Текст книги "Кричи, белокрылое создание (СИ)"

Автор книги: Соня Середой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– В тебе борется мораль и ученый, – подметил мужчина, – меня всегда удивляло это качество, как люди могут даже в самом отвратительном и черном деле отыскать свет и ухватиться за него. Я ценю твое участие, Илона, но не хочу, чтобы ты была причастна к тому, что происходит на нижних уровнях.

– Я уже причастна, поскольку знаю, что пациенты возвращаются оттуда напуганными, покалеченными и…ну, уже не буйными.

– Программа работает, но это вовсе не магия, чтобы по щелчку пальцев все желания исполнялись. Требуется время.

– Если бы я знала больше, то смогла бы лучше воздействовать на пациентов, внушить им надежду или успокоить. Объяснить, что это необходимость и…

– Порой ничего не нужно объяснять, – прервал ее Нестор, заметив, что она пыталась залезть не в свое дело, от чего он всячески старался ее уберечь. – Ты добрая Илона, и это твой главный недостаток. Этим людям не следует ничего объяснять, поскольку они не заслуживают подобного.

– Никто не заслуживает то, что с ними делают.

– А что они делали со своими жертвами? – Резонно полюбопытствовал мужчина. – Взять, к примеру, того же Хоупа, который выслеживал женщин, похищал, насиловал, а затем резал живьем. Если бы ты увидела, что стало с несчастными, ты бы продолжала его жалеть?

У Илоны невольно пробежали мурашки по телу, она прекрасно понимала, с кем имела дело, к кому с доброй улыбкой каждый раз заходила в палату. Нестор определенно прав, указывая, что ее доброта порой затмевает здравый смысл. Она пыталась найти свет даже в той тьме, которая жила в душе Уильяма Хоупа.

– Я это к тому, – осознав, что запугал собеседницу, Нестор со знакомой мягкостью пояснил: – что ты должна держать ухо в остро и не обманываться. Я не запрещаю улыбаться им и быть доброй, можешь обманывать их, но не себя, Илона. У Хоупа отличные результаты, и мы хотим продолжать с ним работу, и даже участить процедуры.

– Участить? – С недоумением прошептала блондинка. – Но ведь после этих процедур пациенты получают увечья. Разве… безопасно применять такой подход?

– Да, это неприятно, но в пределах нормы. Я не безумец, Илона, а ученый и врач. Поверь мне, я знаю, что делаю. – Улыбнулся Нестор. – И, надеюсь, ты тоже осознаешь свои обязанности.

До добра это не доведет, чутье подсказывало Илоне, что Нестор ходил по тонкой грани над пропастью, упав в которую, уже не выбраться. Она ничего не могла поделать с беспокойством за Уильяма и других пациентов, но, если их настигнет смерть в ходе процедур, грусть недолго будет гостьей у нее на сердце. Куда сильнее ее охватывало волнение за доктора.

– Я осознаю, – кивнула Илона, улыбнувшись в ответ. – Просто не забывайте напоминать мне об этом.

7 мая. 15:23

Франция, лечебница «CygneBlanc».

– Безвкусица, – пренебрежительно фыркнул Стефано.

Признаться, Лиза едва скрыла растерянность, смотря на мужчину округленными глазами. Их по-прежнему разделяло несколько слоев решетки, которым девушка и радовалась, как защите, и в то же время раздражалась, когда не успевала проследить за мимикой собеседника.

Несмотря на дискомфорт из-за невозможности присесть, брюнетка не удержалась от попытки заговорить с новым знакомым. Их группу, наконец, завели в досуговый центр, но теперь Стефано держал в руке толстый блокнот и угольный мелок.

Либо здесь дефицит канцтоваров, либо персонал опасается, что карандаш станет для пациента грозным оружием… А, кисть, значит, разумно давать им?

Мужчина расположился под деревом, усевшись на выступающий из земли корень, как на табуретку. Какое-то время он игнорировал присутствие любопытной наблюдательности, сосредоточенно выводя линии на листе бумаги. Лизе становилось неловко от того, что ее игнорировали, хотя при первой встрече брюнет казался воспитанным и доброжелательным.

Стоило найти общую тему, начать разговор – о да, общение ее главный конек! Поэтому, предположив, что раз пациенту нравится рисовать, она задала первый пришедший на ум вопрос:

– Что ты думаешь насчет творчества Пикассо?

Каково же стало ее удивление, когда в ответ едва ли не молниеносно прилетело острое слово «безвкусица».

– Э-э… – только и смогла выдавить из себя Лиза, вцепившись в решетку, как любопытная обезьянка.

– Что? – Усмехнулся ее реакции Стефано. – Неужели ты видишь в кубизме что-то, достойное восхищения? Бессмысленная абстракция, не требующая глубокой мысли и мастерства.

– Значит, модернизм не твое направление?

– Из всех направлений модернизма постимпрессионизм, пожалуй, наиболее дерзкое направление, которое не ограничивалось рамками зримой действительности или мимолетных впечатлений, чем злоупотребляли натуралисты и импрессионисты.

– Не признаешь Пикассо, однако нахваливаешь Ван Гога, – позволила себе с кошачьей хитринкой улыбнуться Лиза.

– Винсент Ван Гог заслуживает отдельное место в истории искусства, глядя на его работы, можно увидеть глубину безумия, которое его охватывало с годами. Думаю, результат постимпрессионизма – вовсе не чистый взгляд, а искажение болезнью. Если вспомнить его ранние работы, то они не были подвержены такому…

– Сюрреализму?

Теперь Стефано отвлекся от своего эскиза, замерев с поднятым над листом углем. Он будто не верил, что существо, находящееся за забором, оказалось разумным и способно удивлять неожиданными ответами. У Лизы от его подозрительного взгляда мурашки по спине пробежали, она ощутила себя всезнайкой, которая решила выделиться на фоне общего класса, полного лентяев.

– Значит, ты тоже творческая личность, – с неким разочарованием заключил мужчина, словно у него отняли единственную выделяющуюся привилегию.

– Не сказала бы… я простой тестер. Вожусь с кодом и компьютерами.

– И откуда у офисного планктона такие познания в искусстве?

Офисный планктон – довольно обидное ругательство, от которого пальцы сжимались в кулак. Девушка старалась проводить как можно меньше времени в офисе, несмотря на переработки, от которых хотелось рвать волосы на голове.

– Я увлекалась творчеством в школе и институте, – не подавая виду, легкомысленно бросила брюнетка, как будто говоря о самой обыденной вещи. – Меня вдохновляли работы Айвазовского, его пейзажи, интерпретация морей – бурных, грозных, спокойных. Он потрясающе умел передавать ощущения, испытываемые при определенных погодных условиях. Еще мне очень нравились полотна Огюста Ренуара, его легкость и пестрость, некое легкомыслие в ранних работах…

– Чужие имена и работы, – прервал ее мужчина, смотря куда-то перед собой, словно и не думая слушать воодушевленные речи собеседницы. – А что ты можешь сказать о своих?

– Ну… я уже давно ничего не рисовала, – смущенно пробормотала Лиза, облокотившись плечом об острые изгибы решетки.

Работа едва оставляла ей время на тренажерный зал и легкие вечера за сериалом или фильмом, когда мозг можно было ничем не нагружать. Она и думать забыла о карандаше, как судорожно растирала пепельную дымку по бумаге и пальцы серебрились в бликах света. Гнавшись за успехом по карьерной лестнице и слушая наставления родителей, что участие в выставках ее не прокормит, Лиза полностью отошла от любимого дела.

А ведь мне действительно нравилось рисовать, выводить линии и очертания фигур.

Девушка подняла взгляд на Стефано и молчаливо наблюдала за ним, словно кошка, прячущаяся в кустах. Не стоило обманываться его спокойствием, однако она ничего не могла поделать, продолжая изучать странного знакомого. Несмотря на шрам, прячущийся под челкой на месте отсутствующего глаза, он был красивым мужчиной. Лизу всегда привлекали красивые люди, их черты лица, эмоции, поведение. Она всегда старалась держать себя в форме, поскольку презирала слабину, которая могла деформировать ее тело.

Можно ли назвать самосовершенствование искусством? Вместо глины месить мышцы, а из кожи сделать чистый холст?

– А ты сможешь нарисовать меня?

– Я вовсе такого не говорил, Элайза, – покачал пальцем Стефано, будто дразня маленького ребенка. – Нарисовать я могу что угодно и кого угодно, но этим я не занимаюсь. Я создаю фигуры, образы. Для этого потребуется нечто большее, чем желание.

– А чем ты сейчас занимаешься?

Вопросы срывались с языка спонтанно, поэтому Лиза не ожидала, что мужчина неожиданно опустит блокнот с грифелем, ударив ими о колени. Он излучал раздражение, и спокойствие моментально сменилось агрессией, отчего девушка невольно сжалась. Пусть их и разделяли слои решетки, негатив, излучаемый художником, обжигал ее волнами.

– Ты такая любопытная, Элайза, – прошипел он сквозь сжатые зубы.

Но угрюмая гримаса неожиданно стала принимать образ хищной ухмылки. Взгляд заострился, блеснув дьявольским огоньком, которого прежде Лиза не замечала в собеседнике. Ее присутствие будто пробудило в нем дремавшего зверя, которого подавляли день за днем медикаменты.

Стефано отложил блокнот, страница которого открыла девушке набросок девушки с ввалившимися глазницами и четкими линиями черепа. Брюнетка не ужаснулась фантазиям художника, ее куда сильнее испугал его пристальный взгляд. Теперь он внимательно смотрел на нее, изучая с ног до головы, будто оценивая материал для дальнейшей работы.

Лизу охватило будоражащее оцепенение, сердце сжалось от тупой боли, мышцы теперь напоминали охотничью сетку, которая не давала возможности шевельнуться. Утробный страх сковал брюнетку, словно мышь, которая прикинулась мертвой в надежде, что ее не сцапает острыми когтями сова.

– Желаешь стать моим творением? Любопытно.

– Я думаю, ты неправильно меня понял… – Пятясь от забора, но стараясь не демонстрировать откровенного ужаса, пробормотала брюнетка.

– Все понимают друг друга по-разному, однако важно осознавать свои желания. Желание стать творением художника – высшая награда для художника, и я польщен таким предложением. Надеюсь, я не разочарую тебя, Элайза… и очень не хотелось бы, чтобы ты разочаровала меня.

====== ЧАСТЬ 1.5 LES VICTIMES. Six premieres heures ======

Комментарий к ЧАСТЬ 1.5

LES

VICTIMES

. Six premieres heures Six premières heures (франц. «Первые шесть часов»)

Музыкальная подборка:

Mewone! – Unforgiven;

Mewone! – Alchemilla.

7 мая. 23:31

Франция, лечебница «CygneBlanc».

Сначала десятки, потом сотни. Месяц за месяцем, год за годом Кристоф исследовал дела преступников, задаваясь вопросом, когда у него сдадут нервы? Однако, чем больше проходило времени, тем крепче они становились – он привык слушать показания убийц, рассматривать фотографии истерзанных жертв, а досье уже напоминало художественную литературу. Расчленения, поджоги, изнасилования – в точности жанр ужасов, но и только. О реальности трагедии ему каждый раз напоминали сами заключенные, чьи права он защищал, а затем, вырвав из лап стражей порядка, отвозил в место куда более пугающее, нежели тюрьма.

Большинство из пациентов заслуживали пройти экспериментальную программу доктора Новака, Кристоф научился не испытывать сострадание по отношению к ним, однако попадались личности, которые не заслужили подобной участи: жить взаперти среди психов. Недавняя прибывшая – Елизавета Муке, родом из России, проживающая с 8 лет во Франции. Не повезло девочке насолить не просто какой-то «шишке», а «шишке» из рядов Murkoff. Юрист даже не стал удивляться подобному повороту событий, вполне предсказуемо, что Джереми Блэр предпочел намекнуть на ссылку в CygneBlanc вместо тюрьмы.

Но кто действительно заслуживал внимания, так это Уильям Хоуп, беглая встреча с которым не выходила у Кристофа из головы. Как он сопротивлялся, когда его заталкивали в стеклянную камеру и засовывали трубки едва ли не во все головные отверстия. Нет, ему вовсе не было его жаль, однако от подобного зрелища у мужчины до сих пор бегали мурашки.

Уильяма Хоупа поймали год назад, выйдя на него по горячим следам. В Нанси на протяжении двух лет исчезали женщины и девушки, ведущие разгульный образ жизни: проститутки, наркоманки, – однако среди них жандармерия опознала и несколько жертв из приличных семей. Одна параллель оказалась четко ясна – убийца охотился за теми, кто не напоминал милых и приличных домохозяек или же приверженец здорового образа жизни. Расчлененные тела находили со вспоротыми от лобка до грудины животами, внутренние органы были полностью изъяты; грудная клетка раскрыта по подобию кровавого орла.

Несмотря на жестокость, в наибольше степени Кристоф оказался заворожен финальным штрихом – нарисованными под жертвой: на земле, стене, бетоне – огромными крыльями. За эту особенность желтая пресса прозвала Уильяма Охотником за Ангелами. Он не отрицал своей вины в зале суда, однако обвинял в своих деяниях «организацию, которая что-то с ним сделала».

Пусть судья и присяжные сочли его рассказ – бредней безумца, он являлся правдивым. Ведь изначально Уильям сохранял здравый рассудок и согласился на эксперименты Murkoff за достойное вознаграждение. Его мать сильно болела, а денег на операцию не было. Экспериментальная программа доктора Вернике из США исказила разум парня, сведя его с ума.

Так что Кристоф не сомневался, что убийца избежал тюрьмы во многом благодаря связям Murkoff.

Естественно, дурень, ТЫ же был его адвокатом. А на кого мы работаем – правильно, на Белый Лебедь, то есть на Меркоф.

Время близилось к полуночи, а работы будто и не уменьшилось. Если он продолжит увлеченно изучать личные дела преступников, то будет страдать от бессонницы, так как сверхурочные ему никто не обещал.

Отключив компьютер и погасив настольную лампу, Кристоф сложил документы по папкам и покинул кабинет, предварительно проверив, что замок удержит за дверью юридические тайны. Домой ехать уже поздно, и вряд ли какой таксист согласится добираться сюда за установленный тариф. Кристоф невольно нахмурился от мысли, что придется ночевать в отведенной для него комнате – каждому из сотрудников приписывалась койка в корпусе для персонала.

Придется совершить путешествие под куполом из тяжелых туч в надежде, что дождь не обрушится ему на голову. Заболеть также не хотелось.

В административном здании царила угнетающая тишина, некоторые из ламп на лестничной площадке мигали, как в фильме ужасов. Глаза устали, закрывались на ходу; мужчина пару раз едва не споткнулся на лестнице, где у подножья заметил охранника, который поприветствовал его снисходительной улыбкой:

– Все работаете, мсье?

– Дружище, избавь от того фамильярства, – устало вздохнул Кристоф, на что мужчина в униформе тихо рассмеялся и предложил:

– Пойдем, угощу тебя бодрящим эликсиром.

– Кофе или коньяком из заначки?

– Смешивать никто не запрещал.

– А вот пить на рабочем месте, друг мой, это нарушение одной из политик компании.

Тем не менее Кристоф не стал отказываться и прошел следом за дружелюбным охранником, имя которого он постоянно путал, поэтому предпочитал обращаться к нему «дружище», когда из поля зрения пропадала именная нашивка. Поправив фуражку, Пьер Артуа приглашающим жестом подозвал юриста к посту охраны – небольшой будке, тянущейся вдоль правой стены холла. Темное помещение освещал ряд мониторов, и пока сотрудник порядка включал электронный чайник и насыпал растворимый напиток, Кристоф позволил себе осмотреться.

– Отсюда есть доступ ко всем камерам в больнице?

– Да, – безоговорочно признался Пьер. – В мои обязанности входит следить за административным зданием, поэтому на мониторах только трансляция со здешних камер. Но можно просмотреть и другие.

Но не те, которые установлены в подземной лаборатории. Если, конечно, они там установлены.

Хотя, по соображениям безопасности, без этого не обойтись, только доступ к таковым не распространялся. Да и кто, помимо научных сотрудников и еще нескольких персон, знал о подземной сети лабиринтов?

Чайник вскипел, и когда кипяток попал в чашку, по комнатке разлетелся насыщенный аромат кофе – растворимого дешевого порошка, который почему-то нравился Кристофу сильнее молотого зерна.

– Будем разбавлять? – С хитринкой полюбопытствовал Пьер.

Кристоф понял его намек, и пошутил бы в ответ, да только его внимание привлекла картинка, транслируемая с камеры заднего двора. В темноте под тусклым фонарем, свет которого едва доходил до решетки забора, он наблюдал белое размытое пятно, покачивающееся в темноте. У юриста пробежал холодок по шее – неужели призрак? Однако секундой позже показался четкий женский силуэт, – похоже, одна из медсестер. Она покачивалась, и в какой-то момент ее потянуло к забору: хватаясь за сетку, девушка повисла на ней, чтобы не упасть окончательно.

У Кристофа сработал инстинкт, он не мешкал и, оттолкнув стоящего на пути охранника – пролившего на пол кофе, – помчался к пожарному выходу. Он не заметил, как преодолел долгий коридор – холод ночи ударил в лицо, как только дверь распахнулась перед ним, выпуская в непроглядную тьму. Ветер завывал над лесом, нагоняя со стороны гор тучи – мелкая морось липла к лицу, моментально впитывалась в одежду.

Медсестру мужчина обнаружил сразу, она сжалась калачиком у забора. Вид у нее был растрепанный, волосы закрывали лицо, кожа белела молоком, сливаясь с белоснежной тканью халата. Тем не менее одежда оказалась чистой и целой.

– С вами все в порядке? – Присев рядом с девушкой, Кристоф легонько сжал ее плечи, пытаясь привлечь внимание. Ее светлые глаза смотрели куда-то сквозь него. – Мадмуазель.

Выглядела белокурая незнакомка так, словно она приходила в себя после погони от своры диких собак. Быть может, за ней действительно кто-то гнался – пациент, выбравшийся чудесным образом из огражденное территории, или же ночной хищник, испугавшийся приближением бури. Хотя, еще никогда в пределах больницы не появлялось хищных животных.

Оглянувшись, Кристоф надеялся увидеть Пьера, но он, скорее, был куда сильнее озабочен пролитым кофе и испачканными брюками. Отсутствие осознания, насколько опасно это место на самом деле, делало из персонала легкую мишень. И никакой должной защиты.

– Хорошо, давайте я помогу, – подхватив девушку под руку, юрист помог ей встать на ноги, не встретив никакого сопротивления.

Перед ним встал выбор – куда идти дальше. Административное здание находилось в паре метрах, и тем не менее большинство кабинетов закрывалось на замок, а от охранника никакой помощи не дождешься. В жилом блоке медсестре помогут как минимум ее сменщицы, поэтому, недолго думая, мужчина направился вглубь больничного комплекса.

Отсутствие хорошего освещения делало дорогу сложной, несмотря на проложенную через сад тропу. Шелест травы и завывания ветра нагнетали атмосферу, воображение разыгрывалось все сильнее, поэтому не удивительно, если медсестре что-то померещилось, и она бросилась наутек. После тяжелого рабочего дня Кристоф также мог стать жертвой игры звуков и тени.

Преодолев путь, показавшийся вечностью, юрист невероятно обрадовался свету и теплу, царящему в коридоре жилого блока. Запах древесины и корицы удивил Кристофа, успокоил нервы, напомнил об уюте дома, что ужасы, царящие за кирпичными стенами, не заберутся внутрь.

– Ладно, – вздохнул мужчина, стирая с лица пленку из мороси. Он усадил медсестру на стул, оглядываясь в поисках людей. – Я попробую отыскать дежурного или кого-то еще, чтобы помогли вам и…

– Не надо, – поспешно оборвала его девушка, – со мной уже все нормально.

– Правда? – Саркастично подметил Кристоф. – Я бы так не сказал.

– У меня просто закружилась голова от усталости, не нужно никого звать.

– Вы валились с ног, и это…

– Не нужно!.. – Жестко отрезала медсестра, подняв на него колючий взгляд. – Не нужно никого звать. Пожалуйста.

Что ж, это было ее дело, только что-то подсказывало Кристофу – это ему аукнется, поскольку в CygneBlanc пристально следили не только за состоянием пациентов, но и лечащего персонала. Быть может, девушка всего лишь переутомилась, а, возможно, и нет. Он мог развести руками и сделать вид, словно ничего не произошло, пойти на второй этаж и завалиться спать, как и планировал, пока Пьер не пригласил его выпить кофе. Однако медсестра, несмотря на колючую реакцию, выглядела подавленной и напуганной, и сердце мужчины дрогнуло от жалости.

– Хорошо, – согласился он, присев на соседний стул. – Я никому не расскажу об инциденте.

– Спасибо…

Голос блондинки звенел страхом, она словно в действительности убегала от монстра из ночных кошмаров. Ее трясло, Кристофу оказалось больно оставаться беспомощным в сложившейся ситуации, он только додумался достать из кармана пачку сигарет и предложить их девушке:

– Будете?

Медсестра посмотрела на него с недоумением, однако потянулась к сигарете. Мужчина ловким движением высек пламя из зажигалки, позволив блондинке закурить. Но от первой же затяжки она зашлась кашлем, эхо которого с громом ударилось о стены пустующего коридора.

– Полегче, полегче, – улыбнулся Кристоф. – Вы вообще курите?

– Нет… то есть, кхе, – разогнав ладонью дым, прочистила горло девушка, – бросила довольно давно.

– Правильный подход, – заключил юрист, не зная, что добавить. Его мучало любопытство, и тем не менее допытываться до собеседницы он считал излишним, хоть и не мог отделаться от волнения. – Подождите, я же вас знаю. Вы Илона, падчерица доктора Новака, так?

– Да, так. – Только сильнее нахмурилась Илона, с еще большим подозрением покосившись на собеседника. – Откуда вы знаете? Это не секрет, но мы стараемся не распространяться об этом.

– От меня вряд ли что-то укроется, – постарался в шуточном тоне отозваться Кристоф, – я же юрист Белого Лебедя.

– А-а… – с неким разочарованием протянула медсестра, делая затяжку. Она вновь закашлялась, однако не так сильно. Дым постепенно действовал успокаивающе, она расслабила плечи, морщинка между бровей пропала. – Кристоф, верно?

– Рад познакомиться с вами… хотя обстоятельства оказались неприятные. Что вас напугало? Вы будто бежали от самого дальнего блока.

– Здесь многое пугает, но я в порядке. Уже в порядке, – постаралась натянуто улыбнуться девушка, только измученной улыбкой ей не удалось обмануть собеседника.

– Вы не хотите говорить, потому что опасаетесь, что я сообщу доктору Новаку?

– Не нужно сообщать ему о каждом моем действии, – с недовольством шикнула блондинка, затушив сигарету о кафельный пол. Темное пятнышко сажи она растерла ботинком, а окурок спрятала в кармане.

– Я и не буду, если вы заверите меня, что ничего страшного не произошло. Объясните. Ведь не просто так вы вышли из ночи, словно призрак.

Над ними повисла угнетающая тишина, слышно было, как за окнами завывал ветер и шелестели ветви деревьев. Илона сидела, обхватив себя за плечи, смотря в пол печальным взглядом, отчего казалось, будто у нее вот-вот навернутся слезы. Она хранила секрет, которым не собиралась делиться, и Кристоф неловко себя чувствовал, словно пытался вытянуть из собеседницы правду клещами.

– Иногда мне кажется, что это место постепенно сводит меня с ума.

– Почему вы так думаете?

– Оглянитесь, – невесело улыбнулась Илона, – в окружении пациентов твоя нормальность заставляет тебя задуматься.

Кристоф невольно вспомнил, что стал свидетелем одной из процедур, и эта картина не выходила у него из головы. Как лицо Уильяма Хоупа обвивали трубки, исчезая в его глотке и ноздрях. Тяжело сохранять здравый смысл, пока реальность напоминает ад.

Оставлять разговор на мрачной ноте не хотелось, Кристоф вновь глянул на собеседницу, с облегчением отметив, что она постепенно приходила в себя. Но он не успел сказать ни слова, поскольку издалека – сквозь толщу стен и отдаленность леса – прорвался крик.

Вскочив с Илоной с деревянных стульев, они вытянулись по струнке и замерли, как если бы пытаясь впитать в себя звук, доносившийся с разных сторон. Кричал не один человек, и не два – десятки людей срывали голос, пока ветер разносил их голоса над больницей.

– Что за чертовщина? – В недоумении пробормотал Кристоф, подойдя к окну напротив, однако тьма стояла такая, что даже с фонариком вряд ли можно было бы хоть что-то рассмотреть. – Вам не… эй! Илона!

Девушка быстрой рысью побежала по коридору, и мужчина, тихо выругавшись, последовал за ней. Они добрались до лестничного пролета, по которому взбежали на второй этаж. Медсестра моментально прильнула к ближайшему окну – здесь они выходили во внутренний двор, за которым через проволочных забор находилось женское отделение. В блоке А1 – для содержания менее агрессивных пациентов – постепенно начал загораться свет в окнах, мелькали тени.

– Кричал кто-то из девушек?

– Не только…

С этим, увы, Кристоф не решился спорить, до сих пор сквозь тонкое стекло доносились смешанные крики.

– Идемте.

На секунду замешкавшись, мужчина не уследил, как Илона вновь побежала, и на этот раз к другому лестничному пролету, спускаясь на первый этаж. Кристоф догадывался, куда она хотела добраться, в нем также горело любопытство вместе с чувством тревоги. Хотелось и остаться в безопасности за стенами, и добраться до правды.

Медицинский персонал – медсестры, санитары, охранники – лениво выползали из комнат, едва не сбиваемые с ног юристом и его спутницей. Они тоже не понимали, что происходит.

– Куда мы бежим? – наконец отважился полюбопытствовать мужчина, когда они спустились на первый этаж и добрались до массивной металлической двери.

Он не успел остановить Илону – она ловким движением прислонила ключ-карту и магнит с лязгом отпустил засов, позволяя выбраться наружу. Прохлада воздуха и мелкая морось ударили в лицо, а вместе с ними на голову обрушились крики, от которых у Кристофа пробежались мурашки по спине. Они замерли с Илоной в ожидании, а затем медленно двинулись к забору, чтобы попытаться хоть что-то рассмотреть.

– Что там за чертовщина творится?

Вцепившись пальцами в решетку, Кристоф с неожиданностью отметил, что столь хрупкая конструкция вряд ли удержит толпу психов, если они вздумают прорваться к жилому корпусу персонала, а затем – на выход.

От звонкого писка пейджера у юриста чуть сердце не выпрыгнуло из груди, маленькое устройство напугало до чертиков. Илона также потянулась к устройству, лежащему в кармане, поэтому он поспешил последовать ее примеру.

– Код желтый, – озвучил неутешительный прогноз юрист, и на короткий миг мысли разбежались по углам, оставив его в растерянности. Они с Илоной секунду пребывали в тишине, а затем посмотрели друг на друга: в глазах обоих горел страх. – Вот черт…

Сорвавшись с места и едва не поскользнувшись на влажной траве, они добрались до двери, едва не влетев в нее на полном ходу. Достав пропуск из кармана трясущимися руками, Илона в спешке принялась прикладывать его к считывающему устройству, которое раз за разом отвечало красным загорающимся индикатором.

– Да они издеваются, – раздражено пробормотал мужчина и, подвинув блондинку, попробовал открыть дверь с помощью своей ключ-карты, но с тем же успехом получил отказ. Ввод универсального пароля также не дал им войти внутрь. – Ну отлично.

– Если система заблокировала все двери, то там точно случилось что-то нехорошее.

– Это не связано с тем, что вы убегали от кого-то? – Язвительно подметил Кристоф, поймав на себе недовольный взгляд собеседницы.

– Я ни от кого не убегала, – бросила она.

Выдержав неприязнь со стороны медсестры, Кристоф шумно выдохнул, придя к осознанию, что у них появилась куда более важная проблема, чем психическое состояние здоровья падчерицы Нестора Новака. Если призадуматься, то он оказался в ужасной ситуации – случись что с Илоной, ответственность ляжет на него, а оправдываться перед доктором ему не хотелось, и уж тем более оказаться в шкуре подопытного в качестве наказания. Хуже мог оказаться лишь красный код тревоги, когда охране разрешалось применять грубую силу для усмирения пациентов. Или же черный код…

– Так, у охранников есть универсальные карты, которые позволяют открывать двери даже при повышенном уровне безопасности, – рассуждал Кристоф. – Проблема только в том, что все здания оборудованы системой автоматического срабатывания.

– Попасть внутрь жилого корпуса нам не удастся, а персоналу – выйти, – согласилась Илона, осмотрев трехэтажную постройку в поисках лазеек. – Заборы огораживают каждый из секторов, чтобы пройти в следующий, нужно двинуться через здание. Однако… мы можем попасть туда.

Обернувшись к блоку А1, Илона не выглядела воодушевленной, и Кристоф понимал ее настрой. Замки на заборах не были подключены к основным системам – однажды пробовали, только в особо активные пациенты постоянно умудрялись обрывать провода, когда санитары отворачивались. Но идти прямо в эпицентр разворачивающейся бури?

Одна вещь неожиданно ужаснула юриста. Еще мгновение назад ветер разносил душераздирающие крики, а сейчас только колыхал макушки деревьев. Сердце пропустило пару ударов, когда из-за хребтов гор донесся раскат грома.

– Может, все же попробуем перелезть через решетку? Или позовем кого-то из персонала, чтобы они открыли дверь?

– По правилам безопасности нас не впустят внутрь, – произнесла девушка. – Не думаю, что кто-то из них захочет рисковать. Да и как они впустят, если за охранником тоже никак не сбегать? До административного здания еще нужно добраться.

С этим трудно поспорить. Лучшим выходом было бы стоять и не суетиться, ждать дальнейшие указания, однако надвигающаяся гроза не прельщала Кристофа, они продрогнут до костей за считанные минуты, когда пойдет дождь. В блоке А1 находились охранники, и они могли впустить их внутрь переждать грозу. Тем более пациентки там не агрессивные, относительно вменяемые.

Он на то сильно надеялся, хоть и понимал, что впереди их могли ожидать лишь неприятности.

8 мая. 00:13

Франция, лечебница «CygneBlanc».

Стефано Валентини – имя дьявола воплоти.

Час за часом Лиза варилась в своем страхе перед мыслью, что Стефано сможет до нее добраться. Вечно она так – льстилась на красоту, игнорируя возможность опасности. Она легко бежала за людьми, которые ее привлекали, и это стало для нее проклятьем, с которым девушка пыталась бороться день ото дня.

Он хочет сделать из меня творение… Как много «творений» он успел создать, прежде чем попасть сюда? Возможно, одна из жертв ранила его, лишив глаза, сумев сбежать. Может, это травма детства. Или же кто-то на него напал.

Перебирая догадки, Лиза была не в силах остановиться. Стефано навел ее на мысль о вдохновении, заставил вспомнить о былых временах, когда она получала невероятное удовольствие, рисуя пейзажи. А еще ей нравилось вылавливать образы чудных и порой отталкивающих фигур, которые она зарисовывала в блокнот и практически никому не показывала. Брат восхищался ее творчеством, даже тварями, которых он находил интригующими.

Впервые за несколько месяцев девушка впервые сделала рисунок, позаимствовав в комнате отдыха пастель и лист бумаги. Нарисовала бабочку, а затем дала руке свободу и по завершению обнаружила, что крылатую красавицу пожирал паук.