Текст книги "Вечные каникулы (ЛП)"

Автор книги: Скотт Киган Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава одиннадцатая

Главный актовый зал Замка был весь покрыт именами. На стене, которая каждое утро смотрела на собравшихся учеников, висело шесть больших деревянных досок, все вручную украшены синим и золотым. В первых трёх списках, в хронологическом порядке перечислялись Первые Ученики школы 150 лет назад. В следующих двух списках перечислены ученики и учителя школы святого Марка, погибшие в Великой войне[15]15
  В западной историографии Первая Мировая иногда называется Великой войной.


[Закрыть], а в последнем списке – погибшие во Второй Мировой.

Однако это были не единственные имена на стене. На деревянных панелях, какими были обшиты стены, сильно протёртых и древних, были врезаны имена поколений мальчишек. От современных граффити, примитивных царапин компасом, до старинных, изящных надписей, с засечками и завитушками, на что, по-видимому, уходили часы терпеливого труда перочинным ножом, которые оставляли ученики школы святого Марка.

Эти имена рассказывали истории, и одно имя всегда восхищало меня. Джеймс Б. Грант нацарапал своё имя на деревянной панели под самым дальним окном. То было превосходное произведение искусства, одна из самых изящных подписей на стене. Нанесение её, должно быть, заняло у него годы. Надпись гласила: «Джеймс Б. Грант. 1913».

Его имя также значилось в середине списка Первых Учеников 1912–1913 учебного года; должно быть он нанёс эту надпись в последнюю неделю обучения, не боясь наказания.

И, наконец, это имя значилось на доске со списком погибших в Великой войне. Он погиб в 1918 году.

Целая история жизни в трёх именах.

Имелись фотоснимки учеников школы святого Марка, отправленных на войну, на них все мальчики одеты в военную форму. Поблекшие размытые фотографии висели в коридоре, который вёл в кабинет директора, под каждой висел список имён, где излагалось, кем были эти мальчики. На одной фотографии с изображением всех учеников 1912 года, напротив каждого имени в списке стояло упоминание, что его носитель погиб на войне. Каждый. Даже с учётом бойни, что творилась в те годы, это поистине полная зачистка.

На этой фотографии Джеймс Б. Грант сидит в переднем ряду в самом центре. На нём были галифе и фуражка, а на коленях лежала щегольская трость. Он выглядит уверенным в себе, но не серьёзным; в его глазах видится искринка, и лёгкий намёк на улыбку на губах. Он выглядит, как человек, который не воспринимает самого себя всерьёз, и это мне в нём нравится. Он был офицером в школе, и, без сомнений, служил офицером на фронте.

Когда я был гораздо моложе, я рассказал об этом мальчике, чьё имя было выткано на полотне нашей школы, отцу. Помню, как спросил его, пойду ли я на войну, и он ответил «нет». Он пообещал мне, что за всю мою жизнь никогда не приключится новая война с участием призывников. Единственные, кто отправятся служить, сказал он, будут люди, которые выберут этот путь сами, как он сам. Он переубедил меня.

Когда настало время выбрать особый проект на промежуточный экзамен по истории, я в качестве темы взял Гранта, и исследовал его боевой путь. Моё открытие напугало меня, и укрепило уверенность в том, что я никогда не стану солдатом, подобно Гранту или своему отцу.

Теперь я шагал на войну, подобно множеству мальчишек до меня, мысли мои занимали размышления о трагической судьбе Джеймса Б. Гранта.

Потому что Грант не погиб в бою.

Его казнили.

* * *

Солнце едва приподнялось над горизонтом, когда я забежал в укрытие и выглянул из-за живой изгороди. Пара часовых на западном мосту меня не заметила. Я махнул остальным, и один за другим, Мак, Нортон, Вольф-Барри, Спейт и Пейтел поспешили ко мне. Если бы нам удалось преодолеть пять метров открытого пространства впереди, мы бы оказались вне поля зрения часовых, и были в безопасности. Одной из главных ошибок Кровавых Охотников была уверенность в том, что ров защитит их – патрулей по периметру не было вообще, только два поста часовых на восточном и западном мостах.

Одетый лишь в шорты, но целиком измазанный мазью для обуви, с полиэтиленовым пакетом с одеждой и оружием в руках, Мак прополз через лужайку до тех пор, пока здание не укрыло его. Затем он добежал до каменной стены, полукругом окружавшей ров с северной стороны. Мы без проблем проследовали за ним. На этой стороне дома на мосту стояла деревянная арка, но Кровавые Охотники их разбили. Они считали, что эта сторона дома безопасна с точки зрения нападения.

Мак перебрался через каменную стену, и пополз по голым камням. Он тихо заполз в ров, но мы услышали его тихий вздох от холода. Он сидел в воде, пока не привык, затем повернулся и медленно поплыл по рву, который вёл к небольшим ступенькам, которые вели к маленькой двери у кромки воды. Он выбрался из воды и встал возле двери. Он раскрыл пакет, что нёс с собой, и достал сухую рубашку и брюки. Также он достал оружие и мачете.

Мы наблюдали, как он взобрался по трём узким ступенькам и заглянул в освинцованное окно, туда, что когда-то было бильярдной. Свет не горел, поэтому мы не знали, был там кто-нибудь или нет. При помощи мачете Мак приоткрыл дверь, пока та не открылась с таким скрипом, что я подумал, что его обязательно услышат. Мы сидели на месте, замёрзшие и прислушивались к звукам тревоги. Ничего. Мак раскрыл дверь и шагнул внутрь, затем выглянул и махнул нам. Мы пошли.

Несколько минут спустя вся наша шестёрка собралась внутри, вооруженные винтовками и ножами, которые, надеялись мы, пускать в дело нам не придётся. До сей поры мы не слышали ни единого звука. Пейтел, Вольф-Барри и Спейт поспешили прочь. Мак, Нортон и я ждали, но никто не поднял тревогу. Две минуты спустя старинные башенные часы позади меня зажужжали и прозвенели шесть часов. Впереди послышались шаги.

Кровавые Охотники просыпались. Вовремя.

Стадия первая пройдена.

* * *

– Первым пойду я, затем Девять Жизней, Вольф-Барри, Спейт, Пейтел и Нортон, потому что мне сказали, что он хорош в кулачном бою, так, Нортон?

– Так точно, сэр.

– Каменные мосты на восточной и западной сторонах под охраной, но остался ещё один путь, который они упустили. На северной стороне, вне зоны видимости обоих постов охраны, там есть дверь в бильярдную, которая выходит на ступеньки ко рву. Девять Жизней полагает, что пока богатеи курили трубки и играли в снукер, их дамы выходили в ту дверь, садились на маленькие лодочки и катались по рву. Очаровательно, не так ли? Там мы и зайдём. Далее, само главное здание – квадратное со всех сторон и выходит на центральный двор. Кровавые Охотники просыпаются строго в шесть, значит, на месте нам нужно оказаться раньше, потому что на дворе станет очень шумно. Внутри мы разделимся. Пейтел и Спейт направятся из бильярдной к западному мосту. На посту там двое, но они не ожидают нападения изнутри. Бить придётся ножами, быстро и тихо. Как думаете, справитесь? Вольф-Барри, возьмёшь на себя восточный мост. Схема та же, но там только один человек. Как разберетесь с часовыми, уберите тела за мешки с песком и займите их места. В полутьме высока вероятность, вас не заметят. Затем подайте сигнал Уайли и Пьюгу, и те установят заряды.

* * *

Наша троица прошла через большую дубовую дверь в прихожую с каменным полом. В дальнем конце этой комнаты была ещё одна дверь, которая выходила в небольшой проход. Нам было необходимо пройти через этот проход и войти прямо в дверь напротив нас, которая ведёт в помещение, когда-то предназначавшееся для посещения школьными группами. К сожалению, проход был виден со двора. Хоть мы и находились в тени, мы будем видны всем во дворе, когда будем перемещаться из комнаты в комнату. Нортон выглянул в окно и прожестикулировал, что снаружи никого нет, поэтому Мак раскрыл скрипучую дверь и выпрыгнул наружу. Нортон последовал за ним, я шел последним. Едва я шагнул в проход, я услышал звук с правой стороны, и замер, вжавшись в стену, пытаясь укрыться в тени.

По двору шла группа мужчин и женщин. Все были одеты в обычные джинсы и футболки. Они сонно переговаривались, тёрли глаза, направляясь на утреннюю службу в часовню. Если бы не следы сухой крови в волосах и на лицах, их можно было бы принять за студентов. Они вошли в здание в дальнем конце двора, и я поспешил за своими товарищами. Мы прошли через старую кладовку, и остановились у дальней двери. Позади неё была комната, а за ней находился склеп, где держали пленников. Мы ожидали, что у входа будет стоять, минимум, один охранник.

Мак и Нортон достали ножи, встали по обе стороны от двери, и на молчаливый счёт «три», открыли дверь и шагнули внутрь. Я расслышал звук недолгой борьбы, приглушённый стон, и всё стихло. В двери появилось ухмыляющееся лицом Мака.

Я проследовал за ними, мимо трупа молодой девушки, скосил немигающий взгляд на неё, и увидел, что у неё перерезано горло. Мак вытирал нож о её рубашку.

Следующая дверь должна привести нас в склеп. Если повезёт, внутри охранников не будет, только пленные. Моё сердце колотилось с бешеной скоростью, когда я повернул ручку и толкнул дверь. Склеп представлял собой помещение с низким потолком и кирпичным полом. В таком пространстве в тесноте сгрудились сорок человек, большинство спали, прижавшись друг к другу для сохранения тепла.

Стадия вторая пройдена.

* * *

– Я, Киган и Нортон отправимся в склеп. Туда ведут две двери, но заперта только одна, так что охрана будет у той, что не заперта. К счастью, это та самая дверь от точки нашего входа, так, что мы без проблем разберемся с охраной. К тому моменту большая часть Кровавых Охотников соберется в большой часовне на утреннюю службу, которая начинается в 6:15 и завершается примерно через полчаса. Нам будет нужно разбудить пленных и взять под контроль оба моста к середине часа. Они всё ещё будут петь псалмы и готовиться к утреннему жертвоприношению, которое состоится ровно в половине часа. Итак, жертву избирают предыдущим вечером, и она проводит ночь в спальне главаря культистов, Дэвида. И, да, пока вы не спросили, и мальчики и девочки удостаиваются его личного внимания. Их накачивают наркотиками и ведут в часовню на утреннее представление. Их благословляют на церемонии, и вся кодла из часовни отправляется на вершину главной башни западного моста. Это – самая важная часть ритуала, по всей видимости, они там будут много орать; ну, там, «аллилуйя», «славься» и прочую ахинею. Суть в том, что они будут создавать много шума, и за исключением часовых, у которых есть оправдание, все будут находиться внутри.

* * *

Мы закрыли за собой дверь и осмотрели помещение в поисках Петтса. Несколько пленных, из тех, что не спали, сели и посмотрели на нас. Я прижал палец к губам и они кивнули, сразу насторожившись, едва поняв, что происходит. Я узнал большинство из тех, что были на рынке в Хилденборо.

– Очень тихо разбудите тех, кто рядом, – прошептал я, и всё помещение ожило под нестройное шуршание.

Я на цыпочках перебрался через полусонные тела к дальней двери, и прижался к ней ухом, но ничего не услышал из-за неё. Я проверил часы. 6:20. Полно времени.

Часовня находилась на северной стороне дома и этажом выше, так что вряд ли кто-нибудь нас услышит, но рисковать смысла нет. Все втроём мы начали ходить среди пленных, шёпотом призывали к тишине, пока все не очнулись. Мы нашли Петтса, живого и здорового, сидевшего в углу в обнимку с девочкой. Захваченный в плен кровавыми культистами, не имея никаких перспектив, кроме жестокой смерти, он сумел подняться. Я был впечатлён. Не думаю, что за всю мою жизнь меня хоть кто-то ещё был рад так видеть. Он обнял меня, я поморщился, поскольку он сдавил мне рану.

– Уильямс тоже здесь, – сказал он мне.

«Бля». Я обернулся, чтобы разыскать его, но оказалось слишком поздно. Мак прижал его дальней стене комнаты и приставил нож к горлу. Я пытался добраться до него сквозь тесную толпу Уильямс таращил глаза от ужаса, видимо, решил, что мы проделали весь этот путь, чтобы отомстить.

– Ты нас продал, – прошипел Мак.

Уильямс не мог произнести ни слова, и лишь дрожал от страха.

– Оставь его, Мак, – резко произнёс я, пробивая себе дорогу вперёд. – На это нет времени.

– Ты прав, – сказал он. – Нету.

Не успел я до них добраться, как Мак провёл лезвием ножа по горлу Уильямса. Мальчишка сполз по стене с влажным булькающим хрипом, прижимая ладони к кровоточащей ране, пытаясь затолкать кровь обратно. Мак прошипел ему в лицо:

– Вот так мы поступаем с предателями.

Не успел я отреагировать, как женщина позади меня, полусонная, неуверенная в том, что происходит, увидела кровь и начала вопить:

– Они пришли за нами! Они пришли за нами! О, боже, о, боже, я не хочу умирать!

Стоявший рядом мужчина влепил ей сильную пощёчину.

– Заткнись, корова тупая, нас спасают. – Это оказался охранник из Хилденборо, мистер Чеширский Сыр. Он в отчаянии посмотрел на меня: – Нас, ведь, спасают, правда?

– Ага – отозвался Мак. – Просто, завершили незаконченное дело. Беспокоиться не о чем.

Под ногами Мака раздался тихий печальный всхлип, когда Уильямс издал последний вздох.

Нортон поймал мой взгляд и выдержал его. Я заметил, как он крепко сжал зубы и выпучил глаза. Костяшки его пальцев побелели, когда он с силой сжал рукоять ножа.

«Сейчас?»

О, как же мне хотелось пристрелить Мака прямо там, на месте. Но вокруг слишком много народа; план проходил слишком хорошо. Если я его завалю, это пустит всё под откос, и нас всех убьют.

Я кратко, практически незаметно покачал головой.

Рано.

Чеширский Сыр поднялся с места, избрав себя представителем пленников.

– Вы ведь из школы, да? – обратился он ко мне. – Тебя я помню.

– Я на это надеялся, – ответил я. – Моя казнь, в итоге, не удалась.

– Полагаю, мне следовало бы порадоваться тому, что ты выжил.

– Полагаю, так.

– Ну, и каков план?

Мак снял водонепроницаемый рюкзак, раскрыл его и принялся раздавать оружие.

Когда десять самый крепких пленных были отобраны и вооружены, Нортон занялся запертой дверью. С этого момента всё пошло не так.

* * *

– Как вооружим пленников, нужно будет пройти через запертую дверь, через ещё одну комнату, и тогда останется только пройти по восточному мосту. Затем, как выберемся, взорвём мосты, закроем этих пидоров в своём маленьком, ограждённом рвом, особняке, и сожжём всё дотла. Разберемся с этими кровососами раз и навсегда. Как нефиг делать.

* * *

План А – взломать замок – не сработал.

– Не могу вскрыть. Замок совсем древний.

План В – выбить дверь – не сработал.

– Бесполезно, слишком крепкая, мы её даже втроём не выбьем.

– План С – прострелить замок – не сработал.

– Ёбать, услышали, наверное. Пора выдвигаться.

План D – подорвать гранатой, и бежать, сломя голову, пока Кровавые Охотники не успели мобилизоваться – был отменён, поскольку в столь крошечном склепе взрыв оглушит тех, кого не убьёт.

К тому моменту мы потратили пять минут, и время утекало.

– Ладно, блядь! Побежим через западный мост, – произнёс Мак. – Восточный мост недоступен. Значит, возвращаться нужно тем же путём, что и пришли, через кладовую и двор. Нас будет видно из часовни и из башни, поэтому они смогут нас увидеть или услышать, но если все будут бежать, как охуевшие, мы пересечём двор раньше, чем они начнут стрелять. Как только перейдёте мост, тут же бегите к лесу. Там сидят наши, они прикроют огнём. Всем ясно?

Все закивали и нервно зашептались.

– Ладно, Петтс, ты ведёшь, – произнёс Мак, открывая дверь, через которую мы прошли.

Петтс вместе с Нортоном вышли первыми, мы с Маком, максимально быстро принялись выводить всех пленников. Не успели все пленники покинуть склеп, как во дворе послышалась стрельба.

«Блядь, а они времени даром не теряют».

Мы не позволили пленникам задерживаться, мы всех вытолкали их, склеп опустел, и мы последовали за ними.

Примерно половина пленников перебралась через двор, под башней и через мост. Мы видели их за воротами, бегущими к лесу. Пейтел и Спейт стояли под башней у входа на мост, стреляя по окнам часовни, что располагалась прямо над нами. Кровавые Охотники стреляли в ответ.

Мы стояли в кладовой в окружении двадцати перепуганных человек и смотрели на двадцать метров открытого пространства. На камнях лежали двое убитых.

Одним из них был Петтс.

– Они разбегутся по всему дому, – выкрикнул я. – Нужно идти немедленно, иначе окажемся под перекрёстным огнём. Так, что, бежим!

Я принялся изо всех сил толкать пленников, те высыпали во двор и побежали, пригнув головы. Мак и Нортон помогали мне подталкивать людей, равно как и Чеширский Кот, и вскоре все они оказались снаружи. Застрелили ещё двоих, остальные выбрались.

Мы выбежали по пятам за последним человеком, но едва мы шагнули на улицу, мужчина перед нами затрясся и задёргался под градом пуль из бильярдной на первом этаже. Кровавые Охотники отрезали нас. До моста нам живыми не добраться.

Мы в ловушке.

* * *

– Если дела пойдут наперекосяк и мы там застрянем, я хочу, чтобы на штурм пошла ебучая кавалерия всё разнесла. Вы разделитесь на два отряда и будете ждать под прикрытием мостов. Если мы позовём на помощь, вы перейдёте мосты, стреляя во всё, что движется. Ясно?

* * *

– Нас заперли! Выдвигайтесь! – крикнул Мак Спейту и Пейтелу. Но они развернулись и побежали через мост к лесу.

– Э! – крикнул Мак, но они продолжали бежать.

У нас не осталось выбора, кроме как развернуться и побежать тем же путём, которым мы пришли. Во время бега до нас донёсся звук взрыва. Мост подорвали.

– Паскуды! Сюда, – крикнул Мак, и мы побежали обратно через кладовку к двери в склеп. Мак вытащил из кармана гранату, снял кольцо и катнул её к дальней двери. Он закрыл дверь перед нами, дождался «ба-баха» взрыва, затем побежал в склеп и через разбитую дубовую дверь на дальней стороне. Едва мы выбежали из склепа, как вокруг нас в толстые дубовые панели начали бить пули. За то время, пока мы добежим до лестницы, нас порвёт на куски, так, что вместо того, чтобы повернуть направо, мимо лестницы в комнату, в которой находилась дверь на восточный мост, мы спешно поднялись вверх по лестничному пролёту, что находился прямо перед нами.

Это оказалось самым худшим, что мы творили. Восточный мост теперь стал нашим единственным спасением, плюс враги, в основном, собрались наверху – и мы направлялись прямо к ним. До второго этажа мы добрались не будучи разорванными на куски, но, когда мы собрались на площадке, с левой стороны раздался крик. Я присел за балюстрадой, Чешир и Нортон укрылись за дверным проёмом слева от лестницы, а Мак спрятался за ступеньками, которые вели на третий этаж. Практически одновременно мы открыли огонь по толпе мужчин и женщин, что бежали в нашу сторону. Двое упали сразу же, но трое укрылись и принялись стрелять в ответ.

Когда сражаешься снаружи, можно укрыться за стенами, машинами, деревьями и всем тем, что способно остановить пулю. Однако плетёные и обмазанные стены с небольшим добавлением известковой штукатурки, дверные проёмы и балюстрады с деревянными распорками с большими дырками между ними, хорошего укрытия не обеспечивали.

Шум оглушал. Повсюду летали пули, щепа и куски штукатурки, били мне по голове и по лицу. Дым и пыль, поднявшиеся в коридоре, вместе с туманом, делали точную стрельбу невозможной. Все стреляли вслепую.

Затем я услышал крик позади, обернулся и увидел, как Чешир и Нортон борются с двумя мужчинами. Я схватил мачете и встал на ноги, не обращая внимания на свистящие вокруг пули. Один нападавший вцепился Чеширу в горло и душил. Я разбил голову человека, ощутив хруст от удара лезвия о череп. Он упал на спину. Нортон брыкался и катался, и вдруг его противник внезапно упал на пол. Нортон выстрелил ему в лицо и тут же подскочил на ноги, когда пуля угодила ему в плечо. Он бросился прямо в руки Чешира.

– Мак, надо наверх! – крикнул я.

Справа и слева доносились торопливые шаги, поэтому мы побежали по маленькой лестнице на третий этаж. Чешир помогал Нортону. Мы оказались в той части дома, что была закрыта для публики, отделенная Национальным фондов в качестве жилых апартаментов, поэтому карты, чтобы знать, куда идти, у нас не было. Мы бежали вслепую, по крайней мере, мы находились выше преследователей. Если повезёт, тут никого не окажется.

На площадке были четыре двери, мы открыли первую и забежали внутрь. Мы оказались в гостиной; плюшевые диваны, ковёр с глубоким ворсом, старый телевизор в углу. Вдоль дальней стены имелись многостворчатые окна, Чешир уронил Нортона на пол и подбежал, чтобы открыть одно. Мы с Маком придвинули диван к одной двери и перекрыли буфетом другую. Мы услышали стук шагов на лестнице и звук удара пуль в дверь.

– Двери из крепкого дуба, – сказал я. – Пуленепробиваемые, если только у них не найдётся тяжёлого пулемёта. Взрывать они тоже не станут, потому что пол весь деревянный, и они не станут рисковать всё тут обрушить.

– Прекрасно, – произнёс Мак. – Они не смогут войти, а мы не сможем выйти.

– Э! – Чешир высунулся в окно и крикнул через ров. – Нам тут помощь нужна.

Мы с Маком подбежали к нему. Снаружи мы увидели группу мальчишек и пленников, толпившихся невдалеке. По всей видимости, они спорили друг с другом, но мы не слышали, о чём. Из окна под нами раздалась очередь, и они пригнулись. Очевидно, это прочистило им головы, поскольку несколько секунд спустя восточный мост чуть левее нас взорвался облаком камня и извёстки.

– Пиздец нам всем, – произнёс Нортон, присоединившийся к нам у окна, его плечо представляло собой кровавое месиво, а лицо было белым, как простынь.

Он прав, нам пиздец. И во всём виноват Мак.

Я встал и посмотрел на человека, который привёл нас сюда. Я подумал о Матроне и Бейтсе; вспомнил скрючившиеся тела ребят из Территориальной армии, Дейва, Дерека, и того, чьего имени я не узнал; вспомнил Уильямса, держащегося за перерезанное горло.

Я ощутил в ладони весь вес своего оружия.

* * *

Утром 28 марта 1918 года Джеймс Б. Грант находился в составе отряда, направлявшегося на штурм рощи где-то в Бельгии. Среди деревьев расположился немецкий пулемётный расчёт, который должен был это наступление сдержать. Гранту и его людям был отдан приказ устранить препятствие.

Пусть Грант и был лейтенантом, штурмом руководил не он. Командовал новый офицер, только что из Оксфорда и Сандхерста[16]16
  В городе Сандхерст с 1802 по 1947 гг располагалось Королевское военное училище, готовившее офицеров пехоты и кавалерии.


[Закрыть], по имени Уильям Снид. На фронте он находился первую неделю и жаждал проявить себя, как герой, стремился заполучить первую медаль. Его наивность и несгибаемый энтузиазм делали его опасным.

Грант прослужил с этими людьми несколько лет. Они повидали ужасные вещи; пережили битву на Сомме, потеряли множество друзей и товарищей, ползали по грязи и крови до такого изнеможения, что я и представить не могу. Но они доверяли друг другу, даже любили друг друга, как могут только люди, которые рискуют друг ради друга жизнью.

И, вот, когда Снид приказал атаковать пулемётное гнездо в лоб – план, который предполагал в равной степени славу и бесспорную и бессмысленную смерть – Грант попытался его отговорить. Можно обойти расчёт, сказал он, подобраться под покровом темноты и забросать гранатами. Просто, эффективно и никакого риска.

Снид ничего не желал слушать. Он обвинил Гранта в трусости. Поднялся крик, вмешались рядовые, и Снид, внезапно испугавшись, достал револьвер «Уэбли» и пригрозил казнить Гранта за дезертирство перед лицом врага. Глядя в ствол револьвера, Грант отступил. Он извинился и, как было приказано, принялся готовиться к штурму.

А потом, когда все приготовились к атаке, Грант выстрелил Сниду в спину.

Немецкая позиция была взята, а Снида записали, как единственного погибшего в ходе боя. Грант спас жизни своих людей единственным возможным для него способом. Это было проявление героизма перед лицом настолько глупого руководства, что и представить сложно.

Однако Грант не мог дальше жить, зная, что он сотворил. Он сдался вышестоящему офицеру, полностью сознался и следующим утром, на рассвете, был казнён.

Имя Гранта было вычеркнуто из всех памятных списков, как и было принято поступать с трусами и предателями. Его лишь внесли в список погибших в школе святого Марка, и лишь после того, как один из выживших изложил всю историю Гранта действовавшему на тот момент директору.

Я задумался, сколько ещё погибших учеников школы святого Марка не внесли ни в какие списки. Сколько из них казнили на рассвете за трусость, пока те дёргались и тряслись от контузии; скольких расстреляли на месте, потому что они отказались навстречу очевидной и бессмысленной смерти; скольких казнили за отказ исполнят приказы идиотов из высшего общества, которые пытались штурмовать окопавшиеся и ощетинившиеся пулемётами армии так, словно те были зулусами с копьями.

Хаммонд пытался увековечить память мальчиков, которые умерли во время Отбора, но кто станет писать имена и чтить тех, кто выжил? Кто запишет на доске имя Петтса, или Белчера, или Уильямса, или всех тех мальчишек, погибших в очередной бессмысленной войне, потому что иного выбора, кроме как сражаться у них не было?

Кто запишет имя Мака?

Кто запишет моё имя?

Когда я поднял оружие и навёл его на человека, который самопровозгласил себя вождём, я прекрасно понял, что чувствовал Грант более века назад. Я ощущал гнев и негодование человека, которого заставили исполнять жестокие трусливые и неправильные. Я ощущал праведный гнев человека, который верил в справедливость и честь, попранные правителем, которого волновала лишь власть. Я ощущал отчаяние человека, который жаждал мира, но был вынужден прибегать к насилию из-за безумия других.

Я понял, что дни, когда я исполнял чужие приказы, сочтены.

Так что я поднял оружие и выстрелил в этого этого ублюдка.