Текст книги "До любви две мили и один шаг (СИ)"

Автор книги: Софа Любимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 17

Предзнаменований не существует. Природа не посылает нам вестников – для этого она слишком мудра или слишком безжалостна.

О. Уальд

Скидывая туфли и распуская волосы усталым движением, я поняла, что слишком стара для развлечений такого рода. Раньше я не уходила с бала, пока в небо не вмешивались золотые лучи солнца, и ноги не подкашивались от танцев и выпитого вина. Бросив на кровать перчатки, я потянулась. Китти расшнуровывала платье, стоя за моей спиной на коленях.

– Как все прошло, леди Блайт? – спросила она для приличия.

– Дьявольски смешно, – я уставилась на свое безразличное отражение в зеркале.

Быстрей бы раздеться и рухнуть в постель, предавшись благотворным сновидениям. Какого спрашивается черта я так долго и тщательно готовилась к балу, который принес столько разочарований? Польза была только в том, что я танцевала с Коуллом, который был так бережен и заботлив, что я посмела ощутить себя почти счастливой.

Китти укутала меня в одеяло, когда я примостилась на краешке постели.

– Спите, дорогая госпожа, – произнесла горничная, и я почувствовала легкое касание к волосам. Неужели черствая Китти меня погладила?

Она выключила свет, задернула шторы, чтобы проснувшееся солнышко не разбудило меня утром, и покинула комнату, любовно прикрыв дверь. Ох, моя Китти, сколько в тебе сюрпризов!

Я, наконец, уснула, кутаясь в пряное тепло. Однако это тепло вскоре утратило свою пряность, превращаясь в тягучую терпкую субстанцию. Я плыла в жарких волнах, видя с высоты птичьего полета поместье в Хартфордшире… Вот и я бегу по проселочной дороге навстречу отцу. Мне не больше шести. Ветер рвется навстречу, треплет лазурное платье и мои рыжие локоны… Отец хватает меня на руки и целует, а я задыхаюсь от бега. Мне трудно дышать, я вцепляюсь в него ногтями, уткнувшись в плечо, и хочу ощутить знакомый запах табака и сандалового дерева, но чувствую лишь боль в груди и удушающую гарь. Отец резко отталкивает меня, заглядывая в глаза. Я вижу бешеную любовь в этом взгляде, всеобъемлющее прощение, тоску и радость, и начинаю плакать, но не могу. Рыдания удушают…

– Проснись, – его пальцы такие холодные, но чуткие, коснулись острого подбородка, подбирая слезинки.

Я хочу сказать, что люблю его. Хочу плакать, но он заставляет мои уста сомкнуться легким прикосновением, приближает свое лицо к моему, нежно улыбаясь:

– Проснись, моя девочка, – шепчет настойчивее, – моя любимая, проснись…

Я вдруг воспарила вверх, понеслась куда-то, пребывая в смятении чувств, и вдруг резкий рывок сотряс все тело.

– Анна!

Я распахнула глаза, понимая, что еще сплю. Вокруг полыхало пламя – неистовое, безжалостное, пожирающее все на своем пути. Моя спальня горела. Я не могла дышать, кашляла, выплевывая черную вязкую слюну, покуда чужие руки тянули меня куда-то. Я ничего не понимала – мне хотелось вырваться, опуститься на пол и хорошенько отдышаться, но нет, неведомый человек тащил меня за собой безоговорочно. Рука, которую стискивали огненные пальцы, ужасно болела. Мы оказались на лестнице и столкнулись с кем-то.

– Леди… – сквозь грохот и треск я различила голос Китти, и, наконец, поняла, что не сплю. Мой дом, мой славный Шил-парк, был охвачен огнем

– Что произошло? – мне удалось высвободиться, и я вцепилась в горничную. Правда, неведомые руки ухватили теперь нас обеих и буквально пихнули с лестницы.

Все мелькало перед глазами. Стоны Китти сопровождали наше бегство, пока мы не оказались на улице, и незнакомец, который спас мне жизнь, не заключил в свои объятия. Я была босая, растрепанная, в одной лишь ночной сорочке, доходящей до щиколоток. Подняла голову, видя устремленный на меня черный взгляд. Может, я все-таки сплю?

– Джеймс?

Он печально улыбнулся, схватил за талию и поставил на свои сапоги. Я оглянулась на догорающий Шил-парк, мою крепость, в которой я прожила первый месяц своего изгнания из Лондона.

Бережные руки Остина исследовали мое тело, будто пытаясь понять цело ли оно.

– Я не ранена, – я опять повернулась и посмотрела на него.

Джеймс, вероятно, только возвращался с бала. Но каким образом его занесло сюда?

Я, к огромной радости, могла дышать, и, вдыхая прохладный ночной воздух, я поглядела на зарево.

– Мистер Купер! – увидев мельтешащего привратника, я попыталась вырваться из объятий моего спасителя, но он лишь крепче прижал к себе, укутывая в плащ и обдавая знакомым запахом нежной мяты и табака. – Мистер Купер, где миссис Мас?

– Леди Блайт, святые небеса! – закричал он, едва различая меня в объятиях Остина. – Миссис Мас жива, леди. Все слуги спаслись.

Я издала облегченный вздох и прижалась к Джеймсу, ощутив его ответную реакцию. Он поцеловал меня в макушку, поглаживая по спине. Только сейчас я осознала, что Шил-парка больше нет, и мне негде жить. Что скажет на это Энтони? Я глухо рассмеялась. Плевать на дом, главное, что все живы. Китти уже бегала вокруг мистера Купера и других слуг, перехватывала ведра с водой, ожесточенно кричала и приказывала. А мне отчего-то было все-равно – дом уже не спасти.

– Все сгорело, – тихо шепнула.

– Сгорело, – так же тихо подтвердил Остин.

– Придется перебраться к соседям, – меня разбирал какой-то истеричный смех.

– Зря я не живу поблизости. Не угодно ли леди подождать, пока я выстрою дом хотя бы вон та том пригорке?

Я долго глядела в его сумрачные прекрасные глаза, стоя на цыпочках на его грубых сапогах и все-равно не доставая макушкой его подбородка.

– Ты спас мне жизнь… Как ты здесь оказался?

Его ладонь прошлась по волосам – по огненно-рыжим завиткам, коснулась перепачканной сажей щеки. Его прохладные губы прижались к моему лбу и задержались, не желая отстранятся.

– Джеймс, – сердце бешено колотилось, – тебя увидят…

– И что? – он обхватил меня обеими руками, страстно прижимая к своему напряженному телу. – Мне наплевать.

О, я была уверенна, что моему сумрачному принципиальному и добродетельному спасителю не было плевать.

– Леди Блайт! – ужасный вопль раздался рядом с нами как раз в тот момент, когда Джеймс приподнял мой подбородок, чтобы поцеловать.

Я увидела, как на дороге, ведущей к дому, остановилась карета, и из нее буквально вывалилась миссис Эванс в своем восхитительном красном платье, а за ней грациозно выплыл мистер Коулл. Оба поторопились к нам, и я попыталась разомкнуть объятия Остина, но он не дал, усмехнувшись одними губами.

– Леди Блайт, вы в порядке? – Коулл с недоумением уставился на меня, всю перепачканную и взлохмоченную, затем на безупречно выглядевшего Остина и на его руки, собственнически лежащие на моих плечах.

– Зашли на огонек, Коулл? – чересчур резко прошипел Джеймс.

Неугомонный ревнивец! Он наглядно опустил подбородок мне на макушку, обвивая, как паук добычу, чтобы ни у кого не осталось сомнений, кому я принадлежу на самом деле.

– Все в порядке, – успокоила я Коулла и рыдающую навзрыд Шерри, – все живы.

Я еще раз посмотрела на Шил-парк, и он, как бы прощаясь, вдруг издал чудовищный треск и взымая в черное небо искры, рухнул, как карточный домик. Мы все отпрянули, некоторое время сохраняя молчание. Утихшая вокруг пожара суматоха вновь возобновилась, заполняя ночь криками и гомоном.

– Леди Блайт, – сквозь всхлипы проговорила Шерри, – вы вся дрожите. Немедленно полезайте в карету, мы отвезем вас домой.

– Домой? – переспросил Остин, будто никому не доверяя свое сокровище.

– Если леди Блайт не возражает, я готова предложить ей пристанище, – пояснила она.

– Прошу вас, леди. Не откажите мне, – в ее виноватых глазах я читала раскаяние за те слова, которые она произнесла на балу.

Остин пристально смотрел на меня. Я слышала как гулко и размеренно бьется его сердце. Я бы осталась с ним, невзирая на мнение общества, на предрассудки, но я не могла. Шерри, сама того не сознавая, научила меня поступать правильно.

– Конечно, миссис Эванс. Я буду благодарна.

Я ощутила, что руки Остина стали покорны и готовы со мной расстаться.

– Благодарю вас, – произнесла ему, отступая к Шерри, которая тот час подхватила меня под руку и повела в карету.

Уезжая, я смотрела на грандиозный пожар, который стараниями слуг начинал затихать, и на зарождающийся в сердцевине полей новый день. Я улеглась на колени подруги, ощутив в волосах ее теплые пальцы.

– Я так испугалась за вас, – сказала она, тяжело вздохнув и продолжая гладить. – Пожар это так страшно. Как такое могло случиться?

И правда? Я закрыла глаза, делая вид, что уснула, однако, моя голова работала с поразительной ясностью. Как возник этот пожар, черт бы его побрал? Может, быть мой дом подожгли? Но кто и зачем? Завтра нужно будет вернуться и хорошенько исследовать прилегающую территорию. Возможно, поджигатель оставил следы?

Шропшир мне определенно нравился. Кхм, здесь пылают страсти страшнее, чем в лондонских кулуарах. Надо сказать, я этого не ожидала. Где-то в сельской глуши притаился настоящий убийца, который не остановится ни перед чем.

ГЛАВА 18

Если не знаешь, как поступить, – поступай правильно.

К. Краус

Я пробиралась по заросшей тропинке, чертыхаясь, как матрос во время бури. Со мной была только Китти, которая держала зонты, пока я отдирала юбку от колючек. Мода модой, а когда идешь на расследования поджога собственного дома нужно одевать что-то практичное. Китти догадалась облачиться в наряд для прогулок, а моя же натура заставила меня надеть темно-зеленую юбку, клетчатый жакет и белоснежную рубашку, сдобрила все это кокетливой темно-зеленой шляпкой с одним пером. Вот только мой образ не способствовал быстрой ходьбе по проселочным тропам, ведущим к Шил-парку.

Утром я смогла оценить всю степень его разрушения. Мой дом, как покинутый всеми островок безумия, был черен, мрачен и пугающе одинок. Как и я, он больше никому не был нужен. Мы с Китти стояли на холме, откуда вырисовывался потрясающий вид. Констебль, присланный из прихода, чтобы изучить пепелище, еще не появился, поэтому мы могли не торопиться. Я медленно обвела взглядом территорию с разбросанным тряпьем, обугленными стекляшками, кирпичами, подумав о том, что скоро сюда стекутся охотники до чужого добра. Правда, самого добра осталось немного – сгорело практически все. Я с сожалением вздохнула. Китти уперла в бока руки и, нахмурившись, глядела на открывшуюся панораму. Вид у нее был крайне озабоченным. Мы переглянулись. Да уж, великолепие Шил-парка у многих вызывало зависть. Миссис Бейли, наверняка, сходит с ума, ведь дом принадлежал ей, а мой муж лишь платил ренту. И мне тоже было искренне жаль это разрушенное и заброшенное величие прежнего поместья.

Я вдруг заметила шевеление в кустах, и прямо на нас вышел мистер Остин, как один из лесных фейри – невообразимо прекрасный в причудливой кепке, в темно-коричневом камзоле из-под которого торчали манжеты и ворот белоснежной рубашки и высоких сапогах для верховой езды. С ним был умилительный щенок нивернезкого гриффона – лохматый, большой увалень – который тотчас принялся носиться между мной и Китти, всунув язык. Но меня впечатлила не столько собака, сколько ее хозяин. Он тихо свистнул, заставляя своего Герольда вмиг утихомириться и поприветствовал нас кивком головы. О, он был невыносимо сексуален. Меня манила его мрачная рассудительная холодность. Манила так, что хотелось притянуть за борта камзола и припасть к скептическим устам.

– Любуетесь видами, сэр? – я вскарабкалась повыше, вдруг вспомнив, как он обнимал меня ночью, и покрылась красными пятнами. Приложив ладонь к глазам, замерла над обрывом.

– Осторожней, – предостерег Джеймс, наблюдая за мной своими дьявольскими глазами.

– Здесь очень красиво, верно?

– Но не так, чтобы рисковать жизнью, – он подхватил меня за талию и переместил ближе к тропе. От его прикосновения по телу пробежала волна приятных мурашек, – достаточно вашего ночного приключения.

– Самое интересное началось под занавес, сэр. Какой-то негодник выдернул меня из мира грез и, не дав даже одеться, выволок на улицу в одной ночнушке! – я язвительно улыбалась. С Остином всегда так, нужно хорошенько уколоть, прежде чем он становился собой и снимал маску. А я знала, каким он может быть горячим и несдержанным.

– Ммм? Негодник, говорите? – он не улыбался и выглядел абсолютно серьезным. – Ужасный тип, леди Блайт. Как можно так относиться к женщине?

– Не говорите, мистер Остин, – я беспечно рассмеялась, – если увижу этого негодяя, то, пожалуй, он от меня не отделается одними «благодарностями».

– Вы меня заинтриговали, – теперь в уголке его вкусных губ показалась насмешка.

– И вы меня тоже, – произнесла я, меняя тему, – что вы забыли в окрестностях Шил-парка? Заметаете следы поджога?

– Значит в том, что это поджог, наши мнения сходятся, – задумчиво произнес, обретая прежнюю серьезность.

– Думаете, кто-то так сильно ненавидит меня, что готов убить?

– Вас ненавидит почти весь Шропшир, леди, и добрая половина Лондона, – совершенно искренне ответил, – впрочем, не все из них пойдут на убийство.

– Если бы я переживала из-за каждого, кто меня недолюбливает, удавилась бы еще в детстве.

– А вы были капризным ребенком? – он склонился к щенку, трепля его за ушами.

– Требовательным, сэр. Это разные вещи. Я рано стала самостоятельной.

– Это я вижу, – он, как всегда, иронизировал, – и как же так вышло, что вы со своей самостоятельностью и требовательностью стали женой Энтони Блайта?

Вопрос был неожиданным. Я заметила, что Джеймс старательно избегает смотреть на меня.

– Я была польщена его предложением и совершенно не верила в любовь… на тот момент.

– А сейчас верите?

Почему его вопросы вызывают у меня страх, возбуждение, желание открыться? Почему я не могу контролировать лицо, которое приобретает наиглупейшее выражение?

– До любви, мистер Остин, две мили и один шаг.

– Что?

– Две мили пройдены,

Осталось только эхо

Прикосновений, губ горячих поцелуй,

Веселых отголосков смеха,

Остался шаг – один лишь шаг,

Ступить который не рискуй.

Он не удивился тому, что я спела этот куплет, взирая в его глаза с небывалой нежностью.

– Моя мама часто пела эту песню, сэр, и я всегда думала, что пройдя эти две злосчастные мили, я смогу полюбить Энтони, но я так и не сделала последний шаг.

– А теперь вы готовы его сделать? – его голос охрип и надломился.

– Я не знаю, Джеймс… – он спрашивал о таком сокровенном, болезненно-ранимом чувстве, которое я боялась показывать окружающим. – А ты?

– Я давно шагнул в омут, – его пальцы притронулись к щеке и скользнули к губам. Солоноватый вкус с запахом табака. Мне хотелось целовать эти руки с той же отчаянной преданностью, с какой был привязан к ним щенок гриффона.

Между тем из кустов выпорхнула Китти с куском какого-то дурно пахнущего тряпья.

– Это вещь пропитана горючим, – вынесла она вердикт, – там поодаль куча таких же.

– А еще чуть дальше следы от повозки, – произнес Остин, – этот клад я нашел еще на рассвете, – он толкнул носком ботинка в брошенное горничной тряпье и нахмурился.

– Значит, мои убийцы ездят на телеге? – хохотнула. – Не слишком изысканно, согласитесь.

– Это не смешно, – в один голос сказали Остин и Китти.

– А может, их было несколько. Так сказать, всей деревней съехались. Сжигать ведьму, так всем вместе.

Я осеклась, и мы с Джеймсом переглянулись.

– Мадам Кюнтен? – предположила осторожно. – Или миссис Бейли?

– За Бейли я ручаюсь, – остудил мой пыл Остин. – Кроме того, этот дом принадлежал ей.

– Кроме них ведьмой меня считали… разве что только вы, сэр.

– Очень смешно, – он протянул мне руку, – поджог, чтобы потом спасать, рискуя жизнью.

– Куда мы идем? – ощущая его прикосновения, я буквально воскресала, освобождаясь от хандры и переживаний.

– В логово адской ведьмы, Анна. Не боишься?

Я рассмеялся – вот он и отплатил мне за негодяя. Мой любимый, мой желанный мужчина… Джеймс…

Мы подошли к дому со стороны входа для прислуги.

– Думаете, поджигателю удалось проникнуть в дом? – посетила меня нелепая мысль.

– Уверен, – он толкнул покосившуюся створку двери, и мы вошли в мрачное закоптившееся помещение, – осторожней, – он бережно помогал мне переступать через упавшие балки.

С ним я не боялась ничего на свете. По-ребячески наивно сжимала его большую ладонь двумя руками и шла следом, мечтательно улыбаясь.

Больше всего в доме пострадал господский этаж. Комнаты под крышей были съедены пожаром в последнюю очередь, значит, очаг был где-то рядом с моей собственной спальней. Гостевая комнатка, которую иногда занимала Шерри, была не просто обезображена – ее почти не было. Стена разделяющая ее с моей спальней напрочь отсутствовала.

– Я думаю, здесь, – произнес Джеймс.

– Китти, разве гостевая комната была открыта? – обратилась я к горничной, и она впервые за свою службу у меня, странно побледнела, в замешательстве кусая губу.

– Была закрыта, леди Блайт…

Меня дурачат, или я всерьез начинаю подозревать Китти? Я недоуменно уставилась на Джеймса, от которого тоже ничего не укрылось.

– А у кого были ключи? – сухо поинтересовался он, сверля ее взглядом, который стал безжалостно строг.

– Все ключи хранятся у леди и у экономки, миссис Мас.

– А где хранит свои ключи леди? – он, кажется, перегибает палку, включив обвинительный тон.

– Свои ключи я храню в шкафу моего бюро в кабинете, мистер Остин, – одернула его, многозначно вскинув брови, – и, разумеется, Кэтрин знает об этом. Но за нее я ручаюсь, как вы ручаетесь за вашу тетушку, Бейли.

– Я просто знаю, когда люди лгут, – сурово произнес, не спуская с Китти остервенелого взгляда, – а ваша компаньонка определенно лжет.

– Я сама разберусь с моей компаньонкой, – поспешила защитить ее.

– А миссис Мас? – пропустив мои слова мимо ушей, спросил Остин, – где она?

Я усмехнулась. Разошелся не на шутку.

– Под ваше подозрение попала добрая половина Великобритании, сэр? – я потянула его на воздух, ибо запах гари стал нестерпим. – Миссис Мас и остальная прислуга должны прийти за расчетом сегодня.

– За расчетом? – Джеймс остановился, – вы в них больше не нуждаетесь?

– Я уеду, мистер Остин. И мне нужна будет только Китти…

– …только Китти, – повторил он, – и больше никто?

Зачем он это спрашивает? Я не могу говорить неправду, глядя ему в лицо. Между нами все понятно: он жениться, я замужем. Мы никогда не будем вместе.

– И больше никто, – мой голос дрогнул, однако, я сохранила нужную интонацию. Между его бровей залегла недовольная морщинка.

– А ваша драгоценная протеже? Шарлотта Эванс?

Шерри… Я еще не думала, что мой отъезд причинит ей боль, но ведь причинит…

– Ей, наконец, станет спокойнее жить без своей подруги-проказницы, сэр.

– А как же Вебер?

– Патрик Вебер? – я скрыла улыбку, видя насколько серьезен для него вопрос. – Этот мужчина мало того, что влюблен в Шарлотту, так еще сегодня соизволил стреляться с мистером Найтом. Как вы думаете, стала бы я бродить здесь, если бы нас с ним что-то связывало?

– Тогда что вы делали у него?

– Разговаривала, мистер Остин.

– О чем?

– Это была светская беседа, – мне не хотелось говорить о причине моего визита в тот день.

– И из-за светских бесед, эти два… – он хотел выразиться, но в присутствии дамы сдержался, – эти двое решили поубивать друг друга?

– А вы полагаете, что из-за меня?

Он глядел испытующе и молчал, поджав губы. Гримаса злости и ревности. Неужели он посчитал, что двое моих любовников, узнав друг о друге, бросились стреляться? Нет уж, роковая женщина здесь Шерри, я лишь камень преткновения для них всех. Возвращаясь к вопросу его ревностных обвинений, я начинала закипать, вспоминая, что он приписывал мне не только связь с Вебером, но и Найтом. За кого он меня принимает, черт побери?

– Мистер Остин, – начала запальчиво, – только одного мужчину я… – горло свела судорога, едва я сообразила, что хочу сказать. Одного мужчину я люблю?

– Дааа, – он напряженно затаил дыхание, с жадным вопросом во взгляде взирая на меня. – Продолжайте.

– Твои вопросы оскорбительны, Джеймс, – вместо желанного ответа произнесла, – если я спала с тобой, это не означает, что я спала со всеми.

Китти тактично оставила нас наедине еще тогда, когда, позабыв обо всем на свете, мы стали обмениваться упреками и претензиями.

Он притянул меня к себе – властно, безоговорочно. Его лицо, распахнутые губы, между которыми виднелся кончик хищного языка, полыхали страстью. У меня захватило дух, когда его рука приникла к талии, крепко удерживая рядом с собой, а другая легла на затылок, едва не сбивая шляпку. Томящийся, влажный поцелуй опустился на мой рот, напоминая о большем. Я обвила его шею, прижимаясь к груди, но меня вдруг пронзила ледяная мысль, вторгшаяся в сознание, подобно фейерверку – он не мой, никогда не был и не будет моим. Он обручен с Мери, с красивой и нежной семнадцатилетней девчонкой, и у них впереди целая жизнь. Мне нельзя делать этот последний шаг – последний шаг, который может привязать меня к нему окончательно и разбить сердце. Я резко дрогнула и опустила голову.

– Джеймс… пожалуйста…

В этом моем стоне было отчаяние, страсть, страх, надежда – смесь абсолютно всех эмоций, которые двигали влюбленной женщиной. Он молчал, прикоснувшись к моему лбу губами, понимая все, что со мной творится.

Я подняла голову, встречаясь с ним взглядом. О, лучше бы не видеть его пронзительных, чутких, будоражащих глаз…

– Я не думала, что… – произнесла тихо, чувствуя, как прохладные пальцы скользят по щекам, подбирая горькие слезинки. Не думала, что влюблюсь? Что этот роман, который возник, как очередное приключение, закончиться вот так? Что я буду не просто влюбленной дурочкой, но еще и беременной влюбленной дурочкой, которая проиграла по всем направлениям.

– Скажи мне, – так же тихо попросил он, – скажи, что любишь меня, Анна. Меня одного.

Этот шаг мне не преодолеть. Да, я люблю его. Но это ничего не изменит. Я не хочу разрушить его жизнь, превратив в человека, бросившего женщину, на которой собирался жениться, и станет лишь любовником. Он никогда не пойдет на это, а если и пойдет в угоду мне, то перестанет быть собой.

Я коснулась его губ, повелевая им сомкнуться. Он тотчас поцеловали мои пальцы. Это выше моих сил. Я хочу целовать его, обнимать, всегда быть рядом. Как же я была бы счастлива, если бы этот сильный, страстный и нежный мужчина был моим мужем.

– Джеймс, я не могу.

Его взгляд вдруг потускнел, на дне зрачка вскипела плохо контролируемая ярость.

– Не можешь, потому что не любишь? – его голос охрип от напряжения.

С ним нельзя было играть в эти игры. Я знала, что если солгу и скажу «не люблю», он никогда больше на меня не взглянет, вновь превратившись в циника и женоненавистника. А может мне это и нужно? Порвать все одним махом?

– Не люблю, – сама не знаю, как я сказала это. Все внутри сжалось, перевернулось. Меня замутило.

Его взгляд был не верящим, изумленным, злым.

– Хорошо, леди Блайт. Мы, наконец, поняли друг друга, – произнес он, отступая от меня. Вокруг разлилась холодная пустота. – Остановимся на том, что нас связывала мимолетная страсть.

– Да, это правильно, – я не могла узнать собственный голос, который стал невероятно тих.

– Развлечение для богатой столичной леди в сельской глуши, – вернулся прежний язвительный проповедник.

– Джеймс…

– Не утруждайте себя, дорогая. Мы ведь не так близки, чтобы звать друг друга по имени. Правда? Вы – жена Энтони Блайта, а я будущий супруг мисс Бейли, и она будет гордо носить мое имя.

– И рожать вам детей, – мой разум вдруг затмила нелепая ревность и злость.

– Которых у вас, леди, никогда не будет.

Меня словно ожгло хлыстом. Он постарался ударить меня по самому больному.

– Разговор окончен, мистер Остин, – я едва сдерживалась от слез, – прошу покинуть мой дом.

Он усмехнулся, оглядывая руины.

– Всего доброго, леди Блайт, – поклонился демонстративно низко и покинул меня.