Текст книги "До любви две мили и один шаг (СИ)"
Автор книги: Софа Любимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 3
Выбирать врагов следует с особым тщанием.
О. Уальд
После обеда гости разбрелись по гостиной. Мы с вдовой Эванс уселись в уголочке, дабы обсудить обнаруженные у наших семей родственные связи. Двоюродный брат моего мужа был вторым браком женат на кузине ее тетушки. И такое бывает… Шарлота Эванс была высокой стройной блондинкой, одетой в тот вечер в немодное шелковое платье и утянутая в жесткий корсет. Я боялась, как бы ее не переломило надвое на благо стараниям ее служанки. Через пару минут ее болтовни я откланялась в соседнее помещение, дабы подышать свежим воздухом, а там меня поджидали гостеприимная миссис Бейли воркующая с мадам Кюнтен:
– Нет, моя дорогая, вы видели ее платье?
– Дело даже не в платье, милейшая, а в отсутствии манер и плохом воспитании. Она рано лишилась отца… Да еще эта история с ее мужем…
– Мадам Кюнтен, я боюсь, как бы ее присутствие не сказалась на моих девочках. Они могут взять с нее пример…
Судя по беспокойным шагам, Бейли действительно опасалась за две свои занозы, которые уже сейчас, в их юном возрасте, не давали мужчинам проходу.
– Ваше доброе сердце не позволит вам бросить эту женщину. Мы должны протянуть ей руку помощи.
– Но, моя дражайшая мадам Кюнтен, я сама ее боюсь до ужаса. Вы видели ее глаза? Она ведьма, клянусь вам.
– Возьмите себя в руки, миссис Бейли, вы ведете себя, как маленькая. Наша задача наставить Анну Блайт на путь истинный и всячески помогать ей. Во-первых, надо убедить нашу гостью уничтожить всю ее одежду.
– Вы видели этот лиф? – Бейли запищала, переходя на ультразвук. – Видно даже соски, упаси боже! Неужели она не носит корсет?
Я почесывала ногу об ногу, накренившись вперед и припав к дверной щели, чтобы расслышать каждое слово. Разговор меня откровенно забавлял. Я даже несдержанно похрюкивала, давясь от смеха.
– Интересно? – раздалось за спиной.
Я вздрогнула, распрямившись и ударившись лбом о косяк двери. В этом доме все друг за другом подглядывают, или мне просто везет?
– Мистер Остин? – я заглянула в холенное гладко выбритое лицо этого насмешника. Самая удачная его поза – скрещенные на груди руки, соколиный блестящий взгляд и подернутые насмешкой губы. Я перемялась с ноги на ногу. Самое время, чтобы устранить недопонимание между нами.
– Жду развязки, – невесело улыбнулась. – А вы? Потерялись?
Он завораживающе перебирал пальцами. У него была тонкая ухоженная ладонь, как у человека, который никогда не работал руками. Его взгляд источал уверенное спокойствие. А может он слышал фразу миссис Бейли по поводу корсета? Груди? Сосков?!
– Я прекрасно знаю этот дом. Миссис Бейли – моя крестная…
Ах, вот в чем дело: дурная преемственность!
– Если вы искали ее, то она здесь, за дверью. Но не советую ее беспокоить. Дело в том, что миссис Бейли увлечена обсуждением моего дурного поведения со своей милейшей подругой мадам Кюнтен. А я вот здесь решаю: войти или дать им возможность позлословить…
Он удивленно приподнял брови. Рассчитывал, наверно, что после его замечаний я свалюсь в обморок или начну биться в конвульсиях. Мистер Остин не учел одного: я одинокая женщина и умею постоять за себя.
– Советую вам второе, леди Блайт. У здешних дам так мало тем для разговора.
– Ну что вы, – парировала я, – ваша история с мисс Беркли не сходила у них с языка как минимум неделю.
На дне его темных зрачков шевельнулся золотистый огонек заинтересованности, и взгляд принял оценивающее выражение. Настолько, что мне стало неуютно.
В этот момент две заговорщицы выползли из своего укрытия и, проскользнув между нами, засеменили в гостиную. Мою репутацию уже ничем не спасти. Порядочная женщина должна бы отпустить глаза долу, сделать плавный реверанс и, покраснев от макушки до пят, бежать домой, подобрав юбки.
– Пожалуй, мне это дорого обойдется, – я весело усмехнулась, глядя им вслед.
Остин по-прежнему смотрел на меня, видимо, пытаясь понять степень моей испорченности, и чем дольше он смотрел, тем больше походил на строгого проповедника.
– Местные дамы не гнушаются подарками за свое молчание? – решила пошутить, чтобы разрядить обстановку.
– Здесь все несколько иначе, чем в Лондоне, – мой юмор разбился о его ледяные шипы.
– О, стало быть, еще хуже, раз юные девы бросаются в постель к холостым мужчинам.
– Вижу, вы не упустили ни одной сплетни. Неужели, это и есть любимое занятие столичной леди?
– Сплетни – это преимущество деревни. Что же еще делать сельским жителям между сенокосом и выпасом скота? – мое завуалированное оскорбление достигло цели. Надеюсь, Остин понял, кого именно я имею в виду?
– Скота достаточно и в Хартфордшире, – он не уступал мне в остроумии, – и, полагаю, его есть кому пасти…
Я вскинула брови. Ему удалось меня ранить – в Хартфордшире живет моя семья. И он упомянул это графство не случайно.
– Значит, вы тоже не гнушаетесь сплетнями, мистер Остин?
– Прибегаю к ним сразу после сенокоса.
Меня поразило его умение держаться. Он был абсолютно невозмутим.
– Вы не высокого мнения о Лондоне?
– Скорее о людях, живущих там.
Так-так… почти открытое оскорбление. Что ж, если этот самоубийца продолжит, мы с ним можем далеко зайти.
– Мистер Остин, мерзавцев полно и в провинции, – заявила ледяным тоном.
– И каждого из них я знаю в лицо. Свои мерзавцы гораздо удобнее приезжих.
Глядя в его глаза, я осознала, что с этого дня враги у меня имеются не только в лондонском свете, но и в Шропшире. И один из них весьма интересен…
– А может не всем сплетням стоит верить? – огорошила его, бессовестно и нагло глядя в глаза.
– Совершенно с вами согласен, вот только некоторые люди, леди Блайт, не меняются, даже сменив место жительства, – его последние слова ожгли меня, словно хлыстом. Он не дал мне парировать, поспешно поклонившись и покинув коридор. Полагаю, он сделал достаточно выводов относительно моей порочности, и теперь его ничем не пронять. Что ж, больно надо!
Я вернулась в гостиную, где уже пела под аккомпанемент Коулла, моя новообретенная родня, миссис Эванс. Голос у нее был сильный и завораживающий, но я глядела на бьющего по клавишам в каком-то неведомом экстазе Коулла. Его глаза были прикрыты, голова откинута, густые волосы сотрясались. Я наблюдала за ним с наслаждением, присущим ценителю высокого искусства. Я любовалась его мужественностью и суровой красотой, которая скрывалась в жестких складках у рта и самодовольных морщинках в уголках глаз.
Не знаю, что заставило меня повернуть голову и, впрочем, это неважно, но я натолкнулась на проницательный взгляд мистера Остина, от которого, как я понимаю, не укрылась ни одна моя грязная мыслишка. Какая-то нелепейшая вредность заставила меня усмехнуться ему в лицо. Раз уж он считает меня самой последней шлюхой, то пусть подавиться. Да, мне и вправду нравился Коулл, и я, слушая стоны пианино, действительно представляла его загорелые руки, блуждающие по своему телу. Кто осудит одинокую женщину, которая забыла, что такое ласка?
– Мистер Коулл вдов, – неожиданно шепнула Бредли, моя старая развратница. То ли для информации, то ли для того, чтобы я начала действовать. Да, за кого они меня принимают? Или у меня все на лице написано?
– Желаете пунш, леди Блайт? – мистер Найт неловко передал мне бокал и, отодвигая Бредли, устроился по правую руку. – Мне действительно так жаль…
Единственный человек, которому меня жаль.
– Все в порядке. Отек уже спал. Я прекрасно себя чувствую.
– Как вам Шил-парк?
Я устало поморщилась. Только разговоров о моем поместье сейчас и не хватало. Уф, Найт не мешай мне наслаждаться песней.
– До того, как вы его купили, Шил-парк был невзрачен, но теперь он блистателен, хотя бы потому, что в нем живет такая удивительная женщина.
– Благодарю, мистер Найт. Но дело не в великолепии, а в деньгах… – я вытягивала шею, пытаясь увидеть Коулла за головой мельтешащей Бейли.
– Что, простите?
– Все дело в огромных суммах на остекление, прислугу и мебель… – я опять позабыла о манерах, поставив Найта в неудобное положение. Говорить о деньгах в присутствии несостоятельного мужчины верх неприличия. Всем известно, что семейство Найтов переживает трудные времена.
Найт попятился бочком, вежливо сливаясь с толпой слушающих.
Ну, что ты за женщина Блайт? В следующий раз получишь не в плечо, а по морде. И не мячом, а грязным сапогом. Заслуженно, заметь, совершенно.
Презирая себя, я сослалась на головную боль и, к радости всех присутствующих, удалилась восвояси. А на следующее же утро, когда попыталась прокрутить в голове события прошедшего дня, пропуская лишь те неловкие моменты, когда встречалась с Остином, я пришла к выводу, что ни продержусь в Шропшире ни дня, если не начну что-то менять. Меня даже посетила мысль: поддаться миссис Бейли и мадам Кюнтен, сжечь свои платья, а заодно и нижнее кружевное белье, по меркам здешних нравов, постыдное и неприличное, и вверить себя их трепетной заботе, превратившись в настоящую порядочную леди. Но ведь есть и другой вариант: если я не хочу меняться, надо изменить окружающих. А если всех вместе мне не побороть, то можно договориться с каждым поодиночке.
Правда, что-то подсказывало мне, что с мистером Остином мы не поладим.
ГЛАВА 4
Каждая женщина – бунтарь по натуре, причем бунтует она исключительно против себя самой.
О. Уальд
Борьбу с провинциальным светом я решила начать с вдовствующей миссис Эванс, к которой отправилась после обеда, прихватив скромные подарки из своих запасов. Она приняла мои дары, а именно: прекрасное дорогое кружево, зонт от солнца и белоснежные шелковые перчатки, с каменным лицом, похоронившим рвавшие изнутри эмоции. Попивая чай, Шарлотта едва приоткрывала губы, а я побаивалась, что ее прорвет жуткими словесными излияниями. Наконец, это случилось:
– Я восхищаюсь вами, леди Блайт! Вам неважно, что о вас говорят. Вы выше сплетен.
Ох, значит, дела мои совсем плохи. Я пила чай медленными глотками, не сводя с нее глаз.
– А вам важно, миссис Эванс?
– О, конечно, – огорчилась она. – Я бы этого не вынесла. Я не такая сильная, как вы. Мне все кажется, что миссис Бейли и мадам Кюнтен могут меня неверно понять…
Кажется, я начинаю соображать, в чем дело. Я отставила чашку и обратилась к Шарлотте с самой теплой из своих улыбок:
– Значит, мнение этих дам очень вам ценно?
– О, миссис Бейли и мадам Кюнтен – образчики порядочных леди, – она потупилась, – им не так просто угодить, – она глянула на мои подарки. – О, эти вещицы так милы, но мадам Кюнтен их явно осудит.
– Значит, выглядеть изысканно – это плохо, миссис Эванс?
– Здесь это не приветствуется…то есть дамы сочтут это слишком вызывающим…
– Но разве вам не нравится? В Лондоне, допустим, все женщины ходят с подобными зонтами, и, скажу вам по секрету, давно не носят корсетов на китовом усе. Если вы мне позволите, Шарлотта, то при следующей встрече я покажу вам изысканное белье, которое сейчас в моде, и от которого все мужчины сходят с ума.
Миссис Эванс залилась румянцем и, выкручивая пальцы, коротко и нервно рассмеялась:
– Но я не знаю… если кто-нибудь увидит…
– Ну, кто, кроме любимого мужчины, может увидеть? – я ободряюще похлопала ее по руке.
– Леди Блайт, я вдова…
– Но ведь вы не собираетесь ставить на себе крест, дорогая? Вы молоды и красивы.
– Леди Блайт! – воскликнула она, смущенно припадая к краям чашки.
Я раскрыла зонтик, демонстрируя ей невероятный плетенный узор, и глаза Шарлотты загорелись, как у шкодливого ребенка, увидевшего конфету. Она потянулась к нему, а я возликовала:
– Миссис Эванс, я надеюсь, вы посетите меня завтра? Мы прогуляемся по парку, и вы убедиться, что зонт не только красивый, но и неплохо защищает от солнца…
– Как? Вы уже уходите? – Шарлотта поднялась, чтобы проводить меня.
– Слышала от служанок, что в городе прекрасная кофейня.
Миссис Эванс побледнела.
– Вы пойдете туда? Одна? Мадам Кюнтен говорит, что в этой кофейне собираются лишь мужчины. Вы же не пойдете туда одна?
– Милая миссис Эванс, именно это я и хочу сделать. А если злые языки начнут поговаривать, что я хожу туда не для того, чтобы купить угощенье, я скажу, что возможно так и есть…
Распрощавшись с Шарлоттой, я отправилась в хваленую кофейню. Горничная Джоанна говорила, что там собираются исключительно джентльмены и беседуют о политике. Меня не смущало, что в кофейню не ходят женщины. Я воспользуюсь своим правом приезжей леди и постараюсь узнать самые свежие сплетни Шропшира.
Однако Шарлотта напрасно боялась моей выходки. На самом деле, я оказалась не одинокой охотницей до слухов. Мне составила компанию жена влиятельного промышленника, немка, которая нетривиально дала понять, что я вперлась-таки на ее священную территорию. К слову, «моего» Коулла она приветствовала пожатием руки, как обычно здороваются мужчины.
– Леди Блайт, – увидев меня, немного стушевавшуюся, он улыбнулся. – Позвольте, я представлю вас этим господам, – он любезно подвел меня к своим друзьям.
Меня тут же засыпали вопросами.
– Вы из Хартфоршира, леди Блайт? Неужели жена ярого тори покинула Лондон?
– Я слышал о фабриках лорда Блайта… Как на вас повлиял закон о бумагопрядильном производстве…
– … господа… господа, безработица в Ланкашире дала новый толчок развитию чартистского движения. Леди Блайт, как вы считаете…
– Джентльмены! – несколько снисходительный и насмешливый уже очень знакомый голос мистера Остина заставил меня прикрыть веки и взмолиться. Только его здесь не хватало.
Мне до одури не хотелось поворачиваться ему навстречу, принимая все те дурацкие знаки приветствия, которые были положены в цивилизованном обществе.
– Вы смущаете даму, – продолжил Остин с иронией, – леди скучно говорить о политике.
– А я полагаю, леди Блайт интересуется политикой, – вступился за меня Коулл, покуда мерзавец-Остин целовал мне руку.
– Женщин политика интересует не меньше, чем мужчин охота, мистер Остин. Во всяком случае, из любого правила бывают исключения, – проговорила я, не спуская с него глаз.
О, он был чрезвычайно притягателен: черный приталенный фрак, жилет из темного атласного шелка с вырезом из бархатной ткани, высокий накрахмаленный воротник рубашки, обвязанный однотонным шелковым галстуком и светлые брюки.
– Браво, – улыбнулась моя соперница-немка. – Хорошо сказано, леди Блайт. Но скажи что-либо подобное я, мужчины примут за суфражистку или феминистку.
– Святые угодники, миссис Гофман, это была бы большая потеря. Политика – это дело мужчин, – произнес кто-то из джентльменов.
На этой трагичной ноте, все расселись за столики.
– … парламент узаконил новые основания развода, и, боюсь, они додумаются до того, чтобы выделить имущество жены из общего.
– Вполне разумно, – скучающе отозвался Остин. – Если уж женщина не может принять решение за кого ей голосовать, то распоряжаться тряпками и мелким имуществом ей вполне под силу…
О, мужской шовинизм! Оказывается, я не ошиблась, причислив мистер Остина к надменным и высокомерным выскочкам, презирающим женщин.
– Развод – это такая дикость, – немка припала к чашечке кофе, – это против церкви.
– А я полагала, что дикость – это продажа жен, которую еще практикуют некоторые мужья, – чаша моего терпения медленно, но верно наполнялась желчью, – выставляя их на ярмарках, как скотину.
Мистер Остин неожиданно рассмеялся, и все на него уставились с недоумением.
Коулл, к моему великому облегчению, передал мне чашечку черного чая и обратился к моему оппоненту.
– А вы, мистер Остин, кажется, уже вступили в права?
Тот приподнял брови, видимо, не желая беседовать на эту тему. Правда, увидев, как все замерли, перестав даже жевать, ответил:
– Несколько дней назад.
Мы все некоторое время молчали. Я заведомо выяснила у приходского священника, что еще до моего приезда, мистер Остин похоронил своего старшего брата, который владел значительной частью земель в Шропшире, а так же чугунолитейным и кирпичным заводами. И старший брат, который не имел прямых наследников, завещал все состояние Джеймсу.
Беседа почти охладела, перейдя лишь в глухое кудахтанье Гофман, и я, так как уже было поздно, поспешила вернуться домой.
– Леди Блайт, – Остин окликнул меня на крыльце и протянул корзинку с пирожными, которые я случайно оставила в кофейне. – Было очень приятно увидеть вас еще раз, – произнес с холодной вежливостью стандартную фразу.
Наши руки соприкоснулись, когда он передавал мне ношу. Я поспешно притянула корзину к себе.
– Спасибо, сэр.
Некоторое время мы просто глядели друг на друга, не расходясь и ничего не говоря. Он был до безобразия строг и порядочен, и где-то на подсознании мне хотелось вывести его из дурацкого равновесия, и понять, каков же он на самом деле. Скажем, я желала настоящего мистера Остина, а не эту циничную маску.
– Так почему вы рассмеялись? Вас забавляет практика по продаже женщин? – не удержалась от очередной провокации.
– Вы случайно не феминистка, леди Блайт?
– Я ценю свободу и справедливость. Если это сущность этого движения, то да, я феминистка.
– Я имел в виду, что в некоторых случаях продать жену гораздо гуманнее, чем дать ей развод.
– Находите? – он злил меня и притягивал. Умен, образован, строг и сексуален… и ненавидит меня всем сердцем.
– Разведенная женщина предоставлена сама себе, проданная – новому супругу.
– А чувства женщины вас не интересуют?
– Иногда леди сами не понимают за кого выходят…
Что он имел в виду? Неужели мой брак с Энтони?
– Некоторые джентльмены хорошо маскируются, – в мой голос против воли закрался обвинительный тон, – или прячут истинные качества под маской.
Он прекрасно понял, что я хотела сказать этим выпадом.
– Доброй ночи, леди Блайт, – внезапно завершил наш разговор коротким кивком. Я тоже поклонилась.
Он всегда уходил, едва мы оба достигали точки кипения. Как лед и пламя мы были разные по своей природе, и не смогли бы найти общий язык, даже если бы очень постарались. Но нас отчего-то влекло друг к другу.
Я возвращалась со странной тревогой в сердце. Лучезарные глаза Коулла будоражили мою нервную натуру. Бьюсь об заклад, что он чувствовал то же самое. Великолепный мужчина с загорелой кожей и приятной улыбкой мог бы скрасить несколько месяцев даже в такой глуши, но меня тревожило что-то острое и настойчивое. Остин! Перед ним я чувствовался себя почти нагой и беспомощной, будто он знал все, что я хочу сказать или сделать. Чудовищная проницательность!
Даже дома, сидя за бюро и проверяя за экономкой счета, я постоянно ловила себя на мысли, что навязчивый Остин не выходит у меня из головы. Я боялась его. Да, я, наконец, поняла, что чертовски боюсь его. И хочу его не меньше. Страх и желание – опасная смесь…
ГЛАВА 5
Единственный способ иметь друга – самому быть им.
Р. Эмерсон
С мыслями о Джеймсе Остине я проследовала в следующий день. Именно так. Мне удалось поспать всего несколько часов, и чувствовала я себя почти мертвой. А ведь мне предстояла прогулка с Шарлоттой Эванс. А что может быть лучше верховой езды по сухим и солнечным просторам провинциального Шропшира?
– Какой чудесный у вас дом, – добродушно восхищалась она, посетив меня точно в уговоренное время. – Вы на славу потрудились, леди Блайт.
– Прошу, называйте меня Анной.
Она смущенно теребила волосы, и чтобы развеять последние преграды для нашей дружбы, я предложила ей конную прогулку, дабы не только позабавиться над тем, как Шарлотта держится в седле, но и приятно провести время. Дело в том, что миссис Эванс начала мне нравиться.
– Вы все-таки туда пошли? – укорительно спросила она, когда я рассказала ей о кофейне и уговорила все-таки сесть в седло.
– И наткнулась на Коулла и Остина…
– О, это давние враги, – засмеялась Шарлотта, – может быть, потому что оба успешны.
– Враги? – а вот это новость. Чего им, интересно, делить?
– Когда-то они отдали предпочтение одной особе, а она выбрала мистера Коулла. Остин уехал во Францию и не появлялся до недавнего времени. Говорят, он наладил хороший бизнес где-то на юге… Теперь, после смерти старшего брата, мистер Остин здесь хозяин. Его крестная, миссис Бейли, говорит, что он вернулся не только ради наследства, но и для того, чтобы жениться.
Я поправила шляпку, нервно покусывая губы. Известие о его женитьбе меня немного покоробило.
– И кому он отдает предпочтение?
– Мистер Остин – человек с безукоризненной репутацией. Думаю, всякие предпочтения он бережно таит до определенного момента.
– Н-да, это похоже на этого милейшего джентльмена, – не удержалась я.
Все, что касалось Джеймса Остина воспринималось мною в гипертрофированном виде.
– А Коулл? Он вроде бы вдов? – нужно переключить внимание на кого-нибудь более достойного. Я обернулась, не получив ответа, и увидела, что моя дражайшая Шарлотта, залившись краской, надолго выпала из реальности.
– Ах, – спохватилась Эванс, когда я потребовала, чтобы она не забывала держать поводья. – Мистер Коулл… он… вдов… и думаю, он не собирается вновь… жениться.
Ох, уж и Шарлотта, проказница. От опытного глаза такой прожженной блудницы, как я, ничего не скрыть.
– И он совершенно не обращает ни на кого внимания? – подтрунивала я.
– Разве, что на вас, – она вдруг замолчала, чудовищно смутившись. – О, леди Блайт, простите мой дурной язык. Я вечно говорю что-то невпопад.
Я послала ей приободряющую улыбку.
– Вам ведь интересно: почему я здесь, в Шропшире? – напрямую спросила, видя, как меняется в лице моя подруга. – Перестаньте, Шарлотта, все прекрасно знают, за что меня сослали в провинцию. Я изменила мужу.
– Так это правда? – не выдержала она. – Я не могу в это поверить. Вы такая честная и порядочная женщина. То есть вы все-равно…
– Шерри, – я сознательно сократила ее имя, заставив умолкнуть. – Я предлагаю вам свою искреннюю дружбу, но прежде чем вы согласитесь, я хочу, чтобы вы все обо мне узнали. Захотите ли вы иметь дело с леди с подмоченной репутацией?
– О, леди Блайт…
– Называйте меня Анной, – почти приказала. – Я не ханжа, я люблю внимание, мужчин и роскошь. И я готова предложить вам самую преданную и крепкую дружбу, на которую способна женщина. Вы примете ее? – я протянула Шерри свою руку, и она ответила тем же.
– Да, Анна, – восхищенно затараторила, улыбаясь во весь рот. – Сейчас и навсегда, – мы скрепили эту клятву рукопожатием.
Следующие несколько часов мы занимались исключительно женским делом – сплетнями. Вернувшись в поместье, я продемонстрировала Шерри новомодное белье, как, впрочем, и обещала, а она выдала мне максимум информации о том, какие настроения ходят в городе.
Итак, моя копилка знаний пополнилась весьма полезными сведениями о частной жизни мадам Кюнтен и миссис Бейли, а так же грядущими планами относительно сезона, бала и сватовства. Конечно, больше всего меня интересовала партия Джеймса Остина, но здесь даже природная любознательность Эванс была бессильна. Остин оказался тем еще конспиратором.
– Все женщины от него без ума. Он может выбрать любую. Причем сейчас его состояние насчитывает порядком девяти тысяч в год, – смеясь, делилась она.
– И при всех этих достоинствах он никогда не был женат?
– Никогда, леди Блайт… Анна. Он еще совсем молод.
– Так сколько же ему лет? – я удобнее устроилась на диване, делая большой глоток горячего шоколада, который был так кстати после верховой езды.
– Эм… сейчас, – Шерри прикидывала и в уме и на пальцах. – Двадцать семь! – торжественно выдала она, а я окончательно поперхнулась шоколадом.
Откашлявшись, я в недоумении взглянула на подругу.
– Младше меня на три года, – это довольно неприятно.
Я поймала себя на мысли, что примеряю Джеймса Остина себе, будто у нас возможно какое-то будущее. Какое мне, вообще, дело младше он меня или старше? И неужели меня не избежала участь всех провинциальных дам – потерять голову из-за этого молодого красавца?
– Анна, вы получили приглашение на барбекю к Веберам?
– Да, – отстраненно ответила, досадуя, что приняла возраст Остина близко к сердцу. Надеюсь, что добродушная Шерри этого не заметила. – Кажется, еще вчера прислали.
– И я, непременно, буду. Приезжает сын господина Вебера, Патрик.
– Потрясающая новость, – вяло отозвалась я. Патрик? Кто это, черт побери?
– Он был в Индии, Китае и Египте, леди Блайт. Он чудесный рассказчик.
– Надеюсь, вы меня представите этому сказочнику.
– Напрасно вы так, – укорительно ответила Шерри. – Он прекрасный молодой человек.
Мы определились на том, что Эванс позволит мне выбрать для нее платье. Корсет на китовом усе мы пока оставили нетронутым, ибо ее страшила одна лишь мысль остаться без этого предмета гардероба. Я предвкушала, какой мы наведем фурор среди местных леди. И пусть сдохнут от зависти.
Но, когда дошло до дела, Шерри заупрямилась. В тот самый день барбекю, я приготовила для нее сюрприз.
Она скромно попивала чай из белого фарфора, опасаясь, наверно, что я надену на нее то бесстыдное, по ее словам, платье, которое демонстрировала утром.
– Веберы очень консервативны, – пояснила Шерри, когда я кокетливо крутилась у зеркала. – Помимо, Патти, у них еще трое детей… – я удивленно на нее уставилась. Патти? Это как надо было исковеркать имя, чтобы назвать так мужчину? – Все девочки. В этом сезоне родители возлагают на них немалые надежды. Старшая Оливия – настоящая красавица… О, она вам обязательно понравится!
Шерри меня плохо знала. Мне вообще редко нравились женщины.
– А вы, дорогая Шарлотта, хорошо знаете вашего Патти? – я улыбнулась, увидев, как распахнулись ее глаза.
– Он, вовсе, не мой, – возмутилась она, – мы с Веберами соседи. Мы с Патриком росли вместе. Он младше меня всего-то на два года.
Я с укоризной взглянула на Шерри, еще раз понимая насколько молода и хороша моя подруга. Она овдовела два года назад, когда ей было всего двадцать пять.
– А Патрик женат? – хохотнула я.
– Ну, как вам не стыдно, леди Блайт? – она обиженно надула губы. – Между нами только дружба.
– О, это вы мне не объясняйте…
Увидев, что я приготовила для нее воздушное малиновое платье с широким атласным поясом, она вскочила с кресла.
– Вы серьезно? – ее лицо пылало. – Я ни за что это не надену. Представьте, что скажут мадам Кюнтен и миссис Бейли?
Я вдруг вспомнила, что говорили они относительно моего лифа и выпирающих сосков и рассмеялась.
– А представьте, что скажет на это тот же Патрик, который не видела вас… сколько, кстати?
– Три года, – пропищала она.
– Вот, – я всучила ей малиновое платье. – А что скажет мистер Коулл? А? – я потянула ее наверх, в свою комнату и заставила переодеться.
Никогда не любила блондинок, но Шерри не переставала меня удивлять. Она была восхитительно хороша. И как можно было прятать столь прекрасное тело и такие густые белокурые волосы? Прочь ненавистные чепцы и дурацкие серые наряды! Шерри в моем нежном малиновом платье была превосходна. Я даже немного стушевалась, сознавая, что на ней платье сидит куда выгоднее, чем на мне. Я должна была растрепать ее пучок, поэтому жестко развернула ее спиной, запустив пальцы ей в волосы. Невероятный водопад белоснежных локонов ударился о ее лопатки, обдавая тонким чувственным запахом шафрана.
– Шерри, ты не могла прятать все это, – я с трудом сглотнула, разворачивая ее к себе и поднимая подбородок. – Ты невероятная красавица, – на меня смотрели серо-голубые глаза с длинными пушистыми ресницами.
Разве может такая женщина оставаться так долго одинокой?
– Ты должна забыть о пучках и чепцах, Шарлотта. Это годится только для служанок.
Приказав ей дождаться горничную, которую я привезла с собой из Лондона, и у которой были волшебные руки, ибо она могла сотворить упругие локоны даже из трех волосинок, я сама пошла переодеваться.
Для себя я избрала светло-бежевое платье. Волосы я хотела завить в воздушные кудри и небрежно заколоть на затылки. Достаточно задорно и свободолюбиво, чтобы придать образу веселую непринужденность. Глядя в зеркало, я подумала о том, что мистеру Остину это явно не понравиться и злорадно усмехнулась.
