Текст книги "Первые шаги (СИ)"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

– Судя по всему, когда белокерманцы поняли, что ты химера, они взяли общедоступную информацию и домыслили остальное. Вряд ли кто-то заказывал результаты серьёзных исследований, особенно учитывая, что это дорого, а ты не выказывала сильных, угрожающих их государству, отклонений в психике, – опекун снова лёг. – Я стараюсь быть в курсе исследований химер – думаю, ты понимаешь, почему. Так вот. Химера не выживает, если сохранилась только одна личность. По крайней мере, таких случаев ещё не было. И ты не исключение.

– Ну, что-то от неё осталось... – начала я.

Но тартарец перебил:

– Дальше. За очень редким исключением, химера не выживает, если хотя бы одна из личностей повреждена, потеряла свою целостность или повредилась рассудком. Это два. Три – все косвенные признаки указывают, что у тебя обе личности полноценные и функционируют нормально.

– Но ведь я же одна! Я бы ведь поняла, если бы, кроме меня, во мне кто-то был? – последнее утверждение прозвучало неуверенно, почти как вопрос. Вспомнив ещё кое-что, добавила: – А Иломор говорил, что среди выживших химер большая часть сумасшедшая.

Шас задумался, а потом кивнул:

– Чем раньше ты об этом узнаешь, тем лучше.

И рассказал, что химеры бывают двух основных типов. В наиболее распространённом варианте обе личности примерно равны по развитию и по условной силе. Оказавшись заперты вдвоём в одном теле, они либо быстро смиряются друг с другом, либо (гораздо чаще) вступают в борьбу. Во втором случае химера погибает. Но и в первом не всё радужно – чтобы суметь управлять новым телом, жить полноценной жизнью, надо не просто смириться и даже не просто сотрудничать, а фактически стать единым целым: с одними устремлениями, одними желаниями и так далее. Потому что личности химеры управлять телом могут только совместно. Даже чтобы почесать нос надо, чтобы это действие одновременно проделали оба разума, иначе в лучшем случае конвульсии получатся. Именно к первому типу относятся так называемые «сумасшедшие» химеры: те несчастные, кто смог сработаться настолько, чтобы выжить, но недостаточно, чтобы вести полноценную жизнь.

– Все химеры первого типа в той или иной мере прошли через этот этап, – добавил Шас. – Но мало кто смог справиться. Чем ближе два разума, чем больше они похожи друг на друга, тем выше шансы стать полноценной химерой. Хотя он всё равно мал. В отличие от попыток слиться, которые даже если и создают внешний вид «сумасшествия», но позволяют выжить, борьба двух личностей за власть всегда приводит к гибели. И если одна из личностей начнёт доминировать, подгибать под себя вторую – химера тоже погибнет. Только полное равенство, только совместная работа позволяет химерам первого типа выжить.

Естественно, все химеры первого типа прекрасно осознают, что у них в одном теле заключены два разума. И даже те, кого обычно считают сумасшедшими, на деле вполне нормальные и даже очень вменяемые.

– Они адекватнее большинства обычных разумных существ, – грустно добавил Шас. – Но не могут вести нормальную жизнь. Понимаю, что в это трудно поверить, но это так. Я лично участвовал в исследованиях химер-«психов». Они гораздо разумнее, миролюбивей и сдержанней обычных рендеров. Но, из-за большой разницы разумов, не могут адаптироваться. Слишком многое две сосуществующие личности воспринимают чуть ли не противоположным образом.

Второй тип химер, наоборот, возникает при слиянии очень сильно отличающихся по развитию личностей. Один из разумов в этих существах многократно слабее другого. Нет, нередко случается и слияние неравных, но не столь сильно разноуровневых личностей, но неизвестно ни одного случая, чтобы такая химера выжила, пусть даже в «сумасшедшем» виде.

Химер второго типа очень мало: чаще всего они погибают при слиянии. Кроме того, у них нередко случается более поздняя смерть: через недели, месяцы или даже годы.

– Это если более сильная личность уничтожит ту, что слабее? – понимающе уточнила я.

Шас кивнул:

– Или подавит, подомнёт под себя. Особенно учитывая, что у таких химер разница в уровне разумов настолько велика, что для лидирующей личности уничтожить или подчинить слабую не составит никакого труда.

Так. Это действительно может стать проблемой. Скорее всего, я серьёзно угнетаю ту, вторую личность, которая живёт только во снах. Надо прекращать. Пусть и неприятно, но если я хочу жить, то надо что-то делать.

– А как мне её не подавить?

Опекун резко поднял ладонь.

– Сначала дослушай. Так вот, чаще всего химеры второго типа гибнут при слиянии из-за того, что сильная личность уничтожает или подавляет слабую. Единственный вариант, когда такая химера выживает: это если сильная личность очень быстро сориентируется и поймёт, что должна оставить слабую жить и не подчинять её себе. Но поскольку уровень разумов не позволяет им воздействовать на равных, сильная личность отступает в тень. То есть такие химеры тоже выживают только при равноправии, но в этом случае сильному разуму приходится поддерживать слабый. В любой момент первый может подавить второй, взять власть над телом себе – и даже после этого жить некоторое время (чуть не до месяца) и управлять телом в одиночестве. Немного, зато полностью независимо. Самые искусные сильные личности умудряются подавить слабую половину осторожно, бережно, владеть совместным телом недолго, а потом снова отступить и вернуть равноправие – и при этом не погубить слабый разум и тело.

Мне стало не по себе. Если я не отступала (а такого не было), то получается...

– Та ты, которая считает себя единственным владельцем тела и думает, что управляет им сама, в одиночестве – слабая личность. Без вариантов.

В груди заныло, и руки резко похолодели. Верить не хотелось. Ведь может же быть и иначе? Может, я уникум, первая химера с одним разумом?

– Неужели не может быть по-другому? – схватилась, как утопающий в соломинку. – Вдруг...

Шас смотрел на меня с сочувствием.

– Это можно проверить. Если хочешь.

– Хочу, – кивнула я.

На самом деле проверять не хотелось, но лучше знать точно, чем до последнего мучиться сомнениями.

Опекун ненадолго отошёл в медпункт и вскоре вернулся. Протянул мне какую-то бурую жидкость в стаканчике.

– Это вгонит разум Homo sapiens в тебе в кому. Естественно, на безопасное для тела время, около часа. Соответственно, поскольку ты будешь без сознания, вторая личность сможет действовать без опасения уничтожить или подавить первую. Вот и проверим, есть ли она.

Я повертела стаканчик в руках:

– А это точно безопасно?

– Данный метод разработан и специально применяется для химер второго типа, – пожал плечами Шас. – Он безопаснее, чем даже осторожное подавление сильным разумом слабого.

Кивнув, поднесла препарат ко рту, но в последний момент в голову пришла ещё одна мысль, и я поспешно отставила стаканчик в сторону.

– То есть, если сильная личность захочет, то она сможет таким образом единолично владеть моим телом?

– Вашим, а не твоим. Но да, такие методики есть, – без малейшего смущения признался опекун.

– А есть такие, при которых слабая личность...

– Нет. Ни слабая личность, ни равносильные разумы в химерах первого типа, ни промежуточные – никто из них не способен на такое. Только многократно более сильные, лидирующие личности.

Меня охватил безотчётный ужас. Если я действительно химера второго типа, то получается, что всё ещё жива только волей сильной личности. И теперь, узнав о способе отнять моё тело, она может... Не хочу! Нет, нельзя давать даже шанса...

– Кстати, – безразличным тоном заметил Шас. – Если сильный разум возьмёт тело под контроль и тут же примет данный препарат – то избежит большинства неприятных последствий. Многие из химер второго типа именно таким образом и поступают.

Я вскочила и, оттолкнув опекуна, сбежала в туалет. Автомат запер дверь, а я опустилась на пол, обхватив себя руками.

Сейчас Шас не просто сообщал, он провоцировал, предлагал второму разуму в моём теле (если таковой есть) взять власть в свои руки. Пусть не уничтожив, но фактически лишив меня всего. Лишить жизни, не убивая. Превратить в растение, беспомощный придаток. И это Шас, тот, кто по контракту должен обеспечить мне безопасность...

Я горько рассмеялась. Тартарец не соврал: он вполне способен испортить жизнь, даже не нарушая условий договора. Ведь в нём говорилось о мне, химере, а не о моей личной части этой дикой смеси. Так что, если даже власть перейдёт к другому разуму, то всё будет по закону.

Через некоторое время паника отступила и в голову пришли другие, более умные мысли. На какое время может взять контроль вторая половина? Уж точно хватило бы дойти и выпить ту гадость. Значит... её нет? Или она просто не хочет пока меня уничтожать?

Встав, я внимательно изучила своё отражение в зеркале, пытаясь отыскать признаки чужой личности, но успеха не добилась. Может я всё-таки уникум и химера с одним разумом? Хотелось бы верить. А если нет, то почему второй не воспользовался моментом и не захватил власть?

Я снова посмотрела на собственное отражение и на мгновение оно показалось мне чужим. Но лишь на мгновение. Есть ли я-вторая? Что ей надо? Почему она ещё меня терпит? И сможем ли мы договориться?

Решительно вернувшись на своё место, взяла стаканчик. На мгновение снова заколебалась: что, если это не моё решение, а навязанное сверху? Но пересилила страх и залпом выпила жидкость. Ведь если вторая личность действительно так сильна, то противопоставить ей я всё равно ничего не смогу. Так что лучше проявить добрую волю в надежде, что и со мной будут считаться.

Прошло несколько минут. Я сидела и тихо паниковала, мысленно ругая себя за принятое решение. Но пути назад уже не было.

А потом свет померк и всё исчезло.

Вечер 21 июня 617132 года от Стабилизации

В небе – аэропорт Тартара

– ...Нет, тут несколько другой принцип. Хотя версия интересная и логичная, но в ней есть один спорный момент – энергия, – Шас выжидательно посмотрел на меня.

Я несколько раз перевела взгляд с тартарца на печенье в своей руке и столик с остатками обеда, а потом обратно. Учитывая, что настоящая «я» только что очнулась, надежды на уникальность не осталось. Я – химера второго типа, причём слабая её часть. Грустно.

– А, это уже ты, – несколько разочарованно потянул опекун. – Жаль, что мы не успели договорить, – он вздохнул, но тут же бодро добавил: – Ты-вторая заслуженно занимает лидирующее положение. Очень интересная, цельная и разумная личность.

Положив печенье, я отвернулась от хозяина. Спелись.

– Не переживай, – хмыкнул Шас. – Ты-другая не собирается уничтожать и даже подавлять тебя-эту. Более того, мне даже не удалось поймать её в ловушку. А ведь очень многие попадаются.

Похоже, у опекуна отличное настроение. Не решит ли он, что для «меня» будет лучше, если тело захватит лидирующий разум?

– Зря обижаешься, – заметил тартарец. – Ты-вторая сразу поняла, что предложенный мной способ на самом деле не выход.

– Не выход?! – резко обернулась я.

– Я не обманывал. Таким методом действительно пользуются, – Шас улыбнулся. – Но он всё равно не дает того уровня жизни, которую может вести полноценная химера. Фактически эта методика превращает нормального человека в инвалида. Другой вопрос, что не всегда лидирующий разум готов ждать... и вообще мириться со слабым.

Вот, значит, как. Вроде как и радовать должна, что метод на самом деле не такой хороший, каким казался, и что вторая личность не собирается им пользоваться, а не получается. Страшно. И, если совсем откровенно, не хочется ни с кем делить моё... тело, которое привыкла считать своим.

– Теперь одной из главных твоих целей, разумеется, после банального выживания, должно стать саморазвитие. Совершенствование разума твоей половинки до такой степени, чтобы ты смогла стать цельной личностью. Пусть не равной, но цельной. Ты-вторая понимает, что это дело не одного и даже не десятка лет, но она согласна ждать. К тому же, ты-вторая симпатизирует тебе-первой, что уже немало.

– Судя по тому, что ты рассказал, по-другому и быть не могло, – буркнула я. – Иначе бы мы уже погибли.

– У неравноправных химер – не обязательно. Более того, очень часто лидирующий разум ненавидит и презирает слабый. Именно по этой причине предпочитает пусть худший вариант, но зато без того, чтобы приходилось с кем-то сожительствовать.

Опекун долго смотрел на меня, а потом вздохнул:

– Кстати, ты-вторая заметила, что ты-первая не смогла бы сейчас сработаться даже с равным разумом – ты слишком склонна к индивидуализму и даже если бы волевым усилием попыталась сотрудничать, подсознательно бы вступила в борьбу. Так что тебе очень повезло, что ты не равноправная и не лидирующая личность в связке.

Я кивнула и попросила перерыв, сославшись на то, что экстренная вакцинация ещё сказывается и сил немного (что, кстати, истинная правда).

Смириться с тем, что я страдаю «раздвоением» личности, сложно. Гораздо сложнее, чем даже с самим ренством и фактом, что никогда не вернусь домой. От одной мысли, что кто-то знает про меня всё, что кто-то может в любой момент лишить меня контроля над телом – и что от этого кого-то не удастся сбежать или спрятаться, – повергала в ужас и отчаяние. Не то, чтобы мне было чего особенно стыдиться, но сам факт того, что придётся мириться и не просто мириться, а стать одним целым с чужим разумом (да ещё и не моего вида)... Не хочу. Не могу. Не соглашусь...

В глубине души я понимала, что смириться придётся. Но пересилить эмоции не получилось. От нервов разболелась голова, из-за чего с ностальгией вспомнила поле покоя: вот что бы сейчас очень пригодилось.

Но надолго погрузиться в переживания не получилось. Мимо наших мест не то проплыло, не то проехало несколько каких-то ящиков.

– Приземлились. Сейчас трупы вывезут и можно будет выходить, – кивнул Шас на закрытые ёмкости.

Вздрогнув, я пересчитала летучие гробы. Четырнадцать. Спрашивать, откуда они, желания не возникло. Но такая наглядная демонстрация отчётливо помогла осознать, что среди них могла оказаться и я. С трудом взяв себя в руки, цинично заметила:

– Какой бессмысленный расход человеческих жизней.

Шас хмыкнул, но не ответил.

– А ведь они могли принести кому-то доход, – продолжила развивать мысль я. – Не глупо ли вот так...

– Не знаю, как было в твоём мире, но в Чёрной Дыре, за исключением отдельных мест, нет дефицита человеческого ресурса. Это нормальное явление и надо воспринимать его спокойно. Сомневаюсь, что среди них были ценные специалисты. Зато какой отличный фильтр – сразу часть глупых, невезучих, непредусмотрительных или не успевших разобраться, что к чему, отсеивает, – не менее цинично ответил тартарец.

И без того плохое настроение окончательно испортилось.

– Химеры многократно более живучие существа, чем остальные, – уже тише продолжил он. – Даже без прививок у них велик шанс выжить. Не сохранить здоровье, а именно выжить. Между прочим, учёные многих стран до сих пор пытаются разобраться в причине такой живучести.

– Я не о себе говорила. Просто даже видеть такое... неприятно. Как будто не люди, а дешёвые вещи.

Шас не стал отвечать. А вскоре и мы пошли на выход.

При посадке я мало внимания уделила другим пассажирам, но всё равно заметила разницу. Сейчас почти десятая часть разумных существ выглядела больной, а от некоторых откровенно несло разложением. Впрочем, большинство остальных это ничуть не смущало. Ну или я не замечала разницы. Хотя почти уверена, что вывод правильный: скорее всего, местные привыкли к такой картине. Воспринимали как норму, ничем не примечательное событие. Это страшно.

Но размышления вскоре вылетели из головы, не устояв перед давлением реальности.

Если в тартарское посольство можно ходить, как в зоопарк, то здесь, в международном аэропорту, вообще творился какой-то кошмар. Толпы чудовищ самых различных жизненных форм и размеров передвигались во всех возможных направлениях: по полу, стенам, потолку и даже в воздухе. Множество голосов, свиста, скрипа, хлюпанья и шипения сливались в единый неразборчивый гул. А ещё и само помещение напоминало что угодно, но только не аэропорт: пол то уходил вниз, то вспучивался вверх; то приходилось переступать через канаву с водой, а то – наклоняться из-за нависающих выступов потолка. Больше всего я боялась потерять Шаса, поэтому шла вплотную. Учитывая, что под ногами вертелись мелкие разумные, а свет то и дело закрывали крупные...

– Здесь можно подождать, пока привыкнешь, – тартарец остановился так резко, что я врезалась ему в спину. – Ты как?

– Ужас, – честно высказала свои впечатления, но тут же поправилась: – То есть нормально, но совсем запуталась.

Постояв на крохотном пяточке (если честно, меня очень смущало то, что всем приходится нас огибать), мы снова влились в толпу. Некоторое время петляли и наконец оказались на полке-балконе, уже снаружи здания аэропорта. Сюда народ почти не заходил, так что было гораздо спокойнее и свободней. Рядом отдыхал явный родич гигантско-соплевидного из посольства, несколько черепах и пара уродливых (на мой взгляд) гуманоидов – вот и все ближние соседи. Наконец-то мне удалось вздохнуть спокойно.

Немного придя в себя, взглянула вниз и поняла, что по улицам передвигаться не намного легче. По крайней мере и там дороги жуткие и неровные. Что интересно – за редким исключением машин не видно. Но от этого не легче. Хотя бы потому, что некоторые «прохожие» с железнодорожный вагон, а то и большего размера, так что, чтобы сбить или покалечить, никаких специальных приспособлений им не потребуется. Да и вообще, как они все друг друга ещё не передавили?

В ответ на мой вопрос Шас улыбнулся и посоветовал попытаться понять самой. Ну ладно...

Народа было много, очень разного по форме, размерам и расцветкам – это сбивало с толку. Не сразу удалось понять, что в кажущемся хаосе всё-таки есть какая-то система. На дорогах смешивались улитки и копытные, птицы и люди, но если приглядеться... Одни ряды шли быстрее, другие – медленнее, тут передвигались существа моего размера, а чуть дальше – гиганты. Не знаю, откуда у опекуна столько терпения, но сидели на террасе мы долго. Чем больше я смотрела, тем яснее становилось, что система не просто есть – она очень чёткая. При этом разумные существа разделяются как по размерам, так и по скорости передвижения. На каждом из путей часто встречаются пятачки безопасности, эдакие места отдыха. Я так и не поняла, чем они отличаются от остальной дороги, но именно там некоторые существа останавливались, садились или ложились – и при этом не задерживали остальных.

– Ну что, сможешь определить части улицы, по которым тебе предпочтительно ходить?

– Вот те, – указала я. – Только я всё равно не понимаю, как их отличить от других, кроме как по размеру и скорости передвижения людей. И почему предпочтительно? Разве по чужим дорожкам ходить не запрещено?

– Со временем научишься. И да, передвигаться по дорожкам для других существ не запрещено, – Шас улыбнулся. – Но есть обычай – ходить по соответствующей твоим параметрам дорожке.

– В чём отличие? – поинтересовалась я, вспоминая, что опекун уже говорил что-то об обычаях. Но только мельком.

Мужчина внимательно посмотрел вниз. Я проследила за его взглядом и прямо под нами увидела нарушителя. Существо, похожее на крупную рысь, находилось на дорожке для пешеходов с крысу размером. Отступив обратно, кошкообразный разумный вежливо извинился перед пострадавшим. Перешёл на пятачок отдыха и сел.

– У нас, в Тартаре, различают законы, правила и обычаи, – тихо сказал Шас. – За несоблюдение законов человека ждёт преследование государственных служб. Если кто-то не соблюдает правила – то это на его совести. А если нарушает обычаи – то они перестают на него распространяться.

Мохнатый нарушитель встал и задумчиво направился по своей дороге. Но, уже через десяток метров оступился и вновь оказался на территории мелких. Да, можно было бы предположить, что это случайность, если бы пострадавший от его действий разумный не был похож на предыдущего. В ответ на возмущённый крик кот отступил, извинился и понуро вернулся на пятачок. Но как только жертва скрылась в здании, виновато опущенные уши встрепенулись, а взгляд стал сосредоточенным.

Я заставила себя вернуться к обсуждаемому вопросу.

– С законами вроде более менее ясно, а вот с правилами и обычаями всё равно не понимаю.

– Смотри, – Шас указал вниз.

Кошкообразный продолжал забавляться: «случайно, глубоко задумавшись» переходил на предназначенную для мелких пешеходов дорожку, отдавливая лапы или хвосты мелким белкоподобным разумным грызунам, а потом церемонно извинялся. Честно говоря, наблюдать за ним было противно.

– Его надо остановить, – заявила я и тут же вспомнила, что могу ненароком влезть в чужой монастырь со своим уставом, и уточнила: – Ведь надо же?

– Смотри, – спокойно повторил Шас. – Нет такого закона, который бы запрещал ходить по дорожкам, не предназначенным для твоих характеристик. Но есть обычай.

Через несколько минут, когда кот поджидал очередную жертву, с полосы для гигантов в его сторону резко устремилась некое чешуйчатое чудовище. Вроде и не похоже на дракона, а вызывает именно такие ассоциации.

Кот страшно закричал. Гигант потоптался и отступил обратно на свою дорожку.

– Прости, я случайно, задумался.

В удивительно мягком голосе чудовища мне послышалась издёвка.

Кот не мог встать: похоже, ему сломали обе ноги. Подвывая, он отполз в сторону, на «островок отдыха», прочь от безразлично продолжающих свой путь пешеходов.

Я взглянула на Шаса:

– Ты знал!

Опекун кивнул.

– Но ведь он никому не ломал ноги, хотя и вёл себя мерзко. Да и вообще, ты сам говорил, что это даже не запрещено...

– Есть обычаи. Если ты не будешь соблюдать обычаи, то их не станут соблюдать и по отношению к тебе, – безразлично заметил Шас. – Нет гарантии, что кот не навредил кому-то из своих жертв... а даже если действительно так – это не важно. Ему просто не повезло: «оступиться» могло и существо меньшего размера, тогда переломов бы не было. И не надо начинать про честность или справедливость. Если кто-то не следует обычаю, по отношению к нему обычай тоже не выполняется. Надеюсь, посмотрев на эту ситуацию, ты лучше запомнишь этот принцип. Наш принцип, тартарский.

Я резко вздохнула и невольно сжала кулаки.

– Ладно, предположим, что такой обычай есть. Но тогда, – я резко кивнула на пострадавшего кошкообразного. – Тогда получается, что чем мельче существо, тем опаснее ему нарушать. А тот гигант запросто может ходить по чужим дорожкам – ведь его-то пойди раздави!

Опекун посмотрел на меня с сочувствием.

– Ты ошибаешься. Не забывай – ты в Тартаре. А мы, тартарцы, очень вредные и изобретательные существа. Так что даже самому крупному нарушителю обычаев не поздоровится. Скажу больше. Чем крупнее нарушитель, тем хуже ему придётся. Такие, как этот, почти никогда не погибают, если ступят на чужую дорожку. А вот гиганты...

– Но ведь всё было бы иначе, если бы кот оступился случайно? – в голосе невольно проскользнула надежда.

– Намерения не столь важны. Обычай перестаёт действовать по отношению к нарушителю.

Я сглотнула и снова перевела взгляд на жертву гиганта.

– А помощь пострадавшим у вас тоже не принято оказывать?

– Если человек хочет помощи, он должен явно это обозначить. Для этого существуют все возможности. В его паспорте не сказано, что он желает получить медицинскую помощь в такой ситуации. А значит – это только его дело.

– Но...

– Захочет – вызовет транспорт и отправится в больницу, – жёстко перебил меня Шас. – Захочет – может остаться там, мешать ему никто не будет. Это закон.

– Закон, что нельзя оказывать помощь? – горько спросила я.

– Закон в том, что каждый человек свободен сам решать свою судьбу. И если он не позаботился о том, чтобы указать в паспорте своё желание получить помощь – это его выбор. Идём.

Мы спустились с балкона и влились в толпу.

– Он мог не знать, – совсем тихо заметила я. Даже несмотря на то, кто кошкообразный разумный нарушил обычай, мне было его жаль. Ведь все его жертвы уходили на своих ногах. Да и... – Я вот, например, тоже не знаю.

Удивительно, но Шас услышал даже то, что было сказано себе под нос.

– Ты пока принадлежишь мне. И, естественно, я указал, что в случае надобности, ты желаешь получить помощь.

Я промолчала. Во-первых, потому, что снова растерялась: одно дело смотреть на толпы народу сверху, а совсем другое – когда жуткие гиганты (которые могут случайно или нарочно оступиться) идут всего в паре метров. А во-вторых, мне было просто нечего сказать.

Тартар сразу по прибытию нанёс первый удар. Да ещё какой. Когда из пассажирского транспорта выносят трупы – это нормально. Если часть прибывшего народа серьёзно больна, а может, и умирает, при том, что во время посадки ничего такого не было, – это тоже в порядке вещей. А нарушить обычай можно и случайно – например, оступившись или споткнувшись. И за это человеку тоже могут переломать ноги. А потом бросить погибать на дороге – просто потому, что он что-то там не указал.

Это действительно Тартар. Во всех смыслах этого слова.

Вечер 21 июня – 16 августа 617132 года от Стабилизации

Тартар – Шесефес, Тартар

Как вскоре выяснилось, рядом с аэропортом народа собралось больше всего. Чем дальше мы отходили, тем проще становилось двигаться: уменьшалась толпа и улучшался обзор. Наконец Шас свернул в одну из уходящих под землю дорог... кстати, не первую встреченную, но очень похожую на предыдущие. В том числе, и висящей над ней символикой. Из-за этого у меня даже возникли нехорошие подозрения.

– Да, специально, – ничуть не смутившись, подтвердил их опекун. – Я противник постепенного знакомства с Тартаром. Лучше погрузиться в новый мир сразу, чтобы отсечь лишнюю самоуверенность. Так повышаются шансы выжить... и действительно приспособиться. Да и на глупости тебя меньше потянет.

Под землёй проходило метро, несколько автомобильных магистралей и множество пешеходных дорог. За те несколько минут, пока мы ждали подземную электричку, я успела немного прийти в себя и подивиться на оригинальное объявление: «Не рекомендуется передвигаться по путям медленнее поезда». Заметив моё внимание, Шас не преминул прокомментировать:

– Кстати, вот наглядный пример правил. Никто не запрещает спускаться или ходить там, где ездит транспорт, но никто и не станет отвечать за твою безопасность.

Я кивнула: объяснение оказалось на удивление очевидным. Но потом поинтересовалась:

– С поездом ничего не случится от столкновения?

В этот момент подошла электричка, и необходимость в ответе пропала. Мы зашли, поезд тронулся, но я всё ещё не могла отойти от впечатления, которое произвел первый вагон или то, что его заменяло. Он сильно отличался от остальных, был бронированным, заострённым, ощерился острым лезвием, благодаря чему, на высокой скорости, наверняка запросто способен перерубить не то что чьё-то тело, но и вязанку из нескольких брёвен. Как всё-таки мало тут стоит человеческая жизнь...

На станции я не обратила внимания, но, судя по тому, что в вагоне находились преимущественно гуманоиды, да ещё и примерно сходного размера – он предназначался именно для таких, как мы. Впрочем, легче от этого не становилось. Во-первых, потому, что всё равно хватало других жизненных форм, а во-вторых – из-за особенностей внешности и поведения пассажиров. Если раньше мне казалось, что в тартарском посольстве нарочито эпатируют, то теперь появились сомнения. Потому что... ладно природные особенности, но одежда (или её отсутствие), манеры и многое другое казалось чрезвычайно вызывающим и шокирующим. Человек в средневековом костюме запросто разговаривал с соседом, у которого из всей «одежды» была только кепка. Дикарские наряды, голые тела, скафандры и комбинезоны – всё смешалось в невообразимой какофонии цветов, стилей и запахов. А ещё в вагоне стояла вонь. Может, каждый человек по-отдельности воспринимался бы нормально, но смесь ароматов разных разумных существ, их парфюмерии и отходов жизнедеятельности оказалось очень сложно выносить. И шум: голоса, писк, визг, шипение, потрескивание, стук – каждый пассажир по отдельности негромкий, но вместе звуки сливаются в отвратительный гул. От всего этого начала кружиться голова, а тошнота, так и не отступившая после экстренной вакцинации, усилилась.

– Неужели вообще никаких правил приличия нет? – поинтересовалась я у опекуна.

– Разумеется, есть, – усмехнулся он и цинично добавил: – Жить захочешь – привыкнешь. Существует общий закон, по которому каждый должен соответствовать определённым нормативам безопасности. Если для кого-то эти параметры не подходят (то есть ядовиты), ему приходится защищаться от внешней среды, если кто-то сам выбивается за пределы норм – то должен изолировать себя от других, чтобы соответствовать.

Я брезгливо отодвинулась от гуманоида, доставшего нечто вроде термоса и устроившегося над ним справлять естественные надобности.

– Нормативы приняты те, которые соответствуют жизненным кодам большей части разумных видов. Увы, не всем – но такого и быть не может. Кстати, Homo sapiens они вполне подходят: людям не приходится ни защищаться, ни защищать других от себя. Что же до вкусов и манер, – добавил Шас, проследив за моим взглядом, – то ты забываешь, что разумные существа очень разные... у каждого вида свои понятия о приличиях, обычаи и порядки. То, что приемлемо для тебя, посчитают верхом бесстыдства и бескультурья у других. Это касается поведения и одежды, ароматов и вкусовых пристрастий. В Тартаре очень много разных видов разумных. Поэтому главное требование – соблюдать общие нормы безопасности. Что же до остального, то живи так, как тебе удобнее.

– Но ведь это же напрочь убьёт всю эстетику, – я осторожно перешла так, чтобы между засранцем и мной оказался опекун. – Да и... тут запросто можно получить моральную травму, а то и не одну.

Хотелось добавить, что несложно даже сойти с ума от того, что творится вокруг, но я сдержалась. Всё равно от таких слов ничего не изменится, а обижать местных не хотелось.

Шас рассмеялся:

– Да. Но ты тоже наносишь другим моральные травмы. Кстати, очень серьёзные, за которые на родине некоторых разумных стала бы изгоем общества или вообще преступником. Пахнешь неприемлемо для многих видов. Издаешь отвратительные для них звуки. Впрочем, как и я. Как и любой из окружающих. – Опекун ненадолго замолчал. – Если хочешь выжить – привыкай. Нас слишком много, и никто не сможет навязать свои обычаи остальным. Если попытается – другие объединятся и банально уничтожат агрессора. Такое уже было. Поэтому привыкай. Как другие мирятся с тем, что считают позорным или бесстыдным в твоём поведении, как они терпят твою вонь, издаваемые тобой звуки и противную внешность, так и тебе придётся смириться с их манерами, физиологией и прочими особенностями. – Шас снова сделал паузу. – В мелких странах количество доминирующих видов очень ограничено. Они способны и навязывают почти всем остальным свой стиль поведения. Но в любой из гигантских стран разнообразие слишком велико, чтобы удалось найти нечто, комфортное для всех или большинства. Поэтому здесь действует правило приемлемого дискомфорта. Пусть непривычно и неприятно, но без особого физического вреда для большинства видов. Что же до психологического уюта... о нём можешь забыть. За исключением специально отведённых мест, подходящих тебе по эстетическим и поведенческим ценностям, собственного жилья или принадлежащей тебе территории.