Текст книги "До любви две мили и один шаг (СИ)"

Автор книги: Софа Любимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Софа Любимова
До любви две мили и один шаг

ГЛАВА 1

Трудно избежать будущего.

О. Уальд

Было смешно наблюдать, как моя мама, достопочтенная леди Уиткинс, носиться по комнате, пытаясь объяснить: какой чудовищный произошел конфуз. Я была уже не ребенком – мне было тридцать, и я смотрела на нее с нескрываемым снисхождением.

– Ты с ума сошла! Как ты могла?

Как? Это, по сути, не так уж сложно. Даже весьма забавно, надо сказать. Я перестала верить в святость брака, когда в очередной раз обнаружила в постели благоверного нашу служанку, и больше не вспоминала об ангельском терпении, о котором сетовала матушка.

– Как ты могла связаться с таким человеком? С таким?

Я положила руки на колени, беззаботно улыбаясь. С таким? То есть с презренным слугой, которого порядочные леди, вроде меня с маменькой, должны избегать. И с какой стати все решили, что это было впервые? Нет, уважаемые дамы и господа, я не первый раз изменила мужу. Так, что меня можно поздравить, ибо где-то в глубине души я была счастлива. Наконец, ко мне перестали относиться, как к убитой горем женщине, за спиной которой творятся бесстыдные вещи.

– Ты поставила под угрозу свой брак, Анна!

Значит, это сделала я? Надо ж, как все легко переворачивается с ног на голову.

– Ты уничтожила репутацию нашей семьи! Как ты посмеешь появиться в свет?

О, меня не пугало появление в обществе. Мой муж как-то ж появлялся, несмотря на семилетнее сожительство с некой дамой, от которой мой невзрачный супруг заимел двух очаровательных дочек.

– У тебя было все. Положение, деньги…

Я поморщилась. Наступает период в жизни, когда ни положение, ни деньги не спасают от одиночества. Этот период наступил у меня лет этак пять назад.

– Ты слышишь, Анна? – мама стояла напротив, вопросительно изогнув брови.

Я же любовалась чудным гобеленом, который изображала японку в шелковом халате. Мой будуар – моя гордость. Я собрала здесь столько диковинных штук, что впору открывать музей. Любимые широкие подоконники с подушками закрыты огромными драпировками и ламбрекенами, потолок украшен лепниной, всюду царство натурального тиса, мебель на кривых ножках – роскошь в рамках аристократической сдержанности.

– Мы должны решить ее дальнейшую судьбу, – сказал другой участник нашей беседы. Лорд Беккет собственной персоной. Расчетливый мерзавец, который был до бесстыдства извращен и порочен. И сейчас это существо намеревалось распорядиться моей судьбой.

– Леди Блайт нужно уехать, – он постукивал пальцами по подбородку, – когда разговоры поулягутся, она вернется. Скажем, леди Блайт отправится поправлять здоровье в Брайтон или Бат, или еще куда-нибудь…

– В Брайтон? – леди Уиткинс глянула на него с удивлением. – Это так близко. Может, лучше заграничный курорт? Юг Франции…

Я закатила глаза. Отправьте меня хоть на край света, это ничего не изменит.

– Леди Уиткинс, – он многозначно усмехнулся. – Это всего на всего ложь, чтобы уберечь ваше почтенное семейство от сплетен. Я уже говорил с лордом Блайт по поводу участи его супруги. Хоть он и не смог приехать, но выразил желание отправить ее на некоторое время к свой родственнице в Шропшир.

Лицо моей матери вытянулось, а я сдержала едкий смешок. Путешествие в глухомань, вроде некого ширского графства, должно было здорово зацепить мою гордость. Как же скудна фантазия Энтони!

– Я не позволю упрятать мою дочь в деревню! – ахнула мама. – Блайт не может обойтись с ней так жестоко! Она урожденная Уиткинс, и я не дам марать это имя грязью!

Беккет, кажется, рассчитывал на такую реакцию. Я уселась поудобнее, наблюдая за этой стычкой, и вовремя догадалась, что негодяй задумал шантажировать мою мать. Ох и знаю же я тебя, Чарльз Беккет, жалкая ты скотина!

Я встретила его опасный взгляд. Этот человек был способен на любую подлость, лишь бы проучить меня. Дорогой Беккет, месть – блюдо холодное, неужто не научила его жизнь не тявкать на отчаявшихся людей?

– Мама, я с удовольствием поеду в Шропшир, – я откинулась на спинку кресла, наблюдая, как зеленеет его лицо. – У Энтони там родня.

Порушив грандиозный план лорда Беккета, я победно приподнимаю бровь. Ну, что ж ставки сделаны. Жду ответного хода.

– Жена его покойного двоюродного брата, миссис Бейли, – уточнил он. – Она перебралась в Шропшир после смерти мужа.

– О, замечательно, – я поглаживала лаковый подлокотник, не спуская глаз со своего оппонента. – Вместе с ней мы уж точно не будем скучать.

Уголки его губ чуть видно дрогнули, складываясь в тень усмешки. Значит, догадался, что со мной не так просто поладить.

– Ты с ума сошла? – пожалуй, с мамы хватит потрясений. Уже второй раз за утро она говорит, что я спятила, и я давно не отрицаю сей факт. – Этого никогда не будет! Только через мой труп!

– Леди Уиткинс, – затянул Беккет, – вам ли не знать, как жестоко общество. Вы хотите, чтобы ваша дочь превратилась в предмет насмешек?

Это удар ниже пояса. Мама начала всхлипывать, а я нахмурилась. При Беккете лучше не сдавать позиций. Он только и ждет, когда кто-то из нас даст слабину.

– Вот видите, леди, – заключил он, прошагав к ней и опустив ладонь на ее плечо. – Брак вашей дочери еще можно спасти, но Лондон – не то место, где этому суждено случиться.

Я закидываю ногу на ногу, качая туфлей, и смотрю на его профиль. Грязный, несносный змей, положивший мерзкую лапищу на чистейшее плечико моей матери! Изыди!

– Лорд Беккет, на минуту. Будьте любезны, – я встаю, указывая ему на дверь кабинета. – Мама, позови мисс Белл, пусть подаст чай.

Я применила самое страшное оружие: железное спокойствие, которому меня научило высшее лондонское общество. Кроме того, я знаю, как беситься Чарльз Беккет, когда я невозмутимо переношу все его выходки. Правда, иногда мне нестерпимо хочется всадить осиновый кол в его сердце. Хм… ну разве это нормальные мысли для почтенной английской леди?

– Я слушаю, – он расположился в моем любимом кресле, перекинув одну ногу через другую. В таком положении с наглой мордой он выжидающе глядел на меня. Преисполненная достоинством, я села за стол, опустив на столешницу руки.

– Оставьте мою мать в покое! – произнесла я, сев за стол и опустив на столешницу руки.

– Что вы имеете в виду? – он был спокоен. Сейчас, как никогда. Может, призрачный шанс победы надо мной даровал ему это дьявольское спокойствие.

Я редко встречала людей подобного склада – с одной стороны терпеливый и выдержанный стратег, с другой – источник вулканических страстей.

– Вы же игрок, Чарльз, – напомнила, поднеся к губам сведенные ладони.

На его лице заиграла похабная улыбка. Заметьте, на красивом ухоженном лице породистого джентльмена из хорошей семьи. Эта улыбка должна была обольщать, как и все откровенно возбуждающее хотя бы потому, что для Беккета не было запретов.

– Вам не удастся шантажировать мою мать, – мой голос был обличительно холоден. – Думаете, она пойдет на все, чтобы уберечь меня от ссылки в деревню? Нет, Чарльз, этому не бывать. Я поеду в Шропшир. Добровольно, – последние слова я сказала медленно и членораздельно.

Его лицо было непроницаемо, словно маска. Только глаза – пронзительные и азартные – пытались прожечь меня насквозь.

– Шантаж – это низко, – ответил он, – а я предлагаю ей выгодный брак.

Я не смогла скрыть презрение в изгибе улыбки и постаралась отстраниться от мысли, что Беккет в скором времени может стать моим отчимом.

– Вам не добраться до состояния моей семьи, – произнесла я сквозь холодную улыбку.

Его пальцы скользнули к подбородку, задумчиво почесывая щетину.

– Леди Уиткинс свободная женщина и я одинок, – вызывающе бросил он. – Что мешает нам, взрослым людям, быть вместе? Мы не нарушаем никаких моральных и нравственных устоев, и кроме того я добрый друг вашего мужа. Что вы имеете против моего брака с вашей матушкой?

Я с трудом удержалась от неизбежности отвесить ему пощечину. Поерзала на стуле, соображая, как заставить этого наглеца прекратить фарс.

– Я же сказала, лорд Беккет, и повторю последний раз: оставьте в покое мою мать иначе…

– Иначе? – он наклонился ко мне, заглядывая в лицо.

– Иначе вы пожалеете.

Он закусил губу, причем так, что она побелела.

– Это все, что вы хотели сказать, леди Блайт? Анна?

– Это все, – я поднялась, развернулась на каблуках и прошла мимо него, чувствуя, как резко он повернулся, глядя мне в спину.

Теперь мне предстояла беседа с матерью. Я уселась около нее, принимая из рук нашей экономки чашечку черного чая. Лорд Беккет присоеденился к нам, молча сев в соседнее кресло. Я торжествовала, видя краем глаза, что он не может успокоиться, что его раздирают внутренние демоны.

– Чаю, Чарльз?

– Не откажусь.

Мы чинно пили чай, а я размышляла о том, что он еще может придумать.

– Леди Уиткинс, – он, наконец, поставил чашку на стол, и, кажется, вполне успокоился, – ваша дочь уедет в Шропшир, – на всякие ее возражения он сказал: – Это не обсуждается, – сволочные нотки проскальзывали в голосе, – она проведет там несколько месяцев.

Я рассчитывала, что Энтони будет благоразумнее и не станет вверять мою жизнь в руки этого негодяя. Но видимо, я ошиблась – решения принимал лорд Беккет. Черт бы его побрал!

– Четыре или пять месяцев, – повторил он с завидной категоричностью, – если, конечно, хотите спасти этот брак.

– Лорд Беккет! – взмолилась матушка. – Вы не имеете права…

Он безжалостно усмехнулся.

– Я действую в интересах супруга вашей дочери, леди.

Этим все и решилось.

ГЛАВА 2

Люди делятся на две половины. Одни, войдя в комнату, восклицают: «О, кого я вижу!», другие: «А вот и я!»

Э.В. Берен

И какой умник сказал, что в окрестностях Шрусбери, графства Шропшир расположился тихий городишко?

Пастбища, луга, на юге промышленная зона, ущелье Айронбридж, шропширские холмы и самая длинная река в Великобретании, Северен – великолепие, которое должно стать для меня тюрьмой на несколько месяцев. Умиление и умеренность сельской жизни.

Несколько часов к ряду я слушала местные сплетни, пробуждаясь лишь тогда, когда подбородок соскальзывал с ладони. Через четверть часа я стала неплохо разбираться в рассаде и местной погоде. Ей-богу, я знала, сколько раз в день старая миссис Тейлор заваривает ромашковый чай!

Хорошо хоть досточтимые старушки и старые девы не краснели при виде меня и не разбегались в стороны. И мне не на что жаловаться – в городке меня восприняли очень тепло. Миссис Бейли взяла на поруки, пообещав познакомить с порядочными семействами. Новый двухэтажный дом тоже пришелся по душе.

Осталось одно – пережить прием, устроенный родственницей мужа в мою честь. В поместье, отдаленно напоминающем загородную усадьбу обнищавшей аристократической семьи, ибо повсюду кудахтали куры и ржали лошади, – меня ждал узкий круг зажиточных фермеров. Даже забавно…

– Леди Блайт?

Я очнулась, повернув голову в сторону тревожного оклика. Миссис Бейли как раз закончила рассказывать забавную историю из жизни своей дочери, и все, за исключением меня, засмеялись.

– Вы устали?

– Нет, все чудесно, – а сама подумала: «О, милейшая женщина, я умираю от скуки и безысходности».

Неожиданно в нашу увлекательную беседу встряла реплика миссис Эванс.

– А вы слышали про дочь миссис и мистера Беркли?

Женщины вокруг потупились. О, какие нежности. Даже я слышала о юной Беркли, которая по неопытности предложила свое сердце какому-то джентльмену, о чем сей джентльмен растрепал на всю округу.

– Какой чудовищный поступок, – произнесла Бейли, подразумевая не болтливость взрослого мужчины, а влюбчивость юной особы, – у нынешней молодежи совершенно отсутствуют всякие ценности.

Я предусмотрительно удержалась от улыбки. Во-первых, нравы провинциального света стремились к непоколебимости монашеских убеждений. Во-вторых, все называли друг друга «милейшая» и «милейший». «Ох, милейшая леди Блайт, не хотите ли воды?» «Ах, милейшая леди Блайт, не желаете ли пирога?» Честное слово, к чему все эти любезности? В-третьих, меня всегда стремились вовлечь в какое-нибудь обсуждение.

– Отвратительный поступок младшей Беркли заставил все семейство перебраться в Вустер, а вы же знаете как там шумно и суетно. В больших городах сплетни разносятся очень быстро. Ведь правда, милейшая леди Блайт?

Ко мне обычно обращались, чтобы я подтвердила какой-нибудь факт.

– О, да, – равнодушно сказала, хорошенько подпирая рукой подбородок. Сейчас начнется поучительная речь дражайшей «нравомучительницы» мадам Кюнтен, которую мне хотелось бы пропустить, задремав на пару минут.

– Мистер Остин правильно сделал, что все рассказал ее родителям. Правда, леди Блайт?

И за что мне это? Я распахнула отяжелевшие веки. Ни один разговор не обходиться без: «И правда, милейшая?», «Как вы полагаете?». Это нервирует, скажу я вам.

– Мистер Остин – просто молодец…

– Вы с ним знакомы? – Кюнтен решила проверить мои нервы на прочность. – Это милейший человек и достойнейший джентльмен.

В этом я не сомневалась. Раз уж я удостоилась звания «милейшей леди», значит, прицел на добропорядочных людей у мадам окончательно сбился.

Делая вид, что я отправилась за очередной порцией пунша, улизнула на террасу, но меня остановил странный возглас:

– Леди Блайт?

Ну что еще? Разве милейшая леди не может побыть одна, подальше от проповедей старых ханжей и краснеющих девственниц?

– Анна Блайт?

Уф, не послышалось. Я обернулась, видя, что в кресле в тени кустов шиповника расположилась миссис Бредли, старая хищница из мелкопоместной аристократии, перебравшаяся в Шорпшир из Восточной Англии, где всю юность была любовницей английских политиков.

– Хоть один живой человек во всей округе, – произнесла она, рассматривая мой наряд, – вы разбудили наш город, леди.

Какого дьявола я надела сегодня безупречно розовое платье на кринолине чуть короче и вульгарнее, чем полагалось провинциальной женщине? Местные дамы предпочитали тесные корсеты тогда, как я явилась в мягком, без вставок из китового уса. Стыд и срам и гореть мне в аду.

– Миссис Бредли, – я поприветствовала старую развратницу.

– Присядьте. Будьте любезны, уделите мне пару минут, – она указала на скамью рядом. Собачка в ее руках глухо зарычала, за что получила внушительный хлопок по макушке. – Я слышала о вашем муже…

Кто ж о нем не слышал, позвольте спросить? Скучающий подонок, заседающий в парламенте…

Я села, откинувшись под прохладную тень, и предпочла молча разглядывать панораму, открывающуюся нашим взглядам – играющие на площадке мужчины.

– Мистер Найт сегодня особенно хорош, – проговорила Бредли, видя, что я гляжу на них. – Вы не находите? У него определенно талант.

На самом деле, не было ничего особенного в Найте и в его таланте позировать с теннисной ракеткой в то время, как более восприимчивый соперник лупил по мячу.

– Настоящий талант у мистера Коулла, – я указала на зрелого мужчину, который сидел на траве, скрыв лицо за полями шляпы, – на корте ему нет равных.

– А что вы считаете насчет мистера Остина? Вы с ним знакомы?

Меня порядком нервировал Остин – тот самый джентльмен, который скомпрометировал юную Беркли. Все, что я слышала об этом господине так это то, что он прекрасно образован, умен и строг. В общем, жеманный тип, но для миссис Бредли я приукрасила правду:

– Он истинный джентльмен. Это все, что я о нем знаю. Не имела чести быть ему представленной.

– О, это нужно исправить, – моя собеседница поглаживала ворчащую собачонку, сверкая невероятно массивными бриллиантами колец, – сегодня мистер Остин как раз спрашивал о вас.

– Обо мне? – я поперхнулась. Неужто до него дошли слухи о даме, которая одним своим видом компрометирует всех женщин Шропшира, и он воспылал намерением проучить негодницу? Что мне делать с этим поборником нравственности?

– Леди Блайт, – моя собеседница многозначно мне подмигнула, – ваше появление здесь – как взрыв бомбы.

Не могу с этим поспорить. То, что за моей спиной меня горячо обсуждают, я знаю и даже к этому привыкла. Относятся ко мне с холодной почтительностью, но считают чуть ли не сумасшедшей блудницей. Что ж, мне не хочется выбиваться из кожи вон, чтобы переубедить их.

– Он приедет сюда, чтобы засвидетельствовать миссис Бейли свое почтение.

Какая радость… Скоро Джеймсом Остином меня можно будет пугать. Мол, будешь носить короткие юбки? Будешь? А, ну-ка мистера Остина сюда… Я протяжно вздохнула.

– И что? Мистер Остин прочтет мне нотацию?

– Он строг только по отношению к распущенности и пороку, дорогая, – на лице Бредли засияла зловещая улыбка. – Но к добродетельным женщинам он благосклонен.

Уф, я-то как раз отличаюсь добродетельностью. Мне-то нечего бояться грозного приверженца порядка. Правда?

Бредли для чего-то начала говорить о том, что род Остинов – зажиточные торговцы, добившиеся в Великобритании значительных успехов, и мне опять захотелось смежить веки. Правда, неудачный бросок красавчика Найта, будь он неладен, нарушил идиллию. Мне попало в плечо. Увидев массивный кровоподтек, я поняла, что попало – это слабо сказано. Мне весьма недурно залетело мячом, черт побери! И отчего-то, кроме боли, меня посетило гаденькое чувство, что я с завидной регулярностью попадаю в неловкие ситуации.

Стоя в ванной комнате, окруженная охающими и ахающими дамами, которые уже изрядно испортили настроение, я разглядывала плечо. Пару раз хотелось схватить юную дочурку хозяйки дома за горло и хорошенько придушить, чтобы та не примеряла к моему синяку всякие примочки. Итак, на всеобщем собрании плечо было решено освободить от тесемок и приложить холод. Я была готова уже на все, лишь бы вырваться из их цепких лапок.

Мои помощницы оставили меня одну только в апартаментах миссис Бейли. О, святые угодники, я, наконец, в тишине. Усевшись на софу и болтая ногами, я принялась за одно доступное сейчас занятие – рассматривание увлекательно-витиеватого узора на ковре. Одной рукой я держала платок на своем плече, не заботясь, что платье вместе с расшнурованным корсетом соскользнуло вниз. Меня не сразу привлек шум со стороны улицы. Я сначала вскинула голову, надеясь, что неудачливый Найт покалечил какую-нибудь из дочерей миссис Бейли, которую тоже сошлют в апартаменты матери. Хотя сидеть здесь с младшей зазнобой с бушующими гормонами и неуемным любопытством, мне не улыбалось. Вскоре шум показался воркующим смехом, и я надулась, понимая, что, наверняка, пропустила очередную пошлую шуточку мистера Коулла.

– Леди Блайт?

Голос был мужским и весьма хладнокровным. Он раздался где-то за спиной, когда я судорожно пыталась поймать лиф платья. Меня замутило от мысли, что я опять дала толчок сплетням относительно моей репутации.

– Кем бы вы ни были, лучше убейте меня, – вырвалось, прежде чем я обернулась.

Незнакомец стоял, скрестив руки и облокотившись плечом о косяк. Одет по последней французской моде, этакий сельский денди: шейный платок отсутствовал, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, потрясающий жилет и фрак были скроены в талию, узкие брюки сидели на нем потрясающе. Его глаза, очерченные длинными черными ресницами, были прищурены. Убийца! Чего он стоит тут такой надменный, весь из себя? Кто он, черт побери?

– Джеймс Остин к вашим услугам, – раздался его соблазнительный низкий голос.

Сущий демон! Бьюсь об заклад, что этот джентльмен был удостоен пятисекундной чести лицезреть мою грудь. И что ему понадобилось в комнате миссис Бейли?

Мы пялились друг на друга, как двое полоумных. Мистер Остин – на мое мокрое плечо, я – в его наглое лицо. Это длилось целую вечность.

– Соль, – вдруг произнес он.

Святые угодники, ему понадобилась соль! Здесь?

– Советую проверить в кухне.

– Нюхательная соль, – уточнил он, отрываясь от косяка.

Кому, чтоб я провалилась, стало дурно? И кто додумался прислать сюда Остина, зная, что здесь я? Стечение обстоятельств?

Прошагав к комоду и перевернув там все вверх дном, насколько позволила лишь одна свободная рука, я отыскала скляночку с нюхательной солью и вручила ее этому господину.

– Благодарю, – невозмутимо произнес он и откланялся. Невероятная выдержка!

Готова признать, что даже я в этой ситуации спасовала, а у него лицо было спокойным и снисходительным, словно у священника перед блудницей. Но, что же может нагородить этот джентльмен честному люду?

Когда отек спал, я еще долго шарахалась по комнате, чертыхаясь, как портовый матрос. Все-таки мне предстоит прожить в Шропшире несколько долгих месяцев, а если на меня будут показывать пальцем, мне это вряд ли понравиться. Зная историю с несчастной семнадцатилетней Беркли, о которой мне больше поведали шушукающиеся на лестнице служанки, чем милейшие дамы провинциального света, я поняла, что пощады ждать не придется. Грозный мистер Остин не только не восхитился лежащей в его постели обнаженной девушкой, которая пожелала стать его любовницей, но, на мой взгляд, испытал чудовищное оскорбление. Он выставил ее за дверь, едва дав бедняжке возможность облачиться в платье. О, ужас! Что ожидает меня?

Я старательно поправляла наряд и прическу, стоя перед зеркалом и обдумывая, как появиться в гостиной миссис Бейли, в которой, судя по шуму, все собрались пообедать. Выбравшись из комнаты и прокрадываясь к своему месту за столом, желая, чтобы моя скромная персона осталась незамеченной, я натолкнулась на мистера Коулла и, лепеча слова извинений, попятилась к стулу. В этот момент Бредли схватила меня за больное плечо, и я вскрикнула.

– Прошу простить меня, леди, – улыбнулась моя обидчица, – Позвольте я представлю вас мистеру Остину.

Бредли не догадывалась о том, что мы успели представиться сами. Но приличия требовали от меня плестись за ней с видом приговоренного к казни.

– Мистер Джеймс Эллиот Остин… – проворковала она, когда перед нами возник этот господин, и я постаралась сделать вид, будто вижу его впервые.

– Леди Анна Вирджиния графиня Блайт, – продолжала Бредли, явно довольная, что мы оба лишились дара речи.

Я запоздало вспомнила, что нужно подать ему руку. Манеры, знаете ли, иногда могут сыграть с нами злую шутку. Он склонился для вежливого поцелуя, и в эту секунду, сердце принялось колотится, как сумасшедшее. Краешек моих губ дернулся, когда его чувственный рот коснулся меня. Коснулся и будто прожег кожу… Окатил призрачной волной томных мурашек… Я и правда почувствовала себя чертовски порочной рядом с ним. Какая ж постыдная и развратная леди Блайт, раз уж все ее нутро клокочет от невинного знака приветствия.

– К вашим услугам, – произнес он.

Я глупо улыбнулась в ответ.

– Прошу за стол, – спасительный возглас миссис Бейли заставил нас оторваться друг от друга.

Я жевала без аппетита. С какой стати меня посадили напротив мистера Остина и мистера Коулла, которые вместе взятые вызывали такое томление в животе, что я забывала, как держать вилку? Один, я имею в виду Коулла, был довольно привлекательной наружности: высокий плечистый красавец средних лет с угловатыми чертами лица и с сильными, увитыми венами, руками. Ухоженный, как барышня и пахнущий мускусом и ванилью. На другого, Джеймса Остина, я стеснялась даже смотреть. Еда застревала в горле, когда по чистой случайности наши взгляды встречались. Он был красив, как Мефистофель, сошедший с какой-нибудь гравюры. Высокий, стройный, аристократически тонкий, мрачный и строгий, словно проповедник. А напротив этих мужчин я – я одна – низенькая, маленькая, с каштановыми, почти рыжими волосами и дурацкими веснушками, на маскировку которых уходило фунтов пять пудры.

– Вы должны простить Найта, леди Блайт, – бархатным голосом заговорил Коулл. – Бедняга не находит себе места от стыда. Он так залюбовался вами, что промазал.

– Он попал, куда хотел, – жесткая реплика Остина была почти оскорбительной.

– Не думаю, что Найт так расчетлив, сэр, – Коулл постарался смягчить передо мной фразу Джеймса, который медленно цедил вино, откинувшись на спинку стула.

Я внимательно следила за ходом их разговора, наивно улыбаясь и всерьез страшась, что этот ханжа-Остин выдаст за столом: «Недавно, прогуливаясь по дому, я застал полуобнаженную леди Блайт…» Я судорожно сглотнула.

– В Лондоне редко играют в теннис? – неожиданно спросил Коулл.

– Реже, чем здесь… – рассеянно ответила.

А Остин, наверное, сказал бы: «Реже, чем милейшая леди Блайт демонстрирует свою грудь»…