Текст книги "До любви две мили и один шаг (СИ)"

Автор книги: Софа Любимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 13

Жизнь немногому может научить того, кто не научился переносить страдание.

А. Граф

Мое послание я начну, пожалуй, со слов: «Он уехал и мой мир рухнул». Затем зачеркаю и напишу, как написала бы ему: «Мистер Остин…» Снова черкаю и уже плачу, почти рыча от отчаяния: «Джеймс…» Падаю на стол, конвульсивно сминая записку, разрывая конверт на мелкие кусочки и рыдаю, громко, иступлено. Зачем я позволила ему войти в свою жизнь? Как так вышло, что я влюбилась?

«Джемс. То, что вы увидели у Веберов…»

О, чертова истеричка! Да возьми ж себя, наконец, в руки!

«…ничего не значит. Между мною и Патриком нет ровным счетом ничего…»

Слово «ничего» я выделяю жирным. Затем придирчиво оглядываю бумагу, со следами от моих слез и злюсь, что мои объяснения так банальны, что саму тошнит.

Я люблю его. Люблю. Люблю.

А себя ненавижу. За то, что позволила себе быть такой дурой. За то, что плачу. За то, что второй день пью крепкий коньяк и покуриваю сигары. Мое тело страдает без его рук. Он просто уехал. А я, как самая последняя идиотка, принялась навещать всех и вся в поисках ответа на интересующий вопрос: надолго ли?

У Китти дьявольское терпение. Я поняла это, когда отказалась от очередной порции еды и заперлась в комнате, наказав ей меня не трогать под страхом смерти. Но ведь она все равно явилась вечером, чтобы меня проведать, и я захлебывалась у нее на груди слезами, уверяя в полупьяном бреду, как я его люблю.

Что вообще происходит? Это и есть любовь? То есть, то неземное чувство, которое воспевают в балладах, и из-за которого травятся, вешаются, колют себя ножами?

Шесть дней и семь жарких ночей. Как он мог уехать? Мерзавец!

Обнимая подушки, я представляла его. Прижимаясь губами к теплым покрывалам, я грезила о его губах.

– Леди Блайт, – Китти отвлекла меня и я, дернувшись, укололась о булавку.

Модистка, которую звали Линси, недовольно шикнула:

– Потерпите, леди. Я сейчас закончу, – ворчала она, подгибая подол и пристально оглядывая низ моего белоснежного платья, – хотите немного короче?

– Нет, – зарделась я, – достаточно.

Для него я готова выглядеть, как девственница. Для него я готова быть кем угодно.

– Вы прекрасны, леди Блайт, – даже Китти растрогалась, увидев меня в этом чистейшем белом платье, хотя я еще стояла в сорочке и корсете, а из платья была готова одна юбка.

– Ну вот и все, – заявила Линси.

Как выяснилось, модистка из Веллингтона работала еще и в доме у мадам Кюнтен, и я довольно часто делала попытки выведать, во что одеваются добропорядочные дамы.

– О, все выбирают обычно пастель.

– Китти, растормоши эту соню, – я имела в виду Эванс, которая задремала прямиком в кресле, покуда я занималась примеркой, – теперь ее очередь.

Шерри дрогнула от прикосновения, разлепила глаза и, увидев меня, расплылась в улыбке.

– Неужели я уснула? – добродушно смутилась, поднимаясь, и оглядывая мое еще весьма неготовое платье, – оно будет восхитительным, Анна.

– Прекращай болтать и вперед на помост, – я указала ей на маленький табурет, с которого только что слезла, – тебя ждет сюрприз.

– Это… это… алый? – сперва удивилась Линси, вынимая из коробки кусок ткани, – но ведь мы начинали с розового? – она рассеянно переводила взгляд с одной дамы на другую.

– Я все поменяла, – пояснила, подмигивая недовольной Шерри, – мы не должны сливаться с другими, мы должны блистать.

– Я… в красном? – сокрушилась Шарлотта, хватаясь за голову.

– Леди… – тараторила на заднем фоне модистка, – алый сделает ее кожу красной, как у варенного рака…

– Как? Как я надену это платье? – Шерри ходила по комнате. – Когда уже кончаться ваши эксперименты.

– Милая, никогда, – честно ответила я, по-хулигански приподняв бровь, – ты же хочешь, чтобы тебя запомнили и о тебе говорили.

Миссис Эванс была в отчаянии, но я все-таки заставила ее встать на табурет, а Линси снимать мерки. Они обе надулись, и я поняла, что пришло время полуденного чая с пирожными.

Сидя за столом и пережевывая угощенье, я спросила Линси:

– Мадам Кюнтен тоже предпочла пастель?

– Нет, – усыпленная сладостями бдительность модистки тихо посапывала, – мадам будет в зеленом.

– А ее дочь? – заинтересовано спросила Шерри.

– В розовом.

Вот тут я попала в точку, лишив Шарлотту розового платья. Мы с ней все-таки не юные девицы на выданье, мы солидные женщины и можем позволить себе быть яркими и запоминающимися.

Я уже представляла, что мы явимся на бал, как две нимфы, кружа голову мужчинам и вызывая зависть у женщин, как вдруг в сознание вернулись мысли об Остине. Я терзалась вопросами, почему он не сказал, что уезжает, что он подумал, увидев меня с Патриком, как я буду жить без него?

– Сегодня вернулся мистер Остин, – тихо шепнула мне Шерри, когда Линси принялась собирать свои принадлежности в корзину. Его имя имело на меня какое-то магическое воздействие. Я уже не слышала и не видела, что происходит в комнате. Мое сердце и разум были вне стен Шил-парка.

– Что ты сказала? – удалось выдавить.

– Он вернулся, – сказала она тихо, будто бы зная, как страдает мое сердце, – и будет на балу.

Славная женщина, ты принесла самую добрую весть за последние несколько дней!

– Уверена? – я уже не сдерживала радости в голосе.

– Да.

Я поторопила Линси, получив ее заверение, что платье будет готово уже через неделю, к самому балу. Выпроводив ее за дверь и забыв о собственной конспирации, я вцепилась в миссис Эванс.

– Он приехал?

– Да. Да. Да! – она даже смутилась от такого моего натиска.

Приехал. Мое нутро разрывалось на части. Я затаила дыхание, представляя его чертовски красивые насмешливые глаза и жадные напористые губы. Но вдруг по спине пробежала холодная дрожь, и я плюхнулась на сиденье, жестом подзывая Китти и делая нетерпеливый взмах, чтобы мне принесли воды. Н-да, вот он здесь, но я ни на шаг не стала ближе. Кто я для него? Мимолетная связь, которой он придался вопреки здравому смыслу? Я ведь замужняя женщина, а он – мужчина, к которому обращены пристальные взгляды шропшировских невест. Мы безумно далеки друг от друга…

– Он не захочет меня видеть, – я припала к бокалу, понимая, что истеречка внутри меня пытается хныкать.

Шерри не знала, что сказать. Я хмыкнула. Она была так трогательна в своей заботе.

– Все в порядке, – я смогла улыбнуться, поправив прическу, – я не строила иллюзий.

– И вы не вините его?

– Нисколько, – я поднялась, резко прошагала к застекленному буфету и извлекла письмо моей матери. – Читай! – протянула Шарлотте, внимательно глядя, как старательно она разглаживает измятый мною листок.

Ее реакция последовала незамедлительно – она вздернула голову, пронзая меня взглядом, полным отчаяния.

– И вы уедите? – задала первый вопрос. А я полагала, она спросит, кто ж та дама, которая оказалась в очередной раз на сносях. Пожалуй, я недооценила мою Шерри.

– Да. Уеду. Мое место в Хартфордшире, в Лондоне, в одиноком особняке… но только не здесь.

– Зря вы так говорите. С вашим появлением в Шропшире все переменилось, – она подсела ко мне, заглядывая в глаза и страдальчески хмуря брови.

– Я не смогу здесь остаться.

– Из-за мистера Остина? – о, в самую точку!

Я выдавила улыбку, которая могла обмануть кого-угодно, кроме моей подруги, которая уже успела изучить меня.

– Шерри, я из другого теста, – усмехнулась, – мне здесь не прижиться.

– Вы полюбили Шропшир, – перебила меня и сжала мои руки с такой силой, что я удивленно раскрыла рот, – я знаю, что это так!

Внутри взвилась ярость, подавляя мучительный укол в сердце. Выставить бы эту прорицательницу за дверь! За что меня так мучить?

– Шарлотта Эванс, – категорично заявила, – я знаю, что говорю. Что бы я ни чувствовала, я должна уехать. Это будет правильно. Иногда стоит забыть о чувствах ради собственного блага. Это иногда настало сейчас.

Она склонилась к письму, потупив взор. Ее руки теребили бумагу или попросту дрожали, я не знаю. Мне хотелось обнять, ее, но вместо этого я холодно поднялась, поправляя платье, и подошла к окну, за которым разразилась настоящая непогода. Белые стены Шил-парка боролись с неистовым ветром. Сейчас бы забраться на подоконник с интересной книгой, как в детстве, и погрузиться в сказочный мир фантазий.

– А кто та дама? – наконец, долгожданный вопрос.

Я обернулась, плохо скрыв презрительное раздражение в уголке рта.

– Любовница моего мужа. Наверняка, ждет третью дочь…

– Боже, – она сочувственно поджала губы.

Я была раздражена еще и тем, что Шерри по доброте душевной начала жалеть меня. Мне не нужна ничья жалость.

– Я не могу иметь детей. Это стало точкой в нашем браке.

– И он бросил вас в этом горе?

Я нервно рассмеялась. Выясняется, что Эванс знает меня недостаточно хорошо.

– Мне не нужна его жертва. Хоть кто-то из нас счастлив. Этого вполне достаточно. Что еще можно было ожидать от нашего брака?

Я скривилась, увидев на лице подруги плохо скрываемое сожаление. Превратившись в ледяную статую, чье сердце корчилось от нестерпимой боли и куксилось в груди, грозясь превратится в высохшую головешку, я остановилась у двери:

– Мне нужно проверить счета, Шерри, и закончить кое какие дела с ремонтом.

Она подскочила с дивана, понимающе и неловко кивая. Провожая ее, я корила себя за черствость. Почему я не могу окончательно ей довериться? Иногда мне хочется оттолкнуть ее так, чтобы она уже не вернулась.

Я не стала заниматься делами, а вышла на террасу, спасаясь от ветра в глубоком кресле-качалке. Долгое время глядела, как по тяжелому темному небу раздувает черными разводами надвигающаяся ночь, как вдруг услышала, что перед домом раздались голоса и послышалось ржание лошади. Передо мной возник привратник с фонарем в руке, а рядом с ним какая-то фигура.

– Леди Блайт, что вы здесь делаете? – прокричал он, щуря глаза от ветра. – Сегодня, упаси боже, на нас обрушиться ураган… Эта леди, – он поднял фонарь и я увидела лицо его спутницы, – искала вас.

– Леди Амелия… Амелия Денли… – сказать, что я поражена, это ничего не сказать.

– Леди Вирджиния! Анна! – она захватила меня в объятия, едва не придушив. – Я здесь проездом и не могла не посетить вас… я… приехала… – я улыбалась, ни черта не слыша от приступов зачинающего урагана. – Мистер… я бы так… рада… была… моя крестница и… все говорили… мистер Джеймс Остин…

Вот и приехали. Опять Джеймс Остин. Какими судьбами он всплыл в речах родственницы моего мужа? Правда сказать, родственница – громкое слово. Так, седьмая вода на киселе. Я дернула ее в дом и помогла снять шляпку, освободив этот неуменый подбородок и рот, которые не переставали двигаться:

– Представьте себе, как я была счастлива, узнав, что вы тоже здесь. Ужасное место этот Шропшир. Везде так страшно, так страшно, леди Блайт. Мы с Митчелом отчаялись найти вас, покуда я не узнала, что вы с мистером Остином почти соседи. Сегодня утром мы натолкнулись на этих рабочих… видели бы вы их лица! Я так перепугалась, что кто-нибудь из этих негодяев решит обокрасть нас.

Я зевнула, едва успев отвернуться.

– Все полагали, что вы уехали в Париж, дорогая. Как же я была рада, когда лорд Беркли обмолвился, что вы в Шропшире.

Обмолвился? Чарльз ничего не делает случайно. Сколько еще он намеривается портить мне жизнь?

– Я навестила мистера Остина, и он указал мне, где вы живете.

Откуда она знает Джеймса?

– Мистер Остин славный человек. Вам повезло иметь такого соседа…

Просто невероятно повезло. Если бы она знала.

– … несколько дней назад, он приехал к моей сестре в Йорк и выведывал относительно Элизабет, моей крестницы. А давеча от моей доброй знакомой и родственницы, миссис Бейли, я узнала, что Остин ищет себе супругу.

Замечательная новость. Я просто прыгаю от восторга.

Она заискивающе всматривалась в мое лицо, рассчитывая, наверно, что я предложу ей поужинать или хотя бы предложу передохнуть. А мне хотелось развернуть ее к выходу и отвесить пинка под зад.

– Миссис Блайт, вы не в себе?

Скорее, вне себя, драгоценная моя Денли!

– Чаю? – холодно осведомилась.

Ей-богу, можно открывать здесь кофейню. Все хотят пить чай! Нужно уточнить у экономки сколько я трачу на сливки, сахар и заварку. Пора урезать бюджет.

– Не хочу вас стеснять, – ее пыл поутих, когда она встретила мой ледяной взгляд.

Пусть отправляется под ураганный ветер! Я уже вижу ее кружащейся в воздухе с задравшейся юбкой и кудахчущей, как куропатка.

– Ну что вы, – резче отозвалась, жаля своим оскалом.

– Тогда увидимся у миссис Бейли? Она была бы рада, если бы вы ее навестили.

Чтобы что? Говорить о выпечке и вышивании? Чтобы обсудить старческое недомогание миссис Тейлор?

– Конечно, Амелия. Завтра же буду там, и передайте мои искренние пожелания миссис Бейли.

– Конечно, дорогая, – она еще раз обняла меня и, подозвав привратника, скрылась в объятиях урагана.

ГЛАВА 14

Пусть судьба растопчет меня, я посмотрю, не станет ли ей стыдно.

Н. Макиавелли

В Шропшире время текло размеренно, медленно, и поэтому вчерашний ураган взорвал город, наполнив суматохой. Добраться до поместья Бейли я могла только верхом, хотя у меня не было желания весь день бродить в костюме для верховой езды. Но что прикажете? Ветер повалил деревья, разбросал в полях сено и рабочий день на заводах в южной части Шрусбери начался позже обычного. Я еще думала о разговоре с миссис Эванс, когда она выпалила мне в лицо, что я люблю Шропшир и дивилась, насколько точно это подмечено. Вскинув глаза, пробежалась взглядом по извилистой проселочной дороге, сплетающейся с горизонтом, по зеленым пастбищам вдалеке, по дымящимся трубам заводов, по бесконечной простоте и свободолюбии этого графства. И изумилась, с каких пор я стала такой сентиментальной?

Когда я появилась на пороге дома миссис Бейли, меня уже ждали. Вся компания порядочных леди: мадам Кюнтен, леди Амелия Денли и в придачу старшая из дочерей миссис Бейли, мисс Мери.

Денли не оставила мне шансов и сразу потащила на задний двор, где находился ее племянник мистер Митчелл Радклиф.

– Мужчины, как дети. Митчу уже двадцать пять, а он все ходит в женихах, хотя уже унаследовал имение своего отца, сохрани Господь его душу…

Мы уже довольно далеко отошли от дома, как я увидела… нет, не мистера Радклифа, хотя тот стоял рядом, я увидела… Остина. Он разговаривал с Митчеллом, положив обе руки на длинную палку, которую, как казалось, собирался ввинтить в землю. Небрежно облокотившись и задумчиво глядя на собеседника, он делал характерные взмахи пальцами. Как я любила его руки…

Меня закружил водоворот эмоций почище, чем вчерашний ураган.

– Леди Блайт, вы идете? – не поняла мой ступор Денли.

Я хотела сбежать, никому ничего не объясняя, но тут Джеймс повернул голову и увидел меня. Этот взгляд обжег лицо, как миллиарды солнц. Мне пришлось подойти, чтобы мы смогли обменяться приветствиями.

– Познакомьтесь, леди Блайт, это мой племянник мистер Митчелл Радклиф, – на задним фоне щебетала Амелия. Ее слова были едва различимы из-за грохота сердца.

– Очень рада, сэр, – мой голос звучал приглушенно.

– К вашим услугам, – он поклонился.

И тот час настало неловкое молчание, которое мне не хотелось нарушать.

– Ветер усиливается, – сообразил Митч, – пойдемте в дом.

Мы все беспрекословно подчинились. Амелия схватила под руку племенника и, круто виляя бедрами, прошествовала вперед, говоря:

– Придется нам здесь задержаться. Погода опять портится.

Остин был рядом. Я чувствовала его запах, слышала его дыхание. Это сводило меня с ума. Он намеренно замедлил шаг, чтобы Денли и мистер Ратклиф удалились достаточно далеко.

– Ты уехал, – я не выдержала первая, метнув в него злой взгляд.

– У меня были дела, леди Блайт. Я же не должен сообщать вам об этом?

Его резкий тон выводил меня из себя. Нет, не должен! Но ведь мог! Просто потому что… потому…

– Мистер Остин…

– Вы мне тоже ничего не должны, – перебил с раздражением, – и я в этом убедился.

– Убедился? – взвилась я и зашипела на него, видя, что Амелия начала оборачиваться. – Вы о чем? Неужели о мистере Вебере?

Он рассмеялся – нервно и зло, затем повернул голову, впиваясь в меня почерневшим острым взглядом.

– Меня не интересует, что может быть между вами общего, – бросил он с яростью, которой я никак не ожидала, – или между вами и Коулом, или Найтом… Сколько, вообще, мужчин крутиться рядом с вами?

Впервые ему удалось по-настоящему оскорбить меня. И я была к этому не готова.

– Что вы имеете в виду, мистер Остин? – выдавила сквозь зубы, понимая, что разум затмевает ненависть и обида. – Научитесь, наконец, говорить о своих чувствах в открытую.

Он стиснул кулаки, глядя на меня, как на самую последнюю дрянь и ускорил шаг, догоняя Денли и Ратклифа. А я… я с удивлением поняла, что стою, вытянувшись в струну, и собираюсь расплакаться.

– Леди Блайт? – услышала оклик Митчелла, который придерживая для меня дверь. – Вы идете?

Ветер растрепал мои волосы, разбередил мои чувства, и я хотела, чтобы он подхватил меня и унес далеко, в любимый дом в Хартфортшире, где я была бы опять одинокой.

Поблагодарив мистера Ратклифа, я вошла в дом, полная сумрачных сомнений и ненависти.

– Вся эта суматоха вызвана исключительно предстоящим балом, – отвечала на вопрос Амелии мадам Кюнтен, когда мы уселись за стол, – например, история с мисс Вебер. Ведь правда, что вы, леди Блайт, придумали фасон ее платья? – в ее вопросе крылась насмешка, заставившая Амелию удивленно хрюкнуть.

– Это правда? – воскликнула она. – Как интересно.

Я молча улыбнулась, пододвигая к себе тарелку.

– А как обстоят дела в Лондоне? – миссис Бейли с интересом уставилась на Митчелла, уже грезя, что ему приглянется какая-нибудь из ее дочек.

– Что уж там, – отреагировала Амелия, – жену одного министра отказались обслужить в ресторане из-за того, что эта дама явилась туда в костюме для занятий спортом…

– Скуднеют нравы, – вздохнула Кюнтен, довольно переводя взгляд ядовитых глаз на меня, – как вы считаете, леди Блайт?

Опять началась эта игра. Как то? Как это?

– Считаю, что женщине не обязательно обряжаться, чтобы заняться спортом, а затем переодеваться, чтобы ее пустили в какое-нибудь заведение.

– Оу, – издала стон Амелия.

Митчелл закашлялся, скрывая в кулаке улыбку. Остин был до странности молчалив.

– Леди Блайт, вы находите допустимым, что женщины хотят носить брюки? – допытывалась Кюнтен, видимо желая показать, как мировоззрение постыдной Блайт отличается от ее собственного.

– Неизбежным, – отчеканила, обводя взглядом присутствующих, и видя добродушное удивление мистера Радклифа.

Некоторое время мы ели молча.

– А когда вы собираетесь вернуться в Лондон, леди Блайт? – спросила Амелия, отрываясь от мясного пирога.

В этот момент раздался звук разбитого бокала, и все взгляды обратились к мистеру Остину.

– Прошу прощения, – сухо сказал он, отодвигая стул.

– Ничего, Джеймс, – успокоила миссис Бейли, подзывая экономку и приказывая: – Уберите немедленно и принесите мистеру Остину новый бокал.

Я стиснула нож с вилкой, низко склонившись над тарелкой. Нужно справиться с сердцебиением и шумом в ушах. Зачем Бейли произнесла его имя?..

– Скоро, – уклончиво ответила, видя, что Амелия еще ждет ответа.

– Насколько скоро? – взгляд Остина ввел меня в ступор. Зачем он спрашивает? В его вопросе столько заинтересованности, что все как-то нехорошо переглянулись.

– Не знаю, мистер… Остин… – я закашлялась, потому что голос дрогнул, – все зависит от обстоятельств.

– Каких? – он неумолим. Я скосила взгляд в сторону гостей, намекая, что мы не одни, но, пожалуй, ему плевать.

– Это не имеет значения.

Все мы вновь принялись за еду. Правда, у меня совершенно отсутствовал аппетит, и я не чувствовала вкуса пищи.

– Мистер Остин, а вы не желаете перебраться в Лондон? – по-светски сложив руки, спросила Амелия.

– Все зависит от обстоятельств, – не сдерживая резкости, бросил он.

Сквозь молчание прорывалось тиканье часов из гостиной. Я редко поднимала взгляд над столом и упиралась в свирепый, жадный, противоречивый взгляд Джеймса.

Неожиданно он поднялся.

– Миссис Бейли, вынужден вас покинуть, – сказал холодно, – был рад вас видеть. Мадам Кюнтен, – он поклонился, – леди Денли, леди Блайт, – он немного затянул мое имя, – мистер Ратклиф…

Выйдя изо стола, он взглянул на молчаливую дочь миссис Бейли и задержал на ней взгляд.

– Мисс Мери, – поклонился и вышел.

Я ничего не соображала. Услышала возмущенный голос, затем оклик. Ноги сами меня несли. Я очнулась, когда в глаза ударил яркий свет и биение сердца вскружило голову так, что я пошатнулась.

– Что вы себе позволяете? – это был мой голос – измученный, слабый. – Джеймс?

Оказывается, я поднялась вслед за ним и, не отвечая на вопросы хозяйки дома, бросилась в холл. Догнав мистера Остина, я дернула его за рукав, заставив обернуться.

– Ты с ума сошла, Анна, – сказал он, обводя меня взором – с шумом втягивающую воздух, растрепанную, едва стоящую на ногах.

– Да, – подтвердила совершенно серьезно.

Его взгляд вдруг стал мягким, ласковым. Его руки погрузились в шелк моих волос, притянули к себе. Мы стояли в холле, соприкоснувшись лбами и глядя друг другу в глаза, не задумываясь о том, что миссис Бейли или мадам Кюнтен могут выйти и застать нас. Горячие губы накрыли мой рот, даря желанное наслаждение. Меня лихорадило… Его ладони обхватили мои мокрые от слез щеки, и я накрыла его руки своими, стискивая пальцы, скользя по ним губами и жадно целуя.

Приподняв мой подбородок, он достал из кармана платок и вытер им мои щеки.

– А теперь вернитесь в столовую, Анна, и скажите, что почувствовали себя плохо и вышли на воздух, – произнес он.

– Мне все равно, что они подумают…

– Шшш… – он ласкал пальцами мои обкусанные губы, – не спорь со мной.

Я потянулась к нему за причитающимся поцелуем. Я ждала его целую неделю. Прощальный глубокий дурманящий… Его вкус – табака и мяты…

Джеймс отпустил меня и, не произнося ни слова, вышел на улицу, а я коснулась собственных губ, где только что были его губы, чтобы остановить этот момент навечно.

– Леди Блайт? – Митчелл стоял в дверях… и видимо давно. – Пойдемте за стол.

В его понимающем взгляде плясали смешинки.

Что ж, вид у меня и вправду такой, будто мне стало дурно. А если нет, то мне действительно все-равно.

В столовой царила настоящая суматоха, и дело было не в моем неожиданном бегстве, а в том, что Амелия трясла юную Мери, восклицая:

– Какое счастье! Какой достойный муж вам достался, дорогая. Вы будете с ним счастливы.

– И обеспечены, – добавила Кюнтен, развернувшись на своем стуле.

Увидев, что я призраком вплыла в комнату, Амелия кинулась ко мне:

– Представьте себе, леди Блайт, мистер Остин сделал предложение мисс Мери!

Мои губы задрожали.

– Какая радость… – хрипло, едва слышно бросила.

Последнее, что я видела в тот день – деревянные полы, с которыми я столкнулась.