Текст книги "Страна воров на дороге в светлое будущее"

Автор книги: Станислав Говорухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Дневник
(продолжение)

Наконец определилась заграница. Клинтон закончил думать и одобрил действия Ельцина. Ах, какая неожиданность!

Попробовал бы он разогнать американский конгресс – что бы с ним стало?

Определились и Мейджор, и Миттеран, и друг наш Гельмут.

Запад дал свое согласие на существование узурпаторской власти. Я думаю, что согласие это было получено Ельциным заранее. Без согласия Запада эта власть давно уже не предпринимает никаких действий.

Ну а что Кравчук, Назарбаев, Снегур? Поддержали.

Как коммунисты – коммуниста. А вот Илюмжинов не поддержал.

Человек-загадка этот Илюмжинов.

Вот те раз! Вернули Шумейко. Следствие не нашло в его действиях состава преступления.

Уж не ради ли этого была затеяна вся петрушка с переворотом? Не такое дикое предположение. Развалили же Союз ради того, чтобы убрать Горбачева.

Народу вокруг Белого Дома все прибывает. Сегодня через площадь прошло тысяч сто пятьдесят. Прибыл отряд из Приднестровья.

Большое количество регионов не поддержали Ельцина.

Новый указ: тех, кто не подчинился, снять с работы!

«Народовластие» в действии: снять избранных народом!

Главу администрации Брянской области Лодкина омоновцы просто вышвырнули на улицу. Избили всех, кто попался под руку.

Однако складывается впечатление, что дела у Власти не так уж хороши. Сейчас бы им получить парочку-троечку жертв, подобно тем ребятам, которые в августе 1991 года бросились под горящий слепой танк.

Не успел подумать, как поступило сообщение о жертвах. На Ленинградском проспекте совершено нападение на штаб СНГ. Убиты милиционер и женщина в окне – метрах в трехстах от места трагедии.

Дело темное. Арестовано девять человек, но тот, кто якобы стрелял, нет. Задержан подполковник Терехов. Но – дома. Выманили обманом из дома и арестовали. Я видел этого Терехова однажды. Фанатик. Такой, конечно, способен натворить дел. Но в данном случае – что-то нечисто. Адвокат Терехова рассказывает: били его так, как в последний раз били при Сталине. Передавали из рук в руки.

Нет, дело темное. Очевидцы утверждают: была обычная мафиозная разборка. Отсюда и стрельба.

Интеллигенции у Белого Дома мало. Не зря два года старались средства массовой информации – разжигали ненависть к депутатам.

В день переворота, буквально за несколько часов до него, состоялся у меня разговор с одним деятелем искусства. Я пожаловался, что нет анекдотов. Свидетельство того, что общество безнадежно больно. Раньше что бы ни выкинуло правительство, на следующий день – новый анекдот. И жить как-то становилось легче.

– Ну почему же, – сказал мне деятель. – Недавно мы с женой слышали анекдот. Очень смешно… «Можно ли приватизировать конституцию? Можно. Если каждому депутату дать по статье».

Такие дела. Известный пианист предлагал бить идеологических противников канделябрами, ярая демократка Ирэн Андреева на встрече в Большом театре умоляла Ельцина применить старые методы пропаганды («Борис Николаевич! Вы же сами бывший партработник, вы должны помнить, как это делается…»), теперь вот – каждому по статье.

И отчаянные головы в Белом Доме не отстают от своих противников. Улучшили Кодекс. Статью о посягательстве на конституционный строй дополнили фразой «вплоть до расстрела».

Большой демократ предложил эту поправку.

Хотя, если честно: есть ли преступление более тяжкое (кроме зверского убийства, конечно), чем посягательство на конституционный строй, народовластие?

В Белом Доме между тем отключены телефоны и электричество. Нет воды. Не работают насосы в подвале. Дом был построен неудачно – внизу скапливаются грунтовые воды. Их надо все время откачивать.

Вода в подвалах прибывает. Вот-вот прорвет канализацию. Пресса ликует:

– Скоро депутаты захлебнутся в экскрементах!

Подтягиваются подразделения внутренних войск. Кольцо оцепления вокруг Белого Дома становится все плотнее.

А коммуняки-то были помягче. И почестнее. Те три дня в августе я провел в Белом Доме. Защищал «демократию». Никто у нас ни телефоны, ни свет не отключал. Жили мы вполне комфортно. Помню последнюю ночь, с Ростроповичем. Шампанское лилось рекой. Никто на нас не нападал, не стягивал оцепление. Наоборот, мы ощетинились стволами танковых пушек.

Нет, эти ребята пожестче. Цацкаться они не будут.

А мы коммунистов упрекали в жестокости.

Впрочем, что я говорю? Ельцин – разве не коммунист? Я как-то периодически забываю об этом. 12 июня 1991 года, например, забыл. Начисто вышибло из памяти.

Ну как можно было сделать карьеру в партаппарате, в старом партаппарате – карьеру до кандидата в члены Политбюро! – ни разу не предав, не продав, не промолчав, когда надо было кричать во весь голос, не переступив через труп товарища, образно говоря – не взорвав Ипатьевский дом?

Никак. Не будем больше забывать об этом.

Ах, «наперсточники»! Все лето пугали народ: Верховный Совет хочет ввести цензуру на телевидении!

Наступил момент, когда Верховный Совет ничего не может.

И что?

Хоть слово правды вы слышали с телевизионного экрана? Кроме, конечно, сообщения о том, какое сегодня число.

Милые девушки-дикторы стали вызывать физическое чувство брезгливости. Девчонки, мерзнущие в подъездах гостиниц в ожидании клиентов, кажутся чище и честнее. Они не позволяют насиловать себя.

Пора нам вспомнить, как мы умели воспринимать телевизионные сообщения десять лет назад. Хорошо тогда знали эту науку – умение вылавливать слово правды из моря лжи.

Все, что говорят с экрана, надо понимать с точностью до наоборот.

Если говорят – белое, значит – черное.

Если – нет, стало быть – да.

Например, если говорят, что силу применять не будут, значит – будут непременно.

Раньше можно было включить «Свободу» или Би-Би-Си.

Была такая привычка на Руси – ночью слушать Би-Би-Си.

Теперь и западные радиостанции врут то же самое, еще и покруче.

Это что же получается? Сомкнулись интересы?

Теперь полистаем «прогрессивные» газеты. Заметка: «Коммунисты обгадили Белый Дом».

Оказывается, защитники Белого Дома писают в кустах.

А демократы, стало быть, нужду не справляют? Тогда вопрос: а мы с вами, в том августе, 20 тысяч человек, где писали, а?

Молодежная газета переименовала Белый Дом в БиДе.

Клозетное остроумие. Впечатление, что авторы сочиняют эти репризы, тужась на толчке.

Застрелился мой любимый писатель Вячеслав Кондратьев. В газетной заметке: «Тайна смерти Кондратьева окутана мраком».

Никакой тайны нет.

Последние годы знаменитый писатель нищенствовал. Взгляды его хорошо известны, он не раз высказывал их в печати. Сил смотреть на то, что сделали с его страной, у него больше не осталось. Он последовал за Юлией Друниной, тоже фронтовичкой.

Последнюю точку поставил пулей. Из пистолета, с которым прошел всю войну.

Как и перед референдумом, началась раздача фальшивых векселей.

Сообщение: цены на хлеб будут отпущены не с первого октября, а с пятнадцатого. (Помните, перед референдумом Ельцин сказал: цены на бензин подняты не будут. Закончился референдум – подняли.)

Какие можно сделать выводы из нового сообщения?

Во-первых. Покупают народ. Дешевым и верным способом. Решили пока его не раздражать.

Во-вторых. До 15 октября рассчитывают покончить с Белым Домом.

Еще сообщение: сотрудникам силовых министерств повысили зарплату. Двумя неделями раньше всем этим ведомствам было отказано в прибавке.

Выходит, решение о разгоне парламента было принято недавно, не раньше чем две недели назад.

Популярная газета публикует исторические анекдоты. Уже празднуют победу – решили, что теперь со страной, с ее историей, с народом и его великими предками можно делать что угодно. Анекдот такой:

«Русский гений, Александр Васильевич Суворов, с детства любил кричать петухом. Бывало, посреди битвы вдруг выскочит, как закричит петухом – маленький, встопорщенный, просто ужас! А враг видит: с ненормальным нужно воевать – и давай Бог ноги!»

Сегодня прочел в газете про себя. Между прочим, в хорошей компании оказался – Александр Зиновьев, Татьяна Корягина, Юрий Власов… Оказывается, все мы «на каком-то повороте истории выпали из кибитки…».

Автор статьи не уточняет – на каком.

Я ему подскажу. На том самом повороте, когда вдруг выяснилось, что плодами наших усилий по разрушению тоталитарной системы, результатами борьбы всего общества решили воспользоваться жулики. Я даже дату этого исторического поворота могу назвать – 21 августа 1991 года. И кроме себя, нам винить некого. Мы сами вложили знамя демократии в руки жуликов.

Вчера вбегает ко мне человек – глазки горят, дрожит от возбуждения:

– Анекдот!

– Давай.

– Знаете, как называют Невзорова?

– Ну.

– Шестерка с двумя нолями!

Нет, рано им праздновать победу. Нет, плохи у них дела, раз даже привычное остроумие отказало.

Кем угодно можно назвать Невзорова. Но только не «шестеркой». Ибо он – вождь. И по характеру, и по положению. Ну, раз уж вы его так ненавидите, назовите его вождем люмпенов. Хотя по мне: обездоленных и несчастных.

Да, он им служит. Как вы верно и истово служите Власти. Но служение народу, каким бы он плохим ни был, всегда считалось почетной обязанностью русского интеллигента. Конечно, и Невзоров работает с перебором. Но учитывая, что вас – тьма, а он – один, у вас десятки часов эфира, а у него секунды, – нормально. Вполне дозволенный прием.

А вот анекдот про Невзорова придумала действительно «шестерка».

Смелых у нас ненавидят сильнее, чем трусов. Такова природа человека. Если сделать выбор в пользу смелости, то и самому нужно быть смелым. Трусом быть легче.

В Белом Доме есть аварийная электростанция. Бросились к ней, а солярки нет. Вот вам и «такие-сякие, хитрые и расчетливые»… Эти хитрые и расчетливые нардепы даже соляркой не запаслись на случай блокады. Не предвидели. Хотя им впрямую грозили разогнать парламент. Ельцин обещал боевой сентябрь – он наступил.

Есть у меня знакомый – бывший хулиган из Казани, Сережка Шашурин. О нем как-то была передача по телевидению.

Этот Сережка с друзьями купили на свои деньги бензовоз с соляркой. Бензовоз не пропустили, задержали еще на Можайке. Тогда они перелили солярку в бочки, погрузили в багажники автомобилей и привезли к Белому Дому. Там с боем, с помощью казаков протащили солярку через оцепление – дальше народ уже докатил к самому дому.

На следующий день в Белом Доме снова ждали Сережу, он обещал привезли машину продуктов. Он не появился.

Утром, в воскресенье 26 сентября, его арестовали.

Средства информации врут, что в Белом Доме раздают оружие больным, не способным себя контролировать людям.

Ложь.

Врут также, что сотрудницы аппарата стали заложницами Дома. Получили приказ: не покидать рабочие места.

Ложь. Я разговаривал с этими женщинами. Они много умнее и благороднее однополых с ними телевизионщиц и газетчиц, распускающих эти сплетни. Про мужиков и говорить нечего – разве это мужики?

Нет, сломить блокадников будет трудно.

Рядом с Руцким два его брата. Не отходят от него. И раскладушки ставят рядом с его постелью.

Вечером в понедельник подошел к Дому.

Что-то изменилось. Ага! Поступил приказ: выпускать всех, не впускать никого. Ни сотрудников, ни родственников, ни журналистов, ни депутатов. Те депутаты, которые ушли ночевать домой (так поступали многие до сего дня), завтра в Белый Дом уже не попадут. Потом пресса объявит, что вот, мол, самые разумные ушли из Белого Дома…

Вернулся к себе на квартиру, включил телевизор. Диктор:

– Правительство обдумывает вариант пресечения допуска кого-либо в Дом Советов… Во как!

Правительство только обдумывает, а там, у Белого Дома, уже обдумали!

Нам всегда не везло с вождями. Кто только ни побывал на Олимпе власти: и фанатики, и тираны, и любители гопака, и коллекционеры иномарок, и кумиры западной публики…

Но таких, как сейчас, еще не было.

Итак – жесткое кольцо блокады. Солдаты со стальными щитами. Колючая проволока по всему периметру. Концлагерь. Пока еще нет сторожевых вышек и часовых с собаками.

Среда, 29 сентября. Разговаривал по телефону с Иосифом Кобзоном.

– Говорят, ты был в Белом Доме?

– Был.

Как попал? Поделись.

Он рассказал, как было дело.

Иосиф обратился к своему приятелю, большому начальнику. Тот сказал:

– Попробую что-нибудь сделать. Я тебе перезвоню утром.

Утром звонит:

– Выполнишь поручение?

– Да.

Словом, пошел Иосиф парламентером – предлагать защитникам Белого Дома условия противной стороны. Перед этим позвонил Люде, жене Руцкого:

– Что передать мужу?

– Ой, Иосиф, можно я с тобой пойду?

Иосиф звонит Панкратову, главному милиционеру Москвы:

– Жене – можно?

– Нет! Приказано пропустить вас одного.

– Так ведь – жена!

– Я сказал: нет!

Снова звонит супруге Руцкого:

– Не разрешает.

– Хорошо, Иосиф. Я тут собрала посылочку – носки, платки, трусы. Возьмешь?

Иосиф снова набирает номер Панкратова:

– А посылочку – носки, платки, трусы – можно?

– Нет!

Посылочку с носками пропустили бы и в тюрьму.

Трагедию на Ленинградском проспекте вроде бы не удалось использовать против защитников Белого Дома. В противном случае только об этом бы и верещала вся пресса. Нужна была новая жертва. Ее ждут прямо-таки с вожделением.

А пока всех, кто погиб в Москве, списывают на Руцкого с Хасбулатовым. Например, жертвы в автомобильных авариях… Виноват Белый Дом. Из-за него – пробки на дорогах.

Заторы страшные. Перекрыты все проезды вокруг Белого Дома. Перекрыта важная артерия – набережная. Одно время была перекрыта Беговая. А ее – зачем? Закрыта Красная Пресня.

От Белорусского не пропускали… Аварии, жертвы…

Виноват Белый Дом. Почему заперлись, почему не сдадут оружие и не выйдут?..

«Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать.»

Есть! Клюнуло!

Произошла настоящая трагедия на Баррикадной. Погиб подполковник Владимир Григорьевич Рештук.

Владимир Григорьевич погиб, когда демонстрантов уже разогнали. Улица была пуста. Тяжелый тягач оттаскивал в сторону поваленный демонстрантами вагончик. Вагон пошел юзом, три милиционера успели отскочить, Владимир Рештук – не успел. Так описывает происшедшее очевидец трагедии Алексей Косульников («Новая ежедневная газета», 01.10.93).

Далее Косульников пишет:

«Страшнее смерти может быть только ее трактовка… Смерть страшна всегда – безотносительно к обстоятельствам. И грустно, и больно, и стыдно становится, когда выясняется, что гибель отца пятерых детей стала еще одним тактическим аргументом в странных разборках, которые уже успели малость поднадоесть моему городу.»

Да, Алексей. Ужасно еще и то, что Они ждали этой смерти, ждали с вожделением. И мгновенно придумали складные версии. Только истина никого не заинтересовала. Зря. Можно было и истину повернуть в свою сторону, сделать, как вы пишете, «тактическим аргументом». Вариант: вагончик перевернули демонстранты; демонстранты вышли на улицы потому, что Те заперлись в Белом Доме; если бы Руцкой сдал оружие и выполз на коленях к победителям, Владимир Рештук остался бы жить…

Теперь Они, как упыри, будут ждать новой крови.

Не удивлюсь, если пристрелят своего.

Я им НЕ ВЕРЮ.

Ощущение, что штурм все-таки будет.

Сильная накачка идет по телевидению.

«Правительство Москвы не может смириться с тем, что в центре столицы существует такой очаг напряженности.»

«Рейтинг Ельцина падает… Объясняется это тем, что люди ждут от Президента решительных действий.»

В среду вечером мне показалось – сегодня они и начнутся, решительные действия. Прибыли военные пополнения, появились бронетранспортеры; мы работаем в Киноцентре, рядом с Белым Домом, – солдаты уже заблокировали вход в Киноцентр. Кольцо вокруг осажденных расширилось – обеспечена свобода действий.

В Белом Доме надели противогазы. Они остались еще с того, августовского, путча.

Часов в шесть вечера я был у одного известного на всю страну бизнесмена. Он хватал меня за рукав и шептал:

– Не езди туда, не езди! (Я ехал в Киноцентр.)

– Почему?

– Сейчас будет штурм. Козырев только что заявил Клинтону, что в ближайшие часы ситуация будет решена.

Ночь прошла тревожно.

Рассвело – и рассеялись облака. Опять неуловимо изменилась обстановка вокруг Белого Дома. Штурмом не пахнет. Что произошло?

Собрался Совет представителей регионов. Поставил ультиматум: снять осаду с Белого Дома. Иначе и мы блокируем вас – отрежем газ, нефть, перережем железнодорожные магистрали… Да, поддержка более чем серьезная. Но Они пошли ва-банк, наплевали бы и на регионы. Должна быть причина еще более существенная.

Лихорадочно листаю утреннюю газету.

Вот она – причина!

Госсекретарь США У. Кристофер погрозил пальчиком:

– А не нарушаются ли у вас там права человека?

И все изменилось. Треснул телевизионный экран, образовались малюсенькие щелочки – оттуда, как божьи коровки, стали расползаться малюсенькие правдочки.

Воздух изменился – стало легче дышать.

Сегодня – пятница, 1 октября. Белый Дом держится десять дней. Вот и все новости на этот час.

Продолжим работу над книжкой.

Нет! Не могу удержаться, должен пересказать три свежих телевизионных сообщения.

Первое: правительство доводит до сведения населения, что цены на хлеб, возможно, будут отпущены даже не с пятнадцатого октября, а значительно позже.

Заерзали! Но не поздно ли? Например, в Сыктывкаре цены на хлеб уже отпущены.

Второе сообщение. Диктор с гордостью:

– Администрация США официально заявила, что она собирается включить Россию в список развивающихся стран…

И третье. Репортаж с какого-то благотворительного мероприятия в центре столицы, где раздавали бесплатную похлебку старикам. Интервью с посетительницей.

Старушка:

– Не ожидала, что в конце жизни встречу такую заботу о нас, стариках…

Племя рабов

Дети.

Вот наша главная тема. Где бы мы ни были, мы наблюдали за детьми. Потому что понимали: будущая Россия – это ее граждане. Какими будут граждане, такой будет и страна.

Дети у нас прекрасные, что говорить. Это мы всегда умели – детей делать. Сейчас, правда, все реже. Смертность превысила рождаемость.

Неужели мы ослепли? Неужели Бог снова отнял у нас разум? Не видим самого губительного для страны процесса.

Слово митрополиту Иоанну:

– Мы изуродовали души наших детей отравой потребительства и грязного разврата, растлили целое поколение молодежи, низведя до скотского уровня тупого биологического прозябания.

Одно изуродованное поколение уже выросло, подрастает другое. Ему нанесены такие моральные увечья, после которых уже не оправиться.

Детская проституция, детская порнография (есть уже и такое), дети – наемные убийцы, дети на службе в мафии… А-а, кого теперь этим удивишь!

А как они разговаривают между собой, наши дети, вы слышали? Я гуляю с собакой – хожу мимо школы.

Сидят три ученицы на качелях. К ним приближаются два одноклассника. Одна из девочек, растягивая слова, с нарочитым украинским акцентом, громко говорит:

– Ой, девки-и, снимайте плавки-и!

Идут передо мной двое пацанов, разговаривают:

– Ты Люську трахал?

– Не… Она – целка. Ничего, кроме минета, не умеет…

Разговор в моем подъезде:

– Где Ленька?

– Дома… Учится…

– На кого? На дебила?

– А тебя это ебет?..

Покорно прошу извинить меня, но из песни слова не выкинешь.

Дети на лету схватывают все, чему их учат взрослые. Матерные слова, как и иностранные, прочно закрепляются в русском языке. Дети смотрят кино, крутят видик, иногда перелистывают газеты.

Заголовок в молодежной газете: «Сам ты обосрался!».

Безобидное вроде бы дело – дети моют машины, приторговывают бензином… Были у меня два приятеля, служили в «Известиях» (сейчас оба в Америке). Все, бывало, спорили со мной:

– А что в этом плохого? Ребенок с детства приучается к труду…

Ишь ты! А у вас в Америке благополучный родитель выпустит своего ребенка на проезжую часть улицы? На весь день… Это во-первых.

Во-вторых, эти дети не учатся. А если учатся, то плохо. Мы первого сентября проехали по улицам Москвы. Разговорились с первыми же двумя пацанами на набережной, прямо под зданием парламента.

– Почему не в школе?

– Отучились!

Оба пацана школу бросили.

Скажите, нужны России необразованные граждане?

Конечно, если вы твердо решили превратить Россию в Сомали, тогда вопрос снимается…

И еще один вопрос. Дети лавочников, коммерсантов, банкиров, дети бойцов «пятой колонны», дети высоких чиновников и правительства – продают бензин на улицах? Или они учатся в престижных школах?

И третье. Эти подростки быстро криминизируются. Курят, пьют, матерятся, обманывают покупателей; у них свой рэкет, свои разборки, свои авторитеты…

Совершенно ясно, что трудятся на улицах дети родителей с низкими доходами – как правило, самой честной категории общества. Дети интеллигенции, рабочих…

Иного родителя вызывают в школу, отчитывают:

– Ваш ребенок не посещает занятия…

Папаша смущенно разводит руками:

– А что я ему скажу? Он приносит в месяц столько, сколько я за год не заработаю. Как бы мы жили, если не он…

75 лет назад в России произошел интеллектуальный переворот. Дети рабочих и крестьян получили право на достойное образование. Дети интеллигенции, духовенства, аристократии и дворянства не могли поступить в вуз – требовалась справка о рабоче-крестьянском происхождении. Они прожили жизнь в темноте, в нищете, многие пошли по тюрьмам…

За семь десятков лет в стране образовалась новая интеллигенция, рабоче-крестьянская. Теперь уже многие дети этой интеллигенции не смогут получить достойного образования. Кстати, дети рабочих и крестьян – тоже. В Москве, например, есть школа, где обучение стоит 4 миллиона рублей в год. Сейчас, наверное, больше – в связи с инфляцией.

В этой школе учатся дети нуворишей.

В девять утра к школе подъезжают иномарки. Ученик, сопровождаемый мамой, папой, а чаще всего шофером или «бультерьером», входит в школу. Его будут учить нескольким иностранным языкам, лучшие педагоги будут трудиться над его слабым умом. Детки эти, к сожалению, не самые умные и не самые способные – большинство не выдержало самого примитивного теста при поступлении в школу.

– Ну что ж, – возразит мне ушлый «демократ», – со временем и из детей нуворишей вырастет новая интеллигенция.

Да, конечно. Вырастет. Лет через семьдесят. Такое впечатление, что всем нам жить, как библейскому Ною, – по триста лет. Так легко мы оперируем историческими категориями.

Иду по Невскому. Толпа. Небольшой ансамбль исполняет «Мурку».

Бессмертная, неувядающая «Мурка». Сколько лет песне, а она все живет и, кажется, достигла пика популярности.

Кто из нас не пел знаменитую «Мурку»? Но – дома, в шумной компании… С эстрады, даже такой импровизированной, ее все-таки не исполняли. Значит, жив был в обществе инстинкт самосохранения – на улице, в общественном месте нельзя! Нельзя, потому что дети… Потому что – воровская романтика, легко купиться на нее…

Похоже, сейчас этот общественный инстинкт умер. Вот и поперли на эстраду, на экран новые герои – преступники. Постепенно в голове юного зрителя складывается убеждение: а что? вор – такая же профессия, только рискованная и интересная…

Как-то мы попали в детский приемник. Они сейчас переполнены в каждом российском городе. Сюда собирают детей, убежавших из дома. Они там содержатся, пока родители не заберут их. В основном там мальчики, но есть и девочки.

Разговорились с пацанами.

– Ребята, какие вам профессии нравятся? Кто кем хочет быть?

– Кооператором!

– Кооператором!

– А ты?

– Не, я кооператором не буду.

– А кем ты хочешь стать?

– Коммерсантом.

– Почему?

– Ну… денег много..

– А ты думаешь, коммерсанты – это те, которые в ларьках работают?

– Нет, почему, можно магазин открыть… Одежду всякую продавать…

– А я уже работал в ларьке. У брата. Два «лимона» стырил и убежал.

– И что с ними сделал?

– Пропил, проел…

– Как тебя зовут?

– Антон.

– Разве может человек с таким именем быть бандитом?

Ребята хором:

– Может!

– Знаешь, был писатель с таким, как у тебя, именем. Антон… Кто подскажет?

– Пушкин!..

– Нет, не Пушкин. Антон Павлович Чехов… Кто из вас хочет быть писателем?

– Писателем – неинтересно.

– А космонавтом?

– А шофером?

– Я! Я хочу быть шофером.

– Почему?

– Там «шару» всегда можно сделать… Ребята смеются:

– У него все профессии к воровству сводятся…

– Ты воруешь?

– Ага.

– Тебе что, в тюрьму хочется?

– Не, на воле лучше.

– Ты думаешь, можно воровать и не попасть в тюрьму?

Опять хором:

– Можно!

– Можно, но только осторожно…

– В тюрьме тоже жить можно.

– А что ты там будешь делать?

– Перстаки.

– Перстаки? Что это такое?

– Наколки на пальцах.

– А потом, когда выйдешь из тюрьмы?

– Можно в Китай поехать.

– Там что будешь делать?

– Китайцев бомбить, чего еще!

– Китайцы богатые?

– Богатые. Вы на Первую Речку съездите, посмотрите, какие у них вещи…

– Поднимите руки – кто курит?

– Тут все курят, дядя.

– А ты, Леночка?

– Я с семи лет курю.

– Здесь-то вам не дают?

– Не дают.

– Здесь табака нету, уши отваливаются. Но вот когда на волю выйдешь, так пьяный два месяца ходишь.

– Я один раз выпил – меня в вытрезвитель отвезли…

– А я как-то большой стакан водки выпил, кислой капустой закусил… Так меня в больницу увезли, желудок прочищали…

– Так… Значит, пьете, курите… Наркотики употребляете?

– Нет, наркотики – дорого.

– Сколько?

– 5 тысяч – папироса.

– «Химка» дешевле, 700 рублей – одна мастырка…

Ну, и так далее. Разговор был длинный.

Убийственное впечатление произвел на нас город Забайкальск в Читинской области.

Весь город занимается тем, что грабит железнодорожные вагоны, идущие из Китая. В вагонах – обувь, сигареты, водка, пиво, пуховики, пуховые одеяла, аппаратура, велосипеды…

Грабят в основном дети и подростки.

В день, когда мы посетили Забайкальем на станцию прибыли вагоны с автомобильными аккумуляторами. За ночь вагоны разграбили.

Ходим по «улице миллионеров» (так называется улица, примыкающая к железнодорожным путям, – очень удобно грабить) и везде натыкаемся на аккумуляторы. Воры, почуяв опасность, бросают наживу. Вот идет мальчишка с аккумулятором под мышкой, увидел милицейский газик, бросил добычу через забор, в огород с картошкой, и убежал.

Ходим с оперработниками и собираем воровскую добычу. Откроешь дверь в какой-нибудь сарай или дровяник – так целый склад наворованного. Так вот открыл я дверь в какой-то сарайчик – мать честная! Три трупа! Один – уже разложившийся, черви в глазницах.

Смотрю – и милиция, начальник милиции, в недоумении:

– Откуда трупы?

Потом уже выяснилось – улов за ночь. Подобрали в степи, на путях… Сложили в сарае…

Вагоны грабят не только забайкальские дети.

Приезжают и из других городов, даже из Москвы.

Разговариваю с ребятами из города Борзя, расположенного неподалеку от Забайкальем. Приехали на пару дней – пограбить вагоны. Мальчики и девочки от 10 до 14 лет.

Чем-то напуганы. Оказывается, случилось несчастье.

Заночевали, как всегда, в вагоне. Крепко выпили накануне… Спрашиваю самого маленького:

– Сколько ты выпил?

– Три бутылки китайского пива.

Одному стало дурно:

– Выйду подышать.

Вышел, заснул на путях, и его переехал поезд. Отрезал голову.

Спрашиваю ребят:

– Видели своего товарища? Задумались?

– Да. Пора завязывать, – рассудительно говорит один из пацанов.

Нет, они уже не «завяжут». Нельзя будет грабить вагоны (каждый день усиливают охрану), найдут другой промысел… Почти все они – безотцовщина. Каждый помогает матери.

Появился у меня в Забайкальске приятель. Максим, 10 лет. Крупный ас – по вагонам. Утром милиция его задержала (нес сумку с китайским барахлом) – вот мы и познакомились. А вечером неожиданно снова встретились на путях. Сели на рельс, поговорили.

– Не надоело воровать-то?

– Пошто?

– Подстрелить могут.

– Ух, да! Вчера прямо над ухом пуля просвистела.

– Ладно брехать! Кто в тебя будет стрелять? В воздух охранник стрелял…

– Он пьяный был. Точно говорю, метрах в двух от меня, в рельс пуля ударила…

– Ты куришь?

– Ага.

– Какие сигареты предпочитаешь?

– «Мальборо».

– Почем?

– В вагоне-ресторане – тысяча четыреста.

– Сколько у тебя уходит в день?

– Если «Мальборо», то – две пачки. Максим сидит и крутит в руках бумажки – несколько двухсотрублевых купюр.

– Денег у тебя много?

– Не-а…

– Что, вот это – все? – показываю на купюры в его руках.

– Это? Какие это деньги! – взял и выбросил купюры. Их понесло ветром по путям.

– Нехорошо.

– Пошто?

– Нехорошо бросаться деньгами.

– Разве это деньги?

– А ват скажи, Максим, денежная реформа, этот вот обмен денег тебя коснулся?

– Ага. Пропали денежки.

– Много?

Покосился хитрым глазом.

– Да говори, я же не милиция.

– Полтора миллиона.

– Что же не обменял? Или не продал – подешевле?

– А кто купит? Тут у всех такие деньги.

– У тебя родители есть?

– Мать.

– Она работает?

– Болеет.

– Помогаешь ей?

– Ага.

– Сколько даешь?

– Хватает.

– А себе что-нибудь покупаешь? Аппаратуру там, видик…

– Был китайский магнитофон. Фуфло! День поработал и сломался… Мотоцикл вот купил. Японский.

– У тебя же прав нет. Зачем он тебе?

– Пусть стоит.

– А книги у тебя есть?

– Пошто?

– Пошто, пошто! Грамоту знаешь?

– Ну.

– Читаешь какие-нибудь книги?

– Ага.

– Какие? Какой тебе писатель нравится?

Подумал секунду:

– Толстой… Лев.

– Да ну! И какие ты книги его читал?

– Все.

– Все девяносто томов?

– Ага…

Такой у нас состоялся разговор с мальчишкой из Забайкальска.

Дети Забайкальска занимаются не только грабежом вагонов. Грабеж – дело ночное. Днем они трудятся рикшами у китайцев. Перевозят им грузы. Платят китайцы хорошо, ребята не жалуются.

Спрашиваю:

– Довольны жизнью?

– Довольны! – радостно вопят в ответ.

Если кто-то из правительства однажды посетит Забайкальск, его встретит надпись у въезда в город: «Спасибо родному правительству за наше счастливое детство!».

Кстати, Виктор Черномырдин чуть-чуть не добрался этим летом до Читинской области. Мы были во Владивостоке, когда и он туда прилетел. Сто человек свиты, два огромных самолета…

Надо заметить – из Москвы во Владивосток мы не могли вылететь два дня. В Приморском крае не было керосина. Не было его и к моменту, когда нам надо было улетать обратно. Вообще – в аэропорт не пробиться. Все милицейские машины, все руководство края уехали провожать премьера. Прилетал он на один день. Зачем? Что можно было решить за одни сутки? А сколько матерей с детьми томились в это время в аэропортах страны (время отпусков). Они не могли вернуться домой – Владивосток не принимал. Спали вповалку на полу; духота, вонь, в туалет не набегаешься – сто рублей стоило летом посещение туалета в Домодедовском аэропорту.

Так мы и не вылетели из Владивостока. Решили ехать поездом до Хабаровска и попытаться улететь оттуда. Приезжаем, а он там – Виктор Степанович! Два самолета, сто человек свиты… И опять – на одни сутки.

И опять – не улететь из аэропорта.

Ладно, мы ребята бывалые. Идем к командиру авиаотряда:

– Помогите!

– Вот что, ребята, – объясняет он нам, – сейчас прилетит резервный «борт» из Москвы, попробуйте договориться с охраной…