Текст книги "ГУЛАГ без ретуши"

Автор книги: Станислав Кузьмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава одиннадцатая
Парашюты над тайгой

Во время Великой Отечественной войны внимание разведывательных органов фашистской Германии привлекали районы Коми АССР и Архангельской области. На этих территориях было сосредоточено, по их сведениям, значительное количество заключённых, примерно половину из которых составляли лица, судимые по составу так называемых контрреволюционных преступлений.

Действительно, на территории Коми АССР к 1943 году дислоцировались лагеря Котласлаг, Севжелдорлаг, Печорлаг, Устьвымлаг, Севдвинлаг, Инталаг, Воркутлаг, комбинаты Интастрой и Интауголь. Определённую часть контингента составляли иностранные подданные и лица без гражданства. В частности, в Верхнеижемском ИТЛ содержалось 765 иностранных подданных: Германии – 20; Румынии – 56; Венгрии – 526; Финляндии – 7; Польши, Китая, Ирана, США, Австрии и других – всего 156, а также 575 лиц без гражданства.

В ходе военных действий в плен к немцам вследствие тех или иных обстоятельств попали некоторые заключённые. Они-то и дали информацию о дислокации лагерей, контингенте заключённых, характере выполняемых работ, постановке охраны и т. д. Понимая значение для экономики СССР воркутинско-печорских месторождений угля и ухтинской нефти, немецкая разведка запланировала операцию с целью поднять заключённых на вооружённое выступление, использовать их для уничтожения шахт, нефтепромыслов, промышленных предприятий, железнодорожных мостов через реку Печору, парализовав тем самым транспортировку угля и нефти.

Один из разведывательных центров германской разведки, расположенный в Риге, стал обладателем сведений о вооружённом выступлении заключённых на территории Коми АССР в январе 1942 года. Факт стал известен из донесения, полученного в середине февраля от разведывательно-диверсионной группы, внедрённой в Архангельске ещё до войны. В радиограмме сообщалось о месте, времени выступления, ориентировочном количестве участников и конечном результате. Немцам хотелось бы иметь анализ действий заключённых, но подробностей руководитель группы сообщить не мог. Требовалось найти лиц, обладавших более или менее точной информацией о вооружённом выступлении осуждённых.

И тогда в пункты фильтрации военнопленных при войсковых соединениях ушла шифровка, требующая уделять особое внимание пленным из штрафных частей русских. При разведывательном опросе предлагалось отбирать тех, кто что-то знал о вооружённом восстании осуждённых на территории Коми АССР. Таких следовало немедленно направлять в концентрационный лагерь № 167, расположенный в Риге, сообщив об этом инициатору указания.

Прошли март, апрель, май и только в конце июня в центр поступила шифровка о взятом в плен во время ночного боя рядовом 54-го ударно-разведывательного батальона Верещагине, пробывшем всего неделю на фронте в штрафном батальоне. Через несколько дней тот был доставлен в рижский лагерь военнопленных.

Не успел новичок устроиться в бараке на отведённом ему месте на верхних нарах, как в дверях появился лагерный полицай с повязкой на рукаве, выкликнул его фамилию и номер и повёл на вахту.

Метрах в семидесяти наискосок от вахты стояло одноэтажное здание из красного кирпича, судя по всему, бывшая школа. Полицай согнутыми пальцами как-то несмело постучал в дверь, открыл её на себя и, не переступая порога, что-то доложил. Велев Верещагину войти, сам сделал шаг в сторону, после чего прикрыл дверь. Верещагин увидел перед собой двух человек: капитан сидел в кресле за столом, обер-лейтенант за приставным столиком на стуле. Капитан указал жестом на стул, стоявший у стены слева от двери.

После ряда формальных вопросов допрос незаметно вылился в форму непринуждённой беседы. Оба немца сравнительно неплохо владели русским языком. Как Верещагин заметил, никаких записей не велось. Немцев интересовало буквально всё: численность заключённых на лагерном пункте, постатейный состав контингента, количество охраны, её вооружение, объекты, где трудились осуждённые. Затем беседа закружилась вокруг вооружённого выступления в Усть-Усе. Расспрашивали о руководителях выступления, о мотивах, побудивших к этому шагу, отношении местного населения, причине выбора именно этого маршрута движения, действиях войсковых подразделений по блокированию и разгрому восставших, причинах поражения и т. д. Причём, как отметил для себя Верещагин, немцы выстроили беседу таким образом, будто всё знали и только уточняли отдельные моменты, проверяли свои собственные выводы. Длился допрос довольно долго, с уточнением по разложенной на приставном столике карте маршрута движения восставших, расположения ближайших лагерных пунктов. Когда интерес к Верещагину явно пошёл на убыль, угостили сигаретой. Поле этого обер-лейтенант выпроводил его за дверь и передал ожидавшему в коридоре полицаю…

В последующие месяцы удалось найти ещё двух военнопленных, довольно хорошо информированных о выступлении заключённых в Усть-Усе. Их также допросили в мягкой форме, не прибегая к угро-зам и не выискивая противоречий в ответах. Полученные сведения позволяли более или менее точно воссоздать картину развития событий и сделать вывод: восставшие допустили ошибку, не предприняв мер для освобождения заключённых соседних лагерных пунктов; на поддержку местного населения не приходится рассчитывать; во время вооружённого столкновения с преследователями сказалось отсутствие автоматического оружия.

Решение поднять на территории Коми АССР заключённых на восстание окончательно созрело после бесславного для немцев финала Сталинградской битвы и последующего отступления. Из числа военнопленных, осуждённых в своё время за уголовные преступления и направленных немцами для обучения в диверсионно-разведывательные школы, вёлся подбор лиц для выполнения этой задачи. Внимание обращалось на такие их качества, как умение быстро находить правильное решение в сложной обстановке, подчинять своему влиянию людей, физическая выносливость и т. п. Непосредственно персональным отбором участников операции занимался некто Е. Николаев – бывший кадровый офицер царской армии, служивший во время революции в армии Колчака, впоследствии эмигрировавший на Запад и предложивший свои услуги немецкой разведке.

По случайному стечению обстоятельств в группу попали двое бывших бойцов военизированной охраны, перед самой войной успевших недолго послужить в Верхне-Ижемском ИТЛ. Тот и другой решили вы дать себя за судимых по Указу от 1940 года, не успевших, дескать, про быть в лагере и месяца, освобождённых по случаю войны и отправленных на фронт. Друг друга узнали сразу, но вида не подали. Несколько дней приглядывались и каждый чего-то ждал от другого. Однажды случилось одним остаться в спальном помещении. Удалось вкратце переговорить, и у обоих отлегло от сердца. Дальше решили держаться вместе. Вот когда пригодились знания, полученные в учебном подразделении, и особенно из книжки издания 1924 года, каким-то образом попавшей в библиотеку, «Жаргон. Блатная музыка Соловецкого лагеря особого на значения». А ещё в то время своего рода «учебником жизни» были рас сказы «старых лагерных волков», натаскивавших молодых бойцов в пре мудростях предстоящей службы, поведавших о жизни, быте, порядках, нравах, царящих в среде заключённых.

Обучение закончилось в середине июня двумя прыжками с парашютом. Второй раз прыгали с полной выкладкой. После окончания учёбы из группы пятнадцать человек осталось десять, но появились новенький и командир.

В разведцентре, учитывая важность поставленной перед десантом задачи и сложность её выполнения (значительное время полёта над территорией СССР, полярный день), было принято решение подстраховаться и разделить группу на две части. В случае непредвиденных обстоятельств это повышало гарантии достижения цели. Опасаться истребительной авиации и средств противовоздушной обороны по маршруту полёта не приходилось.

В ночь с 5 на 6 июля 1943 года с военного аэродрома, расположенного на окраине Риги, стартовали два специально подготовленных самолёта военно-воздушных сил Германии с 12 десантниками на борту. Первоначально маршрут полёта пролегал через оккупированную Норвегию, а затем вдоль побережья Северного Ледовитого океана. Над водой самолёты шли на минимально низкой высоте. Достигнув устья реки Печоры, самолёты начали набирать высоту над тайгой. Предельно максимальная высота полёта затрудняла их обнаружение без применения специальных приборов.

Благополучно достигнув намеченного района, предварительно сбросив груз, обе группы десантировались и приземлились в 40 километрах от посёлка Кедровый Шор Кожвинского района республики Коми. Почти полное отсутствие ветра позволило приземлиться довольно кучно. Всё обошлось благополучно, несмотря на то, что спускаться пришлось на лесной массив. Правда, он уже был освоен заключёнными и состоял из подрастающего молодняка хвойных пород и валявшихся тут и там сгнивших на корню трухлявых деревьев. Собранные парашюты тут же закопали. Потянулись к месту сбора на берег таёжной речки Вой-Вож. Три грузовых парашюта нашли быстро. Четвёртый распластался на самом берегу, несколько замочив груз. После сбора ополоснулись и отошли в глубину леса. Перед тем как тронуться в путь, уселись перекурить. За это время радист развернул рацию и проверил её на приём. Рация была большой мощности и позволяла поддерживать устойчивую двустороннюю связь с разведцентром.

Базу было намечено оборудовать в тайге между посёлками Усть-Кожва и Кедровый Шор. Отсюда предстояло провести разведку в направлении пяти ближайших лагерных пунктов. Месячный запас продовольствия позволял осмотреться, прежде чем приступить к выполнению диверсионной группой ее задания. В целях маскировки каждый из десантников был экипирован в поношенную форму чекистского образца со знаками различия. Участники операции имели при себе все необходимые для последующей легализации документы, изготовленные специалистом разведцентра, – от партийного билета и служебного удостоверения до самой пустяковой справки.

Десантники были вооружены, как говорится, с ног до головы, в их распоряжении имелось 12 автоматов, принятых на вооружении в Красной армии, с достаточным количеством боеприпасов, 32 пистолета. Это позволяло вооружить личным оружием руководителей боевых групп из заключённых, которых предстояло освободить. Для взрыва двух железнодорожных мостов через реку Печору на Северо-Печорской железной дороге, вывода из строя шахт, нефтепромыслов и нефтехранилищ в их распоряжении имелось 300 кг взрывчатых веществ…

Но расчёт немецкой разведки на то, что высадка десанта останется незамеченной, не оправдался.

Момент выброса парашютистов случайно обнаружил часовой, стоявший на вышке по периметру зоны недавно открытого лагерного пункта, расположенного примерно километрах в пяти от места десантирования. Обернувшись на треск подгнившего дерева, начавшего валиться на землю, тот успел заметить опускавшиеся парашюты и насчитал их до десяти. Самолёта он не рассмотрел.

Прошла минута, другая. Клацнул затвор винтовки, выстрел всколыхнул пропахший хвоей утренний воздух. Вмиг из барака, как из потревоженного муравейника, высыпали на улицу заспанные заключённые, кое-как одетые, и уставились на часового. В направлении вышки вдоль проволочного заграждения по дощатому настилу бежали разводящий с пистолетом в руке и солдат, державший на поводке собаку. Когда подбежали, часовой спустился и, вскинув руку к пилотке, негромким голосом что-то доложил разводящему. Что именно, заключённые не разобрали. После этого часовой медленно начал снова подниматься на вышку, а разводящий вместе с солдатом и собакой повернулись и быстрыми шагами пошли в сторону вахты.

Заключённые, наблюдавшие эту утреннюю сцену, поняли, что побегом тут не пахло, о чём среди них прошёл слушок, и стали расходиться. Вскоре население барака успокоилось. Один только дворник колдовал что-то над ветхой метлой, собираясь, по всей видимости, заняться своим привычным делом.

Тем временем разводящий докладывал лейтенанту, начальнику лагерного пункта, о чрезвычайном происшествии. Тот хотя и засомневался в правдивости доклада, но зашёл в помещение вахты и начал названивать дежурному по отделению лагеря. Связь, как всегда, барахлила. Мембрана трубки шумела и трещала. Приходилось не говорить, а буквально кричать. С трудом удалось втолковать дежурному о существе дела. Дежурный на новость отреагировал своеобразно – спросил, часом не перебрали ли они там, на лагпункте, с вечера «наркомовских» свыше нормы? Разговор закончился тем, что лейтенант получил команду усилить охрану зоны с внешней стороны, выставив секреты, и послать разведку в сторону, где были замечены парашютисты, пообещав тотчас передать сообщение в управление. От волнения и трудного разговора по телефону лоб у лейтенанта взмок. Он вытер пот тыльной стороной правой руки и вышел на улицу. У вахты уже успели собраться все наличные силы военизированной охраны лагерного пункта. Прошло немного времени, и в сторону предполагаемого места высадки парашютистов отправились верхом два солдата во главе с оперуполномоченным, державшим в левой руке поводок, а в правой – автомат.

Поднявшись километра на четыре вверх по течению Вой-Вож и не обнаружив ничего подозрительного, оперуполномоченный приказал одному из бойцов перебраться на левый берег, а сам с другим бойцом поехал дальше, всматриваясь в землю, поросшую травой. Метров через шестьсот боец на левом берегу остановил лошадь, спешился и, держа лошадь за уздечку, стал что-то рассматривать. Потом махнул рукой остановившимся на другой стороне. Те перебрались к нему. Прибрежный откос оказался примятым и мокрым. Вглубь леса тянулись не очень отчётливые человеческие следы. Привязав лошадей, начали осматривать местность. После недолгих поисков под разворошёнными кучами сучьев удалось откопать два парашюта. Определив по следам примерное направление движения неизвестной группы, забрав найденные парашюты, вернулись я посёлок.

Когда добрались назад, население лагерного пункта уже проснулось окончательно. Белые полотнища, перекинутые на холках двух лошадей, привлекли внимание заключённых. Сразу же образовались небольшие группки. Некоторые начали высказывать предположения, связывая воедино белые свёртки с утренним выстрелом. Начальство тоже с умным видом стало рассматривать один из парашютов, но ни к какому выводу не пришли. Доложили по телефону наверх о находке. Оттуда потребовали срочно доставить парашюты.

К вечеру на лагерный пункт прибыл сводный отряд, человек сорок, с двумя ручными пулемётами и тремя служебными овчарками. Ранним утром поисковая группа, вытянутая в цепочку от места приземления парашютистов, начала продвигаться в направлении предполагаемого маршрута диверсантов.

Шли целый день, но никого не встретили. Заночевали в лесу. В пять утра продолжили поиск. К полудню после второго привала не успели пройти и полутора километров, как одна из собак начала проявлять беспокойство. Проводник, махнув красным флажком, подал знак остановки. После короткого совещания проводник с одним из бойцов выдвинулись вперёд. Передвигались медленно и осторожно. Откуда-то принесло белобокую сороку. Та прицепилась, как репей, и, перелетая с дерева на дерево, беспрерывно стрекотала, словно прорвало её. Брошенная палка не отогнала лесную разбойницу, только подзадорила – она ещё более энергично принялась стрекотать. Прилетела ещё одна. Теперь они начали верещать, сменяя друг друга.

Сорочий базар привлёк внимание диверсанта, находившегося в боевом охранении.

Почувствовав неладное, он насторожился. Через какое-то мгновение отчётливо донёсся лай собаки. Диверсанты бегом направятся к лагерю.

Несколько минут ушло на сборы. Начали уходить по заболоченной, за благовременно разведанной местности в сторону лагпункта Судострой. При выходе из болота были обстреляны. Взлетела вверх краснохвостая ракета, оставившая в небе дымный след. Путь вперёд был закрыт.

К вечеру измотанные многочасовым движением опять попали под обстрел, но уже более активный. Завязался бой. Через несколько ми нут руководитель группы был убит, как впоследствии оказалось, кем то из десантников.

Стрельба с их стороны стала стихать. Десантники прекрасно понимали, что по существу блокированы и им остаётся только погибнуть в бою или сдаться. Подвигу во имя фюрера они предпочли вновь оказаться в лагере, надеясь на смягчающие обстоятельства. После короткого совещания решили сдаться.

Участники операции представляли значительный интерес для наших разведывательных органов, а потому вместе со снаряжением были переданы в это ведомство. Дальнейшую их судьбу можно установить только в специальных архивах. Известно лишь, что ещё два раза прилетали самолёты, сбрасывая на зажжённые костры оружие, боеприпасы, оказавшиеся, как вы прекрасно понимаете, совсем не в тех руках, для которых предназначались.

Глава двенадцатая
Через фильтры Смерша

По мере освобождения временно оккупированной территории страны органы НКГБ-НКВД проводили работу по выявлению лиц, служивших в специальных воинских формированиях (власовцев), национальных батальонов из числа народностей Кавказа и Средней Азии, белорусских, литовских и др., в полиции, пособничавших немецко-фашистским оккупантам. Эта категория граждан (у кого руки были замараны кровью советских людей) привлекалась к ответственности в соответствии с указом ПВС СССР от 19 апреля 1943 года, предусматривавшим их содержание в лагерях для осуждённых на каторжные работы. Они подлежали направлению в специальные подразделения, созданные в составе Воркутинского, Норильского, Северо-Восточного, Дальневосточного и Джезказганского ИТЛ.

За исключением особых категорий, освобождение заключённых происходило во все годы войны. Что касается амнистии, то впервые она проводилась по директиве НКВД и Прокуратуры СССР от 21 января 1945 года. Эта мера была распространена на женщин, имевших детей в возрасте до 7 лет.

За период войны численность заключённых в местах лишения свободы сократилась. Если на 1.01.41 г. содержалось 1929729 человек, то на ту же дату 1945 года их было 1460677 человек. Ещё 301450 человек были освобождены на основании указа об амнистии от 7 июля 1945 года.

Миллионы советских граждан погибли на фронтах войны, защищая Родину и обитателей ГУЛАГа. Ценой их жизни ГУЛАГ сохранил для будущего уголовных преступников-профессионалов, шпионов и дезертиров, националистов всех мастей, бывших жандармов и т. д. Депортированные из Прибалтики, Западной Украины и Белоруссии, Бессарабии жили на новых местах трудно, но не испытывали ужасов войны и также сохранились со своими потомками. Выселенные немцы, турки-месхетинцы, крымские татары, народы Кавказа не понесли таких жертв, как другие. Теперь потомки выживших в лагерях, ссылках, на спецпоселениях задают тон во всей нашей жизни и строят свой капитализм, к которому всегда тянулись. Только вот вряд ли кто возьмётся подсказать, что ожидает наше общество впереди…

Великая Отечественная война приближалась к своему логическому завершению. Победители готовились сменить пропитанные потом и кровью, просоленные и пропахшие порохом гимнастёрки на гражданскую одежду. Но тем, кто служил в Смерше, НКГБ, НКВД, ещё предстояла огромная работа по «просеиванию человеческих душ». Ведь во время войны на оккупированной территории оставалось более 80 миллионов человек, а в партизанском движении и в подпольной борьбе участвовало немногим более 2 миллионов человек. Свыше 5 миллионов советских граждан гитлеровцы угнали на каторжные работы в Германию и в оккупированные ими страны. Оторванные от Родины, эти граждане подвергались усиленной идеологической обработке. Часть из них под далась влиянию фашистской пропаганды и стала их активными пособниками. Общеизвестно, что сотни тысяч граждан различных республик, оказавшись в плену или на оккупированной территории, добровольно служили врагу в качестве солдат антисоветских легионов, полицаев, бургомистров и т. д.

Уже с самого начала войны в соответствии с постановлением ГКО от 27 декабря 1941 года и СНК СССР от 24 января 1944 года все бывшие в окружении и в плену военнослужащие Красной армии через сборные пункты поступали в спецлагеря НКВД на проверку. Оттуда проверяемые направлялись на работу в промышленность, для отправки в Красную армию через военкоматы, а частично и арестовывались органами Смерша. По состоянию на 20 октября 1944 года в спецлагеря НКВД поступило 354590 человек, из них после проверки возвращены в Красную армию 249416, находились в стадии проверки 51651, пере дано в промышленность и охрану лагерей 36630, арестовано органами Смерша 11 566, убыло по разным другим причинам, в том числе в госпитали Наркомата обороны и умерло, 5347 человек.

После окончания войны совместный приказ НКВД, НКГБ, НКО СССР от 8 сентября 1945 года «Об организации проверки репатриируемых бывших военнослужащих Красной армии и лиц призывных возрастов», передаваемых для работы в промышленность, предусматривал поря док проведения проверки. С этой целью в различных районах страны: на Украине, в Белоруссии, в Прибалтике, на Урале и в Сибири создавались проверочно-фильтрационные лагеря – как самостоятельные, так и в качестве отделений при исправительно-трудовых лагерях.

На проверку отводилось 2–3 месяца, что было не совсем реально, так как на 1000 человек проверяемых выделялось по одному представителю НКО Смерш, НКГБ, НКВД. Было бы необъективно утверждать, что все проверяющие с пониманием относились к репатриированным, и на то были различные причины. Отсюда ясно, что имели место факты применения репрессивных мер по отношению к тем, кто этого не заслуживал. Позднее ошибки исправлялись, но что стоило в тех условиях человеку добиться правды!

Несомненный интерес представляет круг лиц, которых предстояло выявить в ходе фильтрации: гласных и негласных сотрудников немецких разведывательных органов, полицейских и карательных формирований; немецких агентов, обучавшихся в разведывательных, диверсионных, контрразведывательных и полицейских школах и выполнявших задания своих шефов в советском тылу; агентуры, завербованной немцами для проведения работы среди советских граждан, содержавшихся в лагерях противника, а также специальной агентуры, завербованной немцами на послевоенный период; агентов, завербованных другими иностранными разведками для ведения разведывательной работы против СССР, переданных союзниками; изменников Родины, предателей, ставленников, пособников и т. д.; участников белоэмигрантских и националистических организаций КОНР, НТСНП, РОВС, грузинских, армянских, татарских, среднеазиатских и других националистических организаций и групп.

Ради объективности надо прямо сказать, что осуждались не только невиновные, о чём постоянно твердят некоторые средства массовой информации, хотя были и такие. Однако большинство осуждалось за реально совершённые преступления против собственного народа. В частности, за период с 1 июля 1943 года по 1 мая 1945 года на освобождённой от врага территории органами НКВД было арестовано 77 152 человека, в том числе дезертиров из Красной армии – 14 254, полицейских – 10048, изменников, перебежавших на сторону врага, – 6223, бандитов – 6197, старост – 4638 человек.

В послевоенные годы на территории Украины также велась широкомасштабная работа по фильтрации репатриированных и военнопленных, освобождённых из фашистских лагерей. До 1 февраля 1949 года через фильтрационные пункты прошло 1 124522 человека, из которых арестовано органами МВД за уголовные преступления 6359 и МГБ за службу фашистской Германии 5365 человек. Из приведённых цифр можно сделать вывод, что число арестованных было не столь уж большим и никак не могло составлять сотни тысяч, о которых любит писать наша пресса «демократической» направленности.

С позиции нынешних дней к фильтрации граждан можно относиться по-разному. Можно клеймить всех и вся за то, что, насидевшись в фашистских концлагерях, военнопленные из одного лагеря попадали в другой и какое-то время находились под подозрением. В то же время можно считать фильтрацию объективной необходимостью, без которой сравнительно быстро просто невозможно разобраться в каждой личности. Впрочем, те, кто не запятнал себя в связях с фашистами, по мере содержания в фильтрационном лагере сами всё больше приходили к убеждению, что проверочно-фильтрационный лагерь нужен и государству, и им самим. И справка, оформленная честь по чести, с гербовой печатью, выдаваемая напоследок, уже расценивалась как свидетельство – снова в жизнь с чистой совестью. И не каждому она выдавалась, но заполучить эту невзрачную бумажку, отпечатанную на серой казённой бумаге, хотелось всем. Она, эта бумажка, как бы делила их на своих и чужих. Для одних проверка заканчивалась направлением домой, для других, служивших в немецких национальных формированиях, в полиции, но на которых не было крови советских граждан, – направлением на шесть лет на правах вольнонаёмных в угольную и металлургическую промышленность на Урал или в Кузбасс. Третьи переводились в следственные тюрьмы для дальнейшего расследования их деяний.

Можно привести немало примеров, когда в процессе фильтрации выявлялись те, кто активно служил гитлеровцам. Так, с территории Чехословакии в проверочно-фильтрационный лагерь была направлена Грюнвальд (Грязенко) Наталья Францевна, 1911 года рождения, врач по специальности. Её муж был арестован в 1938 году и осуждён на 10 лет ИТЛ. Проживая на оккупированной территории, она зарегистрировалась как фольксдойче, а затем приняла германское подданство по фамилии Грюнвальд и под этой фамилией стала известна как агент СД и предательница подпольной группы. Выполняя задание карательных органов СД, она вошла в доверие к артистке Киевского оперного театра Акипной, которая являлась участницей специально оставленной резидентуры МГБ УССР во главе с ответственным работником И.Д. Кудрей.

Войдя в артистическую среду, Грюнвальд выявила ряд участников подпольной организации, передала карту-схему резидентуры и как агент СД принимала непосредственное участие в осуществлении мероприятий, связанных с арестом Кудри, Акипной, Бремер и других, которых после мучительных пыток гитлеровцы расстреляли. В Виннице по её доносу была арестована О.М. Михеева.

Бежав с немцами в конце 1943 года на территорию Чехословакии, по рекомендации начальника СД Судетской области Грюнвальд вступила в фашистскую партию и по заданию продолжала заниматься выявлением участников патриотических организаций среди советских военнопленных и чехословацких граждан в городах Моравская Острава и Моравская Требава. Принимала участие вместе с немцами в допросах партизан. За перечисленные преступления особым совещанием при НКВД была осуждена на 25 лет ИТЛ. И побежали её тюремные дни на Мордовском острове архипелага ГУЛАГа, и долго бы им пришлось бежать, да вот споткнулись о Хрущёвскую гуманизацию. По указу Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 года была объявлена амнистия в отношении тех, кто помогал фюреру порабощать свой собственный народ. Одних выпустили из лагерей сразу подчистую, а тем, у кого срок наказания был свыше 10 лет, скостили наполовину. Сократили наполовину срок заключения и Грюнвальд. К тому времени уже вовсю действовал указ об условно-досрочном освобождении заключённых, отбывших одну треть, половину или две трети срока в зависимости от тяжести преступления и числа судимостей. И вот председатель народного суда Воробьёв совместно с народными заседателями Коризеяковой и Алёшиным 21 февраля 1956 года выносят определение: «Грюнвальд отбыла 2/3 срока наказания, а именно 8 лет и 9 месяцев. Добросовестным отношением к труду, примерным поведением доказала своё исправление. Поэтому отбытие всего срока, определённого Особым совещанием, не является необходимым. Руководствуясь ст. 461, 462 УПК РСФСР, на основании Указа ПВС СССР от 14 июля 1954 года освободить условно-досрочно». Формально члены суда руководствовались буквой закона, но чисто по-человечески невозможно понять, как можно душегубку оправдать только за то, что она добросовестно работала и не нарушала установленный порядок (сегодня, чего доброго, она будет причислена к жертвам сталинского произвола).

И всё же после опубликования в апреле 1963 года книги о подпольщиках в городе Киеве «Два года над пропастью» органам прокуратуры становятся известны новые обстоятельства, до которых в своё время не смогли докопаться следователи, а сама Грюнвальд рассказать не пожелала. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР от 20 мая 1963 года вынесла постановление об отмене определения суда Мордовской АССР от 21 февраля 1956 года на том основании, что поскольку Грюнвальд являлась сотрудницей карательных органов СД, то амнистия на неё не распространяется. И пришлось ей досиживать весь оставшийся срок, конец которого наступил только 15 июня 1979 года.

Следует также иметь в виду, что на территории СССР вели военную разведку абвер, оперативные группы, отряды, команды и отделы полиции безопасности и СД; полевая полиция ГФП; разведывательные отделы 1Ц штабов соединений бывшей германской армии; военно-полевые и местные немецкие комендатуры; военно-хозяйственные команды и инспекции; охранные полицейские и жандармские части и органы. Надо полагать, что они не сидели сложа руки, и всем нужны были помощники из местного населения и окруженцев.

Кроме германских разведывательных органов на временно оккупированной территории проводили активную работу по насаждению и засылке агентов в наш тыл органы румынской политической разведки ССИ (специальная служба информации), 2-е отделы румынского и венгерского генеральных штабов.

Помимо перечисленных органов, вербовкой агентуры на территории СССР занимались различные представители германской администрации и хозяйственных фирм, которые, как правило, все являлись резидентами разведывательных и контрразведывательных органов.

В процессе агентурно-следственной работы по выявлению и разоблачению среди военнопленных и интернированных сотрудников разведывательных органов противника и их агентуры удалось выя-вить значительное количество таких лиц, от которых были получены показания на агентуру, завербованную из граждан СССР. В частности, МВД УССР выявило за 1946 год и первый квартал 1947 года 386 разведчиков и контрразведчиков. Они дали показания о 507 завербованных ими агентах и 428 их пособниках. За этот же период времени МВД Татарской АССР выявило 86 разведчиков, от которых были получены данные на 204 агентов и 172 пособников. В частности, при разработке сотрудников немецких разведывательных органов зондерфюрер команды «Ц» дал показания о 55 немецких агентах и резидентах в различных городах Советского Союза и шести советских агентах, перевербованных в своё время немецкими разведывательными органами.