Текст книги "Первые шаги (СИ)"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

– Я уже могу говорить. Куда идти? – сказала потолку. Он не отреагировал, и я села ждать. Пять минут, десять, час – ничего не менялось. Либо действительно не следят, либо хорошо скрываются и ждут от меня каких-то действий. Первым порывом возникло желание прямо сейчас отправиться к защитникам, но, не успев выйти из квартиры, передумала. Важно понять, насколько правдивы их слова о моей безопасности. Полной гарантии, разумеется, получить не удастся, но хоть немного укрепиться во мнении хочется. Поколебавшись (появляться в спортзале после того, что узнала, желания не возникало), я отправилась на прогулку. В ней ведь нет ничего запрещённого?

Прогулка затянулась: только добравшись до соседнего дома-деревни и обогнув его, я пошла обратно. Нет сомнений, что при желании защитники легко смогут узнать моё месторасположение, как сделали это в аэропорту, но всё равно, даже иллюзия свободы сильно подняла настроение. По крайней мере навалившееся отчаянье понемногу отступало. Если бы хотели изолировать, это бы наверняка уже проделали. А теперь почему бы и не поговорить?

Защитников на месте не оказалось, пришлось созваниваться и договариваться о встрече. Посмеявшись над переоценкой собственной важности (почему-то до этого момента сохранялась уверенность, что они меня ждут), перекусила и, немного отдохнув, направилась в кабинет местных органов правопорядка.

– Итак, ты подумала? Есть предложения? – сразу перешли они к делу.

– Да, есть, – решительно кивнула я. – Когда я определяла жизненные коды, врач сказал, что зона, в которой расположен Белокерман, для меня не подходит. Если вас устроит мой отъезд из этой страны, то для меня это был бы лучший выход.

– Вполне устроит, – согласно повел рукой защитник. – Но мы не станем тебя торопить, можешь потратить на подготовку столько времени, сколько необходимо.

– Ну, в идеале, я бы хотела сначала выехать ненадолго, чтобы осмотреться, потом вернуться, закончить подготовку и покинуть Белокерман окончательно, – призналась я. – А ещё мне важно знать, какие конкретно правила и ограничения надо соблюдать.

– Не говорить другим бывшим рендерам, что ты знаешь о нашей системе образования.

– То есть, вы имеете в виду, другим неполноценным гражданам? – уточнила я.

Белоруны переглянулись.

– Откуда... И о их неполноценности тоже им не сообщать.

Я задумчиво прикусила губу. Похоже местные власти за мной не следили, а знали только то, о чём доложил тот, проверяющий паспорт на входе в детский район, человек. Но уже поздно жалеть о своём длинном языке: теперь защитники наверняка разузнают о всех моих похождениях. Так что лучше попытаться поговорить откровенно, как я люблю, тем более, что пока причин впадать в панику нет.

– Молчать о самой неполноценности, о наложенных из-за неё ограничениях и специфическом отношении остальных граждан, я правильно поняла?

Пальцы белорунов чуть дрогнули, как при сильных эмоциях. Но что они испытывают: удивление или гнев?

– Да, ты поняла правильно.

– А как мне отличить неполноценных граждан от полноценных? Или белоруны и свиусы не бывают неполноценными?

– Бывают, но их процент среди множества прочих невелик, – защитник ненадолго задумался. – Ненамеренное разглашение запрещённых сведений не посчитают нарушением. В абсолютном большинстве случаев это легко обратимо, но злоупотреблять не стоит.

У меня неприятно засосало под ложечкой. Вряд ли слова белорунов могут трактоваться иначе: если что, сотрут кому-то память, и никаких проблем.

– В других странах эти сведения тоже не раскрывать? – выяснять, так до конца.

– Нет, там можешь свободно общаться на любую тему.

Я удивлённо посмотрела на собеседника.

– Почему? Разве Белокерман не хранит эту тайну?

– Только от живущих у нас неполноценных. К сожалению, мы не такая большая сила, чтобы диктовать свои условия всем остальным странам.

– Тогда ещё вопрос, – встряхнув головой, отогнала несвоевременное любопытство и вернулась к более важным вещам. – Ты не подскажешь, где можно получить нормальные, а не кастрированные характеристики других стран?

– Нет, – твёрдо ответил защитник. – Тебе это знать не положено.

– Но ведь я всё равно уже знаю и о своей неполноценности, и о накладываемых ей ограничениях. И из страны скоро уеду. Неужели эта информация может как-то повредить?

– То, что из-за приоритетности пункта о сохранении здравого рассудка над пунктом о неполноценных гражданах, тебе не стёрли память, не означает, что остальные правила перестали действовать. Ты не сможешь получить такие сведения на территории нашей страны законными путями.

Я судорожно вздохнула. Что творится за границей, если о ней так зажимают информацию, оберегая покой недавних рендеров? Или, наоборот, сравнение не в пользу Белокермана?

– У меня есть просьба. Личная, – вступил в разговор второй белорун. – Ты не могла бы не рассказывать и не показывать то, что знаешь о собственной неполноценности и сопутствующих особенностях бытия другим?

– Это как? – не поняла я.

– Вести себя так, как будто ты этого не знаешь.

– Но почему? – искреннее недоумение напрочь смело все опасения и обиды.

– Чтобы не беспокоить простых граждан. Пусть они не знают, что ты знаешь.

Оказывается, не всё так просто в датском королевстве, если защитники хотят скрыть от остальных то, что я знаю о своей неполноценности. Что, если эти «простые» граждане тоже в какой-то мере ограничены в информации? Хотя, будь так, мне бы запретили, а не просили...

– А это законно?

– Да.

Я задумалась. Просьбу выполнить не так уж сложно: мне не впервой скрывать истинное отношение за маской вежливости, но когда не с кем обсудить ситуацию и спросить совета, приходится нелегко. Хотя...

– Я согласна, но при условии, что вы честно, без поправок на мою неполноценность, ответите на несколько вопросов... ну или прямо скажете, что на них не ответите, – поспешно добавила я, заметив, что защитник собирается возразить.

– Договорились, – переглянувшись, дружно повели руками белоруны. Показалось, или они действительно рады моему согласию? Прикрыв глаза, я попыталась привести в порядок мешанину мыслей и выделить самые важные и самые интересные вопросы.

– Во-первых, как относятся к неполноценным гражданам в других странах?

– Когда выдается заграничный паспорт, в нем никогда не делают пометку о неполноценности. Это внутренняя политика Белокермана, не имеющая к другим странам никакого отношения. Поэтому в другую страну ты приедешь с теми же правами, что и любой из нас.

Я усмехнулась. Звучит заманчиво, но если копнуть глубже, становится ещё интересней: это сделано для пользы выезжающих или чтобы затруднить соседям распознание потенциально опасных элементов?

– Во-вторых, может ли неполноценный гражданин стать полноценным?

Белорун довольно долго колебался, прежде чем ответить.

– В теории – да, если окажет Белокерману большую услугу. В истории зафиксировано почти два десятка случаев присвоения полноправности бывшим рендерам.

Почти два десятка больше чем за тринадцать сотен лет! Это при том, что каждый год переподготовку проходят почти две тысячи рендеров. Негусто. Впрочем, для меня это не так актуально: всё равно уезжать.

– Ну, и ещё одно. Можно тебя потрогать? – понимая, что выгляжу по меньшей мере странно, я вперилась взглядом в неброский браслет на запястье защитника и, получив согласие, осторожно ощупала кожу вокруг. Металлической сетки не чувствуется, но браслет прилегал плотно, по крайней мере, осторожные попытки его сдвинуть не увенчались успехом.

– У защитников правда под кожей есть провода? – я решила не оставлять без ответа загадку. – Или вообще у всех белорунов?

– Только у защитников.

– Я слышала, что вам это надо, чтобы жить. Вы какие-то другие, не такие, как все? Больные? – высказала первое, что пришло в голову.

– Нет. Но как бы тебе попонятней объяснить... – собеседник надолго задумался. – Вот представь себе, что кому-то приходится жить в местности с сильно разрежённой атмосферой или недостаточным питанием. Настолько, что нетренированный человек серьёзно заболеет или погибнет, а привычный может дышать, ходить и даже чувствовать себя достаточно комфортно. Однако если он попытается заняться спортом или взять большую физическую нагрузку, это с большой вероятностью закончится инвалидностью или смертью просто потому, что организм окажется не в состоянии обеспечить себя необходимыми веществами в достаточной мере. В том числе и приезжий из более комфортной местности, развитый человек, в принципе не сможет приспособиться к местным условиям без сильной атрофии, да и то только с длинным адаптационным периодом – из-за изначально большей потребности развитого тела. Для того, чтобы мы, защитники, смогли выполнять свои функции в полном объёме, нам требуется тренированное полноценное тело. А оно не может выжить в местных условиях без специальных лекарств и дополнительного снабжения организма. Дорого, к тому же нерационально держать в подвешенном состоянии всё население: ведь если вдруг случится так, что необходимые нам препараты и аналог воздуха окажутся недоступны, мы станем беспомощны... Если вообще выживем.

Некоторое время стояла тишина: я пыталась проанализировать полученную информацию, а защитник не торопил. Значит, в местности с сильно разрежённым воздухом... Что-то похожее мне уже встречалось. Стоп!

– Погоди, ты же не хочешь сказать, что зона Белокермана не подходит белорунам по каким-то жизненным кодам?

– Не совсем так, но почти: занимает пограничное положение между допустимой и неприемлемой для жизни, – подтвердил невероятное предположение защитник.

– Но тогда почему вы вообще здесь поселились?!

– Так исторически сложилось, и сейчас причины уже не имеют значения. Теперь наша родина здесь. Да и куда переезжать? Все комфортные и безопасные места давно заняты, – вздохнул белорун, после чего поспешно распрощался, сославшись на неотложные дела.

Я вернулась домой и ещё долго не могла прийти в себя от неожиданного поворота ситуации. Тем не менее, депрессия окончательно отступила. Итак, мне не угрожает опасность, а сговор с защитниками хранить тайну от остальных белокерманцев напоминает детскую шалость. Хотя и непонятно, почему местные власти просто не обошли закон – не думаю, что жизнь и здоровье неполноценного гражданина имеет такую ценность для страны. Впрочем, странно удивляться соблюдению законов здесь, правильнее задуматься, а почему они часто не исполняются на моей настоящей родине?

Вечером, прогуливаясь по неширокой дорожке, мысленно оценила окружающую местность. Чистый воздух, вода, отсутствие пыли, вредных газов (по крайней мере, я их не чувствую), плюс полноценное питание – совершенно непонятно, чем эта местность так опасна не только для меня, но и для белорунов? Впрочем, наверное, не стоит делать однозначных выводов, ведь, по словам врача, для Homo sapiens она как раз подходит. А об остальном, возможно, удастся получить информацию в других странах.

После сегодняшнего разговора короткая поездка за границу, с целью выяснить, что и как, стала ещё актуальнее. И теперь очевидно, что затягивать с ней не следует: Белокерман уже дал мне всё, что мог, и дальнейшее пребывание в нем равнозначно бесполезной трате времени и здоровья. Чтобы сохранить тайну, обожду несколько дней, уволюсь без подозрений, и вперёд, в новые земли.

7 – 15 июня 617132 года от Стабилизации

Белокерман

На следующий день после работы я спустилась в спортзал и присоединилась к знакомым белорунам. Сообщила им о вчерашнем недомогании (эту версию предложили защитники), а потом, выбрав подходящий момент в разговоре, пожаловалась, что, к сожалению, срок моей жизни в Белокермане подходит к концу, и, если в ближайшее время не переселюсь в подходящие условия, то серьёзно заболею. Вот так, с использованием преувеличения, но без прямой лжи удалось поставить народ перед фактом моего отъезда. Выслушав соболезнования «друзей», ненадолго составила им компанию в играх, а потом, сославшись на подпорченное из-за близящегося расставания настроение, отправилась на прогулку.

Сейчас, после того, как раскрылись хотя бы некоторые тайны и нашлось время подумать, кое-какая часть головоломки сложилась. Неудивительно, что я почти не встречала детей. Наверняка, их организм более чувствителен к агрессивной местной среде, и они просто-напросто не могут выжить вне специальных, искусственно созданных условий. Логично предположить, что и беременных не видно по этой же причине: все они находятся в больницах, под присмотром специалистов, чтобы, не дай бог, не потерять младенца. И кто знает, что на самом деле символизирует вычитанное в интернете «право на одного ребёнка»: ограничение это или, наоборот, гарантия помощи?

Всего за пару суток настроение исправилось, а прошлые переживания отошли на задний план. Хотя я и боялась перемен, но они же внушали надежду на лучшее будущее. Ближе к воскресенью с удивлением констатировала, что даже первоначальная обида на Некола отступила, позволив посмотреть на его поведение с другой стороны. Да, может, он и выказывал дружеские чувства, на деле их не испытывая, но смогла бы я освоиться, не будь такой, пусть даже строящейся на обмане, поддержки? Сомневаюсь. Любому человеку важно чувствовать себя нужным, быть принятым в общество, а не стоящим на отшибе. И, говоря откровенно, вряд ли хоть кто-то из местных получил материальную выгоду от общения со мной. Тогда в чём их винить? В высоких моральных качествах? Или в социально-ориентированных обычаях? Нет, их не за что судить, наоборот, надо признать большие заслуги за этой страной и её народом. Они, ни больше ни меньше, дали мне шанс на выживание и помогли сделать первые шаги в этом мире.

Уволиться с работы удалось без проблем. За всё время жизни в Белокермане я избегала покупок сверх необходимого, поэтому вещей набралось немного (за исключением обстановки квартиры, но и она минимальна). В результате сборы получилось закончить всего за несколько минут: запасное платье и пара нижнего белья, одеяло, фонарик да вещи с Земли. Подумав, оставила большую часть последних дома. Всё равно они сейчас вряд ли пригодятся, а я ещё вернусь. Запаковала остальное, внесла квартплату на месяц вперёд (на всякий случай, чтобы не возникло проблем), попрощалась с Неколом и отправилась в Аркабен, а точнее – в международный аэропорт.

К сожалению, когда удалось разобраться и запустить поиск на терминале так, чтобы отфильтровались только рейсы в подходящие мне по жизненным кодам места, выяснилось, что выбор не просто невелик – его почти нет. Только два города, один в Тартаре, а другой в некоем Огеране, причём цена на билет и в первый, и во второй пункт назначения, очень кусается. Нет, до тарифа на исследование пищевых кодов не дотягивает, но в обоих случаях превышает тысячу рублей. А если выезжать сначала ненадолго – получается больше трёх тысяч. Конечно, у меня есть запас денег, но если ими так разбрасываться, его быстро не станет. Я задумчиво поглядела на экран со списком рейсов. Иммигрировать сразу? Или сначала съездить куда-нибудь поближе и подешевле? Может, уже в соседней стране нет таких ограничений на информацию и удастся узнать больше? Решившись, выбрала самый дешёвый рейс и направилась к кассе.

– Есть билеты до Угырха? – Белорун согласно повел рукой. – Тогда дайте мне... – но договорить я не успела.

– Ты зря считаешь, что мы будем рады видеть одного из вас после того, что вы натворили! – раздался сзади злой мужской голос.

Кассир среагировал мгновенно: вскинул голову и впился взглядом мне за спину. Я сразу же почувствовала воздействие поля покоя: не прямое, а лёгкое, опосредованное, как когда проходишь мимо находящегося под его влиянием. Но даже такого поля хватило, чтобы стать спокойной, как удав. В этот же момент меня схватили за плечо и развернули лицом к нежданному собеседнику.

Человек или кто-то очень похожий – с любопытством констатировала я. И, судя по всему, не под действием поля покоя, по крайней мере, мимика живая и вполне соответствует словам. Увидев моё лицо, он явно испытал разочарование и лишь пренебрежительно скривился. А вот служащий белорун вызвал у нападающего бурные эмоции.

– А ты что смотришь?! – яростно спросил мужчина кассира, направляя на него напоминающее пистолет оружие. – Не удастся взять меня под контроль! Глупцы! На каждого крутого найдется ещё круче! – он истерично засмеялся.

Пользуясь тем, что его внимание переключилось на другого, я осторожно отступила, не желая связываться с безумцем или находящимся на грани сумасшествия. А это очевидно хотя бы по той причине, что любое разумное существо, даже умея защититься от оружия органов правопорядка, не станет кричать об этом во всеуслышание.

К человеку уже спешило несколько защитников.

– Не подходите, или я его убью! – ткнул дулом в сторону кассира агрессор, но не успев воплотить угрозу, обмяк и рухнул на пол. Если у него действительно есть защита от поля покоя, то в чём причина такой реакции? Впрочем, глупо было бы рассчитывать, что у белорунов из оружия только поле. Но что ещё? Ран на нападавшем не видно, да и я не заметила, чтобы хоть кто-то в него целился.

– Всё нормально? – спросил у меня один из защитников и, дождавшись подтверждения, присоединился к остальным у неподвижного тела. Обыскав его, белоруны забрали пистолет и спрятанную на груди пластинку величиной с ладонь.

– Опять тартарцы, – констатировал защитник, осмотрев пластинку. – Когда же они, наконец, угомонятся? Уже третий за неделю.

Охрана удалилась, забрав с собой бессознательную жертву, а кассир облегчённо вздохнул, отключая поле покоя, и с ожиданием посмотрел на меня.

– Спасибо, но я ещё подумаю, – отказалась от намерения покупать билет я. Посмотрела на терминал, а потом отошла к стене и села на пол, ожидая, пока вернусь в нормальное состояние. Что-что, а решение о пункте назначения лучше принимать, когда спокойствие, навеянное действием поля, отступит.

– Я бы не советовал ехать в Угырх, если ты не по делу, – рядом приземлился низкорослый кряжистый молодой мужчина. Судя по живому лицу и вполне узнаваемой мимике, он вполне мог бы быть представителем Homo sapiens. Да что такое: то месяцы своих бывших сородичей увидеть не могу, то за один день сразу нескольких! Хотя они с такой же вероятностью могут оказаться не Homo, а просто похожими по внешнему облику видами...

– Ты Homo sapiens?

– Только наполовину, – покачал головой юноша.

– Я уже поняла, что ехать в Угырх не стоит. Но почему тот человек с пистолетом вёл себя настолько агрессивно?

– У вас война, – беззаботно махнул рукой собеседник. – Белокерманцы им за последнюю неделю (не местную, а нормальную) два города разбомбили.

– Война, – как эхо повторила я. «Всё мирно и спокойно». Вот после этого и верь новостям в интернете для неполноценных граждан.

– Угырхцы тоже пытались до Аркабена долететь, но толку мало было – тут отличная система обороны... Слушай, не накормишь обедом голодного путешественника? – без паузы перешёл полукровка. Я задумчиво на него посмотрела. За один раз не разорюсь, а польза очевидна.

– При условии, что ты после этого расскажешь мне о том, что знаешь.

– Не обо всём, – поспешно оговорил условия сделки юноша, уже тянущий меня в сторону столовой. – Но просто поболтать я не против. Это вы, белокерманцы, все из себя такие деловые, о будущем думаете, ничем вокруг себя не интересуетесь. А я просто жизнью наслаждаюсь, путешествую... Недавно, кстати, в Свороване был. Красивая страна: моря, леса, люди приветливые, а какие аттракционы, – он мечтательно зажмурился. – Поистратился я там, аж пятнадцать рублей просадил, зато билет досюда выиграл. Теперь вот крутиться приходится. Иногда, знаешь ли, язык кормит, – речь прервалась, стоило ему получить заказ.

– Ты из какой страны? – спросила я, когда обед закончился.

– Из Агора, – заметив моё недоумение, юноша пояснил: – Это мелкая страна на границе с Миртаром. Отсюда далеко. Зато не очень далеко от Сворованы... Тоже не знаешь? Ну, страна-курорт.

– Ладно, – встряхнула я головой: смысл забивать её ничего не говорящими названиями? – Так что там с угырхцами?

– Что с ними будет, – презрительно отмахнулся полукровка. – Они Белокерману по военной силе не ровня, вы их за пару месяцев захватить можете. Точнее, могли бы, не будь Миртара. Сейчас Миртар разозлился и, если в ближайшее время война не закончится, введёт миротворческие войска – а не думаю, что кому-то из вас это надо, – юноша внезапно погрустнел. – Когда мне десять лет было, миртарцы к нам войска присылали. Такое разве что врагу и желать, – его голос дрогнул и затих.

– Что они делали?

– Ничего особенного! – буркнул собеседник. – Если сама не увидишь – не поймёшь.

– Ладно, – кивнула я, решив перевести тему. – Насколько я поняла, человек с пистолетом был из Угырха. Но тогда причём здесь тартарцы?

– Как при чём?! – недоуменно вскинулся юноша. – Как, если не через тартарцев, можно достать контрабандные товары?

– То есть, имеется некий контрабандист-тартарец, которого никак не могут найти... – задумчиво потянула я.

– Да что ты, как рендер! – фыркнул полукровка. – Тартарцы не прячутся, наоборот, эпатируют, прямо через своё посольство торгуют.

– Но как их тогда терпят?! – не удержалась от возмущения я, представив себе, как бы отреагировали на такое поведение у нас.

– А куда деваться? Им не угодишь – они такую гадость подстроят, что мало не покажется. Мстительные, сволочи, да ещё и цену такую запрашивают, что был бы выбор – покупали бы у других, – юноша снова погрустнел, явно что-то вспомнив. – Нет, Миртар, конечно, заступится, но пока он будет с Тартаром отношения выяснять, каково нашим-то, мелким, странам? За это время нас просто, как тараканов, прихлопнуть могут. Так что с тартарцами ссориться ещё хуже, чем с миртарцами, – покачал головой собеседник. – Они – неизбежное зло. В Агоре с ними тоже уж как только не пытались бороться, но всё бесполезно, их законными путями не выведешь. А незаконными выводить – себе дороже выходит.

Внезапно меня снова накрыло слабое поле покоя, и, обернувшись, я увидела двух приближающихся к нашему столику защитников.

– Гость страны, твой паспорт, – игнорируя меня, обратились они к полукровке.

Глупо улыбаясь (похоже, основная концентрация поля приходилась на него, а меня задело так, краем), юноша протянул кулон.

– А теперь отдай кредитную отмычку и перечисли жертв и их потери, – забрав документ, велел белорун.

– Только она, – кивнул на меня полукровка, передавая непонятный прибор, размером с мобильный телефон. – На тысячу. У неё ещё много, а мне не повредит, – поделился он, ничуть не смущаясь. – А как вы узнали?

– Паспорт, – протянул ко мне руку защитник. – Надо вернуть украденное. Нам из посольства позвонили, – буднично добавил он, обращаясь к полукровке.

– Почему? – с лёгкой обидой спросил арестованный. – Я не понимаю. Я ведь у них только сегодня отмычку купил, ещё только-только первый раз опробовать успел. Разве это честно, так сразу меня закладывать?

– Не более нечестно, чем отовариваться запрещёнными товарами и обворовывать наших граждан, – безразлично ответил белорун. – Вот, – он возвратил мне документ. – Идём, – а это уже полукровке. – Ты совершил преступление.

– Совершил, – покаянно опустил голову юноша и безропотно последовал за защитниками.

Я смотрела им вслед, впервые видя действие поля на другом человеке в подобной ситуации. Хотя, на первый взгляд, все прошло мирно и невинно – никаких наручников, добровольное признание вины, но теперь, когда влияние на меня прекратилось, эта картина заставила похолодеть. Не сковывая тело, белоруны лишают воли. И от одной мысли о том, что ты можешь оказаться не в состоянии противиться не слишком хорошей личности, (а я, несмотря ни на что, не верю, что все представители их вида так чисты и безупречны) становится страшно. Залпом выпив стакан воды, попыталась успокоиться. Пока ни один белорун, за исключением служащего на входе в детский квартал, не пытался навязать мне своей воли. Так что не стоит поднимать панику.

Наконец страх прошёл, и я невольно хихикнула. Тартарский врач, когда перечислял мне причины, по которым многие могут недолюбливать его соотечественников, «скромно» умолчал, как минимум, ещё об одной. Легальные контрабандисты – или как ещё можно назвать такое поведение? Почему-то не думаю, что эта особенность оказывает настолько незначительное влияние на отношение местных к тартарцам, чтобы быть недостойной упоминания.

Размышления прервала проходящая мимо троица: защитник и два гуманоида не из доминирующего здесь вида.

– ...арестованы. Благодарим за информацию, – услышала я конец фразы белоруна.

Один из его спутников показался смутно знакомым, и уже через несколько секунд я вспомнила. Это ни кто иной, как второй встреченный мной в этой стране тартарец! Лёгок на помине. Компания продолжала разговор, и я двинулась следом, соблюдая дистанцию: не хочелось снова нарваться на неприятности.

– Кстати, у нас буквально час назад целую партию блокираторов закупили и две бомбы, – сообщил защитнику знакомый мне человек. – Интересует?

– Разумеется.

– Вот список покупателей, оплата по обычному тарифу. Но, за дополнительную цену, могу оказать ещё одну услугу, – цинично усмехнулся тартарец. – А конкретно, подсказать, кто именно за последние десять суток перевел на счёт покупателей крупные суммы. – Немного перегнав компанию, я остановилась у списка рейсов, делая вид, что что-то ищу. – Их больше десятка.

– Пришли счёт, я подумаю, – согласное движение руки не соответствовало словам защитника. После этого он попрощался и удалился в сторону двери, ведущей в служебную часть аэропорта.

– Думай, – кивнул мужчина ему вслед, резко развернулся и агрессивно направился в мою сторону. – Шпионишь?!

Несмотря на то, что уже ожидала чего-то подобного, я всё равно невольно вздрогнула.

– Ну, шпионю! – отрезала в ответ, понимая, что бессмысленно отрицать очевидное. – Между прочим, тут общественное заведение, и ходить может кто угодно и где угодно!

Замерла, ожидая дальнейших обвинений, но тартарец только рассмеялся, снисходительно потрепав меня по волосам.

– Уже лучше получается. Но я бы посоветовал ещё потренироваться.

– Не познакомишь? – поинтересовался второй человек, подойдя поближе и быстро пролистывая рейсы.

– Это один из вредных тартарцев, – указал на него первый. – А это та самая восточная химера.

От возмущения я, как рыба, выловленная из воды, схватила ртом воздух. Что значит «та самая»? Вроде не буянила, преступлений не совершала, ничем особенным не выделялась. Хотя... что там говорил Иломор? Я первый рендер-химера в Белокермане. Если так, то действительно, обо мне могли слышать.

– И как тебе тут? – без особого интереса взглянул на меня незнакомец. – Выглядишь не очень. Уже иммигрируешь?

– Неоднозначно. Нормально я выгляжу. Ещё нет, просто хочу посмотреть, что творится за границей, – в тон ему ответила я.

– Ладно, я за билетом, а то времени уже немного, – кивнул он и направился к кассе. Я с любопытством посмотрела на всё ещё высвечивающийся на экране рейс. Пункт назначения – Сворована, отлёт через полчаса.

Можно остаться на несколько дней в городе и посидеть в аэропорту – наверняка из обрывков разговоров удастся многое почерпнуть. Но вдруг в следующий раз так не повезет, и нападающий успеет выстрелить? Тем более, что кто-то там закупил бомбы... Нет, с отлётом тянуть не стоит. К тому же, почему бы не воспользоваться намёком судьбы? Сворована – страна-курорт. Значит, там должны быть приезжие из самых разных мест; можно будет понаблюдать и составить о них хоть какое-то впечатление. Да и цена приемлемая. Конечно, дороже, чем до Угырха, но Сворована и расположена на порядок дальше: полет продлится чуть больше суток. А ещё и возможный сосед-тартарец...

– Ты не подскажешь, сколько времени требуется для получение международного паспорта? – спросила я кассира, вовремя вспомнив, что оформление документов производится уже после покупки билета.

– Несколько минут, – белорун указал в сторону двери соответствующего кабинета.

– Тогда дайте мне билет на ближайший рейс на Своровану.

Получив желаемое, я не стала тянуть время – его и так едва хватило, чтобы обменять документы (к моему удивлению, заграничный паспорт выдавался не дополнительно, а взамен основного) и получить месячный запас необходимой для жизни пищевой добавки. Как раз когда я убирала пузырёк в карман, прозвучало объявление о начале посадки.

– Ого, и ты тут? Это как: продолжаем слежку? – поинтересовался «вредный тартарец».

– Не совсем, – помотала головой я. – Просто надеюсь на удачу. И ещё на то, что, может, тебе будет скучно во время полёта и ты соизволишь поговорить.

– Ну если так, – мужчина хмыкнул. – Если окажемся соседями, поговорим.

Я улыбнулась. Шансы велики: мы оба гуманоиды и покупали билеты почти одновременно, к тому же, здесь нет разделения на высший и прочие классы. И действительно, наши места располагались рядом. Но, перестав волноваться по этому поводу, сразу вспомнила фразу, ненароком брошенную вором. Он назвал тартарцев мстительными. Если это действительно так, то напросившись на разговор, не нарываюсь ли я на неприятности?..

15 – 16 июня 617132 года от Стабилизации

В небе

Взлёт прошёл быстро и почти незаметно: ни во время старта, ни потом обычного для земного транспорта гудения не наблюдалось. А вот движение, особенно когда мы поднимались в воздух, всё-таки ощущалось. Откинувшись на спинку кресла, я уже не в первый раз пожалела, что в местной вариации самолёта не предусмотрено окон. Всё-таки спокойнее, когда можно наглядно убедиться, что мы летим ровно и не падаем, чем находиться в полной неопределённости. Да, я не особо доверяю воздушному транспорту. Может, это оттого, что летала всего несколько раз, в далёком детстве?

Как уже говорилось, ожидания оправдались: кресло тартарца располагалось по соседству. Но теперь я не спешила начинать разговор, вместо этого напряжённо прислушиваясь к воображаемому гудению моторов. Да и желание навязываться, откровенно говоря, поутихло. Поэтому неудивительно, что первым инициативу проявил сосед:

– Итак, насколько я понял, ты не просто поговорить хотела, а получить какие-то сведения? – с места в карьер начал он.

– Да, – кивнула я, согласно поведя кистью. И только теперь заметила, что многомесячное общение с белорунами не прошло даром: уже начала дублировать их жесты. Потом задумалась. Те два раза, когда я говорила с тартарцами, они вели себя нетактично, но говорили прямо, а не намёками. В чём-то мне очень симпатичен такой стиль общения. И на мой правдивый ответ в аэропорту вроде бы не обиделись. Попробую просто разузнать информацию по важным темам, а если что, извинюсь.