Текст книги "До любви две мили и один шаг (СИ)"
Автор книги: Софа Любимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 6
Единственный способ отделаться от искушения – поддаться ему.
О. Уальд
Шил-парк мы с Шерри покинули при полной помпе. Во-первых, мы отправились к Веберам в экипаже, как великосветские дамы и честно тряслись по ухабистым дорогам битых полчаса. Во-вторых, мы обе выглядели, как дебютантки на первом балу. И, в-третьих, нас обеих снедали внутренние демоны.
– О, моя любезная, Шарлотта! – миссис Вебер распахнула объятия моей подруге, когда мы, наконец, добрались до их поместья. Ее лицо вытянулось, когда она разглядела, в чем мы были одеты. – Патрик уже вернулся и спрашивал о вас, моя дорогая. Вы обязаны ему танец на балу, – подавив смущение, она все-таки обняла Шерри. – Вы так давно у нас не бывали.
– Миссис Вебер, – вставила Шарлотта и обратила внимание своей собеседницы на мою скромную персону. – Это леди Анна Вирджиния графиня Блайт, дальняя родственница миссис Бейли…
Вебер немного стушевалась. Не каждый день к ней на барбекю приезжают леди из Лондона.
– Я слышала, – смущенно улыбнулась она, – Очень рада вам, леди Блайт.
Оставив Шерри делиться впечатлениями с ее давней подругой, я поспешила в сад, где шли активные приготовления к барбекю. Однако, свернув, видимо, не на ту аллею, я оказалась лицом к лицу с поборником нравственности, мистером Остином. Когда я увидела его, красивого до одури и высокомерного, сердце пропустило пару ударов. Сегодня он был менее официален, чем в кофейне, потому что выбрал короткий темно-коричневый фрак и светло-бежевые брюки. Рубашка, как полагалось, была накрахмалена, и повязана шелковым галстуком, за который безумно хотелось дернуть.
Мы несколько секунд раскланивались друг перед другом с завидным позерством.
– А я рассчитывал, что вы внемлите советам миссис Бейли, – произнес он, оглядывая меня с ног до головы.
Интересно, что он имел в виду: историю с корсетом или с поведением?
– Я упрямая, мистер Остин.
– Вашими стараниями миссис Эванс сегодня блистает, – сказал он, подавая мне руку, когда я переступала через ветку. Мы удалились далеко в сад.
– Немного лоска не повредит никому. Даже вашей крестной, – не удержалась от колкости.
– У моей крестной достаточно добродетелей, леди, – осадил он меня, – и вам они тоже не повредят, – Бейли была отомщена, а я медленно покрывалась белыми пятнами. И снова его рука приникла к моей, помогая мне преодолеть очередную кочку.
Я начинала нервничать. Его прикосновения вызывали во мне целый водоворот ярчайших эмоций, которых не должно было быть.
– И часто здесь устраивают такие сборища? Вроде этого барбекю?
– А вам уже стало скучно?
– Наоборот, мне это кажется очень забавным, – я взглянула в его серьезное лицо, – а почему вы, мистер Остин, не уедите из Шропшира? – заметив, что он приподнял недоуменно бровь, добавила: – Неужели вам никогда не хотелось перебраться в Лондон?
– Нет.
– Почему?
– Потому, что здесь мой дом.
– Но вы его покинули, уехав во Францию. Сколько вас не было?
– Долго, – уклончиво ответил.
– Из-за истории с мистером Коуллом? – я намеренно лезла на рожон, внимательно наблюдая, как он начинает злиться. Хорошо. Значит, не я одна чувствую себя отвратительно.
– Что вы сказали?
– Я предположила, что вы покинули Шропшир из-за безответной любви, мистер Остин, – видя, как он хищно опустил голову, глядя на меня по-волчьи, я улыбнулась. Мне хотелось быть дерзкой, чтобы видеть его ответную реакцию. Ему претило все, что я делаю: как одеваюсь, как веду себя, как разговариваю. Для него я была ведьмой, которой самое место на костре.
– Я вижу, вы хорошо подготовились, леди Блайт.
– Что вы имеете в виду? – мне хотелось, чтобы он сказал о своей ненависти в открытую. Прочь маски – я хочу настоящего Джеймса Остина!
– Я имею в виду то, что вы завели знакомства с нужными людьми, леди. С теми, кто не всегда способен держать язык за зубами. Это делает вам честь.
– О, благодарю, – прикинулась польщенной, несмотря на явное презрение, кроющееся в его словах, – люди вашего сорта тоже должны заботиться об окружении, – бросила тоном, который не сложно счесть за оскорбительный.
– Моего сорта? – произнес он, не разжимая челюсти.
– Сколько бы ни было у торговца денег, он не станет аристократом. Быть может, поэтому вам нет места в Лондоне.
Он скрипнул зубами.
Я была в ударе. Лишь в исключительном случае, я могла позволить себе так грубо и бестактно говорить с мужчиной – если он мне чертовски нравился.
– У людей моего сорта, леди Блайт, – подчеркнуто вежливо заговорил он, – есть одна особенность, о которой люди вашего сорта забывают.
– И что это?
– Гордость и порядочность.
Я не заметила, как мы оказались в самом дальнем уголке сада, где слышался лишь размеренный шум реки. Но я не обращала на посторонние звуки внимания – в моих ушах, горле, висках пульсировала кровь.
– Гордость? Может быть, вы путаете ее с гордыней, мистер Остин? А насчет порядочности я бы поспорила…
– Да? Я вижу, вы любите поспорить.
– Что для вас порядочность, мистер Остин?
– Верность, преданность, скромность… – без промедления ответил.
– Тогда в Великобритании вам не найти ни одной порядочной дамы.
Мое заявление его позабавило – он позволил себе едкий смешок.
– Боюсь, огорчить вас, но большинство женщин не такие, как вы.
– Это меня ничуть не огорчает. Таких, как я, больше нет, – заключила, когда мы остановились и развернулись друг к другу.
– Видимо, это к лучшему.
Опешив от такой наглости, я не знала, что ответить, и он победно улыбнулся. Чертов проповедник! Я не собираюсь капитулировать.
– Мистер Остин, будем откровенны.
– С удовольствием…
– Я не буду оправдываться перед вами за то, кто я есть. Более того, мне глубоко наплевать на то, что вы себе вообразили! Но скажу одно – лучше быть последней дрянью в ваших глазах, чем быть ею на самом деле.
Произнесся это, я распрощалась с миром и покоем в Шорпшире. Ведь ни я, ни Остин не успокоимся, пока не истребим друг друга.
– Как вам будет угодно, леди Блайт, – медленно вымолвил он, не отводя пылающего взгляда.
– И это все, что вы скажете? – я с вызовом усмехнулась, приближаясь к нему и приподнимая подбородок. Пусть видит во мне порок, огонь и постыдную похоть. Пусть увидит во мне настоящую женщину, которая может со страстью желать мужчину. – Или это всего лишь маска, под видом которой прячется настоящий женоненавистник?
– А под видом порядочной леди… – я не на шутку его разозлила. Он не повысил голоса – нет, даже не договорил фразу, но я видела, что его взгляд упал на мои распахнутые губы и страшно потемнел.
– А под видом порядочной леди – шлюха? Вы это хотели сказать, сэр?
О, его глаза пожирали, завораживали, убивали. В них я читала слишком явную борьбу его желаний.
– Так вы ответите мне или так и будете строить из себя джентльмена? – бросила ему в лицо.
Он вдруг схватил меня за руку и притянул к себе. Неожиданно, я оказалась в его объятиях – в сильных крепких объятиях мужчины, знающего свою власть надо мной. Его губы жадно накрыли мои долгим, нетерпеливым поцелуем. Я могла лишь дивиться тому, насколько он был ласков после всего, что я сказала, и это грозило лишить меня воли. Мои руки переместились ему на грудь, цепляясь за борта фрака, который мне захотелось немедленно снять. И как бы вторя этой мысли, мое собственное платье поползло вниз, обнажая мягкий корсет и кружевную сорочку.
Его прикосновения были бережными и чуткими, будто он ласкал самую большую драгоценность в мире. Его поцелуй не прерывался, и я поймала себя на мысли, что хочу продолжать, к чему бы это не привело. Плевать, что мы опустились на траву прямиком в саду у миссис Вебер, не отрываясь друг от друга ни на секунду. Я хотела большего – ощущать в своих пальцах шелк его темно-каштановых волос, касаться обнаженной кожи, получать его поцелуи.
Джеймс Остин… Джеймс… я желала смаковать его имя и повторять еще и еще, прерывая свой шепот вместе с дыханием на этой сладкой и невыносимо эротичной «ей». Джеймс…
ГЛАВА 7
Лучше сделать и раскаяться, чем не сделать и сожалеть.
М. Веллер
Джеймс Остин – сущий дьявол.
Поговаривали, что во Франции, где нормы морали были значительно мягче, он имел штат наложниц.
Поговаривали, что в юности он хотел стать миссионером и отправиться в Индию.
Ходили слухи, что его сердце было разбито ветреной особой из весьма небогатой семьи.
Джеймс Остин свят, как ангел и опасен, словно сам черт.
Он знаменит и безупречен. На его репутации нет не единого грязного пятнышка.
Я сидела на покрывале под навесом в абсолютно измятом платье, щуря один глаз от назойливого солнечного лучика, ковыряя пальцем узор покрывала.
Представьте, что пару минут назад ваш идеальный мужчина ласкает вас, заставляя забыть все, даже собственное имя и испытать неземное наслаждение, а затем холодеет, как айсберг, и все возвращается «на круги своя». В сущности, я понимала, что это закономерно, но что-то постоянно выбивалось из этой закономерности.
– Леди Блайт, все в порядке? – спросила меня взволнованная Шерри.
– Да, миссис Эванс. Мне просто жарко.
– Воды? – заботливо предложил Коулл.
Воды? Да. Плесните мне в лицо, чтобы я окончательно пришла в себя.
– Если вас не затруднит, – я была кроткой и тихой, как овечка на заклании.
Нужно забыть о происшествии в саду. Забыть ради себя самой, ибо чахнуть по Остину бессмысленно. Мы поддались соблазну, черт побери, хорошо провели время, и на этом все. Я ведь не строила иллюзий… так ведь?
– Давайте послушаем мистера Вебера, – предложила мадам Кюнтен, глядя на Патрика, как на лакомый кусочек, который нужно урвать для одной из дочек своей заклятой подруги. – Расскажите, мистер Вебер, что твориться в мире.
О, я не вынесу этого рассказа, постоянных вздохов местных леди, непрестанных вопросов и смеха. Дайте мне умереть, ибо я согрешила!
– Анна, вам плохо? – тихонько спросила Шерри.
Я должна высидеть здесь до конца! Должна, ибо доказать Остину, что мне на него плевать, возможно только так. И лицо, надо сделать непринужденно-веселое лицо, будто миссис Вебер удались ее дурацкие недожаренные стейки.
Я приникла к бокалу с водой. Ну, же Анна! Приди в чувства.
– Патрик очень изменился, – шепнула Шерри, – мы с ним проговорили около часа. Я так за него счастлива.
– И что ж в нем поменялось? – бросила я реплику, поднимая глаза и разглядывая друга моей Шерри.
Патрик был большой и нескладный, как медвежонок. Густая шевелюра русых волос выглядела довольно небрежно, а слишком интенсивный загар делал этого мужчину, похожим на крестьянина.
– Он повзрослел, – ответила Шерри, – и, кажется, пришел к выводу, что ему пора жениться.
– То-то я смотрю, что сюда слетелись стервятники, – кивнула я на миссис Бейли и мадам Кюнтен.
– Леди Блайт, – укорительно всхлипнула Шерри. – А, кстати, где вы были? Я хотела познакомить вас с мисс Оливией.
Ох, Оливия – та самая старшая Вебер, которую все семейство намеревается выдать замуж в этом сезоне.
Я повернула голову, увидев вопросительно-недоумевающий взгляд Шарлотты. Ждет, когда я отвечу, где была. Сказать правду?
– Любовалась садом…
– Леди Блайт недавно поведала нам об обычае продавать жен, – послышалась реплика, и все обратили на меня испытующие взгляды. – Что вы думаете об этом, Вебер? – провокационный вопрос задал мистер Найт. Теперь я его увидела – он сидел около мадам Кюнтен и юной леди в белом платье.
– Верно, некоторые мужья до сих пор так поступают, – ответил Патрик, отыскав меня глазами. – В деревнях это случается не редко. Женщину выводят на базар и продают. Это, конечно, не имеет никаких законных оснований.
Юная леди в белом платье рискованно вставила:
– А если недостойна супруга?
– Закономерный вопрос, – усмехнулся Коулл, – но полагаю, что недостойная жена – крест своего мужа. Брак свершается на небесах, мисс Оливия…
– Раз так, мистер Коулл, развод – это грех, – поддержала его мадам Кюнтен, – а узаконить развод – больший грех.
Меня так и раздирало рассмеяться. Видать, мой брак с Энтони тоже проделки небес?
– Что вас так рассмешило, леди Блайт? – я вздрогнула, услышав голос Остина.
Я подняла голову. Черт его дернул обратиться ко мне, что ли? Сидела я, никого не трогала.
– Я думаю, что нужно выбирать меньшее из двух зол – развод или смирение.
Усмешка появилась на его губах и тот час пропала. Меня же изрядно лихорадило.
– Предлагаю играть в фанты! – воскликнула юная мисс Вебер.
О, убейте меня… Я выбралась из-под навеса, чувствуя, что меня сейчас вывернет наизнанку. Нужен воздух и одиночество. Подальше от местного общества, которое добралось уже до печенок. Встретиться с ними пару раз за месяц, конечно, забавно, но не каждый же день!
Я пробиралась к фруктовому саду, который таился за калиткой и был уединен от посторонних. Только бы добраться до скамейки… Мне удалось проскользнуть в сад незамеченной и растянуться на скамье. Я прикрыла глаза шляпой от палящего солнца и закинула на скамью обе ноги. Пусть меня сочтут сумасшедшей, но я намереваюсь отдохнуть, иначе я, и правда, грохнусь в обморок. Одну руку я свесила вниз и ненароком коснулась чьего-то сапога. Именно сапога. Крепкого, кожаного, пыльного. И кому вздумалось встать около меня и нагло молчать, видя, что я попросту теряю рассудок? Откинув шляпу, я увидела Остина. Тот факт, что он пошел следом за мной, меня немного озадачил.
– Что вам нужно? – бросила я, поднимаясь. Пусть думает, что я его ненавижу.
Он опустился передо мной на корточки, хватая мой подбородок.
– Мне нужно уехать, леди Блайт…
О, я опять стала леди? А несколько минут назад, он называл меня Анной. Катись на все четыре стороны, милейший. Мне-то зачем сообщать?
– …Анна? – его ладонь обхватила всю мою щеку, а большой палец прошелся по нижней губе. – Я хочу увидеть тебя завтра.
Он не спросил моего согласия, он сказал: «я хочу». Так не пойдет.
Он поднялся, даже не дожидаясь моего ответа. Неужели я буду молчать? Не брошу ему в спину, что он негодяй и мерзавец? Ох, Анна, где твоя голова? Я позволю ему уйти?
Да, позволю! Пусть убирается! А я… я одиноко вернусь к навесам и услышу, что мистер Остин покинул Веберов, сославшись на неотложное дело, и наверняка тоже поспешу домой…
– Что с вами произошло? – вцепилась в меня Шерри, когда мы уезжали. – И не говорите про жару и недомогание. Я же знаю, что вас что-то тревожит.
– Тревожит, – честно призналась. – Но я не намеренна это обсуждать, – резковато, но Шерри, наконец, отвязалась, да, еще и принялась извиняться за излишнее любопытство.
Со мной творилось что-то ненормальное. Но не могла я потерять голову из-за мужчины. Я черствая. Всю жизнь была черствой, поэтому всегда знала, что не попаду в сети какого-нибудь ловеласа. Святые угодники, я едва знала Остина!
Домой я вернулась в отвратительном расположении духа. Рухнув на постель, я желала только одного: съесть пудов так десять шоколадных трюфелей и выпить пару кувшинов домашнего вина. Моя горничная, привыкшая к тому, что я вечно улыбаюсь, щебечу и никогда не сижу без дела, решила, что я заболела и теперь пыталась напоить меня крепким горячим чаем. Тьфу!
К вечеру меня и впрямь начало лихорадить, и повинуясь блеяниям моей Китти, я выпила пол фужера горячего вина и улеглась под одеяло. Сейчас бы отправиться в мир Мофея, ан нет, я еще думаю о случившемся в саду у миссис Вебер. Положив обе ноги на подушку и сладко потягиваясь, представляла ласковые прикосновения Остина. Нужно немедленно отделаться от этих мыслей!
– Китти, еще вина! – я протянула горничной пустой фужер.
Пожалуй, сегодня меня ждет бессонная ночь, полная призрачных жарких воспоминаний. И первое, о чем я буду помнить – Джеймс Остин при всей своей добродетельной сдержанности – великолепный любовник. А я, пожалуй, настоящая бесстыдница. В браке я никогда не получала удовольствие в постели. Впрочем, любая женщина, которая могла вынести своего мужа ночью, большая редкость в Великобритании. Жены относились к мужьям как к деревянным идолам, не зная даже примитивных основ анатомии, а мужья к женам, как к ангелам, до которых стыдно дотронуться и чья нравственность считалась безупречной. Где здесь место плотским утехам и наслаждению? Может быть от этого, развелось так много пуританок?
Китти возилась с моими шляпками, украшая их лентами. Она была свидетелем всех моих порочных романов, но нравы служанок позволяли мне быть по-прежнему ею любимой. Жаль Китти была слишком строга к себе, чтобы сейчас в двадцать три года, наперекор собственным убеждениям, ибо моя Китти была ярой феминисткой, наперекор всему вдруг выйти замуж за кого-нибудь молочника или конюха. Она прилежно откладывала жалованье, зная, что лишь деньги позволят ей быть независимой от мужчин. Я не пыталась посвятить ее в «свою религию», так как Китти нравилась мне такой, какая есть. А женщины, оговорюсь, нравились мне весьма редко.
Я откинулась на подушку, распуская волосы и накручивая их на пальцы. Я опять думала об Остине, не зная, что лучше – любить его или ненавидеть.
ГЛАВА 8
Уязвленная гордость гораздо опаснее, чем ущемленные интересы.
Л. Г. Амбруаз де Бональд
В Шропшире не было для нас запрещенных мест. Даже в Шрусбери, где особо остро ощущалось веяние провинции, мы трое: моя дражайшая миссис Эванс, собственно я и моя компаньонка Китти, чувствовали себя, как в Лондоне. Вырядившись, как подобает настоящим леди, а вернее заставив Шерри надеть очередное подаренное ей платье, а Китти обрядиться в выходное темно-шоколадное с синей брошью, мы щеголяли по улицам столицы нашего графства.
– Я чувствую, что на меня все смотрят, – стонала Шерри, когда я потащила ее в ювелирный.
– Тогда подними подбородок, – хохотнула, – и держи осанку. Сведем с ума всех мужчин!
Оказавшись у магазина, и заметив, как окостенел под рукой локоть подруги, я проследила ее заторможенный взгляд. Перед нами за витриной оказался Патрик Вебер со своей сестрицей Оливией. После того, как я вдоволь позабавилась над реакцией Шерри, а затем и отругала себя за это, я потянула ее в магазин.
– Вы с ума сошли? – невероятно покраснела она. – Я в таком виде…
В каком таком виде? Что постыдного Шерри нашла в этом легком белом платьице, облегающим ее тонкую талию? По-моему, так это очень даже консервативно. В отличие от нее, я выбрала темно-синее со спущенными плечами, полосатый зонт и белые перчатки.
– Мистер и мисс Вебер! – воскликнула я, помахав им рукой.
– Леди Блайт. Миссис Эванс, – коротко кивнул Патрик.
Сегодня он выглядел иначе. Густые русые волосы теперь не торчали жесткой соломой, а были уложены. Белоснежная сорочка и массивный шейный платок выгодно подчеркивали его бронзовую кожу.
– А я говорила Патрику, что вы поехали в город, а он не верил! – произнесла мисс Вебер, и ее брат немного смутился.
– Я обещал Оливии медальон с аметистом на день рождения, – оправдался он.
– Но уже битых полчаса мы ничего не можем найти, – возмущалась она, – папа обещал выписать семейные драгоценности, но, боюсь, они не успеют прибыть до бала.
Эванс старательно делала вид, что рассматривает в витрине колечки. Я легонько пихнула ее в бок.
– Миссис Эванс прекрасно разбирается в драгоценностях. Правда, Шарлотта?
Я впервые увидела злость на лице подруги. Но не сидеть же ей в девках вечно? Должен же кто-то потревожить этот «терновый куст».
– Несомненно леди Блайт преувеличивает мои таланты, – выдавила она, передвигая отяжелевшие ноги.
– Не скромничайте, миссис Эванс, – улыбка на лице Патрика могла затмить солнце. – Вы нам невероятно поможете.
– А пока вы выбираете, мы с мисс Вебер могли бы прогуляться до модистки. Скажите, дорогая, вы уже выбрали платье? – я потащила Оливию к выходу, лепеча попутно: – В Лондоне так моден кринолин. Уверенна, что платье на кринолине придется вам по душе…
И на какие только жертвы не готова пойти милейшая леди Блайт ради подруги? Мне пришлось несколько часов терпеть Оливию, и эти часы, вполне сойдут за пару дней, ибо я успела узнать все о немыслимых рамках и правилах для юной особы в провинциально-жеманном обществе.
Мистер Вебер и Шерри настигли нас в магазине со шляпками, оба красные и запыхавшиеся. Моя подруга неловко покашливала в перчатку. Вид у нее был пришибленный и смущенный, будто Вебер не просто сопровождал ее, а полез под юбку.
Прощаясь с нами брат с сестрой долго раскланивались, а мне не терпелось остаться с Шерри и Китти наедине. Взобравшись в экипаж, я вцепилась в подругу:
– Ну что?
– Как вы могли? – сокрушилась она. – Как? – прижала кулаки к сомкнутым и передернутым рыданиями, губам. – Вы дали слово, что будете моим верным другом, леди Блайт! Зачем вы оставили меня наедине с Патти? Леди Блайт, я умоляю вас… заклинаю, никогда не делайте этого впредь!
В моей голове роились неприличные мыслишки. Ну что такого мог сотворить этот Патти, что моя покорная Шерри так взбрыкнула? Однако ж в ней просыпается настоящая бунтарка, и, кажется, вместо сельской мышки я получу женщину с железным характером. Неужели своим вмешательством я задела ее окрепшую гордость?
– Шарлотта Эванс, – начала я, прерывая истерику. – Вы должны запомнить, что я не потерплю ругани и недоверия в свой адрес. Все, что я делаю, в ваших интересах. Неужели, скажите мне, мистер Вебер вел себя недостойно?
– Нет! – возразила она. – Его поведение было безупречным…
– Тогда в чем, святые небеса, дело?
Она смутилась. Что за женщина? В ее милой головке полным полно предрассудков.
– Шерри, нет ничего плохого в том, что Вебер вызывает у вас теплые чувства.
– Леди Блааайт… – жеманно протянула она, протестуя против такой откровенности.
– Когда вы, наконец, выберетесь из своей раковины? – резковато спросила я.
Шарлотта, раздосадованная моим поведением и Бог весть чем еще, не собираясь посвящать меня в подробности встречи с Патриком, и стойко хранила этот секрет. В итоге мы распрощались холодно, и я вернулась домой несколько раздраженная. Все дело в том, что в мозгу у Шерри крепко укоренилась мысль, что она не достойна мужского внимания. Каким же извергом был ее покойный супруг, если миссис Эванс была так не уверенна в себе?
Дома меня ждал сюрприз, и этот сюрприз превзошел все мои ожидания. Это был обычный конверт от необычного Чарльза Беккета, который, видимо, решил позлорадствовать.
«Леди Энтони Блайт! – гласило письмо, – надеюсь, это письмо застанет вас в добром здравии. Я рад тому, что в Шропшире вы обрели друзей и выходите в свет. Миссис Бейли написала мне, что вы находитесь с ней в теплых дружеских отношениях, но, несмотря на это, миссис Бейли проявляет признаки тревоги относительно вашего общения с некой Шарлоттой Эванс. Я выражаю надежду, что ваши знакомые будут столь же внимательны и заботливы к вам, как и ваш покорный слуга. Лорд Чарльз Бенджамин Беккет. Р.S. Спешу сообщить вам, что к величайшему моему сожалению, отношения с вашей матушкой расстроились в виду вашего отъезда в Шропшир, и, судя по словам горячо любимой мною леди Уиткинс, она навсегда отказала мне в своей дружбе и благосклонности».
Н-да, новости неоднозначные. Я всегда знала, что драгоценная Бейли, как сторожевой пес, сообщит все о моем поведении не только Чарльзу, ну и моему Энтони, которому, кстати, нет до меня дела. Беккет не побрезгует высказать мне все свои претензии и упреки в форме дружественного наставления и семейного участия. Вкупе к этому всему, вышеуказанные господа задергают Шерри и выведут меня из себя, и если я хорошо знаю пределы своего терпения и границы ярости, то ничего хорошего от этого не жди. Однако, под конец письма, лорд Беккет припас сладенькое: моей матушке удалось отвадить этого мерзавца от дома, обвинив его в жестокости ко мне.
Просматривая корреспонденцию и всевозможные счета, я чувствовала, что начинаю слишком сильно прикипать к Шропширу. Для чего я пытаюсь идти против сложившихся здесь традиций? Почему мне непременно нужно противопоставлять себя всему свету? Уж, не знаю, может это от недостатка воспитания?
– Леди Блайт, – моя экономка приоткрыла дверь кабинета, – приехал слуга мистера Остина…
Разрази меня гром… Неужели Остин не слышал о конспирации?
– Скажи, чтобы оставил визитку и передай, что леди Блайт сегодня не принимает, – холодно приказала, не поднимая головы. Ну, разве я не права? Или гордый и неприступный Остин рассчитывает, что я упаду ему в ноги?
Не прошло и пяти минут, как экономка бледная и встревоженная вернулась обратно. Бедная женщина в чепце и строгом черном платье возвестила о том, что привратник наотрез отказался возвращаться домой, не передав мне устное послание.
Я отложила документы и подняла голову, серьезно взглянув на миссис Мас. Если бы мои глаза могли метать молнии, то запросто испепелили бы ее.
– Выставите этого господина за дверь!
– Леди Блайт, привратник мистера Остина сказал, что мистер Остин его уволит, если он не передаст вам это послание.
– Эм…, – ну, это ни в какие ворота не лезет, – миссис Мас, если вы не выгоните этого человека, то я сама вас уволю!
Кажется, у нее задергался глаз. Конечно, я бы не уволила экономку, хотя бы потому, что доверяла ей управление домом и редко находила за ней ошибки. Искать новую – дело непростое.
– Конечно, леди, – вымолвила она.
Я уже не надеялась, что миссис Мас рискнет меня беспокоить, однако, она вновь поскреблась в дверь.
– Привратник мистера Остина…
Нет, это уже слишком! И что о себе думает Остин?
– Где этот привратник? – резко оборвала, опираясь ладонями о столешницу и поднимаясь.
Я последовала за миссис Мас, закипая, как чайник. Если у этого господина недостаточно веский повод, чтобы вести себя с подобающей дерзостью, я разорву его на клочки.
– Что вам угодно? – бросила я привратнику, который ожидал меня в холле.
– Леди Блайт, – он снял шляпу и поклонился, виновато и несколько смущенно глядя в пол, – мой хозяин просит вас…
О чем он там просит? Боже, я готова придушить стоящего напротив человека лишь за одно упоминание о Джеймсе.
– … просит вас… – дрожащим голосом продолжал привратник, видимо, вспоминая все сказанное ему в точности, – чтобы вы…
Я готова биться в конвульсиях. Что происходит со мной, когда кто-то говорит об Остине?
– … чтобы вы оказали ему честь…
У привратника, видимо, туго с памятью. Если он не договорит фразу, то я вытрясу из него все до последнего словечка.
– … оказали честь поужинать вместе с ним…
Интересненько. Меня забавляла и притягивала мысль о том, что я смогу метнуть в Остина тарелку фасолевого супа.
– … вместе с ним и леди Бейли сегодня в семь вечера.
Я долго молчала, будто привратник вместо жеманного потряхивания телом, дал мне пару пощечин. Кажется, у меня пылали щеки. Тишину прерывали лишь старинные часы в гостиной, решившие оповестить меня, что уже шесть.
– В семь вечера, – наконец повторила я, поворотившись к лестнице.
Плевать, что моя экономка застыла рядом с привратником и смотрит, как я бреду вверх по ступеням. Это удар! Весомый удар по моему самомнению и гордости! Это плевок и весьма существенный. Я слышала, как миссис Мас принялась выталкивать его за дверь, убеждая, что он выполнил свою миссию и может ехать домой.
Я ненавижу Джеймса Остина. Всем сердцем. Всем своим существом. Унизить меня сильнее не удавалось даже ядовитому Чарльзу Беккету. Но если Остин рассчитывает на то, что узнав об ужине именно с Бейли, я рыдаю в подушку, он – полный осел. Я приду. Я одену самое шикарное платье и умопомрачительные драгоценности. Я заставлю его кусать локти. Правда, у меня всего час. Но и этого мне будет достаточно, чтобы свести его с ума.
