Текст книги "Игрушка богов"

Автор книги: Станислав Коронько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

С одной стороны, это было плохо– не скоро в этом мире появятся блага цивилизации, не скоро вся мудрость многих поколений одномоментно станет доступна для каждого, не скоро они получат возможность дотянуться до любой точки мира за менее чем сутки. Но с другой стороны, это опекунство драконов служило во благо. И так уже погибший однажды мир Наутики не будет загажен во имя прогресса, обуянный жаждой власти человек не поведет за собой на гибель миллионы, «справедливая», единственно-верная социальная модель– будь то нацизм, коммунизм или капитализм– не сделает людей непримиримыми врагами. Жадность, похоть и стремление к комфорту не завладеют безыдейным миром постиндустриального общества. И уж конечно, никакой нелюдь не прикажет скинуть на пару жилых городов водородные бомбы для демонстрации их разрушительной мощи.

Думать было слишком тяжело. Понять своё отношение к искусственно поддерживаемому средневековью– невозможно. Гордому и независимому европейцу претило такое отношение драконов к людям– оно заставляло чувствовать себя скотом, безмозглым жвачным животным. Но драконы были всего лишь машинами, выполняющими программу других людей– несравнимо более мудрых и древних. И в чём-то эти древние, несомненно, были правы. Зверства, что бесконтрольно творили люди на Земле, не поддаются никаким объяснениям. Их невозможно оправдать. Ничем. Разве что глубоко-укоренившимся желанием творить зло, хищной и подлой натурой венца эволюции.

Возможно, человеку с востока построенный драконами мир пришёлся бы по душе– неспешное поступательное развитие, смиренное подчинение воле свыше и совершенствование своей психической сущности, своего «я», являются характерными чертами культуры Азиатских народов. Но вот Тимуру пришлось призвать все свои силы, дабы не позволить возмущению выплеснуться через край. Действительно, Наутика чужой мир с другими порядками. Здесь живут другие люди, у них другие порядки, они по-другому воспринимают окружающее. Лезть к ним со своими нравоучениями– свинство. История помнит, как христианские миссионеры с поддержкой алчных европейских вождей переделали под себя сотни народностей по всему миру, уничтожили их самобытность и самосознание. А несогласных просто истребили солдаты.

Тимур поднял свою кружку, залпом осушил её. Наполнил снова. Спросил:

– А что делают с теми, кто пытается… ну… открытия там делать и их продвигать?

Курц кинул взгляд на появившийся над тазиком невесомый пар. Глотнув вина, ответил:

– Обычно ничего. С ними просто беседуют. Раньше хранители, теперь надзиратели. Если открытие принесёт пользу и не станет в будущем опасным– его признают и разрешают. Если нет– человеку, его сделавшему, указывают, над чем ему было бы лучше поработать. Упорствовать он вздумает, его наказывают. Сперва в ссылку, затем в темницу. Если и после этого не успокоится– тогда казнят. А за оружия изготовления кто возьмётся– сразу в темницу.

– Круто, – заметил Тимур, – но справедливо.

– Ага.

Курц поднялся, поставил кружку на стол, рукавами снял с плитки тазик, вылил воду в ведро со своей курткой. Отставил тазик к кровати. Обращаясь к священнику, предложил:

– Давай что ли, поесть приготовим.

Не спеша вставать, Себастиан кивнул взгляд на деревянный ящик и спросил:

– Неужто у тебя еды там не припасено?

– Припасено. Только свежий хлеб, свежие овощи, свежая картошка и пока что ещё свежая рыба, думаю, будут лучше вяленого мяса и сухарей.

Поднимаясь, Себастиан проворчал:

– Ладно.

– Мыло тоже доставай, – прислонившись плечом к стене и скрестив руки, распорядился Курц. – И нитку с иголкой. Отдай Диане её одёжку. И приступай к готовке. Сковородку я тебе дал. Надеюсь, куда её ставить– поймешь. Плошку с маслом найдешь в ящике. Тарелки и приборы тоже.

Копавшийся в своей сумке священник бросил через плечо яростный взгляд, но протестовать против таких распределений обязанностей не стал. Достав все вещи и еду, Себастиан занялся готовкой, а Курц, перенеся ведро в угол, стиркой своей куртки.

Чтобы не мешать, Тимур перебрался обратно на кровать к Диане и за неимением занятия получше продолжил осушать бутыль вина. Когда он наливал себе уже третью кружку, Диана, сидящая рядом и жадно разглядывающая лежащие на другой кровати вещи– вязаные чёрные чулки, короткое зелёное платьице с рукавами длиной по локоть и мешковатую шерстяную кофту такого же цвета, встрепенулась и протянула к Тимуру пустую кружку.

– Размечталась, – сказал тот. Поставил почти пустую бутылку в ногах, сердитым тоном произнёс: – Курц, а кто это тебе разрешал наливать ребёнку?

Курц прекратил тереть мылом пятно на своей куртке, обернулся. С невинным видом спросил:

– А что не так? Подумаешь, всего пол кружки. Не воду же речную ей пить.

– Всё равно нельзя ей ещё вина. Это вредно.

В глазах Курца блеснул хитрый огонёк.

– А тебя, я гляжу, это не очень-то останавливает.

– Мне можно, – делая очередной глоток, заявил Тимур.

– А почему ей нельзя?

– Нельзя. Потому что я так сказал.

Курц отвернулся к ведру, принялся перетирать намыленный кусок куртки между сжатыми кулаками. Ворчливо произнёс:

– Ну ты теперь прямо как настоящий папаша Диану опекаешь.

– Дурак, – покраснев, охарактеризовал его Тимур.

– Или как старший братик.

– Всё, заткнись.

Диана снова вытянула руку с кружкой, широко улыбнулась.

Тимур упрямо покачал головой.

– Ну уж нет. Лучше у Себастиана воды попроси. У него где-то фляга была заныкана.

Обиженно надув губы, Диана отвернулась.

– Ага. И не надо дуться.

Вываливая на разогретую сковородку картошку из бумажного свёртка, Себастиан серьёзным тоном заметил:

– Да, действительно, он теперь для тебя, дитё, – старший брат. Поэтому слушайся и уважай его.

– Вы сговорились что ли? – спросил смущённый донельзя Тимур. – Называйте меня как хотите, только не надо меня в родственники записывать.

Диана дёрнула Тимура за рукав. Игриво улыбаясь, сказала:

– Хорошо, старший братик.

– Это не смешно, – мрачно буркнул Тимур, тянясь к бутылке.

Впрочем, остальным так не показалось.

…Отужинав, Курц вскипятил второе ведро воды. Отстирал пятна крови со штанов и рубахи Тимура, великодушно позволили Себастиану проделать то же самое с его рубахой и жилетом. Попивая винцо и болтая ни о чём, заштопал одежду, заставив Диану переодеться, сменил заляпанные наполовину кровью штаны и кофту на новые.

Оставшиеся запасы воды позволили всем умыться. Кто-то один держал развёрнутое одеяло, тогда как второй человек в это время намыливался и экономично ополаскивался тепловатой водой. Конечно, до полноценного душа такая помывка не дотягивала, но, по крайней мере, она позволила избавиться от запаха пота, въевшейся в кожу дорожной пыли и вернуть волосам, ставших похожими на проволоку, их естественное состояние.

Спать ложились довольными, сытыми и умиротворёнными. Лишь Курц с Себастианом повздорили из-за спального места. Ложиться на пол, постеленный из круглых жердей, не хотелось никому– заснуть на нём не представлялось возможным. Снимать соломенный матрас с кровати не позволил Курц, мотивировав это тем, что тогда на кровати ему будет не намного удобнее, чем на неровном полу. На предложение лечь вместе Курц брезгливо поморщился, а священник заявил, что это богопротивное дело– ложиться рядом с мужиком, к тому же еще и еретиком.

Наконец, через полчаса споров, выход был найден. Курц с Себастианом всё-таки устроились на одной кровати, но каждый завернулся в своё одеяло. Повернувшись спиной к спине, они долго пинались и пихались локтями, пока священник не захрапел. Очень громко и раскатисто, словно бы нарочно притворяясь спящим. Через некоторое время ему вторил Курц.

Вскоре они затихли. Их храп сменился ровным сопением.

Тимур осторожно снял с себя руку спящей Дианы, выскользнул из-под одеяла. Подошёл к столу, приоткрыл фонарь, дунув, затушил его. Вернулся на своё место. Несмотря на адскую уста лось и лёгкое опьянение сон не приходил. В памяти ещё слишком свеж был разговор с Эзекилем и его попытка свести неугодного ему человека с ума. Повторение такой ночки пугало Тимура больше встречи с богом во плоти.

Но мучиться и беспокойно ворочаться в ожидании страшного сна пришлось не слишком долго. Диана прильнула к спине Тимура, закинула на него одну руку, что-то прошептала. И тут же пришла тьма, а на взбудораженный, перенапряженный разум снизошёл покой.

Этой ночью Тимуру не снилось ничего.

Глава 13

Что удивительно, но Себастиан с Курцем как-то умудрились не прирезать друг друга. Наверное, этому способствовало присутствие ребёнка, ибо поверить, что они пропитались взаимной симпатией и уважением, было довольно трудно. Они проснулись задолго до рассвета и сразу же начали собачиться по всяким мелочам, так что приготовление завтрака превратилось в какой-то балаган. Кончилось всё тем, что между ними снова установился обет молчания. Впрочем, он не затянулся.

Не дожидаясь пока взойдёт солнце, Курц приказал всем собираться. А сам протолкнул лестницу сквозь оставленную между люком и проёмом щель, поднялся на первую ступеньку и прислушался к доносящимся сверху звукам. Не услышав ничего подозрительного, отодвинул люк, высунул наружу голову. Полностью вылез из землянки в густую, почти осязаемую тьму предрассветного утра, едва-едва разгоняемую светом немногочисленных, спрятавшихся за облаками звёзд. Осмотрелся.

Из потолка в освещённую слабеньким огнём лампы землянку свесилась голова Курца и почему-то шепотом изрекла:

– Давайте сюда вещи, тушите свет и вылезайте. Быстро!

Пока Себастиан передавал наверх свою сумку, рюкзак и меч Курца, сонный и вялый Тимур сидел на лавочке за столом и старательно пытался проснуться. Этому в некоторой степени способствовало то, что его вещи всё ещё оставались влажными после вчерашней стирки. Не целиком, лишь в тех местах, где некогда были пятна крови– на животе, в паху и на бёдрах– но всё равно ощущения от прикосновения сырой ткани к коже бодрили.

Тимур с трудом подавил очередной зевок и спросил:

– И чего это вы в такую рань вскочили?

Вручив Курцу последний предмет– обёрнутый тряпкой меч, Себастиан взял с кровати свой плащ, перекинул его через плечо. Ответил:

– Важно добраться до озера пока ещё темно.

– Какого озера?

– Великого озера Рон. На берегу которого стоит Йонбен.

– А я думал, мы по реке поплывём… – поднимаясь и поправляя пояс с висящим на ним мечом, протянул Тимур.

Себастиан схватился за лестницу, поставил ногу на первую ступеньку. Обернувшись, произнёс:

– Ага, по реке… Неужто думаешь, я бы согласился целый день по одной реке плыть? Её ж постами обязательно прекроють.

– Ну… э… – замялся Тимур.

– Давайте, выползайте, – поторопил всех сверху властный голос Курца.

– Слушаюсь, капитан, – пробормотал Тимур.

Вслед за Себастианом по лесенке поднялась Диана, а за ней, предварительно обведя уютное убежище тоскливым взглядом и погасив фонарь, Тимур. И, едва он выбрался наружу, как тут же очутился словно бы в совсем ином мире. В мире тьмы и таинственных шорохов. Морозный ночной воздух сотнями иголок тут же впился в кожу, и сонливость сдуло, как ветром. Лёгкие обожгло свежестью, и этот первый глоток чистого, пьянящего кислорода взбодрил получше вредного кофеина. В уши ворвались звуки стрекотания, треска, щелчков, производимых насекомыми, где-то посреди бескрайнего поля пискнула полёвка.

Курц спихнул лестницу в землянку, закрыл люк, поднял меч, рюкзак и направился к берегу сверкающей серебряными бликами реки. Себастиан накинул на плечи свой плащ, завязал шнурок у горла, перекинул через голову лямку сумки и последовал за медленно бредущими бок о бок Тимуром с Дианой.

– Где лодка-то? – громким шёпотом спросил священник.

– Закопана, – откликнулся Курц.

– Она хоть поплывёт? Проверял?

– За дурака меня держишь?

– А ежели прогнила?

– Дурак старый.

– Гляжу, тебе, малыш, уважения к старшим не занимать. Посовестился бы ругаться.

Курц замедлили шаг, резко обернулся. Немного нервно спросил:

– Я не понимаю, чего ты вообще с нами попёрся? Какого тебе понадобилось в наши дела влезать? Или хочешь всё-таки Игрока до Йонбена довести, а там и Эзекилю его сдать?

– Больно мне это надобно, – проворчал Себастиан.

– Ещё как тебе это надобно. Коли домой вернуться желаешь.

– Дык не вернуться мне больше домой. Не простит Эзекиль надзирателя, что приказа его ослушался.

– Ну это ещё неизвестно. Вдруг ты только прикидываешься добрячком, а сам уже замыслил, как от меня и Дианы избавиться. А потом и прощение у бога своего вымолишь.

Себастиан издал презрительный смешок.

– Дурень, хотел бы я тебя да Диану убить, ничто меня остановить бы не смогло. Разве ж в правилах надзирателей хитрить да коварство замысливать?

– Да почём мне знать, какие там у вас правила заведены? Но одно я знаю точно– не смеет надзиратель бога своего ослушаться и приказ его не исполнить. – Курц дошёл до берега, резко развернулся. Подозрительно спросил: – Так почему же ты тогда так рвёшься с нами в Йонбен?

Себастиан просто пожал плечами. Остановился по другую сторону от замерших перед Курцем Тимура с Дианой. Ответил:

– Наверное, что дурак. И посмотреть охота, чем поход твой увенчается.

– Слабовата причина. Не тянет она для того, чтобы на гибель добровольную идти. – Приложив к груди ладонь, Курц слегка поклонился. – Спасибо, конечно, что драку вчера затевать не стал, но не должен ты с нами дальше плыть. Отправляйся в городок тот, лошадь свою ищи и уезжай из Гардики подальше. Ты надзиратель, спрятаться и прожить где угодно сможешь. Или тебе денег надо дать? Так давай, проси сколько хочешь. У меня есть. Сотни золотых тебе хватит? Дом на них купишь, и ещё на старость немало останется.

– Не нужны мне твои деньги, – сдавленным голосом отклонил щедрое предложение Себастиан. – Должен я с вами плыть.

– Зачем?

Немного подумав, священник ответил:

– Чтобы дитё сохранить? Али ты один с ними двумя нянчиться хочешь?

– А со мной-то зачем нянчиться… – спросил уязвлённый в своих чувствах Тимур, вертя головой то в одну, то в другую сторону.

Не обращая на него внимания, Курц буркнул:

– И один справлюсь.

– Не много ль на себя берёшь? Сам их не многим старше, а уже опекать их вздумал. А стражников встретишь, так же, как и позавчера на них кинешься или головой прежде думать станешь?

– Может, мы всё-таки поплывём куда-нибудь… – осторожно предложил Тимур.

На этот раз Курц удостоил Тимура своим вниманием. Выдохнув, он неожиданно легко смирился с необходимостью взять ещё одного человека.

– Ладно, поплывём. Всё вместе.

– То-то, – довольно пробормотал Себастиан.

Курц развернулся лицом по течению реки, кивком головы приказал всем следовать за собой. Немного прошёлся вперёд, остановился рядом с тремя лежащими треугольником булыжником размером с футбольный мяч. Топнул ногой, сделал шаг в сторону, снова топнул. На этот раз звук был мягче, словно что-то спружинило и поглотило силу удара. Тогда Курц ткнул в землю мечом, и тот неожиданно легко провалился в почву почти наполовину своей длинны.

Используя оружие как рычаг, Курц приподнял сколоченный из досок настил вместе с покрывающим его дёрном, попросил:

– Подсобите-ка.

Тимур с Себастианом схватились с разных сторон за узкий настил и сняли его с ямы, в которой днищем вверх хранилась деревянная лодка. Сообща они перетащили её к реке и, перевернув, наполовину столкнули в воду.

Кивнув на яму, Курц попросил священника принести вёсла и дощечки, которые должны будут стать сиденьями, жестом велел Тимуру с Дианой забираться в лодку, кинул в неё свой рюкзак и меч. Поочерёдно передал Тимуру принесённые вёсла, кинул на дно три доски, подогнанные по ширине бортов к корме, носу и средней части. Затем резко крутанулся и, ничего не говоря, правой с размаху пробил священнику в челюсть.

Пожалуй, такое коварство под покровом темноты могло бы привести к желаемому результату, то бишь глубокому нокауту, не будь Себастиан готов к подобному повороту событий. Священник не стал ни уклоняться, ни отступать, ни блокировать удар. А просто шагнул вперёд, оказался вплотную к Курцу и, подняв левое плечо и опустив голову, принял на него предплечье бьющего. Затем обнял своего противника за пояс, легко приподнял и, развернувшись, как плюшевую игрушку, отшвырнул его от себя на пару метров.

Курц приземлился на ноги, но снова атаковать священника не стал. Тот, впрочем, тоже не испытывал особого желания устраивать потасовку. Несколько секунд они стояли друг напротив друга, слегка присев, подняв перед собой руки.

– Эй-эй, вы чего? – растерянно спросил Тимур, прижимая к себе вёсла. – Может, хватит, а?

Первым сдался Курц. Он сплюнул, встал прямо. Раздосадовано произнёс:

– Ладно, плыви с нами. Но если покажется мне, что ты чего недоброго задумал, – прирежу.

– Я уже это слышал, – откликнулся Себастиан.

– Вот и хорошо, что ты такой памятливый.

Себастиан хмыкнул, поглядывая на Курца, перенёс ногу в лодку– и, поморщившись и прогнувшись в спине, охнул.

– Что, дед, спинке бо-бо? – тут же спросил Курц. – Смотри, ещё не поздно сойти.

Священник забрался в лодку, встав на колено, взял самую длинную доску, пристроил её на борта рядом с уключинами. Посоветовал:

– Ты за спину-то мою не волнуйся. Тебя переломать она мне не помешает.

– Надорвёшься. Ты, наверное, даже грести-то не сможешь.

– А вот это мы сейчас увидим. Ну-ка, Тимур, дай мне вёсла.

– Да, Тимур, дай этому деду вёсла. – Схватившись за корму, Курц столкнул лодку в воду и ловко, словно красуясь перед священником, запрыгнул в неё. – Посмотри, сколько эта развалина выдержит.

– Этой развалине всего пятьдесят.

– А уже спина больная?! Ну ты, отец, даешь. Как же так можно себя запустить?

Вставляя весла в уключины, Себастиан мрачно пообещал:

– Вот доживешь до моих лет, узнаешь. Хотя у тебя ума не хватит столько протянуть.

– Может, всё-таки поплывём, а? – снова спросил Тимур.

– Поплывём, – угрюмо произнёс священник. Снял сумку, поставил её у себя в ногах. Оглянулся на устроившуюся на носу Диану, велел: – Держись, дитё. А ты, Игрок, садись на корму.

Как только Тимур устроился на сиденье рядом с Курцем, а Диана расположилась на носу, Себастиан развернул лодку по течению, погрузил вёсла в воду и мощным гребком отправил её в путь. Почти сразу же лодка набрала довольно приличный ход и буквально полетела над рекой. Подобно заправскому гребцу, священник играючи поддерживал недоступный для обычного человека темп, работая при этом одними лишь руками. Он не елозил по сиденью, почти не откидывался во время гребков назад. Только пыхтел и тяжело отдувался. Вёсла погружались в воду бесшумно, не смели скрипеть металлические уключины. Ничто, кроме всплеска воды, не нарушало тишины, пропитанной звуками природы. Естественными, едва слышными и оттого неразличимыми, незаметными.

До озера удалось добраться менее чем за полчаса. Сему факту, а так же невероятной выносливости Себастиана, так и не сбавившего скорость, подивился даже Курц. Впрочем, как всегда своеобразно– обозвал его дурнем, не заботящемся об экономии сил. Отвечать на это священник не стал. Уменьшать темп тоже. Лодка так и выскочила из широкого русла реки на гладь бескрайнего озера. Произошло это совершенно незаметно. Вот по обоим берегам возник частокол чёрных, молчаливых деревьев, несколько минут они величественно взирали на скользящее между ними утлое судёнышко, и в следующий миг абсолютно все оказались за спиной. А река превратилась в покрытое белёсой дымкой тумана озеро.

Сразу же стало понятно, почему перед названием этого места стоял эпитет «великое». Если бы доподлинно не было известно, что река впадала именно озеро, его легко можно было спутать с морем. На него оно, собственно, и походило более всего. Прямая линия берега тянулась влево и вправо и пропадала за горизонтом, а впереди не было ничего, кроме воды. Там, на другом конце этого воистину гигантского водоёма, и стоял город Йонбен.

Рассвет застал путников уже на порядочном удалении от суши. Только что взошедшее солнце светило за кормой одинокой лодки, казавшейся такой крошечной и хрупкой посреди этой бесконечной лазурной синевы. Облаков не было. Небо отражалось в воде. Слабый ветерок волновал гладь великого озера, по нему пробегала легкая рябь. За бортами вспенивали воду вёсла, оставляя после себя быстро исчезающие буруны. Какое-то время за лодкой тянулся клинообразный след из возмущенной воды. Через некоторое время он исчезал, и более ничто не напоминало, что некий чужеродный предмет, творение ничтожных людей, позволил себе тревожить покой этого великого и вечного места.

После почти полуторачасового марафона, раскрасневшийся и вспотевший Себастиан бросил наконец вёсла. Победоносно уставился на Курца, натужным голосом, чуть задыхаясь, произнёс:

– Ну-ка, малыш. А теперь… попробуй… повторить.

– Да легко.

Священник пропустил на место гребца Курца, задумчиво примерился к кормовой скамье, занимаемой Тимуром. Справедливо рассудил, что вдвоём они там не уместятся по причине его слишком больших габаритов, и уселся на деревянную дугу каркаса, к которой были приколочены доски корпуса.

Сменивший священника Курц не стал тушеваться, и деревянная лодка тут же набрала скорость, не многим уступающую тихоходному моторному катеру.

– А силы беречь не собираешься? – ехидно спросил Себастиан.

– Вот ещё. Беречь силы… Ха! Я их и не трачу.

– Посмотрим, как через часок другой ты выглядеть будешь.

– Ну уж не как мокрая мышь, – презрительно произнёс Курц.

– А вот…

Громкий, тонкий писк зарезал назревающую перепалку в самом корне.

Курц бросил грести, принялся вертеть головой. Спросил:

– Что это было?

Не успел Себастиан открыть рта, как писк повторился. И источником его была дорожная сумка. Священник расстегнул пуговицы и осторожно, словно там у него обитала чрезвычайно ядовитая змея, заглянул внутрь. Со страхом на лице засунул туда руку и двумя пальцами вытащил прозрачную пластину талисмана. В этот момент в самом углу этой пластины замигал красный огонёк и раздался уже знакомый писк.

От испуга Себастиан выронил талисман, и тот упал обратно в сумку. Не меньший страх выразило и лицо Курца. Единственным человеком, у которого звук зуммера не вызвал трепета и ужасных предчувствий, оказался Тимур.

Вскочив, он перегнулся через плечо Себастиана, с интересом уставился на талисман. Протянув руку, сказал:

– Позволь.

Священник не колеблясь тут же вынул пластину, передал её Тимуру.

Прежде чем занять своё место, он посмотрел на Диану и задумчиво спросил:

– Интересно, эта вещь может выдать, где мы находимся?

– Не знаю, – признался Курц, думая, что вопрос был обращён к нему. – Ксандер мне ничего не говорил по поводу талисманов проводников. Сказал лишь, что по ним надзиратели Игроков ищут. Хотя выдаст он нас или нет– неважно. Эзекиль уже знает, где мы примерно находимся. Впрочем, ему это не поможет– я заранее озаботился о безопасном маршруте.

Другой ответ был более точен– Диана отрицательно покачала головой.

Тимур сел на место, принялся изучать чудную вещицу. Как раз в этот момент снова повторился писк зуммера, а внутри этого прозрачного материала, на ощупь похожего на оргстекло, замигал огонёк. Тимур повертел предмет в руках, пытаясь определить, где у него лицевая сторона, а где верх и низ. Ничего так и не понял. Прямоугольная пластина длинной, шириной и толщиной с ладонь. Абсолютно прозрачная. С закруглёнными краями. На ощупь– гладкая и тёплая. Никаких кнопок, выступов, углублений, антеннок и подобной мишуры, присутствующей в любой земной электронике, не имелось.

Опять замигал огонёк и раздался писк. Тимур от нечего делать пробежался пальцами по краям предмета, словно надеялся наткнуться на невидимую кнопку. Сжал угол, где мигал огонёк. Ничего не случилось. Поочерёдно сжал другие углы. Нулевой результат заставил его выругаться.

– Нужно приложить палец к центру, – пояснил Себастиан.

Тимур исполнил указание священника, и писк зуммера, только-только раздавшийся вновь, оборвался. Края пластины почернели, образовав своеобразную рамку. И из неё на Тимура взглянуло лицо юноши, уже виденного им во сне. Несмотря на слишком маленькую глубину талисмана, оно было объёмным, удивительно живым и выразительным. Оно было будто настоящей головой, правда, уменьшенной в несколько раз и каким-то образом втиснутой в маленькую пластину. Даже на заднем плане был виден кусочек фона– красный узорчатый ковёр. Тимур слегка повернул предмет, дабы удостовериться, что тот незаметно для него самого не углубился на несколько сантиметров. Нет, всё было по прежнему. Видимо, перспективу изображению придавал некий оптический обман.

Впрочем, даже у такого навороченного коммуникатора обнаружились дефекты. У юноши открылся и закрылся рот, но из него не донеслось ни звука, помимо какого-то шипения. А затем стало ясно, что так и должно было быть. Ибо тот был крайне удивлён увидеть лицо ответившего ему человека и просто не смог проговорить заранее заготовленную фразу. И шипение производилось выпускаемым из легких воздухом, проходившим сквозь пережатую трубку трахеи.

Тимур открыл рот и ляпнул первое пришедшее в голову:

– Как оно?

– Что? – Голос юноши был как в жизни. Никакой синтетики и искажений. Даже звучал словно его обладатель находился совсем рядом. – Что оно?

Курц с Себастианом вздрогнули, принялись вертеть головами, пытаясь понять, кто же это произнёс. На всякий случай священник запустил руку в свою сумку и нащупал рукоять меча.

Тем временем Тимур продолжил. Припомнив шок, вызванный сновидением с участием этого парня, для общения с ним он избрал тон наглый и вызывающий.

– Привет, говорю. Чего надо?

Сработало. Юноша покраснел от злобы. Плюясь, прошипел:

– Как смеешь ты, презренный человек, обращаться ко мне подобным образом?

– Короче, выкладывай чего надо, или я отключаюсь.

Нехотя юноша принял правила Тимура.

– Где мой слуга? Тот, которому принадлежала эта вещь?

– Да тут он. Со мной.

От удивления юноша охрип.

– Что? Надзиратель с тобой? И ведьма тоже?

Тимур с секунду раздумывал, стоит ли ему развернуть талисман и показать юноше священника, но здравый смысл приказал ему не делать этого. Где у этого прибора камера и какой у неё угол охвата– неизвестно, а засветить на заднем плане лица Курца и Дианы в таком случае будет очень даже легко.

– Да, надзиратель со мной.

– Не верю! Покажи!

– Себастиан, – позвал Тимур.

Подошел священник, развернув голову, взглянул в талисман. Подслеповато всмотрелся в черты юноши. Спав с лица, тут же отскочил подальше и упал на колени.

– Надзиратель, ты ли это? – грозно спросил юноша.

– Да, повелитель, – дрожащим голосом ответил тот. – Себастиан, сын Корнелия из Тора. Надзиратель, ныне настоятель прихода в селе Лугце.

– Себастиан, как смеешь ты находиться в обществе отступников, когда мой знак лежит на дне реки? Почему ты не лежишь рядом с ним?

– П-простите, повелитель. Но я не мог… не могу исполнить ваш приказ.

– Почему?

– Я не могу причинить ребёнку зла.

Лицо юноши выразило неподдельное изумление.

– Ведьме? Ты не можешь убить ведьму? Только поэтому ты предал свою веру и свой долг?

– Д-да.

– Я разочарован в тебе, Себастиан. За это ты умрешь.

Священник поджал губы. Обречённо кивнул.

– Я знаю, мой повелитель.

– Не только ты, но и твоя семья.

– Простите меня, мой повелитель. Но у меня нет ни семьи, ни родных.

– Что же, тогда им повезло. А тебе, мой бывший слуга, советую вскрыть себе вены. Когда тебя поймают, легкой смерти ты не дождёшься.

– Я понимаю, мой повелитель. Я подумаю.

– Подумай, – кивнул юноша.

В следующий миг его лицо исчезло, а коммуникатор вновь стал обычной пластиной оргстекла.

– Он, как всегда, немногословен, этот Эзекиль, – заметил Тимур. Почувствовав витающее в воздухе напряжение, добавил: – Расслабьтесь, он больше нас не слышит.

Курц выдохнул, продолжил грести. А Себастиан сел на дугу и шёпотом заметил:

– Это был не Эзекиль. Это наместник.

В голове Тимура что-то щёлкнуло. Появилось очень любопытное подозрение. Озвучивать его вслух было слишком рано– уж слишком фантастически оно прозвучит. Да и просто не может такого быть…

– Сам наместник? – приподняв брови, переспросил Курц. – Ну ты, Себастиан, даешь… Как это ты впрямую перечить ему решился? Неужто взаправду помогать нам желаешь?

– Да вот… – смущенно запыхтел священник. – Придётся теперь тебе мне верить.

– Да ни за что! Почём мне знать, что ты с наместником заранее беседу эту не обговорил, а?

Шутливый вопрос, заданный нарочито мнительным тоном, ввел доверчивого священника в ступор.

– У тебя, видать, совсем котелок не варит, – пораженно произнёс Себастиан.

– Как знать…

Вслушиваться и дальше в разговор спутников Тимур не стал. А приложил большой палец к центру талисмана и вперил в него жадный взгляд. К его удивлению, прибор включился. Только по-другому. Вместо рамки и какого-нибудь изображения, внутри возникла красная стрелка, которая бешено вращалась во все стороны. А над ней– ряд из четырёх цифр, которые сменялись так быстро, что было невозможно прочесть число целиком.

Тимур повертел прибор в руках, потыкал в него пальцами, пытаясь попасть в какое-нибудь подобие меню. Ничего не получилось. Тогда, вспомнив слова Курца о принципах работы систем инкубатора, пожелал выключить работающую в данный момент опцию.

Установить канал обратной связи?

Сначала Тимур даже не понял, откуда у него взялась такая мысль. И с чего бы это? Последний термин, до которого додумается обычный человек, рационально воспринимающий окружающее, – "канал обратной связи". Нужно быть либо ярым поклонником фантастической литературы, либо всерьёз и долго изучать информационные и телекоммуникационные технологии, чтобы такие слова прочно вошли в обиход и сами появлялись на языке при любой удобной возможности. А Тимур не особо увлекался ни тем, ни другим. Поэтому такая формулировка даже немного удивила его. Странным также показался вопросительный тон этой фразы. Словно её задал кто-то чужой, обитающий где-то в голове, но не являющийся её частью. Но придавать этому факту значения Тимур не стал– подумаешь, что только не взбредёт в голову. Гораздо важнее было научиться осознанно управлять прибором, а не задумываться над шутками подсознания…

Установить канал обратной связи?

Вот, снова… Фраза, никак не связанная с предыдущими. Навеянная откуда-то извне. Но заданная своим собственным голосом…

Сам не понимая почему, Тимур подумал: "Да"– и мир вокруг неуловимо изменился. Даже не понять, каким образом и что именно поменялось. Просто что-то возникло. Чужое, инородное. Оно предлагало силу, власть, информацию. Вот только не сообщало, как получить к ним доступ. Но чувствовалось, что с помощью этого нечто возможно всё. Можно взлететь, дотянуться до любой точки мира, увидеть своими глазами всё, что происходит на дне океана, и оказаться в самых потаённых уголках Наутики. Теперь доступно всё. Надо лишь определиться со своими желаниями. Сформулировать их более точно и правильно. Например– вверх.