Текст книги "Нелегкий выбор"
Автор книги: Синтия Виктор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
…Остановившись в кондитерском отделе, Шугар схватила шоколадный батончик и начала с жадностью жевать, наполняя целлофановый пакет диетическими хлебцами…
…Обосновавшись в Медоувью, она выяснила, что здесь принято заводить детей, и хотя не особенно стремилась к материнству, решила быть, как все. После года безуспешных попыток забеременеть выяснилось, что в сперме Хельмута содержится поразительно малое число активных сперматозоидов. Это означало, что можно выбросить из головы мысль о детях и заняться наконец делом. Именно тогда Шугар и начала внимательно присматриваться к соседкам, прикидывая, на ком остановить свой выбор.
Хельмут не интересовался, где и как проводит время жена. Он довольствовался теми крупицами информации, которые она ему предоставляла, и чем меньше знал, тем счастливее себя чувствовал. Не то что он стал бы чинить Шугар какие-то препятствия, но он мог занервничать, и пришлось бы тратить время на уговоры и заверения в безопасности. Постепенно ритм их жизни был установлен и налажен: возвращаясь с работы, Хельмут занимался своими бумагами или читал исторические труды, а Шугар посвящала свое время кипучей организационной деятельности. Все складывалось поразительно удобно для дела. Муж предпочитал ничего не знать, и она охотно шла навстречу его желанию.
Их сексуальные отношения давно достигли пика и потеряли прелесть новизны, но взаимная привязанность и благодарность оставались. Несмотря на то, что Хельмут был не в восторге от занятия, выбранного женой, а она находила его педантичность чрезмерной, они были по-своему счастливы. Память о том, что каждый сделал для другого, была фундаментом их семейного благополучия. Когда-то Хельмут отнесся к Шугар, как к желанной женщине, а потом дал ей дом, машину, достойных соседей, положение в обществе. Она же подобрала жалкого лягушонка и превратила его в принца.
Даже то, что Шугар постепенно потеряла интерес к любовным играм, не огорчало Хельмута. В сущности, он в этом больше не нуждался. Самое страшное было позади, теперь он не боялся остаться самым старым девственником в мире. Шугар сделала его мужчиной (весьма неплохим мужчиной!), и не требовалось доказывать это заново из ночи в ночь.
Он понятия не имел о том, что жена открыла для себя более могучую страсть – деньги. Наличные, не облагаемые налогом! Самая мысль о них возбуждала ее так, как не сумел бы ни один мужчина в мире. Не ставя мужа в известность. Шугар добавляла часть своего заработка к выплатам за стильную мебель, щедро расплачивалась в изысканных ресторанах, покупала цветастые хламиды (свою любимую одежду) только из натурального шелка и обувь только из лайковой кожи. Хельмут не знал к о бумажных пакетах, которые скапливались в дальнем углу платяного шкафа, – пакетах, туго набитых сотенными бумажками.
Без сомнения, у Шугар был врожденный дар как раз к такому виду бизнеса. Она чутьем угадывала, какая женщина поддастся соблазну, а какая – нет. Она умела распространить слухи среди потенциальной клиентуры, при этом не обнаруживая себя, и знала, как откупиться, когда до этого доходило. Ее двойная жизнь не оставляла желать лучшего: респектабельная дама миссис Тэплинжер прекрасно уживалась с хозяйкой публичного дома. Именно теневой стороной своей жизни – этой подводной частью айсберга – Шугар наслаждалась по-настоящему. Это помогало чувствовать себя живой, ловкой и удачливой. Годы и годы все шло без сучка без задоринки. До последних событий…
…Заметив свободную кассу, Шугар начала энергично выгружать покупки на движущуюся ленту конвейера…
…Поначалу это выглядело как счастливый билет: знакомство с «ее высочеством принцессой» Фэрил Коул. Что бы ты теперь сказала, мать, думала она в то время. Вот сидит жирная Шугар, никто и ничто, родом ниоткуда, мило сплетничая с элегантной, хорошо воспитанной дамой из общества. Ее принимают запросто, ее уважают. Она теперь – личность. И этого всего она добилась сама, собственными усилиями. Она даже более личность, чем может вообразить себе городок Медоувью, потому что умеет вести сразу две жизни, тогда как многих не хватает даже на одну.
С самого начала знакомства Шугар почувствовала в Фэрил червоточину. Сучка из общества все равно остается сучкой. Она и в мыслях не держала завербовать соседку: Коулы были нужны ей для другого. Частое общение постепенно включило бы Тэплинжеров в круг их ближайших друзей и еще прочнее утвердило бы их в высших кругах Медоувью.
Как-то Шугар и Хельмут были в очередной раз приглашены на ужин к соседям. Джон и Фэрил, как обычно, выглядели образцовой парой, а стол мог бы удивить читателей журнала «Гурман». Если бы она только знала тогда… ноги бы ее не было в доме Коулов в тот вечер! Разговор шел о жителе одного из окрестных городов, убившем свою жену. Поглощая превосходно приготовленное домашнее мороженое, Шугар не прислушивалась к тому, как муж возмущается либерализацией современного уголовного права.
– Вот увидите, убийство сойдет ему с рук. Теперешнее судопроизводство отвратительно! Пари держу, этот человек не проведет в тюрьме и дня, не говоря уже о смертной казни, хотя все улики против него. Лучше бы деньги налогоплательщиков шли на что-нибудь дельное, чем содержать ни на что не годные правовые органы!
– А какая была бы экономия, если бы горожане просто линчевали преступника! – засмеялась Фэрил.
Шугар подняла голову, расслышав в ее голосе насмешку.
– Нет, серьезно, не ввести ли суд Линча по всей Америке?
Широко улыбаясь, Шугар незаметно разглядывала лица Коулов, впервые понимая, что они всегда держали Хельмута за дурака и, возможно, вышучивали каждое его слово, как только за ним закрывалась дверь. Ее сердце словно наполнилось свинцом.
Это был один из тяжелейших вечеров в жизни Шугар. Едва дождавшись конца ужина, она заторопилась домой под каким-то благовидным предлогом, а у себя в кабинете дала волю чувствам, не находя себе места от возмущения и унижения. Ей то хотелось навсегда забиться под первый попавшийся камень, то испепелить соседей на месте. Что это возомнила о себе Фэрил? Как она смела высмеивать Хельмута? В памяти один за другим всплывали эпизоды, которым прежде не придавалось значения, замечания, которые пропускались мимо ушей. Картина складывалась недвусмысленная, и ярость Шугар росла.
План мести возник неделю спустя. Он был поразительно прост. Нужно было всего-навсего предложить Фэрил небольшое пикантное приключение. Шугар не сомневалась, что та клюнет – недаром она знала людей…
… – Пакеты бумажные или пластиковые? – спросила скучающая кассирша.
– Пластиковые.
Девица принялась неспешно укладывать покупки. Шугар нетерпеливо ждала, держа бумажник наготове. Расплатившись и загрузив пакеты в багажник, она рывком вывела машину со стоянки и поспешила домой…
…То, что Фэрил не из тех, кого может заинтересовать работа высокооплачиваемой проститутки, было ясно с самого начала. Конечно, где-то в глубине ее души скрывалась пропащая девчонка, но она любила мужа и (Шугар могла бы побиться об заклад) не изменяла ему не только на деле, но и в мыслях. Нет, Фэрил решительно не подходила для такой работы. Некоторые женщины считали секс с незнакомым мужчиной за деньги просто одним из видов заработка. Кое-кто из них имел к этому естественную склонность или оживлял таким образом дремлющую сексуальность. Фэрил не входила ни в одну из этих категорий. Для нее подобный опыт означал преступление против норм внутренней морали и мог привести только к нервному потрясению. Мисс Совершенство могла преступить черту только один раз, но этого было бы достаточно, чтобы вдребезги разбить ее идеальный образ.
Шугар была очень не прочь увидеть «ее высочество принцессу» вывалявшейся в грязи. Шутка, которую она задумала, должна была разрушить фундамент уютного маленького мирка Фэрил Коул…
…Разложив покупки по местам, Шугар сварила себе кофе покрепче, собираясь передохнуть и поразмыслить. Но ее слишком снедало беспокойство, чтобы рассиживаться. Отодвинув недопитую чашку, она надела резиновые перчатки и скоро уже скребла пол вокруг холодильника…
…Фэрил отреагировала на свое «приключение» именно так, как и ожидалось. Сколько удовольствия извлекла Шугар из этого маленького эпизода! Но потом ситуация повернулась неожиданной стороной: Фэрил обвинила ее в убийстве Марины Паульсен. Вполне возможно, что она и ее муженек смогут доказать обвинение…
… – Почему, черт возьми! – злобно бормотала Шугар, бешено водя скребком по линолеуму. – Почему мне так не везет?
Ей было совершенно ясно: дальше так продолжаться не может. Ситуация требовала изменения – и немедленно. В драке не на жизнь, а на смерть ничьей не бывает. Выживает сильнейший, думала Шугар, и сильнейший здесь – она.
Глава 10
Тим Коул повернул на Лайлак-лэйн и облегченно вздохнул. Переулок был совершенно пустынным, ни души вокруг. Поправив школьный рюкзачок на спине, он заторопился по узкой, забросанной камнями и ветками дорожке. Уже было ясно, что добраться до школы вовремя не удастся. Ему еще ни разу не приходилось пользоваться этим маршрутом, и теперь оставалось только злиться на себя за то, что не вышел пораньше.
Воображение живо нарисовало ему картину появления в классе после звонка: он топчется и мнется у двери, на ходу выдумывая какое-нибудь идиотское оправдание, а миссис Миллер задает ехидные вопросы и высмеивает его перед классом. Отмахнувшись от неприятных мыслей, Тим прибавил ходу, увертываясь от веток разросшихся деревьев.
До школы оставалось не так уж много. Если судить по карте, в которую он заглянул после завтрака, Лайлак-лэйн выходит на Милфорд-стрит, и там надо повернуть направо. Потом первый поворот налево – и он окажется на заднем дворе школы.
Перейдя на бег трусцой, Тим резко повернул направо и замер. Дыхание, казалось, пресеклось у него в груди.
Они стояли буквально в нескольких метрах от угла. Гарт Хубер, худощавый и такой длинный, что на голову возвышался над любым шестиклассником, небрежно привалился к одной из припаркованных машин и почесывал голову, запустив пальцы под темно-зеленую вязаную шапочку, из-под которой выбивались черные нестриженые космы. Джей Зюбет, голову которого украшали пушистые наушники, перешнуровывал ботинок, опустившись на колено. Его учебники валялась рядом на траве.
Тим уже собрался нырнуть назад в переулок, но тут Джей поднял голову и заметил его. Он энергично завязал шнурки и поднялся. По его лицу расползлась улыбка, не предвещавшая ничего хорошего. Гарт тоже повернулся, получив дружеский тычок под ребра, и придвинулся к приятелю так, чтобы тротуар оказался совершенно перекрытым.
Тима затошнило от страха. Он только и мог, что глупо таращить глаза, не в силах поверить в подобное невезение. Каждый понедельник они поджидали его на Лантерн-стрит, и как раз поэтому он сегодня отправился в школу другой дорогой. Как они догадались?
Несколько секунд Тим боролся с желанием зарыдать от беспросветного отчаяния. Нечего было и думать скрыться от них. Куда бы он ни повернул, где бы ни укрылся, они найдут его, они не оставят его в покое! То, что он мог показать класс на баскетбольной площадке или на матче по бейсболу, по понедельникам не стоило и ломаного гроша. Перед двумя здоровенными шестиклассниками он был всего лишь пискля-четвероклассник, и у него не было даже десятой доли шанса против них.
– А вот и Коул, – презрительно бросил Гарт Хубер. – Эй, Коул, ты что-то припозднился!
Тим заставил себя сделать шаг вперед, раз дороги назад все равно не было.
– Тебе-то какое дело? – ответил он, собрав всю свою смелость.
– Нам есть дело, Тимми, – возразил Джей Зюбет с неприятной ухмылкой. – И потом, такой благовоспитанный мальчик, как ты, не должен вести себя грубо.
Тим продолжал идти вперед, не отвечая и глядя себе под ноги. Сильный толчок Джея почти опрокинул его на спину.
– Не спеши так, птенчик. У нас к тебе то же дело, что и всегда.
Тим тяжело вздохнул, прекрасно зная, к чему идет.
– Ну? – Гарт вытянул руку ладонью вверх.
– У меня ничего нет, – глядя на него снизу вверх, соврал Тим. – Папа утром очень спешил и потому забыл.
Гарт ловко сплюнул и повернулся к приятелю.
– Он думает, мы поверим, что папаша Коул забыл снабдить Тимми карманными деньгами.
– Нашел дураков! – хихикнул Джей.
Гарт посмотрел на Тима с неподдельным упреком в глазах, потом изо всех сил, как недавно Джей, толкнул его в плечо. В другое плечо крепко ткнул кулаком его приятель.
– Эй, перестаньте! – крикнул Тим.
Толчки и удары продолжались. Пошатываясь и с трудом удерживая равновесие, Тим все больше отступал назад в переулок.
– Да хватит вам!
Он замахал кулаками с отчаянием обреченного, но не попал в цель. Гарт отступил только для того, чтобы как следует размахнуться и врезать мальчику по уху. Тот вскрикнул и схватился за голову.
– Все в твоих руках, Тимми, – сочувственно заметил Джей, тыча кулаком ему в лоб. – Отдай деньги – и мы тут же перестанем.
– Ладно, ладно!
Едва сдерживая слезы боли и унижения, Тим сбросил с плеч рюкзачок и расстегнул молнию на боковом кармашке. Там лежал новенький хрустящий доллар, который отец всегда давал ему вечером в воскресенье. Гарт выхватил деньги, а Джей на прощание дал Тиму звучного шлепка по спине.
– А теперь убирайся!
Понурив голову, Тим пересек улицу, на ходу возясь с молнией и не обращая внимания на транспорт. В глубине души он надеялся, что из-за угла вылетит машина и собьет его. По крайней мере тогда этот кошмар кончится. Ухо уже начинало распухать. Его мучители смеялись и болтали за спиной. Голоса постепенно затихали, по мере того как мальчишки удалялись вниз по улице.
Тим надел рюкзачок, раздумывая, идти ли в школу вообще. Он так сильно опоздал, что оправдание должно было звучать достаточно убедительно. Что же сказать? «Я задержался, чтобы отдать мои карманные деньги двум шестиклассникам, как делаю каждый понедельник»? Тогда его засмеют и будут считать слабаком.
«Смотрите все, вот идет дурак из дураков», – мысленно обратился Тим к прохожим. Подумать только, три недели изобретал план, как перехитрить этих двух козлов! Ну, и много дала ему блестящая идея смены маршрута? Ни капли пользы!
Нечего было и думать с кем-нибудь поделиться своей проблемой. Это только выставило бы его ябедой в глазах одноклассников. Тим прекрасно помнил, как в начале школьного года Бен Сорел пожаловался учителю на то, что Тедди Адамс дразнится. Тедди отругали, зато с Беном потом неделями никто не разговаривал. Немногим лучше было рассказать родителям. Они бы точно пошли в школу разбираться. Что толку? Джей и Гарт выслушали бы нравоучительную лекцию от директора, а потом выколотили бы все дерьмо из него, Тима.
Ухо раздулось и болело. Осторожно его растирая, Тим решил не идти в школу. Укрыться в комнате и пережить все в одиночку – это было как раз то, что требовалось. Подумаешь, один день! Он не так часто пропускал занятия, чтобы раздувать из этого историю. Круто развернувшись, Тим приостановился, вспомнив, что дома могла оказаться мама. Если они столкнутся, нужно будет объяснить, что случилось. Впрочем, с ней проще: ее вполне устроит версия с разболевшимся животом. Или головой. Или горлом. И Тим быстро зашагал домой.
Он пробрался в дом через заднюю дверь. В кухне никого не было, и он решил, что мама ушла. В подвале мерно рокотала стиральная машина – миссис Майлз занималась еженедельной стиркой. Но потом из гостиной послышался голос матери, тихий и встревоженный. Странно, что она не вышла на стук двери, подумал Тим. Он прислушался, но не сумел разобрать ни слова. Пристраивая рюкзачок на кухонном столе, он едва не уронил его, услышав голос отца. Как, он до сих пор не на работе? Он же всегда уезжает очень рано… странно… все это очень странно. Чтобы лучше слышать, Тим на цыпочках подошел к двери в гостиную.
– Меня никто не видел, абсолютно никто, – говорила мать.
– Ты пошла на это, думая только о себе! Оставим на минуту наш брак, хотя твой поступок не делает чести нашим отношениям. Но дети! Ты хоть вспомнила о детях?
Тим впервые слышал в голосе отца такой яростный гнев. Он отшатнулся, прижавшись к стене.
– Джон, прошу тебя… – попросила мать дрожащим голосом.
– Слава Богу, это хоть был «люкс»! – презрительно крикнул отец. – «Люкс» – не так оскорбительно. По крайней мере ты пала как женщина своего круга!
Что такое «люкс»? Тим напряг воображение, пытаясь понять, о чем идет речь. Что-то дорогое? Может быть, лакомство? Неужели мама съела что-то, что отец приберегал для себя или для него и Райли?
– Я заслужила каждое из твоих слов, – сказала мать совсем тихо, – и тебе решать, сможешь ли ты простить. Я не буду винить тебя, если ты всю жизнь будешь попрекать меня этим.
– И у меня есть на это право! – с болью в голосе крикнул отец в полный голос.
Он продолжал кричать, а мальчик стоял, прижимаясь к стене и желая вдавиться в нее и исчезнуть. Бывало, что родители ссорились – не часто, но бывало. Правда, раньше это было совсем не так, как сегодня. Те ссоры проходили вполголоса и быстро кончались, Отец всегда держался спокойно, разве что мать могла волноваться, но и она никогда не повышала голоса. За всю свою еще недолгую жизнь Тим не был свидетелем чему-либо даже отдаленно напоминавшему сегодняшнюю ссору. Что бы ни происходило сейчас между родителями, это было очень серьезно.
– А чего ждала ты? Что я ласково потреплю тебя по щеке и скажу: «Не расстраивайся, дорогая, вот я уже все и забыл»? Значит, ты потащилась туда, чтобы снова «найти себя»! Бедная маленькая Фэрил, заточенная в отвратительном доме с ужасными детьми и мерзавцем-мужем, который любит ее и дает все, что она захочет. Бедняжка Фэрил, ведущая жизнь, один рассказ о которой леденит в жилах кровь! Выходит, это все ад для тебя?
Что он такое говорит, изумился Тим. Его все сильнее охватывала паника. Неужели мама их всех ненавидит и собирается уйти? «Пожалуйста, Боже, – мысленно взмолился он, – заставь их замолчать! Не важно, что происходит, только пусть они замолчат!»
Мать ответила после долгого напряженного молчания.
– Я не стану притворяться, что ничего не случилось! Случилось ужасное. Но сейчас я хочу поступить правильно.
– Правильно?! – вскричал отец, еще более разъяренный. – А ты уверена, что знаешь, что правильно, а что нет? Ты понятия об этом не имела, когда отправлялась на свою маленькую веселую прогулку! Но тебе все мало! Подумаешь, речь идет о такой мелочи, как моя адвокатская практика! А Чарли? Мало того, что он замешан во все это, так ты еще собираешься выволочь на свет то, что ты натворила, разрушить мою карьеру, окончательно испортить жизнь моему брату?
– Чарли сам во всем виноват…
Тим больно прикусил нижнюю губу. Получалось, что и дядя Чарли имеет отношение к этой ссоре.
– Нам придется переехать, – с горечью сказал отец. – Если все узнают, в Медоувью нам больше нечего будет делать. Как ты могла, Фэрил, как ты могла!
Наступило молчание. Испуганный Тим затаил дыхание.
– Уже поздно, черт возьми! Мне нужно ехать.
Шаги отца зазвучали в гостиной по направлению к холлу. Оттуда донеслось не вполне внятно:
– Договорим вечером, когда я вернусь.
Высунувшись из-за угла, Тим успел увидеть спину отца, когда тот наклонялся за кейсом и пальто, висящем на перилах лестницы. Сообразив, что путь в гараж лежит через кухню, мальчик со всех ног бросился в столовую и замер там. Его еще никогда не ловили за подслушиванием, и он меньше всего желал, чтобы это случилось именно сегодня. Но отец вышел через парадную дверь, и в доме воцарилась тишина.
Из гостиной не доносилось ни звука. Интересно, что делает мама, задумался Тим. Но чем бы она ни занималась, она не должна заподозрить, что он все слышал.
Двигаясь так тихо, как только позволяли подошвы кроссовок, Тим вернулся в кухню за рюкзаком, потом двинулся к лестнице. Если мама останется в гостиной, он сумеет подняться в свою комнату незамеченным, но если нет… скрыться тут некуда.
Никогда еще лестница не казалась такой бесконечной. В гостиной по-прежнему царила неприятная тишина. Третья ступенька, четвертая, пятая… половица громко скрипнула. Нет, только не это!
Мать тут же выглянула из гостиной. На ее лице было незнакомое и пугающее выражение – выражение полного отчаяния.
– Тим? Почему ты дома? – Удивление и тревога стерли отчаяние с лица Фэрил, и Тим увидел перед собой мать, которую так хорошо знал. – Что-нибудь случилось, милый?
Тим скривил болезненную гримасу и схватился за живот, чтобы придать словам побольше достоверности.
– Ой, мам, как живот болит! Я даже не дошел до школы. Он меня совсем замучил!
– Бедненький мой! – ахнула Фэрил, бросаясь к сыну. – Раньше с тобой такого не случалось. Пошли посмотрим, что у нас есть из лекарств.
Тим позволил поддерживать себя за талию, пока они медленно двигались вверх по лестнице, и украдкой косился на мать. Что бы ни мучило ее несколькими минутами раньше, она забыла об этом и занялась его проблемами. Заметив его взгляд, она ободряюще улыбнулась.
Пусть отец говорит что угодно, мама любит его и Райли. И она, конечно же, не считает их ужасными. Отец что-то неправильно понял… да-да, он ошибся! А раз все рано или поздно как-то разъясняется, то и отец придет с работы в совершенно ином настроении. Просияв при этой мысли, мальчик теснее прижался к руке матери.
Фэрил ходила туда-обратно по комнате Райли, собирая вещи дочери в большой матерчатый баул. Ей не очень нравилась идея отпустить детей на ночь накануне школьного дня, но предложение Кэрол Энн последовало в самый удачный момент. Она позвонила после обеда и пожаловалась, что дети вот-вот сведут ее с ума. Может быть, Фэрил разрешит Тиму и Райли побыть у нее хоть один вечер, чтобы занять ее оболтусов? Как было не ухватиться за такую возможность после утреннего разговора? Джон мог снова прийти в ярость, и детям не следовало слышать это.
Фэрил боялась предстоящего разговора, но понимала, что не выдержит дальнейшей недосказанности. Она почти радовалась тому, что Тим почувствовал себя плохо и вернулся домой: это дало ей возможность отвлечься от тягостных раздумий. Разумеется, не было и речи о том, чтобы отправлять его в гости больным, но часам к трем он как будто оправился.
Самым худшим за этот нескончаемый день был визит Шугар, которая как ни в чем не бывало забежала дружески поболтать и угостить ее шоколадным кексом. Ошеломленная такой наглостью, Фэрил едва сказала пару слов и вздохнула с облегчением, когда за соседкой закрылась дверь. К счастью, это испытание длилось всего несколько минут. На прощание Шугар весело пожелала ей «оставаться в форме».
Снизу донесся голос миссис Майлз, собирающейся уходить.
– До свидания, миссис Коул!
– До свидания, миссис Майлз, – высунувшись из комнаты Райли, откликнулась Фэрил. – Спасибо вам. Дети, время ехать!
На ходу закрывая баул, она спустилась в гостиную, где оставила Тима и Райли. Они сидели перед телевизором, прямо на полу. На экране шли титры – фильм, который они смотрели, закончился.
– Вставайте, ребята! – с преувеличенным оживлением обратилась она к их затылкам. – Джи-Джи Жизонди может заехать за вами в любую минуту.
– А нам обязательно ехать? – не поворачиваясь, спросил Тим угрюмо.
– Мне совсем не хочется, – добавила Райли, гримасничая через плечо.
Фэрил почувствовала себя виноватой. Тим и Райли не то чтобы не любили детей Жизонди, но и не особенно были к ним расположены. И вот они ясно дали понять, что не хотят ехать. Но ей придется настоять на своем. Речь шла о том, быть ее браку или не быть, и это было сейчас важнее всего остального.
– Будет здорово, вот увидите.
– Не будет, – мрачно сказал Тим.
– Конечно, не будет, если ты хоть немного не развеселишься. У вас есть возможность устроить полный бедлам в чужом доме, не спать допоздна и ходить на головах, сколько заблагорассудится! Неужели это вас ничуть не привлекает?
Она вдруг заметила, что Тим смотрит так, словно что-то высматривает в ней. Он ответил совсем другим тоном.
– Вообще-то привлекает! Ладно, едем.
Он вскочил и заново заправил без того аккуратную рубашку.
– Но я не хочу-у-у-у… – заныла Райли.
– А я говорю: едем! Вставай, зануда.
Он потянул сестру за руку, и она неохотно поднялась. Фэрил озадаченно наблюдала. Непонятно почему, но сын вдруг выразил нетерпеливую готовность идти навстречу ее желаниям, и это даже усилило чувство вины и смущения.
– Утром Кэрол Энн отвезет вас в школу.
Тим кивнул. Райли, не глядя на мать, наклонилась почесать лодыжку.
– Вот ваши вещи, – вздохнула Фэрил, приподнимая баул.
Звук поднимающейся двери гаража заставил всех трех обернуться к окну. Отец вернулся. Фэрил почувствовала, как нервное напряжение растет, и изо всех сил постаралась скрыть это.
– Вот и папа! – широко улыбнулась она. – Вы сможете попрощаться с ним.
Когда дети бросились навстречу Джону, она стушевалась, отступив на несколько шагов. Через пару минут снаружи послышался звук мотора. Усаживая Тима и Райли в фургон Джи-Джи, они едва обменялись взглядами, и только в кухне, оставшись наедине, посмотрели друг другу прямо в лицо.
– Итак… – начала Фэрил.
– Это был самый длинный день в моей жизни, – сказал Джон, тяжело откидываясь на спинку стула.
– В моей тоже. Я чувствую себя просто ужасно! Наверное, существуют какие-то слова для извинений, но я их не нахожу, знаю только, что я совершила ужасный поступок. Теперь даже трудно понять, что меня заставило.
Джон слушал молча, обводя кончиком пальца рисунок древесины на столешнице, потом поднял голову.
– Я снова и снова прокручивал в голове все, что узнал, и решил, что ты права. Мы пойдем в полицию, Фэрил. Что бы ты ни сделала и как бы это ни отразилось на каждом из нас, мы не из тех, кто станет жить дальше как ни в чем не бывало, – он посмотрел ей прямо в глаза. – Не знаю, как я смогу пройти через все, что будет. Надеюсь, вместе мы выдержим. Моя практика, дети… страшно даже подумать! Но убийство перевешивает все остальные соображения. Словом, мы идем в полицию.
Он помолчал, но Фэрил не сказала ни слова.
– Я требую только одного, и здесь не хочу слышать возражений. Я не желаю, чтобы всплыло имя моего брата. Для него это будет означать годы тюрьмы.
– Как ты намерен поступить?
– Даже если это против моих убеждений, против всего моего опыта адвоката, я хочу уничтожить все свидетельства того, что Чарли имеет отношение к Марине Паульсен. Мы расскажем в полиции все, кроме этого. Будем считать, что Чарли вообще не был знаком с этой женщиной.
– И ты сможешь жить, зная, что солгал? – Фэрил посмотрела на него испытующе.
– Придется, – вздохнул Джон. – Чарли и так уже достаточно навредил себе.
Поразмыслив, она неохотно кивнула.
– Мы многое пережили вместе, Фэрил, но ничего подобного с нами не случалось. И все-таки я надеюсь, что мы переживем и это.
Фэрил встала и пошла к нему. Джон тоже поднялся, протянув к ней неловкие от волнения руки.
– Джон, – сказала она совсем тихо, куда-то в плечо мужу, – ты даже не представляешь, как я тебя люблю…
Они долго стояли обнявшись, и Фэрил молча плакала, пока Джон осторожно не отстранился.
– Значит, решено.
– Ты простишь меня? Я понимаю, это будет непросто, но я сделаю все, все-все, чтобы ты мог хотя бы задуматься над тем, чтобы меня простить.
Она снова начала плакать.
– Тихо, тихо, – прошептал Джон, поглаживая ее по голове. – Время для раскаяния и слез наступит позже.
Они прошли в кабинет и тщательно разобрали бумаги, которые собирались предоставить полиции. Все, что могло хоть как-то навести на след Чарли, было уничтожено. Потом они обсудили каждое слово, которое собирались сказать. На подготовку ушло почти два часа, но в конце концов все было готово. Фэрил на скорую руку приготовила ужин, потом поднялась в свою комнату.
Было еще не поздно, но она совершенно вымоталась. Умывшись, она посмотрела на свое отражение, едва его узнавая. Неужели завтра утром она будет сидеть в полиции, давая свидетельские показания, обвиняя человека в убийстве?
Джон задержался в кабинете, чтобы занести в компьютер информацию, накопившуюся за день. Даже новый всемирный потоп, наверное, не сумел бы ему в этом помешать, подумала Фэрил, надевая ночную сорочку и забираясь под одеяло. Наконец он прошел в спальню, уже одетый в пижамные брюки.
– В котором часу мы завтра выедем?
Он неопределенно пожал плечами и уселся на постель.
– Во сколько? Я не думал об этом. Какая разница? Нужно с утра позвонить в контору и предупредить, что я не выйду на работу.
– Я могу только восхищаться тобой, Джон, – тихо сказала Фэрил, выключая свою лампу и придвигаясь ближе к мужу. – Я всегда уважала тебя, но этот случай… ты очень, очень мужественный человек. Теперь я, как никогда, понимаю, насколько правильно поступила, выйдя за тебя замуж, и насколько отвратительно, совершив то, что может навсегда тебя оттолкнуть.
– Завтра у нас будет трудный день. Давай для начала проживем его, а потом уж решим, что делать с оставшейся жизнью.
Они помолчали, думая, должно быть, об одном и том же. Наконец Джон выключил и свою лампу.
– Спокойной ночи, Фэрил, – мягко сказал он, целуя жену в лоб. – Я тоже люблю тебя и буду любить всегда.
Она в ответ обняла его и поцеловала в подбородок.
– Я уже столько раз говорила слово «прости», что, боюсь, оно потеряет смысл от частого повторения. Но мне так хочется снова сказать, что люблю тебя!
– Если бы я не знал этого, – вздохнул Джон, – я бы не пошел на то, на что собираюсь пойти.
– Я рада, что ты мне веришь.
Фэрил улыбнулась в темноту, и они еще долго лежали без сна, молча, тесно прижимаясь друг к другу.
