Текст книги "Первые шаги (СИ)"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Нет, так далеко загадывать не стоит. Приняв такое решение, я села на метро, а, если точнее, удобно улеглась на полу вагона и продремала все те несколько часов, которые провела в транспорте по пути в деревню.

11 апреля – 3 июня 617132 года от Стабилизации

Белокерман

На следующий день я не стала уклоняться от приглашения Некола спуститься в спортзал после работы: во-первых, он прав, и не помешает немного развеяться, а во-вторых, это может помочь лучше освоиться.

До сих пор не устаю удивляться размерам бассейна в местных домах – он занимает добрые четыре пятых целого этажа. Впрочем, судя по нежной привязанности белорунов к воде и тому, что второй по численности разумный вид Белокермана (свиусы) – земноводный, в этом есть свой резон. Но долго поразмышлять на тему не удалось – Некол сразу же по приходу познакомил меня с группой друзей, и они пригласили сыграть в мяч. Игра напоминала одну из Земных – «вышибалу», а компания оказалась очень общительной и дружелюбной, так что я быстро и незаметно для себя увлеклась и перестала стесняться собственной неловкости. Наигравшись, мы все вместе отправились купаться, и вот тут дело застопорилось. Выяснилось, что выглядящие такими скромными и строгими в обычной жизни белоруны пользуются искусственным водоёмом в обнажённом виде. Голые мужчины и женщины плавали, касались друг друга и безо всякого смущения затевали водные игры. Нет, нельзя сказать, чтобы я принципиально отвергала этот элемент культуры, но идти плавать голой (или даже одетой рядом с голыми) пока не хватало смелости. Поэтому категорически отказалась, что вызвало большое недоумение и многочисленные предложения научить плавать. Я отговорилась от них, сославшись на культурные отличия наших цивилизаций и поспешно покинула помещение.

Обычно я довольно тяжело сходилась с людьми, из-за чрезмерной подозрительности и даже в какой-то мере нелюдимости очень долго держалась на расстоянии. Но в этот раз всё получилось иначе. Может, сыграла свою роль непохожесть поведения белорунов на человеческое, но уже через несколько дней я чувствовала себя в их обществе совершенно спокойно и уютно. Они проявляли просто удивительное дружелюбие, охотно принимали в игры и просто в компанию. Прошло ещё немного времени, и я решилась поплавать в бассейне: сначала в нижнем белье, а потом и вовсе в том виде, что и остальные. Кстати, искусственный водоём оказался на удивление глубоким: лишь на маленьком участке в одном из углов достаточно мелко, чтобы ноги доставали дно, а в остальных местах гораздо глубже четырёх, а то и пяти метров. При этом вышки для прыжков в воду отсутствуют, так что необходимости в искусственном омуте с первого взгляда нет.

Белоруны очень трепетно, с любовью и нежностью относятся к воде. Судя по всему, она играет для них очень важную роль, гораздо большую, чем даже для человека. По крайней мере, при усталости или в расстроенных чувствах они часто посещают бассейн: просто лежат на поверхности воды, отдыхают, а иногда даже спят. Все виденные мной белоруны прекрасно плавали, хотя и не совсем человеческими стилями. Но сильнее всего поражали защитники деревни: в отличие от остальных, они могли гораздо больше времени проводить под водой, их движения были стремительны, плавны и очень необычны. Во время плаванья они казались ещё более далёкими от человека, водными или морскими жителями. Удивительно, но защитники часто опускались к самому дну и могли пробыть там несколько часов, не всплывая даже для того, чтобы глотнуть воздуха. Однажды, застав одного из них выходящим из воды, я не сдержалась и спросила, почему его стиль плаванья и движения так отличается от движений остальных.

– Я защитник, – ответил мужчина.

– Но разве от того, что ты защитник, ты перестаешь быть белоруном?

– Нет. Просто становлюсь не самым обычным представителем своего вида в этой местности.

Задав ещё несколько вопросов и убедившись, что вразумительного ответа получить не удастся (или собеседник просто не хочет говорить на эту тему), я отступила, но не сдалась, решив всё-таки выяснить, в чём причина таких сильных различий.

Примерно через неделю после исследования жизненных кодов Некол подарил мне местный аналог роликовых коньков и несколько вечеров учил кататься. В один из них я попросила его изобразить разные чувства: радость, гнев, страх – и окончательно убедилась, что не в состоянии их различить. Единственное, что удалось обнаружить: при сильных эмоциях пальцы белоруна становятся полусогнутыми и слегка подрагивают от напряжения. Кроме того, Некол с готовностью объяснил, от чего меняется мимика его вида. Оказалось, что хмуро-сосредоточенное выражение лица появляется при сильном напряжении, физическом или умственном, или плохом самочувствии белоруна, во всех же остальных случаях этот вид выглядит спокойным, с лёгкой улыбкой на лице.

Однажды, отовариваясь в магазине, я со смущением обнаружила, что рекомендованный мне спец-класс продуктов имеет название и предназначен для беременных и желающих зачать. Хотя стоили продукты этой категории ничуть не дороже, но для их покупки требовалось специальное разрешение. А вот по внешнему виду они практически не отличались от тех, которые я потребляла раньше. Специально купив одной и той же зелени из общедоступных продуктов и спец-класса, вернулась домой и долго пыталась понять, чем же они отличаются. Но так и не нашла ничего, что выходило бы за рамки индивидуальных особенностей растений одного сорта. Скорее всего, на самом деле разница есть, просто я их не могу её увидеть, так же, как пока не понимаю, чем моё тело отличается от человеческого. Ради интереса некоторое время понаблюдала, покупает ли кто-нибудь продукты того же типа, и с удивлением констатировала, что таких совсем мало, причём, что совсем странно, в категорию «беременных и желающих зачать» входят оба защитника деревни. Или здесь не всё так просто, или я совсем не умею определять половую принадлежность у белорунов. Хотя вероятней – первое, ведь я тоже ем их не с той целью, которая указана в характеристике класса.

Кстати, информация об этой особенности питания заставила вспомнить ещё одну интересную особенность. Я уже видела много белорунов, да и представителей других видов, но до сих пор не встречала ни одного ребёнка. Будто этого мало, ещё и никого очевидно беременного не видела. Это наводило на некоторые размышления и вызывало множество самых разнообразных вопросов. В интернете найти удалось немного, только то, что каждый гражданин, независимо от половой принадлежности, имеет право на одного ребёнка, и что в городах есть специализированные медицинские консультации. Но никакого объяснения, почему всё же ни в деревне, ни в городе детей не встречается, получить не удалось.

Да и вообще, как ни странно, добыть сведения по интересующим меня темам оказалось непросто, а в некоторых случаях и вообще невозможно. В отличие от Земного, местный аналог интернета девственно чист и несёт в себе лишь справочную информацию и новости, согласно которым всё мирно и спокойно (что, судя по подслушанному в Аркабене разговору, – не факт). К тому же, по моим наблюдениям, здесь сеть ограничивается пределами одной страны, а не является общемировой, как у нас. Относительно зарубежных государств удалось получить хоть какие-то сведения только о ближайших соседях, с которыми граничит Белокерман. Кстати, оказалось, что один из них, Миртар, входит в гигантскую пятёрку. И согласно кратким сведениям, Миртар недаром называется гигантской страной: все Земные государства и рядом не стоят, да и в принципе стоять не могут. Ради интереса, чтобы лучше соотнести размеры территорий, я подсчитала, какого размера, при сохранении пропорций, должна была бы быть территория Белокермана, если бы владения Миртара равнялись таковым у знакомой мне «мелкой» стране (угу, по площади более чем в два раза превышающей Китай), и эта величина оказалась меньше трети квадратного метра. Результат настолько впечатлил, что я несколько раз пересчитывала, прежде чем смогла поверить. Да уж, как бы не вооружался Белокерман, для крупной страны он не опаснее комара. Зато теперь понятно, почему тартарец пренебрежительно говорил, что гиганты «позволяют» существовать остальным, ведь любому из пятёрки ничего не стоило бы снесли даже тысячи мелких государств с лица земли.

Но, если отбросить в сторону самую общую характеристику, местная сеть не принесла почти никакой полезной информации о других странах: ни о законах, ни об обычаях или отношению к иммигрантам.

Чтобы развеяться и поближе познакомиться с новой родиной, я начала совершать долгие прогулки: сначала пешком, а после – на роликах. Благодаря им, в одной из соседних деревень познакомилась и подружилась с таким же прибывшим из Вне гражданином. Он не принадлежал к гуманоидам, а являлся родичем того слизняка, с которым меня познакомили в центре переподготовки в качестве выпускного испытания. Но несмотря на то, что мы с ним даже выглядели далёкими видами, распознавать его эмоции оказалось намного легче, чем у белорунов: движения тела моллюска были выразительны и часто интуитивно понятны. Он попал сюда несколько лет назад, но до сих пор работал уборщиком, о чём, впрочем, ничуть не жалел. Я приходила в его деревню, и мы подолгу разговаривали, делясь впечатлениями об этом мире. Общение доставляло немало удовольствия нам обоим, а возникающее порой недопонимание обычно заканчивалось взаимным весельем.

Ещё я посещала музыкальные вечера, разумеется, не для того, чтобы поучаствовать, а с целью просто послушать. Музыка белорунов – ровная, спокойная, либо бодрая (но всё равно плавная), без резких переходов и даже намёка на ударные, прекрасно подходила для отдыха или раздумий. Жизнь в этой стране оказалась на редкость комфортной, текла равномерно, но не скучно, спокойно, но не однообразно, и только мысль о том, что мне рано или поздно придётся покинуть Белокерман, временами портила настроение.

4 – 5 июня 617132 года от Стабилизации

Белокерман

К сожалению, светлая полоса имеет неприятную привычку заканчиваться. Так случилось и на этот раз. Счастливая беспроблемная жизнь прервалась резко, грубо возвращая меня с облаков на грешную землю.

Однажды, заговорившись со знакомым моллюском, я припозднилась и возвращалась домой уже после заката. Ночи здесь тёмные, непривычные для жителя северной части России, где зимой светлее из-за обилия снега, а летом северная часть неба не угасает полностью, обеспечивая достаточную яркость, чтобы ориентироваться. Такие тёмные ночи, как здесь у нас бывают только осенью, когда ещё не выпал снег, а день уже сильно сократился. Столкнувшись с местной особенностью ночного освещения, проблуждав несколько часов и убедившись, что уличных ламп или хоть чего-то подобного в Белокермане нет в принципе, я приобрела небольшой фонарик, чтобы в следующий раз не оказаться в полной темноте. К счастью, кроме потери ориентации, ночные улицы Белокермана не таили в себе других угроз, но всё равно я каждый раз, возвращаясь домой после заката, насторожено прислушивалась. И на сей раз – не зря.

Впереди раздался шорох, и я резко остановилась. Из-за поворота ближайшего перекрёстка выехал привычный по работе уличный пылесос. Но само по себе это не удивило, странно было другое: рядом с ним не оказалось оператора. Как заворожённая, я несколько минут шла следом за качественно выполняющим свои функции прибором, а потом сорвалась с места и побежала по дорожкам, едва видимым в свете фонарика, с целью найти хотя бы ещё одно подтверждение страшной догадки. Беспорядочные метания привели к успеху, хотя и не сразу: следующий пылесос удалось обнаружить только через полчаса.

Итак, подозрение, возникшее когда я только переехала в деревню, переросло в уверенность. Дворники не нужны. Теперь понятно, почему Некол предлагал сначала освоиться, а уже потом приступить к работе. Но зачем врал? «Работа не сложная, но нужная», – передразнила я слова начальника. Мог бы прямо сказать: нам это и даром не надо, просто чтобы хоть чем-то тебя занять. Откровенно говоря, раньше, не чувствуя себя здоровой, я бы смирилась и с такой работой (пусть и бессмысленной, но лёгкой и обеспечивающей средства на существование), попыталась бы найти цель жизни в чём-то другом. Но не теперь. Сейчас я ощущаю в себе достаточно сил, чтобы не сидеть на шее государства, чтобы заниматься чем-то, что приносит пользу. Да, пусть у меня нет необходимых знаний и навыков, но кто запретит пойти учиться? Воспользовавшись тем, что завтра выходной, решила не противиться порыву и, даже не заходя домой, отправилась в Аркабен.

С трудом дождавшись утра, посетила один из университетов и отыскала интересующий меня кабинет для абитуриентов. Но там выяснилось, что для поступления в высшее учебное заведение необходимо предъявить школьный аттестат. Всё логично и правильно: ведь местные не знают, тому ли человек обучался в своём мире, и обучался ли вообще, а наговорить поступающий может всё, что угодно. Поэтому, ничуть не расстроившись, узнала адрес ближайшей школы. Надеюсь, что программа здесь не слишком сильно отличается от нашей и её освоение не отнимет много времени. А образование, хотя бы среднее, и за границей пригодится, может, даже больше, чем здесь. Но в школе меня постигло разочарование: оказалось, что для того, чтобы в неё приняли, нужна рекомендация из детской подготовительной группы. Поговорив ещё, мне удалось добиться разрешения на абонемент в электронную библиотеку и получить её электронный адрес (который, кстати, до этого в сети найти не удалось), а заодно выяснить, где получать рекомендацию. После чего я вышла на улицу и некоторое время колебалась: школа ещё туда-сюда, но неразумным дитём считать себя не хотелось. Однако выбора нет, и если я хочу получить образование, придётся задвинуть гордость в дальний угол.

Подумав, так и сделала. Уже на подходе к «детским» кварталам меня остановил незнакомый белорун в официальной форме служащих.

– Это закрытая часть города, и вход в неё без веской причины нежелателен.

– Мне надо получить рекомендацию для поступления в школу.

– Рекомендации выдаются только тем, кто прошёл подготовку в детской дошкольной группе.

Я закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Ситуация всё больше походила на изощрённое издевательство. Ну ничего, не на ту напали!

– Тогда, наверное, здесь можно записаться в эту группу?

– Это детская дошкольная группа, – с ударением на второе слово пояснил белорун. – И в неё принимают только детей.

– Хорошо, – я резко кивнула. С каждой минутой скрывать эмоции становилось все сложнее. – Тогда где можно найти аналогичную группу для взрослых?

– В Белокермане нет подготовительных групп для взрослых, – белорун шагнул ближе, и весь испытываемый к нему негатив мгновенно испарился. – Но ведь она тебе и не нужна, правда? Кстати, не покажешь мне свой паспорт?

– Вот, – сейчас, под воздействием поля, просьба белоруна не казалась странной или подозрительной.

– Всё, спасибо, – записав что-то на свой телефон, белорун вернул документ. —Успокойся. Всё хорошо. Школа не главное. Тебе ведь и без неё хорошо?

– Да, – с улыбкой согласилась я. Действительно: мало я, что ли, в своей жизни училась?

– Вот и прекрасно. А теперь иди домой.

Согласно кивнув, повернулась и направилась к ближайшей станции метро. Но на полпути воля и критический разум начали возвращаться, шаг замедлился, а потом я и вовсе остановилась. Зачем он интересовался моим паспортом и чем мне это теперь грозит? Если сам по себе отказ хоть и обиден, но не опасен, то то, в какой дружелюбной и настойчивой форме он преподнесён – вызывает немалые подозрения. С одной стороны, это может объясняться простым нежеланием затевать длительную разборку (а я тогда была как раз в таком настроении), но с другой... Что, если поле покоя действует на меня нестандартно, а на самом деле сказанное под его влиянием должно исполняться беспрекословно и после окончания воздействия? Если я действительно неподдающаяся, и слова врача-тартарца правда, то когда об этом узнают, меня могут просто-напросто ликвидировать. Но, поразмыслив, отбросила этот вариант. Слишком долго за мной наблюдали, и если бы что-то проходило не так, как требуется, это уже стало бы известным. Значит, ничего страшного не случилось? В любом случае, у всей этой истории есть один несомненный плюс: теперь у меня есть доступ в библиотеку. Сняв комнату в ближайшем доме, вошла в сеть, надеясь отвлечься от грустных мыслей. Но и здесь ждало разочарование. Да, я увидела библиотеку и могла скачать литературу, но какую! Ни учебной, ни научной, ни справочной, только художественные тексты: проза, поэзия. Ну вот зачем мне сейчас приключения или фантастика? Выключив встроенный в стену гостевой комнаты компьютер, покинула квартиру и отправилась бесцельно бродить по городу.

Ноги сами вынесли меня на узкую безлюдную улочку, где я и уселась прямо на дорожку, уставившись на газонную зелень. По всему выходит, что, несмотря на то, что моя работа никому не нужна, возможности получить хоть какую-то подготовку тоже нет. А значит, и в будущем на лучшую работу (даже с точно такой же зарплатой) рассчитывать не стоит. Куда ни ткнись – везде тупик. Придя к такому выводу, невольно вспомнила слова тартарца: «вы готовы дать им достаток, но за него отнимете будущее». Что, если под этими словами имелось в виду именно то, с чем я сейчас столкнулась? Наличие собственной квартиры, возможность легко заработать на жизнь, достаточное количество свободного времени для личных увлечений... Но кроме этого, однообразная, хотя и не сложная, но бессмысленная работа уборщика, отсутствие возможности заняться чем-то по настоящему нужным, получить образование или хотя бы доступ к книгам для самообучения. Стоит ли первое второго?

– Я тебя чувствую, – прервал мои раздумья чей-то голос и, обернувшись на приветствие, я невольно улыбнулась: рядом стояла маленькая белоруночка. По внешнему виду ей можно было дать лет семь. – Можно с тобой пообщаться?

– Здравствуй. Конечно, можно, – с готовностью откликнулась я, надеясь, что это поможет хоть немного исправить настроение. – Откуда ты?

– Оттуда, – махнула в сторону детских кварталов девочка. – Вообще-то нам из своих районов выходить запрещают, но иногда очень-очень хочется, и тогда я сбегаю, – доверчиво поделилась она. – Здесь столько всего необычного!

– На тебя сильно ругаться не будут? – забеспокоилась я. Ещё не хватало прослыть похитителем детей.

– Не будут. Мне разрешают, если не слишком часто. А ты к какому виду относишься? Пощупать можно?

– Я – химера. Щупай, если хочешь.

Заручившись моим согласием, девочка потрогала мои волосы, кожу лица, потом руку. Одновременно с физическими прикосновениями я ощутила нечто странное, очень отдалённо похожее на поле покоя, но не подавляющее волю и успокаивающее, а наоборот, вызывающее страх своей сверхъестественностью. В свою очередь, я тоже поподробней рассмотрела ребёнка, но не обнаружила ничего неожиданного. Единственное, что, если у взрослых скудность мимики выглядела почти нормально, у ребёнка с живой жестикуляцией и наличием интонаций в голосе лицо казалось маской.

– Я никогда не слышала о твоём виде, – призналась девочка, удовлетворив любопытство. – Он редкий?

– Химера не вид, а смесь видов, – пояснила я.

– Помесь? А почему так странно называется? У нас помесей почти не живёт, все на западе, – собеседница оглянулась а потом потянула меня за руку. – Давай спрячемся, а то меня воспитатель ищет.

– Ты о рендерах слышала? – быстро пройдя до развилки, мы свернули на другую улочку.

– Да, – девочка сосредоточено нахмурила лоб. – Ты – рендер? Но рендеры не бывают помесями!

Я тяжело вздохнула, размышляя как бы попонятней объяснить ребёнку про франкенштейновского монстра.

– Я поняла! – воскликнула в эти время спутница. – Химера – это такой необычный рендер-помесь, да?

– Почти, – кивнула я.

– А ты у нас давно? У нас хорошо, да? – не дождавшись ответа на предыдущий вопрос, тут же продолжила девочка.

– В чём-то, да, хорошо, – последний вопрос вновь напомнил о последних событиях. – Но не во всём.

– Разве у нас есть что-то плохое? – резко остановившись, белоруночка села на тротуар и приглашающе похлопала рукой рядом. – Что?

Вряд ли в другой ситуации я бы совершила нечто подобное, но сейчас, после бессонной ночи и находясь на грани эмоционального срыва, желание хоть с кем-то поделиться своим горем перевесило обычную сдержанность.

– Очень неприятно и тяжело заниматься бессмысленной работой. А научиться хоть чему-то полезному нет никакой возможности, – опустившись на рядом с ребёнком, я невольно отвернулась. Даже понимая, что белоруночка вряд ли разберётся в проявлениях эмоций, не хотелось показывать слезы.

Немного помолчав, девочка встала и, подойдя, положила мне руку на плечо.

– Не расстраивайся. Неполноценные граждане должны работать там, где могут причинить меньше всего вреда.

– Не вижу смысла! Почему тогда просто не назначить пособие или хотя бы не врать о важности этой работы? – резко вскинулась я.

– Но она действительно важна, – уверенно возразила белоруночка. – Не имея работы, человек чувствует себя ненужным, и поэтому становится несчастлив.

– А разве зная, что выполняемая работа бессмысленна, человек не чувствует себя бесполезным? – саркастически спросила я.

– Неполноценный гражданин не должен этого знать, – безапелляционно заявил ребёнок. – Ты тоже не должна это знать. Кто тебе сказал?

– Сама догадалась.

– Всё равно это – неправильно, – помолчав, девочка добавила. – Ты сходи к защитникам и всё забудешь.

Я вздрогнула. Сказать, что предложение ребёнка мне не понравилось – не сказать ничего. Появилось желание сбежать, но уходить, не использовав в полной мере такой ценный источник информации, – по меньшей мере глупо.

– Обязательно схожу, – заверила, чтобы не ссориться. – А кто такие неполноценные граждане?

– Тебе нельзя это знать, потому что ты – такая, – последовал ответ.

– Но ведь я всё равно скоро всё забуду.

Девочка надолго задумалась.

– Тогда, наверное, можно, – наконец согласилась она. – Неполноценные граждане – это люди, которых нельзя допускать к работе, требующей ответственности, им нельзя получать знания, которые могут быть опасны, размножаться и участвовать в жизни страны. Неполноценных граждан надо оберегать от волнений и переживаний, оказывать повышенное внимание, чтобы они не чувствовали себя лишними и ненужными, привлекать к безопасным играм и увлечениям, – слова девочки походили на цитату, хотя и не точную. От ещё одной неприятной догадки перехватило дыхание.

– То есть вы общаетесь с неполноценными гражданами только затем, чтобы они не обиделись и не чувствовали себя ненужными?

– Не всегда, – с готовностью возразил ребёнок. – Иногда правда интересно.

– А вот если... – я несколько раз вздохнула, беря себя в руки. – Если, например, одна команда игроков приняла в игру неполноценного гражданина и из-за этого проиграла? Разве проигрыш стоит того?

– Сторона, на которой играет неполноценный гражданин, все равно победила, ведь она проявила лучшие духовные качества.

Я смотрела на ребёнка, рассуждающего совсем не по-детски, и боролась с нарастающим отчаяньем. Потом встала и пошла прочь.

– Ты расстроилась? – девочка догнала и схватилась за руку.

– Нет, всё в порядке, просто мне пора домой, – соврала я, попыталась отцепить малышку и замерла. От моих действий рукав платья загнулся и стала видна тонкая металлическая сеть, оплетающая всю руку белоруночки выше браслета на кисти. – У тебя что-то с рукой?

Девочка проследила за моим взглядом.

– Нет, у меня почти везде так, – радостно заверила она и отогнула воротник, демонстрируя оплетённое металлом тело. – Ведь я – будущий защитник. Вот вырасту, тогда всё это уберут под кожу и видно не будет, только аккумуляторы снаружи останутся, – с этими словами малышка коснулась браслета.

– Это чтобы быть сильнее, да? – горько спросила я. Если государство не гнушается проделывать такое с собственными детьми... то что говорить о прочих?

– Нет, это чтобы я не умерла, – безмятежное лицо ребёнка плохо сочеталось со сказанным. – Ладно, я тоже побегу, а то воспитателю скоро надоест делать вид, что он меня найти не может.

Я несколько минут смотрела вслед девочке. А потом решительно направилась в международный аэропорт. Выберу подходящий рейс, вернусь в деревню, уволюсь (иначе из страны не выпустят) и вперёд, в неизвестность. Главное – не привлечь внимания защитников, ведь, несмотря на то, что полученные знания причиняют боль, лишиться я их не хочу. Не привередничая, выбрала ближайший рейс за границу, но оказалось, что увольняться надо до покупки билета – иначе его просто не продадут. Разочарованно отвернулась от кассы – и сердце ушло в пятки: буквально в нескольких шагах находились два хорошо знакомых защитника из моей деревни. А потом стало хорошо, спокойно и пропала необходимость куда-то спешить и чего-то бояться.

– Идём, – позвал меня один из них. – Тебе пора домой.

5 – 6 июня 617132 года от Стабилизации

Белокерман

Под действием поля покоя все негативные эмоции испарились, возбуждение схлынуло, и я в полной мере почувствовала усталость: как-никак, уже больше суток без сна. Поэтому воспользовавшись тем, что лечу в машине и ничего делать не надо, всю дорогу до деревни проспала. Зайдя в здание, мы направились не к моей квартире, а на другой этаж, в какой-то кабинет, по обстановке напоминающий медицинский. Там сопровождающие усадили меня на пол, забрали паспорт и попросили подождать, после чего включили размещённые сбоку приборы.

Хотя поле покоя подавляло волю и успокаивало нервы, но разум оно не затуманивало, так что я прекрасно понимала, что сейчас идёт подготовка к стиранию памяти. Но не было ни малейшего желания сопротивляться: не лучше ли просто избавиться от источника переживаний, чем пытаться смириться с ним? Зачем бежать, подвергать себя опасности? Ради чего? Да, в конце концов мне придётся уехать из Белокермана, но не лучше ли, если это произойдет не вдруг, а после подготовки, и от новой родины останутся приятные, а не негативные воспоминания?

– У нас проблема, – сказал один из защитников, изучая что-то на экране.

– Неужели не написано, куда подключать? – второй оторвался пульта, подошёл и заглянул через плечо первому, после чего согласно повел рукой. – Да, ты прав, это гораздо хуже. Что думаешь?

– Позвоню специалисту, посоветуюсь, – с этими словами первый вышел из комнаты.

Любопытствуя, я поднялась и приблизилась. Защитник всё ещё просматривал на компьютере данные из моей медицинской карты, которые, несмотря на все попытки, мне самой так и не удалось расшифровать. Интересно, что ему не понравилось?

– Что именно не так, как должно быть?

– Ты знала, что тебе противопоказано стирание памяти? – спросил оставшийся защитник.

– Нет, не знала. Мне говорили, что нельзя использовать мгновенное обучение.

– Эта аналогичная технология, на том же принципе, – вздохнул мужчина.

– И что теперь будет? – В прошлый раз, когда стоял выбор между моей жизнью и материальным обогащением, белоруны выбрали первое. Может, и сейчас будет то же самое?

– Самым простым решением было бы поместить тебя в спецучреждение, но, согласно закону, ты пока не совершила ничего, что позволило бы сделать это без твоего согласия. Однако если хочешь... – защитник сделал паузу, но не успела я открыть рот, как он продолжил. – Нет, не отвечай сейчас. Как законопослушный гражданин, ты имеешь право принимать такие решения не под воздействием поля.

Я удивлённо кивнула и хотела кое-что уточнить, но в это время вернулся второй белорун.

– И? – мужчины посмотрели друг на друга, а потом на меня и снова друг на друга. Первый повел рукой в жесте согласия, судя по всему, ставя точку в этом безмолвном разговоре.

– По медицинским показаниям тебе запрещено стирание памяти, поэтому надо искать другое решение проблемы. Поскольку ситуация нестандартная, мы предлагаем тебе поучаствовать в её обсуждении. Ты сейчас способна к адекватному разговору не под действием поля?

Подумав, я отрицательно помотала головой.

– Нет. Мне нужно некоторое время для того, чтобы переварить случившееся и успокоиться. И ещё желательно знать, какие ограничения на меня теперь наложены, или хотя бы: угрожает ли что-то моей жизни, свободе, здоровью и памяти.

– Ты в безопасности до тех пор, пока соблюдаешь законы. Хотя возможны некоторые ограничения свободы.

– Понятно. Запрет на выезд из страны и раскрытие полученных сведений? – предположила я.

– Только второе. И то не в полной мере. Сколько времени тебе понадобится, чтобы успокоиться, и нужно ли для этого поле?

– Нет. Правильнее будет, если я переживу случившееся не под его воздействием, – с сожалением отказалась я. – Не знаю, сколько. Может – несколько часов, может – сутки.

– Хочешь остаться здесь или провести это время дома?

– Дома, – без колебаний выбрала я.

– Хорошо, – сделал одобрительный жест белорун. – Не спеши, трать столько времени, сколько понадобится – от работы мы тебя освободим.

Один из защитников проводил меня до квартиры, после чего оставил одну и без влияния поля покоя. Минут пять потребовалось, чтобы вернуться в нормальное состояние, если так можно назвать страх и обиду. Мне только что чуть не стёрли память. Некол и другие белоруны, которых я считала если не друзьями, то хотя бы приятелями, общались со мной только для того, чтобы проявить «высокие духовные качества», все пути развития и саморазвития закрыты... По сути, я не умею ничего, что пригодилось бы в этом мире и особенно – в других странах. В чём-то белоруны правы: стоит ли трепыхаться, если результата не видно? Стоят ли такие сомнительные знания понимания, что ты одинок? Вон, знакомый моллюск счастлив, и не факт, что не после стирания памяти. Страшно осознавать, что ты никому не нужен и, вероятнее всего, так останется навсегда.

Решив не сдерживать себя, я выплеснула весь негатив наружу: на ни в чём не повинную постель и подголовный валик и, вообще, всю квартиру. Всегда становится легче, если не приходится сдерживаться и загонять эмоции внутрь.

Выплакавшись, успокоилась и смогла рационально оценить происходящее. На самом деле, если попробовать оценить ситуацию непредвзято, всё не так плохо. Даже лучше, чем можно было бы надеяться. Если защитники не врут, ни жизни, ни здоровью, ни даже памяти ничего не угрожает, а это уже немало. Что же до путей решения проблемы... Всё равно надо уезжать из Белокермана. Скорее всего, при этом придётся подписать бумагу о неразглашении, но такое ограничение не пугает. Другое дело, если местные власти захотят подстраховаться как-то ещё. Умывшись, с минуту рассматривала в зеркале покрасневшие глаза и опухший нос, а потом поплескала на лицо водой ещё раз. В конце концов, если даже официально я неполноценный гражданин – то, значит, и ходить в расстроенных чувствах имею право! Главное – не проявлять агрессии к другим. С этими мыслями встала на середину комнаты и решительно посмотрела на потолок (скорее всего, камеры спрятаны там), собираясь объявить о своей готовности к разговору. Но потом резко передумала, метнулась к наружной двери и, мгновение помедлив, выглянула в коридор. Странно, я почему-то была уверена, что меня запрут. Ну уж если не заперли...