Текст книги "До любви две мили и один шаг (СИ)"
Автор книги: Софа Любимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 15
Любое благо нам не на радость, если мы обладаем им в одиночку.
Сенека
Я не избежала обеспокоенного внимания мелкопоместной аристократии. Миссис Бейли справлялась о моем здоровье несколько раз за день, мадам Кюнтен только по вечерам, леди Амелия с племянником хотели даже приехать, семейство Веберов выражало свою тревогу в письмах, Найты хотели добить меня спелыми грушами и терпким ликером, миссис Тейлор, дай ей Господь здоровья, прислала мне фунтов пять ромашкового чая с подробной инструкцией, как его заваривать, мистер Коулл позаботился о цветах, которые ежедневно появлялись в моей комнате, миссис Эванс вот уже пятый день ночует в соседней комнате, но только от него – ничего. Впрочем, оно и понятно. Мистер Остин снова уехал, улаживает дела где-нибудь на другом конце света, чтобы спокойно провести медовый месяц. К нему нет претензий.
Я пребывала дома целую неделю, не отказываясь только от примерок. Впрочем, от своей модистки Линси я узнавала все последние новости. Оказывается, Веберы вняли моему предостережению, и Оливия дала мистеру Найту отставку. Теперь его можно было прибрать к рукам, но мне уже не хотелось вверять мою нежную Шарлотту его похотливым заботам. Новость о предложении руки и сердца мисс Бейли облетела всю округу, и, как выяснилось, многим эта весть пришлась не по вкусу. Я имею в виду Оливию, которая едва узнав, примчалась сюда, но я прикинулась сильно больной и не приняла ее.
Единственный, кто вот уже третий день обитал у моей постели, за исключением Шерри, был Джозеф Шустер, приходской священник. Оговорюсь сразу, умирать я не собиралась, хотя то обстоятельство, что он днюет у меня и ночует вызывало много подобных слухов. Он пришел сам, узнав, что я больна, и сначала я отказала в визите. Мисс Мас тогда доложила мне, что священник попросил провести его в сад, чтобы он мог помолиться под моими окнами. На другой день я уже не могла прогнать его прочь, ибо в Шропшире поползли бы слухи относительно отсутствия моего христианского рвения. Увидев меня в постели, бледную, иронично улыбающуюся, Джозеф произнес: «Мы никогда не знаем, кто постучит в нашу дверь. Важно в этот момент открыть ее».
Сейчас Джозеф Шустер тоже был со мной. Мы сидели в саду, на покрывале.
– Что вы будете делать, леди Блайт? – тактично спросил он, не поднимая глаз. Его широкополая черная шляпа отбрасывала тень на лицо, делая черты лица немного мрачными.
– Я не знаю.
– Но вы должны знать.
– Я не хочу портить мистеру Остину жизнь, святой отец. У меня нет на это права.
– Но у вас есть право говорить правду и святая обязанность не лгать.
Я улыбнулась, щурясь на солнце и сжимая в руке яблоко. Корзина с фруктами, которыми меня снабжала Шерри, заставляя есть, стояла нетронутой в сторонке. Единственное яблоко, которым я игралась, перекатывая по покрывалу, тоже не вызывало аппетита.
– Если я скажу мистеру Остину, что у него будет ребенок, его жизнь рухнет. Он молод, богат. Он собирается жениться. Разве я могу все это разрушить из-за мимолетной связи, из-за ошибки, которую он совершил?
– А разве вы можете скрыть от него эту правду? Утаить, что носите под сердцем его дитя?
– Дитя, зачатое во грехе, святой отец…
– Дитя, которое не виновато в этом.
Джозеф Шустер умел убеждать. Я задумчиво глядела в его лицо, в глаза, которые смотрели на ветви шиповника.
– И вы собираетесь покинуть Шропшир?
– Конечно, – я оттолкнула яблоко, с трудом перевела дыхание и продолжила: – Но и в Лондон не вернусь. Объяснить там увеличившиеся размеры моей талии будет затруднительно.
– А ваш муж?
– Вы задаете вопросы, на которые я не могу ответить даже себе. Впервые, я не знаю, чего ожидать от будущего. Я была бездетна, и до сих пор мне трудно свыкнуться с мыслью, что я, – как произнести это? – что я беременна.
– Вы собираетесь скрыть это от него тоже?
– Нет, – усмехнулась, – Энтони все узнает, и Беккет тоже. Это не те люди, от которых я могу что-то скрыть.
– Ваша матушка?
– Надеюсь, что это ее не коснется. Лучше бы ей ничего не знать.
– У вас израненная душа, которая жаждет покоя, – произнес он, поднимая добрые ласковые глаза, – но холодное и отважное сердце. Вы должны научить его верить людям.
Я долго смотрела на него, пытаясь справиться с дрожащими губами и осипшим голосом. Наконец сказала:
– Я бы так этого хотела, святой отец.
Он неодобрительно покачал головой.
Я вдруг заметила приближающуюся к нам Шерри, которая даже издалека выглядела рассерженной. Я не стала обедать, и Китти уже рассказала об этом в красках, иначе бы зачем моей подруге прерывать нас.
– Леди Блайт, вы должны немедленно поесть! – закричала она, не успев даже подойти к нам. – Святой отец, заставьте ее поесть. Она уморит себя голодом.
– Если только святой отец пообедает вместе с нами, – я тайком вытерла набежавшие слезы и поднялась навстречу миссис Эванс.
Она укорительно покачала головой.
– Конечно, пообедает.
– Правда, я должен уезжать, – неловко улыбаясь, заговорил он. – Но мы увидимся завтра. Леди Блайт обещала прийти на утреннюю мессу.
– Как добрая христианка, – поддержала его, подталкивая удивленную Шерри к дому.
– Но вы, действительно, не можете остаться? – спросила она Джозефа, и тот отрицательно покачал головой.
Проводив его, мы с Шерри уселись в столовой.
– Вам нужно набираться сил, – бурчала она, указывая миссис Мас, чтобы моя тарелка не пустовала.
– Я прекрасно себя чувствую.
– Вот и хорошо, – она облокотилась на стол, глядя, как я ем. То и дело покусывая губы и ерзая, она меня здорово забавляла.
– Шерри, если ты хочешь спросить о причине моей болезни, то спрашивай, – усмехнулась. Ее лицо вытянулось, она начала говорить, что ничего не собиралась спрашивать и не хочет ни о чем, а вернее, ни о ком напоминать. – Шерри, глупышка моя, ты все это время избегала разговоров о мистере Остине, о его помолвке и о мисс Мери. Ты настоящая умница. Но ведь я не просила оберегать меня. Я справлюсь.
– О, – она стиснула кулаки и вдруг разрыдалась, – вы такая сильная… вы… я так переживала… как он мог поступить так с вами…
– Миссис Эванс, прекратите немедленно истерику. Я не умерла и пока не собираюсь. Запрещаю вам лить обо мне слезы.
Она унялась, глядя на меня глазами полными заботы.
– А теперь расскажи, когда будет свадьба?
– Дату они еще не назначили. Но миссис Бейли уже извлекла свое старое свадебное плате, которое отдали перешивать Линси…
Я оставила ее в покое, видя, что ее истерика набирает обороты.
– Шерри, ты должна ехать домой, – улыбнулась ей, – ты была здесь все пять дней. Ты устала. Завтра бал. Я хочу видеть, как ты блистаешь, а не ходишь за мной с тарелкой супа.
– Анна…
– Никаких возражений! Завтра я заеду за тобой, и мы вместе отправимся на бал, как настоящие леди. Понятно?
– Да, – она не разделяла моего восторга, глядя на меня с нечеловеческой жалостью, и это было невыносимо.
Оставшись одна, я забралась на подоконник, взяла любимый роман, и уставилась в окно. Прекрасный ветреный день. Помню, я так же сидела на подоконнике в Фейроуз-парке в Хартфордшире с журналом в руках в день похорон моего отца, прячась от гувернантки и нянек, не чувствуя ничего. Ни боли утраты, ни горя, ни осознания, что все изменилось. Просто пустота. Я тогда рассматривала картинки, слыша плач моей матери и шепот слуг. Я хотела быть далеко: то на песчаном острове, то в лесах Амазонии. Просто быть не там. Но тогда мне было шесть лет, а сейчас тридцать. Ничего, черт побери, не изменилось.
Завтра я должна быть на балу. Нужно ли мне это? Я знаю, что Джеймс получит лицензию на брак, вероятно, самую дорогую, и, не затягивая, обвенчается с Мери не позже, чем через два месяца. Я знаю, что он должен быть счастлив. Он сумеет подчинить сердце разуму, а Мери без оглядки его полюбит.
Притронулась к лицу, понимая, что вновь плачу и чувствую, что в груди бьет набатом. Сколько же мне потребовалось, чтобы найти его – мужчину, которого я смогла полюбить?
– Леди Блайт? – Китти распахнула занавеску, забралась вдруг на подоконник и привлекла меня к себе. Она единственная знала истинную причину моей болезни, так как разговор с врачом, посетившем меня после обморока, состоялся при ней.
Я услышала рыдания – нет, это плакала не Китти, а ваша покорная слуга – леди Анна Верджиния Блайт, черт бы ее побрал. Плакала так, что дверь в комнату приоткрылась и просунулось изумленное лицо миссис Мас, которая, внемля жесту моей горничной, тут же скрылась.
– У меня есть родственники в Хэмпшире, леди Блайт, – прошептала мне на ухо Китти, – добрые и немногословные люди… У них замечательный дом и четверо ребятишек… Там можно выносить и родить здорового малыша. Дай бог, леди Блайт…
Я крепче прижала ее к себе. Даже моя хладнокровная и прагматичная горничная, из которой не выдавишь ни одной эмоции, дрожит и всхлипывает. Что же случилось со всеми нами в Шропшире?
ГЛАВА 16
Жизнь – самый лучший театр, да жаль, репертуар из рук вон плох.
О. Уальд
Утренняя месса придала мне сил. Знать бы еще, чем обернется выходка с бедняжкой Лив, когда она появится в шедевральном выкидыше моей нездоровой фантазии. Как практичная и добрая христианка, я поспешила попросить у Господа прошения и за это. Что ж, теперь моя совесть почти чиста.
Я лежала в ванной, наслаждаясь горячей водой и дурманным паром. Запахи апельсина, тонкой нотки жасмина и пряного вина кружили голову. Китти время от времени подливала пенной воды глубоким деревянным ковшом, и я, лежа с закрытыми глазами, слышала томные переливы ручья, чувствовала пряные ароматы свежего ветра, ощущала над головой высокое небо, окрашенное фиолетовыми красками. Я была где-то далеко на вершинах гор, на высоте птичьего полета…
Моя жизнь изменилась в один миг – во мне билось два сердца.
– Волосы совсем отросли, – произнесла Китти, ласково спускаясь от прядей к плечам намыленными руками, и принялась массировать.
– Оставим так, – беззаботно наслаждалась, расслабляя спину.
– Вы всех сразите, леди, – я ощутила самодовольство в ее словах и брызнула в нее водой.
– Думаешь, твоя стареющая леди даст фору юным дебютанткам?
– Вы нарываетесь на комплимент, госпожа, – она усмехнулась, – вы дадите фору кому угодно.
Она схватила полотенце, оборачивая меня.
– Ваш завтрак уже готов – свежие тосты с клубничным джемом!
Я ехидно закивала, на что моя суровая Китти нахмурила брови. С щеткой в руках она выглядела устрашающе.
Я плюхнулась на стул, давая ей возможность заняться волосами, и, уплетая тосты, поглядывала на нее.
– Ты что-то от меня скрываешь? – проницательно заметила.
Щетка замерла, но затем с поспешностью принялась за дело. Китти взглянула на меня, невероятно покраснев. Не припомню, когда это с ней случалось в последний раз.
– У тебя появился мужчина, – что еще могла скрывать моя юная компаньонка?
Я уселась поудобнее, беря в руки очередной тост.
– Ну? – поторопила, приподняв брови.
Вот и у моей маленькой феминистки завелся тайный роман, который претил всем ее убеждениям. Ох, как знакомо…
Китти сложила на груди руки.
– И как вам это удается? – спросила меня не совсем довольным тоном.
Как? Не знаю, глаз у меня наметан на такие вещи. Румянец на щеках у женщины и блестящий взгляд – первые признаки. Все остальное – моя личная прозорливость.
– Мы лишь хорошие друзья…
Хорошие друзья со временем становятся хорошими любовниками – это аксиома. Страсть – это штука, которая порой рождается прежде любви.
– Китти, – протянула я, склонив голову и бросая на компаньонку выразительный взгляд. – И кто же этот друг?
– Это Эдвард Стоун, – сдалась она.
– Гувернер? – я не сдержала улыбки, и горничная нахмурилась сильнее.
Все вокруг влюбляются, и у этой любви нет преград, почему же у меня все случилось по-другому? Почувствовав легкий угол зависти, тряхнула головой.
Пока Китти укладывала мои волосы, я постаралась сосредоточиться только на одной мысли – сегодня я увижу будущую счастливую чету Остинов. Меня передернуло. Нужно сохранить лицо, а я, вроде, это умела. В какой бы ситуации не оказалась, я могла положиться на воспитанную лондонской аристократией способность не уронить достоинство.
– Ваше платье, леди, – передо мной лежало белоснежное произведение искусства талантливой Линси. Не смотря на черствость этой модистки, она сотворила шедевр.
Помогая мне надеть платье, Китти виновато опускала голову. О, ей меня не пронять своими жалобными взглядами. Все-таки, она скрывала от меня свое увлечение, и я должна за это картинно на нее обидеться.
– Вы приедете поздно, леди Блайт? – воровато бросила, скосив на меня глаза.
– Возможно, – уклонилась от ответа.
Пусть помучается, зная, что я сердита. Забавно видеть ее смущенное лицо, особенно, когда я жеманно поджимаю губы.
Когда я была полностью готова, застыла перед зеркалом. На мне был одет не самый дорогой наряд, в ушах и на шее вместо бриллиантов лишь капельки топаза, вместо косметики лишь чистая ухоженная кожа со смешными веснушками. Я была не я. Но, вместе с тем, я была неотразима.
– Леди Блайт, – за моей спиной послышался голос миссис Мас, который слился с безумным «Ах!» кого-то еще. Миссис Эванс в алом платье и высокой прической вошла следом, приложив маленькие пальчики в атласных перчатках к губам.
– Вы… вы такая… – это, наверно, была ее высшая мне похвала.
Но и от нее невозможно было отвести глаз. Линси заслужила вознаграждение. Клянусь честью, я закажу ей в ювелирном брошь с красным гранатом, пусть щеголяет в ней на праздниках.
– Шерри, ты прекрасна, – я коснулась блестящих белокурых волос.
Даже если у местных мужчин, ослепленных предрассудками, не возникнет стойкого желания ее раздеть, я ей определенно гордилась. Во взгляде появилось очарование, шарм и интерес, свойственные красивым женщинам.
Покуда мы терпели тряску в карете – терпели совершенно не напрасно – я ловила на себе неловкий взгляд подруги. Неужели и эта решила что-то скрыть? Слишком уж подозрительное спокойствие читается в уголках подвижного рта, будто Шерри намеренно заставляет свои уста быть закрытыми.
– Анна, – она коснулась моей руки, когда карета заезжала на площадку перед домом, – вы не разозлитесь, если я кое-что скажу…
Неожиданно дверца кареты распахнулась, и Шерри испуганно отпрянула. Нам помогли спуститься, и первая кого мы встретили, была старая Бредли, которая своим визгом заставила нас поморщиться.
– Миссис Эванс и леди Блайт!.. Вы?
Мы. Мы. И более того, мы были здоровы, красивы и привлекательны. Кажется, мне весь вечер предстоит рассказывать о своем здоровье. Местные леди, видать, думали, что я лежу на смертном одре или похудела на полтонны.
А вот и замечательная картина – миссис Бейли, мисс Мери, мадам Кюнтен и миссис Вебер с открытыми ртами провожают нас с Шерри изумленными взглядами. Чуть поодаль расположилась кучка мужчин, наигранно хохочущих и обсуждающих что-то весьма скучное. Мистер Коулл, повернув голову, застыл с бокалом шампанского в руках. Его взгляд коротко полыхнул.
– Леди Блайт. Миссис Эванс, – прошептал одними губами.
Далее мы заморозили мистера Найта, следом я, подобно Медузе Горгоне, превратила в камень, полдюжины гостей.
– Дамы и господа, – я коротко поклонилась, и в зале воцарилась тишина.
Итак, несколько минут мне пришлось терпеть их позорное лицезрение, а затем и шквал вопросов: «Как ваше самочувствие, леди Блайт?», «Вам уже лучше, леди Блайт?» Смешно, что их забота показалась в целом искренней.
Вдруг в дальнем конце зала раздался дружный смех юных леди и сквозь расступившихся дам, я увидала Оливию Вебер, красную и злую, как выбравшейся на берег рак. Она стремительно приближалась ко мне, с трудом передвигая ноги из-за массивного турнюра на ягодицах. Будь я неладна, если испорчу эту проказу вырвавшимся смешком. Если уж взялась, нужно играть роль до конца.
– Лив! – я распахнула объятия. – Вы как солнце, моя милая! Внимание кавалеров приковано только к вам!
– Мери сказала, что я похожа на канарейку! – вместо приветствия захныкала она.
Желтый был явно не ее цвет, но, ей-богу, Лив об этом знать не обязательно.
– Не берите в голову, желтый в моде.
Стиснув зубы и топнув ножкой, она скрылась в толпе.
– Вы сущий дьявол, леди Блайт, – шепнула мне Шерри.
Я вдруг выцепила взглядом Мери Бейли. Девчушка была одета, как маленькая принцесса. Живая, подвижная старшая заноза приковывала внимание. Да, она была юна и красива, как свежий бутон розы. Семнадцатилетняя девчонка, которая посчитала, что выросла и он… мужчина, которому скоро тридцать, богатый, состоятельный, принципиальный…
Я вздохнула. До хрипа. Тряхнула головой, чтобы развеять эту агонию, и повернулась. Шерри уже дарила свои улыбки мистеру Коуллу. Как же она на это решилась? Не иначе, как красное платье придало ей уверенности. Я всегда говорила, что женщина должна выглядеть превосходно, даже если она больна или отходит ко сну. Улыбнувшись, я подняла голову, и тотчас сердце пропустило удар… еще один… а затем понеслось, стремясь наверстать упущенное. Кровь превратилась в пряное вино, и все закружилось перед глазами. Остин смотрел на меня. Музыка, голоса, шум – я не слышала ничего, повинуясь обманчивому чувству, что кроме нас в зале никого нет.
– Леди Блайт, – Шерри дернула меня за руку и потянула прочь к распахнутым дверям музыкальной комнаты, – вы должны услышать голос мистера Коулла! Он поет только… когда… я…
Ее слова превратились в фон для моих сбивчивых эмоций. Пора бы уже прекращать жалеть себя! Я сильная женщина, попавшая в омут, и я смогу выбраться из этой трясины самостоятельно.
Меня усадили на софу, устроив грандиозное представление, и я даже стала наслаждаться песней, которую выбрала для Коулла Шерри и видом их довольных лиц, когда в соседнем зале разразился ужасный рев. Естественно, все повыскакивали со своих мест, оставив фортепиано, чтобы узреть произошедшее. Залетев в большой зал, мы увидели, что Лив вцепилась в волосы Мери, и обе девочки пинаются из-под объемных юбок. Их, орущих и негодующих, растащили в стороны.
– Какой кошмар… Конфуз…Бесстыдство… – раздавался неприятный шепоток, пока прическу Мери старательно приводило в порядок больше четырех заботливых рук.
Джеймс был более чем ласков со своей будущей занозой. Он увел ее к стеклянной двери, ведущей на террасу, едва прикасаясь к белоснежной руке, и склонив к ней голову что-то шептал.
Лив по другую сторону зала негодовала, продолжая вырываться, пока ее отец и мать не схватили за руки и не выволокли в другую комнату.
– Инцидент исчерпан, – холодно произнес Коулл, призывая всех разойтись.
На сем событии все самое интересное только началось.
Когда я дослушивала второй куплет песни, адресованной Коуллом и Шерри исключительно мне, в помещение ворвался запыхавшийся Патрик. Подобно сестре, он засучил рукава и отыскав среди мужчин мистера Найта, со всего маху ударил того по лицу. Очередной протяжный вой скрасил присутствующим вечер. Однако драка на этом не закончилась, и мужчины повалились на пол, катаясь и охая, покуда их не разняли.
– Завтра, Найт! – закричал Патрик. – Завтра, слышите!
– С великой радостью, – просипел тот, тяжело опускаясь на стул и запрокидывая голову, желая остановить кровотечение.
– Вы с ума сошли, – холодно оборвал их Коулл. – Мистер Вебер придите в себя!
– Завтра! – кричал тот, отступая к двери.
– Вы ведете себя недостойно мужчины, – вставила реплику мадам Кюнтен, склоняясь над вздыхающим Найтом и прикладывая к его носу платок.
Что за веселое местечко Шропшир? Бездетные обретают счастье материнства, негодяи – возмездие, самонадеянные девчонки – дурное платье… а Патрик Вебер – пару царапин.
– Шерри, большего от этого вечера ждать не стоит, – шепнула я своей ошарашенной подруге, и она вдруг повернула голову, глядя на меня виноватыми миндалевидными глазами. Резко схватив меня за руку – не первый раз за вечер – потащила на террасу.
– Я должна была признаться вам раньше… – произнесла она шепотом, – я все ему рассказала.
Сперва, я не могла взять в толк, кому она там что рассказала, но затем сказанное начало обретать осмысленность.
– Шерри! – взвизгнула, и она на меня шикнула. – Шери, даже не смей шипеть! Зачем ты это сделала? Ты хоть представляешь, что теперь будет? Они поубивают друг друга!
– Я… я… – Шарлотта стиснула зубы, почти рыча, – Патрик мне как брат, Анна. Я не смогла соврать.
– Никто не просил тебя врать! Ты должна была просто промолчать!
– Но я не смогла! – сокрушилась она, забывая про гостей.
– Что? Посмотри, что ты наделала! В некоторых вещах нужно соблюдать секретность, моя милая, иначе все рухнет.
– Анна, – она закрыла лицо руками, – он сделал мне предложение.
Я едва не шлепнулась в обморок. Мало что ли было двух инцидентов на балу, надо что б эксцентричная леди Блайт повеселила всех своим акробатическим этюдом?
– Он сделал тебе предложение, а ты вместо того, чтобы согласиться, сказала о другом мужчине…
– Да! – выдала она совершенную чушь. – Да! Да, леди Блайт! Вы сами сказали, что я могла забеременеть. Патрик должен был об этом узнать!
Я схватилась за голову. Она сказала правду, но это было так глупо! Правда нужна лишь тогда, когда она полезна, в других случаях правда – яд. Разве не так?
– Шерри, а если ты останешься одинокой? Если Патрик отвернется от тебя?
– Он уже отвернулся, – произнесла она, опустив голову и ковыряясь в перчатках, – зато, я поступила правильно.
– Правильно для кого?
– Для всех… – она посмотрела в мои глаза решительным непреклонным взглядом.
В этот момент раздался циничный смешок, и, обернувшись, мы увидели Найта, держащего на носу платок. Как выясняется, в Шропшире гляделки и слушалки – излюбленное развлечение. И Найт туда же!
– Значит, вы рассказали все Веберу? – нахально бросил он, сверля глазами Шерри.
Вот он – дон Жуан на выданье. С эффектным красным фонарем под глазом и разбитым носом.
– Теперь я все понимаю… – в его обвинительной речи меня нервировало одно – он совершенно не чувствует своей вины. Мерзавец первого сорта. – А знаете что, миссис Эванс, во всем этом виноваты даже не вы, а ваша горячо любимая наставница, – он ткнул в меня пальцем. Куда подевались манеры? – Вот это, – он очертил рукой вокруг Шарлотты, подразумевая ее внешний вид, – может и привлекает мужчин, но не делает вас порядочной. Прошу простить меня, – он поклонился с наигранным позерством и вышел.
Я не успела даже рта раскрыть, а мне было, что ему ответить.
– Он прав, – согласилась Шарлотта, – это все не для меня. Я старалась быть, как вы, леди Блайт, думая, что в вашей жизни нет места горю и огорчениям. Я вам слепо завидовала. А теперь я понимаю, что во всей Британии нет женщины несчастнее вас… – она шмыгнула носом, пытаясь контролировать дрожь в голосе.
Мы стояли молча. Ее тихие, сдержанные в эмоциях, но проникнутые отчаянием слова медленно прожигали память.
Она оставила меня одну на террасе, а я вдруг дрогнула толи от холода, толи от нечеловеческого, ледяного одиночества, которое заполоняло сердце. Я простояла так до тех пор, пока в дверях не показался Коулл.
– Леди Блайт, мы вас потеряли, – улыбнулся он, протягивая мне руку. – Вы замерзли? – он вскинул брови, крепко сжимая мои пальцы, и поднесся их к губам, попытался согреть дыханием.
– Вы так добры, мистер Коулл…
– Я помню, вы обещали мне первый танец, леди.
– А вам еще хочется танцевать, сэр? После того, что устроили Веберы?
– А меня не волнует, что устроили Веберы, – добродушно рассмеялся. – Я ждал этого дня с замиранием сердца, леди.
Я взяла его под руку, делая вид, что совершенно спокойна и позволила вывести в зал, где уже громыхала музыка.
