Текст книги "Первые шаги (СИ)"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Я не ответила, постаравшись отвлечься от происходящего вокруг – слишком тяжело его воспринимать. С таким, резко противоречащим привычным правилам, поведением, сложно смириться. В Белокермане и Свороване обычаи пусть и не совпадали, но всё-таки походили на Земные. Возможно, именно по этой причине я ожидала, что и в других местах будет нечто подобное. Однако Тартар слишком отличался от всего, виденного прежде. Зато очень ярко, с нежностью удара кулаком в лицо, продемонстрировал, что Homo sapiens или схожий вид не является законодателем мод, а лишь одним из многих, для которых создан «приемлемый дискомфорт». В таких условиях сложно жить. И характер наверняка испортится. Может, тартарцы именно потому неприятны в общении, что сами находятся в состоянии постоянного стресса? Даже понять их могу: окружающая обстановка ничуть не способствует вежливости или благодушному настроению, наоборот, очень хочется сорваться и нагрубить. Например, вон той «красавице», которая пёрднула и теперь с кайфом принюхивается. Или соседу справа, воняющему тухлой рыбой, да ещё и издающему попискивание-побулькивание – даром, что внешне на человека похож!

Потом был переход и следующая поездка, во время которой у меня ещё сильнее закружилась голова, заложило уши и навалилась тяжесть. Сначала я решила, что это происходит из-за скорости или соседей по вагону, но когда после остановки и очередной пересадки состояние не улучшилось, пришлось обратиться к опекуну.

– Предполагаю, что ничего страшного. Мы ехали через короткий путь, и твой организм, скорее всего, среагировал на изменение обстановки. Кстати, ты ещё раньше бы почувствовала изменения, не будь под последствиями иммунизации. Наверняка, списала слабость на плохое самочувствие, а ведь гравитация и в аэропорту была примерно на десятую долю выше, чем в Белокермане или Свороване, а в этом городе она превышает привычную тебе больше, чем на треть. Другие параметры тоже отличаются – вот ты, с непривычки, так и реагируешь. Но если состояние продолжит ухудшаться, сообщи – вдруг его вызвало что-то другое.

Шас оказался прав. Через некоторое время головокружение отступило, но ощущение неповоротливого и тяжёлого тела осталось. Думаю, не будь иммунизации, реакция не была бы столь острой. Тартар ударил разом по всем органам чувств, дезориентировал и напугал. Создавалось впечатление, что весь окружающий мир старательно выбивает из колеи, пытается запутать, отвлечь, вогнать в ступор... и раздавить. К тому времени, когда мы добрались до квартиры Шаса, моих сил хватало только на то, чтобы тупо следовать за ним. Так что я уже не обратила внимания на обстановку, где-то на задворках сознания бледно порадовавшись, что конструкция гигиенических сооружений несложная. И, умывшись, свернулась калачиком там, куда привёл опекун.

Увы, просто провалиться в темноту не получилось. Но к утру страшные и беспокойные сны выровнялись и всё-таки вернулись в привычную колею, позволив хоть немного отдохнуть. А потом из приятных объятий дрёмы грубо, тычком, выдернул Шас.

– Здесь телефон и ещё кое-что по мелочи, – сообщил он, бросив на подстилку свёрток. – Компьютер вон там, – указал опекун в угол. – Твоё счастье, что от старого ещё не успел избавиться – трат меньше. Информацию о бытовой технике на него скинул, так что дальше разбирайся сама. Кстати, там же и рецепты тех блюд, которые я предпочитаю, но пока не вздумай их готовить – только напортишь. Из дома выходить запрещаю, вернусь вечером или позже. Можешь отдыхать дальше.

После чего тартарец удалился, оставив меня переваривать сказанное. Это удалось не сразу, поэтому когда я вскочила и попыталась догнать опекуна, чтобы уточнить некоторые детали, Шаса уже и след простыл.

Приняв прохладный душ, поняла, что чувствую себя совсем неплохо. Нет, о великолепном состоянии говорить не приходится: подташнивает, голова тяжёлая и кружится, слабость, шатает при ходьбе... Но однозначно лучше, чем в первые сутки после прививок. А главное, если временный всплеск сил по прибытию в Тартар легко объяснить нахлынувшим адреналином (тем более, что острых впечатлений было даже больше, чем достаточно), то сейчас-то этого нет. Значит, мне действительно лучше.

Добравшись до кухни, отыскала несколько подходящих продуктов и заставила себя съесть нормальную порцию – силы надо поддерживать. А вот лекарство найти не удалось, по этой причине пришлось связаться с Шасом, который кратко ответил, что сейчас оно мне не понадобится.

Немного отдохнув, отправилась знакомиться с квартирой. Всего две комнаты, кухня, санузел и небольшая прихожая. Странно, мне казалось, что тартарцы живут гораздо богаче. По внутренней обстановке помещения тоже не производили впечатление владений зажиточного человека. В спальне даже кровати нет, только узкий гамак, брошенный на пол тонкий матрас или, скорее, толстое одеяло (на котором ночевала я), да несколько шкафов. Кабинет (если его можно так назвать) по размерам просторнее и с большим камином у одной из стен. Кстати, судя по всему, камин реальный, а не иллюзия. Это доказывал характерный запах, наличие пепла с остатками углей и, особенно, – поленница чуть сбоку, у стены. Перед камином лежал большой мягкий ковёр, а у окна стояло удобное кресло и стол с компьютером – вот и вся обстановка. Учитывая то, что мебель в этой комнате, в отличие от остальных помещений, деревянная, диссонанс между кабинетом и остальной квартирой огромный. Камин, да ещё с дровами, вообще выглядел дико и, скорее всего, являлся капризом Шаса, а не необходимым или хотя бы полезным сооружением.

День полностью ушёл на отдых, обследование квартиры и чтение инструкций. Последние очень помогли – без них было бы сложно догадаться о предназначении многих приборов. Уже вечером я устроилась у окна в кабинете (единственного в квартире). Вот интересно, оно настоящее или такой же обман, как в Белокермане? Впрочем, если обман, то явно с дизайном под городскую среду – потому что вид из него, в принципе, соответствовал ожидаемому. Очень похоже на настоящее. Но увы, даже если это на самом деле окно, то как его открыть, мне найти так и не удалось.

Время тянулось медленно – казалось, что уже глубокая ночь, а за окном всё ещё был вечер. За день я так устала, что решила не дожидаться Шаса: ведь глупо сидеть, когда можно подремать. И, судя по всему, заснула слишком крепко... а следующее утро началось с уже знакомого тычка.

– Ухожу, вернусь завтра. Продукты на кухне, выходить нельзя. Вопросы есть?

– Куча вопросов, – поспешно кивнула я.

– Из этой кучи жизненно-важные есть? – поморщившись, уточнил опекун и, дождавшись отрицательного ответа, покинул квартиру.

Так началась моя жизнь в Тартаре.

Увы, Шас не соврал, когда предупреждал, что последствия прививки тяжёлые. Вначале я надеялась, что с каждым днём будет становиться легче, но уже вскоре поняла, насколько ошибалась. Ненадолго отступившая дурнота и тяжесть вернулись, да ещё и в правом подреберье постоянно муторно тянуло – как будто там огромный болезненный синяк.

– Скорее всего, барахлят органы, отвечающие за очистку крови от токсинов, – спокойно пояснил опекун после того, как я сообщила об изменении состояния. – Экстренные прививки, даже высокого качества, являются очень тяжёлой нагрузкой на организм.

Но Шас не ограничился отговоркой и без промедления сводил меня в больницу, где подтвердили его версию.

– Чистка тут не поможет, – заметил тартарец на пути обратно. – Потому как она выведет искусственный иммунитет и болезнетворных агентов – именно они вызывают такую реакцию.

Я молча кивнула.

В результате постоянного плохого самочувствия, ещё ухудшающегося после каждого приёма пищи, получилось так, что я жила фактически от завтрака до обеда, а от обеда – до ужина, потом опять до завтрака. Только станет лучше – пора есть (а голодать опекун запретил категорически, заявив, что иначе естественный иммунитет не окрепнет и придётся начинать всё по второму кругу). Никаких дел, кроме банального самообслуживания, Шас мне не поручал. Впрочем, вряд ли я была способна принести хоть какую-то пользу – сил не оставалось даже на чтение.

Прошло больше месяца прежде, чем состояние стабилизировалось, а печень перестала возмущаться по любому поводу. Опекун, по прежнему, большую часть времени проводил вне квартиры, выход же мне из неё был закрыт – поэтому я активно начала осваивать немногую имеющуюся в наличии технику. И, в первую очередь, компьютер. Сразу же обнаружила неприятный сюрприз: Шас поставил программу для обучения другим диалектам общего языка. Причём настроил её так, что не выполнив на должном уровне несколько упражнений, я не могла получить выход к другой информации. А через время языковой комплекс снова блокировал доступ – и опять приходилось учиться.

Поскольку информации в сети было огромное количество, да ещё и чрезвычайно интересной, я по много раз за день вынужденно занималась. Кстати, весьма успешно, тем более, что оказалось достаточно освоить именно непривычное звучание – построение фраз и сам язык действительно полностью аналогичен уже известному. К сожалению, опекун не ограничился только звучанием, заставив выучить ещё несколько тепловых, цветовых и тактильных диалектов, а также написание – несколько цветовых и тактильных, и тактильную «речь». По его мнению, это минимальный набор, а остальное уже на моей совести: захочу – изучу. Однако мне и «минимальный» набор казался слишком большим, тем более, что язык приходилось осваивать дальше, а значение некоторых терминов переоценивать. Так что если хотя бы минимум на хорошем уровне понимать буду – уже достижение.

Белокерманская сеть и в подмётки не годилась местной. Ради интереса я поискала те сайты, на которые имела доступ в Белокермане, и оказалось, что отсюда они тоже доступны. Впрочем, не только они, а ещё множество других, в том числе, также относящихся к стране моего прошлого проживания. Так что интернет в Белокермане развит вполне нормально, просто был, за редким исключением, недоступен мне как неполноценному гражданину. Удовлетворив любопытство, я переключилась на изучение Тартара: как-никак, именно здесь мне предстоит жить... по крайней мере, какое-то время.

В один из дней набрела на сайт, посвящённый тому самому обычаю, который нарушил кот. Огромный каталог, с обратным отсчётом для каждого преступившего – ведь через определённое время (чуть больше нашей недели) вина считается устаревшей, и человек исключается из потенциальных жертв. Тут же отмечались многие добровольные каратели – судя по комментариям, для них это было жестоким развлечением. Причём оказалось, что «оступиться» на нарушителя в этот срок может не один и даже не двое – а все, кто захотят. Кому-то везло и на них не обращали внимания, а вот некоторым другим... Каждый желающий мог присоединиться к сомнительному развлечению, а иногда устраивались настоящие охоты, и народ отправлялся «оступаться» целыми группами.

Хотя на сайте этого не говорили, но из контекста становилось очевидно, что у очень многих (если не у всех) каким-то образом идёт постоянная запись происходящего вокруг. Отрывки таких записей выставляли в качестве доказательства нарушения обычая – иногда с нескольких ракурсов разом. А ещё мне начало казаться, что в Тартаре с конфиденциальностью большие проблемы: по крайней мере, чаще всего вместе с записью выкладывался и код паспорта нарушителя, а, меньше чем через пару часов после появления новой темы, нередко становились известны обычные маршруты и нынешнее местоположение потенциальной жертвы.

Покопавшись в темах, натолкнулась на одну, в которой шёл горячий спор о намеренности преступления обычая одним разумным – и был ли толчок от соседа справа намеренным и достаточным, чтобы нарушитель заступил на чужую дорожку (кстати, никого на ней не задев). К сожалению, несмотря на то, что в конце, внимательно разобрав несколько записей, народ пришёл к выводу о намеренности удара и, соответственно, случайности нарушения, из списков потенциальных жертв несчастного не исключили. Тому, кто толкнул, тоже досталось – один из постоянных посетителей предложил убить спровоцировавшего нарушение практически даром – с него работа, с других оплата некоей лицензии на убийство этого конкретного человека. К слову, народ не сразу пришёл к идее наказания, вначале проведя небольшое расследование. А вот потом, установив, что толчок мало того, что намерен, но ещё позволил получить спорную должность, народ скинулся... и на одного тартарца стало меньше.

Кстати, в интернете здесь тоже практически отсутствует анонимность. Нет, с первого взгляда, она как бы есть (общается народ под никами), но если посмотреть внимательней, то замечаешь, что стоит кому-то заинтересоваться личностью, скрывающейся под псевдонимом, как уже через несколько минут он может сообщить не только имя, но и образование, место работы, номер паспорта и прочую информацию. В том числе, по этой причине, меня поразило спокойствие и чуть ли не обыденность предложения убийцы и такая же реакция на него: как будто подобное в порядке вещей. Вскоре, порывшись в сети, я поняла, что так и есть. Удивительно, но самоучек среди людей этого направления мне не встретилось, зато профессиональные (получившие специальное образование в университетах) киллеры гордились своими заслугами и выкладывали портфолио работ. В основном (кроме тех, кто специализировался на зрелищных убийствах) без лишних «красивостей», но сухость и краткость не успокаивали. Настоящий шок вызвала статья, на которую я случайно натолкнулась. Оказывается, выжившая после нападения жертва может подать на убийцу в суд... за плохо оказанную услугу. А вот если кого-то убили, то к исполнителю претензий быть не может, поскольку «услуга» оказана в полном объёме, поэтому судиться, что-то доказывать, мстить или ещё как-то разбираться положено только с заказчиком (тем более, что его или их имена узнать не так уж сложно). Вроде бы бред, но если представить, что убийство здесь считается такой же работой, как и доставка из магазина...

Так же, порывшись в темах, удалось узнать ещё о нескольких обычаях. Например, в Тартаре принято не сорить на улицах. По данному обычаю тоже работает огромный сайт, где все желающие могут принять участие в замусоривании квартиры, прочей частной собственности нарушителя и даже его лично. Взломщики проникают на его территорию, но не берут чужого и не ломают что-то намеренно. А вот принести мусор в помещение нарушителя или разбросать, разлить и разбрызгать по всем поверхностям помои или отходы жизнедеятельности – обычная практика и преступлением не считается. Да уж, с учётом этого вряд ли в Тартаре кто-то будет бездумно сорить. Естественно, и среди преступивших обычай «не мусорить» попадаются невинные жертвы (например, те, у кого что-то выпало незамеченным или ветер вырвал и унёс пакет) – к сожалению, они страдают наравне с остальными. Отсюда вывод: чтобы не влипнуть, надо вести себя не просто аккуратно, а чрезвычайно внимательно и осторожно. Зато интернет ещё раз подтвердил, что запрет на выход из квартиры не каприз Шаса, а насущная необходимость.

Через некоторое время стало понятно обилие видеорегистраторов. Почитав описание одной из моделей, я узнала, что, во-первых, обычно в системе используют больше дюжины камер, обеспечивающих сферический обзор практически без слепых пятен, а, во-вторых, видеорегистратор не только снимает, но и проводит первичную обработку поступающих данных. Например, сигналит владельцу, если от того «отвалилось» что-то крупнее разрешённого размера (то есть произошло «замусоривание»), если тот слишком приблизился к чужой части дороги или некий объект грозит ему опасностью. Кстати, также в описываемой модели и всей этой серии в настройках по умолчанию стояла публикация чужих нарушений обычаев на соответствующие сайты и предварительная проверка, не будет ли тема дублирующей. Так что, обычному пользователю не то что усилий для заведения темы, но даже внимание на нарушителя обращать не надо – за него всё сделает видеорегистратор.

Данное открытие не удивило, как и само наличие такого способа контроля за самим собой: очевидно, что невозможно уследить за всем самому, поэтому некая система поддержки должна существовать и очень широко использоваться. По крайней мере, на мой взгляд, выходя из дома без подобной страховки, любой подвергается куда большему риску попасть в неприятную ситуацию. Наверняка, существуют и другие способы защититься, но пока узнать о них не удалось.

Кстати, первое впечатление не обмануло, сутки в Шесефесе длились в полтора раза дольше, чем в Белокермане. Привыкнуть к такой разнице оказалось непросто, и я уже не в первый раз порадовалась, что решилась заключить рабский контракт. Сейчас, хотя бы мельком увидев Тартар и начав узнавать, как он живёт, я поняла, что не смогла бы выжить, полагаясь только на себя. Отсутствие иммунизации, незнание обычаев, тонкостей местной жизни, даже случайность, всё – против приезжих. В связи с этим, даже появилась мысль, что Шас только пытался выглядеть циничным, когда говорил про отсев невезучих, глупых и непредусмотрительных. Не лучше ли погибнуть быстро, чем пытаться трепыхаться, мучиться, карабкаться, чтобы потом всё равно потерпеть поражение? Ведь у любого неподготовленного иностранца шансы выжить стремятся к нулю.

Чуть позже вспомнила о группе молодых людей из Агора. Судя по их поведению, они, в отличие от меня, понимали, куда и зачем едут. А если вспомнить слова Шаса, что такие союзы не редкость, то напрашивается вывод, что агорцы способны выжить и достичь своей цели в Тартаре. И прививки, наверняка, сделали заранее – более дешёвые и менее тяжёлые. Невольно проснулась гордость за свой народ... народ, частью которого являлась не так давно.

А ещё я впервые, по-настоящему, осознала, почему в Чёрной Дыре гораздо чаще должен встречаться видизм, чем расизм. Процент существ даже каждого отдельного вида слишком мал, чтобы распыляться на ещё меньшие группы. Перестань Homo sapiens или кто-то ещё поддерживать друг друга – и этот вид сильно пострадает. В таких условиях цвет кожи и национальность имеют куда меньшее значение. Чтобы выжить, людям приходится быть терпимыми друг к другу. А посмотрев на другие виды, легко понять, насколько мы... насколько люди, всё-таки похожи.

17 августа – 5 сентября 617132 года от Стабилизации

Квартира Шаса, Шесефес, Тартар

Заметив, что самочувствие выправляется, Шас начал привлекать меня к работе по дому. Её оказалось немного, и была она совсем не сложна. Проблем ни с чем, кроме приготовления пищи, не возникло, да и там самой большой трудностью оказалось то, что наши пищевые коды хотя и пересекались, но не полностью, поэтому часть любимых блюд опекуна для меня являлась ядовитой. А ещё быстро выяснилось, что наши вкусы совпадают отнюдь не во всём: порой то, что я считала приятным, Шас мог назвать гадостью или чем-то нейтральным и наоборот. Постепенно удалось приспособиться к новой жизни, вот только постоянное сидение в четырёх стенах тяготило. Умом понимала, что снаружи опасно, но прогулок всё равно хотелось: не по тартарским улицам, а на природе. Впрочем, это вряд ли возможно, поэтому надо привыкать довольствоваться тем, что есть.

Если в Белокермане я чувствовала себя не изолированной от общества, но в чём-то одинокой, то жизнь с опекуном навевала мысли об общежитии и даже чуть ли не семье. В этом присутствовали как положительные, так и отрицательные стороны. Одной из последних являлась нервирующая манера Шаса выходить из ванной голым, а то и разгуливать в таком виде по дому. Впрочем, привыкнуть удалось на удивление быстро, наверное потому, что он ни разу не отпускал никаких намёков и держался совершенно естественно, ничего не выпячивая и не акцентируя внимания. Да и вообще, если в Тартаре даже по улицам можно ходить в таком виде, то чего стесняться в квартире?

В те дни, когда Шас возвращался домой пораньше, он часто разжигал камин и подолгу смотрел на огонь, а то и вовсе ночевал на ковре в кабинете. Это вызывало удивление: в квартире и без того достаточно тепло, а даже если нет, то температуру легко отрегулировать с помощью специальных приборов. Какой смысл в архаичном способе отопления? Некоторое время я сдерживала любопытство, но в очередной раз застав опекуна на ковре, решила прояснить ситуацию.

– Живой огонь помогает мне возвратить душевное равновесие. Да и вообще, – мужчина криво усмехнулся. – До ренства я был существом из высокоразвитой космической цивилизации... и тоже из космической, но активно развивающей некоторые природные особенности. Огонь для второго меня значит очень много. Почти родное существо... или часть себя.

Шас протянул руку и как будто приласкал пламя. От камина шёл жар, так что заблуждений насчёт того, что температура огня невысока, не возникало.

– Я был очень близок огню. Почти единым целым с ним, – тихо продолжил он. – Теперь не так. Осталось совсем немного... но хоть что-то.

Опекун не лгал: после посиделок у камина его характер смягчался. В это время у Шаса пропадала склонность поддразнивать или отправлять в сеть в ответ на вопрос, в результате разговоры проходили гораздо приятней и из них удавалось получить больше информации.

Я тоже села на ковёр и посмотрела на пламя: оно действительно успокаивало. Жаркие языки, мерцающие угли и тонкий запах горящей древесины, навевающий воспоминания о свободе и лесных походах.

– Любому человеку важно иметь отдушину, – заметил опекун. – Но химерам это нужно вдвойне: если хотя бы одна часть потеряет контроль над собой, весь организм сильно пострадает. В твоём случае главное, чтобы контроль не потеряла лидирующая личность... хотя если что-то случится со слабой, то последствия тоже окажутся очень серьёзными. Поэтому найди то, что поможет тебе держаться. И не пренебрегай этим.

Шас снова засунул руки в огонь и долго не вынимал. Я смотрела то на языки пламени, огибающие плоть и не причиняющие ей вреда, то на лицо опекуна. Оно постепенно смягчалось, губы изогнулись в лёгкой улыбке, а в глазах появилась странное выражение. Казалось, что Шас сейчас витает где-то далеко, в своих воспоминаниях.

Ради эксперимента я тоже попыталась прикоснуться к огню. И тут же поняла, что мы очень разные – меня пламя жгло, как и раньше. И точно так же оставляло ожоги.

Это заставило признать, что мы очень сильно различаемся. Оба гуманоиды, оба химеры, но отличий масса. Как будто разные виды... впрочем, мы такие и есть. Более того, мы оба являемся теми, кого на Земле назвали бы мутантами, чужими любому виду. От понимания этой простой истины становилось грустно.

Не знаю почему, но я себя не то что рабом, но и особо угнетённой не чувствовала. Вроде сплю на полу, в квартире заперта, никаких особых благ нет... а вот всё равно не воспринимается как заточение. Может быть, потому, что когда Шас дома, он находится практически в таких же условиях? Или из-за его отношения ко мне и манеры поведения? Опекун оставался таким же резким, любящим поддразнивать, наглым тартарцем, что и раньше, но при всём этом не строил из себя хозяина, скорее, выступал в роли старшего товарища. Даже когда большая часть бытовой работы оказалась на мне, в свободные дни он присоединялся к труду и относился к нему как к чему-то совершенно естественному.

Как-то я не выдержала и спросила о причинах такого поведения.

– От рабства не застрахован никто... по крайней мере, из тартарцев, – ответил опекун. – Поэтому у нас считается глупым судить о человеке по его положению или занятию. Мало ли какие у кого сложились обстоятельства? Вот, например, если разобрать твой случай. Ты фактически проходишь лечение, начальную подготовку к самостоятельной жизни, привыкаешь к стране и Чёрной Дыре. Да, образования и профессии у тебя нет, но их и нереально получить за такой срок. Ты не капризничаешь, не избегаешь своих обязанностей – так почему я должен относится к тебе хуже, чем к другим, и считать ниже?

Я долго раздумывала над этими словами. Вроде как правильно звучит, но всё равно странно. Обычно имеющие власть не упускают возможности ей воспользоваться. Да и отношения между людьми сильно зависят от статуса. Но больше всего заинтересовало другое:

– Скажи, это точка зрения всех тартарцев или твоя личная?

– Не всех, но большинства, – улыбнулся Шас и тихо продолжил: – Мы слишком хорошо осознаем, что положение каждого из нас, как бы высоко он ни поднялся, может рухнуть в любой момент. Нет, такое происходит не у всех (я бы сказал, есть немалая вероятность вообще не столкнуться с этой стороной жизни), но достаточно часто, чтобы смотреть на вещи реально. По одной из теорий, эта одна из главных причин, по которым в Тартаре сформировалось относительно ровное отношение к любому виду занятий и положению. Сегодняшний владелец завода завтра может быть убит, оказаться рабом, в том числе без права получения свободы... и отправиться на утилизацию, если его не купят.

– Но почему? – удивилась я. – Ведь у богатых много денег, а, насколько я понимаю, деньги помогут решить большинство проблем...

– Зато у тех, у кого много денег, противников больше и они могущественнее, – заметил Шас. – А законы одни для всех. Если кто-то попался на преступлении, то наказание будет одинаковым, независимо от того, что в кладовых и кто стоит за спиной.

Я скептически хмыкнула. В подобное равноправие верилось с трудом.

Опекун заметил моё сомнение и продолжил:

– Злоупотребления бывают. И ошибки. Но не очень часто. – Шас ненадолго задумался. – Ты наверняка уже заметила, что у нас очень информационное общество. Сложно скрыть хоть что-то, а вот получить нужные сведения, наоборот, достаточно легко.

– Хочешь сказать, что ничто не останется в тайне?

– Нет, тайны есть по-прежнему. Можно попытаться просто скрыть, сделать так, чтобы тайна никого не заинтересовала или попытаться похоронить её под дезинформацией. Но тартарцы всю жизнь, с рождения или переезда, учатся работать с информацией и дезинформацией. Поэтому если народ действительно чем-то заинтересуется – то секрет сохранить вряд ли удастся. Власть держащие часто привлекают внимание, за ними активнее следят и ждут, когда те допустят ошибку.

А ведь в чём-то Шас прав. Если, например, недовольные скинутся на ту же лицензию на убийство или ещё что-то подобное – тогда, на форуме, я посмотрела на взносы и поняла, что даже зарплата уборщика в Белокермане позволила бы принять участие. Получается, чем больше недовольных – тем выше шанс, что политика ждут неприятности.

– Но в таком случае все, кому придётся пойти на непопулярные меры, окажутся под угрозой, – заметила я. – Ведь люди могут негативно воспринять не только злоупотребления.

Шас улыбнулся.

– Система не идеальна и не думаю, что она сработала бы в какой-то другой стране. По крайней мере, до глобальной перестройки общества. Я сам до сих пор не понял, как Тартар стал тем, что он есть, но все местные с рождения учатся ровному и разумному взгляду на жизнь. Приезжим в этом плане гораздо сложнее. Мне было очень трудно. Обоим частям меня. Например, мне до сих пор кажется странным, насколько спокойно коренные тартарцы могут воспринять неприятные новости. Но главное даже не это. Повторяю: чтобы выжить в Тартаре, надо уметь работать как с информацией, так и с дезинформацией. Здесь люди не привыкли верить на слово, поэтому, прежде чем о чём-то судить, постараются собрать сведения, докопаться до причин и проанализировать варианты, а только потом решать.

Опекун немного помолчал, а потом добавил:

– На самом деле у тартарской системы есть два огромных недостатка. Первый – из-за проверок, перепроверок и поисков вариантов сильно страдает скорость принятия решений, что плохо в экстремальных ситуациях. Чтобы скомпенсировать данный фактор, у нас обучают целое направление специалистов, способных быстро реагировать, пусть и не всегда лучшим образом. И второй недостаток – это сама сложность принятия решения. Там, где иностранцы чаще всего видят один или два-три варианта, мы замечаем десятки, а то и сотни. Любому из нас трудно выбрать что-то одно, независимо от того, рассматриваем ли мы вакансию или покупаем продукты на кухню, – ведь каждое из многих решений имеет свои достоинства и недостатки. Часто заблуждаются, считая, что тартарцы уверены в себе, а на самом деле они чаще всего постоянно сомневаются, разрываются и не знают, какой вариант предпочесть, – Шас вздохнул. – Даже если со стороны покажется, что типичный тартарец выбирает что-то не колеблясь, значит, он просто заранее сравнил и принял решение. Кстати, проблема выбора – одна из тех, из-за которых люди чаще всего не выдерживают и теряют право называться разумными.

Я кивнула.

– Ты сказал «одна из тех». Какие другие?

– Основные – неспособность ориентироваться в огромном количестве информации и контролировать себя.

С информацией понятно – действительно, очень сложно уследить за всем и разобраться. Тут недолго и с ума сойти.

– А какие проблемы с самоконтролем?

Шас вздохнул.

– Каждый из тартарцев отвечает за себя сам. Полностью. С одной стороны – это открывает огромные возможности, а, с другой, накладывает такие ограничения... что иногда более «свободными» кажутся страны с куда более ограниченными правами.

В тот день опекун отказался продолжать эту тему, посоветовав самой поискать информацию в сети. И вскоре я поняла, что именно он имел в виду.

Взять, например, те же наркотики или лекарства. В Тартаре и то, и другое, независимо от силы воздействия, доступно в свободной продаже без какого-либо рецепта или ограничений. Любой, ребёнок и взрослый, может купить и принять то, что хочет. Но всё не так просто. Если выяснится, что человек нарушил хоть что-то, находясь в неадекватном состоянии по собственной инициативе (например, под действием наркотиков, алкоголя или лекарств), то его сразу же исключают из числа «разумных». Более того, он уже никогда не сможет выйти из категории рабов: независимо от занимаемого ранее положения и количества денег. Даже если этот человек каким-то образом (чаще всего с помощью купивших его родственников) уедет в другую страну и станет её гражданином, в Тартар ему дорога закроется навсегда. Да и тартарцы не будут воспринимать его как разумного. Эта страна жестока и не прощает таких ошибок.

Скорее всего, именно по этой причине в сети почти не встречались упоминания о невменяемых прохожих или водителях на улицах, а если такое и случалось, то только один раз с одним гражданином. Бывшим гражданином. Все, кто хотел или был вынужден (в случае болезни) употреблять воздействующие на психику средства, предусмотрительно изолировали себя от окружающего мира. А ещё очень тщательно следили за «нормой», чаще перестраховываясь, чем надеясь на везение. После чтения форумов и просмотра записей мне стало казаться, что тартарцев практически невозможно поймать на слабо (в отличие от приезжих), хотя поддразнивать таким образом местные очень любят.