Текст книги "Нелегкий выбор"

Автор книги: Синтия Виктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Глава 16

– Если к половине восьмого и ты, и дети уже одеты, а завтрак стоит на столе, то у вас остается уйма времени. Почему же ты каждый раз привозишь их в школу с опозданием? – спросила Карла Мирски, закрывая пудреницу с резким неодобрительным щелчком.

Лэйни оттолкнула поднос с недоеденным сандвичем и устало откинулась на спинку стула.

– То, что ты говоришь, из области фантазии, Карла. Я давно перестала мечтать о таком идеальном раскладе. Над Тимом приходится целый час стоять с колотушкой, пока он соизволит вылезти из постели, да и Райли так упирается, словно в один прекрасный день я исчезну, как только она закроет за собой дверь школы.

– Ты водишь их к психоаналитику, верно?

– Меган Берк порекомендовала мне одну женщину в Нью-Хэвене, и мы съездили туда. На этой неделе она встречается с каждым из детей отдельно. – Лэйни накрутила на палец прядь волос и начала нервно ее подергивать. – Господи, только бы она оказалась толковым специалистом! Сама я ничего не могу с ними поделать.

– По-моему, ты себя недооцениваешь. Разве ты не любишь Тима и Райли? Наверняка они это чувствуют и платят тебе тем же.

– Хм… по крайней мере в том, что я их люблю, я уверена полностью.

– В чем же тогда ты не уверена? – лукаво усмехнулась Карла, без сомнения, собираясь сама же и ответить.

– Не понимаю, о чем ты, – быстро ответила Лэйни, хватая недоеденный сандвич. – Кстати, где сегодня Гейл?

– Лежит дома с гриппом, и тебе хорошо известно! – возмутилась Карла. – Не пытайся сменить тему.

– Чего ты злишься? – Лэйни покрутила сандвич и со вздохом отложила его. – Проблема моя – мне и бурлить эмоциями.

– Твоя проблема в том, милочка, что ты сама не знаешь, чего хочешь. Впрочем, как всегда.

Лэйни поднялась, резко отодвинув стул. Обычно ее забавляла проницательность Карлы, но сегодня разговор с подругой только действовал на нервы.

– Поздравляю с тем, что у тебя все под контролем, но не забывай, что большую часть своих проблем я получила со стороны! Не дергай меня, дай передохнуть хоть на работе.

Карла молча встала, подхватила свой поднос и направилась к конвейеру для грязной посуды. У двери она подождала Лэйни, кивая проходившим мимо знакомым. Когда Лэйни подошла, Карла взяла ее под руку и сказала серьезно:

– Вот что, милочка, все мы желаем тебе только добра, в том числе я. Но на то и существуют друзья, чтобы говорить человеку правду хотя бы время от времени. Послушай меня, Лэйни! Иногда в жизни нужно – просто необходимо – принимать решения. Ты пытаешься заниматься всем сразу: растить детей, работать над Маризой, сдавать то, что задолжала Элу Смайли, жить одновременно в Коннектикуте и Нью-Йорке. Но ведь что-то из этого важнее остального! До тех пор, пока ты не сделаешь выбор, ты просто медленно будешь душить себя своими собственными руками.

Они подошли к лифту.

– Вот увидишь, – продолжала Карла, – все встанет на свои места, как только ты сделаешь основательную переоценку ценностей. Нужно только собраться с силами, чтобы принять решение, а уж следовать ему – проще простого!

Монолог был прерван появлением Джулиана Ролла, торопящегося в кафетерий. Увидев Лэйни, он приостановился.

– Мисс Вульф… э-э… вы не забыли, что сегодня в половине пятого у нас выездная сессия?

Не получив ответа, Джулиан неловко кивнул и поспешно ушел.

– А что касается этого типа, – неодобрительно заметила Карла, провожая его взглядом, – то, пока ты не порвешь с ним, так и будешь болтаться, как дерьмо в проруби – ни туда ни сюда.

– Нет, я решительно не понимаю, о чем ты! – вспыхнула Лэйни, бегая глазами под пристальным взглядом подруги. – Твои инсинуации отвратительны!

– Я о том, что ты играешь с огнем, не желая этого замечать.

Поблизости уже собралась небольшая группа людей. На них поглядывали, с любопытством прислушиваясь к разговору. Заметив это, Лэйни нажала наконец кнопку вызова лифта.

– Если бы у меня был белый флаг, – зашептала она, – я бы его подняла. Прекрати расстреливать меня из тяжелой артиллерии.

– Мне небезразлична твоя участь, милочка. Отсюда эти резкости.

Звякнул спустившийся лифт, двери открылись. Все время подъема на свой этаж Лэйни стояла, не гладя на Карлу, намереваясь любой ценой избежать очередного задушевного разговора. Она уже не надеялась когда-нибудь в открытую поговорить о Джулиане, высказать свои страхи и сомнения, свое разочарование. Это было бы подлинным облегчением, но она понимала, что не сможет. Все, что она сказала в спину выходящей Карле, было:

– Я уже взрослая, и тебе совсем не обязательно разыгрывать из себя заботливую мать.

Карла обернулась, покачала головой и вздохнула:

– Это ты-то взрослая? Хочешь не хочешь, а мать я разыгрывать буду. Для начала я дам тебе материнский совет: стоит хорошенько подумать, прежде чем идти навстречу своим желаниям, потому что дороги назад может не оказаться.

– Выездная сессия! Это так теперь называется?

Лэйни, довольная, сладко потянулась в руках Джулиана. У нее было странное ощущение: словно они находились в чужой квартире. Спальня (как и гостиная, когда она вошла в нее часом раньше) выглядела незнакомой, почти совсем чужой.

– Из меня плохой импровизатор, – откликнулся Джулиан, проводя кончиком пальца вдоль ее живота вниз, между ног.

– Да ну? Ты же творческий руководитель в одной из крупнейших корпораций Америки… – Лэйни бессознательно подвинулась так, чтобы ему было удобнее.

– И сейчас у меня творческий порыв…

Палец скользнул ниже, оказался внутри, и она ненадолго позволила себе отдаться сладкому ощущению. Потом неохотно отстранилась.

– Не начинай снова, милый. Мне пора возвращаться.

– Я не могу больше этого выносить! – крикнул Джулиан, прижимая ее к себе с такой силой, что Лэйни невольно застонала. – По-твоему, мне достаточно того, что было? Я хочу быть с тобой чаще, дольше… я не могу без тебя!

Он поцеловал ее с жадностью, до боли. Неистовость его желания заставила Лэйни подумать, что иногда полезно расставаться на месяц. Она украдкой покосилась на часы.

– Я тоже хочу быть с тобой, Джулиан, но ты же знаешь, что мне пора возвращаться в Коннектикут. Постарайся понять!

Он резко отстранился и посмотрел на нее с немым укором. Лэйни начала одеваться, одну за другой вытаскивая свои вещи из бесформенной кучи на полу у кровати. Джулиан бродил по комнате, наблюдая за ней с таким видом, словно что-то для себя прикидывал.

– А что, если нам пожениться?

Лэйни застыла, как была, с шелковой блузкой, надетой на одну руку. Почему-то первое, что пришло ей в голову, были слова, сказанные утром Карлой. Стоит хорошенько подумать, прежде чем идти навстречу своим желаниям, потому что дороги назад может не оказаться. Ей не без усилия удалось оттеснить их подальше.

Она вдруг заметила, что сидит на кровати и борется с запутавшимся рукавом блузки.

– Извини, я не расслышала…

– Ты расслышала прекрасно, – Джулиан присел рядом, снял с нее блузку, потом надел правильно и застегнул пуговицу за пуговицей, словно одевая ребенка. – Но если хочешь, я повторю. Я люблю тебя, хочу всегда быть с тобой и предлагаю тебе выйти за меня замуж.

Лэйни открыла рот, но не сумела издать ни звука. Ей показалось вдруг, что ее заживо положили в гроб и вот-вот начнут заколачивать крышку. Воздух сгустился до такой степени, что дыхание болезненно пресеклось.

– Ты забываешь, что я теперь не одна, – выговорила она с трудом. – Дети… о них ты не подумал.

– Подумал. Я готов взять тебя в жены со всем, что ты имеешь, С твоими детьми и твоими проблемами.

Голос Джулиана доносился до нее, словно сквозь слой ваты, как это порой бывает во сне. Она спит, вот в чем все дело! Спит и видит удивительный сон, сон о том, о чем можно только мечтать в реальной жизни.

– Я не прошу тебя дать ответ немедленно, – сказал Джулиан, заметив ее растерянность. – Все это слишком неожиданно, и…

– Но почему именно сейчас?..

– Все дело в этих последних неделях, которые ты провела в Коннектикуте. На работе ты была так занята, что мы не виделись даже мельком, а вечерами тебе было некогда разговаривать по телефону. Я скучал по тебе, Лэйни! И я наконец понял, как сильно люблю тебя.

«Кажется, это происходит на самом деле», – подумала она озадаченно.

– Попозже я позвоню тебе, любовь моя. Надеюсь, ты дашь мне ответ.

Джулиан встал, быстро оделся, поцеловал ее на прощание и вышел. Щелкнула, захлопываясь, входная дверь. На часах было пятнадцать минут шестого. Если она собиралась успеть на поезд, стоило поторопиться, но состояние, похожее на ступор, не оставляло ее.

– Джулиан сделал мне предложение, – сказала Лэйни вслух и продолжала бессильно сидеть на кровати, словно больной, только что вышедший из комы.

Ужин был приготовлен так поздно, что мыть тарелки пришлось чуть ли не в десять часов. Непонятно почему, но на это потребовалось в два раза больше времени, чем обычно. Даже Райли заметила заторможенность Лэйни и несколько раз спросила, что случилось. Та заверила ее, что все в порядке. В конце концов девочке и без того хватало поводов для беспокойства.

Но в душе она знала, что не все в порядке, далеко не все. Отправив детей смотреть телевизор, она еще раз вернулась к предложению Джулиана, вновь испытав необъяснимый слепой ужас. Может быть, дело было в чувстве вины перед семьей, которую он собирался бросить ради нее? Лэйни старалась поверить в это – и не могла. Проблема заключалась в другом.

Только услышав предложение выйти замуж, она поняла, что едва знает Джулиана. Он был красив… и он был таким искренним сегодня, так открыто смотрели его темно-карие глаза! Лэйни мысленно нарисовала лицо человека, роман с которым продолжался так долго. Это был портрет незнакомца.

Как отчаянно, как безнадежно она мечтала о том, чтобы жить с ним под одной крышей! И вот теперь, когда это могло стать реальностью, брак представился ей тяжеленным молотом, готовым вдребезги разбить ее будущее.

Зазвонил телефон. Лэйни не тронулась с места. Наконец кто-то из детей снял трубку.

– Лэйни, это тебя! – крикнула Райли.

– А кто звонит?

– Я точно не знаю, но думаю, это опять тот дядя, который звонит сто раз на дню.

Лэйни подошла к телефону в кухне. Она вся дрожала и едва не уронила трубку на пол. Не обращая внимания на то, что происходит вокруг, она не услышала шагов Пенна Бекли, который появился с черного хода с двумя объемистыми чемоданами в руках.

Понимая, что его не замечают, тот бесшумно опустил свою ношу на пол. Он заметил, как сильно дрожали пальцы Лэйни, когда она протянула руку к телефону. Она заговорила не сразу, сжимая трубку изо всех сил.

– Джулиан…

Слушая то, что сказал ей собеседник, она комкала в руке платок. Лицо ее болезненно исказилось.

– Я не могу этого сделать… Что? Нет, твоя семья тут ни при чем. Дело в другом… во многом…

Сгорбившись, словно под невидимой тяжестью, она помолчала и сказала совсем тихо:

– Я не могу выйти за тебя замуж. Никак не могу.

Трубка со стуком упала на рычаг, и Пенн с интересом отметил облегчение на лице Лэйни. Должно быть, он рассматривал ее слишком пристально, потому что она подняла взгляд и испуганно вскрикнула.

– Откуда ты взялся?

– И я тебя тоже тепло приветствую! – криво усмехнулся Пенн.

– Давно ты тут стоишь? – возмущенно спросила она.

– Недавно. Минуты две, не больше. Не возражаешь, если я саду?

Выдвинув ближайший стул, он уселся, не дожидаясь ответа. Из гостиной послышался двойной топот и восторженный крик Тима: «Дядя Пенн приехал!» Дети ворвались в кухню, словно притянутые магнитом, и через несколько секунд уже стискивали его в объятиях.

– Ты ведь надолго, правда? – спросила Райли, отстраняясь и разглядывая дядю так недоверчиво, словно не верила своим глазам.

– Это зависит от Лэйни.

Та постаралась выдержать прямой взгляд, но не смогла и опустила голову. Это был ловкий ход, поистине достойный Пенна Бекли. Ей оставалось только любезно расшаркаться, чтобы дети не подумали, будто она хочет лишить их ненаглядного дядюшки.

– Оставайся сколько угодно! – ответила она холодно. – Я тут совершенно ни при чем, тем более, что горничная тебе не требуется. В последний раз ты оставил комнату в безукоризненном состоянии.

Она вышла из кухни не оглядываясь. Эта горячая волна, прокатившаяся внизу живота, – это что, желание? Если так, будь оно проклято!

Глава 17

– Так ты идешь? – спросил Пенн, наклоняясь к окошку машины, где сидел угрюмый Тим.

– Нет, – буркнул тот, уставившись сквозь переднее стекло и зажав руки между коленями. – Это дурацкая затея. У меня от нее мурашки по коже!

По правде сказать, Пенн и сам сомневался, что идея сработает, но не собирался оповещать об этом детей. Он сделал еще одну попытку.

– Пойдем, приятель. Потом сам же спасибо скажешь.

– Скорее меня черти слопают!

– Фу, как некультурно! – преувеличенно ужаснулся Пенн. – Ладно, сиди тут. Мы пойдем вдвоем с Райли.

Девочка охотно взяла его за руку, и они направились через автостоянку к цветочному магазину. Не прошло и пяти минут, как оба появились оттуда с дюжиной красных роз. Возле кондитерской повторилось то же самое: Тим отказался выйти из машины, несмотря ни на какие уговоры. Забирать торт, заказанный Лэйни двумя днями раньше, пришлось снова Пенну и Райли.

По дороге назад мальчик упорно молчал и заговорил только у самого дома.

– Это какой-то идиотизм! – возмутился он громко, словно спор и не прерывался. – Это мама любила такой торт, а не мы. Она даже не будет знать, что мы его едим. Или вы думаете, что она появится за столом в виде привидения и попросит положить ей кусочек?

– Почему мы не можем отпраздновать Мамин День, даже если ее уже нет? – спросила Райли с заднего сиденья. – Она все равно осталась нашей мамой, правда ведь, дядя Пенн?

Это звучало как вольное повторение того, что говорила Лэйни, объясняя детям свою затею.

– Совершенно верно, Райли! – с жаром поддержал он. – Она останется вашей мамой всегда.

Он припарковал машину и понес покупки домой. Стол уже был сервирован. Посредине стояла ваза с водой, кувшин молока и четыре стакана.

– Спасибо, что купил цветы, – Лэйни приняла букет и поднесла к лицу, вдыхая аромат. – Чудесные розы!

Она подошла к столу и начала красиво расставлять цветы в вазе. Райли наблюдала одобрительно, Тим – угрюмо, а Пенн, открывавший коробку с тортом, испытующе. Лэйни заметно нервничала, хотя и старалась скрыть это за оживлением. Он искренне надеялся, что она справится с тем, за что взялась.

– А теперь, ребята, пора съесть по кусочку торта!

Она принялась суетиться у стола. Общее молчание становилось все более угнетающим, и Пенн вдруг сообразил, что стоит столбом, как и Тим, предоставляя Лэйни одной выбираться из затруднительной ситуации. До последней минуты он не задумывался о том, насколько ей трудно, но теперь вдруг понял это. Чем глупо таращиться, обругал он себя, лучше бы помог!

– Нет ничего лучше куска торта с кремом! – весело воскликнул он, хватая кувшин с молоком. – А к торту нет ничего более подходящего, чем стакан молока.

– Не понимаю, зачем все это, – угрюмо заметил Тим, но сел.

– Кроме торта и роз, папа дарил маме подарок, – сказала Райли, принимая тарелку с тортом. – А мы рисовали ей рисунки.

– Это просто массовый психоз! – взорвался Тим, испепеляя сестру взглядом. – Ты собралась рисовать рисунок? Вы все спятили, вот что! Тогда уж давайте притворимся, что она здесь, в комнате, и начнем с ней разговаривать! – он уже кричал тонким злым голосом. – Давайте в обед ставить ей и папе тарелки, класть туда еду, наливать в стакан сок! Раз уж начали, зачем останавливаться?

– Я только хотела… – всхлипнула Райли.

– Хватит, Тим! – прикрикнула Лэйни. – Если твоя сестра хочет нарисовать рисунок и посвятить его маме, что тут плохого? По-моему, это просто здорово.

– Здорово, да? – Тим с размаху воткнул вилку в свой кусок торта. – Значит, вы точно все спятили! Праздновать День матери, которой уже нет в живых, – это ненормально.

Лэйни сделала глубокий вдох. Не зная, пытается она справиться с собой или просто подыскивает слова для отповеди, Пенн счел за лучшее вклиниться в разговор.

– Когда Лэйни предложила устроить вечер воспоминаний, я кое-что припомнил. Никто из вас не знает, что случилось в самый первый Мамин День. Тим тогда только-только родился.

– Ты жил тогда здесь? – благодарно подхватила Лэйни.

– Нет, я работал в министерстве торговли. Но я знал, что Джон собирается устроить в честь Фэрил нечто особенное. Он все держал в тайне, предвкушая, каким это окажется сюрпризом. Он заказал билеты на концерт и столик в одном из шикарнейших ресторанов Нью-Йорка – словом, решил чествовать жену по-королевски. К несчастью, в этот день позвонил важный клиент (из тех, кто имеет право беспокоить адвоката даже по воскресеньям), и Джону предстояло ехать в контору, но он собирался наверстать упущенное, как только избавится от посетителя.

Райли слушала раскрыв рот, но Тим равнодушно водил вилкой по тарелке, поэтому Пенн продолжал, обращаясь именно к нему.

– Твоя мама даже не подозревала о том, что затевается. И вот, когда папа уже готов был выехать на встречу с клиентом, она вышла из комнаты и сказала: «Помнишь, Джон, ты спросил меня, как я представляю себе Мамин День, если мы решим его отпраздновать? Я подумала и, кажется, знаю. Ты, я и малыш. Никаких посторонних, никаких телефонных звонков – просто тихий вечер втроем». В то время твой папа, Тим, был начинающим адвокатом и только завоевывал клиентуру. И как же он поступил? Он остался дома, ничего не сказав маме ни о концерте, ни о ресторане, ни о клиенте, который ждал его в конторе. За то, что он не явился на встречу, ему потом пришлось выдержать хорошую головомойку. Зато вы трое пошли на пляж, а вечер провели дома, за таким же вот тортом и кувшином молока.

Пенн повернулся к Лэйни:

– Я знаю об этом еще и по рассказам Фэрил, которая говорила, что это был один из лучших дней в ее жизни. Она не могла объяснить, почему, но все в этот день было прекрасным, совершенным.

– Она не рассказывала мне об этом.

– Вот и первое воспоминание, причем сразу и про маму, и про папу. – Пенн подмигнул Райли и принялся за торт.

– Папа много чего делал для мамы! – вдруг сказал Тим с пылом, который удивил и Пенна, и Лэйни. – Он был к ней очень добр, потому что любил ее. Любил, понятно вам?

– Конечно, любил, – поспешила согласиться Лэйни. – Никто и не говорил, что это был один-единственный раз, когда он был к ней добр. Пенн имел в виду, что тот Мамин День был особенный.

– А я помню день, когда мама разрешила мне не ходить в школу. Мы с ней тогда устроили пикник – только я и она, больше никого. Это было в прошлом году, – мечтательно сказала Райли и ненадолго закрыла глаза, погрузившись в воспоминания. Потом она нахмурилась. – В тот день у Челсии Мур был день рождения, и она пригласила весь класс, кроме меня, потому что мы были в ссоре.

– Я слышала об этом, – кивнула Лэйни. – Мама решила тогда, что не позволит тебе весь день расстраиваться по этому поводу.

– Угу, – вздохнула девочка, поднимая свой стакан с молоком.

Пенн слушал, начиная понимать, что был несправедлив к Лэйни. Она очень сблизилась с детьми, привязалась к ним до такой степени, что считала каждую мелкую деталь их жизни достойной внимания. Он неохотно признал, что не все родители так относятся к своим детям.

Как всегда, волосы Лэйни были схвачены на затылке в небрежный «хвост», несколько прядей цвета светлого меда выбились и трепетали у висков при каждом движении. Пенн поймал себя на том, что охотно протянул бы руку и поправил их.

Ну и ну, подумал он, вдруг понимая, что его тянуло к ней всегда, что ночь накануне отъезда в Лондон вовсе не была шалостью по пьянке.

Он заставил себя сосредоточиться на рассказе Райли.

– Мы с мамой поехали в… я не помню, как называлось это место, но оно было далеко отсюда. Мы сидели на траве и ели то, что привезли с собой, а потом пошли бродить и вышли прямо к ярмарке. Там была карусель, и фокусник, и даже можно было покататься на лошадке. Мама купила мне сладкой ваты и «попкорна» того и другого сразу! – Девочка помолчала и продолжала с каким-то благоговением: – И она не сказала ни папе, ни Тиму – никому на свете, – что я пропустила уроки, а на другое утро дала мне записку для учителя, в которой написала, что я плохо себя чувствовала.

– Подумаешь! – фыркнул Тим.

– Ваша мама не могла выносить, когда рядом кто-то несчастен, – сказала Лэйни. – Я раньше не задумывалась над этим, но теперь вижу, что она не раз выручала и меня. Однажды я не пошла на работу, потому что была сильно расстроена… теперь уже не важно, чем. Ваша мама отвезла меня в Нью-Йорк, в хороший итальянский ресторан, а потом на одно из самых престижных шоу на Бродвее. Мы выпили по паре коктейлей в отеле «Карлайл», который я обожаю. Тот день мы прожили не с пользой, а с удовольствием, поэтому я его никогда не забуду.

Ее голос задрожал и глаза подозрительно заблестели.

– Она была такой… такой потрясающей! Никто не умел исправить мое настроение так, как Фэрил. С ней можно было провести время весело и необычно, как ни с кем больше.

– Но она могла и достать, как никто! – перебил Пенн, опасаясь, что последуют слезы. – В детстве она буквально изводила меня: таскала мои сувениры, брала и не возвращала свитеры и пластинки. Она мешала мне разговаривать по телефону, а когда приходили друзья, все время лезла в комнату с какой-то ерундой.

– Мне казалось, твои друзья приставали к ней куда чаще, чем она к ним.

– Тебе виднее. Я мало обращал на это внимания. Младшая сестра не кажется девчонкой, за которой кому-то интересно ухаживать.

– Это вы про что? – спросила Райли.

– В школе твоя мама была очень популярной, – объяснила Лэйни. – Всем хотелось дружить с ней – и мальчикам, и девочкам. Впрочем, так было всегда. У нее было много друзей.

– На школьных собраниях она была самая красивая, – тихо сказала девочка. – А на балу в честь Рождества ее все провожали взглядами.

Она помолчала несколько секунд и вдруг разразилась слезами.

– Ненавижу ее! И папу тоже! Как они могли умереть и оставить нас одних?

Голос Райли поднялся до пронзительного крика, ударился об пол опрокинутый стул – и девочка выбежала из кухни. Не говоря ни слова, Тим натянул куртку и пошел к выходу. Пенн и Лэйни остались одни, невесело глядя друг на друга.

– Что же такое сделать, чтобы им стало легче? – печально спросила она.

– Я поговорю с ней.

Пенн отправился наверх. Из комнаты Райли доносились приглушенные рыдания. Постучав и не получив ответа, он вошел и остановился у двери. Девочка лежала на постели ничком, зарывшись лицом в подушку.

– Я понимаю тебя, – помолчав, сказал Пенн.

Райли продолжала содрогаться от рыданий.

– Ты ненавидишь маму, и я не виню тебя. Бывают минуты, когда я тоже ее ненавижу. Это чистая правда, Райли, а не просто слова, чтобы тебя утешить.

– Что?! – спросила девочка, поднимая от подушки залитое слезами лицо.

– Я сказал, что порой ненавижу Фэрил. Это потому, что я очень люблю ее и очень скучаю. Порой мне невыносимо думать, что она ушла из моей жизни навсегда, что я ненавижу ее за это.

Он прошел в комнату и присел на краешек кровати.

– Тогда мне хочется кричать: «Как ты посмела умереть, Фэрил?!»

– Это п-правда? Т-ты п-правда так ду-думаешь? – прошептала девочка сквозь судорожные всхлипывания.

– Честное слово. Такая ненависть – не совсем ненависть на самом деле. Это тоже любовь, Райли.

– Ох, дядя Пенн!

Девочка вскарабкалась к нему на колени и прижалась покрепче, всхлипывая все тише и тише.

– Ты ведь понимаешь, – продолжал Пенн, обнимая ее, – что мама и папа хотели прожить долгую жизнь, и прожить ее рядом с тобой и Тимом. Они вас очень любили. Если бы это было в их власти, они ни за что не оставили бы вас одних. Ты веришь мне, Райли?

Она кивнула.

– Но то, что ты чувствуешь, не обидело бы их, если бы они могли знать. Это только означает, что ты тоже их любишь.

Райли облегченно вздохнула и положила голову на плечо Пенна. В комнате наступила долгая тишина.