виной.