Текст книги "Утраченный и обретенный (ЛП)"

Автор книги: Слоан Кеннеди

Соавторы: Люси Леннокс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Глава 21
Зендер

Следующий день был нашим последним днем в самой глуши, и ребята проснулись гиперактивными, как черти. Все старались собрать и упаковать свои вещи и снаряжение, чтобы первыми доложить мне о готовности к сольному маршрутному заданию. Мы отправлялись в путь с озера Джин и должны были разбить лагерь только вечером у озера Кальдера. Чтобы добраться от одного озера до другого нам следовало перейти гору Водаш, которая располагалась между ними.

Это был невероятно азартный апогей всего нашего путешествия по дикой природе для большинства подростков – индивидуальный поход. Я посвятил много времени, чтобы просмотреть и проверить все необходимое, дабы они без проблем смогли добраться из точки А в точку Б в этой глуши, и ненавязчиво каждый день проверял навигационные навыки каждого из парней. Все прошли мою проверку с честью, и маршрут, который я выбрал, оказался довольно простым.

Гора Водаш имела высокий перевал, который вел вниз к озеру,и с которого открывался прекрасный видна долину у подножья. Даже если бы кто-нибудь из наших туристов потерялся здесь, то благодаря хорошему углу обзора с горы их легко можно былозаметить, тем более, я шел последним, чтобы забрать тех, кто заплутает. Ребятам было неизвестно, что потеряться между озером Джин и Кальдера практически нереально, так что я надеялся, что к вечеру они все испытают чувство огромного удовлетворения от своего успеха.

Одной из моих самых любимых традиций в таких походах был последний ночной костер, вокруг которого все взволнованно и наперебой делились своими впечатлениями о достижениях и приключениях во время индивидуального похода. Где-то далеко угрожающе надвигался шторм, но я с уверенностью мог сказать, что он не испортит нам сегодняшний день и нашу праздничную ночь, скорее, он мог подпортить нам завтрашний короткий переход к главной тропе и возвращение на базу.

Медведь поднял голову, которая всего секунду назад спокойно лежала на его сложенных передних лапах, в тот момент, когда я услышал, что к нам кто-то подошел.

– Зендер?

– Хэй, Лаки. Готов к своему соло? – поинтересовался я с улыбкой, развернувшись и выуживая из рюкзака копию его топографической карты на сегодня, пытаясь тем самым скрыть свое беспокойство о нем.

– Ну, да. Вроде того, – немного нерешительно произнес он. – То есть, я практически готов, но думаю, кое-кто из парней действительно волнуется из-за этого. Я слышал, как Фрэнки вроде плакал у себя в палатке утром, когда я проходил мимо, чтобы отлить.

Я глянул в сторону палатки Фрэнки и Кельвина, и заметил, как паренек, о котором говорил Лаки, сидел на своем рюкзаке, спрятав лицо в ладонях.

– Зендер, как думаешь, может, мне стоит предложить ему пойти вместе, чтобы он не был один? – спросил Лаки, потянувшись вниз и ласково потрепав голову Медведя, когда тот начал толкаться в него мордой.

– Нет, Лаки, я не хочу, чтобы твой сольный поход был чем-либо подпорчен. Если мне придется идти вместе с ним, то это не проблема, хорошо? Заканчивай собирать вещи и позволь мне самому все уладить.

– Ладно, – кивнул он, все еще не отрываясь от моего приставучего пса.

Мы молча постояли еще какое-то время, прежде чем я заметил, как он вновь бросил осторожный взгляд на Фрэнки, а затем на меня. Но ничего не сказал, продолжая гладить моего лохматого зверя.

– Лаки? – спросил я спокойно. – Что на самом деле тебя беспокоит в Фрэнки?

– Нет, нет. Дело не в этом, – быстро произнес он. – Не в Фрэнки.

– Хорошо. Хочешь поговорить об этом? В чем бы дело ни было, – спросил я осторожно, вспоминая о том, что мне рассказал Беннет накануне.

От мысли, что те, кому доверили заботиться об этом парне, на самом деле жестоко с ним обращались, меня затошнило. Я хотел бы заверить его, что никто и никогда больше не посмеет прикоснуться к нему, но это было обещание, которое я не мог дать, пусть и чертовски этого хотел. Ради него самого… и ради Беннета.

Вместо ответа он еще активней начал поглаживать пса, бросая скрытные взгляды в сторону остальных ребят, которые упаковывали палатки. Мне вдруг пришло в голову, чтоон вообще не собирался говорить со мной о своих приемных родителях, уж слишком расслабленным и благодушным Лаки выглядел.

– Это просто… я имею в виду… Думаю, мне просто интересно…

Румянец начал расползаться на его щеках, и в этот момент он так напомнил мне Беннета, что я чуть не рассмеялся – такой же неуклюжий, неловкий и нетерпеливый. Поэтому я сделал то, что всегда делал по отношению к Беннету в таких ситуациях – незаметно сменил тему, чтобы дать ему немного времени собраться с мыслями.

– Слушай, ты не мог бы спуститься с Медведем к озеру, чтобы он напился, прежде чем мы отправимся в путь? Мне нужно перепроверить карты и убедиться, что у меня все готово.

Лаки вскинул голову и на его лице появилась ухмылка.

– Да, конечно. Давай, Медведь, пойдем.

Пока наблюдал, как они двое спускаются к воде, я поймал взгляд Беннета. Он убирал остатки нашего костра с прошлой ночи. Беннет улыбнулся мне и вопросительно выгнул бровь, указав кивком головы в сторону Лаки.

Я показал ему «ОК», а он тут же ответил мне быстрой комбинацией жестов, и я отчаянно попытался не расхохотаться, но моя попытка не увенчалась успехом. Громадная усмешка растянула его красивые губы, прежде чем он вновь вернулся к своему занятию.

Когда мы учились в пятом классе, я не смог попасть в класс испанского с остальными крутыми ребятами, так что вместо этого застрял в классе американского языка жестов. Я с дикими мучениями пытался изучить и запомнить хотя бы основы, пока Беннет, наконец, не устал от моего постоянного скулежа и не попытался помочь мне в этом. Мы посмотрели видео, чтобы научиться показывать жестами «Привет, меня зовут Зендер», и каждый раз после этого, когда что-то сбивало нас с толку или мы просто хотели заставить кого-то думать, будто общаемся тайным кодом, мы показывали друг другу именно это – «Привет, меня зовут Зендер».

Из-за этого мы не единожды влипали в неприятности, как в тот раз в средней школе, когда нам грозило путешествие в кабинет директора. В один прекрасный день мы играли в софтбол в спортзале и Беннет был подающим. Я показывал ему части этой фразы каждый раз, когда кто-то новенький брал биту, так что это выглядело будто я давал ему рекомендации о подаче, как в высшей лиге. Он одобрительно кивал или отрицательно качал головой и просил следующую, пока наши одноклассники не начали лезть на стену от бешенства. Беннет, наконец, не выдержал и начал так сильно смеяться, что меня просто вынесло, и я зашелся в приступе хохота вместе с ним, а тренер грозился привести директора, мистера Титвейлера. И поскольку ни один из нас не мог произнести фамилию директора не надорвав при этом задницу от смеха, мы умоляли тренера дать нам еще один шанс. Нам чудом удалось избежать наказания, и то лишь потому, что пришлось закрывать перчатками лицо всякий раз, когда мы смотрели друг на друга, пытаясь не зайтись в очередном приступе смеха.

Когда мне наконец удалось взять себя в руки и вернуться к проверке карт, Лаки уже возвращался с озера с заметно мокрым Медведем.

– Хэй, ты, большой балбес. Я же говорил тебе не купаться по утрам, – отчитал я гигантский пушистый шар. Он лишь высунул язык и ухмыльнулся мне напару с улыбающимся Лаки.

– Прости, Зендер. Я говорил ему не делать этого, но он меня не слушал.

– Конечно, конечно. Отличное оправдание. Ну, хотя бы ты не решил пойти за ним следом, – поддразнил я Лаки, протягивая ему копию карты. – Ты подумал о том, что хотел спросить у меня?

Он рассеянно провел рукой по волосам, а другой сунул карту в карман.

– Эм, да… Думаю… Это просто… Как понять, что это нормально, когда тебе кто-то нравится?

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался я, хотя был уверен, что знаю, о чем идет речь.

– Ну, понимаешь… есть один парень, и он мне вроде как нравится. Но в прошлом он вел себя как конченый засранец по отношению ко мне. И мне было действительно неприятно из-за этого, это ранило меня, понимаешь?

– Да. Продолжай, – осторожно кивнул я.

– Ну, как ты решаешь, что можно простить, а что нет? Если тебе, типа кто-то нравится, и ты вроде как хочешь быть с ним, но все равно не можешь забыть то, что он говорил раньше, потому что это сильно задевало тебя.

– Во-первых, хочешь быть с ним как? Как друзья? Или чем-то больше? С… поцелуями? – я не посмел заикнуться о сексе, потому что был пока несколько не готов обсуждать эту тему с шестнадцатилетним подростком.

Его лицо залилось румянцем еще сильнее.

– С поцелуями.

– Ну, ты пока еще не достаточно взрослый, так что это не значит, что ты принимаешь окончательное судьбоносное решение. То есть, тебя на самом деле интересует, нормально ли получать удовольствие от физического контакта с кем-то, хотя в прошлом он говорил и делал дерьмовые вещи. Верно?

– Да, именно.

Я попытался тщательно обдумать правильный совет, чтобы не ляпнуть нечто такое, что могло запутать его еще больше или то, что он мог бы неправильно истолковать.

– Думаю, ты должен учитывать то, как он относится к тебе сейчас. По-прежнему негативно или его отношение изменилось? Многие люди кажутся не способными измениться, но в твоем возрасте все иначе. Есть те, которые иногда творят дерьмо, но при этом учатся на своих ошибках, понимаешь?

– Да, понимаю.

– Поэтому я не стану утверждать, что человек, который говорил тебе что-то плохое в прошлом не может быть прощен, потому что на самом деле думаю, стоит позволить людям меняться по мере их взросления и достижения ими зрелости. К тому же, когда носишь в себе обиду на кого-то, это причиняет больше боли тебе самому, чем тому, на кого ты злишься.

Стоило этим дурацким словам сорваться с языка, как мои внутренности свело спазмом из-за неожиданной знакомой тени собственных чувств, но я сделал все возможное, чтобы проигнорировать это.

– Так ты думаешь, что это нормально? – спросил Лаки.

– Что нормально? – рассеянно переспросил я, понимая, что вновь отыскал взглядом Беннета, который, очевидно, пока задерживал ребят, давая нам с Лаки поговорить наедине. Ни один из подростков до сих пор не подошел ко мне за своим заданием, но я знал, что у нас с Лаки осталось не так уж много времени до того, как Беннету перестанет удаваться сдерживать их.

– Целоваться с кем-то, – смущенно произнес Лаки.

– Это нормально, Лаки. Целоваться с кем-то нормально, – кивнул я, положив ладонь на его плечо и встретившись с ним взглядом. – Только… когда собираешься отдать кому-то все свое сердце, вот тогда стоит быть очень осторожным. Потому что обычно не требуется слишком много, чтобы его разбили.

– Именно это случилось с тобой?

Его вопрос застал меня врасплох, и я автоматически взглянул на Беннета. Именно это и произошло? Но возможно ли разбить свое сердце, если ты никогда на самом деле его не отдавал? Я заметил, как Беннет нахмурился, глядя на нас, и понял, что, должно быть, он уловил изменения в моем выражении лица. Его мягкая улыбка исчезла, а во взгляде промелькнуло беспокойство.

– Зендер?

– А? – я заставил себя вновь посмотреть на Лаки. – Эм… нет, не совсем, – пробормотал я.

Он с мгновение молчал, а затем робко улыбнулся.

– Как это было? В смысле, твой первый поцелуй.

– Что? О… Хмм… Первый поцелуй? – я склонил голову, задумавшись над его вопросом. – Кто же это был… парень по имени Ронни или, может, Рикки? Реджи? – мои губы вытянулись, когда воспоминание ожило в сознании. – Не помню точно, как его звали. Помню только, что это было после баскетбольной игры, и мы как-то оказались за кладовой для хранения инвентаря. Было неплохо.

– Чушь собачья, – прозвучал знакомый голос за моей спиной. – Твой первый поцелуй был с Мэдисон Франклин.

Обернувшись, я заметил, как Беннет подмигнул Лаки с присущим ему озорством. Его взгляд вновь вернулся ко мне и в нем отчетливо читался немой вопрос.

Все в порядке?

Я не мог винить его за это, наверняка он заметил перемену в моем настроении после того, как Лаки поинтересовался моей личной историей разбитого сердца. В конце концов, все, что я делал с того момента, как Беннет сошел с автобуса, это обвинял его во всем, что пошло не так в моей жизни после смерти отца.

– Кто? Мэдисон Франклин? Ох, черт... Это не считается, – произнес я.

– Еще как считается. Потому что я сам лично это видел, но ты так и не рассказал мне об этом, что, к слову, чертовски меня злило, – засмеялся Беннет, хотя в его голосе не было веселья.

– Что? Этот дурацкий поцелуй? Это определенно не считается. Она застала меня врасплох на выпускном вечере в школе, и впилась в меня, прежде чем я успел остановить ее. И я не сказал тебе, потому что это ничего не значило…

– Чувак, это считается. Он был с языком.

У меня отвисла челюсть, и я уставился на него. Он видел, как девушка поцеловала меня весной перед смертью отца, и подумал, что мне это нравится? Пока у меня крыша ехала из-за того, что я не знал, как справиться с неожиданным влечением к нему, он считал, что я испытываю все это к девушкам?

– Нет, не был, – сказал я немного резче, чем собирался. – Без языка. Клянусь.

Лаки фыркнул, а Беннет снова рассмеялся.

– Видел бы ты сейчас свое лицо, Зендер, – загоготал Лаки. – Ты ярче, чем рыжие волосы Тоби!

– Я слышал это! – выкрикнул Тоби, он и несколько других ребят подошли к нам ближе. Парень посмотрел на меня и покачал головой. – Чувак, – хмыкнул он с жалостью, а затем прочесал мимо, схватив Лаки и потащив следом за собой.

– Знаешь, он прав, – заметил Беннет. – Твои щеки были такими же красными только в тот раз, когда ты украл мамину помаду и размазал ее по всему лицу.

– И тебе известно почему, засранец, – проворчал я. – Нам было десять, и я хотел быть как Айкис из «Настоящих монстров» на Хэллоуин, но потерял маску, поэтому мне пришлось раскрасить себе лицо, чтобы оно соответствовало всему остальному костюму.

– Как скажешь, – смеялся Беннет. – Но ты целовался с девушкой.

Я толкнул его, но сразу же крепко ухватил за локоть, чтобы он не потерял равновесие и не вышло так, что я на самом деле сбил его с ног. Беннет резко притих, а его взгляд замер на моей хватке. Электричество вспыхнуло и обожгло мои пальцы, а от них мгновенно распространилось по всей руке, и я притянул его ближе, даже не задумываясь над тем, что делаю.

– Это должен был быть ты, – негромко пробормотал я, когда мой взгляд ненадолго прикипел к его рту.

– Чт… Что? – запнулся он.

– Мой первый поцелуй должен был быть с тобой.

– Йоу, Би! Это заразно! – выкрикнул Лаки, и мы оба повернулись, заметив, как вся группа парней чуть в стороне наблюдала за нами с различной степенью ухмылок на лицах.

Беннет машинально провел рукой по своим покрасневшим щекам и засмеялся.

– Похоже, что так, – негромко сказал он.

Я заставил себя отпустить его.Беннет отступил от меня, а затем прошел мимо и направился к ребятам, которые в свою очередь начали напевать дразнилку «Зендер и Беннет сидели на дереве».

– Ладно, ладно, кто перестанет петь это последним, будет спать сегодня в моей палатке вместе с Медведем!

С тех пор, как мой пес заработал репутацию безбожно страдающего метеоризмом, это действительно стало угрозой, и все подростки разом замолчали.

– Я так и думал, – весело произнес Беннет, улыбнувшись мне через плечо. И потом я увидел это.

И я, блядь, просто не мог в это поверить.

То самое подмигивание.

То самое проклятое, останавливающее сердцебиение, высасывающее душу, идеальное подмигивание, которое я ждал всю свою жизнь, чтобы увидеть снова.

Беннет вновь сосредоточил все свое внимание на ребятах, совершенно не осознавая, что он только что со мной сделал.

– Итак, парни, готовы получить от Зендера свои маршрутные задания? Кто готов двигаться дальше?

Его энтузиазм был заразителен. Я был поглощен стаей взволнованных подростков, готовых приступить к своему дневному приключению, поэтому у меня не было возможности обдумать все, что только что произошло, или задуматься над тем, что все это значит. Но как только ребята отправились в свой соло-поход, я позволил мыслям дрейфовать и вернуться к вопросу, который Беннет задал им как раз перед тем, как мы отправили их в путь.

Кто готов двигаться дальше?

Когда он произнес это, я знал, что он говорит о том, чтобы покинуть лагерь на озере Джин, но не мог не задуматься об этом в более широком смысле. После того, как я сказал Лаки, что стоит позволить людям меняться, я вспомнил все свои чувства к Беннету и подумал, смогу ли когда-нибудь воспользоваться своим собственным гребаным советом и переступить через все то дерьмо, что осталось между нами в прошлом. Я ненавидел ту странную золотую середину, которую мы, казалось, нашли друг с другом. Мы походили на старых приятелей, которые вновь тепло воссоединились, как хорошие знакомые. И это, блядь, меня не устраивало.

Я не хотел быть просто старыми друзьями. И уж точно не хотел быть хорошими знакомыми. Но оставалось всего несколько дней до того, как он улетит обратно в мир, частью которого я никогда не хотел становиться снова, и мы не могли стать чем-то большим, чем это. Так что вот где мы с ним застряли – на этой неловкой нейтральной территории, два человека, у которых было общее прошлое, но не было общего будущего. И это, блядь, сжигало меня изнутри.

Когда я распределял между парнями очередность их отправления с озера Джин в поход, то думал о том, чтобы попытаться расслабиться и просто насладиться компанией своего старого друга на протяжении того времени, что нам осталось провести вместе. Это ничего не исправит, и не позволит мне получить всего Беннета, как я действительно того хотел, но мне нужно было это сделать.

Потому что я знал, если не воспользуюсь следующими тремя днями, чтобы впитать в себя как можно больше Беннета Кроуфорда, прежде чем снова его потеряю, я буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Глава 22
Беннет

Это должен был быть ты.

Какая-то часть меня на самом деле злилась на Зендера за сказанные им слова, но в остальном я был потрясен тем, как они на меня подействовали. И, черт, это просто ломало меня изнутри, думать о том, что мы могли бы быть вместе, если бы нам дали такой шанс.

Если бы его отец не умер.

Если бы мой не был таким эгоистичным сукиным сыном, заботившимся о внешнем лоске больше, чем о собственном ребенке.

Если бы я распахнул эту чертову дверь перед Зендером шире вместо того, чтобы закрыть ее в ту роковую ночь.

Я бы удержал его и никогда не отпустил. Он стал бы моим первым во всех отношениях, а я его.

Первая часть похода у нас с Зендером прошла молча, от того, что мы оба были глубоко погружены в раздумья, но по мере того, как разгорался день, я заставил себя сосредоточиться на том, чтобы вытащить нас обоих из нашей хандры. Учитывая то небольшое количество времени, которое у нас с ним оставалось, меньше всего мне хотелось потратить его, погрязнув в сожалениях и упущенных возможностях. У меня еще будет предостаточно времени для этого, как только я вернусь домой. Не говоря уже о почти постоянной тревоге, которую я испытывал из-за Лаки. Я едва сдержался, чтобы не встряхнуть его вчера вечером и сегодня утром, и не потребовать ответов, мне нужно было знать, как на самом деле к нему относятся его приемные родители. Но Зендер был прав. Лаки заслужил это время, чтобы насладиться путешествием сполна. Реальность и без того скоро вернется снова.

Чтобы разговорить Зендера, мне потребовалось не более, чем несколько глупых шуток и не прошло и часа, как мы уже вовсю состязались в остроумии, пытаясь заставить друг друга смеяться.

Эйден самым первым покинул лагерь еще рано утром, чтобы получить фору и добраться до озера Кальдера до того, как туда придет первый из ребят, так что мы с Зендером остались только вдвоем и шли самыми последними, на случай если придется подстраховать тех парней, кто потеряется или отстанет.

Как только запас наших шуток иссяк, следующие несколько часов мы провели в оживленных разговорах обо всем на свете. Чем больше Зендер расслаблялся и открывался, тем больше он рассказывал о том, что привело его к дикой природе и о своих самых невероятных приключениях. Он гораздо охотнее стал говорить о своей тетушке Лолли, которая, хоть и была несколько эксцентричной, все равно оставалась искренне любящей его женщиной, что заботилась о нем в самое трудное время, после смерти мистера Рида.

Когда пришла моя очередь говорить, я в основном рассказывал о работе Фонда и о том, как мне удалось наладить ее и улучшить благодаря благотворительным мероприятиям по сбору средств и сарафанному радио. Я объяснял, как работали некоторые пилотные программы, которые мы ввели для трудной молодежи из групп риска при помощи внешкольных программ, например, по изобразительному искусству.

Я не мог не рассмеяться, когда начал описывать, как Дэрил, один из учителей программы, как-то пригласил меня выпить, чтобы рассказать о том, что произошло у него с ребятами.

– Он был так расстроен, я боялся, что он бросит все и уйдет.

– Почему? – спросил Зендер. – Что случилось?

– По-видимому, когда он сказал ребятам, что они собираются в парк на урок рисования, некоторые решили, что он имел в виду граффити. Так что они притащили с собой баллончики с аэрозольной краской и уже были готовы начать рисовать свою хрень. Видел бы ты выражение его лица, когда он мне это рассказывал.

Я манерно приложил тыльную сторону ладони ко лбу, как это делал Дэрил, и драматично вздохнул.

– Но Беннет, а как же полиция? Что, если бы полиция увидела нас? Я слишком красив, чтобы пережить ночь в центральном изоляторе. Когда он это сказал, клянусь, я думал, подавлюсь своим пивом.

– Неужели он уволился? – спросил Зендер.

– Нет. Я уговорил его остаться и угостил хорошим ужином. Он преподает у них уже полгода, и ребята любят его.

– Чем еще ты любишь заниматься помимо работы и волонтерства? – поинтересовался он, когда мы почти дошли до вершины перевала. – Проводишь время со своей семьей?

Я оглянулся на Зендера и увидел, что он идет сосредоточено глядя себе под ноги. Для него это было не характерно. На протяжении всего нашего путешествия с самого первого дня я заметил, что Зендер всегда смотрел вперед или вокруг, вбирая в себя открывающиеся виды и пейзажи, как будто сам воздух поддерживал и укреплял его. Но когда он испытывал неуверенность, то его взгляд всегда был опущен, сверля землю.

– Да, думаю, можно и так сказать.

Он взглянул на меня, нахмурив брови, поэтому я пояснил.

– Ну, в смысле, я работаю вместе с отцом, так что вижу его достаточно часто. И у меня полно обязательств, из-за которых я пересекаюсь с ними на различных официальных мероприятиях компании. Но семейные праздники и дни рождения тоже требуют моего присутствия, так что мы встречаем их вместе.

– Прозвучало так, будто это что-то плохое, – заметил он.

Я вздохнул и отвернулся, пытаясь сформулировать свои мысли, чтобы правильно выразить их словами.

– Ты же знаешь, какие они… были, – начал я, глянув на него, чтобы убедиться, что он не против этой темы.

– Ты всегда чувствовал себя пойманным в ловушку, – мягко заметил он. – Это по-прежнему так?

– Можно ли ощущать себя в ловушке, если никогда не пытался сбежать? – рассеянно спросил я, пожав плечами. А затем покачал головой. – Думаю, я до сих пор жду того самого момента, знаешь?

– Какого момента?

– Ну, знаешь… того самого.

Зендер улыбнулся.

– Ах, того самого момента. Я совсем забыл о нем.

– Как ты мог! – воскликнул я, наиграно драматично хватаясь за сердце. Зендер весело рассмеялся, и я толкнул его в плечо. – Тогда ты говорил, что любишь эти фильмы так же сильно, как и я.

– Я никогда этого не говорил. Я говорил, что мне нравится, что ты любишь их.

– И в чем разница?

– В том, что я спал по ночам, а не пытался выучить на память реплики из тех самых моментов и не заставлял тебя их инсценировать снова и снова.

Тут он меня подловил. У меня была странная одержимость фильмами, когда нам было по тринадцать. Я заучивал те моменты, когда случалось что-то самое эпичное и переломное. Не важно, был ли это герой, рассказывающий героине, что он сожалеет о той глупости, которая постигла их пару, или бедный запуганный паренек в гневе переворачивающий стол на своего мучителя… это не имело значения. Каждый раз я затаив дыхание ждал «того самого момента», и тех, кто оставил во мне свой неизгладимый след, а затем заставлял Зендера воспроизводить эту сцену со мной, что он всегда и делал без вопросов. Моими любимыми моментами были те, в которых ребенок в конфликте со своими родителями не находил с ними общего языка. Это вызывало жалость, но каждый раз, когда родители обнимали его после какого-то едва ли не смертельного события, которое заставляло их ценить своего ребенка сильнее, я представлял, что это я. Что это мои родители обнимают меня так крепко, что я едва дышу, и плачут, снова и снова повторяя мне, как сильно меня любят.

– Ты так его и не поймал? – спросил Зендер, возвращая меня из моих мыслей. – Свой тот самый момент?

Я отрицательно покачал головой.

– Думаешь, у таких вещей есть срок годности? – ляпнул я в шутку, но он не улыбнулся. – В любом случае, как ты можешь догадаться, вся эта гей-штука не слишком хорошо прошла.

– Черт, Беннет, – вздохнул он. – Что случилось?

– Ну, я долго откладывал свой камин аут. По сути, я даже не рассматривал вариант открыться им до тех пор, пока у меня не появился первый настоящий бойфренд в колледже, но даже тогда я все равно трусил. В конце концов, я понял, что просто должен сказать им, потому что продолжать хранить это в секрете выматывало все нервы и постоянно держало меня в стрессе.

– И как ты это сделал? Что ты сказал?

– Я уже был готов все им рассказать. Мы собирались вместе поужинать в пятницу вечером у них дома, и я знал, что это будет прекрасная возможность открыться без лишних свидетелей. В случае, если бы все прошло слишком напряженно, я мог бы просто уйти. Но как только мы сели за стол, отец опередил меня. Посмотрел мне прямо в глаза и спросил, какого черта я творю.

Сделав глубокий вдох, я попытался абстрагироваться от давно забытых эмоций, которые во мне порождали воспоминания о том вечере.

– Я не сразу понял, о чем он говорит, и, должно быть, мама заметила эту растерянность на моем лице. Она объяснила, что отец столкнулся с одним из моих друзей из Гарварда на поле для гольфа в тот день, и он познакомил отца с моим парнем. Я думал, что умру прямо там.

– О черт, Бенни, – пробормотал Зендер, и то, как он называл меня не по имени, а моим старым прозвищем, необъяснимо успокаивало, не давая разбушеваться ожившим эмоциям из-за воспоминания об отцовской ярости. Я сомневался, что Зендер сам замечает, как все чаще обращается ко мне именно так в последние пару дней, поэтому не заострял на этом внимание, но дорожил каждым таким моментом, будто сокровищем.

– Да. Оказалось, это был Эйден, и он даже попытался исправить ситуацию, – я бросил на Зендера быстрый взгляд после упоминания имени Эйдена.

Они ладили чуть лучше, но я не был уверен, как он отреагирует на мои рассказы об отношениях с другим мужчиной. Черт, я даже не знал, догадался ли Зендер, что именно с Эйденом я и лишился девственности. Но он не выглядел расстроенным. Линия его плотно сомкнутой челюсти казалась немного более напряженной, но на этом и все. Когда он немного расслабился, я продолжил.

– Он знал, что я не был открыт в плане родителей, поэтому попытался обернуть все в шутку. Сказал что-то вроде: «Ха-ха, Бретт, очень смешно. Нет, мистер Кроуфорд, мы с Беннетом просто друзья. Приятно познакомиться, сэр». Он обыграл это, но думаю, выражение лица Бретта все равно выдало правду моему отцу. И, возможно, именно тогда все встало на свои места. Не то, чтобы он об этом не догадывался.

– Что ты имеешь в виду? Думаешь, он уже тогда знал, что ты гей?

– Он начал подозревать это, ещекогда мы с тобой учились в восьмом классе. И смахивало на то, что его это очень беспокоит. Вот почему он… – я успел вовремя заткнуться.

Дерьмо. Я чуть не ляпнул о предупреждении отца, что нам с Зендером нужно оставаться не более, чем приятелями, но я не хотел поднимать эту тему с ним. Это вновь привело бы нас в ту трясину, из которой мы с трудом выбрались, снова сделало бы отношения напряженными. А я был чертовски уверен, что не хочу напряженности между нами, пока у нас была возможность провести этот чудесный день вместе и разделить этот поход.

– Почему он, что? – поинтересовался Зендер, прежде чем свистнуть и привлечь внимание Медведя, который забрел куда-то слишком далеко от нас.

– Ничего. Я больше не хочу говорить о своих родителях. Расскажи мне о своем камин ауте. Лолли знает?

Зендер громко рассмеялся.

– Да, Лолли знает. Она думает, это лучшее, что могло со мной случиться и иногда становится, мягко говоря, беспардонной, расспрашивая о подробностях всех моих отношений.

Я чувствовал, как мои внутренности неприятно сводит судорогой и попытался удержаться от вопроса, но бесполезно, слова сами сорвались с языка.

– Твоих отношений? И сколько их, собственно, было?

Лицо Зендера окрасилось румянцем, напомнив мне о том застенчивом мальчике, которого я знал много лет назад. Охренеть, как чертовски мило.

– Нисколько. Я имею в виду… Ну, это не совсем верно. Я встречался с парнями, но ничего особо серьезного. Мне не стоило употреблять слово «отношения». Я просто не хотел говорить, что моя тетя расспрашивает подробности моих связей или перепихов. Звучит отвратительно.

Я усмехнулся.

– Да уж, есть немного. Но почему у тебя не было серьезных отношений? До сих пор не встретил никого подходящего?

Зендер глянул на меня с небольшой усмешкой на губах.

– Кто интересуется?

На этот раз я почувствовал, что краснею сам.

– Неважно. Давай сменим тему.

Он толкнул мое плечо своим, а затем объявил, что мы, наконец, достигли вершины перевала.

– Нужно остановиться и воспользоваться биноклем, чтобы отметить, где все парни, – произнес он.

Точно. Ребята. Я настолько увлекся нашим походом с Зендером, что забыл о необходимости контроля подростков в их индивидуальных заданиях. Я напомнил себе, что нужно сосредоточиться на их безопасности, но вместе с тем начал задаваться вопросом, сможем ли мы с Зендером провести больше времени вместе, после того как вернемся на базу завтра. Наша группа должна была оставаться там еще пару дней, прежде чем отправляться домой, и я мог только надеяться, что Зендер тоже будет там.

И что, возможно, он чувствует то же самое… что время прощаться еще не пришло.