Текст книги "Игрушка богов"

Автор книги: Станислав Коронько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Глава 10

Ксандер– машина! Огромная, летающая машина! Со своим характером и специфическим чувством юмора…

И Эзекиль тоже! Властолюбивая, вспыльчивая машина. Панически боящаяся своих соплеменников. Хотя звать драконов соплеменниками, наверное, несправедливо. Другие экземпляры– более подходящее определение.

И все беды одного заурядного человека из-за этой машины. Будь этот дракон хотя бы волшебным, сказочным существом, было бы не так обидно оказаться втравленным в это испытание, но Эзекиль состоял из болтов, гаек и шестерёнок. И что-то у него заклинило. Причём конкретно, раз создание решило пойти против Завета своих создателей. Завета, который теперь, видимо, надо воспринимать как программу.

Пока Курц искал сушняк для розжига костра, а Себастиан изготавливал рогатины, Тимур сидел и думал. Сказка превратилась в реальность. От этого становилось немного легче. Но лишь немного. Теперь можно не опасаться, что на небе неожиданно появится черная тучка и из неё прямо в голову взбунтовавшемуся Игроку ударит молния. Хотя кто знает. В мире Наутики не было ничего волшебного, но сами драконы уже, по-сути, являлись волшебством. Трудно даже представить, какие знания и технологии скрываются внутри этих существ. Вполне возможно, этот Эзекиль может отмочить что-то такое, чего себе даже нельзя представить. Перенёс же он как-то трех человек с Земли куда-то очень далеко и сделал их бессмертными. Не всякому такое дано…

Голос Курца отвлёк Тимура от его мыслей:

– Кремень гони.

Тимур покопался в карманах, нащупал стержень, вручил его Курцу. Тот подобрал валявшийся возле костра закопченный меч, высек им из кремня искры, запалил сушняк. Щекой прильнул к земле, раздул слабенький огонёк. Мечом запихал траву под хворост, подождал, пока он займется, и уселся у кучи дров, бросив клинок рядом с собой.

В тот же момент дежурство принял Себастиан, который уже успел наполнить котелок до краёв водой из своей фляги и полностью высыпать в него мешочек с сухими кусками мяса и овощей. Священник воткнул друг напротив друга рогатины, продел через ручку котелка палку, повесил его над дымящимся костром. Уселся на корточки напротив Курца, вытащил из-за спины кинжал, размешал им своё варево. Постучал лезвием по краю котелка, поочерёдно посмотрел на Курца и Тимура, требуя продолжения истории.

Почесав покрытый щетиной подбородок, Курц неуверенно произнёс:

– Даже не знаю, с чего начать. Я не рассказчик…

– Да ну, – притворно удивился Себастиан, – болтать горазд, а не рассказчик.

– Да чтоб я всё понимал, что дракон мне говорил.

Себастиан с обречённым видом хлопнул себя по лбу.

– И как это дракона с неучем связаться угораздило?

– Ну извини, поп, – ядовито прошипел Курц. – Академий не посещал. Не до того мне было. К битвам готовиться приходилось.

– Ладно, хватит вам, – прервал их Тимур. – Начни-ка, Курц, с Забытых. Кто это такие, куда они делись и почему оставили вместо себя драконов?

– Хорошо, слушай. Забытые– люди, как мы. Прошлыми хозяевами Наутики были они. Жили они здесь давно и были очень могущественны. Но сотворили они что-то страшное и природу свою настолько изменили, что выродились они все поголовно во всех мирах своих. А земля наша долгое время жизнь потом родить не могла, ибо стала вся железом покрыта.

От удивления брови Тимура полезли на лоб.

– Это как вообще возможно?

– Ксандер говаривал, что частицы маленькие они изменили, что одни другими стали. И всюду, куда Забытые ступали, постепенно всё живое в камень и железо превратилось, а вода солью стала.

– Круто. И драконы тоже так могут?

Курц недовольно поморщился. Вопросы не сбивали его с мысли, однако никак не давали ему продемонстрировать свой художественный слог.

– Нет, не могут. Они знают и умеют лишь то, что им знать и уметь надобно.

– Ладно, – задумчиво протянул Тимур, – давай дальше. Про драконов.

– Так вот, – продолжил Курц, – дабы всё на места свои вернуть, создали Забытые перед гибелью своей гнездо драконов и отправили его по Дороге в мир иной, где хранилось оно нетронутым много лет, а в срок назначенный на Наутику вернулось и драконов породило. А мир тот так и остался с Наутикой связан, и семя жизни из гнезда в него упало.

– Как я понимаю, это Земля, – вставил Тимур.

Курц кивнул. Раздраженно ответил:

– Да, Земля. Терра.

– А наши легенды о драконах возникли от пришедших с Наутики?

– Всё верно, – подтвердил Курц. – Отсюда также можно попасть на Землю. Дорога открывается в обе стороны.

– А что такое эта Дорога?

– Точно ни один дракон этого не разумеет. Кроме, возможно, Эзекиля. Лишь один он может по желанию своему открывать её. Остальным же неподвластна она. Как и всякие знания о ней.

– А как же тогда, – влез Себастиан, – люди обычные по Дороге с Земли приходят? И немало ведь их раньше на Наутику прибывало.

– Да не знаю я, – буркнул Курц. – Ксандер говорил, что, дескать, Дорога эта– а-но-ма-ли-я какая-то. Забытые суть её понимали и, дабы в миры другие ходить, ею пользовались. А драконам-то она не нужна была, вот им и не дали знаний. Да и думает Ксандер, что драконы не могут по Дороге ходить. Не в их это природе.

Себастиан собрал бороду в пучок, несколько раз дёрнул за неё. Спросил:

– А почему тогда люди могут?

– Потому что для себя Дорогу Забытые осваивали, а не для драконов. И люди некоторые, по желанию особому, Дорогу для себя открыть могут.

Как бы невзначай Тимур спросил:

– И по какому такому желанию?

– У Эзекиля спроси. Если хорошо попросишь, может, признается.

– Ладно, – с кислой миной на лице произнёс Тимур, – давай дальше.

Теребя мочку уха, Курц задумчиво пробормотал:

– На чём ты там меня прервал?

– Драконы прибыли на Наутику.

– Ага. Так вот… и родились драконы из гнезда своего, и разлетелись по миру они. Работы много предстояло им, ибо деревья и трава в железо превратились, вода песком стала, а почва– камнем. Но ничто более из прошлого Наутике ожить не мешало, и стали драконы трудиться. Извлекли они воду из того, что сталью, песком и камнями стало, создали моря они. Поселили в них растения морские, и появилась почва плодородная. Обронили тогда драконы семя жизни в моря, и родилися из него, как и замысливали Забытые, точные копии их– люди.

– Ничего ж себе, – впечатлился Тимур. – Это сколько же лет эти драконы живут?

Кинув на него яростный взгляд, Курц ответил:

– Почти вечно.

– Надо думать…

На лице Курца снова возникло отрешенное выражение, глаза затуманились. Своим распевным тоном он продолжил:

– И стали драконы людей воспитывать и наблюдать за ними. Дали им огонь и грамоту, подарили железа секрет и колесо показали, научили землю возделывать и тело своё от недугов лечить. От войн кровопролитных их хранили, и царили среди людей мир и согласие. И должны были дети величия предков своих достичь и ошибки их исправить. Но взбунтовался хранитель Эзекиль и Завет создателей своих нарушил. Проник он в драконов гнездо с человека чужого помощью, и правит он железной рукой миром Наутики оттуда. Почти истребил он драконов древних, и память о временах прошлых, о Завете Забытых и об ошибках их погибнет с хранителем последним. И ждёт Наутику повторение трагедии тогда. Но никто не может дракона презренного с пути гибельного отвратить, ибо боится он из логова своего показываться, а в логове своём неуязвим он. Распоряжается оттуда он армией из слуг своих верных, и никому, кроме трёх чужаков, Наутике не принадлежащих, войти в гнездо дракона не под силу.

Курц прервался, довольный собой и своей историей. Его глаза спрашивали– ну как, хороший из меня рассказчик получился, отработал ли я свою порцию похлёбки?

Засунув лезвие кинжала в котелок, Себастиан перемешал исходящее ароматным паром варево. Поднёс клинок ко рту, слизал с него густую, жирную жижу. С безучастным видом отвернулся к речке, произнёс:

– Знакомая легенда. Легко её в сёлах глухих услышать можно. Конечно, кое-каких деталей ты добавил, всё приукрасил, переиначил, половину выкинул, но вообще-то сказание о драконах это. Один в один. Еретики любят этой сказочкой на сторону свою дурачков новых завлекать.

– Да, Курц, – поддакнул Тимур. – Это всё довольно занимательно, только мне от всяких легенд пользы никакой. Лучше объясни, что это за испытание такое и почему это я вдруг оказался бессмертным. И попроще как-нибудь, без этих твоих наворотов…

В углу рта Курца появился кончик языка. Втянув его обратно, он сказал:

– Почему Игроки бессмертны, не знает никто. Есть, правда…

– Чужой, – произнёс хриплый голос.

– Где чужой? – спросил Курц у пялящегося на речку священника и положил ладонь на клинок Тимура.

– Кто чужой? – спросил Тимур. – Что ты имеешь ввиду?

Себастиан обернулся, удивлённо моргнул.

– А чего это вы меня спрашиваете? Я вообще молчал.

Тимур с Курцем одновременно повернулись к Диане. Голос принадлежал ей. Слышать его было настолько непривычно, что никто и не подумал, что она решилась что-то сказать.

Кашлянув, Диана повторила:

– Тимур– чужой. Не принадлежит миру. Не весь здесь.

Заинтересовались все. А особенно Тимур.

– Это как это я не весь здесь?

Диана пожала плечами. Сказала:

– Не весь. Только часть. Потому и бессмертный.

– Чего-то я не понимаю…

Маленький пальчик с обгрызенным ногтем ткнул Тимура в плечо.

– Другой. Не весь собрался. Если что-то повредится, соберётся заново.

– Чего-то я не понял… – снова бессильно повторил Тимур.

А Диана удивляла всё больше.

– Ты– отражение. Не весь настоящий. Часть осталась в другом месте. Она– образец. По нему ты собираешься.

С каким-то даже страхом Тимур отодвинулся от девочки. Попытался понять её слова. Выходило, что во время путешествия с Земли на Наутику его разделили надвое. И теперь один служит донором другому. Бред… Но это если воспринимать всё буквально…

– Диана, а попроще объяснить ты можешь? – спросил Тимур.

Как и ожидалось, девочка просто пожала плечами.

– И как ты всё это поняла? – поинтересовался Курц.

– Не знаю. Просто вижу.

– Что видишь?

– Вещество. Потоки. Течения. Свет.

В голос Курца вплелось напряжение.

– И ты не сможешь сказать, что это за вещество, потоки и свет?

Диана задумалась. Так, словно пыталась подобрать слова определения для элементарных вещей. Вещей, которые были для неё естественны, но непонятны.

– Ну… Э… Вещество– это… Из него всё состоит. Потоки, э… Потоки… потоки… это когда вещество течёт. Свет, ну… исходит из всего…

Окончательно запутавшись в сложных словах, Диана замолкла. Уставилась в землю перед собой и густо покраснела.

– Кто-нибудь что-нибудь понял? – с удивлением спросил Курц.

Себастиан пожал плечами.

– Ну… если предположить, что вещество– это материя, а потоки и свет что-то вроде энергии, – неуверенно пробормотал Тимур. Затем отрицательно мотнул головой и уверенно заявил: – Хотя нет, ерунда. Этак я так до чего угодно додумаюсь.

– Ладно, – ухмыльнувшись, решил Курц, – Диану будем пытать позже. Сначала закончим с этим испытанием. Итак, раз в пятьдесят лет Эзекиль перетаскивает с Земли трёх человек. Лишь эти три человека могут войти в гнездо, или, как его звал Ксандер, инку… инкубатор. Что да как там происходит– неведомо никому. Но после того, как заходят они, проходит час, и все выходят обратно. Двое сразу же умирают. Просто падают и умирают. Отчего и почему– неизвестно. Последний становится наместником. Следующие пятьдесят лет он не стареет и всё так же бессмертен. Через пятьдесят лет, в назначенный день и час, возвращается он в гнездо, где ждёт следующих Игроков. Больше бывшего наместника не видит никто. Из башни он так и не выходит.

Сглотнув, Тимур с надеждой в голосе спросил:

– А может, в благодарность за службу Эзекиль его оттуда обратно на Землю отправляет?

– Если бы Эзекиль мог открыть Дорогу внутри инкубатора, он бы тебя прямо туда перенёс. А так, подозревают хранители, он до конца и сам не понимает, чем он пользуется и как этим пользоваться. Овладел он механизмами древних, но освоить их ему не под силу. Не для драконов их Забытые создавали, а для сыновей своих будущих. И Эзекиль без помощи человека в этом инкубаторе– никто.

– И его помощник– наместник?

– Ага. Он постоянно находится либо внутри инкубатора, либо поблизости, в городке Йонбен.

– Какая скучная жизнь у вашего наместника, – заметил Тимур. – Целых пятьдесят лет практически в одном месте тусить.

– Ага. За тринадцать веков своего правления Эзекиль ни разу не выпускал наместника из-под защиты гнезда.

– Суровый, однако, божок.

– Трусливый, – поправил Курц. – Боится без наместника остаться.

По спине Тимура пробежали мурашки.

– Так бессмертного всё-таки можно убить?

– Нет, нельзя, – ответил Курц. – Даже если тебя сжечь, а пепел развеять, ты появишься снова.

– Откуда ты это знаешь?

Ответил Себастиан:

– Драконы так Игроков на прочность испытывали. Ловили их и жгли. Но через время те всё равно вновь появлялись. Прямо из воздуха. А ежели Игрока просто проткнуть или голову отрубить, то он и так оживёт. Рана затянется, а голова новая отрастёт. Это драконы тоже проверяли.

Тимур непроизвольно схватился за свою шею, словно пытаясь задушить самого себя. Как это, интересно, голова может отрасти заново? Как хвост у ящерицы, что ли? Вместе с мозгом? И прячущейся где-то среди миллиардов нейронов нематериальной сущностью под названием эго, я, личность, душа? Вместе с тем, что позволяет чувствовать и ощущать себя собой в данный момент времени.

… Или в новой голове будет обитать уже совсем другой человек? Не тот, что умирал, не тот, кто краткий миг видел своё обезглавленное тело, не тот, кто успел за этот миг пожалеть о незавершенных делах, о не сделанном и не сказанном? Не тот, кто за этот краткий миг успел что-то понять и стать чуть-чуть другим? Кто же будет обитать в новой голове? Тот самый прежний, или кто-то новый… Всего лишь копия?

А затем шок смыла волна отвращения. Добренькие и благородные драконы сжигали Игроков. Вряд ли всех подряд, но как минимум одному бедолаге не повезло по-крупному– ему выпала честь стать для могущественных хранителей лабораторной крысой. Должно быть, он умирал не раз…

И снова на выручку пришла Диана. Точнее, что-то случилось, неуловимо изменилось. Неизвестно что и почему, но причиной этому явно была Диана. Каким-то образом она могла лечить не только тело, но и психику. В груди Тимура разлилось тепло– будто рядом с сердцем возник очаг, горящий огнём жарким, но нежным. Прохладные пальцы коснулись захлёбывающегося отвращением и ненавистью разума, и потоп из чувств схлынул. Вернулись самообладание, трезвость мысли и рассудительность. Внутри воцарился штиль.

Тимур посмотрел на Диану, одними губами прошептал «спасибо». Девочка кивнула, несомненно, принимая благодарность.

А Себастиан и Курц ждали взрыва. Они видели изменения на лице Тимура, видели, как он побледнел, скривился и, наконец, закипел. Однако его спокойствие явилось для них сюрпризом. Впрочем, приятным.

– Тогда почему Эзекиль боится остаться без наместника? – спросил Тимур. – Думает, что тот сбежит от него?

Курц пожал плечами.

– Может, и так. Помимо того, что наместник постоянно нужен ему для управления инкубатором, есть ещё одна причина. Эзекиль боится оставлять наместника вне досягаемости этих своих… э… сенсоров, вот. Бессмертный всё же может погибнуть.

– Ты же говорил…

Тщательно проговаривая каждое слово, Курц произнёс:

– Погибнуть. Сам. Убить его никто не может. Но он может умереть по собственному желанию. Бессмертный может покончить жизнь самоубийством. Если он пожелает уйти и убьёт себя, он больше не оживёт. Машина, удерживающая его в этом мире, подчинится ему и отпустит его. И…

– Значит, вот почему Игроков три, – осенило Тимура. – Чтобы точно кто-нибудь дошёл.

– Да. Некоторые Игроки добровольно расстаются с жизнью, когда понимают, куда их затащили.

Тимур прищурился и спросил:

– Добровольно ли? Или драконы им в этом помогают?

Курц густо покраснел. Нехотя, стыдясь за своих хозяев, кивнул.

Конечно, глупо было ожидать, что гордые хранители, уязвлённые своим положением изгоев, не проверили все возможные варианты, как можно досадить отступнику. Раз его самого в его гнезде не достать, то нужно сосредоточиться на его слугах. Авось, что-нибудь из этого да выйдет… И вышло. С нечеловеческой циничностью и методичностью они убивали, расчленяли и сжигали каких-то бедняг. Сами или со слуг своих помощью– неважно. Но в конце концов добились-таки результата. Кто-то не выдержал и показал им путь. Или, скорее всего, его заставили показать этот путь. Было бы странно, если бы существа, сотворившее жизнь, не учли всех способов, как эту жизнь отнять. А доведение до самоубийства человека, потерянного, силой вырванного в чуждый мир, в случае если ты помесь огромного крокодила, змеи и птеродактиля, не такое уж и сложное дело.

Подумав, Тимур спросил:

– Почему же драконы не истребляют всех Игроков, когда испытание начинается? Что им стоит найти Игрока, полетать над ним и прокричать, что он, дескать, должен себе вены вскрыть? Или им этого надзиратели не позволяют?

Курц втянул голову в плечи, что-то невнятно забормотал.

– Драконы всех Игроков многократно уже изводили, – ответил Себастиан. – Но ничего им этим не добиться. Умирают все Игроки, и тогда Эзекиль вновь Дорогу открывает. И в тот же миг приходят следующие трое. И эти ежели погибают, следующих Эзекиль зовёт. И все они бессмертны. Не под силу драконам испытание остановить. Лишь час венчания отсрочить они могут.

Курц кивнул.

– Да, одновременно Эзекиль может держать в этом мире всего трёх чужаков. Но если ни один из них не добирается до гнезда, он может взять ещё… Игроков. И так до бесконечности.

Внезапная мысль заставила Тимура встрепенуться. Внимательно вглядываясь в лица своих собеседников, он спросил:

– А если я, к примеру, не войду в этот инкубатор?

– Умрёшь, – заявил Курц.

– После венчания два лиш… э… неудачливых Игрока умирают и в синем свете растворяются, – так же уверенно, если не считать его оговорки, ответил Себастиан. – Где бы они не находились.

От досады Тимур поджал губы. Даже сбежать не получится. Так и придётся быть пешкой в борьбе двух могущественных и беспощадных сил. Маленькой, слабенькой, разменной фигурой, которая может одолеть более сильную лишь при удачном раскладе и мастерстве шахматиста. А в случае с драконами об их мастерстве думать не приходилось. В этой игре они знали слишком мало, чтобы рассчитывать свои ходы вперёд. Они могли уповать только на удачу или… или количество…

Внезапная догадка сделала голос Тимура сиплым:

– Слушай, Курц, сколько было до меня?

– Ты о чём?

С расстановкой Тимур спросил:

– Сколько Игроков уже использовали драконы? Сколько человек они посылали против Эзекиля? Сколько?!

Курц отвернулся, еле слышно пробормотал:

– Восемь.

– И многого они добились? У них вообще хоть что-нибудь получилось?

Курц покачал головой.

– Почти ничего. Они оказались малодушны и в решающий момент робели. Двое из них даже стали наместниками, но они всецело подчинились Эзекилю и забыли о своей миссии. Только последнему удалось кое-что узнать. Совсем немного, но это даёт нам надежду.

– Говори, – потребовал Тимур. – Что именно я должен сделать?

– Убить наместника.

Тимур иронично поднял брови. Раздраженно спросил:

– Мне его нужно развести на суицид?

– Нет. Тебе будет достаточно проткнуть его мечом. И он умрёт. Совсем.

Тимур помотал головой. Засунул в ухо палец, покрутил его. Сказал:

– Видимо, я начал плоховато слышать. Мне, наверное, послышалось, но ты, Курц, только что говорил, что наместник бессмертен.

– Да, бессмертен. Для всех на этой планете. Но не для Игроков. Ты можешь забрать его жизнь. Так же, как и жизнь любого другого Игрока. Во время последнего испытания Игроку удалось серьёзно ранить наместника. Тот находился при смерти несколько дней кряду.

Стоило бы задуматься, но раздражение велело задавать вопросы, дабы окончательно добить уже смущенного донельзя Курца. Едким тоном Тимур спросил:

– И что случится после того, как я завалю наместника? Я унаследую его место и стану неприкосновенным или мне потом тоже, как тому «герою», предстоит загнуться, чтобы через пятьдесят лет другой дурачок попробовал бы как-нибудь ещё нагадить Эзекилю? Или вы думаете, он выбежит из своего гнезда, как только я его служку грохну? Да и вообще, почему вы думаете, что я смогу его грохнуть. У этого человека, должно быть, теперь немало охранников. А я, между прочим, библиотекарь, а не киллер.

Курц терпеливо выслушал эту тираду, спокойно ответил:

– Не знаю, кто такой киллер, но заботу о людях наместника предоставь мне. Тебе придётся лишь ткнуть в него мечом. Поверь мне, если я до него доберусь, сопротивляться тебе он не сможет. А после его смерти ты получишь возможность завладеть инкубатором. Он будет обязан послушаться тебя.

– С чего бы это? – только и смог выговорить Тимур.

Прохладным тоном, но с едва заметной ухмылкой на губах Курц произнёс:

– Потому что ты будешь должен разобраться с его управлением, подчинить его себе и заставить впустить нас. В противном случае мы все умрём.

Лицо Тимура вытянулось. Язык с большой неохотой слушался его.

– Всё это так просто звучит. Всего лишь и надо, что убить человека, у которого в подчинение весь мир, и разобраться с техникой, которая старше меня на несколько миллионов лет. И сколько у меня будет на это времени?

– Столько, сколько я буду жить. Думаю, не больше нескольких минут.

– Ну нормально… несколько минут… Не думаю, что мне хватит нескольких жизней.

Курц кивнул. Важным, нарочито официальным тоном произнёс:

– Да, минуты– это очень мало. Но это самое большее, на что мы можем надеяться. Когда-то мы рассчитывали дать тебе больше времени, но у нас не получилось. Эзекиль уничтожил твою армию.

– Чего-чего? Какую армию?

– Армию города Уэно и поддержавших его земель. Армию, которая создавалась для тебя, нашего будущего избавителя.

От такого закружилась голова. Почти повезло стать самым настоящим главнокомандующим. И заполучить себе целую армию. А, если бы ещё получилось избавиться от этого Эзекиля, то имя Тимур стало бы звучать в этом мире так же громко, как имена Иисуса, Аллаха, Будды и нескольких великих полководцев Земли вместе взятых. Даже кличку какую-нибудь дали. Тимур Великий… Освободитель… или, там, Сокрушитель…

И никто бы не узнал, что за этим громким прозвищем скрывался одни маленький, потерянный юноша, которого буквально заставили ввязаться в эту борьбу. Юноша, который меньше всего на свете мечтал встать во главе освободительной армии или занять место наместника живого бога. Быть освободительным знаменем или глашатаем бога– не самые почётные роли. И там и там все его функции сводились бы к молчаливому согласию с мнением древних хранителей и к исполнению их воли. Претендовать на большее было бы трудно.

Впрочем, большего и не хотелось. Хотелось одного– стать свободным от тех невидимых пут, которыми Эзекиль и Ксандер повязали его. Повязали и тянули. Каждый в свою сторону. Казалось, ещё чуть и хрупкий человек не выдержит, порвётся на две части. В одной из которых останется совсем немного от того, что когда-то было кем-то по имени Тимур. И это немногое позволит своему хозяину управлять собой. Будет послушно исполнять волю кукловода. А какого именно– неважно. Эти драконы стоят друг друга. Эзекиль травит сторонников хранителей, а сами хранители доводят до самоубийства невинных людей, случайно попавших в жернова этого идиотского испытания. И нетрудно догадаться, что начнётся, если драконы всё же вернут себе власть. Вряд ли все люди запросто смирятся с падением Эзекиля. Наутику ждут великие потрясения. И кровь… море крови.

И причиной этому будет один единственный человек… На мгновение у Тимура мелькнула мысль, что, возможно, всем было бы лучше, если бы он всё же подчинился Эзекилю и стал наместником. Ведь худая власть лучше смуты. А власть Эзекиля, похоже, не слишком плоха. Каким бы тираном он не был, но село, по которому удалось немного пройтись, производило впечатление крепкого и зажиточного хозяйства. Люди были сыты и довольны, и не похоже, что их очень сильно кто-то угнетал. Ими правила крепкая и уверенная рука– наверное, да. Но рука эта не была беспощадна к своим. Она карала только отступников. Как это случается везде. Даже на цивилизованной и развитой Земле.

Мысль была хороша. Её стоило обдумать как следует. Всё-таки согласиться на роль наместника лучше, чем устраивать переворот. Вдруг даже удастся чего-нибудь добиться на поприще государственного деятеля– смягчить там некоторые решения Эзекиля, с помощью труда и усердия избежать ошибок, за которые потом кому-нибудь придётся расплачиваться. Смириться со своей судьбой, простить Эзекиля за его подлость и стать лучшим в истории Наутики наместником. Всё это так заманчиво…

Затуманенный взгляд Тимура упал на растрёпанную и смущённую Диану. Девочка сидела, опёршись на одну руку, согнув ноги в безразмерных брюках в коленях. Другую руку держала на бедре, сжав её в кулачок. Внимательно и испуганно смотрела на взрослых, затеявших такой серьёзный разговор. В общем, выглядела невинно, трогательно и беззащитно.

И едва Тимур взглянул на ребёнка, как все его проблемы показались ему незначительными. Колебания и нерешительность– проявлением глупости и малодушия. Возвышенное желание занять место «благородного» наместника– мелочной попыткой спастись и при этом не почувствовать себя использованным.

Нужно было выполнять данное вчера обещание, а компромисса с Эзекилем не добиться ни за что. Нужно как-то спасать от него Диану, а, по словам Курца, теперь ей не спрятаться от бога нигде. Оставался лишь один вариант действий– убить этого бога. Как того и желает Ксандер. Мудрый хранитель умело сыграл на струнах характера и вынудил его стать спасителем одного-единственного человека, который обязательно погибнет, если их предприятию предстоит провалиться. И даже если они всё же каким-то чудом сумеют добраться до башни, не факт, что девочка… выживет…

… Ах, Курц! Ах, сволочь!

Так умело использовать лесть, так умело увести его от сути вопроса! Так просто обдурить наивного дурачка с Земли, сделать его в его же собственных глазах спасителем невинной жизни. Представить ему подлость с благородной стороны. А он-то купился. Повёлся на заявление, что если бы Диана осталась в селе, то она обязательно погибла бы. Хрен! Погибнет она потому, что благородный Ксандер вынудил наивного Тимура взять её с собой. Если бы Ксандер действительно желал ей добра, то просто не стал бы предпринимать ничего. Такое развитие событий было бы самым приемлемым– в случае падения Эзекиля вся эта травля ведьм должна была закончиться вместе с институтом надзирателей. Но так Ксандеру было труднее заставить Игрока принять его сторону. А по-сути, почти невозможно. Поэтому ребёнок оказался практически обречён.

И стал бы Курц действительно вмешиваться в казнь Дианы, побоись его знакомый связываться с Бьёрном? Вероятно, да. Судя по всему, драконам мало что известно о подобных Диане детях. И вот им представилась бы прекрасная возможность изучить одну из них. А потом подоспели бы надзиратели и избавили хранителей от объекта их исследований. Идеально– при любом раскладе драконы хоть что-то да выносят из сложившейся ситуации. Получится, что не зря старались.

Сразу же вспомнились слова Ксандера "не верь никому, и даже мне". И вправду– не стоит верить никому. Ни Курцу, ни Себастиану. Стоит придерживаться стороны Курца, ибо им пока по пути и у них относительно общие цели. Но верить ему– ни за что. Единственным, кто действительно заслуживал доверия, была Диана. Потому что она, похоже, просто не умела обманывать. Взрослые научили её бояться, но врать– нет.

Тимур откинулся назад, повернувшись к Диане, растянулся на лежанке на боку, опёрся о локоть. Девочка придвинулась к нему поближе, вытянула руку, двумя пальцами, указательным и большим, схватилась за складку его свитера на плече. Видимо, на самом деле хотела прикоснуться к нему, но просто побоялась. Тимур вывернул шею, ободряюще улыбнулся ей. В ответ получил не по-детски серьёзный взгляд.

Тем временем Курц в красках расписывал радужные перспективы, которые должны были открыться перед Тимуром, окажись за его спиной целая армия:

– … Мы бы удерживали Йонбен, а у тебя в распоряжении оказалось сколько угодно времени, чтобы освоиться и открыть башню. А там и Эзекиля из неё достать не проблема. Да даже необязательно было бы его из башни этой доставать! Подчинили бы мы себе земли, убрали надзирателей, свергли бы правителей его поддерживающих, и власть его закончилась бы. Мог бы он вместе с наместником в своём инкубаторе до конца света сидеть, всё равно уже не опасен был бы. Так близко к башне, чтобы под власть её попасть, мы уже никого не подпустили бы.

– Ладно-ладно, – прервал его Тимур, стараясь казаться спокойным и, на сколько это возможно, дружелюбным. – Я понял, как всё было бы замечательно, если бы со мной была целая армия. Только её нету.

– Ну… в общем, да, – смущенно пробормотал Курц.

– И, даже если мы умудримся попасть в этот инкубатор, где-то там сидит Эзекиль. Мне кажется, он не слишком обрадуется гостям.

– Драконы думают, что как только инкубатор лишится своего хозяина, то бишь наместника, ты сможешь без труда подчинить его себе. А там и эту тварь ты легко выгнать сможешь.

– Драконы думают, но ничего не знают, – ехидно произнёс Тимур. – Как хотя бы вход в инкубатор выглядит, они знают? Как он открывается? Что мне надо будет сделать– код на консоли набрать или, может, какое-нибудь волшебное слово для голосового замка сказать? И откуда я его узнаю. По вашему плану, наместник к тому моменту уже остывать должен.

Курц глубоко задумался. Затем расцвёл довольной улыбкой и заявил:

– Это хорошо, что ты ты такой сообразительный. Значит, у нас появляется больше шансов на успех. Но думать о том, как в башню попасть ещё рановато. Сначала добраться до неё надо. А вот как там и что управляется– это драконы знают. Наблюдатели докладывали, что даже дотрагиваться ни до чего не надо. Просто мыслью приказывать.

Все вопросы отпали сами собой. Было так интересно пообщаться с компьютером на невербальном уровне, что ради этого даже стоило рискнуть жизнью. Общение, правда, вряд ли получится долгим и продуктивным, но всё же искушение попользоваться чудом техники было довольно велико.

А потом стало понятно, что Курц очень сильно желал увести разговор от одной темы. В его словах прозвучал лишь намёк на одно предположение, но предположение это было очень и очень интересным. Предприимчивый и сообразительный человек вместе с контролем над инкубатором, вероятно, мог получить власть над всем сущим. И драконы боялись, как бы их освободитель не стал бы впоследствии новым тираном.