Текст книги "Кричи, белокрылое создание (СИ)"

Автор книги: Соня Середой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Оцепенев от ужаса, Илона не могла долгую секунду оторвать взгляд от представшей картины. У нее задрожали руки, сердце билось о ребра, надеясь обрести свободу, и блондинка задумалась о том, что выброситься из окна – не такая и плохая идея… хотя преградой станут решетки.

Неожиданное движение, едва уловимое, стало для девушки щелчком, который сбросил с нее спесь забвения. Рука Софии шевельнулась и потянулась ей навстречу в немой мольбе о помощи, последней надежде на спасение.

Испуг, набросившийся на Илону, был похож на массивную опасную кошку, от которой оставалось только бежать. Она могла отвлечь пациентов, и, возможно, избавить Софию от муки, но тогда бы заняла ее место, и ее бы точно никто не спас.

Бесшумно преодолев коридор и добравшись до лестничной площадки, Илона, уже не стесняясь страха, со всех ног помчалась вверх, не задумываясь ни о шуме, ни об осторожности, ни о цели. Ее гнал страх и отчаяние, что из этого места теперь не выбраться, и единственный способ – ждать, когда пребудет отряд зачистки, либо полиция, либо смерть.

Спотыкаясь о хлам и мусор, блондинка забежала в дальний кабинет, захлопнув за собой дверь и заперев на засов. За дверью послышалась возня, кто-то отвлекся на поднятый шум, однако, не увидев источник, забрался обратно в нору. Илона искренне плевать хотела, что будет происходить за пределами этого кабинета, очередной временной крепости. Мало того, что она не приблизилась ко входу в подземные коридоры, да только и удалилась.

Будь все оно проклято!

Не смея сопротивляться, она поддалась истерике, позволив слезам стекать по щекам, а рыданиям резать горло. Опустившись на пол, девушка обняла колени и продолжила топить себя в горе, не желая и думать о том, чтобы быть сильной. От рыданий разболелась голова, защемило грудь.

Добро, Анджей, мы всегда верили в добро, ты говорил мне: верь, Илона, верь в лучшее. В людей, в судьбу, в себя. И что в итоге принесла эта слепая вера? Наивность, розовое стекло, за которым скрывается грязь и зло, лишь они живут в этом мире, и ничего более.

Да, Анджей, я верю в добро, это моя защита, моя суть. Эти люди забыли себя, поддались желаниям, а я буду верить… Вера – это добро, оно сияет в нас последним лучом света, вытягивает с самого низа, со дна.

Я буду верить, что выберусь отсюда.

Должна, верить.

Я не оставлю тебя, Анджей.

Но прежде… необходимо разобраться с ними.

Вера в добро – мантра, которую Илона ненавидела, и в то же время не могла жить без нее. Она стала спасательным кругом, ложью, которая помогала не уйти на глубину и захлебнуться в черных водах реальности. У нее имелась возможность уйти с этой работы, бежать прочь от психиатрии и насилия, науки и новых горизонтов. Создать семью, о которой она мечтала, стать матерью и смеяться с Анджеем, гуляя по парку. Но что-то удерживало ее – не просто азарт и любопытство, девушка на физическом уровне ощущала необходимость пребывания здесь.

С улицы донеслись голоса, чьи-то протестующие крики, на которые медсестра обратила внимание, когда они стали чересчур близки. Подняв усталый взгляд на колышущиеся под открытым окном шторы, Илона ощутила невероятную тяжесть в теле, не желала двигаться и вообще реагировать. Лечебницу поглотило безумие, что способно ужаснуть сильнее, чем насилие над подругой?

Тем не менее блондинка поднялась с места и подошла к открытому настежь окну, у которого отсутствовала решетка. Вряд ли кто переживет падение с четвертого этажа, однако свежий воздух, переполненный влагой и запахом хвои, с нежностью скользнул по лицу, подарив бодрящий поцелуй. Илона со спокойствием отдернула штору и, с осторожностью выглядывая из-за рамы, удивилась, открывшемуся пейзажу. Небольшая церковь, построенная для больных, под покровом ночи выглядела черным неприступным замком с меткой креста на вершине.

Вход в святую обитель освещали разожженные факелы, скрывающиеся от мороси под фасадом. Пламя горело и искрилось, плясало под брызгами, пока у массивных дверей толпились сторожевые псы – пациенты, в своем нынешнем положении вряд ли чем-то отличающиеся от животных. Но метафора пришла Илоне на ум не случайно, мужчины действительно стояли так, будто охраняли вход в церковь.

Возгласы неожиданно оказались близки, блондинка обернулась на них и увидела, как трое мужчин тащили за собой женщин – двух пациенток и одну санитарку. Перед глазами у Илоны предстала София, протягивающая к ней руку; от вспыхнувшей в голове сцены к горлу подкатила тошнота, пришлось схватиться за подоконник, чтобы не упасть от приступа дурноты.

Пациенты остановились у стражей церкви, не стали затаскивать жертв внутрь. Пока девушки извивались и визжали, пытаясь высвободиться и обрести последний шанс для бегства, их пленители не дергались, словно ожидая кого-то.

По рядам местной охраны побежал гул, кто-то принялся стучать в двери, некоторые ехидно смеялись. У Илоны складывалось впечатление, что она находилась уже не в психиатрической больнице, и не в кошмарном сне, а в фильме о средневековых ужасах. Когда ведьм сжигали на площадях под будоражащий рев толпы.

Дверь церкви отворилась со скрипом, который развеялся по округе и поглотил остальные звуки. В тишине, которую перебивал только шелест сосен и трав, из своей обители вышел мужчина: высокий, носящий стандартную форму пациентов.

Но несмотря на даль происходящего действа и сменившийся репертуар, Илона безошибочно узнала Уильяма Хоупа, к которому никто не решался приблизиться, как к королю, почтившего своим присутствием прислугу.

Он подошел ближе к девушкам, которые сжались под его пристальным взглядом и тихо постанывали от страха. Мужчина осмотрел их, бегло и быстро, что-то сказал пациентам и с раздражением отмахнулся, как от горстки мусора, и зашагал обратно.

Пациенты, не говоря ни слова, схватили женщин за шиворот одежды и потащили прочь к темени леса, вынуждая их в ужасе кричать и брыкаться. Илона понятия не имела, что происходит, однако секундой позже к ней пришло осознание, от которого у нее пробежали мурашки.

Безумие вырвалось наружу, и свобода подарила им шанс стать теми, кто они есть. Мечтателями, убийцами, творцами… Монстрами в человеческом обличии… если только человек уже не с рождения являлся монстром. С пустыми глазницами, он носит на голове олений череп, и рога его, словно ветви, заполоняют пространство…

Образ из кошмара реальности. Почему он начал являться ей вместо молчаливой девушки с раскрашенным углем лицом?

Внутренние демоны не должны быть ее главной проблемой; пока она не выберется отсюда, ей придется иметь дело с психопатами, бегать ланью среди голодных гиен. И ощущать их взгляды на себе, пожирающие и испепеляющие, поглощающие с ног до головы.

Первый из них Илона поймала моментом позже, когда вернула внимание ко входу к церкви. Уильям стоял у входа, обернув лицо в ее направлении, что могло сойти за случайность, пока рука мужчины не указал на нее. В свете горящих факелов трудно было различить черты его лица, однако он что-то сказал. Девушка никогда бы не узнала, что именно, но звук металлического шепота в голове отчетливо сложился в единственное слово:

– Нашел.

8 мая. 01:41

Франция, лечебница «CygneBlanc».

Сколько прошло времени – вопрос отличный, учитывая обстоятельства, при которых Кристоф пришел в сознание. Тело ломило, особенно ныла шея, мышцы будто скрутило тугими узлами. Его будто заточили в стеклянный кокон, из которого невозможно выбраться, а можно только дергаться, как насекомое. Сон на холодном полу в мае не пошел бы никому на пользу, особенно если тебе вот-вот перевалит за сорок. Тем не менее не физическое недомогание стало причиной неподвижности, а связанные за спиной руки, которые натерла шершавая веревка.

Теперь о сновидениях можно было только мечтать. Кристоф обратил внимание на приторно-кислый запах, которым обычно пахли залежавшиеся влажные тряпки или вата. Он разлепил глаза, и неожиданно обнаружил, что не только сидел на стуле, но и оказался не единственным гостем в незнакомой комнате.

Шесть человек: четверо мужчин и двое женщин находились в схожих позах, привязанные к стульям. Они находились без сознания, – поднимающиеся грудные клетки и тихое сопение, пробивающееся сквозь зажатый тканью рот, говорили о том, что они живы.

Вкус дерева и помоев… я такой же пленник в этой безумной игре.

Вялость постепенно отступала, позволяя страху прорываться наружу, прокрадываться сквозь тернии сознания, пронзать мышцы, затекать по артериям в сердце. Вокруг царила темнота, только свет пары настольных ламп разгонял мрак. Их заперли в просторном помещении, обитом плиткой, которая выглядела грязной, несмотря на пробивающийся запах спирта. По углам были разбросаны стулья, на столах отблескивали металлические предметы.

Что-то подсказывало Кристофу, что он уже не в досуговом центре, кто-то потрудился оттащить его в другое место, возможно, процедурный комплекс. Значит, этот «кто-то» обладал достаточной физической силой и выдержкой, чтобы не только затащить всех этих людей сюда, но и связать, расставить кругом, чтобы при пробуждении все смогли видеть друг друга.

У мужчины закралось неприятное чувство, он понимал, что времени до возвращения инициатора данного безумия оставалось немного, незнакомец наверняка рассчитал, когда его жертвы начнут пробуждаться, охваченные ужасом.

Кристоф попытался понять, насколько туго связаны его руки, сможет ли он при возможности освободиться. То, что стул сделан из дерева, а не металла, во многом упрощало обстоятельства. Он мог попробовать разломать его, упав на хлипкое основание – и посчастливится, если острые щепки не разорвут кожу и мышцы.

От блуждания в мыслях Кристофа отвлекло мычание, – пленники начали просыпаться. В глазах женщин горел ужас, мужчины с недоумением осматривались, пытаясь сообразить, что происходит, где они оказались.

– Welcome, welcome, welcome! – Отделяя каждое слово громким хлопком, из тени вышел мужчина, внезапное появление которого вынудило всех замереть от испуга.

Вышагивая размеренными шагами, незнакомец приблизился к Кристофу со спины, поэтому юрист оказался вдвойне растерян от подобной неожиданности. Он полагал, что кроме них – связанных и испуганных людей – здесь никого нет, поэтому с уверенностью предпринимал попытки выбраться из ловушки. Но теперь инициативы поубавилось.

– В этом безумном мире, наконец, открылась дверь, где можно не скрывать этого.

Как только мужчина двинулся по кругу, Кристоф бросил на него взгляд, и в приглушенном свете настольной лампы увидел пленителя. Плечи обтягивала куртка, взятая у одного их охранников – не удивительно, в комнате царила прохлада. Острые черты правой стороны лица скрывала отросшая челка. Рубашка оказалась запятнана пылью и какими-то пятнами, не напоминающими кровь, однако от этого легче не становилось, как и от понимания, с кем их столкнула судьба.

– Каждый из вас думал, наверняка думал о том, чтобы распахнуть эту дверь, снять лживую маску, почувствовать свободу. А вы нас запирали, запирали и запирали…

Мужчина делал остановку за спиной у каждого из присутствующих, нарочито подчеркивая, что уделяет всем внимание.

– Вы! – Воскликнув и хлопнув по плечу связанного санитара, пациент вынудил женщин испуганно воскликнуть и заплакать; мужчины едва сдерживали ужас. – Вы, вы, и вы… Охранник, санитар, медсестра, о, и даже несравненная кухарка… чьи блюда напоминали помои, но чего таить, я не рассчитывал на фуагра. Хех. Да… о да… Судьба так несправедлива. Сначала мы всегда так думаем, но потом нам представляется шанс воздать по заслугам. Вы так любите, чтобы судьба решала… так пусть и решает. Ведь судьба – величайший их когда-либо существовавших художников.

Стефано Валентини – военный фотограф, которого Murkoff привезли бог знает откуда, однако посттравматический стресс, тянувшийся долгие месяцы после возвращения с поля боя, сделал из мужчины неконтролируемого убийцу. Кристоф не знал всех деталей дела, поскольку пациента предоставил, что называется, в распоряжение доктор Нестор Новак.

На Стефано также применяли «лечение» резонансной машиной, и, судя по отчетам, это приносило успехи. Только в том ключе, что теперь мужчина методично планировал свои расправы: заколотый вилкой пациент, найденный в туалете; подвешенный на оторванной полоске простыни уборщик. Его перевели в изолятор и увеличили количество процедур, и – о, чудо – мужчина более ни на кого не кидался, поэтому его перевели в блок «B2». Похоже, притворяться он умел также мастерски, как писать картины.

Появившийся в руке револьвер напустил на людей дополнительную волну ужаса, кто-то пытался высвободиться, дергаясь из стороны в сторону, некоторые в немом оцепенении уставились на оружие. Кристоф почувствовал, как сердце упало в пятки. Особенно активный в попытках освободиться заложник вызвал у Стефано недовольство, поэтому, ударив его прикладом по голове, убийца вынудил остальных людей замолчать. Санитар, которому достался удар, обмяк на мгновение, но продолжал покачивать головой; из ссадины на бритом затылке пошла кровь.

– Не стоит портить все веселье раньше времени, – остановившись позади кухарки, по щекам которой текли черные дорожки из туши и слез, Стефано посмотрел на Кристофа и хитро улыбнулся. – Это ведь судьба выбирает нас.

Судьба выбирает нас…

Он помнит меня, помнит всех. Чертов ублюдок…

– Посмотрим, из кого она пожелает сейчас сотворить шедевр.

Прокрутив барабан револьвера, Стефано приставил дуло к голове женщины и нажал на спусковой крючок. Раздался глухой щелчок, после которого опустилась секундная тишина. Люди в ужасе, не зная, как реагировать на происходящее событие, вжались в стулья и с распахнутыми глазами смотрели на мужчину. Кухарка, чудом избежавшая смерти, издала утробное мычание и зашлась в рыданиях, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Все не просто так, – задумчиво протянул Стефано, – в деле любого творца главное подобрать правильный инструмент, иначе все пойдет прахом. Доктор Новак воистину один из величайших творцов… такие чудеса с разумом может сотворить разве что бог. Ну а вы… вы не боги.

Провернув барабан, пациент подошел к следующему заложнику и нажал на спусковой крючок.

Клац. Тишина. Судорожные содрогания «защищенного судьбой».

– Но у каждого должен быть шанс, у каждого из вас, ведь когда-то мы сражались на одной стороне. Это было бы даже забавно, если бы не было столь трагично. Все зависит от воли случая… от заключения психиатра…

Подойдя к связанному парню в рубашке, Стефано приставил к его голове револьвер, и на этот раз оглушительный хлопок сотряс стены, вынудив людей в ужасе вздрогнуть. Брызги мозгов и костей плеснули Кристофу в лицо, запачкав левую щеку и плечо. Только теперь, когда пуля унесла первую жизнь в игре безумца, он осознал, как близко находился к смерти.

Страх медленно сдавил кольцо на его шее, запустил тонкие иглы под кожу, не позволяя шелохнуться.

– И от подписи юриста… да, док, не бойтесь, до вас дойдет очередь.

От адреналина жгло тело, кровь закипала, складывалось впечатление, словно грудная клетка превращалась в тиски, сжимающие сердце и легкие. Холодный пот скатывался по лбу, смешиваясь с каплями теплой крови. Кристофа начинала бить дрожь, остановить которую ему не удавалось. Мысли разбежались прочь по углам, оставив на виду лишь ту, что крутилась вокруг револьвера, барабан которого пополнился новой пулей.

Вся жизнь сжалась до размеров патрона. Маленькая, способная воспламениться, пролететь ни для кого незамеченной. Звук крутящегося барабана отсчитывал годы бесцельного существования, погоней за безумцами, сокрытием грязных секретов Murkoff.

Я служил тенью, скрывающей правду. Также и будет суждено умереть во тьме…

От отчаяния у Кристофа навернулись слезы, страх выдавливал последнюю надежду уйти из ада, вырваться из капкана, который он помогал выстраивать своими руками. Лишь на грани гибели осознаешь свои ошибки, что можно – и нужно! – было свернуть с этой дорожки уже давно.

Надеюсь, с Илоной все в порядке.

Тот факт, что девушка не находилась среди них, помог Кристофу облегчить душу. Раздражительнее всего оказалось то, что его повальной волной накрыли сожаления. Несправедливо и обидно!

– А какова же твоя участь?

Поцелуй теплого дула пистолета в затылок пробудил юриста, вынудив вырваться из мыслей, как из холодного озера и очутиться на берегу реальности. Жестоком, колючем, словно усыпанным стеклом.

Глухой щелчок стал для Кристофа вторым моментом рождения.

– Судьба вам благоволит, господа, – довольно протянул Стефано.

За дверью послышались голоса, топот ног и нарастающий гам – похоже, звук выстрела привлек пациентов, слетающихся на кипишь разъяренным роем ос. Но у юриста не осталось сил переживать о проблемах будущего часа… минуты, секунды.

Я жив, черт возьми… я жив!

– Вы прошли первый раунд, господа, – убрав револьвер за пояс, военный фотограф подошел к двери и, с лязгом отдернув засов, открыл дверь. Внутрь попытался забежать исхудалый пациент, но мужчина пинком вытолкнул его обратна. – Но не расслабляйтесь. Второй начнется через пять минут. Советую не засиживаться.

Он ушел, оставив их в относительной безопасности, словно смерть, чья коса по воле случая не прошлась по головам.

Судьба или нет, но я не умру в этом месте. Я выберусь. Выживу. Любой ценой.

====== ЧАСТЬ 1.8 LES VICTIMES. Six premieres heures ======

Комментарий к ЧАСТЬ 1.8

LES

VICTIMES

. Six premieres heures И очередная музыкальная подборка:

Milck – Devil Devil;

Starset – My Deamons.

8 мая. 3:34

Франция, лечебница «CygneBlanc».

Ей все хуже и хуже.

Впервые Лиза пожалела, что вместо медицинской академии выбрала специальность программиста, да и то работала не совсем по той направленности. Чем ей помогут навыки тестирования программного кода среди больницы, заполоненной психами, да с единственной союзницей, которой становилось хуже и хуже.

Им удалось остановить кровь, однако Марьям становилась бледной, изрыхленное ожогами лицо покрывалось капельками холодного пота. Лиза отыскала пыльное одеяло, накрыв девушку. Было ли правильно позволять ей засыпать?

Во всяком случае она еще дышит. Мы дышим. Жизнь не покинула нас, поэтому нельзя отчаиваться.

Надо бороться и рваться вперед? Вздор. Им удалось сбежать от киллера, затеряться в суете и молиться, чтобы ночь сменилась днем, и наконец-то подоспела подмога. Но что-то подсказывало Лизе, что их встретят не распростертыми объятиями, а огнестрельной очередью.

Обхватив себя за колени, брюнетка буравила усталым взглядом дверь, отчаянно боролась с сонливостью и желанием упасть без сил. Как же ей хотелось спать. У нее складывалось впечатление, будто бесконечный кошмар длился невероятно долго, насчитав десятки часов. Хотя, скорее всего, прошло не больше трех-четырех.

Я в ловушке, без помощи, а вокруг бегают ненормальные психи. И где-то среди них тот художник… ох, лучше бы не вспоминала. Его приятный голос, блеск хищный глаз, задумчивый образ и колкий на слова язык. Он наверняка понял, что я испугалась и решила держаться от него подальше, а когда игнорируешь парня, это ранит его эго. Довольно неприятное положение…

Убьешь ты меня, если встретишь? А если встретишь, то что сделаю я? Убежать не смогу… я полностью измотана, а ведь еще не конец ночи.

Марьям заворочалась, бубня что-то под нос. Слова оказались незнакомы, но славянский акцент Лиза узнала моментально.

Интересно, ей всегда снятся кошмары? Или только сейчас, в состоянии полубреда?

Но бредом было бы оставаться на месте, дожидаясь неизвестности. За пределами комнаты бродил опасный хищник, и не один, но смерть представлялась куда менее прельщающим спутником. Если не принести лекарства и не обработать рану Канарейки, она если не погибнет, то станет не дееспособной, и тогда шансы выбраться отсюда вовсе сойдут на нет.

– Хочется мне или нет, но, похоже, ты мой единственный билет отсюда…

Или же бросить тебя? Со всеми киллерами и недомоганиями?.. Избавить себя от проблем? Ага… а кто избавит меня от Стефано?

И она спасла ее.

В конце концов, людей погубит их же совесть.

Осмотревшись в поиске оружия, Лиза подобрала знакомый кусок арматуры, который удобно лег в руку, но показался невероятно тяжелым. Усталость брала верх, впивалась коготками глубоко под кожу, и девушке невероятно хотелось поддаться искушению упасть и заснуть.

Дотронувшись до засова, брюнетка поймала себя на мысли, что, покинув комнату, не сможет запереть за собой дверь – Марьям останется еще более беззащитной. Они скрылись на втором этаже, здесь царила пугающая тишина, от которой мурашки бегали по спине. Вместе с паникой за минувшие часы ушел и страх, поэтому, ровно дыша и соблюдая осторожность, Лиза выскользнула в коридор.

Тишина оказалась понятием относительным, шорохи доносились со всех сторон. Топот ног, неожиданный крик, после которого никто не рисковал становиться источником звуков. Волнение наступало, от него невозможно было избавиться, как от приставучего кота – пинком под зад. Приходилось мириться с неприятным соседом.

Пройдя несколько метров, Лиза обнаружила на стене карту – в приглушенном аварийном освещении тонкие линии рябили и путались, девушка лихорадочно пыталась отыскать, где находится. Пальцы скользили по пыльному пластику, пока не указали на жирный крест с надписью «Tu es là». Она находилась на этаже, где проводилась интенсивная терапия, а подсобная с медикаментами и инструментами для чрезвычайных ситуаций находилась на первом этаже.

Спускаться к монстрам, или же спасаться от них бегством? Кого я там встречу? Интересно, брат оценит мой рассказ по достоинству, поверит ли в пережитые испытания, когда мы встретимся под крышей нашей любимой кофейни?.. Если оценит. Если я выберусь.

Загадывать наверняка Лиза не хотела, мысли о возможном и высоковероятном провале – не лучшая мотивация для предстоящей миссии по спасению ненормальной девицы. Единственной, кто мог бы помочь ей выбраться.

Спустившись на первый этаж, девушка внимательно осмотрелась. Коридор не пустовал, несколько пациентов сидело по углам, сжавшись и сотрясаясь от страха – или в припадке, – бормоча что-то невразумительное. Здесь было холодно, завывание ветра доносилось из открытой двери, как и шум усиливавшегося дождя. В тусклых темно-зеленых тонах коридор напоминал подземный лаз, подвал, окутанный плесенью и могильным привкусом влаги.

Проходя мимо пациентов, которые боялись ее больше, чем она бедолаг, девушка не стеснялась рассматривать их искаженные страхом лица, испачканные одежды, искривленные деформированные болезнями и жестокостью тела. Убогое зрелище, вызывающее жалось, нежели отвращение.

Восьмое мая, среда. В это время я обычно сплю без задних ног… Вчера бы пришла домой в семь вечера, поужинала бы салатом и гуляшом, который бы уже заканчивался – я готовлю по воскресениям, хватает до четверга. Закуталась бы в одеяло, включила стрим или сериал. К плохому настроению компанию бы составил бокал персикового сладкого вина, к хорошему – черный чай с лимоном, ну и конечно же мой очаровательный Джокер. Как ты там, мой песик?.. А утром на работу, писать автотесты и ругаться на разработчиков, что они ни черта не умеют. А нашу команду бы порицал DevOps…

Рутина и однообразие. Оно такое спокойное и безопасное, зона комфорта, как теплое одеяло, которое у меня вырвали и окатили ледяной водой в разгар зимы.

Я хочу вернуться под одеяло… наверное…

Остановившись напротив процедурного кабинета с открытой дверью, Лиза задержала взгляд на темных силуэтах, тенях, которые напоминали груду мусора. Пока глаза привыкали к темноте, загадка, скрываемая ночью, предстала перед брюнеткой картиной расправы – точнее, финальным аккордом, результатом минувшей пытки. Молодой парень, чья голова свисала с закатившимися глазами, лежал на кушетке с разорванным животом, из которого толстыми плетями свисали кишки. Лужи крови чернели под ним маленькими озерами, металлический запах парил под потолком парким облаком. Рот незнакомца, широко открытый, застыл в предсмертном вопле. От глаз ко лбу тянулись засохшие дорожки слез, смешанные с красными подтеками.

Лизе стоило бы испугаться. Но она даже не чувствовала рвотного позыва, несмотря на кислый запах. Для нее труп парня предстал, словно предмет искусства, дивный экспонат, на который искушенный зритель любовался бы часами.

– Ты прекрасен…

К глазам подступили слезы, Лиза сморгнула их и двинулась дальше по коридору, стараясь не думать, что постепенно сходила с ума. Но чем меньше она сопротивлялась, тем легче становилось на душе. Она позволяла нитям безумия пронизывать мозг, истязать его и подчинять, чтобы, наконец, избавиться от гнетущего ощущения.

Ни одиночества, ни самобичевания. Она не чувствовала ничего – в этом избавление, в этом вся прелесть счастья!

Не заметно для себя брюнетка добралась до интересующей ее подсобной, только дверь оказалась заперта на небольшой замок.

– Ну кто бы сомневался, – не удивилась Лиза.

Она смотрелась, не обнаружив ничего полезного, что помогло бы сбить замок. Небольшое усилие – или большое, – и дверь отворится. А затем вес арматуры в руке стал очевидной подсказкой, поэтому, замахнувшись, Лиза готовилась нанести первый удар. Но вовремя остановилась.

Поднимать кипишь – не самая лучшая идея. Я привлеку внимание, которого бы стоило избегать.

Избрав иную тактику, девушка просунула хвост металлической палки между креплением замка и дверью, а затем резко дернула. Раздался скрежет, но защита прочно оставалась на месте. Брюнетка отчаянно пыталась изловчиться, но мелкий поганец крепко держался на основании.

– Черт… Дерьмо! – Раздраженно воскликнула брюнетка, ударив ногой по двери.

Глухой грохот разлетелся по коридору, однако бушевавшая злость приглушила страх; Лиза была готова встретить любого с воинственным криком. Но добровольцев не нашлось, поэтому она продолжила издеваться над замком – или, скорее, над собой – в тщетных попытках.

– Ладно… наверное, есть и другие места. Шкафчики, полки…

Сосредоточившись на цели, она совсем позабыла об окружении, поэтому раздавшийся хруст мусора под ногами привлек ее внимание. Сжимая кусок арматуры, брюнетка с раздражением оглянулась, увидев мужчину, стоящего в паре десятков метров от нее. Скудное освещение лишь очерчивало его профиль, но одного взгляда хватило, чтобы моментально узнать в нем убийцу с пистолетом.

– Вот черт.

Уверенность в собственных силах и приступ раздражения моментально утонули в волне адреналина, хлынувшей в кровь вместе с инстинктом самосохранения. Бросившись наутек, Лиза стократно прокляла себя за неожиданный приступ альтруизма.

Решила поиграть в героя! Назваться героем, не только значит окрестить себя храбрецом. Именами героев нарекают мертвецов.

Резким рывком преследователь отдернул девушку назад, схватив за плечи. Воскликнув от неожиданности и страха, Лиза потеряла равновесие и завалилась назад, выронив арматуру, однако не упала – Криштиан удержал ее на весу и, рванув, обхватил руками. Брыкаясь и сопротивляясь, брюнетка пыталась высвободиться. В ней проснулся дикий испуганный зверь, воспылал инстинкт самосохранения, отбросив здравомыслие и хладнокровие на задний план.

Резким движением противник отбросил девушку к стене. Лиза налетела на холодный камень, больно ударившись скулой и плечом. Ей хотелось дотронуться до места ушиба, забрать часть боли, однако мужчина не оставил ей и шанса, схватив за руку и вывернув назад, отчего затрещали кости.

Сопротивление оказалось бесполезным, Лиза попыталась шелохнуться, вырваться, но малейшее движение впивалось иглами в плечо. Криштиан завел ее в ближайшее помещение и толкнул вперед, едва не выбив ею, как снарядом, дверь. В окружении мрака девушка ничего не увидела, только ощутила, как руки скользнули по холодному кафельному полу.

Свет вспыхнул неожиданно, Лиза не была готова к подобному явлению, уже смирившись с фактом, что в больнице поселилась кромешная тьма. Крысы намеренно прятались в темных углах, не желая вступать на освещенные тропы, где их мог отыскать крупный хищник.

– Нет, прошу… я ничего не знаю, – задыхаясь от страха, терзаемая дрожью и отчаянием, девушка начала отползать назад. – Я здесь оказалась совершенно случайно.

Она пятилась, пока Криштиан медленно, но решительно двигался ей навстречу, загнал к стене, ощутив которую, брюнетка нервно вздохнула и замерла. В глаза ударили слезы, она ничего не могла поделать с физиологией, с ужасом, поселившимся глубоко под черепной коробкой.

Мужчина остановился, секунду медлил, а затем опустился на корточки. Его лицо оказалось на расстоянии вытянутой руки, девушка могла в мельчайших деталях рассмотреть мелкие морщинки вокруг глаз, царапины на щеке, сетку вен под веками. Он смотрел на нее без выражения, как на вещь – табурет или плюшевую игрушку, – которая не вызывала ни жалости, ни интереса.

– Прошу, я… ай!

Не собираясь выслушивать объяснения и мольбы, Криштиан схватил девушку за волосы и поднял с пола, а затем наградил ударом по лицу. Острая боль вскружила голову Лизе, но не успела она прийти в себя, как живот скрутило от не менее приятного ощущения. Изо рта вырвался сдавленный крик вместе с воздухом; она упала на колени, пытаясь закрыться руками, пока Криштиан бил ее, словно тряпичную куклу. Ей хотелось закричать, орать во все горло и молить, чтобы он прекратил.

В конце концов, герои умирают. Но их не забивают до смерти. Не пинают, как отребье. Они отдают жизнь во имя цели и спасения. Я же умру, как глупец, как дура…

Мужчина отступил. Брюнетка с трудом набрала полную грудь воздуха, ощущая ломоту в ребрах и тугую боль, наполняющую тело тяжестью и ломотой. Она надеялась, что убийца примет ее за самое никчемное и слабое существо, и не причинит более вреда. Несмотря на шок от первой волны избиения, Лиза невольно поймала себя на мысли, что способна вытерпеть большее.

Схватив девушку за шею, мужчина поднял ее с пола и прижал к стене. От резких движений у брюнетки закружилась голова, боль под ребрами вспыхнула вновь, пока сильные пальцы сжимали горло и перекрывали доступ к воздуху.

– Где она?

– Я не… я ничего не знаю… – Сдавленно шипела Лиза, ощущая, как начинает кружиться голова. – Отпус…

– Я не идиот, где она? – Голос звучал ровно и сдержано, и тем не менее металлические нотки подчеркивали недовольство Криштиана. – Я не стрелял только потому, что мне нужна информация. Скажи, где она, и я тебя не трону.

Нет, я не умру как трусиха. Возможно, это лучшее, что я сделаю в своей жизни – спасу человека ценой своей жизни. Смерть, она же найдет каждого – это только вопрос времени.

Часом раньше, часом позже. Для меня это не имеет значения…